Джеймс фенимор купер следопыт краткое содержание. Слушать аудиокнигу "купер джеймс фенимор - следопыт " онлайн

Третья книга знаменитой пенталогии Джеймса Фенимора Купера о приключениях Кожаного Чулка «Следопыт, или На берегах Онтарио» вышла в свет в 1840 году. В ней читатель встретится с полюбившимися героями Натти Бампо и Чингачгуком, а также познакомится с новыми персонажами – юной Мэйбл Дунхем, бывалым моряком Чарльзом Кэпом по прозвищу Соленая Вода, молодым Джаспером Уэстерном, индейцем Разящей Стрелой и его кроткой супругой Июньской Росой.

Местом для развития авантюрного сюжета романа стали воды озера Онтарио (один из водоемов, входящих в систему канадо-американских Великих озер). Купер знал эти места не понаслышке. Еще до женитьбы, бросив учебу в Йельском университете, будущий писатель поступил на службу в морской флот и был распределен на стройку военного судна на Онтарио. Здесь он провел несколько лет своей жизни. Воспоминания о живописной озерной местности позже были воплощены в третьем романе о лесном охотнике Натаниэле Бампо – добровольном изгнаннике цивилизации.

По внутренней хронологии цикла, роману «Следопыт» предшествует «Зверобой» («Первая тропа войны»), в котором читатель знакомится с молодым охотником Натти Бампо, что еще не ступал на тропу войны. За ним следует «Последний из Могикан» («События 1757 года»), где повзрослевший и возмужавший Бампо вместе с верным другом индейцем Чингачгуком спасает прекрасных дочерей полковника Мунро.

«Следопыт», как и прочие романы Купера, неоднократно экранизировался. Отечественному зрителю хорошо известна советская лента Павла Любимого. Фильм вышел в прокат в 1987 году. Роль Следопыта/Бампо исполнил латыш Андрейс Жагарс, центральный женский образ Мэйбл Дунхем воплотила популярная советская артистка Анастасия Немоляева.

Давайте вспомним сюжет одного из наиболее лиричных романов цикла о Кожаном Чулке.

Мэйбл Дунхем и ее спасители

1759 год. Разгар жестокой и вероломной франко-индейской войны. Каждый шаг вглубь северных лесов может стоить путнику жизни. Однако такая мрачная перспектива не останавливает девятнадцатилетнюю американку Мэйбл Дунхем. Девушка отправляется на встречу с отцом сержантом Дунхемом, что отбывает военную службу в крепости на берегу озера Онтарио.

Мэйбл сопровождает ее дядюшка Чарльз Кэп – бывалый моряк, избороздивший океан вдоль и поперек. За это местные жители тут же дают ему говорящее прозвище Соленая Вода. Проводниками Кэпа и Магни (так ласково дядя называет племянницу) выступают индейцы из племени тускарора Разящая Стрела и его кроткая супруга Июньская Роса.

Путь еще только начинается. Юная Магни находится в возбужденно-взволнованном состоянии, она с нетерпением ждет и одновременно побаивается предстоящего вояжа. Кэп, как все ветераны-моряки презирающий сушу, постоянно ворчит, снабжая своих попутчиков сведениями о том, как прекрасен океан и как бездарна земля, которая и существует только лишь с великодушного позволения большой воды.

Внимание молчаливого краснокожего провожатого неожиданно привлекает дым костра. Разящая Стрела тут же выдает вердикт – костер разжег белый человек – слишком много влажных веток, образующих характерный черный дымок. Индеец никогда бы не развел такого костра.

Женщинам приказывают остаться у пироги, в то время как мужчины отправятся на разведку. Однако девятнадцатилетняя Магни упрямится – она хочет непременно пойти с дядей и Разящей Стрелой. Старый Кэп не в силах противостоять Мэйбл. Вскоре путники добираются до кострища. Оно оказалось местом привала трех мужчин – двух бледнолицых и одного краснокожего. Чтобы избежать необоснованной агрессии, Мэйбл отправляют в качестве парламентера – добрый христианин никогда не выстрелит в женщину.

