Генерал лукин был награжден 5 августа 1941. Забытый командарм: Михаил Лукин
В своих беседах с Константином Симоновым Михаил Лукин подробно описывал как он попал в плен. Интересно, что тут внезапно в немцких документах выскачила их версия этого события. Оба текста выставляю на суд читателя. Певый - записанный К Симоновым, Второй - из журнала боевых действий 258 дивизии
М.Л.: Да, я чувствую, что это уже не войска. Он говорит: «Надо развести костры». И развели костры. Я говорю ему, что сейчас же увидят дым в лесу. А народу-то нас тут было много сравнительно к этому времени. «Противник, — говорю, — поймет, что лес живет, и сейчас обязательно придет». Так оно и случилось.
Когда они развели костры, подходят какие-то двое штатских и говорят: «Кто здесь старший?» Я говорю, что я. «Мы представители особого отдела 24-й армии. Здесь в землянке лежит начальник особого отдела 24-й армии, Можин, раненный тяжело».
Я пошел к нему. А мы с ним были знакомы по Сибирскому округу. Он лежит раненый, там еще несколько человек раненых, его особисты там сидят. Он говорит: «Михаил Федорович, не уходи никуда, в землянке оставайся здесь. Я послал верного человека, за нами прилетит самолет. Даю слово, что он прилетит за нами». Поговорили мы, он нас покормил. У него была колбаса, еще что-то было.
К.С.: Он неподвижный раненый был?
М.Л.: Тяжело он был раненный. А остальные-то все ничего. Только еще один особист тоже тяжело раненный был. А у меня, когда девочки меня перевязывали, револьвер выпал. Так я его и не нашел, без револьвера уже хожу.
И мы задремали. Вдруг прибегают адъютанты, прикрепленные ко мне, и говорят: «Товарищи, выходите. Немцы». Пока собрался Можин, пока я ему помогал — он раненный был в обе ноги, да и сам-то я раненый, и рука-то у меня, одной рукой, — приходят уже немцы, кричат: «Хальт!» Я говорю: «Давай скорей выходить, еще бросят гранаты сюда. Они же не войдут так сразу, а бросят гранаты, и мы пропадем с тобой ни за что».
В это время лежащий здесь особист, который не мог вставать совершенно, тяжело был ранен, говорит: «Выходите скорей, сейчас гранаты бросят». Мы вышли, смотрим, немцы стоят. Мы руки вверх подняли. Я говорю этим ребятам — с ними девушка была, видимо, машинистка его или какая-то еще работница у него: «Передайте всем, чтобы не говорили, что это начальник особого отдела, он — интендант». На нашивках-то у него не видно было. Ромб один был у него. Так они и делали, никто не сказал, что это начальник особого отдела.
Нас быстро обыскали. У меня все отняли. Серебряный портсигар отняли, часы сняли. Я говорю: «А куда же часы-то забираешь?» Хотел у него отобрать. Он рванул у меня часы. Книжечку смотрит: «Генерал! Генерал!» Тут сразу сбежались все немцы — генерала поймали. Подошел фельдфебель, разогнал немцев и что-то говорит мне. Я очень плохо понимаю по-немецки. А Можина увели уже, всех особистов увели и часть офицеров, которые здесь были. Остался я и несколько командиров.
В это время подходит наша группа, отходящая, открывает стрельбу. Все повернулись в сторону группы, и когда я увидел, что все повернулись, я бросился бежать в противоположную сторону. А с противоположной стороны идет на меня группа немцев. Автомат: «Тр-р-р-р» — меня опять в эту же ногу, в коленную чашечку. Я теряю сознание
Немецкая версия
Доклад
о ходе боевых действий, в результате которых был пленён
русский генерал-лейтенант Лукин.
Согласно приказа полка от 15.10.41, 1-й батальон 478-го пехотного полка получил приказ, 15.10.41 усиленным разведдозором ещё раз прочесать ту же боевую полосу, что прочёсывалась 13.10, в северо-восточном направлении на предмет обнаружения отбившихся русских.
Для этой цели было выделено по одному взводу из 1-й и 2-й рот под командованием лейтенанта Маслова (Ltn Maslow) с приданным им станковым пулемётом. Разведдозору выделили и радистов. В 7:45 оба разведдозора выдвинулись из Песочной и Дроздово. В то время, как действующий слева разведдозор 1-й роты прочёсывал треугольный лес, не сталкиваясь ни с каким сопротивлением, то взвод 2-й роты вскоре после того, как ступил в прямоугольный лес, наткнулся на такое сильное сопротивление, что дальнейшее продвижение стало невозможным. Большие потери и сильный оборонительный огонь вынудили командира разведдозора залечь и запросить у лейтенанта Маслова подкрепления. Лейтенант Маслов повёл часть своего разведдозора фронтально, в то время как остальная часть прикрывала северо-западную окраину леса. Но и теперь не удалось подойти к противнику ближе. Чтобы сломить упорное сопротивление, лейтенант Маслов немедленно запросил подкрепления из батальона. На это командир батальона - майор Раутерберг (Mj Rauterberg) с частью штаба прибыл к прямоугольному лесу и послал в него основную часть 2-й роты, два отделения с тяжёлыми миномётами, взвод станковых пулемётов и взвод лёгких пехотных орудий.
Ввиду того, что сопротивление винтовочным и пулемётным огнём было не сломить, а разведдозор 2-й роты между тем уже отошёл до кромки леса, командир батальона приказал в течение четверти часа, с 10:45 до 11:00, провести огневую подготовку из тяжёлых миномётов и пехотных орудий. После этого вся 2-я рота под командованием лейтенанта Бекерта выступила в атаку в прямоугольный лес, в то время как взвод 1-й роты, действуя с треугольного леса, взял на себя прикрытие северо-западного края прямоугольного леса. Взвод станковых пулемётов, находясь на восточном углу треугольного леса, своим огнём должен был отсекать северо-восточную сторону прямоугольного леса. Юго-восточная сторона также была прикрыта взводом станковых пулемётов. Командный пункт батальона сначала находился перед западным углом прямоугольного леса, а после огневого удара перешёл к восточному острию треугольного леса. После тяжёлого продвижения вперёд через густые лесные заросли и яростный оборонительный огонь противника, одному отделению 2-й роты удалось подобраться к оборудованному блиндажу, который частично был замаскирован немецкой плащ-палаткой. Несмотря на прицельный винтовочный огонь с деревьев, солдатам Хаузнеру (Hausner) и Керстену (Kersten) удалось подбежать ко входу и сорвать плащ-палатку. За ней в блиндаже укрывались несколько офицеров и одна женщина. Лишь после угрозы ручными гранатами, несколько из них вышло наружу, в то время как один офицер застрелился. Среди пленных находился генерал-лейтенант Лукин и его адъютант.
