Э и тотлебен краткая биография. Гений фортификации и обороны севастополя эдуард тотлебен

Биография

Участие Тотлебена в Восточной войне представлено в Плевенской панораме . Его именем названо село в Плевенской области - Тотлебен , а также улицы и учреждения по всей стране.

Поздние годы

5 апреля 1879 году назначен был временным одесским генерал-губернатором , а 1 сентября того же года - командующим войсками Одесского военного округа . После заступления в должность в Одессе с чрезвычайным рвением приступил к искоренению революционной крамолы во всех её проявлениях.
5 октября 1879 года возведён в графское достоинство.
18 мая 1880 года назначен генерал-губернатором в Северо-западный край (виленским, ковенским и гродненским генерал-губернатором). В этом качестве прослужил недолго. Уже в 1882 году был вынужден выехать за границу для лечения.
В Кедайняй в принадлежавшем ему с 1866 года имении, в 1880-1882 годах устроил парк, соорудил дворец и минарет в память войн с турками напоминающий о минарете в Плевне . Это сооружение сохранилось до сих пор в городском парке. Минарет породил местные предания, в частности, о том, что он построен для удовлетворения религиозных потребностей любовницы турчанки.

Жена (с 23.02.1852) - Викторина Леонтьевна фон Гауф (1833-1907), дочь и наследница гессен-дармштадтского генерального консула в Петербурге барона Людвига фон Гауфа . С 1904 года кавалерственная дама ордена Св. Екатерины (малого креста) . В браке имели 3 сыновей и 10 дочерей.

Память

Награды

• Орден Святого Владимира 4-й степени с бантом (1851);
• Орден Святого Георгия 4-й степени (1854);
• Знак отличия «За XV лет беспорочной службы» (1854);
• Орден Святого Георгия 3-й степени (1855);
• Орден Святого Станислава 1-й степени (1856);
• Орден Святой Анны 1-й степени (1859);
• Алмазные знаки к Ордену Святого Александра Невского (1871);
• Орден Святого Владимира 1-й степени (1874);
• Орден Святого Георгия 2-й степени (1877);
• Бриллиантовые знаки к ордену Святого Андрея Первозванного (1883).

Иностранные:

• Военный орден Вильгельма , командорский крест (Нидерланды, 1853);
• Орден Красного орла 1-й степени с мечами (Пруссия, 1864);
• Орден Розы , большой крест (Бразилия, 1865);
• Орден Изабеллы Католической , большой крест (Испания, 1865);
• Орден Леопольда I , большой крест (Бельгия, 1865);
• Орден Льва и Солнца , большой крест (Персия, 1869);
• Орден «Pour le Mérite » (Пруссия, 1873);
• Австрийский орден Леопольда , большой крест (Австро-Венгрия, 1874);
• Орден Вендской короны , большой крест (Мекленбург-Шверин , 1876);
• Орден Красного орла , большой крест с мечами (Пруссия, 1876);
• Орден Таковского креста , большой крест (Сербия, 1878);
• Золотая медаль «За храбрость» (Сербия, 1878);
• Черногорская медаль (1878);
• Орден Слона (Дания, 1879);
• Орден Князя Даниила I , большой крест (Черногория, 1882).

Главные научно-литературные труды

• (со многими сотрудниками, ).
• Записка к проектам вооружения сухопутных крепостей.
• О вооружении приморских крепостей.

Напишите отзыв о статье "Тотлебен, Эдуард Иванович"

Литература

• Список генералам по старшинству на 1 июня 1884, СПб 1884.
• Шильдер, Николай Карлович . Граф Э. И. Т., его жизнь и деятельность.
• Журнал военных действий в Крыму, сентябрь-декабрь 1854 года / сост. А. В. Ефимов. - Симферополь: АнтиквА, 2010. - 192 с.: ил, карты, портр. - (Архив Крымской войны 1853-1856). 500 экз.
• A. Brialmont. Le général comte Totleben, sa vie et ses travaux.
• // Герои и деятели Русско-турецкой войны 1877-1878. - Изд. В. П. Турбы. - СПб. , 1878. - С. 143-157.
• Дубровин. Материалы для истории Крымской войны и обороны Севастополя.

Примечания

Ссылки

• // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
• в словаре Baltisches Biographisches Lexikon digital (нем.)

