И.М. Тронский

ГЛАВА III. ПОЗДНЕЙШАЯ РИМСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Тацит

Ювенал

В то время как состоятельный и знатный Плиний восхищается «счастливыми временами», наступившими при императоре Траяне, его современник Ювенал дает гораздо более мрачные картины римской жизни.

Децим Юний Ювенал (родился в 50-х или 60-х гг. I в., умер после 127 г.) был немолодым человеком, когда начал писать сатиры. Достоверных биографических сведений о нем сохранилось немного. Он происходил из Аквина, маленького италийского городка, где семья его владела земельным участком и принадлежала, по-видимому, к местной муниципальной верхушке. Во времена Домициана Ювенал был незначительным литератором, выступал с декламациями, занимался, может быть, мелкими адвокатскими делами и вынужден был оказывать клиентские услуги влиятельным лицам. Впоследствии он достиг некоторого благосостояния: сатиры он выпускал без «посвящений» каким-либо покровителям, т. е. как человек с независимым социальным положением. Литературное наследие Ювенала – 16 сатир (в 5 книгах); все они составлены в после-домициансвское время, первые шесть при Траяне, прочие уже в правление Адриана.

Ювенал выступил как сатирик-обличитель. Первая сатира сборника содержит обоснование выбора жанра и литературную программу. При тех впечатлениях, которые римская жизнь приносит на каждом шагу, «трудно сатир не писать»:

Коль дарования нет, порождается стих возмущеньем.

Подобно Марциалу, Ювенал противопоставляет свою сатиру мифологическим жанрам; тематика сатиры – действительные поступки и чувства людей, –

Все, что ни делают люди – желания, страх, наслажденья,

Радости, гнев и раздор.

Задача сатирика формулируется как будто ясно – изображать пороки своего времени. Но тут автор вводит собеседника, призывающего к осторожности: называть имена живущих небезопасно. Выход, однако, найден – Ювенал будет называть имена умерших.

В отличие от «смеющейся» сатиры Горация и докторального тона Персия, стихотворения Ювенала будут принадлежать, таким образом, к типу негодующей сатиры. Классицистически настроенный поэт мыслит себе при этом сатиру традиционного типа, содержащую «ямбографический» элемент осмеяния конкретных лиц, т. е. тот элемент, который уже почти был устранен у Персия (стр. 447). Ему вспоминается «пылкий Луцилий». Но в условиях империи метод Луцилия уже был невозможен. Отсюда своеобразный прием Ювенала: он оперирует именами времен Домициана или даже Нерона, а из живущих называет только людей низкого социального положения или приговоренных по суду. Вместе с тем автор дает понять читателю, что его сатира, хотя и отнесенная к прошлому, в действительности направлена на настоящее.

В творчестве Ювенала можно различить два периода. Наиболее сильные и яркие произведения относятся к первому периоду (примерно, до 120 г.), в течение которого составлены были первые три книги собрания (сатиры 1 – 9). Поэт выбирает в это время острые темы, и сатира получает форму шумной декламационной инвективы против пороков и бедствий римской жизни, с иллюстрациями из хроники нескольких поколений.

Ювенал показывает запустение италийских городов, тяготы скученной столичной жизни для бедного гражданина, конкуренцию приезжих иноземцев, греков и сирийцев, вытесняющих честного римского клиента (3-я сатира). В живых зарисовках проходит бедственное положение интеллигентных профессий, поэтов, адвокатов, преподавателей реторики и грамматики (7-я сатира). Унижения клиентов за трапезой у патрона изображаются в 5-й сатире: «если ты способен все это перенести, так тебе и надо», – мрачно заключает автор. К сравнительно редкому у нашего поэта повествовательному типу принадлежит 4-я сатира, обличающая деспотический режим Домициана: пародируя формы эпического изложения, Ювенал рассказывает, как рыбак принес императору камбалу небывалой величины и как по вопросу о ее приготовлении был созван императорский совет. Получившая большой резонанс в мировой литературе сатира о знатности (8-я) приближается к привычной в римской поэзии форме сатиры-рассуждения. На многочисленных примерах показывается, что длинные генеалогии теряют ценность, если их обладатель недостоин славы предков.

Знатности нету нигде, как только в доблести духа.

Выпады против вырождающейся знати, ее роскоши и беспутств мы находим во многих сатирах, и те имена, которыми сатирик иллюстрирует обличаемые пороки, принадлежат преимущественно к сенаторскому сословию. С чрезвычайным озлоблением подаются фигуры богатых вольноотпущенников. Большая сатира против женщин (6-я) вся построена на примерах из жизни представительниц высшего римского общества, вплоть до императриц. Жениться – безумие; сатира содержит длинный перечень женских недостагков, в число которых входит и отсутствие недостатков.

В этих сатирах много преувеличений, сгущения красок, нарочитого подбора единичных случаев, особенно когда речь идет об изображении беспутства. Автор нередко сам охлаждает свой декламационный пыл ироническими концовками. Но вместе с тем Ювенал затрагивает ряд серьезных и существенных моментов римской жизни. Обезлюдение и пауперизация Италии были вполне актуальной проблемой, побудившей Нерву и Траяна провести ряд мероприятий кредитного и благотворительного характера. В произведениях Ювенала нередко звучит голос небогатых слоев свободного италийского населения; сатирик разделяет их недовольство современной жизнью, их моральные представления и их предрассудки. Отсюда его ненависть к чужеземцам, к богачам-вольноотпущенникам и горькие упреки по адресу эгоизма знати и скандального поведения ее отдельных представителей.

В буржуазной литературе образ Ювенала много раз искажался. Пока буржуазия была революционным классом, она усматривала в Ювенале обличителя тирании и аристократии, проповедника строгой республиканской морали. Это было, конечно, неправильно. Но столь же ошибочна возобладавшая у буржуазных исследователей XIX в. тенденция изображать Ювенала пустым «декламатором». Его критика римской действительности имеет, как мы видели, совершенно определенную социальную базу. Но «негодование» сатирика-рабовладельца не может подняться до критики социальной системы в целом и не выходит за пределы нападок на «нравы».

Во второй период творчества Ювенал обращается к морально-философским темам, рассуждает о неразумных желаниях, воспитании, упреках совести. Критика действительности приобретает более отвлеченный характер жалоб на моральный упадок современности, на развращенную городскую жизнь, и резкость тона ослабевает. Иногда Ювенал пытается приблизиться к горацианской манере; такова, например, 11-я сатира, содержащая приглашение приятеля на скромную загородную трапезу.

Своеобразна композиция сатир. Автор больше дорожит цепью образов, чем логической связью, резко переходит от одной темы к другой и столь же неожиданно возвращается к прежней. Как истый «декламатор», он старается действовать средствами ораторского внушения, нагромождает чувственно-яркие образы, гиперболы, патетические восклицания и вопросы. Ювенал – сатирик декламационного стиля.

