Что происходит в дисбате. Дисбат в армии — что это такое и за что туда отправляют? За что попадают в дисбат

Недавно в «ФАКТАХ» был опубликован материал о том, как двое арестантов гауптвахты дисциплинарной военной части А-0488, дислоцирующейся в столице, захватили в заложники часового, отобрав у него автомат, и всю ночь, пока в дело не вмешалась «Альфа», продержали в напряжении отцов-командиров. Следствию террористы объяснили, что сержанты гауптвахты их жестоко избивали, а после того, как один из арестантов, пытаясь покончить жизнь самоубийством, перерезал себе вены, его приковали наручниками к двери.

Правду ли сказали подследственные? Могли ли произойти подобные вещи в части, где, казалось бы, дисциплина должна быть особенно крепкой?

«Ожидая „определения“ в роте, я за один день похудел на пять килограммов»

В редакцию «ФАКТОВ» пришел молодой человек, который, по его словам, в течение полутора лет отбывал наказание в дисбате и освободился в 1997 году. Он попросил не называть его имени в публикации.

Вы в дисбате спрашивали солдат, как им живется. Они рассказывали, как ходят строем, работают, перевоспитываются. Так вот -- все это показуха, для прессы. Ни рядовые в военной части, ни курсанты в военном училище никогда не скажут журналисту правды! Если кто-нибудь из них откроет рот -- будет бит всю оставшуюся жизнь.

Не буду говорить, за что я попал в дисбат -- я свое уже отсидел. До того был курсантом военного училища. После суда привезли меня в дисциплинарный батальон. Это было в пятницу, 13-го. Сразу на КПП получил по физиономии -- чтобы не думал, что сильно крутой. И попал в карантин, где находился пару недель, с ужасом ожидая дня распределения в роту. За это время я похудел, наверное, килограммов на пять -- от страха.

Какие основания были для такого панического страха?

После прибытия новеньких в роту, блатные начинают определять, кто ты: «черт», «мужик» или «блатной». Эти понятия пришли в дисбат с «малолетки» (колонии для несовершеннолетних преступников). «Блатных» меньше всего. «Чертуганов» много, но нужно еще больше -- чтобы работали, обслуживали всех остальных. «Определение» началось после отбоя. Били весь вечер и всю ночь. Нас, новеньких, было четверо. Двое сломались сразу. Мой друг потерял сознание, и его больше бить не стали. Я держался до конца, а утром не мог встать -- вся грудь была сине-фиолетовая, словно в нее снаряд попал, а нос превратился в кровавое месиво. Зато заслужил звание «мужика».

Подробнее про эту «иерархическую лестницу» расскажи, пожалуйста.

Среди четырех рот дисбата только одна подчиняется офицерскому уставу. В остальных -- блатные порядки. В каждой роте -- трое-четверо блатных, прошедших колонию-«малолетку» или взрослую тюрьму. Они держатся «семьей» и пользуются неограниченным влиянием. «Мужики» живут сами по себе и никого не обслуживают. Иногда положение покупают себе за деньги. При каждом блатном состоят два-три «шныря» -- те, кто его обстирывает-обглаживает, сапоги натирает до блеска. Они гордятся тем, что приближены к блатным. А еще есть опущенные -- по одному-два в роте. Это «голубые». Остальные боятся к ним даже притронуться. У них отдельные умывальник, кабинка в туалете. Зайдешь туда -- считай, сам таким стал. Я вам расскажу историю. В роту попал «голубой», никто об этом не знал, а он себя никак не проявил. Жил, как нормальный человек. Вышел из роты, вдруг со свободы поступает «малява» (письмо) пахану: «Кто у вас был в роте? Это же петух, опущенный». Вся рота, включая пахана, после этого ела мыло.

Чтобы позор с себя снять. Правило дурацкое, в общем…

Много съели?

Ну, по кусочку. Пахан, правда, лизнул только.

Детский сад!

Блатной четки крутит, если упали -- считаются «законтаченными», их уже поднимать с пола нельзя. Разве что последний «шнырь» поднимет, чтобы выбросить. А если кто поднял -- ему «отобьют халяву». Будут бить сильно в плечо или в грудь.

В сердце?

Так принято в армии. Со мной на гауптвахте сидел парень. Он «дедом» уже был и «духа» (солдата первого года службы. -- Авт.) так ударил, что у того остановилось сердце. Дали «деду» пять лет.

После «отбивания» в больницу попадают?

Был у нас бывший боксер по кличке Тайсон. Он ударил солдата так, что у того случился разрыв селезенки. Успели отвезти в госпиталь. А еще одному «отбивали халяву» -- ударили в грудь, а он упал на спинку кровати головой. И умер.

«Особая дубинка прапорщика вырывала у избиваемого кусок кожи»

Самоубийства случались?

Ребята вены себе резали. Один повесился. Пока несли его на носилках к медчасти, труп… руку поднял -- мышцы стали сокращаться. Те, кто его нес, без сознания попадали.

Есть ли способы выйти из дисбата, не досидев до конца срока?

Про попытку побега, когда одного беглеца расстреляли с караульной вышки, двоих задержали на территории дисбата, а еще одному удалось уйти, вы писали. Еще один парень собрался бежать через канализационный люк в столовой, застрял в трубе и чуть не задохнулся. Его оттуда едва выволокли за ноги. Есть еще выход -- комиссование. Для этого надо попасть в госпиталь, а там уже дело техники: врачам заплатишь сто-триста долларов -- и тебя комиссуют. Но попасть в госпиталь трудно. Даже с энурезом.

Как относятся к таким солдатам?

Избивают, конечно. А уж если вдруг заподозрят, что косит, -- вообще держись! О-о, в армии этого не любят. Считается: попал, служи, завоевывай уважение.

И как это делать?

Конечно, работой уважение не завоюешь. Кто-то откровенно подлизывается к блатным, другие платят. В основном, ценится непокорность, бунтарство против офицеров. Но начальство части борется с бунтарями, сажает их на гауптвахту. Выдержать там десять суток нелегко -- осенью и зимой так холодно, что арестант все время бегает по кругу, чтобы согреться. Только одна камера более или менее теплая, где проходит труба от котельной. Для воспитания особо буйных напускают в бетонный мешок по колено воды и хлорки насыпают. Это называется «газовой камерой». После такого любой согласится на что угодно!

Арестантов приковывают наручниками к стене?

Запросто! И подвешивают, и бьют. Интересно, служит ли еще прапорщик (называет фамилию), который отвечал за гауптвахту, когда я находился в дисбате? У него была особая резиновая дубинка, которая растягивалась при ударе и вырывала кусок кожи. Прапорщик частенько упражнялся таким образом. Конечно, для офицеров служба в дисбате -- это ссылка. Я видел случайно дела двух наших офицеров, попавших к нам за служебное несоответствие. Но почти все они так или иначе становятся там садистами.

Пахан орал на поваров: «Что вы мне даете? Я не люблю суп, когда в нем нет воды!»

Когда мы приехали в часть, обед в столовой был вполне приличным: гороховый суп, макароны с мясом и блины с компотом. Повара из осужденных рассказывали, что «такое бывает каждый день». Это правда?

Повторяю: кто вам правду скажет? Целый день ходишь голодный с одной мыслью -- о еде. Просыпаешься утром и мечтаешь: «Иду на завтрак, наемся. Какое счастье!» С завтрака возвращаешься -- что ел, что радио слушал. На работе думаешь: «Скоро обед, может, наемся». Нет, то же самое -- жидкий супчик и несколько ложек каши. Совсем по-другому живется блатным. Есть такое понятие, как «подгон». На завтрак, обед, ужин повара «подгоняют» блатным на особый, отдельный стол нормальную еду: мясо, пельмени, вареники. По вечерам тортики им пекут. Помню, как пахан однажды орал на поваров: «Что вы мне даете? Я не люблю суп, когда в нем нет воды». Они его настолько боялись, что клали в тарелку только мясо и картошку. Эти повара -- самые несчастные люди в дисбате, хотя иногда и могут бросить себе лишний кусок. Они знают: если чем-то не угодил -- вечером будет «убивание».