Генерал Лукин, после того, как от него получили важный картографический материал, был поставлен ефрейтором Штэком за взводом, т.к. эвакуация пленного в тыл сильно осложнилась повторным отчаянным противостоянием. При этом генерал-лейтенант Лукин вновь был ранен в ногу русской винтовочной пулей. Стрелки были уничтожены рукопашной атакой. 2-я рота с боем пробилась до северо-восточного края леса, в то время как к этому моменту использованный в качестве подкрепления присланный взвод 1-й роты на левом крыле столкнулся с особенно ожесточённым сопротивлением у северного края прямоугольного леса, и залёг под тяжёлым огнём упорно обороняющегося противника. Противник отчаянно оборонялся со всех сторон. Ввиду того, что командный пункт батальона находился под продолжительным огнём, генерала невозможно было сразу доставить туда. Поэтому он был отправлен с несколькими ранеными на случайно проезжавшем грузовике 23-й дивизии. Наконец на командный пункт батальона удалось доставить остальных пленных окружения генерала. Здесь с помощью переводчика батальона немедленный допрос пленённого адъютанта выявил, что речь идёт о командующем 12-й армии русских, генерал-лейтенанте Лукине. Через постоянно функционирующую связь между командным пунктом батальона и расположением батальона, стало возможным срочно передать эти данные в штаб полка. Обратная радиопередача с расположения батальона: «Сердечные поздравления. Настоящий!» вызвала на командном пункте и во всех задействованных подразделениях большую радость и подогнала взвод лейтенанта Бергера из 1-й роты, несмотря на ранние сумерки и сильный снег, вновь вступить в бой против последнего очага сопротивления".
Проведенный переводчиком батальона немедленный допрос пленённого адъютанта выявил, что речь идёт о командующем 12-й армии русских, генерал-лейтенанте Лукине.
29 апреля 1945 года американские войска освободили М. Лукина из плена в лагере Моссбург и вскоре передали советской стороне. После возвращения Лукина в мае 1945 года из плена в Москву соответствующие органы тщательно проверили его поведение в общении с немцами. 31 августа 1945 года генерал госбезопасности Абакумов написал Сталину: «Что же касается генерал-лейтенанта Лукина М.Ф. — бывшего командующего 19-й армией, в отношении которого имеются материалы об его антисоветской деятельности, но, учитывая, что в результате ранения он остался калекой (парализована рука и ампутирована нога),.. в процессе проверки каких-либо материалов пока не добыто. Считал бы целесообразным его «освободить и обеспечить агентурным наблюдением».
Позже Мухин обвинил Лукина в том, что во время допроса 14 декабря 1941 года он «предал и свою присягу, и свой народ», «сообщил немцам время формирования, численность и боеготовность советских резервов, …темп и места производства танков и их марку, …мощности авиапромышленности, проинформировал их об установках залпового огня («Катюшах»)».
Источником послужили документы допроса в немецком плену. Его ответы больше напоминали «красную пропаганду» об успехах Советской страны: «С сентября этого года на Волге и восточнее Волги формируется 150 новых стрелковых дивизий, а возможно, и больше, но никак не меньше 150. …Через 4—5 месяцев эти дивизии или закончат своё формирование, или уже будут на фронте. Один мой друг сказал мне, что ежедневно строятся 60 танков, позднее это число будет доведено до 80. Это включая заводы Ленинграда и те заводы, которые были эвакуированы на восток страны. Основные типы строящихся танков «Т-34» и «KB». Также строятся около 20 самолётов в сутки... На фронт начинают поступать новые реактивно-пусковые установки».
Выдержки из протоколов допроса Лукина в «Хрестоматии по отечественной истории (1914—1945 гг.)». Лукин якобы выразил недовольство репрессивной большевистской системой и характером коллективизации. Вместе с тем в выдержках из протокола допроса содержится его мысль о том, что он не верит немцам в том, что они несут свободу русскому народу, что «вторгнувшийся враг — это агрессор, и с ним надо бороться», что «всё это сказал россиянин, который любит свой народ».
В справке о Лукине после его возвращения из плена указано: «Показаниями арестованных Главным управлением «Смерш» одного из руководителей НТСНП белоэмигранта Брунста, изменника родины Власова и бывшего начальника курсов мл. лейтенантов 33-й армии Минаева устанавливается, что Лукин, пребывая осенью 1942 года в лагере военнопленных в городах Цитенхорст и Вустрау, проявлял антисоветские настроения по вопросам коллективизации сельского хозяйства, карательной политики Советской власти и клеветал на руководителей ВКП(б) и Советского правительства. Лукин, будучи допрошен по этому вопросу, отрицает преступную связь с этими лицами и проводимую им антисоветскую деятельность».
В протокол СМЕРШ от 25 мая 1945 года занесены слова предателя Власова о встрече в немецком концлагере с Лукиным: «После того, как я изложил ему цель своего приезда, он наедине со мной сказал, что немцам не верит, служить у них не будет, и моё предложение не принял. Потерпев неудачу, я больше ни к кому из военнопленных генералов Красной Армии не обращался».
Лукин рассказал о разговоре с ним в январе 1943 года: «Власов вытащил из кармана бумагу и театральным жестом протянул её мне: «Прошу вас прочитать, господин генерал!» … Я молча взял бумагу и стал читать. Это было так называемое «Воззвание к русскому народу». В нём партия и вся Советская власть объявлялись враждебными народу нашей страны, а далее говорилось о том, что в скором времени будет сформирована «Русская освободительная армия» (РОА), которая пойдёт освобождать Россию. «Ну и что?» — спросил я, окончив чтение. «Прошу подписать эту бумагу! — торжественно провозгласил Власов. — Вам доверяется высокая честь — быть командующим РОА!» «Вот что, Власов, — сказал я громко, так, чтобы меня слышали в соседней комнате, в которой, как я знал, были мои товарищи по плену, генералы и старшие офицеры Советской Армии. — …Меня теперь уже не интересует вопрос, каким способом ты получил партийный билет и для чего ты его носил. В моих глазах ты просто изменник и предатель, и та шайка отщепенцев, которую ты наберёшь под своё бесславное знамя, тоже будет не армией, а сборищем предателей».
Бывший начальник штаба 19-й армии Малышкин пытался склонить Лукина перейти на сторону власовцев. Лукин посоветовал ему явиться с повинной к Советской власти или в сортире удавиться ремнём. Л. Решин и В. Степанов сообщили: «В сотнях томов следственных дел, заведённых на советских генералов и офицеров — действительных и мнимых предателей, — не содержится и намёка на сотрудничество генерала Лукина с гитлеровцами и их пособниками».
Жуков, назвав Лукина «великолепным советским полководцем и поистине неустрашимым героем», писал в «Литературной газете» 6 мая 1970 года: «Не так давно мы виделись с Михаилом Фёдоровичем. Конечно, говорили о былом, пережитом. Признаться, я испытывал и испытываю чувство восхищения его стойкостью и мужеством. Он перенёс тяжкое военное лихолетье, мучительные физические страдания и остался таким, каким был, — скромным, немногословным, испытанным героем Отечественной войны и нашей Победы».