И вместе с тем на примере этого писателя видно, в какой мере реторическая культура сопровождалась упадком общего культурного уровня. Ювенал рассуждает на философские темы, но познания его в философии ничтожны; он часто приводит мифологические примеры, но ограничивается общеизвестными сюжетами: Интересно его отношение к мифологии: он осуждает мифологические сюжеты трагедии как рассказы о безнравственных поступках и преступлениях, и это та позиция, на которой впоследствии будут стоять христианские авторы.

У нас нет сведений о том, как современники отнеслись к сатирам Ювенала. Поздняя античность и Средние века ценили его как моралиста и признавали лучшим римским сатириком. Но особенную славу приобрел Ювенал во времена подъема революционной буржуазии. Как уже было указано, в римском сатирике видели пламенного обличителя аристократии и деспотизма. Эта точка зрения определила собою восторженную оценку Ювенала у В. Гюго, а в последнее время у Э. Синклера («Искусство маммоны»). Популярна она была и в России, сперва в декабристские времена, а затем – в 50 – 60-х гг. Онегин не случайно умел «потолковать о Ювенале», и Пушкин призывал «музу пламенной сатиры» вручить ему «Ювеналов бич».

На фоне эпигонствующей и «декламационной» литературы конца «серебряного века» резко выдается фигура блестящего историка, Публия (по другим источникам – Гая) Корнелия Тацита (родился около 55 г., умер около 120 г.).

Исключительный талант Тацита признавали уже современники. С самых молодых лет он обратил на себя внимание как выдающийся оратор. Зять известного полководца Юлия Агриколы, покорителя Британии, он легко получил доступ к государственным должностям, достиг консулата (97 г.), а при Траяне занимал один из высших административных постов империи – был проконсулом провинции Азии. В правление Домициана Тацит воздерживался от литературных выступлений и только после его смерти приступил к осуществлению своих историографических замыслов. Предварительно он выпускает три небольшие монографии, свидетельствующие о его исключительном литературном искусстве. Они принадлежат к различным прозаическим жанрам и написаны в трех разных стилях, в манере Саллюстия, в «новом» стиле и в стиле Цицерона.

Еще в 93 г. умер Агрикола, тесть Тацита, и молва утверждала, что он был отравлен Домицианом, относившимся с подозрительной завистью к славе Агриколы. Тацита в это время не было в Риме, и он не мог произнести традиционного «погребального восхваления» (стр. 285). Взамен этого он издает в 98 г. «Жизнеописание Юлия Агриколы». Деятельность Aгриколы должна послужить доказательством того, что «и при дурных государях могут быть великие люди». Режим Домициана получает краткую, но мрачную характеристику. «Как наши предки были свидетелями того, до каких пределов может доходить свобода, так мы видели последнюю степень рабства».

Аристократ Тацит ненавидит деспотизм, но скептически относится к республиканской свободе и осуждает бесцельную оппозицию, «честолюбивую смерть без пользы для государства». Он приветствует наступивший «счастливейший век», когда Нерва сумел «соединить дотоле несоединимое – принципат и свободу». «Жизнеописание Агриколы» стилистически ориентировано на Саллюстия.

В том же 98 г. Тацит выпустил другую монографию, на этот раз этнографического содержания. «Германия» содержит описание общественной жизни и нравов германских племен, сперва в целом, затем по отдельным племенам; изложению предпосланы краткие сведения о стране и происхождении ее жителей. Огромная историческая ценность этого трактата, послужившего одним из важнейших источников для классической работы Энгельса «О происхождении семьи, частной собственности и государства», общеизвестна. С историко-литературной стороны важно указать, что «Германия» преемственно связана с традицией географически-этнографических описаний, вводившихся в состав исторических произведений. Сам Тацит дал такой экскурс в «Агриколе» – описание Британии и ее обитателей. Характерно, что для чисто описательного сочинения Тацит выбрал «новый» стиль, с антитезами, точеными сентенциями и поэтической окраской речи.

В стиле, напоминающем Цицерона, составлен изящный «Диалог об ораторах». Предмет диалога – судьбы красноречия и причины его упадка, вопрос, с которым мы уже встречались у Петрония (стр. 452) и Квинтилиана (стр. 455). В этом произведении Тацит выводит своих учителей красноречия, Марка Апра и Юлия Секунда. Они собрались в доме трагического поэта Куриация Матерна, оставившего практическое красноречие ради занятия поэзией. Диалог состоит из двух частей. В первой идет спор о сравнительных преимуществах поэзии и красноречия. Апр считает поэзию бесполезным занятием, в то время как красноречие приносит пользу и ведет оратора к славе и почету; Матерн противопоставляет этому внутреннее наслаждение, приносимое поэзией, уходом в «уединение лесов и рощ», и осуждает «корыстное и кровожадное красноречие» современных ораторов, которые «ни повелителям не кажутся достаточно рабами, ни нам достаточно свободными». С приходом нового собеседника, любителя старины Мессалы, беседа переходит к основной теме произведения. Апр, представитель нового красноречия, оспаривает самый факт упадка: красноречие только изменилось, приспособившись к новому, более прихотливому вкусу. Архаист Мессала не сомневается в том, что упадок налицо; причину этого он видит в дурном и поверхностном воспитании и в характере реторического обучения (ср. стр. 452). Точка зрения самого автора выясняется в заключительной части диалога: причины упадка лежат глубже, в изменении государственного строя. Великое красноречие прошлого неразрывно связано с республиканской «вольностью, которую глупцы называют свободой»; в спокойных условиях империи оно уже невозможно. «Пусть каждый пользуется благами своего века». Тацит придерживается, таким образом, взгляда, вложенного в уста «философу» в трактате «О возвышенном» (стр. 241; хронологическое соотношение этого трактата с диалогом Тацита, к сожалению, неизвестно). Вывод второй части диалога бросает свет на первую: поскольку красноречие потеряло питавшую его почву, Матерн имел все основания отойти от него. Автор как бы обосновывает свой переход от красноречия к историографии.

Тацит оставил два больших исторических труда, охвативших в совокупности период от смерти Августа (14 г.) до падения Домициана (96 г.). «Истории» посвящены той части этого периода, для которой автор являлся современником, и начинаются с 69 г., с описания смут, последовавших за низвержением Нерона. События 14 – 68 гг. изложены во втором произведении, «От кончины божественного Августа», обычно называемом «Анналами» («Летописью»); оно было написано позже «Истории». В сумме оба эти труда составляют 30 книг. Сохранились далеко не все: от «Историй» первые четыре книги и начало пятой (события 69 – 70 гг.), а от «Анналов» книги 1 – 4 и часть 5 и 6-й книг (правление Тиберия), затем книги 11 – 16 (47-66 гг.) с утратой начала 11-й и конца 16-й книги.

Тацит – «старо-римлянин патрицианской складки и патрицианского образа мыслей» (Энгельс), но он сознает неизбежность принципата. «Дело мира потребовало, чтобы вся власть была передана одному лицу». «Смешанная» форма правления, которую в свое время одобрял Цицерон (стр. 334), «более достойна одобрения, чем бывает в действительности, а если и бывает, то не может быть долговечна». Видимость республиканских форм не обманывает Тацита: «римское государство таково, как если бы оно управлялось одним лицом». В «Агриколе» Тацит еще рассчитывал на совмещение «принципата и свободы», но время Траяна могло убедить его в том, что даже при более мягких формах императорского правления фактическое значение сената не может быть восстановлено. Мировоззрение Таците) с годами становится все более пессимистическим. Острое ощущение общественного упадка, старо-патрицианская ненависть к деспотизму вместе с сознанием безвыходности положения и предчувствием грядущей катастрофы окутывают его историческое изложение трагической атмосферой обреченности.