Да мы приехали за полтора часа до обеда. Они бы не успели так быстро подготовиться…

Дисциплинарный батальон -- это армия в армии. Когда неожиданно является с проверкой большое начальство, все возможное сделают для того, чтобы проверяющие ахнули.

«Я не жалею, что прошел дисбат»

Если вечером в роте нет офицера, у окон и дверей выставляются «шары» -- наблюдение за путями подхода к казарме. Списки «шаровиков» имеются в каждой роте. Старший «шаровик» -- начальник так называемого караула, куда входят «чертуганы» и недавно прибывшие «мужики». Стоять «караульным» надо так осторожно, чтобы не было заметно снаружи. Чуть что -- по «шарам» сразу передается: «Дежурный офицер зашел в зону… «Дойдет до пахана -- и по обратной связи: «Следить, куда идет… ««Сюда идет!» Все быстро успевают улечься в кровати. Однажды «шаровик» гаркнул: «Подполковник такой-то идет к нам в роту». А тот услышал. И наказал всю роту -- в воскресенье погнал на строевую подготовку. Проморгаешь «шары» -- будут бить. Я тоже стоял «в карауле» месяца три.

На разборки блатные с провинившимися уходят в бытовое помещение, где находится туалет и умывальник. После отбоя по проходу между кроватями можно передвигаться только ползком. Прожекторы с караульных вышек светят прямо в окна казармы. Если часовой заметит, что внутри кто-то передвигается, сразу поднимет тревогу.

И блатные ползком передвигаются?

Они еще до отбоя уходят. Если некого наказывать -- просто моются, курят, наколки себе делают обычной электробритвой с приделанной к ней иголочкой. Конечно, это больно, потом нагноения бывают… Но они же блатные, им нужны наколки! Во время утреннего осмотра офицер смотрит, нет ли на ком свежих наколок или синяков. Блатные заинтересованы в том, чтобы синяков ни у кого не было, иначе будет страдать вся рота, и они тоже. Поэтому избитого прячут. Когда после определения моя грудь неделю была сплошным синяком, меня никто из офицеров «не видел».

Какие отношения существуют между офицерами и блатными?

Во всей армии офицеры закрывают глаза на дедовщину. Она им удобна. Командир может не появляться в роте, но там будет поддерживаться порядок. На блатных они давят только для виду. На самом деле между ними существует перемирие. Помню, пахана всей зоны за какую-то провинность закрыли на гауптвахту. Зона взбунтовалась -- офицеры боялись даже зайти на территорию. И пахана выпустили.

Вы с какого курса училища туда попали?

С третьего. Курсанты вообще-то редко в дисбат попадают. Но, честно говоря, я не жалею, что так получилось. Там я понял, что чего-то стою. Сейчас не имею судимости, нашел хорошую работу. Но главное -- ничего и никого в жизни не боюсь.

«Что побудило бывшего дисбатовца на сомнительные откровения -- можно лишь догадываться»

После разговора с бывшим осужденным дисбата мы сочли нужным проконсультироваться с офицером, который, прослужив много лет в дисциплинарном батальоне, вышел в отставку и сейчас не имеет никакого отношения к Вооруженным Силам.

Про «газовые» камеры на гауптвахте -- неимоверная чушь. И резиновой дубинки у прапорщика (называет ту же фамилию) не было. Хотя он жесткий человек, это правда. Бунты были, в заложники даже брали офицера. Но тогда нам удалось подавить ЧП своими силами. Были и побеги. Последний на моей памяти, когда сам дежурный офицер, ночью выпив с четырьмя осужденными водки, вывел их за ворота Его потом осудили на четыре года. С таким явлением, как «опущенные», мы жестоко боролись -- и на столах миски перемешивали, и воду в умывальниках отключали, кроме одного, и с завязанными глазами всех в туалет запускали, чтобы не видели, кто в какую кабинку пошел. «Определения» случались, хотя закавказцы (сейчас их в нашей армии уже не осталось) умели в таких случаях прийти друг другу на выручку, а братья-славяне молотили друг друга с радостью. Но такого, чтобы на утренней проверке офицер не заметил синяков, быть не могло.

Прокомментировал рассказ бывшего дисбатовца и пресс-секретарь командующего Сухопутными войсками Украины майор Александр Науменко:

Еще ни одному журналисту не отказали в посещении дисциплинарной части. Здравомыслящий человек должен понимать: если бы у руководства Минобороны были малейшие сомнения относительно порядка в данной части, то нога журналиста туда бы не ступила. Да, инциденты бывают, но они тут же пресекаются самими осужденными или сержантами, а виновные несут наказание в соответствии с уставом. О пельменях и варениках для паханов -- сказки. А «ужастики» с оживающими трупами и офицерами-садистами -- это несерьезно. Я служу 18 лет и ничего подобного не слышал -- хотя, к счастью, в дисбате не сидел. Что побудило бывшего дисбатовца на сомнительные откровения -- можно лишь догадываться. Но бросать камень в структуру, которая помогла тебе исправиться и начать новую жизнь, -- по крайней мере, непорядочно.

Точку в этой истории поставил командир дисциплинарной части полковник Андрей Шандер:

То, о чем этот парень рассказал, может, и было когда-то, но не при мне. А я служу здесь уже три года. Страна меняется к лучшему, и наша часть -- тоже.

После принятия присяги советский солдат принимал на себя обязанность на верность служения своей Родине и уголовную ответственность за проступки. Но об этом в советской печати не писали, и лишь отдельные громкие случаи начали проникать в печать в 80-х годах XX века.

Селезенка – причина дисбата

Вторая самая распространенная причина отбывания наказания – неуставные отношения. Нередко среди новобранцев возникали драки – вот за такое могли осудить и сослать в дисбат. Однажды два десантника поспорили друг с другом, завязалась драка, в результате которой один из бывших товарищей получил серьезно увечье – разрыв селезенки. Было возбуждено уголовное дело, состоялся суд – виновный десантник был отправлен отбывать наказание. Иногда причинение тяжкого вреда здоровью происходило по неосторожности: служили в одной части два товарища, уже скоро им предстояло отгулять «дембель». Но у военнослужащих существовала привычка делать символические удары, означающие перевод из одной касты в другую. Вот такой удар и нанес в живот своему сослуживцу его друг – произошел разрыв селезенки, потребовалась срочная операция. А на бывшего друга военные следователи завели дело, по которому он отбывал срок.

Сухие пайки тащили дембеля

Нередки в советской армии были случаи воровства. Несколько сухих пайков стали добычей группы солдат, но поплатился свободой только один из них: к тому времени, когда была выявлена кража, виновники уволились в запас, и осудить их по воинской статье не представлялось возможным.

Военная тайна – не для девушек

Разглашение военной тайны – эта причина, по которой можно было загреметь за колючую проволоку в три ряда, обычно так огораживалась особо охраняемая кавказскими овчарками зона наказания. Сотрудники одного из дисбатов вспоминали, как к ним попал солдат, который решил похвастаться своей девушке и позвонил ей со склада по служебному телефону: он прослушивался. В разговоре разомлевший от девичьего голоса солдат сказал, что он охраняет склад с тротилом такой мощности, что им можно уничтожить целый город. Хранение наркотиков, причинение смерти по неосторожности в ходе несения караула – за эти и другие преступления солдат отправляли в дисбат сроком до двух лет, а с конца 80-х годов – до трех лет.Нередко военнослужащие совершали такие же преступления, как и в своей обычной жизни, их нередко приводили в милицию, а когда пришла пора отбывать службу в Советской армии, преступные привычки были привнесены в армейскую жизнь.

Мулино - знаменитый дисбат

Обычно местоположение дисбатов выбиралось в отдаленных деревнях. Летом 1986 года рядом с поселком Мулино в Володарском районе Нижегородской области вокруг, которого находились десятки воинских частей, был образован один из 16-ти самых крупных советских дисбатов. Здесь отбывали наказание остриженные наголо и одетые в одинаковую форму советские военные строители, морпехи, матросы и пехотинцы. Многие из них надеялись выйти на армейскую свободу по условно-досрочному освобождению за примерное поведение. Распорядок дня в советском дисбате был таким же, как в обычной армии: побудка в половине седьмого, десять минут на одевание и – контрольная проверка. Ее проводили четыре раза.