Конев в 1971 году отметил: «Всей группой войск под Вязьмой командовал командарм-19, один из талантливых наших военачальников и мужественных героев Отечественной войны генерал-лейтенант Михаил Фёдорович Лукин… Бессмертный подвиг Лукина навсегда сохранится в истории нашей Родины». На личном деле Лукина была резолюция Сталина: «Преданный человек, в звании восстановить, если желает — направить на учёбу, по службе не ущемлять».
В печати сообщалось о том, что Сталин просил передать Лукину «спасибо за Москву», имея в виду героические усилия командарма во время Смоленского сражения. М. Лукина восстановили на военной службе. Ему возвратили воинское звание, орден Ленина, пять орденов Красного Знамени, ордена Трудового Красного Знамени, Красной Звезды. В 1946 году генерал-лейтенант М.Ф. Лукин ушёл в отставку по состоянию здоровья. Жил в Москве.
Уйдя в отставку, Лукин писал работу о жесточайших сражениях под Смоленском и Вязьмой. Используя богатые личные впечатления, свидетельства фронтовых соратников, сохранившиеся документы военных лет, он пытался воссоздать правдивую картину тех славных и трагических событий. Закончить свой труд он не успел. Умер М.Ф. Лукин в Москве 25 мая 1970 года. Похоронен на Новодевичьем кладбище.
Выдающиеся советские военачальники отмечали большие заслуги Лукина перед Отечеством. В 1966 году Маршалы Советского Союза С. Тимошенко, К. Рокоссовский, И. Конев, А. Ерёменко и генерал армии П. Курочкин обратились с письмом к Л. Брежневу. В нём были такие слова: «Убедительно просим Вас поддержать наше ходатайство о присвоении генерал-лейтенанту в отставке Лукину Михаилу Фёдоровичу звания Героя Советского Союза. Мы глубоко убеждены, что генерал-лейтенант Лукин М.Ф. вполне заслужил это высокое звание, проявив великолепное мужество, личный героизм и замечательное мастерство полководца во время Смоленско-Вяземского сражения, сыгравшего огромную роль в битве за Москву. В этот трудный период войны против фашистских захватчиков 16-я армия Лукина вместе с 19-й и 20-й армиями, сочетая упорную оборону с решительными контратаками, остановила наступление рвавшейся к Москве мощной военной группировки противника и в ожесточённых кровопролитных боях сдерживала её более двух месяцев. Мы считаем, что присвоение генерал-лейтенанту в отставке Лукину высокого звания Героя Советского Союза явится справедливым признанием и оценкой его больших заслуг перед нашим государством, партией и народом». К сожалению, тогда просьба выдающихся военачальников не была поддержана. Лишь 1 октября 1993 года М.Ф. Лукину было посмертно присвоено звание Героя России «за мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками в Великой Отечественной войне 1941—1945 годов».
В 1988 году исполком Смоленского городского Совета народных депутатов присвоил М.Ф. Лукину звание «Почётный гражданин города-героя Смоленска» (посмертно). Именем Михаила Фёдоровича Лукина названы улицы в городах Смоленске и Зубцове. О мужестве и отваге воинов, сражавшихся под командованием генерал-лейтенанта М.Ф. Лукина, напоминает обелиск — четырёхгранный винтовочный штык из нержавеющей стали. На нём надпись: «Трудящиеся Смоленска воинам 16-й армии, 152-й, 12-й, 46-й, 127-й, 158-й стрелковых дивизий и частей усиления, мужественно сражавшихся с фашистскими захватчиками за город в июле 1941 г.»
Командарм Лукин Муратов Виктор Владимирович
«Генерал-лейтенант Лукин, на выход!»
Кончилось пятимесячное «сидение» в Люберцах. Пять месяцев допросов, объяснений, сверок. Но проверка не закончилась. Глубокой осенью генералов перевезли в Голицыно. Там их поместили в бывшем доме отдыха Московского военного округа. И надо же случиться такому совпадению! По иронии судьбы генерал Лукин попал в ту комнату, в которой перед самой войной отдыхала его семья. Именно здесь, в этой комнате, он навестил жену и дочь, когда на несколько дней останавливался в Москве проездом из Забайкалья на Украину. Вот и картина на стене сохранилась. Традиционные шишкинские медведи в сосновом бору. С одной стороны, ему было приятно видеть все в этой комнате нетронутым. На миг будто остановилось время, будто бы и не было этих проклятых четырех лет войны, будто близкие его здесь, с ним, а дочка просто убежала вон по той липовой аллее к пруду. Она сейчас вернется - веселая, шумная; с мокрыми волосами будет танцевать «Кабардинку» по его просьбе; покажет, как она делает «мостик», а потом, угомонившись и уткнувшись ему в плечо, пожалуется на соседа по столу.
В столовой дома отдыха за одним столом с его семьей сидел немецкий офицер, из тех, кто перед войной учился в Советском Союзе. Он старательно изучал русский язык. Пронзительно-рыжий, он угощал Юлю такими же рыжими, как он сам, апельсинами и донимал ее вопросами по фонетике и морфологии русского языка, которые явно не вписывались в школьные программы.
Почему, - спрашивал он, - слово «конечно» русские произносят как «конешно», тогда и слово «точно» нужно произносить «тошно»? Какое здесь правило?
Юля злилась, так как не могла ответить на вопрос, а своего нудного собеседника называла про себя: «Немец, перец, колбаса», стараясь не показывать своей досады, что, впрочем, без труда можно было прочитать на ее лице. Отец смеялся, сочувствовал ей и говорил, что, уж «конешно», разговаривать с этим немцем куда как «тошно».
…Лукин долго смотрел в окно и постепенно возвращался к действительности. За редкими соснами блестел на солнце замерзший пруд, аллея засыпана снегом, и ее давно никто не расчищал.
Зима вовсю властвовала в Подмосковье. Генералам выдали валенки, теплую одежду. Их почти не вызывали к следователям, уже не возили в Москву. Наступило время, когда каждый ждал окончательного решения своей судьбы.
В один прекрасный день в комнату, где находился Михаил Федорович, вошел сержант и, вытянувшись в струнку, произнес:
Генерал-лейтенант Лукин, на выход! - Потом добавил спокойнее: - К следователю!
Сидящие в комнате генералы замерли. А Лукин вздрогнул. Не оттого, что произнесли вслух его звание. Хотя он уже забыл, когда его называли генерал-лейтенантом. Вздрогнул оттого, что понял - закончилось следствие.
Лукин направился в комнату Афанасьева.
Нет, не сюда, - остановил его сержант. - В следующую.
В комнате сидели трое офицеров. Приветливо поздоровались, предложили стул.
Ну что ж, Михаил Федорович, собирайтесь, поедете.
Куда? - вырвалось у Лукина. Он от неожиданности побледнел, и это заметили офицеры.
Ну, чего вы испугались?
Пугаться мне, собственно, уже нечего, хотя вы еще не сказали, куда мне ехать.