Отрывок, характеризующий Тотлебен, Эдуард Иванович

С 28 го октября, когда начались морозы, бегство французов получило только более трагический характер замерзающих и изжаривающихся насмерть у костров людей и продолжающих в шубах и колясках ехать с награбленным добром императора, королей и герцогов; но в сущности своей процесс бегства и разложения французской армии со времени выступления из Москвы нисколько не изменился.
От Москвы до Вязьмы из семидесятитрехтысячной французской армии, не считая гвардии (которая во всю войну ничего не делала, кроме грабежа), из семидесяти трех тысяч осталось тридцать шесть тысяч (из этого числа не более пяти тысяч выбыло в сражениях). Вот первый член прогрессии, которым математически верно определяются последующие.
Французская армия в той же пропорции таяла и уничтожалась от Москвы до Вязьмы, от Вязьмы до Смоленска, от Смоленска до Березины, от Березины до Вильны, независимо от большей или меньшей степени холода, преследования, заграждения пути и всех других условий, взятых отдельно. После Вязьмы войска французские вместо трех колонн сбились в одну кучу и так шли до конца. Бертье писал своему государю (известно, как отдаленно от истины позволяют себе начальники описывать положение армии). Он писал:
«Je crois devoir faire connaitre a Votre Majeste l"etat de ses troupes dans les differents corps d"annee que j"ai ete a meme d"observer depuis deux ou trois jours dans differents passages. Elles sont presque debandees. Le nombre des soldats qui suivent les drapeaux est en proportion du quart au plus dans presque tous les regiments, les autres marchent isolement dans differentes directions et pour leur compte, dans l"esperance de trouver des subsistances et pour se debarrasser de la discipline. En general ils regardent Smolensk comme le point ou ils doivent se refaire. Ces derniers jours on a remarque que beaucoup de soldats jettent leurs cartouches et leurs armes. Dans cet etat de choses, l"interet du service de Votre Majeste exige, quelles que soient ses vues ulterieures qu"on rallie l"armee a Smolensk en commencant a la debarrasser des non combattans, tels que hommes demontes et des bagages inutiles et du materiel de l"artillerie qui n"est plus en proportion avec les forces actuelles. En outre les jours de repos, des subsistances sont necessaires aux soldats qui sont extenues par la faim et la fatigue; beaucoup sont morts ces derniers jours sur la route et dans les bivacs. Cet etat de choses va toujours en augmentant et donne lieu de craindre que si l"on n"y prete un prompt remede, on ne soit plus maitre des troupes dans un combat. Le 9 November, a 30 verstes de Smolensk».
[Долгом поставляю донести вашему величеству о состоянии корпусов, осмотренных мною на марше в последние три дня. Они почти в совершенном разброде. Только четвертая часть солдат остается при знаменах, прочие идут сами по себе разными направлениями, стараясь сыскать пропитание и избавиться от службы. Все думают только о Смоленске, где надеются отдохнуть. В последние дни много солдат побросали патроны и ружья. Какие бы ни были ваши дальнейшие намерения, но польза службы вашего величества требует собрать корпуса в Смоленске и отделить от них спешенных кавалеристов, безоружных, лишние обозы и часть артиллерии, ибо она теперь не в соразмерности с числом войск. Необходимо продовольствие и несколько дней покоя; солдаты изнурены голодом и усталостью; в последние дни многие умерли на дороге и на биваках. Такое бедственное положение беспрестанно усиливается и заставляет опасаться, что, если не будут приняты быстрые меры для предотвращения зла, мы скоро не будем иметь войска в своей власти в случае сражения. 9 ноября, в 30 верстах от Смоленка.]
Ввалившись в Смоленск, представлявшийся им обетованной землей, французы убивали друг друга за провиант, ограбили свои же магазины и, когда все было разграблено, побежали дальше.
Все шли, сами не зная, куда и зачем они идут. Еще менее других знал это гений Наполеона, так как никто ему не приказывал. Но все таки он и его окружающие соблюдали свои давнишние привычки: писались приказы, письма, рапорты, ordre du jour [распорядок дня]; называли друг друга:
«Sire, Mon Cousin, Prince d"Ekmuhl, roi de Naples» [Ваше величество, брат мой, принц Экмюльский, король Неаполитанский.] и т.д. Но приказы и рапорты были только на бумаге, ничто по ним не исполнялось, потому что не могло исполняться, и, несмотря на именование друг друга величествами, высочествами и двоюродными братьями, все они чувствовали, что они жалкие и гадкие люди, наделавшие много зла, за которое теперь приходилось расплачиваться. И, несмотря на то, что они притворялись, будто заботятся об армии, они думали только каждый о себе и о том, как бы поскорее уйти и спастись.