Дисбат – не тюрьма

Советский дисциплинарный батальон напоминал чем-то тюрьму, но тюрьмой не являлся, поскольку по окончанию срока наказания некоторым военнослужащим этот срок засчитывали и практически сразу демобилизовывали. Но так везло не всем. По закону советского времени, после отбывания наказания солдат обязан был снова вернуться в строй и отдать сполна долг своей Родине. Информация о понесенном уголовном наказании нигде в солдатских документах, за исключением личного дела, не фигурировала.

Следствие вело КГБ

Как правило, в советской армии пытались скрыть противоправные случаи, которые тенью позора падали на образцовые части, но если это не удавалось, тогда в дело вступали военные следователи и сотрудники КГБ в зависимости от тяжести совершенного преступления. Дело решалось в течение нескольких дней, никто преступника в части не пытался оставить на долгое время, все старались от него избавиться. Надо признать, что советские военные суды работали профессионально и быстро: от командиров следователи незамедлительно требовали все характеристики на солдата, документы оформлялись в уголовное дело, которое перенаправлялось в военную прокуратуру, а оттуда – непосредственно руководству дисциплинарного батальона. Солдата сажали в машину и отвозили в глушь, где и находились такие батальоны: в Читинскую или Ростовскую области или в Новосибирск. Впрочем, иногда доходило до анекдотических случаев, когда солдаты сами добирались до места отбывания наказания. Но такое случалось крайне редко.

Уроки воспитания дисбатом

Особенно тяжело пришлось в 90-х годах, когда советская армия стала зеркалом многих межэтнических конфликтов: конфликт в Нагорном Карабахе аукнулся тем, что в одной из частей произошла массовая резня, в результате – несколько человек отправилось на излечение в госпиталь, а несколько – в дисбат. Столкновения на межнациональной почве происходили в воинских частях и в 80-х годах, но широкой огласки они не получали.Виновные, по мнению военных следователей, отправлялись отбывать наказание. Воспитание дисбатом становилось для одних уроком на всю жизнь – люди становились чрезвычайно послушными и исполнительными, а других солдат эта мера наказания озлобила - они становились главными зачинщиками конфликтов.

Дисбат - это звучит, согласитесь, сурово. Почти так же, как штрафбат времен войны, который бросали на самые безнадежные участки боев - чтобы кровью искупить проступки перед Родиной. В сегодняшнее мирное время в России осталось всего два дисциплинарных батальона. И кровью в них, конечно, никто ничего не искупает. Хотя слухи о тяжелых условиях пребывания в дисбате передаются в солдатской среде из уст в уста. Это теперь некое армейское исправительное учреждение строгого режима.

Во вторник Отдельному дисциплинарному батальону № 28 исполняется 25 лет со дня образования (до 1986 года это была дисциплинарная рота).

Недобор

К нам солдат из соседних частей специально на экскурсию привозят, - усмехается замкомандира батальона по воспитательной работе майор Александр Ильченко. - Мы им показываем реальные условия, в которых осужденные отбывают срок. Как рассказывают потом командиры, после такой экскурсии бойцы свято чтут устав воинской службы и не горят желанием попасть к нам клиентами.

На самом деле 28-й Отдельный дисциплинарный батальон в Мулино (это Нижегородская область, знаменитый Гороховецкий полигон - самый большой в Европе) внешне похож на обычную воинскую часть. КПП, казармы, плац, спортгородок... И - колючая проволока, вышки, злобные собаки, системы заграждения как в тюрьме, три уровня защиты. По эту сторону дисбата - рота охраны (вольники), по ту - зона для лиц временного пребывания (осужденные). Пропасть между ними огромная, хотя и там и там - солдаты-одногодки.

Солдат в роту охраны отбирают еще на стадии призыва - с устойчивой психикой. Нагрузки-то колоссальные. Сто караулов в год - норма. Едва ли не ежедневные занятия с осужденными - тоже не сахар. Не случайно солдаты и офицеры здесь получают надбавку «за особые условия службы».

Сейчас у нас отбывают наказание за совершение преступлений 162 человека, - по военному четко докладывает и. о. командира батальона майор Виталий Юдаков. - Всего по штату 800 человек.

Значит у вас недобор? Можно сообщить о вакансиях в дисбате? - спрашиваем майора.

Всегда рады принять новых клиентов, - реагирует на шутку Виталий Анатольевич. - Здесь военный суд принимает решение, кто будет нашими подопечными.

Основной контингент в дисбате - осужденные по статье 335. Это неуставные взаимоотношения - «дедовщина», во всех ее проявлениях. Есть и «кража», «вымогательство», «незаконное оставление части», чуть реже «дезертирство».

Отказался мыть казарму...

Сергея Григорьева привезли в Мулино из Волгограда, где он служил в одной из частей ВВС. Паренек угрюмо смотрит из под насупленных век и еще, похоже, не до конца понял - куда он попал. У Сергея 232-я статья, часть 1 - двойное неисполнение приказа, 6 месяцев лишения свободы.

За что срок получил-то? - спрашиваю его.

Полы мыть в казарме отказался...

Григорьев родом из Абхазии, там мытье полов считается не мужским делом. Русский паренек перенял «законы гор» и теперь ему предстоит полгода обучаться «законам дисбата». Драить сортир ему должно показаться удовольствием...

Другая история у Валерия Бедризова, который провел здесь уже почти год. Он, сержант, отправил дневального по роте, солдата своего призыва, навести порядок в туалете. Тот послал его на три буквы.

Не знаю, что на меня нашло тогда. Вспылил в общем и ударил его, - краснеет Валера.

Удар занимавшегося боксом сержанта был поставлен профессионально - у сослуживца разорвало селезенку. Бедризову дали два года дисбата...

До службы 24-летний парень успел закончить строительный техникум в Перми, поработать прорабом на стройке и возвести три жилых 17-этажки. Здесь, в дисбате, Валера уже заработал себе облегченный режим и имеет право выходить с территории зоны без сопровождающего автоматчика. Скорее всего через месяц-другой он получит право на УДО - условно-досрочное освобождение.

Работать дома буду по специальности, нужно возместить 100 тысяч рублей ущерба пострадавшему, - говорит Валера. - Жалею, что так произошло, но дисбат меня многому научил...

В чем же исправительная сила дисбата? Здесь не бьют, не издеваются, не бросают в выгребную яму, даже гауптвахта (аналог карцера) была в день нашего приезда свободна.

Мы просто заставляем осужденных жить по уставу и каждую минуту заполняем занятиями, - говорит майор Юдаков.

Занятий много. Если это строевая подготовка - постоянная шагистика на плацу, да так, что перед глазами звездочки плывут. Если физподготовка - то до седьмого пота. Изучение устава - что бы каждая строка отскакивала от зубов. Плюс уборка казармы без намека на халтуру. За малейший отказ - гауптвахта, нахождение в которой не учитывается в сроке отбывания наказания - каждый день отдаляет освобождение. Сидеть никто не хочет, лучше уж безропотно все выполнять. Вот и выполняют - абсолютно все, даже «гордые и независимые» кавказцы.

Кавказцев - больше половины

Представителей Северного Кавказа в дисбате - больше половины*, 96 человек из 162. Большей частью это дагестанцы. Статистика на самом деле тревожная. В российской армии сейчас служит около миллиона человек. Из них кавказцев немногим более 20 тысяч - это 2%. В дисбате Мулино осужденных солдат-горцев 59% **.

У нас нет различий по национальному признаку, - подчеркивает майор Виталий Юдаков. - Здесь все и туалеты драят, и сало едят на одинаковых условиях. Дружба народов, так сказать, в миниатюре.