Кругозор историка-аристократа ограничен. Рим – центр империи, и ко всему неримскому Тацит относится с презрением. Жизнь провинций, на которые в действительности переходил центр тяжести империи, остается вне его поля зрения Император, сенат, город Рим, армия – те объекты, на которых сосредоточен исторический интерес Тацита. С этой точки зрения он может констатировать лишь упадок. ослабление моральной силы, рост деспотизма и раболепия. Эта морально-психологическая сторона и привлекает его внимание при изображении событий и исторических деятелей.

По старой римской историографической традиции Тацит сохраняет погодную форму изложения, но старается давать при этом художественно законченные картины. Повествование развертывается с напряженным, неослабевающим драматизмом и создает серию потрясающих картин деспотизма и общественного разложения. Тацит – самый замечательный в античной историографии мастер литературного портрета. Он старается проникнуть в самые потаенные мотивы поведения исторических фигур, и из суммы психологически истолкованных поступков складывается ярко запечатлевающийся образ деятеля. Это имеет место и по отношению к второстепенным фигурам, но наибольшей силы достигает автор в изображении центральных действующих лиц, императоров Тиберия и Нерона. Историку удается в некоторой степени преодолеть обычную статичность античных характеристик и показать внутреннее развитие личности деспота под деморализующим влиянием принадлежащей ему власти. Части «Анналов», посвященные Тиберию и Нерону, представляют собой как бы обширные трагедии, с замедлениями и ускорениями действия. Историческая правильность этих характеристик может быть спорной, хотя Тацит и заверяет в своем полном беспристрастии; художественная сила образов остается неоспоримой.

Трагическому тону изложения соответствует торжественная строгость исключительно своеобразного стиля, сдержанного, насыщенного мыслями, оставляющего многое недосказанным, но понятным вдумчивому читателю. Блестящий мастер различных стилей, Тацит не сразу создал свой собственный. Концентрированная сжатость прозы Саллюстия соединяется у него с отточенностью «нового» красноречия, но без свойственных этому последнему манерных эффектов.

Тацит одиноко возвышается над уровнем своего времени и как художник и как мыслитель. В античности он не был в достаточной мере понят и оценен. Должную оценку ему принесло уже Новое время. Его повествование не только дало материал для многочисленных трагедий (из произведений значительных авторов можно указать на «Отона» Корнеля, «Британника» Расина, «Оюавию» Альфиери), но и оставило значительный след в развитии политической мысли Европы. Революционная буржуазия всех стран не могла пройти мимо этого автора, который с гораздо большим основанием, чем Ювенал, должен был считаться обличителем абсолютизма. «Имя Тацита заставляет тиранов бледнеть», – писал во времена Наполеона революционный французский поэт Мари-Жозеф Шенье. Таково же было отношение к Тациту декабристов и Пушкина, который вдохновлялся римским историком, работая над «Борисом Годуновым», и отмечал «глубину суждения» этого «бича тиранов» («Замечания на Анналы Тацита»).

Со II в. в римской литературе наступает оскудение. Решающую роль в этом сыграло возвышение провинций и ослабление значения Италии, начавшееся со времен Адриана (117 – 138). Культурный центр империи перемещается в ее восточную часть, для которой наступает период «греческого возрождения» (стр. 238). Господствующее положение провинциальной знати, поставляющей императоров и высшую бюрократию, и массовые религиозные движения, идущие с Востока, открывают новую страницу в культурной жизни империи, причем ведущую роль играет ее восточная часть, пользующаяся греческим языком. Характеристика этой культуры времени упадка античного общества дана была в главе о греческой литературе времен империи (стр. 236 сл.).

Ювенал и Тацит относились с резкий антипатией ко всему неримскому; при дворе Адриана и его преемников господствует эллинофильство. Император Марк Аврелий составляет дневник своих размышлений («К самому себе») на греческом языке. Для многих других писателей характерно двуязычие.

К числу этих последних принадлежит секретарь Адриана, Гай Светоний Транквилл (около 75 – 150 гг.), неутомимый собиратель исторических и культурно-исторических материалов. Его произведение «О знаменитых мужах», дошедшее до нас лишь в незначительной части, послужило важнейшим источником для сохранившихся биографий римских писателей и хронологических сведений о них у позднейших авторов. Почти полностью дошел другой значительный труд Светония, его «Жизнеописание Цезарей» (около 120 г.), биографии двенадцати императоров – от Юлия Цезаря до Домициана. Это – биографии-характеристики (стр. 244), с большим количеством мелких деталей. Материал расположен в силу этого не хронологически, а по «категориям явлений», т. е. по определенной схеме, охватывающей различные стороны государственной деятельности и частной жизни изображаемого лица. Историко-антикварный интерес преобладает у Светония над художественным. Оба названные произведения составлены по-латыни, но Светоний писал трактаты и на греческом языке.

Правление Адриана было поворотным! и в том отношении, что империя отказывается от политики систематических завоеваний и переходит на состояние обороны. Наступает период относительного внутреннего спокойствия, отсутствия больших задач, бюрократической тишины в управлении; общественная самодеятельность ограничивается благотворительностью и взаимопомощью в местных масштабах. Возрастает уважение к частной добропорядочности и семейным привязанностям, но культурные интересы при этом мельчают. Немногочисленные остатки поэзии II в. свидетельствуют о тяге к простому и безыскусственному содержанию, к выражению обыденных чувств и описанию обыденных предметов. Патетического тона, характерного для I в., здесь уже нет, но наблюдается искание вычурной формы, с усложненными размерами, напоминающими неотериков, и стиховыми кунстштюками.

Как и в греческой литературе этого времени, в Риме развивается архаизм, любование стариной, антикварный и стилистический интерес к памятникам ранней римской литературы доцицероновского периода. Архаистические вкусы спорадически встречались и в I в., но со II в. они входят в моду. Император Адриан предпочитал Катона и Энния Цицерону и Вергилию. Лидер архаистов II в. – ретор Фронтон (около 100 – 175 гг.), учитель Марка Аврелия. Малосодержательность творчества этого автора, пользовавшегося высоким уважением у современников, показательна для культурного уровня римской верхушки. Подобно греческим «софистам», он сочиняет речи на всевозможные темы, серьезные и шутливые, вплоть до похвалы дыму и пыли. Среди его произведений сохранилась довольно обширная переписка с Марком Аврелием. Учитель и ученик обмениваются заверениями в привязанности, сообщают друг другу о мелких событиях дня и беседуют по вопросам стиля. Других общих интересов у них нет. Когда воспитанник увлекся философией, учитель не может скрыть своего глубокого огорчения. Стиль, реторическое искусство превыше всего для Фронтона. В поисках силы и конкретности выражения он обращается к лексическому богатству еще не фиксированного литературного языка старинных писателей. У Катона, Энния, Плавта, в ателланах, у архаистов Лукреция и Саллюстия он находит те «неожиданные», «народные и забытые» слова, которые придают речи «архаический колорит». Цицерон удовлетворяет его уже в гораздо меньшей мере; к Сенеке и Лукану он относится резко отрицательно. Вводя в литературный язык старинные слова, Фронтон создает вычурное смешение стилей разных эпох, которым он чрезвычайно гордится.