Завидев юную барышню в длиннополом платье, трапезничающие даже не подумали хвататься за карабины. Индеец тут же отвернулся, продолжив обед, к мисс Дунхем обратился статный мужчина лет сорока. Он положительно выделялся среди всех представителей мужского пола, которых доводилось встречать молоденькой Мэйбл: «Это был молодец средних лет, скорее, некрасивый, но с таким располагающим бесхитростным лицом, что Мэйбл показался чуть ли не красавцем». Его платье представляло причудливую смесь различных культур. Он был каким-то дивным романтическим персонажем, неожиданно появившимся в этом сказочно-опасном лесу.

Мужчина тут же заверил Мэйбл, что она в безопасности, – он и его друзья окажут помощь заблудившейся барышне. Незнакомец представился Следопытом – это имя он получил от местных за виртуозное умение «читать» знаки природы. Его спутники – индейский вождь Чингачгук по прозвищу Великий Змей и талантливый моряк Джаспер Уэстерн. В этот момент Магни поняла, что это и есть тот самый Следопыт, о котором сообщал в письме отец. В окрестных лесах стало очень опасно – их наводнили французские индейцы. В защиту дочки Дунхем отправил импровизированный конвой под началом охотника, знатока здешних широт Натаниэля Бампо по прозвищу Следопыт.

Несчастная любовь Натаниэля Бампо

Путешествие, обещавшее стать запоминающимся, предвосхитило ожидания юной Мэйбл. Девушке и ее провожатым пришлось совершить опасную водную переправу до крепости англичан, несколько раз рискнуть жизнью, повисеть на волосок от смерти и встретиться лицом к лицу с безжалостными ирокезами.

Однако по прибытии в крепость череда злоключений не заканчивается. К опасности физической смерти присовокупляются еще и человеческие интриги. Начальник крепости клевещет Дунхему на Джаспера Уэстерна, обвиняя его в шпионаже. В это время старый сержант занимается самым настоящим сводничеством, убеждая Следопыта, что Мэйбл от него без ума, и тем самым пробуждая в охотнике любовное чувство. Ведомый сладостными иллюзиями и прекрасным образом юной мисс Мэйбл Дунхем, Следопыт в самом деле влюбляется. Долгие годы его сердце пребывало в холодно-почтительной замкнутости от пылких страстей. Он стоически противостоит красавице Джудит Хаттер, дочке Плавучего Тома, не испытывает ничего более дружеской симпатии к прекрасным Коре и Алисе Мунро, в которых имела неосторожность влюбиться добрая половина его спутников. Однако перед обаянием девятнадцатилетней Магни, сердце охотника не устояло.

Какое-то время он не решается открыться возлюбленной, но, набравшись смелости, предлагает Мэйбл руку и сердце. Каким же было удивление Следопыта, когда девушка, очень смутившись, отказала охотнику. Оказывается, расположение мисс Дунхем, которое он, по ошибке, расценил как любовь, было лишь дружеской, сестринской привязанностью.

Разоблачение предателей

Клубок интриг продолжает душить остров на Онтарио. Вскоре выясняется шокирующая новость – Разящая Стрела – давний французский агент. По его наводке, союзники французов атакуют остров, когда он наименее защищен. Отвагой и мужеством Следопыта, Великого Змея и английских солдат неприятель побежден. Доброе имя ранее обвиненного Джаспера Уэстерна восстановлено. Однако в ходе битвы за остров смертельно ранен сержант Дунхем. Перед смертью он просит дочь выйти замуж за Следопыта. Девушка не смеет отказать умирающему родителю и клянется стать женой Бампо.