На территории дисбата соседствуют православный храм и молельная комната для мусульман. По четвергам осужденных навещают отец Георгий и отец Владимир, а по пятницам мулла Мансур Хазрат. Церковь, кстати, здесь построили своими руками из подручных материалов. Но попасть в число верующих непросто, одного заявления, что ты не можешь жить без молитвы мало. В церковь разрешают ходить лишь тем, кто не имеет нарушений.

Есть в исправлении дисбатом и свой немалый плюс - в военном билете не ставится отметка о судимости. Только запись в графе «последнее место службы» - в/ч 12801.

После дисциплинарного батальона при устройстве на работу наши клиенты спокойно пишут в анкете «не судим», - говорит майор Александр Ильченко. - Кстати, лишь 5% бывших дисбатовцев попадают впоследствии в криминал. Остальные предпочитают жить по законам. Это тоже о многом говорит.

Русичи РООИВС

Г лобальное воровство в нашей армии началось, вероятно, с начала 90-х годов. Воруют всё и все. Воруют обмундирование, продавая его, как на гражданку, так и солдатам за деньги, причем не обязательно офицер или прапорщик солдату, может и солдат солдату. Воруют ГСМ, как банально сливая его с техники, так и списывая под не проведенные учения тонны горючего. Воруют даже оружие и технику.

На космодроме, кроме того, воровали еще металлы - цветные и черные. Много чего воровали бойцы - срочники. Бойцы изначально получали копеечное денежное довольствие, да и его задерживали по полгода. А хотелось питаться в «чипке», курить хорошие сигареты, к «дембелю» сделать красивый альбом и форму. Без денег это сделать было практически невозможно. В нашей части среди срочников сколотилась самая настоящая банда. Банда занималась вымогательством денег у молодых солдат. Но если денег не было, допускалось платить «дань» ворованной «медяхой». Получался замкнутый круг- ночью бойцы кабель рубили и обжигали, а днем, с приходом мотовоза и офицерского состава, эти порубленные кабельные линии восстанавливали. Однако кабельные линии восстанавливали уже не медными, а алюминиевыми «вставками» (меди на складе уже не было). А настоящая медь сталинских времен уходила куда-то налево. Куда - не знали даже сами бойцы.

В частях нередко шныряли какие-то подозрительные личности, неизвестно каким образом попадавшие в часть, и ставили бойцам задачи- разграбить тот или иной объект. Приплывали эти личности по реке Емце на лодках и проникали в часть со стороны стартового комплекса- там охраны не было. Бойцы послушно рубили кабельные линии, ломали дорогие микросхемы, и за копейки продавали «личностям» эти элементы из иридия, палладия, и технического серебра.

В июле уголовное дело о хищениях стратегического военного оборудования возбудила Военная прокуратура гарнизона. Солдат - срочник одной из частей снял с двух действующих станций слежения почти 200 плат, которые содержали драгоценные металлы — золото и платину. Стоимость проданного оценивалась в 150 тысяч рублей. Солдат продал металлы всего за 200 рублей. Военнослужащего задержали, впоследствии нашли и покупателей. Все украденное удалось вернуть в часть.

Вот что писала по этому поводу местная газета «Вестник космодрома»:
«В городе Мирном - административном центре космодрома "Плесецк" - приостановлена работа всех приемных пунктов лома цветных металлов. Сотрудники космодрома совместно с милицией совершили рейд по точкам скупки металлолома в Плесецком районе. В поселках Плесецк и Савинский у скупщиков были обнаружены рабочие детали технологического оборудования с маркировкой космодрома и большое количество космического металлолома. Все это имущество является собственностью космодрома "Плесецк" и оказалось в приемных пунктах вторсырья без каких-либо документов, а проще говоря - было украдено…»

Наша часть также не осталась в стороне от глобального воровства. Я бы сказал, что она была в числе «передовиков». «Личности из-за реки» завербовали двоих бойцов из ДЭС. Бойцы Кочерга и Угрюмый отслужили на ДЭС уже по 1,5 года и заступали дежурить через сутки на смену. Понятное дело, никто несение дежурства ими особо не контролировал. Угрюмый был дежурным электриком, а Кочерга - дежурным механиком.

В районе монтажно-испытательного комплекса, где обслуживались космические аппараты, находился склад вооружения. В складе были три секции текущего довольствия, и одна секция НЗ, в которую не имел права входить никто, кроме командира части, начальника штаба и «особиста». Говорили, что там хранятся ядерные боеголовки, но это было враньё. На самом деле там лежали различные блоки для ракет, микросхемы, и какой-то ЗИП. Начальник склада старший прапорщик Вольский уехал в отпуск и нормальным образом отдыхал на южном берегу Крыма. Вместо него исполнял обязанности начальника склада (с одновременным выполнением еще обязанностей инспектора по ТБ и старшего инженера СВ) майор Гаврилюк из службы вооружения. Само собой, Гаврилюк исполнял обязанности еще за нескольких человек, и летал по части, как трипперный зайчик.
Посетить склад у Гаврилюка времени не было совершенно.

Тем временем Кочерга и Угрюмый обратили внимание, что склад давно не открывался. Не знаю, у кого из них возникло желание его ограбить. Возможно, что решили не они, а кто-то им подсказал. Сами бы они до этого не додумались.

Кочерга, находясь на смене ДЭС, несколько раз приходил вечером к складу вооружения, пытаясь проверить, как всё-таки склад охраняется. Однако никакой охраны не было в помине и никто Кочергу в его преступных намерениях не останавливал. Он вернулся на ДЭС и поделился своими мыслями с Угрюмым, который в основном согласился с Кочергой, что склад не охраняется и грабить его всё-таки можно. Однако составить компанию Кочерге Угрюмый не решился - и в конце концов передумал. Тогда Кочерга решил действовать в одиночку. Он принес к складу вооружения огромную трехметровую лестницу, якобы затем, чтобы покрасить стены склада в желтый цвет. И залез на крышу склада. Побродив по крыше, он обнаружил вентиляционную шахту, которая шла внутрь помещения. Боец, бродящий ночью по складу вооружения, никого из дежуривших офицеров не смутил, так как работы по ремонту сооружений в летнее время не прекращались даже после отбоя. Наоборот - вечерние и ночные работы даже приветствовались командиром части.

Кочерга сам по себе был совсем не атлетического телосложения и без труда залез в трубу вентиляции, которая была достаточно широкой и квадратной по сечению. Он, конечно, мог где- ни будь застрять в середине трубы, и его очень долго бы искали. Но Кочерге повезло, и он прополз все 15 метров вентиляционной трубы, и пробрался прямо в самую важную секцию склада. В секции лежали какие-то непонятные ему детали. Детали эти были какими-то блоками космических ракет, на которые бойцу нельзя даже было просто смотреть из-за их особой важности. Кочерга, возможно, был кем-то тщательно проинструктирован (из «заречных» лиц), поэтому сами блоки он не взял, а только выковырял из них некоторые детали, которые были выполнены из драгоценных металлов, типа иридия, платины, и палладия. Детали были небольшие, но очень дорогие. Боец положил в карман детали и вылез из склада точно таким же образом, как и влез- через вентиляцию. И снова ему повезло- не застрял. Однако люди, которые послали его на преступление, очень долго не появлялись в части, поэтому ему пришлось детали припрятать на время в разных местах части. Прошло уже достаточно времени, и грабеж склада никогда бы, наверное, не вскрылся, но тут вышел из отпуска сам начальник склада, прапорщик Саня Вольский, и обнаружил, что склад был ограблен. То есть - снаружи было все хорошо - замки, печати и т.д. А внутри - взлом. Когда Вольский убедился, что склад был все-таки ограблен - ему стало плохо. Прапорщика госпитализировали с инфарктом, слава Богу - остался жив.

Тут же закрутилось колесо поисков, и, конечно же, воров нашли. Приехали суровые и серьёзные мужчины в черных костюмах и в один день вычислили всех участвовавших, включая и Кочергу и Угрюмого. Потом водили этих бойцов по части, и они доставали все свои припрятанные детали из самых различных мест: чердак казармы группы, щит освещения в столовой, транформаторная подстанция, и даже туалет. Интересно было наблюдать за этими придурками, как они в ОЗК ныряли в туалет типа «ЭмЖо» и доставали утопленные там детали. Нашли практически всё, но от уголовного дела это их не спасло.