Поедете домой.
Я уже семь месяцев еду домой и никак не могу доехать.
А сейчас поедете и доедете. Вещей много?
Ну какие у меня вещи? Пакеты только.
Какие пакеты?
Ну, там… Галеты, сигареты… - Лукин от волнения путался в словах. - Там французы дали, американцы… Я сберег. Ведь в Москве, наверное, нет ничего.
Хорошо, забирайте свои пакеты, галеты, сигареты. Только не говорите никому, что едете домой.
Но как можно было скрыть от близких друзей такую радость! Как можно было не сказать Прохорову, Понеделину, Кириллову, Сиваеву, тому же Рожкову!
Мы так и знали, что ты первым уедешь, - проговорил Прохоров.
Да, Михаил Федорович, ты наша первая ласточка.
Давайте скорее адреса, пишите записки, - торопил Лукин.
Потом он поочередно обнял друзей:
До скорой встречи в Москве.
У выхода перед подъездом выстроились машинистки, следователи, солдаты охраны.
Счастливо добраться, товарищ генерал!
Лукин сел в машину. И только за воротами, когда эмка уже мчалась по шоссе, он почувствовал, что по щекам катятся слезы.
Проехали Кунцево, Фили…
Вы дорогу знаете? - встревожился Лукин.
Очень хорошо знаю, - ответил шофер.
Вроде не туда едем. Нам на Таганку, а мы к площади Дзержинского выехали. Куда же мы едем?
На Лубянку.
Ну вот, так бы сразу и сказали, что на Лубянку, - пересохшими губами тихо проговорил Лукин и умолк.
Лукина проводили к лифту, подняли на какой-то этаж, провели по коридору и оставили у двери с табличкой: «Генерал-полковник Абакумов».
Узкий-узкий и очень длинный кабинет. В конце его за массивным, во всю ширину кабинета, столом сидел человек и писал. Видна только его макушка.
Человек не поднял головы, не поздоровался, коротко произнес:
Садитесь.
Лукин взялся рукой за стул, хотел переставить поудобнее - ни с места. Стул оказался привинченным к полу.
Человек еще долго писал что-то, затем придвинул к себе с края стола папку, раскрыл. Лукин понял, что Абакумов листает его личное дело.
Генерал-лейтенант Лукин?
Михаил Федорович?
Нет правой ноги, левая в двух местах перебита?
Правая рука не работает?
Кто вас вербовал?
Ко мне приезжали Власов, Малышкин, Трухин, Меандров. Вместе с немцами они вербовали меня. Власов предлагал мне подписать «Воззвание к русскому народу», где объявить врагами народа Сталина, Политбюро, все наше правительство.
Ну и что?
Вы же знаете, что я не подписал и старался Власова удержать от этого.
Да, нам это известно. - Абакумов наконец поднял голову, пристально посмотрел на Лукина и вдруг спросил: - Скажите, вы честный человек?
А какая сволочь скажет о себе, что она сволочь?
Абакумов изобразил подобие улыбки.
Ваша жена написала мне два письма.
Что же вы ей ответили?
Меня не было, я был в отпуске.
А ваш заместитель не мог ответить? Или вы сами по возвращении из отпуска?
Абакумов молчал. Он взялся за обложку «Дела», долго держал двумя пальцами, словно решая, закрыть или нет. У Лукина мелькнула мысль: «Ого, как разбухло „Дело“ за семь месяцев проверки…»
Ну вот что. Я решил вас выпустить. Вы преданный человек. Вас зачислят опять в кадры Красной Армии. По службе ущемлять не будут.
У Лукина от этих слов закружилась голова. Дальше он слушал Абакумова словно в бреду. А тот продолжал, все еще держа пальцами обложку «Дела».
Неделю никуда не выходите из дома, никому ни о чем не рассказывайте. К вам на квартиру придут портные, сапожники, сошьют вам генеральскую форму. Все.
Абакумов наконец-то закрыл папку. Не знал тогда генерал Лукин, что на обложке его «Дела» было написано рукой Сталина: «Преданный человек. В звании восстановить, если желает, направить на учебу. По службе не ущемлять».
Не знал Лукин и того, что предшествовало этой резолюции. А произошло следующее. Маршал Конев доложил Сталину, что в Москву привезли освобожденного из плена генерал-лейтенанта Лукина. Видимо, Коневу удалось убедить Сталина в том, что Лукин вел себя достойно и проявил героизм в боях осенью сорок первого года под Вязьмой. Сталин даже попросил Конева передать Лукину его личную благодарность за это.
Этот разговор маршал Конев передаст Лукину позже. А пока его освобождал Абакумов. Ведь он так и сказал: «Я решил вас выпустить».
Сейчас вы поедете домой, - продолжал Абакумов. - Мы пошлем за вашей женой, вызовем ее сюда.
Зачем? - с испугом спросил Лукин.
Чтобы она вас сопровождала.
Я прошу вас не делать этого.
Чего вы испугались?
Уже четвертый час утра. Дома все спят. Приедут ваши люди, скажут: «Пожалуйте на Лубянку», Вы же всех там перепугаете!
Да почему же надо пугаться Лубянки? - искренне удивился Абакумов.
А кто к вам по ночам по доброй воле ходит? Только привозят…
Абакумов усмехнулся:
Ну хорошо. Мы пошлем человека - предупредить вашу семью.
Это другое дело.
И действительно, послал.
После разговора с Абакумовым Лукин не удивился его кажущейся доброжелательности по отношению к нему. И только после ареста Берии, Абакумова и их ближайших подручных в 1953 году и суда над ними Лукин понял, что Абакумов просто лицемерил тогда, в 1945 году, и не будь пометки Сталина на обложке его дела, Абакумов не выпустил бы бывшего пленного генерала на волю.
В квартире 19 по Гончарной набережной, дом 3, все спали. Было около четырех часов утра, когда раздался осторожный звонок. Надежда Мефодиевна подняла голову с подушки и прислушалась, не показалось ли ей. Звонок раздался вторично. Проснулась Юля. Обе встали и пошли к двери.
Кто там?
Я из службы НКВД. Майор Савельев.
Юля увидела, как лицо матери резко побледнело, как она беспомощно провела рукой по стене, стараясь не потерять равновесие.
Да откройте же, я должен вам сообщить…
Надо открывать, Юля, - еле слышно проговорила Надежда Мефодиевна и повернула ручку замка.
Что с вами, чего вы испугались, вам нехорошо? - спрашивал майор, войдя в квартиру. - Я вам должен сообщить, что сейчас приедет Михаил Федорович. Встречайте.