Действия русского и французского войск во время обратной кампании от Москвы и до Немана подобны игре в жмурки, когда двум играющим завязывают глаза и один изредка звонит колокольчиком, чтобы уведомить о себе ловящего. Сначала тот, кого ловят, звонит, не боясь неприятеля, но когда ему приходится плохо, он, стараясь неслышно идти, убегает от своего врага и часто, думая убежать, идет прямо к нему в руки.
Сначала наполеоновские войска еще давали о себе знать – это было в первый период движения по Калужской дороге, но потом, выбравшись на Смоленскую дорогу, они побежали, прижимая рукой язычок колокольчика, и часто, думая, что они уходят, набегали прямо на русских.
При быстроте бега французов и за ними русских и вследствие того изнурения лошадей, главное средство приблизительного узнавания положения, в котором находится неприятель, – разъезды кавалерии, – не существовало. Кроме того, вследствие частых и быстрых перемен положений обеих армий, сведения, какие и были, не могли поспевать вовремя. Если второго числа приходило известие о том, что армия неприятеля была там то первого числа, то третьего числа, когда можно было предпринять что нибудь, уже армия эта сделала два перехода и находилась совсем в другом положении.
Одна армия бежала, другая догоняла. От Смоленска французам предстояло много различных дорог; и, казалось бы, тут, простояв четыре дня, французы могли бы узнать, где неприятель, сообразить что нибудь выгодное и предпринять что нибудь новое. Но после четырехдневной остановки толпы их опять побежали не вправо, не влево, но, без всяких маневров и соображений, по старой, худшей дороге, на Красное и Оршу – по пробитому следу.
Ожидая врага сзади, а не спереди, французы бежали, растянувшись и разделившись друг от друга на двадцать четыре часа расстояния. Впереди всех бежал император, потом короли, потом герцоги. Русская армия, думая, что Наполеон возьмет вправо за Днепр, что было одно разумно, подалась тоже вправо и вышла на большую дорогу к Красному. И тут, как в игре в жмурки, французы наткнулись на наш авангард. Неожиданно увидав врага, французы смешались, приостановились от неожиданности испуга, но потом опять побежали, бросая своих сзади следовавших товарищей. Тут, как сквозь строй русских войск, проходили три дня, одна за одной, отдельные части французов, сначала вице короля, потом Даву, потом Нея. Все они побросали друг друга, побросали все свои тяжести, артиллерию, половину народа и убегали, только по ночам справа полукругами обходя русских.
Ней, шедший последним (потому что, несмотря на несчастное их положение или именно вследствие его, им хотелось побить тот пол, который ушиб их, он занялся нзрыванием никому не мешавших стен Смоленска), – шедший последним, Ней, с своим десятитысячным корпусом, прибежал в Оршу к Наполеону только с тысячью человеками, побросав и всех людей, и все пушки и ночью, украдучись, пробравшись лесом через Днепр.
От Орши побежали дальше по дороге к Вильно, точно так же играя в жмурки с преследующей армией. На Березине опять замешались, многие потонули, многие сдались, но те, которые перебрались через реку, побежали дальше. Главный начальник их надел шубу и, сев в сани, поскакал один, оставив своих товарищей. Кто мог – уехал тоже, кто не мог – сдался или умер.