***
Неожиданно для всех командир нашей части ушел из части на повышение. Приказ уже был подписан в Москве, а мы даже ничего об этом не знали. В честь прощания с командиром была построена вся часть. Командир в парадной форме, с золотыми погонами и орденами, прощался со знаменем части. Все было торжественно - приезжал даже оркестр из города.

После прощания я и мои бойцы убыли на очередное место повреждения кабеля. Наш расчет дизелистов откапывал в земле котлован в районе заброшенного сооружения № 101 на окраине части. Земля уже подмерзла и перед началом работ пришлось сжечь несколько автомобильных покрышек- таким способом грели землю. Я находился рядом с бойцами и руководил работами. Откапывали очередное повреждение на кабеле. Неожиданно, прямо на место работ, из штаба прибежал посыльный с красной повязкой на рукаве:
- Товарищ капитан, Вас вызывает начальник штаба! Срочно!

Пришлось приостановить работы. Я протер ветошью запачканные в земле берцы, и пошел в штаб, матерясь про себя: «Зачем это я понадобился Вышакову?»

Начальник штаба был в хорошем расположении духа, и это было плохим предзнаменованием- видимо НШ придумал какую-то очередную гадость для меня, и гордился собой. Мы ненавидели друг друга, однако я старался этого не показывать.

Вышаков славился особым человеконенавистничеством. Он мог устроить разнос по самому невинному поводу. Особенно его раздражало, если у кого-то в строю было хорошее настроение.
- Ну, что, капитан, готов ехать в дисбат?
- Андрей Палыч, офицеров в дисбат не сажают! Сразу в тюрьму, если что.
- Посадить тебя я всегда успею! Повезешь сдавать туда своего засранца Кочергу.
- Товарищ подполковник, а кто поврежденный кабель будет делать?
- Ничего страшного, твой лейтенант сделает. А ты допустил уголовное дело в своем подразделении! Вот и езжай! Вместе с тобой поедет капитан

Морозков из пятой группы. Сегодня вечером получаете бойца в городе на гарнизонной гауптвахте. Сейчас иди в строевую часть, выписывай ВПД на всех, включая своего «зека».
- Андрей Палыч, кому мне дела сдавать?
- Я же сказал - лейтенанту, пусть парень пока порулит, а мы ему поможем… Как говорил товарищ Сталин - незаменимых людей у нас нет. Вот тебе еще наручники - всю дорогу, до самого дисбата, боец должен быть пристёгнут к твоей руке. Если с билетами на поезд возникнут проблемы- иди к военному коменданту, они обязаны помочь.

Я вышел из штаба и направился в строевой отдел. Там мне выписали ВПД до поселка Мулино Нижегородской области. На продовольственном складе получил несколько банок тушенки (для бойца). Командировочных денег не дали - ответ в финчасти был один: «Денег пока нет, заплатим, возможно, в конце года».

Вечером, попрощавшись с женой и собрав необходимые в дороге вещи, я прибыл на гауптвахту, чтобы получить осужденного солдата. Минут через десять начальник караула, незнакомый мне капитан-ракетчик привел из камеры Кочергу. Всем своим видом Кочерга представлял собой образ военнопленного - в мятой шинели без погон, без пуговиц, без поясного ремня, в зимней шапке без кокарды. Камуфляж был сильно застиран, а из- под шапки торчали длинные нестриженые волосы до самых плеч. Арестовали Кочергу весной, а сейчас была уже осень. Все это время боец сидел на гауптвахте, как подследственный, и его не мыли и не стригли.
- Ну, что, Алексей, поехали в тюрьму! - обрадовал я Кочергу.
- Да, тащ капитан, быстрее бы уже уехать отсюда, надоело уже здесь сидеть…

Я пристегнул бойца наручниками к правой руке и вывел с территории гауптвахты. Тем временем к нам присоединился другой сопровождающий- капитан Мороз. Теперь все были в сборе и мы выдвинулись на автобусную остановку.

Погода была солнечная, ярко светило солнце и Кочерга в своей мятой шинели и шапке выглядел, как «советская военная угроза». На спине боец тащил вещмешок, в котором был упакован весь его аттестат: сапоги, два х/б старого образца, ремень поясной, ремень брючной, портянки летние и зимние, полотенца лицевые и ножные, белье нательное, тапочки казарменные, рукавицы трехпалые, мешок вещевой, кашне, пилотка, и т.д. Мы с капитаном Морозом были одеты в «гражданку» и делали вид, что совсем случайно находятся рядом с этим чумоходом.

Прибыв на Плесецкий вокзал, я в кассе выяснил, что билетов до Нижнего Новгорода, где располагался дисциплинарный батальон, нет. В военной комендатуре вокзала сидел какой-то очень борзый лейтенант ВОСО («ВОСО»- мы расшифровывали не иначе, как «Всероссийское общество сидячих офицеров»):
- Ничем помочь не могу, товарищи офицеры. Ваши проблемы меня не волнуют. Могу помочь только с билетами на Ярославль, а там купите уже до Нижнего…

Я пытался возразить, что пересадки с осужденным недопустимы согласно приказа Министра обороны, но борзый ответил, что на министра ему «совершенно насрать и пусть он и обеспечивает всех билетами». Делать было нечего, и мы сели в поезд на Ярославль.
В Ярославль поезд прибывал утром, поэтому расположившись в отдельном купе, мы достали еду и приступили к уничтожению запасов. Леха Мороз достал из своего баула марки «Мечта оккупанта» литровую бутылку водки «Спецназ», достал рюмки и налил себе и мне.
- Солдат, тебе не наливаем - извини.
- Да и не очень-то хотелось, спокойной ночи - боец забрался на верхнюю полку и захрапел.

Я, на всякий случай, прикрепил правую руку Кочерги наручниками к металлической трубе, которая поддерживала полку, чтобы он не убежал. Часов до трех ночи мы пьянствовали, рассказывали друг другу смешные истории, и только к утру вырубились. Я смутно помнил, что когда закончилась водка, мы ходили к проводнику еще за пивом.

Утром, с больной головой, я открыл глаза и первое, что увидел -это Кочерга, поедающий тушенку. Я кинул взгляд на его руки: они были свободны от наручников.
- Кочерга, какого хера отстегнулся?
- Рука затекла, тащ!
- Блин, а как ты отстегнул наручники, ключи же у меня?
- Да они открываются обычной скрепкой. Это плохие наручники.

Капитан Мороз еще безмятежно спал. Я подумал про себя, что мы чуть- было не упустили бойца, ведь мог бы и убежать, раз сам отстегнулся…
- А чего ты не убежал? - спросил я бойца.
- А куда мне бежать? Все равно ведь поймают… да и живу я далеко- в Сибири. Ко мне в деревню можно добраться только летом по Енисею.
- А чем ты занимался до армии? - поинтересовался я.
- Работал на баржах. Возили лес по реке. Енисей - большая река, как море. В одном месте к нашей барже каждый раз незаметно подплывала лодка с мужиками - староверами. На борт к нам залезали эти странные мужики, с длинными бородами, и в старинных рубахах. Разговаривали как-то не по- нашему, по- старинному. Мы их не выгоняли и им не мешали. Они всегда шли на наш камбуз, брали соль и спички. Больше ничего их не интересовало. Взамен оставляли соболиные шкурки. Такой вот был насильный обмен. Живут они где-то в глухом лесу и кто они такие- никто не знает. Старики говорили, что эта семья ушла в леса еще при Петре Первом, и так и живут там без документов, без света, без телевизоров…Также незаметно уплывали обратно.
- Понятно. Тогда смысла тебя пристёгивать нет. Тушенку можешь есть всю- она получена специально для тебя.
- Хорошо, тащ.

Через час поезд прибыл в Ярославль. До этого я никогда в Ярославле не был. Это был старинный русский город с интересной архитектурой. Но нам было не до разглядывания достопримечательностей.