Недолгое время Натаниэль радуется, но потом понимает, что согласие Мэйбл вынужденное. Следопыт в корне не приемлет всякое проявление рабства, в том числе и духовное. Внимательно присмотревшись, он замечает, как Мэйбл и Джаспер смотрят друг на друга, как краснеют и печально вздыхают. Он не хочет быть тираном для своей возлюбленной, а потому снимает клятву с Мэйбл – она вольна выбирать себе в мужья того, кого любит.

Джаспер Уэстерн и Мэйбл Дунхем сыграли свадьбу на берегу озера Онтарио. Поздравить новобрачных пришел Следопыт. Он коротко жмет пальчики миссис Уэстерн. «Мы с вами еще увидимся?» – взволнованно спрашивает молодая. «Когда я смогу смотреть на вас, как на сестру, поверьте, я вернусь к вам… А если не смогу – прощайте, прощайте…».

Ни Джаспер, ни его жена больше не видели Следопыта. Только спустя много лет, когда миссис Уэстерн вновь приехала из Нью-Йорка к берегам Онтарио вместе со своими детьми, ей случилось увидеть человека вдали. В душе женщины что-то оборвалось – он так походил на того, кого однажды встретила юная Мэйбл Дунхем в северном лесу. Мужчина некоторое время пристально смотрел на миссис Уэстерн, а потом словно испарился.

Лица незнакомца было не различить. Когда Мэйбл Уэстерн спросила у местных, кто этот человек, ей ответили, что это самый прославленный охотник здешних мест, огромный оригинал, настоящая легенда. И имя ему Кожаный Чулок.

Слѣдопытъ

(The Path-finder)

Повѣсть Фенимора Купера

Переводъ Д. Коковцова.

Глава первая

Въ послѣдней половинѣ прошедшаго столѣтія, въ ясный лѣтній день, посреди вѣковыхъ американскихъ лѣсовъ, общество, состоявшее изъ двухъ мужчинъ и двухъ женщинъ, подымалось на возвышеніе, образовавшееся отъ поваленныхъ вѣтромъ и въ безпорядкѣ другъ на другѣ лежащихъ деревьевъ съ цѣлью безпрепятственнѣе любоваться видомъ окрестности. Деревья эти скучились на небольшомъ холмѣ, и потому видъ съ нихъ могъ простираться на дальнее разстояніе. Одно изъ нихъ было совершенно вырвано съ корнями, обращенными кверху такимъ образомъ, что, покрытые землею, промежутки отъ одного корня до другаго представляли путешественникамъ родъ подмостковъ, на которые они могли смѣло стать для своихъ наблюденій.

Впрочемъ, это были не особенно знатныя лица; двое изъ нихъ - мужъ и жена - принадлежали къ индѣйскому племени Тускарора; третій, судя по одеждѣ и другимъ признакамъ, былъ морякъ, а спутница его, приходившаяся ему племянницею, была дочь англійскаго сержанта изъ расположеннаго при озерѣ Онтаріо Форта Озвего, который и служилъ теперь общею цѣлью путешествія,

Молодая, красивая и не лишенная образованія дѣвушка съ удовольствіемъ глядѣла на величественную, прекрасную картину, представлявшуюся ея взорамъ; задумчиво смотрѣла она на безконечное море листьевъ и вѣтвей, которое, куда только достигалъ глазъ ея, блестѣло сочною, прекрасною зеленью роскошной растительности. Красивый илемъ, широколистый кленъ, великолѣпные дубы и гибкія, высокія липы образовали широкій, безконечный коверъ, тянувшійся до горизонта и тамъ соединявшійся, подобно волнамъ необозримаго океана, съ облаками. Мѣстами высокій стволъ исполинской сосны возвышался надъ обширной равниной и походилъ на пирамидальный образъ величественнаго памятника, воздвигнутаго искусной рукой на необозримомъ зеленомъ пространствѣ.

Дядя, сказала дѣвушка, послѣ продолжительнаго молчанія;- какъ много этотъ видъ напоминаетъ безконечное, любимое и дорогое вамъ море.