Стукнула дверь лифта, и в проем двери мать и дочь увидели, как из кабины вышел человек, самый родной и близкий, самый дорогой для них на свете. Мгновенно бросилось в глаза что-то незнакомое в нем. Что же? Походка! Они впервые увидели, как он шел на протезе те десять шагов, которые оставались до двери. Надежда Мефодиевна замерла на месте, не в силах пойти к нему навстречу. Юля рванулась вперед и, обхватив его, прошла с ним оставшиеся до двери шаги. Левой рукой он обнял жену. Так стояли они втроем, обнявшись и плача. Говорили что-то несвязное, целовали друг друга без конца. Проснулась старшая сестра Лукина и начала причитать по-русски в голос. Проснулись соседи. И до утра уже никто больше не ложился спать.
На следующий день пришли портные, сапожник. Сняли мерки, ушли. Явился майор из финансового управления. Выложил на стол пачки денег.
Тут пять тысяч рублей. Распишитесь.
Это что за деньги?
Единовременное пособие, приказано вам выдать.
Спасибо.
Едва майор ушел, как в дверь - звонок. Началось паломничество соседей. Устный «телеграф» работал четко. Весть об освобождении Лукина разнеслась по знакомым мгновенно. К нему шли жены и дети тех генералов, вместе с которыми он проходил проверку и был в плену. О тех, кого знал Лукин, в ком был уверен, что за ним нет ничего худого, о тех он говорил: «Я видел вашего мужа. Он в добром здравии. Ждите, он скоро должен быть дома». Обнадеживал, как мог. И люди уходили от него окрыленные надеждой.
В его рассказах о пережитом не было горечи, обиды на свою тяжкую судьбу. Тогда, в сорок пятом, его переполняло ощущение радости Победы.
Официально генерал Лукин с момента его возвращения после проверки числился в распоряжении Управления кадров Красной Армии. Но шли дни, и его никто никуда не вызывал, к нему никто не приходил. Постепенно вокруг него стал образовываться вакуум. Большинство прежних друзей, а у него их было раньше очень много, забыли почему-то номер его телефона и адрес. Поистине, счастье рождает друзей, а горе проверяет их верность. Те, кто приходил, задерживались ненадолго.
В эти дни генерал со всей полнотой познал цену дружбы истинной и мнимой. Истинные друзья остались друзьями, но их было немного. Обиды на то, что ему досталась такая судьба, у него не было. К войне у него было философское отношение. Война есть война. На ней людей ранят, убивают, кто-то попадает в плен. Есть победители и есть побежденные. И обижаться на то, что кому-то повезло, а кому-то нет, бессмысленно. Никто в этом не виноват, виновата сама война, люди, ее развязавшие. Он был счастлив тем, что война окончилась, что весь ад фашистского плена для него позади.
Иногда приезжал следователь Афанасьев с просьбой уточнить какие-либо факты или дать характеристику лицу, с которым встречался, будучи в плену. Генерал охотно шел навстречу и был рад оказаться полезным, помочь товарищам в их судьбе, помочь в восстановлении истины.
Жизнь шла своим чередом. Наступали праздники, где-то проходили торжественные собрания, а его никуда не приглашали. Для него, жившего всегда в гуще общественной жизни, среди людей, неуютно было чувствовать себя отщепенцем.
По решению партийной комиссии при Главном политическом управлении РККА Лукин считался механически выбывшим из партии. Он подал апелляцию в эту комиссию с просьбой пересмотреть его дело.
В кабинете, куда его пригласили через некоторое время, он увидел генерала, сидящего за письменным столом. Михаилу Федоровичу не было предложено сесть, ему не подали руки.
Расскажите, как вы сдались в плен, - сказал генерал.
Лукин стоял перед ним на протезе, опираясь на палку.
Может, вы хотите узнать, как я попал в плен? Я вам расскажу.
Ну, это все равно.
Нет, это не все равно.
Воцарилось продолжительное молчание.
У вас нет ко мне других вопросов? - спросил Лукин.
Разрешите идти?
Лукин, тяжело опираясь на палку, медленно шел по Гоголевскому бульвару. У памятника Гоголю присел на скамью. С массивных фонарных столбов яркие лучи освещали бронзовую фигуру великого писателя в окружении своих бессмертных героев. Лукин часто бывал здесь, когда учился в пятой школе прапорщиков при Алексеевском училище. Оно рядом - через дорогу. А неподалеку здание ГлавПУРа, где так холодно его сегодня встретили. Даже не поговорили о восстановлении в партии…
Восстановление… А разве он выбывал из рядов партии? Разве тот гитлеровский полковник из немецкого генерального штаба в семлевском лазарете, бросив в огонь партийный билет Лукина, лишил его звания коммуниста? Никогда!
Он душой принял программу большевиков еще до революции, в Москве. Тогда, в шестнадцатом, находясь на излечении в госпитале после ранения под Стволовичами, он познакомился со студентом. Как же его фамилия? Рязанов? Или Рязанцев? Да, Петя Рязанцев.
Вначале Петя приглядывался к широкоплечему солдату. Первые, ничего не значащие разговоры стали переходить в беседу о социальном добре и зле. Чистые глаза, пытливый ум Михаила Лукина располагали Рязанцева к нему. Они подружились. Рязанцев рассказывал Михаилу о растущем революционном движении в России, о партии большевиков. Эти беседы заставили Лукина впервые задуматься над многими вопросами. На всю жизнь он остался благодарен этому студенту (с которым, к сожалению, больше никогда не встречался), сумевшему помочь ему, молодому крестьянскому парню, определить свой жизненный путь.
Рязанцев же и надоумил Михаила Лукина поступить в школу прапорщиков, помог подготовиться и сдать экзамены.
Позже, вернувшись в окопы, молодой прапорщик Лукин не забывал бесед студента. А вернувшись с фронта в Москву, чуть было не растерялся. Москва бурлила. На каждом перекрестке стихийные митинги. Оратор сменяет оратора - большевики, меньшевики, кадеты, эсеры, анархисты… Кого не послушаешь - каждый ратует за народ, за свою правоту. Но очень скоро Лукин выбрал одну правоту - правоту большевиков. Отбросив все сомнения, Михаил добровольно вступает в ряды Красной Армии. После окончания курсов разведки при Полевом штабе РККА Лукин в составе Московского запасного полка отправляется на фронт.
Весной девятнадцатого года под Царицыном командир 2-й бригады 37-й стрелковой дивизии Лукин вступает в партию большевиков.
И вот теперь, пройдя огни и воды, не запятнав ни единым пятнышком звание коммуниста, ему приходится хлопотать о восстановлении в партии…
Всем генералам, вернувшимся из плена и прошедшим проверку, было предложено учиться в Академии Генерального штаба. Такое предложение получил и Лукин. После небольшого колебания он отказался, предвидя трудности практического характера: писать левой рукой еще как следует не научился, правая рука бездействовала, выезжать на учения в поле с протезом на одной ноге - трудно.
Спустя некоторое время генерала Лукина пригласил Министр Вооруженных Сил СССР маршал Булганин. В его кабинете находился маршал Конев, в то время Главком Сухопутных войск.
Тепло поздоровавшись с Лукиным, Булганин сразу же приступил к делу:
Вот что, Михаил Федорович, хватит тебе бездельничать. Наверно, и самому надоело.