Первым делом наша группа направилась в кассы, покупать билет до Нижнего Новгорода. Но, как всегда по закону подлости, билетов не оказалось. В вокзальной комендатуре, как и в Плесецке, опять сидел очередной борзый лейтенант из ВОСО. «Они прямо как братья, какая-то железнодорожная мафия!» - подумал я.

Билетов на Нижний на сегодня нет и не будет! - бодро доложил борзый лейтенант.
- Товарищ лейтенант! У нас осужденный! Опасный преступник! Нам нужно сегодня уехать!
- Ничем помочь не могу! А будете буянить - вызову патруль! Билеты на Нижний будут только завтра! Может быть!
- Блин! Пойдем отсюда. - Мороз схватил меня за локоть. -Тут, по ходу, глухой номер.

Мы вышли из здания вокзала. Предстояло продумать план дальнейших действий.
- Да и хрен с ним! - продолжал Алексей.- Бойца сдадим на ночь в милицию, сами остановимся в гостинице. Даст Бог - проживем до завтра. Осталось только найти самую дешевую гостиницу.

Мы направились искать ближайшее отделение милиции. Оно оказалось не так уж и близко- практически в центре города. Дежурный милиционер (тоже дерзкий и тоже лейтенант, как и его «клоны» из ВОСО) оказался совсем несговорчивым:
- Мне на хрен не нужен ваш боец! И даже не просите. У меня своих подонков хватает! Идите в гарнизонную комендатуру - может там его у вас заберут…

Мы пообещали даже приплатить, если заберут бойца, но даже за две литровые бутылки водки «Спецназ» милиционер ни в какую не согласился взять бойца. Пришлось искать в комендатуру, что было сделать в незнакомом городе очень проблематично. Однако, как говорится: «Язык до Киева доведёт». Нашли мы гарнизонную комендатуру, и даже гауптвахту при ней.

В комендатуре, само собой, наотрез отказались принять Кочергу. Мы вышли из здания и расположились с мешками и сумками, как цыгане, на лавочке возле Ярославской гауптвахты.

Торопиться было некуда.
- Бляха-муха, вот застряли-то! Пойдем, что-ли на вокзал, там хоть потеплее будет, не на улице же ночевать! - предложил я.
- Погоди, у меня есть другой план… - ответил Мороз и направился обратно в комендатуру. Минут через десять из комендатуры вышел довольный Алексей и какой-то майор из комендатуры.
- Ну, где тут ваш преступник? Давайте его сюда!
Кочерга практически побежал к комендантскому офицеру, и тот сразу увел его внутрь помещения гауптвахты.
- Леха! Ты просто волшебник! - я не скрывал своего восторга. -Как тебе это удалось?
- Я вспомнил, что где-то здесь служит один очень хороший генерал, бывший сослуживец моего отца (отец у Лехи был полковником). Я позвонил генералу- он помог…
- Ну все, теперь осталось самим где-то упасть, а то я что-то заколебался уже.
Гостиниц в Ярославле оказалось всего три. Две из них были нам не по карману. Мы решили остановиться в последней, наиболее дешевой. Взяли один номер на двоих. В номере было всё очень аскетично: всего одна койка, телевизор, стол, и стул. На столе стоял телефон.
- Спать на койке будем по- очереди!- предложил Мороз.
- Мне по хрену, я и на полу посплю. Устал я чего-то.
Не успели мы расположиться, как зазвонил телефон, стоящий на столе.
- Какого хера!!! Кому мы тут понадобились???- заорал Лёха, и, подняв трубку, услышал приятный женский голос:
- Добрый вечер! Девочками не интересуетесь? Очень недорого…
- Чего-о-о?! Да мы- ненавидим женщин! И спим на одной кровати!!! Не звоните нам больше!!!- продолжал орать Морозков. На другом конце провода ехидно захихикали и положили трубку. Больше нас никто не беспокоил и мы мирно прохрючили до следующего утра.

Утром первым делом мы с Алексеем побежали покупать билеты. В этот раз удача нам улыбнулась и нам продали билеты до стации Ильино. Это- самая ближайшая станция к дисбату. В самом поселке Мулино железнодорожных вокзалов не было. Надо было как-то еще добираться от Ильино до Мулино. Но это будет следующая задача- об этом думать пока не хотелось. Мы забрали Кочергу из комендатуры. Боец был весел и доволен. В комендатуре его постригли, дали возможность помыться, и привести форму в божеский вид. Опять же- покормили целых два раза. Вот что значит иметь знакомого генерала!

Мы поблагодарили дежурного по комендатуре и поехали на вокзал. Своевременно сели в поезд и выехали без приключений. Рано утром, примерно часа в три или четыре, наш поезд остановился на станции Ильино. Проводница всех разбудила:
- Вставайте быстрей, стоянка всего 2 минуты!

Было где- то часа 3 или 4 утра. Я посмотрел в окно- на улице был сильный туман, было холодно. Мы, не умываясь, быстрее схватили сумки, и выпрыгнули из вагона.

Куда идти - хер его знает. Ничего не видно - еще не рассвело, полумрак, да еще туман. Как добираться до дисбата, вообще не понятно - людей не видно и спросить не у кого. Тут еще полусонный Кочерга в наручниках болтается. После нескольких минут блуждания наша группа пришла в какую-то деревеньку - местные собаки начали злобно лаять, чуть не загрызли. Пришлось срочно убегать обратно в сторону станции. Так ходить, не зная дороги, было бестолковым занятием. Поэтому мы решили посидеть на станции часов до шести утра, чтобы спросить у кого- нибудь из местных, куда нам идти дальше.

Станция Ильино была совсем небольшой, и представляла собой одноэтажное деревянное здание, скорее всего дореволюционной постройки. Внутри неубранного зала ожидания сильно пахло мочой и валялись неубранные пластиковые бутылки из под пива. В центре зала стояли деревянные лавки. Рядом с ними, прямо на полу лежали пару каких-то подозрительных грязных личностей (не то пьяных, не то спящих). Я разбудил одного из них:
- Уважаемый, как доехать до Мулино?
- Сам такой! На автобусе вам ехать надо! Первый будет в полшестого утра. Дай пять рублей в долг! На хлеб не хватает!
- Денег нет. Хлеба можем дать.

Хлеб оказался ему не нужен. Мы вышли из зала ожидания (находиться там было невозможно из-за нехорошего запаха), и направились на остановку. Ровно в половину шестого утра приехал автобус и мы поехали на нем уже непосредственно в сам поселок Мулино. Наше путешествие близилось к завершению.

Минут сорок мы тряслись в полном автобусе до Мулино. Наконец, водитель объявил:
- Кто до Мулино - выходим!

Мы выскочили из автобуса и направились по единственной грунтовой дороге куда-то вперед. У каждого проходящего спрашивали, как добраться до дисбата, и, примерно минут через двадцать, добрались.

Дисциплинарный батальон находился рядом с тихим сосновым лесом. В детстве я часто ездил в пионерские лагеря, и мне батальон напомнил обычный советский пионерский лагерь. От остального мира «пионеров» отделяет высокий железобетонный забор с двумя рядами колючей проволоки и свежевспаханная контрольно-следовая полоса. Ну и еще несколько смотровых вышек по периметру. Мы прибыли в батальон очень рано, и, само собой, КПП было закрыто. Никого из осужденных солдат пока не принимали. Бойцы, дежурившие на КПП, периодически выходили на улицу, внимательно проверяли документы прибывающих. После проверки документов всех прибывающих отправляли на медосмотр. Осмотр проходил не в самой части, а в самом поселке, в местной гражданской поликлинике.

Общественного транспорта в поселке не было, поэтому пришлось в поликлинику топать пешком, минут так 40- 45. Поликлиника оказалась тоже закрыта, но возле входа уже толпилась очередь потенциальных кандидатов на «посадку». Пока мы вели Кочергу на осмотр, внимательно смотрели по сторонам. Поселок Мулино разительно отличался от Мирного. По пути нам попался какой-то огромный образцовый склад, видимо склад ГСМ. Там настолько все было параллельно и перпендикулярно, что я вспомнил плакат - образец, висящий в нашей службе ГСМ, как должен быть устроен настоящий идеальный склад.