Казалось бы, в этой то кампании бегства французов, когда они делали все то, что только можно было, чтобы погубить себя; когда ни в одном движении этой толпы, начиная от поворота на Калужскую дорогу и до бегства начальника от армии, не было ни малейшего смысла, – казалось бы, в этот период кампании невозможно уже историкам, приписывающим действия масс воле одного человека, описывать это отступление в их смысле. Но нет. Горы книг написаны историками об этой кампании, и везде описаны распоряжения Наполеона и глубокомысленные его планы – маневры, руководившие войском, и гениальные распоряжения его маршалов.
Отступление от Малоярославца тогда, когда ему дают дорогу в обильный край и когда ему открыта та параллельная дорога, по которой потом преследовал его Кутузов, ненужное отступление по разоренной дороге объясняется нам по разным глубокомысленным соображениям. По таким же глубокомысленным соображениям описывается его отступление от Смоленска на Оршу. Потом описывается его геройство при Красном, где он будто бы готовится принять сражение и сам командовать, и ходит с березовой палкой и говорит:
– J"ai assez fait l"Empereur, il est temps de faire le general, [Довольно уже я представлял императора, теперь время быть генералом.] – и, несмотря на то, тотчас же после этого бежит дальше, оставляя на произвол судьбы разрозненные части армии, находящиеся сзади.
Потом описывают нам величие души маршалов, в особенности Нея, величие души, состоящее в том, что он ночью пробрался лесом в обход через Днепр и без знамен и артиллерии и без девяти десятых войска прибежал в Оршу.
И, наконец, последний отъезд великого императора от геройской армии представляется нам историками как что то великое и гениальное. Даже этот последний поступок бегства, на языке человеческом называемый последней степенью подлости, которой учится стыдиться каждый ребенок, и этот поступок на языке историков получает оправдание.
Тогда, когда уже невозможно дальше растянуть столь эластичные нити исторических рассуждений, когда действие уже явно противно тому, что все человечество называет добром и даже справедливостью, является у историков спасительное понятие о величии. Величие как будто исключает возможность меры хорошего и дурного. Для великого – нет дурного. Нет ужаса, который бы мог быть поставлен в вину тому, кто велик.
– «C"est grand!» [Это величественно!] – говорят историки, и тогда уже нет ни хорошего, ни дурного, а есть «grand» и «не grand». Grand – хорошо, не grand – дурно. Grand есть свойство, по их понятиям, каких то особенных животных, называемых ими героями. И Наполеон, убираясь в теплой шубе домой от гибнущих не только товарищей, но (по его мнению) людей, им приведенных сюда, чувствует que c"est grand, и душа его покойна.
«Du sublime (он что то sublime видит в себе) au ridicule il n"y a qu"un pas», – говорит он. И весь мир пятьдесят лет повторяет: «Sublime! Grand! Napoleon le grand! Du sublime au ridicule il n"y a qu"un pas». [величественное… От величественного до смешного только один шаг… Величественное! Великое! Наполеон великий! От величественного до смешного только шаг.]
И никому в голову не придет, что признание величия, неизмеримого мерой хорошего и дурного, есть только признание своей ничтожности и неизмеримой малости.
Для нас, с данной нам Христом мерой хорошего и дурного, нет неизмеримого. И нет величия там, где нет простоты, добра и правды.

Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.