Надоело, - признался Лукин.
Тут мы думали-гадали и решили предложить тебе должность заместителя начальника Главного управления военно-учебных заведений.
Не могу принять это предложение.
Лукин не успел ответить, как маршал Конев внес новое предложение.
А начальником курсов «Выстрел»?
И на «Выстрел» не пойду. Я же беспартийный.
Но мы-то тебя знаем, Михаил Федорович, мы-то доверяем, - сказал Булганин.
Вы доверяете, а партия не доверяет. Я считаюсь механически выбывшим из ВКП(б). Представьте себе, что-нибудь случится, ну, как бывает, ЧП какое-нибудь… Начнут корни происходящего искать. Любой может сказать: начальник беспартийный, в плену был…
Мы таких «радетелей» всегда на место поставим.
Нет, представьте, начальник курсов не имеет права присутствовать на закрытых партийных собраниях! Нет, ухожу в отставку! Это твердо, и не уговаривайте.
В кабинете долго тянулось молчание. Нарушил его Конев.
Кто знает, может, ты и прав.
Ситуация, - проговорил Булганин. - Ну а в отставке что думаешь делать: цветочки разводить, книжки на лежанке читать?
Ну хорошо, коли так настаиваешь, будь по-твоему. Пенсию мы тебе выхлопочем достойную, ну и все другое.
За это спасибо.
Но поговори еще с Голиковым, что он посоветует.
Начальник управления кадров Филипп Иванович Голиков знал Лукина давно. Он выслушал его и поддержал.
Итак, отставка! Тридцать три года жизни отдано армии, и какие тридцать три года!
Непривычная и какая-то странная жизнь началась у Михаила Федоровича. Ему назначили пенсию, соответствующую окладу командующего армией, за ним закрепили персональный автомобиль. В живописном Подмосковье, на Сходне, выделили участок для дачи.
Генерала беспокоили не только раны. Годы в фашистском плену вызвали болезни, о которых Лукин прежде и не подозревал. Врачи рекомендовали санаторное лечение. В путевках отказа не было: Сочи, Кисловодск, Архангельское, в любое время года - пожалуйста.
Лукин без большой охоты пользовался этой возможностью.
Как правило, в любом военном санатории встречал он знакомых: с одними вместе воевал, с другими служил еще до войны. Многие его бывшие подчиненные стали крупными начальниками.
Встречаясь, вроде искренне радуются, охотно беседуют. Но Лукин чувствовал неискренность в этом радушии. Как обычно, на отдыхе люди группируются по интересам, компаниями собираются. Лукин - в стороне. Он понимал, насторожены еще бывшие друзья и знакомые: в звании восстановили, но в партии-то не восстановили. Неспроста, видимо. Горько переживал генерал Лукин отчуждение.
Такое же отношение было и к другим генералам, вернувшимся из плена. После окончания Академии Генерального штаба некоторых из них направили в войска на высокие должности, большинство оставили преподавать в той же академии. И правильно сделали - опыта им не занимать. Но очень скоро «особо бдительные» спохватились. Всех преподавателей, побывавших в плену, уволили из рядов Красной Армии. И не просто, а с припиской в аттестациях: «Ввиду того что был в фашистском плену, доверять обучение высшего офицерского состава не следует».
Лично Лукина все это не касалось, но он не мог оставаться равнодушным к судьбе товарищей. К кому обратиться? Решил к маршалу Н. А. Булганину. Как-никак еще в тридцать пятом году вместе работали: Булганин - председателем Моссовета, а Лукин - военным комендантом Москвы. И на Западном фронте вместе воевали. Написал записку: «Прошу принять по личному вопросу хотя бы на десять минут». На второй день - телефонный звонок и голос адъютанта: «Министр примет вас сегодня в пятнадцать часов».
Как и в прошлый раз, Булганин принял Лукина радушно. За чаем вспомнили многое вместе пережитое.
Булганин спохватился:
Ты же ко мне по личному вопросу. Говори, что случилось?
А то, что мои товарищи, с которыми я был в плену, окончили Академию Генштаба, преподавали, а теперь их уволили. Сегодня уволили, а завтра, может, начнут арестовывать.
Погоди, Михаил Федорович, ты же ко мне пришел по личному вопросу.
Разве это не мой личный вопрос?
Я думал, лично для себя что-то просить будешь. Может, в чем нуждаешься?
Ни в чем я не нуждаюсь. Получаю хорошую пенсию, мне построили дачу, прикрепили машину, езжу отдыхать в санатории, лечусь в лучшем госпитале. Только до сих пор в партии не восстановили. Я до сих пор генерал, выбывший из нее механически. Как это понимать? В партию меня никто не звал. Тогда, в девятнадцатом, я сам в партию пришел. И с тех пор никогда не считал себя выбывшим из ВКП(б). А товарищ из ГлавПУРа даже разговаривать со мной на эту тему не стал.
Ты успокойся, Михаил Федорович. Сейчас, после смерти Сталина, надеюсь, многое изменится…
Маршал Булганин оказался нрав. Многое стало меняться после смерти Сталина. В стране и в партии стали восстанавливаться ленинские принципы отношения к людям, их делам. Коснулись эти изменения и Лукина. Вскоре в его квартире раздался телефонный звонок:
Говорят из ГлавПУРа. Приглашаем вас на беседу.
Лукина принял тот же самый генерал, который отказал ему в восстановлении в партии несколько лет тому назад. Но эта встреча совсем не походила на предыдущую. Генерал был на этот раз доброжелателен.
Я вам советую снова подать апелляцию о восстановлении вас в партии.
Но мне было отказано в этом. Отказано вами же. Неужели не помните?
Ну, знаете, мало ли что было. Теперь все изменилось.
Ладно, - остыл Лукин. - О пересмотре дела напишу.
В тот же день Михаил Федорович позвонил генералу Прохорову, рассказал ему о своей беседе в ГлавПУРе.
Утром следующего дня к Лукину пришел Прохоров:
Ты, Михаил Федорович, взбудоражил меня. Я ведь тоже хлопотал о восстановлении в партии.
Ну и что?
Затем и пришел к тебе, чтобы не по телефону рассказывать, как и что. Вызвал меня начальник ГУКа, а ты же знаешь, сейчас там заправляет делами Федор Федотович Кузнецов, и говорит: «Ну что же, дорогой товарищ, вы свое дело сделали и теперь на заслуженном отдыхе. Мы сейчас армию сокращаем. Поэтому не думайте, что к вам какие-то особые претензии из-за того, что вы были в плену. А в партии восстанавливайтесь, подавайте апелляцию». «Я, - говорю, - подал». - «Ну и что?» - «Так меня мордой в прошлое ткнули. Вызвал меня один ответственный товарищ и заявил: „Скажите спасибо, что у вас погоны на плечах остались, а вы еще в партию лезете“».
Да как же так! - возмутился Лукин. - Это просто чинуша какой-то. До него, видимо, не дошли новые указания.