В самом городке было тоже необычно. Жилые дома сильно отличались от стройбатовских мирнинских, которые строились под лозунгом «Вы замучаетесь здесь жить». Мулинские домишки были построены по какому- то европейскому проекту, явно не русскому. У многих домов были остроконечные черепичные крыши, сами дома были не выше третьего этажа, в основном одно- или двух-подъездные. Мне этот городок напомнил город Балтийск, где мы были на практике после 4-го курса. Прохожих было очень мало, и первую же попавшуюся навстречу бабулю мы спросили о происхождении таких странных домов:
- Немцы это всё строили. Когда Горбачев войска вывел из Германии.

После осмотра достопримечательностей Мулино, мы привели Кочергу в поликлинику, где его осмотрел терапевт. Осмотр был не более двух минут- больше стояли в очереди. Врач неразборчивым почерком написал Кочерге в медицинской карточке, что он здоров и к службе в дисбате годен. После осмотра боец наш совсем приуныл- оставаться на свободе ему было совсем недолго.

Наша команда выдвинулась обратно в батальон, где предстояло выстоять еще одно испытание- на приём осужденных. Возле входа в воинскую часть уже толпились военные в самой разнообразной форме: будущие зеки и провожающие их лица из числа офицерского состава и прапорщиков. Чтобы бойцы не мерзли на улице (прием мог быть очень долгим) - рядом с КПП находилось специальное помещение, типа зала ожидания, с табуретками и двумя большими клетками, для содержания арестантов. Я видел примерно такую же клетку для содержания человека только в Оренбургском историческом музее в 1985 году. В той клетке везли разбойника Емельяна Пугачева в Москву на казнь. Можно было при желании закрыть Кочергу в клетку, но он вел себя исключительно примерно, бежать не собирался, и мы не стали его запирать за решетку.

Кроме нашей, перед КПП толпились ещё несколько команд: морпехи - усатый толстый старший прапорщик в черном берете сдавал морского пехотинца с Севера;
- пограничники: откуда- то из под Выборга бойца привезли прапорщик и контрактник;
- «красноперые» мотострелки: из Москвы два старлея привезли двух бойцов- водителей;
- артиллеристы из ЛенВО: майор привез какого- то задроченного худого бойца- «бегуна».

До начала приёма осужденных было ещё некоторое время, и я познакомился со всеми сопровождающими. Сначала, конечно же, с морпехами:
- Откуда приехали?
- Да с Севера. Из Ревды.
- А где это?
- Мурманская область. Флотские склады боеприпасов.
- И что Ваш боец сделал?
- Да воровали они с начальником склада взрывчатку. Этот охранял, ну и на шухере стоял, пока тот воровал...
- А прапора- то посадили?
- Конечно, посадили. Ясный красный! Тому-то вообще впаяли по самые помидоры - семь лет. А этот придурок на дембель деньжат хотел заработать…Да, недоделанный?- схватил прапор морпеха за ухо.
- Так точно, тащ старший прапорщик! - нисколько не обижаясь, ответил морпех. Берет у него был уже без кокарды.
Потом я поболтал с пограничниками:
- А вашего бойца за что сажают?
- Неуставняк. Статьи 335 и 336 . Наш -то боец вообще уже успел уволиться в запас в прошлом году. Однако же военная прокуратура его отыскала и посадила, уже из запаса. Пришлось даже форму ему искать, и сапоги. Он всё уже пораздавал друзьям да знакомым...
Москвичей осудили за угон автомобиля. Этих вообще совершенно не жалко. Служили в Арбатском военном округе, возили генералов. Имели практически всё, что боец- срочник может себе пожелать.
- Что ваши- то натворили?- спросил я.
- Да это два брата-разгильдяя: Чикатила и Щекотала. Набухались в увольнении и «Мерседес» крутой угнали у какого-то «авторитета». Захотелось им проституток местных покатать по Москве. Хорошо «авторитет» им яйца не отрезал, хотя наверно надо было…
«Бегун» из Петербурга, видимо был пацифистом, и категорически не хотел служить. Служил в Каменке. И убегал отовсюду. Последний раз убежал так, что даже устроился на работу там же в области.
- Зачем убегаешь? - спросил бойца я.
- Так у нас в Каменке даже забора нет. Иди куда хочешь - на все 4 стороны.
- А как же священный долг?
- Тащ! Какой долг? Меня били в роте ежедневно. Я кровью ссал. Ночью спать не давали. Я так служить не договаривался...

Приём бойцов в дисбат всё никак не начинался. Надо было как-то убивать время. Я вышел из помещения приема и поговорил с местным солдатом, которые мел территорию перед КПП. Он был одет в старое х/б и выцветшую пилотку. На всю спину была надпись «БЕСКОНВОЙ». Видимо осужденный боец был проверенным и его одного выпускали за территорию.
- Служат у нас два типа солдат — постоянный и переменный составы. Переменный состав — это те, что находятся внутри охраняемого периметра. Попадают внутрь на разное время, от трёх месяцев до двух лет. В данный момент в части более 200 «зеков» из 800 возможных. Заехать к нам — задача не такая уж и простая. В смысле, тут немного «случайно оступившихся», больше тех, кто целенаправленно «рыл себе яму»…
- А ты здесь за что?
- «Неуставняк» обычный, статья 335 УК. «Нарушение уставных правил взаимоотношений между военнослужащими при отсутствии между ними отношений подчиненности». Немного уже осталось, тащ- скоро домой… Сигареткой не угостите?
- Угощайся, конечно... А много тут у вас народу за «неуставняк»?
- Хватает. Целая рота таких. Помимо «неуставняка», велик процент «сочинцев» (СОЧ - самовольное оставление части) или, как мы их называем — «лыжников». Вообще говоря, статей, по которым бойцы сидят, не так уж и много- 335, 336 или 337. Есть бывшие воры, буяны, грабители, хулиганы и просто дураки. А вот насильников, убийц и прочих уголовников нет. Их везут уже в нормальную «зону».
- Как ты думаешь, где, собственно, лучше: в дисбате или в тюрьме?
- Лично я не знаю, но подозреваю, что «дизель» для большинства заехавших полезнее тюрьмы. Как оно там на самом деле — не знаю. Зато знаю, что никаких отметок о судимости в паспорте военнослужащего, проводившего время в дисбате - нет. Военному комиссару, конечно, не составит труда понять что это за часть такая - в\ч 12801, но для остальных — репутация человека незапятнана, никакой судимости нет. А сейчас вообще можно соврать, что контракт заключал, потом расторг.

Наступили долгожданные 08.00. Начался приём осужденных солдат в батальон. В специальное помещение, похожее на учебный класс, находившееся на КПП, прибыли прапорщики- старшины рот (их в батальоне всего пять- по самым распространенным статьям УК РФ за воинские преступления), и начали руководить процессом приёма. Больше всего народу шло в 3-ю роту, куда шли по статье 335 УК («неуставняк»).

Порядок приема был такой: первым делом осужденный боец четко представлялся членам приёмной комиссии, по типу: «Рядовой Иванов Алексей Иванович, 1979 года рождения, осужден по статье 335, сроком на 1 год лишения свободы в дисциплинарной воинской части, начало срока- 10 апреля 1999 года, конец срока- 09 апреля 2000 года».

После такого четкого доклада прапора внимательно проверяли документы у осужденного, наличие всех положенных печатей в военном билете, так как бывало, что у некоторых прибывших отсутствовали записи и печати даже о принятии военной присяги, то есть и наказывать солдата было не за что,- присягу- то он юридически не принимал. После проверки документов начиналась самая основная и самая тяжёлая часть мероприятия - проверка вещевого аттестата осужденных. Старшины зачитывали по списку каждый пункт вещевого аттестата, и боец должен был его достать быстро из вещмешка и предъявить публике. Обычно проблемы были в полотенцах, в носовых платках, перчатках, и даже хлястиках на шинелях. Если предмет аттестата отсутствовал в наличии - боец отстранился от приёма и передавался в руки своих сопровождающих «на второй круг», со словами: «повторный приём после обеда, ищите вашему уроду носовой платок». Сопровождающие, конечно же, были совершенно не рады такому повороту событий, и покупали за свои деньги недостающие в аттестате вещи в местном военторге. Главное было- быстрее сдать осужденного, и со спокойной совестью уехать быстрее в пункт постоянной дислокации.