Не болѣе, какъ можетъ вообразить себѣ неопытная дѣвушка, Магнитъ! (Этимъ именемъ морякъ часто называлъ свою племянницу, намекая въ шутку на ея личную притягательную силу.) Какъ можешь ты находить какое либо сходство между этими немногими листьями и настоящимъ Атлантическимъ океаномъ? Всѣ эти верхушки деревьевъ вмѣстѣ едва ли достаточны будутъ для частички одѣянія Нептуна.

Дядя Капъ, вы въ этомъ сильно ошибаетесь, смѣясь возразила Марія:- куда только хватаетъ глазъ, мы не видимъ ничего кромѣ листьевъ; что же больше можетъ представить океанъ?

Что больше? съ досадою отвѣчалъ морякъ. Лучше опроси: что меньше? Гдѣ же здѣсь голубыя воды, вздымающіяся волны, буруны, киты, смерчи, бури, ураганы? И что за рыбы плаваютъ подъ этой безсильной плоскостью?

Ну, въ буряхъ и здѣсь нѣтъ недостатка, какъ доказываютъ эти вырванныя съ корнями деревья, и если подъ листьями нѣтъ рыбъ, за то лѣса не лишены двуногихъ и четвероногихъ животныхъ.

Это еще вопросъ, съ сомнѣніемъ отвѣчалъ старый морякъ: - во все время вашего пути отъ Альбани мы не встрѣчали ни дикихъ, ни ручныхъ звѣрей, кромѣ лишь нѣсколькихъ дрянныхъ птицъ, - и, при совокупности всѣхъ этихъ обстоятельствъ, я сильно сомнѣваюсь, чтобы какое либо изъ твоихъ живущихъ на сушѣ животныхъ могло выдержать сравненіе съ экваторіальною акулою.

Марія ничего не отвѣчала на противорѣчившіе ей доводы дяди, и продолжала спокойно смотрѣть на безконечный лѣсъ.

Это что такое? нѣсколько спустя, спросила она, указывая пальцемъ на вершины деревьевъ. Тамъ видѣнъ дымъ! Ужь не поднимается ли онъ изъ какого либо жилища?

Это дѣйствительно дымъ, возразилъ Капъ; но о его значеніи надо спросить Тускарору,

Онъ обратился къ индѣйцу, слегка тронулъ его за плечо, чтобы возбудить его вниманіе, и указалъ ему на узкій столбъ дыма, тихо подымавшійся изъ лиственной чащи на разстояніи отъ нихъ не болѣе одной мили. Индѣецъ, высокій, воинственной наружности, повернулся и бросилъ быстрый взглядъ на указываемый ему дымъ; потомъ легко поднялся на цыпочки, и около минуты простоялъ съ открытыми ноздрями, подобно рыбѣ, чувствующей въ воздухѣ опасность. Наконецъ, онъ издалъ слабый, едва слышный звукъ и нѣсколько съежился. Лицо его выказало безпокойство, но темный и быстрый глазъ его облетѣлъ всю окрестность, какъ будто хотѣлъ гдѣ-либо отыскать опасность.

Ну, въ чемъ же дѣло, Стрѣла? снова обратился къ индѣйцу старый морякъ. - Я полагаю, что по близости должны быть Онеиды или Тускароры, и предлагаю завести съ ними знакомство, чтобы добыть уютный ночлегъ въ ихъ селеніи.

Тамъ нѣтъ селенія, спокойно, но положительно отвѣчалъ индѣецъ. Слишкомъ много деревьевъ.

Если бы и такъ, все-таки тамъ должны быть индѣйцы, и, быть можетъ, изъ вашихъ старинныхъ товарищей.

Не Тускарора, не Онеиды, не Могавки, - это огонь блѣднолицыхъ.

Блѣднолицыхъ? съ сомнѣніемъ и удивленіемъ спросилъ Капъ. Какъ же вы это можете знать? Изъ чего вы видите, спрашиваю я васъ, что это дымъ отъ огня блѣднолицыхъ, а не краснокожихъ?