Не знаю, Михаил Федорович, дошли или нет…
Ничего не понимаю, - признался Лукин. - Скорее всего, тут недоразумение.
Посещение Прохорова оставило горький осадок. Неужели в ГлавПУРе снова сыграли с ним горькую шутку?
Но вскоре из ЦК партии пришло письмо. Лукина приглашал член Комитета партийного контроля Леонов. Лукин отправился к нему. Леонов, едва поздоровавшись, спросил:
Михаил Федорович, у вас два ордена Красного Знамени за гражданскую войну?
Ну и ну, - покачал головой Леонов. - Кому же тогда в партии быть, если не вам!
Вам лучше знать, кому быть, кому не быть, - угрюмо ответил Лукин, все еще находясь под впечатлением тяжелого разговора с Прохоровым.
Да вы, товарищ генерал, не обижайтесь. Сейчас идет заседание комитета. Я схожу туда, а вы посидите в приемной. Вас вызовут.
Через несколько минут Лукина пригласили в кабинет. Там было человек пятнадцать. Все взгляды устремлены на Лукина.
Садитесь, Михаил Федорович, - предложил председательствующий и вдруг перешел на «ты». - Ты меня не узнаешь?
Верно, и довольно часто встречались. Ну что же, товарищи, - обратился он к присутствующим. - Лукина я знаю давно. Да вот и Николай Александрович Булганин звонил мне. Он тоже давно знает товарища Лукина, и воевали вместе. Ручается. Есть у кого-нибудь вопросы?
Все молчали.
Ну что же, товарищи, я думаю, что Михаила Федоровича Лукина мы восстановим в партии. Он честный и заслуженный советский генерал.
…Лукин вышел из подъезда здания ЦК и, опираясь на трость, медленно пошел вниз, к площади Ногина. Навстречу спешили прохожие, озабоченные своими житейскими делами. Как ему хотелось увидеть в эту минуту хотя бы одного знакомого! Он жадно всматривался в лица и не мог разглядеть - мешали слезы.
Постепенно до слуха донеслись гудки автомобиля. Это шофер Коля Кузнецов ехал рядом с тротуаром и настойчиво сигналил, напоминая Лукину о себе.
Михаил Федорович остановился. Торопливо достал платок. Уже садясь в машину, глянул наверх. По небу проплывали белые кучевые облака…
Из книги Неотвратимое возмездие (сборник) автора Семенов ЮлианГенерал-лейтенант юстиции С. С. МАКСИМОВ История одного
автора Вестфаль ЗигфридЭЛЬ-АЛАМЕЙН Генерал-лейтенант Фриц Баяерлейн У ворот Египта Палимая безжалостным африканским солнцем безводная каменистая пустыня, где лишённые растительности скалы перемежались с песчаными пустошами, на которых лишь кое-где попадалась верблюжья колючка, - таким был
Из книги Роковые решения вермахта автора Вестфаль ЗигфридФРАНЦИЯ, 1944 ГОД Генерал-лейтенант Бодо Циммерман Общая обстановка перед вторжением союзников во Францию Я отчётливо помню мартовское утро 1943 г. Штаб главнокомандующего войсками Западного фронта фельдмаршала Рундштедта находился тогда в парижском предместье
Из книги 100 великих аристократов автора Лубченков Юрий НиколаевичПЕТР НИКОЛАЕВИЧ ВРАНГЕЛЬ (1878-1928) Барон, генерал-лейтенант. Род Врангелей, ведущий свою родословную с XIII века, был датского происхождения. Многие его представители служили под знаменами Дании, Швеции, Германии, Австрии, Голландии и Испании, а когда Лифляндия и Эстляндия
Из книги Немецкая мотопехота. Боевые действия на Восточном и Западном фронтах. 1941-1945 автора Куровски ФранцГенерал-лейтенант Гельмут Бойкеманн Солдат и полководец двух мировых войн Гельмут Бойкеманн родился 9 мая 1894 года в Гамбурге в семье директора тогдашнего статистического бюро. Сдав экзамены за курс гуманитарной гимназии имени Вильгельма, он в начале 1914 года стал
автораГерой Советского Союза генерал-лейтенант авиации ПРОСКУРОВ ИВАН ИОСИФОВИЧ 18.02.1907-28.10.1941 Иван Иосифович Проскуров родился 18 февраля 1907 года в украинской семье в селе Малая Толмачка Запорожской области. Его отец работал ремонтным рабочим на железной дороге, но в 1914 году
Из книги Расстрелянные герои Советского Союза автора Бортаковский Тимур ВячеславовичГерой Советского Союза генерал-лейтенант авиации ПУМПУР ПЕТР ИВАНОВИЧ 25.04.1900-23.03.1942 Петр (Петерис) Иванович (Ионович) Пумпур родился 25 апреля 1900 года в семье латышского крестьянина Платерской волости Рижского уезда Лифляндской губернии. Окончив церковно-приходскую
Из книги Расстрелянные герои Советского Союза автора Бортаковский Тимур ВячеславовичГерой Советского Союза генерал-лейтенант авиации РЫЧАГОВ ПАВЕЛ ВАСИЛЬЕВИЧ 02.01.1911-28.10.1941 Павел Васильевич Рычагов родился 2 января 1911 года в крестьянской семье в деревне Нижние Лихоборы под Москвой (ныне- территория Северного округа столицы). Окончив семилетнюю среднюю
автораСЕВЕРНЫЙ КОМАНДУЮЩИЙ Генерал-лейтенант Генштаба Е.К.Миллер В отличие от всех крупнейших вождей белых армий (Корнилова, Деникина, Колчака, Юденича, Врангеля) генерал Евгений Карлович Миллер до Гражданской войны не обладал знаменитой боевой биографией, так сказать,
Из книги Вожди белых армий автора Черкасов-Георгиевский ВладимирГЛАВКОМ РУССКОЙ АРМИИ Генерал-лейтенант Генштаба, флигель-адъютант, барон П. Н. Врангель Утром 6 августа 1914 года, спустя несколько дней после начала Первой мировой войны, лейб-гвардии Его Императорского Величества Конный полк, стремительно наступающий от
Из книги Вожди белых армий автора Черкасов-Георгиевский ВладимирКАЗАЧЬИ ВОЖАКИ Генерал-лейтенант А. Г. Шкуро и генерал-лейтенант К. К. Мамонтов Суждение о генерале-от-кавалерии П. Н. Краснове (дополнение - март 2004 г.)Прежде чем говорить о белом вкладе кубанского и донского казачества в Гражданскую войну в лице его выдающихся вожаков
Из книги Вожди белых армий автора Черкасов-Георгиевский ВладимирДАЛЬНЕВОСТОЧНЫЕ АТАМАНЫ Генерал-лейтенант Г. М. Семенов и генерал-лейтенант барон Р. Ф. Унгерн фон Штернберг Этой главой заканчивается наша книга, и вспомним цитату, какой сборник начинался в первом очерке, где, хотя и советской терминологией, но верно отмечена
автораГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТ Кульнев Яков Петрович 1763-1812 Генерал суворовской школы. Участник войн с Турцией 1787-1791 гг. и 1806-1812 гг., польской кампании 1794- 1795 гг., русско-шведской войны 1808-1809 гг. В Отечественную войну 1812 г.- командир 5-тысячного кавалерийского отряда, нанес ряд
Из книги Русская военная история в занимательных и поучительных примерах. 1700 -1917 автора Ковалевский Николай ФедоровичГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТ Кондратенко Роман Исидорович 1857-1904 Герой русско-японской войны 1904-1905 гг., организатор защиты Порт-Артура. Родился в семье обедневшего дворянина, окончил военное училище, Академию Генштаба, служил в Виленском и Уральском военных округах. С 1901 г. - на
Л укин Михаил Фёдорович – советский военачальник, бывший командующий 16-й, 20-й и 19-й армиями Западного фронта, генерал-лейтенант в отставке.