Любопытный памятник архаизма II в. – «Аттические ночи» Авла Геллия. В этот период иссякания творческих сил античного общества мы все чаще начинаем встречаться со всевозможными «сокращениями» более ранних трудов и с сборниками выписок. Такой сборник выписок на разные темы из греческих и римских писателей представляют собой «Аттические ночи» в 20 книгах (автор завершал свое реторическое и философское образование в Афинах и в зимние ночи начал работать над собиранием выписок). Выписки нередко получают художественное обрамление в виде небольшого рассказа из жизни образованного общества Афин и Рима. Зарисовки эти не лишены культурно-исторического интереса, но основное значение сборника состоит для нас в том, что Геллий цитирует огромное количество не дошедших до нас памятников республиканской литературы. Вообще, архаистическому уклону поздне-античных ученых мы обязаны сохранением многочисленных фрагментов древних писателей, в то время как от второстепенных авторов времени Августа и первого века империи не осталось почти никаких следов.

Одновременно с оскудением литературной жизни Рима намечаются ростки литературного движения в тех западных провинциях империи, для которых латинский язык был основным языком культуры. До этого времени Рим был единственным центром литературы на латинском языке и привлекал к себе культурные силы. провинций. С ростом значения провинций это положение меняется. Провинция Африка, находившаяся на стыке с эллинистическим миром, дала самого интересного писателя II в., Апулея (родился около 124 г.).

В деятельности Апулея скрещиваются самые разнообразные культурные течения. Уроженец Мадавры, римской колонии в глубине Нумидии, Апулей происходил из богатой семьи. Он получил реторическое образование в Карфагене, главном городе провинции Африки, обучался философии в Афинах и много путешествовал по греческому Востоку. Апулей называет себя философом-платоником. При этом имеется в виду тот пифагорействующий платонизм I – II вв. н. э., с которым мы встречались уже у Плутарха (стр. 242 – 243): учение о противоположности бога и материи и о «демонах», как посредниках между богом и материей, причем в число «демонов» входят «божества» народной религии. Философ Апулей увлечен мистическими культами и посвящается в различные «таинства». Но он прежде всего «софист», типичный представитель «второй софистики», цветистый стиль которой он переводит на латинскую почву. Пребывание в Риме, где Апулей занимался адвокатской деятельностью, дало ему возможность усовершенствоваться во владении латинским стилем; он примкнул к модному архаистическому направлению. Вернувшись в Африку, он вел жизнь странствующего софиста и при этом чуть не сделался жертвой того всеобщего суеверия, которое сам в значительной мере разделял.

Во время своих странствий Апулей встретился с одним из товарищей по афинским занятиям и женился на его матери, богатей вдове, значительно превосходившей по возрасту самого Апулея. Родственники, недовольные этим браком, возбудили против «философа» опасное обвинение в занятиях магией, с помощью которой он будто бы «околдовал» богатую женщину. Натурфилософские и «оккультные» интересы Апулея давали в руки обвинителей некоторый материал. Защитительная речь его («В защиту самого себя по обвинению в маги и», обычно именуемая «Апологией»), произнесенная перед проконсулом Африки и впоследствии изданная в расширенном виде, представляет собой чрезвычайно любопытный культурно-исторический документ и дает отличное представление об ораторском и адвокатском искусстве автора. Апулей зло и остроумно высмеивает невежество своих противников, но старается не задерживаться на скользких «оккультных» темах; он пересыпает речь отступлениями, игриво кокетничая своими учеными и литературными занятиями, красивой внешностью и виртуозностью стиля. Процесс закончился оправданием Апулея, однако репутация «мага» твердо сохранилась за ним в потомстве. Впоследствии Апулей жил в Карфагене и, как прославленный оратор, достиг больших почестей. Ему при жизни была сооружена статуя, и он был избран на высшую местную должность «жреца провинции».

Философ, софист и маг, Апулей – характерное явление своего времени. Творчество его чрезвычайно многообразно. Он пишет по-латыни и по-гречески, составляет речи, философские и естественнонаучные сочинения, поэтические произведения в различных жанрах. Греческие произведения все утеряны, из латинских многое сохранилось: философские трактаты – о платонизме, «демонологии» и т. п., выдержки из софистических декламации на разные темы («Цветник»), упомянутая выше «Апология», наконец большой роман «Метаморфозы» (или «Золотой осел»), на котором основано значение Апулея для мировой литературы. Сюжет «Метаморфоз» в самых основных чертах сводится к следующему.

Молодой грек, по имени Лукий, попадает в Фессалию, страну, славящуюся чародейством, и останавливается в доме знакомого, жена которого слывет могущественной колдуньей. В жажде приобщиться к таинственной сфере магии, Лукий вступает в связь со служанкой, несколько причастной к искусству госпожи, но служанка по ошибке превращает его вместо птицы в осла. Человеческий разум и человеческие вкусы Лукий сохраняет. Он знает даже средство освобождения от чар: для этого достаточно пожевать роз. Но обратное превращение надолго задерживается. «Осла» в ту же ночь похищают разбойники, он переживает различные приключения, попадает от одного хозяина к другому, всюду терпит побои и неоднократно оказывается на краю гибели. Когда диковинное животное обращает на себя внимание, его предназначают для позорного публичного представления. Все это составляет содержание первых десяти книг романа. В последний момент Лукию удается убежать на морской берег, и в заключительной 11-й книге он обращается с мольбой к богине Исиде. Богиня является ему во сне, обещает спасение, но с тем, чтобы его дальнейшая жизнь была посвящена служению ей. Действительно, на следующий день осел встречает священную процессию Исиды, жует розы с венка у ее жреца и становится человеком. Возрожденный Лукий приобретает теперь черты самого Апулея: он оказывается уроженцем Мадавры, принимает посвящение в таинства Исиды и отправляется по божественному внушению в Рим, где удостаивается высших степеней посвящения.

Сказание о человеке, превращенном в животное чарами колдуньи и вновь обретшем человеческий облик, встречается в многочисленных вариантах у различных народов. В русском фольклоре оно представлено былиной о Добрыне и Маринке. В античную литературу это фольклорное сказание вошло уже до Апулея, и в изложенном сюжете ему ничего не принадлежит, кроме заключительной части.