Сырое дерево! съ невозмутимымъ спокойствіемъ возразилъ воинъ. Чѣмъ сырѣе, тѣмъ больше дыма; чѣмъ больше воды, тѣмъ чернѣе дымъ.

Но, съ прежнимъ сомнѣніемъ сказалъ морякъ, я не вижу, чтобы было много дыма, и чтобы онъ былъ особенно черенъ.

Слишкомъ много воды! съ сильной увѣренностью отвѣчалъ Стрѣла. Тускарора слишкомъ уменъ, чтобъ разводить огонь водой; бѣлый же читаетъ много книгъ и зажигаетъ что попало; много книгъ - мало знанія!

Ну, это довольно умно сказано, замѣтилъ Капъ, котораго нельзя было назвать большимъ любителемъ книгъ. Но довольно объ этомъ; скажите мнѣ лучше, какъ далеко еще мы отъ лужи, которую вы называете большимъ озеромъ?

Индѣецъ посмотрѣлъ на моряка съ спокойнымъ презрѣніемъ, и затѣмъ отвѣчалъ:- Озеро Онтаріо обширно какъ небо, - еще одинъ день, и морякъ убѣдится въ этомъ.

Ну, это мы увидимъ, возразилъ Капъ. Если же этотъ прудъ свѣжей воды такъ близокъ, какъ вы говорите, и такъ обширенъ, какъ небо, то онъ былъ бы уже видѣнъ парою хорошихъ глазъ.

Смотрите! сказалъ индѣецъ, спокойно протягивая свою руку. Тамъ Онтаріо.

Капъ взглянулъ по указанному направленію, и затѣмъ посмотрѣлъ на индѣйца съ нѣкоторою важною снисходительностію,

Такъ это крошечное пустое мѣсто на небѣ и есть ваше знаменитое Онтаріо? сказалъ онъ наконецъ. Ну, я долженъ сознаться, что оно вполнѣ соотвѣтствуетъ ожиданіямъ, возбужденнымъ во мнѣ, когда я покидалъ морской берегъ, для отысканія озера прѣсной воды. И это прекрасное озеро! Я не думаю, чтобъ на немъ было достаточно мѣста для плаванія одного человѣка! Молчите ужь о немъ, и будемъ лучше искать блѣднолицыхъ, которые, какъ вы сказали, должны находиться по близости.

Все страницы, свободные от однообразных драчек тратятся на а) восхваление героями самих себя; б) восхваление героями друг друга; в) восхвалением автором своих героев. На каждой странице одни и те же монологи, типа: «Я человек немногословный, и очень скромный, но не могу не отметить, что в этой части света нет никого талантливей меня в областях таких-то и таких-то, и никого талантливей тебя в неких других областях». Уже через 20-30 страниц эти обороты вызвали желание выбросить книгу в окно и поставить 3 из 10. Но нет, я же мазохистка! Я упрямо читала дальше, стараясь не обращать внимания на форму. Может быть, за ней крылось возвышенное содержание?

И вот ту-то я поняла, что правильно сделала, что продолжала: нет, содержание таково, что 3 из 10 – это невообразимо высокая оценка для сего творения.

Книгу просто распирает от расизма, шовинизма и женоненавистничества. Все французы негодяи, просто потому, что они французы. Они не могут быть не негодяями. Они люди второго сорта на фоне англичан, даже глупых и подлых, людей первого сорта. Всё, что ни делают англичане (например, подкуп индейцев) – не просто допустимо, а хорошо, потому что их намеренья всегда благородны; но если тем же самым занимаются французы – это отвратительно и аморально. Да, да: нам можно всё, потому что мы хорошие, но то же самое нельзя больше никому, потому что все остальные плохие. Ничего не напоминает?