Родился 6 (18) ноября 1892 года в деревне Полухтино, ныне Зубцовского района Тверской области в многодетной (7 детей) крестьянской семье. Русский. Окончил пять классов сельского училища народного просвещения, поступил в учительскую семинарию в городе Торжок, из-за тяжелого материального положения семьи вынужден оставить учёбу. Работал в Санкт-Петербурге мальчиком в трактире, официантом в ресторане, уличным торговцем.
В Русской императорской армии с 1913 года. Служил солдатом в Усть-Двинской крепостной артиллерии. В 1916 году окончил 5-ю Московскую школу прапорщиков. С февраля 1916 года служил в 85-м запасном пехотном полку (Москва). С января 1917 года - командир взвода 4-го гренадерского Несвижского полка. Участник первой мировой войны 1914-1918 годов на Западном фронте. На фронте получил чин поручика, стал командиром роты. В ноябре 1917 года демобилизован.
С декабря 1917 года работал инструктором по обучению железнодорожников на Киево-Воронежской железной дороге, одновременно состоял в отряде Красной Гвардии.
С июля 1918 года в Красной Армии, доброволец. С июня 1918 - командир запасного батальона (Москва). Участник Гражданскую войну 1918-1920 годов. Воевал на Южном фронте против армии генерала А.И. Деникина: с января 1919 - помощник начальника штаба 37-й стрелковой дивизии, командир 328-го стрелкового полка в 2-й бригаде 37-й стрелковой дивизии, командир 2-й стрелковой бригады, с апреля 1920 - начальник штаба 1-й Кавказской кавалерийской дивизии. С июля 1920 года воевал на Западном фронте против польской армии, командир 94-го стрелкового полка 11-й стрелковой дивизии, командир 33-й стрелковой бригады. В боях был по одному разу ранен и контужен. Член ВКП(б)/КПСС с августа 1919 года.
В 1918 году окончил курсы разведчиков при Полевом штабе РККА и в 1926 году - курсы усовершенствования высшего начальствующего состава при Военной академии имени М.В. Фрунзе.
С августа 1921 года - завсектором в Штабе РККА. С декабря 1921 года - начальник 92-х Лубенских пехотных курсов, с октября 1922 - помощник командира 23-й стрелковой дивизии (Харьков), с марта 1923 года - начальник штаба 7-й Владимирской стрелковой дивизии (Полтава), с мая 1924 - помощник командира 99-й стрелковой дивизии Украинского военного округа (Черкассы). С октября 1924 года служил в штабе Украинского военного округа - начальник строевого и по укомплектованию отдела, с октября 1926 года - начальник 5-го отдела. С июня 1927 года - начальник 1-го отдела Командного управления РККА. С декабря 1928 года по апрель 1935 год М.Ф. Лукин командовал Харьковской ордена Ленина 23-й стрелковой дивизией (Харьков).
С апреля 1935 года - комендант Москвы. В июле 1937 года снят с должности и полгода находился в распоряжении Управления по командному составу РККА без нового назначения. Обвинялся в связях с арестованными "врагами народа", сам был под угрозой ареста. Однако избежал ареста после ходатайства за него ряда высокопоставленных командиров РККА, дело ограничилось строгим партийным выговором "за притупление классовой бдительности и личную связь с ныне рабоблаченными врагами народа". В декабре 1937 года отправлен в Новосибирск на должность заместителя начальника штаба Сибирского военного округа. С июля 1939 года - начальник штаба, с декабря 1939 года - заместитель командующего войсками Сибирского военного округа. С июня 1940 года командовал 16-й армией в Забайкальском военном округе.
Постановлением Совета Народных Комиссаров Союза ССР от 4 июня 1940 года Лукину М.Ф. присвоено воинское звание «генерал-лейтенант».
Во время Великой Отечественной войны генерал-лейтенант Лукин М.Ф. командовал 16-й (с июня), 20-й (с августа) и 19-й (с сентября) армиями на Западном фронте. Проявил способности крупного военачальника и личное мужество в тяжелейших условиях Смоленского оборонительного сражения.
Во время наступления немецко-фашистских войск на Москву в октябре 1941 года руководил окружённой группировкой армий Западного фронта в районе Вязьмы, сковывая значительную группировку противника.
При попытке прорыва из окружения в бою 14 октября 1941 года командарм М.Ф. Лукин был тяжело ранен (ампутирована нога). Без сознания захвачен в плен в полевом госпитале. Содержался в нескольких немецких лагерях военнопленных и в концлагерях. Мужественно и достойно держал себя в тяжелейших условиях плена. Отверг предложения немцев и власовцев о сотрудничестве. 29 апреля 1945 года был освобождён из плена американскими войсками в лагере Моссбург. В июне 1945 передан советской стороне во Франции.
После завершения спецпроверки НКВД в декабре 1945 года генерал-лейтенант Лукин М.Ф. был восстановлен в кадрах Красной Армии. Однако из-за тяжелой болезни (постоянно открывалась рана на ампутированной ноге) не мог быть назначен на постоянную должность и в ноябре 1946 года уволен в отставку по болезни.
Жил в городе-герое Москве, где и скончался 25 мая 1970 года. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище (участок 7).
З а мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов, Указом Президента Российской Федерации от 1 октября 1993 года № 1553 генерал-лейтенанту Лукину Михаилу Фёдоровичу посмертно присвоено звание Героя Российской Федерации.
Воинские звания:
комдив (20.11.1935),
комкор (4.11.1939),
генерал-лейтенант (4.06.1940).Награждён советскими орденом Ленина (1946), 5 орденами Красного Знамени (1921, 1925, 1941, 1946, 1947), орденами Трудового Красного Знамени (1932), Красной Звезды (1967), медалями, а также орденами Российской империи - Святого Владимира 4-й степени, Святого Станислава 3-й степени, Святой Анны 4-й степени.
Почётный гражданин города-героя Смоленска (1988, посмертно). Его именем названа улица в Смоленске.