Во вступлении к роману Апулей характеризует его как «греческую повесть», составленную в «милетском» (т. е. новеллистическом) стиле (стр. 234). «Метаморфозы» представляют собой переработку греческого произведения, сокращенный пересказ которого мы находим в приписываемом Лукиану «Лукии или осле» (стр. 255). Это тот же сюжет, с той же серией приключений: даже словесная форма обоих произведений во многих случаях тожественна. И там и здесь рассказ ведется в первом лице, от имени Лукия. Но греческий «Лукий» (в одной книге) много короче «Метаморфоз», составляющих 11 книг. Повесть, сохранившаяся среди произведений Лукиана, заключает в себе только основной сюжет в сжатом изложении и с явными сокращениями, затемняющими ход действия. У Апулея сюжет расширен многочисленными эпизодами, в которых герой принимает личное участие, и рядом вставных новелл, непосредственно с сюжетом не связанных и введенных как рассказы о виденном и слышанном до превращения и после него. Различны и концовки: в «Лукии» нет вмешательства Исиды. Герой сам вкушает спасительных роз, и автор подвергает его, уже человека, «составителя историй и других сочинений», заключительному унижению: дама, которой он нравился в бытность ослом, отвергает его любовь как человека. Этот неожиданный финал, придающий пародийно-сатирическое освещение сухому пересказу злоключений «осла», резко противостоит религиозно-торжественному окончанию романа у Апулея. В латинской переработке изменены также имена действующих лиц, кроме имени главного героя, Лукия (Люция).

Фотий, константинопольский патриарх IX в., еще имел в руках полный текст греческой повести о Лукии-осле и сопоставил ее с дошедшим до нас изложением, которое он считал принадлежащим Лукиану. Автором этой повести он называет некоего Лукия Патрского, о котором в других источниках не сохранилось сведений. Неизвестно даже, подлинное ли это имя писателя или оно извлечено из самого рассказа, где герой Лукий, происходящий из города Патр (так в греческом «Лукии», у Апулея родина – Коринф), ведет повествование в первом лице. Из не вполне ясных слов Фотия можно заключить, что интересующий нас сюжет занимал первые две книги произведения Лукия Патрского, в котором рассказывались и другие истории о превращении людей в животных и обратно, причем автор, в отличие от насмешливого Лукиана, относился к своей теме вполне серьезно.

Апулей и автор «Лукия или осла» перерабатывали, таким образом, одно произведение в двух направлениях. При утрате оригинала личный вклад автора «Метаморфоз» не всегда может быть точно установлен. Но если подлинная греческая повесть действительно умещалась в двух книгах, расширения и вставки «Метаморфоз» должны быть отнесены в значительной мере за счет самого Апулея, наряду с заключительной, полуавтобиографичеокой частью.

«Внимай, читатель: позабавишься», – такими словами кончается вступительная глава «Метаморфоз». Автор обещает развлечь читателя, но преследует и нравоучительную цель. Идейная концепция романа раскрывается только в последней книге, когда начинают стираться грани между героем и автором. Сюжет получает аллегорическое истолкование, в котором нравственная сторона осложняется учениями религии таинств. Пребывание разумного Лукия в шкуре «издавна отвратительного» чистой Исиде сладострастного животного становится аллегорией чувственной жизни. «Не в прок пошло тебе, – говорит Лукию жрец Исиды, – ни происхождение, ни положение, ни даже самая наука, которая тебя отличает, потому что ты, сделавшись по страстности своего молодого возраста рабом сластолюбия, получил роковое возмездие за неуместное любопытство». К чувственности присоединяется, таким образом, второй порок, пагубность которого может быть иллюстрирована романом, – «любопытство», желание самовольно проникнуть в скрытые тайны сверхъестественного. Но еще более важна для Апулея другая сторона вопроса. Чувственный человек – раб «слепой судьбы»; тот, кто преодолел чувственность в религии посвящения, «справляет победу над судьбой». «Тебя приняла под свое покровительство другая судьба, но уже зрячая». Противопоставление это отражается на всем построении романа. Лукий до посвящения не перестает быть игрушкой коварной судьбы, преследующей его так же, как она преследует героев античного любовного романа, и проводящей его через бессвязную серию приключений; жизнь Лукия после посвящения движется планомерно, по предписанию божества, от низшей ступени к высшей. С идеей преодоления судьбы мы встречались уже у Саллюстия (стр. 344), но там оно достигалось «личной доблестью»; через два века после Саллюстия представитель поздне-античного общества Апулей уже не рассчитывает на собственные силы и вверяет себя покровительству божества.

Религиозно-философская концепция заключительной книги позволяет автору ввести в изображение чувственного периода жизни Лукия большое количество «развлекательного» материала; однако ему не чужды и сатирические цели. Ослиная маска героя открывали широкие возможности сатирического изображения нравов: «люди, не считаясь с моим присутствием, свободно говорили и действовали, как хотели». Возможности эти были использованы уже в греческой повести, изображавшей, например, развратную жизнь нищенствующих жрецов сирийской богини, и расширены в добавлениях, принадлежащих самому Апулею. По роману рассыпано огромное количество мелких штрихов, изображающих различные слои провинциального общества в различной обстановке, причем Апулей не ограничивается комически-бытовой стороной; он не скрывает тяжелой эксплуатации рабов, трудного положения мелких земельных собственников, произвола администрации. Большую культурно-историческую ценность имеют описания, связанные с религией и театром.

Богатый фольклорно-новеллистический материал мы находим в эпизодах и вставных частях. Автор старается концентрировать однотипный дополнительный материал в соответствии с тоном различных частей основного рассказа. Тут небылицы о колдовстве и разбойничьи истории, фривольные комически-бытовые новеллы о неверных женах и рассказы о добродетельных героинях, мрачные повествования об убийствах и преступлениях и веселые пародии.

В этой пестрой и красочной картине особо выделяется большой вставной рассказ, помещенный в центре романа и равный по величине двум книгам, – «старушечий рассказ», т. е. сказка, об Амуре и Психее. Это один из самых распространенных в мировом фольклоре сказочных сюжетов: девушка выдана за какое-то таинственное существо, нарушает брачный запрет, муж исчезает, жена отправляется на поиски и после долгих странствий находит супруга. Повествование Апулея начинается сказочной формулой: «В некотором государстве жили были царь с царицей. Было у них три дочки». Затем автор переходит на свой обычный изысканный стиль. Литературная обработка сохранила основные линии фольклорного сюжета. Удивительная красота младшей из трех дочерей, назначенный ей брак со страшным чудовищем, волшебный дворец мужа с невидимыми прислужницами, таинственный муж, который посещает жену ночью и запрещает глядеть на себя при свете, нарушение запрета по наущению коварных сестер, поиски исчезнувшего мужа, оказавшегося очаровательным мальчиком, месть сестрам, скитания и рабская служба героини, выполняющей трудные задачи при содействии чудесных помощников, ее смерть и воскресение, – вся эта сказочная вязь налицо и у Апулея. Но мужем героини является Амур, и мир сказки перемешан со сферой олимпийских богов, поданной в комически-бытовых тонах. Героиня тоже получает имя; она – Психея (Psyche – «Душа»). Уже в античности рассказ Апулея понимался аллегорически, и автор в какой-то мере рассчитывает на подобное истолкование. Падение героини – «души», результат злосчастного «любопытства», делает ее жертвой злых сил, обрекает на страдания и скитания, пока не наступает конечное избавление по милости верховного божества, – в этом отношении Психея сходна с главным героем Лукием. Не следует только искать аллегории в сказочных деталях, и мысль о нравственном очищении души страданием, вкладывавшаяся в этот сюжет в Новое время, чужда концепции Апулея.