Но если французы – второй сорт, но всё же люди, то индейцы предстают существами вообще вне сортировочной градации. О них говорят как о служебных собаках: если свои – то надёжные и умные, если врага – то такие же подлые, как и сам враг. Но какую бы искреннюю привязанность не испытывал хозяин к своей верной псине (индейцу), и как бы не восхищался лучшими служебными качествами его породы, даже у самого мега-благородного и гипер-справедливого представителя человечества – Следопыта – не возникает мысли, что его «друг» Чингачкук – тоже человек с такими же правами.

Нет, Чингачкук слишком благоразумен и горд, что бы заглядываться на белую девушку, но то, с какой гадливостью рассуждает Следопыт о возможной симпатии краснокожего к белой – унижение человеческого достоинства!

Ох, воображение не к месту разыгралось: зайди речь о спаривании, да Следопыт первым же без тени сожаления и пристрел бы «друга», как взбесившуюся собаку. А потом и женщину бы пристрелил, но не за то, что она спаривается с собакой, а за то, что смеет распоряжаться собой без соизволения собственного хозяина. Потому что женщина – это, нет, не животное, как индеец, – это вещь, которой можно распоряжаться по своему усмотрению, не стесняясь при ней обсуждать её безмозглость, отвлекаясь время от времени на напыщенные комплименты. Просто потому, что белые мужчины – люди благородные и справедливые, и умалчивать о том, как их услаждает физическая красота – ниже их достоинства.

Право, это невозможно читать! Да, понимаю, в те времена было нормой подобное отношение белых мужчин к людям иного цвета кожи и пола, но такая навязчивая пропаганда всех форм неравенства сегодня – это ужас, от которого волосы на загривке шевелятся!

От других книг Купера я тоже была не в восторге, но такого удара по психике не было ни в «Зверобое», но в «Последнем из Могикан» – а ведь я их тоже совсем недавно читала. Они были нудными, но не злыми. Там были дружба разных, но равных людей, без идеи расового превосходства, там была любовь, примитивная, но всепобеждающая. В первой книге был любопытный женский образ, во второй – достаточно сбалансированный мужской характер самого ГГ, здесь – на словах однообразный бесконечный трёп о том, как все друг другом восхищаются, а на деле – возможность дружбы только в рамках расы, равенства – только в рамках пола, любви – только в рамках социально класса. Отношение к тем, кто не принадлежит к твоей расе/нации/полу/профессии/классу варьируется между высокомерием, пренебрежением и презрением.

С позиции сегодняшнего взрослого, перечитав многое из того, что 20-50-80 лет назад считалось литературой для детей, пришла к выводу, что очень многое детям противопоказано. Но эта книга противопоказана не только детям – всему человечеству! И без этого бессмертного «шедевра» в мире достаточно несправедливости, предрассудков и двойных стандартов, прикрытых самыми искусными самовосхвалениями.

P.S. Мне самой неловко за то, каким злым получился отзыв. Да, я люблю покритиковать, но всегда стараюсь держать себя в рамках. Только очень-очень сильные эмоции могут так выбить меня из равновесия. А эмоции были сильными! Как? Ну как можно в наши дни эту книгу издавать, рекомендовать и положительно оценивать? Только потому, что это - классика, что этим когда-то зачитывались дедушки, да и мы сами, ещё будучи детишками, не замечавшими всей этой подлости? Ну так «Mein Kampf» на сегодняшний день тоже классика, и немецкие дедушки тоже зачитывались. И когда-то это было нормально. Но мир изменился и осудил национал-социализм. А англо-саксонские высокомерие и расизм не просто не осуждаются - пропагандируются. Этой книгой в том числе. Поэтому - да, у меня возникли аналогии между двумя книгами. Хотя и понимаю, что многие, очень многие, со мной не согласятся. Только хочется верить, что несогласные имеют более весомую аргументацию, нежели: «а я в детстве любил книжки про индейцев и мне понравилось».

Давайте вспомним сюжет одного из наиболее лиричных романов цикла о Кожаном Чулке.