Примерно в такую же ситуацию попали и мы. Когда очередь дошла до осмотра вещевого аттестата Кочергина, оказалось, что у него отсутствуют перчатки:
- Ну и где они?
- В поезде случайно оставил…
- А чего ты голову свою там случайно не оставил, осёл? Пойдём искать...

Сдача бойца откладывалась на послеобеденный срок. Мы покинули КПП и отправились искать местный военторг. Минут через 40 поисков мы нашли магазин, однако он закрывался в 15.00.
- А почему закрываетесь так рано? - поинтересовались мы.
- А все равно никто не ходит. По субботам и воскресеньям народ весь спит. Выручки никакой. В понедельник все на службе - опять же никто не ходит.

Перчатки мы купили быстро и вернулись в батальон. По пути нам встретились остальные команды, у них тоже были замечания. У погранцов, к примеру, заставили купить осужденному солдату сапоги - «кирзачи»; в «берцах» не брали. У морпеха- вообще докопались до сточенных каблуков на сапогах, надо было каблуки заменить.

В 15.00 предстоял второй этап сдачи осужденных. А уверенности, что всё получится почему-то не было. Леха предложил мне:
- Слушай, может «пузырь» прапору купим? «Абсолюта» там, или «Зверя», чтобы принял быстрее..
- Да ну, хрен его знает, они тут, вроде, как к юстиции теперь относятся... Хер его знает, что у них там на уме. Давай так сдавать, без пузыря. А то обвинят еще в коррупции- сами сядем!

***
До «второго захода» мы опять сидели в «отстойнике» на КПП. Кочерга сидел на стуле в шинели и жрал очередную банку тушенки, (надо было всю пищу уничтожить, всё равно в батальоне всю еду отберут). Я продолжал общаться с местными солдатами, осужденными и охранниками. Выяснил много интересного для себя.

В батальоне содержится всего 5 рот. В ротах служат только рядовые. Прошлые заслуги, звания и отличия в зачёт не идут. Род войск и специализация тоже не играют роли. Матрос, мотострелок, пограничник или наш «космический рейнджер» Кочергин - всех принимают одинаково: стригут наголо и переодевают в специальную форменную одежду образца 1943 года. Пилотки со звёздочками, шаровары и гимнастёрки с воротником-стоечкой. Поверх формы белой краской через трафарет нанесены номера рот и надпись «Конвой» (или «Бесконвой») во всю спину. Это чтобы не перепутать между собой постоянный и переменный составы. Ещё одно видимое отличие между составами — шинели вместо бушлатов. Военнослужащие- охранники одеты в обычный «камуфляж».

Здравствуйте, дорогие читатели.

Хотелось бы поговорить о страшном месте для солдат, куда, к счастью, сейчас попадают немногие, — о дисбате.

Сам я там не был. О дисбате мне рассказывали сослуживцы и парнишка в госпитале, который отбыл там по полной.

Дисбат — дисциплинарный батальон, он же «дизель». Это специальная войсковая часть, в которую отправляют военнослужащих, совершивших тяжкие дисциплинарные проступки в отношении службы.

Эта часть окружена высокими заборами с колючей проволокой. По периметру стоят стрелковые вышки. Там есть вооруженный караул, кинологическое и конное отделение на случай побега. Но, по сути, сбежать из дисбата невозможно.

Почему попадают в дисбат.

Основные причины залёта в дисбат — это избиение с нанесением тяжких телесных повреждений, грубое нарушение устава (например, стоя дневальным, игрался со штык ножом, а тут вдруг заходит командир роты и штык нож, как назло, выскакивает из рук и втыкается ему в ногу), СОЧ — самовольное оставление части (дать СОЧа — армейское выражение, означающее побег из части), разглашение военной тайны (был у нас один кадр — позвонил своей девушке и сказал:»я тут на складе сижу, да тут патронов и тротила хватит город разнести!»… в итоге приехали дяди из ФСБ и парень ушёл на дембель на год позже). Таким образом, в дизель можно попасть, как за то, что с автоматом побежал птиц пугать, так и за невыполнение приказа. описано про питание детей грудного возраста.

Как отправляют в дисбат.

На провинившегося солдата составляется акт, командиры заполняют на него кучу бумажек. В назначенный день приезжает машина и увозит солдата в далёкую глушь, то есть очень далеко от населенных пунктов. Попав в дисбат, солдат сдаёт свои вещи. Ему выдают специальную форму. Мобильные телефоны в дисбате запрещены.

Служба в дисбате.

Вообще, если говорить серьёзно, то это не служба, а просто ад. Крутые дембэл-перцы ломаются за неделю, а то и раньше. Солдат обязан знать дату начала службы, дату зачисления в дисбат и дату окончания службы в дисбате, так же заучивается номер статьи, по которой его определили в дисбат и расшифровка статьи. В дисбате делается всё по уставу, все передвижения только бегом и только строем. Единственное место, где можно расслабиться — это столовая. В дисбате есть исправительно-принудительные работы. Например, вручную делать бетоноблоки или работать на пилораме. Каждый день полное задротство строевой, физическими упражнениями, и нереальное дрочилово в повторении устава хором. Зимой, конечно же, задротство заключается в том, что солдат заставляют делать нереально ровные кантики из снега (кантик — это квадрат из снега). Если где-то накосячили или отказались подчиняться, то попадаете на гауптвахту. Гауптвахта (она же «губа» или «кича») — это помещение закрытого типа, где жесть как холодно и седеть нужно на железном стуле, за железным столом. При открытии двери, необходимо строевым шагом подойти к открывшему дверь и назвать всё, что описал выше, касательно статьи и даты, а так же звание и фамилию. Звание в дисбате у осужденных только одно — рядовой. Хоть ты офицер, хоть сержант — в дизеле ты рядовой. Звания в части имеют только, так называемые, вольные срочники, которые проходят здесь службу по призыву, а также офицеры данной части. Ни с теми, ни с другими договориться невозможно – так как это прямая дорога для них в дизель в виде осужденных. По этой причине служащие там срочники неразговорчивы, ведь первая статья устава говорит: «Караульному запрещается: Вступать в какой-либо контакт с осужденным…». Знаю случай, когда осужденный попросил у конвоира сигарету и тот ему ее дал, а это дело увидел начальник караула. Итог плачевный: конвоир получил срок даже больший, чем тот осуждённый, которому он дал сигарету. Известны случаи, когда парней запихивали в дисбат по совсем уже полной фигне. Большинство таких случаев, конечно, была связана с личной неприязнью офицера к солдату. В редких случаях таким варварским способом демонстрировали, что в части есть дисциплина.

Особенно легко попасть в дисбат, если часть уставная. В интернете я читал переписку между дагестанцами об одной такой уставной части, так в ней даже самые вредные дагестанцы стоят на тумбочке, поскольку боятся попасть в дисбат. Один другому говорил, что там за любую фигню в дизель сажают.

Но тяжелее всего, несомненно, приходится тем солдатам-срочникам, которые проходят в дисбате службу по призыву: любой косяк им явно не в пользу.

Конечно, сейчас в дисбат сажают реже, так как офицерам неохота заниматься беготней с бумажками, да их еще и премии лишают за выявленные в части нарушения и т.п. Кроме того, дисбатов сейчас осталось только два. Однако если офицеры захотят, то в дисбат посадят.

Так что не стоит расслабляться или, тем более, идти на серьезные нарушения, чтобы служба не оказалась длиннее года, и не проходила большей частью в кромешном аду.

Статью писал Терентьев Александр, удачной службы тем, кто служит и идёт служить, и здоровья родителям.