Как обычно у античных мастеров слова, Апулей владеет разнообразными стилями. В «Апологии» он старается воспроизвести «обилие» Цицерона; декламации звучат всеми погремушками софистического красноречия; в «Метаморфозах» софистическая цветистость сочетается с более простым стилем новеллы. В целом, однако, Апулей – изысканный, манерный стилист, часто прибегающий к архаическим словам, поэтическим оборотам, собственному словотворчеству и, вместе с тем, к выражениям народной речи. Предложение часто разбивается на ряд равномерных, параллельно построенных частей с звуковыми повторами в конце каждой части (ср. стр. 177).

Слава Апулея была очень велика. Вокруг имени «мага» создавались легенды; Апулея противопоставляли Христу. «Метаморфозы» были хорошо известны в Средние века; новеллы о любовнике в бочке и любовнике, выдавшем себя чиханьем, перешли в «Декамерон» Бокаччо. Но наибольший успех выпал на долю «Амура и Психеи». Сюжет этот много раз обрабатывался в литературе (например, Лафонтен, Виланд, у нас «Душенька» Богдановича) и давал материал для творчества величайших мастеров изобразительного искусства (Рафаэль, Канова, Торвальдсен и др.).

Апулей не единственный писатель провинции Африки во II в. В Африке ранее, чем в других местах, появляется оригинальная христианская литература на латинском языке. Ее зачинателем является Тертуллиан (около 150 – 230 гг.), создатель церковной латыни, переносящий в христианскую письменность приемы софистического стиля.

Золотой век” Римской империи (II в. н. э.)

“Золотой век” Империи. После жестоких императоров- деспотов в Риме надолго воцарилась мирная династия Антонинов, оставившая по себе добрую память. Время правления Антонинов называется “золотым веком” Империи, этот “век” занимает почти все второе столетие новой эры. Самыми знаменитыми императорами “золотого века” были полководец Траян и философ Марк Аврелий.

Во II в. н.э. Империя наслаждалась внутренним покоем. Императоры Антонины не вели завоевательных войн, но крепко оберегали главные границы Римской державы, которые проходили по рекам Евфрату, Дунаю и Рейну. За Евфратом простиралось великое Парфянское царство (бывшая Персия); на берегах Дуная в нынешней Румынии возникло царство воинственных даков; Рейн отделял римскую Галлию от диких германских племен. Не раз в этих районах вспыхивали пограничные войны, во время которых римские легионы вторгались на вражескую территорию.

При Антонинах установились нормальные отношения между императорами и сенатом, прекратились казни и гонения, люди получили возможность свободно высказывать свои мысли. Историк Тацит, доживший до этого времени, писал: “Настали годы редкого счастья, когда каждый может думать, что хочет, и говорить, что думает”.

При Антонинах изменилось положение провинций: они стали постепенно уравниваться в правах с Италией. Многие провинциалы сделались римскими гражданами, самые знатные из них вошли в римский сенат. Греческий писатель II в. Элий Аристид говорил, обращаясь к римлянам: “При вас все для всех открыто. Всякий, кто достоин государственной должности, перестает считаться чужеземцем. Имя римлянина стало достоянием всего культурного человечества. Вы установили такое управление миром, как будто он является одной семьей”. Вскоре после того как прервалась династия Антонинов, завершилось единение Римской державы, осуществлявшееся при ее правлении: в 212 г. н.э. по эдикту императора Каракаллы все население Империи получило римское гражданство.

Траян. Марк Ульпий Траян царствовал в начале династии Антонинов. Родился он в знатной римской семье, проживавшей в Испании. С юных лет Траян служил в армиии под руководством отца прошел путь от подчиненного офицера до командующего рейнскими легионами. Когда ему было 45 лет, старый император Нерва усыновил его, видя в нем самого достойного гражданина и преемника своей власти. В 98 г. н.э. Траян стал императором.

Новый глава Римского государства обладал выдающимися качествами воина: он был очень силен, великолепно владел оружием, без страха схватывался в лесной чаще с хищными зверями, любил плавать в бурном море.

Ел он всегда простую солдатскую пищу, в походе шел пешком впереди войска. С этими мужественными качествами соединялись скромность, справедливость, трезвый ум, жизнерадостный нрав.

Когда Траян стал императором, его личная жизнь и привычки мало переменились. Он ходил по Риму пешком и был доступен просителям. Заговорщиков он не боялся, а доносы совершенно уничтожил тем, что не обращал на них внимания. Он говорил, что хочет быть таким правителем, какого сам пожелал бы себе, если бы оставался простым подданным. Вручая меч начальнику дворцовой гвардии, он торжественно провозгласил: “Бери этот меч, чтобы пользоваться им для моей защиты, если я буду править хорошо, и чтобы воспользоваться им против меня, если я буду править плохо”. Сенат официально признал Траяна наилучшим императором. Впоследствии при вступлении правителей Рима на престол им желали быть счастливее Августа и лучше Траяна.

В правление Траяна велись большие войны на Евфрате и Дунае. В двух походах император разгромил царство даков, угрожавшее северной границе Империи, и вывел римских поселенцев на левый берег Дуная. В память об этих победах в Риме была воздвигнута величественная колонна Траяна, украшенная рельефами с изображением Дакийской войны.

Поход за Евфрат против парфян закончился захватом парфянской столицы. Римляне дошли до берегов Персидского залива, но восстания, вспыхнувшие в тылу, заставили Траяна отвести легионы назад. На обратном пути домой он внезапно заболел и умер (117 г. н.э.).

Марк Аврелий. Правлением Марка Аврелия заканчивался “золотой век” Империи.

С давних пор выдающиеся мыслители мечтали видеть во главе государства мудреца, “философа на троне”. Марк Аврелий оказался воплощением этого идеала: он был императором и знаменитым философом-стоиком. Наукой он начал заниматься с 12 лет и продолжал эти занятия всю жизнь. После него осталось большое философское сочинение на греческом языке под названием “К самому себе”. В нем высказаны самые задушевные мысли императора о жизни, о душе, о долге.

Мировоззрение Марка Аврелия было довольно мрачным. Время человеческой жизни, писал он, один миг, тело - смертно, судьба - непонятна; жизнь - это борьба и странствие по чужбине, посмертная слава - забвение. Несмотря на такие мысли, Марк Аврелий наставлял самого себя в бодрости. Он считал, что божественное начало, обитающее в нашей душе, велит нам жить в согласии с природой, выполняя все требования жизни. Главное - любовь к людям и исполнение долга перед ними.

Марк Аврелий жил в полном соответствии со своими правилами. Он тяготился императорской властью, но добросовестно и хорошо выполнял все обязанности правителя, даже такое тяжелое дело, как командование войском. С посторонними людьми он был приветлив и справедлив, близких - почитал и любил. С удивительным терпением сносил он дурной нрав своей красивой жены, ее постоянные измены. Выражение лица его было всегда спокойным.