Одним из героев борьбы за Севастополь стал военный инженер Э. И. Тотлебен, к началу осады города бывший лишь подполковником.
Эдуард Иванович Тотлебен родился в 1818 г. в Митаве (Курляндия) в не слишком богатой семье. Его отец занимался коммерцией и числился купцом второй гильдии.
Эдуард Иванович не смог получить полное военное образование и окончить курс Инженерного училища в Санкт-Петербурге из-за болезни сердца. Однако болезнь не помешала ему приступить к службе - сначала в Рижской инженерной команде, а затем в Учебном саперном батальоне. Тотлебену повезло: на способного молодого человека обратил внимание выдающийся военный инженер генерал К. А. Шильдер (помимо прочего -создатель оригинальной подводной лодки). Протекция Шильдера помогла будущему герою Севастополя, но и сам он смог проявить себя не только отменным специалистом, но и настоящим героем.
Отправившись в 1848 г. на Кавказ, Тотлебен принял самое активное участие в боевых действиях, различных экспедициях против воинственных горцев, организации осадных работ у сильно укрепленных аулов. Деятельность Эдуарда Ивановича была оценена командованием исключительно высоко, и в 1849 г. он получил золотое оружие (саблю) «За храбрость», а спустя два года и первый орден - Св. Владимира IV степени с бантом. К этому времени офицер вернулся в Россию, успев побывать адъютантом Шильдера и перейти на службу в гвардейский саперный батальон.
Вскоре после начала Крымской войны, зимой 1853/54 г., Тотлебен отправился в Дунайскую армию, приняв участие в боевых действиях против турок и осаде Силистрии. После ранения Шильдера именно Тотлебен принял на себя руководство военными инженерами. Однако по политическим соображениям осада Силистрии была прекращена, Дунайская армия начала отход на территорию России, а прекрасно зарекомендовавшего себя подполковника главнокомандующий князь Горчаков отправил в Севастополь. Там его приняли не слишком доброжелательно: Меншиков не то обиделся на Горчакова, сочтя присылку инженера проявлением недоверия к ведущимся в Крыму работам, не то вновь прибывший офицер светлейшему князю просто чем-то не приглянулся.
Лишь после того, как началась высадка союзников в Евпатории, Тотлебену были предоставлены широкие полномочия по возведению новых укреплений и подготовке главной базы Черноморского флота к обороне. Хотя много времени оказалось потеряно впустую, Эдуард Иванович, пользовавшийся полной поддержкой флотского командования, развил бурную деятельность (о помощи, которую оказывал Тотлебену Нахимов, мы уже рассказывали).
К тому моменту, когда союзники начали подготовку к атаке Южной стороны, у Севастополя была возведена продуманная система оборонительных сооружений. Долговременные укрепления дополнялись полевыми, артиллерия установлена на хорошо выбранных позициях, отдельные наиболее важные пункты связаны между собой траншеями. Все это позволило вести успешную борьбу с англо-французской артиллерией и противодействовать осадным работам союзников, в том числе и организовать подземную минную войну.
Тотлебен вел огромную работу, ежедневно рассматривал и анализировал множество донесений, распределял людей и ресурсы, организовывал исправление разрушенных и возведение новых укреплений. При этом он не отсиживался в штабе, а регулярно бывал на самых опасных участках. В результате он в середине июля 1855 г. был серьезно ранен пулей в ногу, однако некоторое время оставался в строю. Но тогдашняя медицина не могла обеспечить выздоровление раненого в условиях осажденного города, здоровье Эдуарда Ивановича ухудшилось настолько, что ему пришлось уехать из Севастополя. Некоторые историки даже считают, что при оставшемся в строю Тотлебене падения Малахова кургана удалось бы избежать. Но гибель адмиралов Истомина и Нахимова, а также ранение Тотлебена очень тяжело сказались на гарнизоне...
После падения Севастополя несколько поправившийся Тотлебен, ставший к тому времени генерал-адъютантом и удостоенный орденов Св. Георгия IV, а затем и III степени, был направлен для организации обороны Николаева.
На основании полученного в боях за Севастополь опыта он разработал план защиты города, заслуженно считающийся шедевром фортификационного искусства.
После окончания войны Тотлебен, пользовавшийся полным доверием и уважением императора Александра II, много работал, создавая планы строительства и модернизации крепостей в западной и юго-западной части Российской империи. В 1876 г., в преддверии очередной войны с Турцией, царь назначил его начальником обороны Черноморского побережья. Когда в ходе войны сложилась тяжелейшая ситуация под Плевной, которую трижды не удалось взять штурмом, царь отправил туда для организаций осадных работ Тотлебена. После падения Плевны генерал принял командование Восточным отрядом (несмотря на «легкомысленное» название - крупной армейской группировкой), затем участвовал в совещании о мерах по противодействию в случае необходимости британскому флоту. В конечном итоге Александр II назначил Тотлебена главнокомандующим русскими войсками на Балканах (фактически - уже после окончания войны).
Заслуги Эдуарда Ивановича вновь были оценены очень высоко: он стал кавалером орденов Св. 1еоргия II степени и Андрея Первозванного (высшей награды Российской империи), а в 1879 г. - к 25-летию первой бомбардировки Севастополя -возведен в графское достоинство.
В последние годы жизни Тотлебен был одесским генерал-губернатором и командующим войсками Одесского военного округа, затем - виленским генерал-губернатором. Умер он в 1884 г. недалеко от Франкфурта-на-Майне в Германии, куда отправился на лечение. Похоронили героя обороны Севастополя на Братском кладбище в городе, который он во время Крымской войны столь мужественно и умело защищал.
Событиям 1854-1855 гг. посвящен капитальный трехтомный труд «Описание обороны г. Севастополя», вышедший в 1863 г. под редакцией Э. И. Тотлебена.
До настоящего времени эта работа - наряду с четырехтомной «Восточной войной 1853-1856 гг.» М. И. Богдановича, изданной в 1876 г., остается одним из наиболее полных и основательных исследований Крымской войны на русском языке.

Памятник Э. И. Тотлебену
Военный инженер Эдуард Иванович Тотлебен с полным на то основанием считается одним из наиболее выдающихся деятелей, принимавших участие в героической обороне Севастополя в 1854-1855 гг. В начале XX в. было решено установить памятник Тотлебену на Историческом бульваре города. Авторами проекта стали генерал А. А. Бильдерлинг и скульптор И. Н. Шредер, открытие памятника состоялось в 1909 г. Фигура Тотлебена установлена на высоком пилоне, вокруг которого размещены скульптуры пехотинцев—артиллеристов и саперов.