При Марке Аврелии на Империю обрушились многочисленные беды, предвещавшие конец благополучных времен: мавры нападали на южные границы, парфяне - на восточные, германцы и сарматы перешли Дунай. В довершение несчастий по всей Империи прокатилась эпидемия чумы.

Император лично предводительствовал войском в двух больших и победоносных войнах на Дунае против германцев и сарматов. Здесь настигла его чума. В 180 г. н.э. последний достойный император династии Антонинов скончался от эпидемии в военном лагере Виндобоне (современная Вена). Сын его, возобновивший дурные обычаи императоров-деспотов, процарствовав 12 лет, стал жертвой дворцового заговора. Его бесчинствами и гибелью завершилась почти столетняя счастливая эпоха Антонинов.

В Риме сохранились два памятника Марку Аврелию: великолепная конная статуя императора и колонна, воздвигнутая в честь победы его над сарматами и германцами:

Расцвет имперских городов во II в. н.э. В западных странах - Испании, Франции, Германии, Британии - часто встречаются полуразрушенные временем, но все еще величественные римские сооружения: храмы, амфитеатры, арки, валы. Некоторые римские дороги и водопроводы служат людям до сих пор. Большинство этих сооружений относится к веку Антонинов. Именно во IIв. н.э. города римских провинций, как западных, так и восточных, умножались в числе и благоустраивались. Их форумы освобождались от торговых лавчонок, превращаясь в парадные площади, украшенные храмами, базиликами (судебными зданиями), статуями. Появились колоннадные улицы - проспекты, по обеим сторонам которых стояли колонны, поддерживавшие крыши над пешеходными дорожками. В начале и конце этих улиц нередко ставились триумфальные арки. Многие города по Рейну и Дунаю возникли на месте римских военных лагерей - от них произошли такие знаменитые современные столицы, как Бонн, Вена, Будапешт. Постепенно романизировались, т.е. превращались в города римского типа, поселения западных туземных племен; например, центр галльского племени паризиев стал городом с латинским именем Лютеция, а впоследствии получил название Парижа. Земли вокруг романизированных городов покрывались оливковыми садами и виноградниками. Некогда дикие страны - Галлия и Испания - начинали торговать собственным вином и оливковым маслом. Упоминавшийся выше Элий Аристид писал: “В наше время все города соперничают между собой в красоте и привлекательности. Везде множество площадей, водопроводов, торжественных порталов, храмов, ремесленных мастерских, школ. Города сияют блеском и красотой, и вся земля цветет, как сад...”

Акведуки. Среди архитектурных памятников Империи особенно большое впечатление производят водопроводы-акведуки. Они стоят в низменных местах, где водопроводные желоба, ради сохранения единого уровня над землей, были подняты на высокие, мощные аркады, протянувшиеся на десятки километров.

Пон-дю-Гар - самый высокий сохранившийся древнеримский акведук:

длина 275 метров, высота 47 метров.

Самый большой в мире акведук, Карфагенский (II в. н.э.), имеет протяженность 132 км, высота его двухъярусной аркады достигает 40 м. Акведук в Испанском городе Сеговия (II в. н.э.) работает до сих пор. Во всей Империи около 100 городов снабжались водой с помощью акведуков.

Термы. По акведукам поступала вода в общественные бани, или термы , распространившиеся по Империи от Британии до Евфрата. Римляне заимствовали идею греческого гимназия, прибавив к паркам и спортивным площадкам банные помещения. Собственно бани состояли из трех отделений с холодной, теплой и горячей водой. Отапливались они полыми керамическими трубами, через которые проходил горячий пар. В целом же термы включали в себя плавательные бассейны, помещения для отдыха и беседы, библиотеки, беговые дорожки, спортивные площадки, цветники. Огромными размерами и роскошью отличались императорские термы, сооружавшиеся в дар римскому народу. Их посещали средние городские слои и бедняки. Знатные и богатые люди предпочитали маленькие домашние баньки. Самыми знаменитыми термами II в. н.э. были термы Траяна в Риме.

Лимесы. До сих пор внушительное зрелище являют римские пограничные укрепления, называемые лимесами (лимес в переводе с латыни - “межа”, “граница”). Хорошо укрепленный лимес представлял собой земляной вал или каменную стену длиною в сотни километров. Иногда перед валом выкапывали еще ров и ставили частокол. Вдоль вала, недалеко друг от друга, располагались башни со сторожевыми отрядами. Через несколько башен стояли крепости, примыкавшие к валу. В тылу этих укреплений располагался большой легионный лагерь, связанный с ними военными дорогами. Более простые лимесы состояли из одних укреплений, соединенных удобными путями. Остатки лимесов хорошо видны в Британии, на Рейне, на Дунае. Часть Траянова вала проходит по территории Молдавии, входившей в состав Дакийского царства. Мощный Антонинов вал сохранился на севере Англии.

Реконструированный лимес в Вельцхайме

Знаменитые сооружения Рима. Во II в. в Риме были возведены знаменитые на весь свет сооружения - это Пантеон и Форум Траяна. Пантеон, храм всех богов, представляет собой круглое здание, перекрытое огромным куполом (одним из самых больших в мире). В отличие от греческих храмов Пантеон похож не на дом бога, а на круг земель, осененный небесным сводом. Из отверстия в потолке в центр храма льется поток света, рассеивающийся по краям обширного внутреннего пространства. Контраст света и полумрака создает таинственное, молитвенное настроение.

Форум Траяна был сооружен в память о победе императора над даками. Через триумфальную арку посетитель входил на широкую площадь, в центре которой стояла конная статуя императора. Вдали за статуей на высоком постаменте возвышалась роскошная мраморно-гранитная базилика, над ее позолоченной крышей виднелась верхушка стоящей за нею триумфальной колонны. Поднявшись по ступеням и пройдя насквозь базилику, полную серых и золотистых колонн, путник оказывался на второй, полукруглой площади. По бокам ее стояли библиотеки для латинских и греческих рукописей, а между ними возносилась колонна, обвитая, как лентой, раскрашенными рельефами с изображением военных сцен. В постамент колонны был замурован прах Траяна, на вершине ее стояла в древности статуя императора.

Форум Траяна и Пантеон построил гениальный греческий архитектор Аполлодор Дамасский. В обоих сооружениях выразился светлый дух как греческого искусства, так и того времени, когда они были созданы.

Форум Траяна

Западные и восточные провинции. Хотя огромная Римская империя была единым государством, по ней как бы проходила невидимая граница между восточными и западными Провинциями. Восток говорил на греческом языке, строил сооружения из камня и сохранял старинную греческую и греко-восточную культуру. Запад перенял латинский язык, римскую культуру и римские строительные материалы - бетон и обожженный кирпич. Греки, становясь римскими гражданами, продолжали считать себя греками. Испанцы и галлы, говорившие по-латыни, считали себя римлянами. Ныне эти народы говорят на романских языках, произошедших от латыни.

Галльские мученики. В середине II в. н.э. война между Империей и христианской Церковью приутихла. В это время христианская религия, завоевав города, проникла в училища, во дворцы сенаторов, в армию. Но в начале и в конце “золотого века”, при Траяне и Марке Аврелии, в Риме и провинциях происходили преследования христиан. Особенно жестокое гонение вспыхнуло в Галлии во времена Марка Аврелия.

В галльском городе Лугдуне (Лионе) и в соседнем с ним городе Виенне языческое население долго травило христиан, изгоняя их из всех общественных мест - из бань, с рынков, площадей; их принимали за людей, совершающих тайные преступления. Наконец вспыхнул погром: христиан хватали, били, волокли на судилище к городским властям. Начальник города, учиняя допрос, приказывал бросать исповедников веры в тюрьму. Заключенных набралось так много, что они умирали в темницах от духоты, но только 10 человек отреклись от веры в Христа. Упорных подвергали пыткам: их бичевали, растягивали им ноги, сажали их на раскаленный металлический стул. Мученики, вынося все страдания, продолжали твердить: я христианин. Удивительную твердость проявили женщины, особенно молодая хрупкая рабыня Бландина; тело ее превратилось в сплошную рану, даже палачи устали от пыток, а она, словно не чувствуя боли, повторяла: “Я христианка, у нас не делается ничего плохого”. Расправа завершалась в городском амфитеатре, где христиан бросали на растерзание диким зверям или убивали какими-нибудь другими способами.

Рассказ о галльских мучениках сохранился в письме, которое написали уцелевшие христиане своим собратьям по вере в Малую Азию. (см. дополнение к §21)

Римская империя во II в н.э.

с большим количеством мелких деталей. Материал расположен в силу этого не хронологически, а по «категориям явлений», т. е. по определенной схеме, охватывающей различные стороны государственной деятельности и частной жизни изображаемого лица. Историко-антикварный интерес преобладает у Светония над художественным. Оба названные произведения составлены по-латыни, но Светоний писал трактаты и на греческом языке.

Правление Адриана было поворотным! и в том отношении, что империя отказывается от политики систематических завоеваний и переходит на состояние обороны. Наступает период относительного внутреннего спокойствия, отсутствия больших задач, бюрократической тишины в управлении; общественная самодеятельность ограничивается благотворительностью и взаимопомощью в местных масштабах. Возрастает уважение к частной добропорядочности и семейным привязанностям, но культурные интересы при этом мельчают. Немногочисленные остатки поэзии II в. свидетельствуют о тяге к простому и безыскусственному содержанию, к выражению обыденных чувств и описанию обыденных предметов. Патетического тона, характерного для I в., здесь уже нет, но наблюдается искание вычурной формы, с усложненными размерами, напоминающими неотериков, и стиховыми кунстштюками.

Как и в греческой литературе этого времени, в Риме развивается архаизм, любование стариной, антикварный и стилистический интерес к памятникам ранней римской литературы доцицероновского периода. Архаистические вкусы спорадически встречались и в I в., но со II в. они входят в моду. Император Адриан предпочитал Катона и Энния Цицерону и Вергилию. Лидер архаистов II в. - ретор Фронтон (около 100 - 175 гг.), учитель Марка Аврелия. Малосодержательность творчества этого автора, пользовавшегося высоким уважением у современников, показательна для культурного уровня римской верхушки. Подобно греческим «софистам», он сочиняет речи на всевозможные темы, серьезные и шутливые, вплоть до похвалы дыму и пыли. Среди его произведений сохранилась довольно обширная переписка с Марком Аврелием. Учитель и ученик обмениваются заверениями в привязанности, сообщают друг другу о мелких событиях дня и беседуют по вопросам стиля. Других общих интересов у них нет. Когда воспитанник увлекся философией, учитель не может скрыть своего глубокого огорчения. Стиль, реторическое искусство превыше всего для Фронтона. В поисках силы и конкретности выражения он обращается к лексическому богатству еще не фиксированного литературного языка старинных писателей. У Катона, Энния, Плавта, в ателланах, у архаистов Лукреция и Саллюстия он находит те «неожиданные», «народные и забытые» слова, которые придают речи «архаический колорит». Цицерон удовлетворяет его уже в гораздо меньшей мере; к Сенеке и Лукану он относится резко отрицательно. Вводя в литературный язык старинные слова, Фронтон создает вычурное смешение стилей разных эпох, которым он чрезвычайно гордится.

Любопытный памятник архаизма II в. - «Аттические ночи» Авла Геллия. В этот период иссякания творческих сил античного общества мы все чаще начинаем встречаться со всевозможными «сокращениями» более ранних трудов и с сборниками выписок. Такой сборник выписок на разные темы из греческих и римских писа-

«Золотой век» Римской империи пришелся на период правления династии Антонинов, правивших с 96 по 193 г. н. э. С какими историческими событиями связано представление о расцвете империи? Кого называют «лучшим из императоров»? Почему закончился «золотой век», и что помешало дальнейшему процветанию империи? Об этом вы узнаете на нашем сегодняшнем занятии.

Предыстория

В 31 г. до н.э. Октавиан разбивает войска своего соправителя Антония и становится единовластным правителем Рима (30 г. до н.э. - 14 г. н.э.) (см. урок ). Постепенно власть императоров становилась безграничной (см. урок ). Во II в. н.э. Римом правили императоры династии Антонинов, которые перестали преследовать всех несогласных с политикой императора, стремились быть первыми среди равных. Период их правления стал эпохой расцвета империи.

События

96-193 гг. - золотой век Римской империи, который совпал с периодом правления династии Антонинов.

98-117 гг. - правление Траяна, которого римляне называли лучшим из императоров. В период его правления в Риме перестали казнить по ложным доносам, а также преследовать за обидные для императора слова. Сенат получил возможность свободно обсуждать действия императора.

В период правления Траяна были покорены племена даков.

138-177 гг. - правление императора Адриана .

Во втором веке нашей эры начался период наивысшего расцвета Римской империи. На границах Рима было спокойно, закончились кровопролитные завоевательные походы, мир установился и в самом Риме, сенат и императоры как никогда были единодушны. Положение бедноты и рабов стало значительно лучше.

Многие богатые землевладельцы постепенно стали отказываться от использования труда рабов. Рабы работали плохо, из-под палки. В крупных имениях урожайность виноградников, оливковых рощ и полей падала, поголовье скота уменьшалось. Наиболее дальновидные владельцы имений разделили свои земли на участки и передали их для обработки беднякам. За пользование полученным участком полагалось отдавать одну треть урожая. Земледельцы, бравшие землю для обработки на несколько лет, назывались «колоны». Многие землевладельцы наделяли землей рабов, такие рабы «квази (почти) колоны», не могли быть проданы без участка земли.

В 98-117 гг. н. э. правил император Траян (рис. 1), римляне называли его «лучшим из императоров». При нем прекратились казни по ложным доносам, перестали преследовать за неосторожное слово или критику в адрес императора. Любой мог обратиться к Траяну, прогуливавшемуся по Риму без охраны, с прошением или просьбой.

Рис. 1. Император Траян ()

Прославился Траян своими постройками. Колонна Траяна, установленная в честь победы над племенами даков, поражает своими барельефами (рис. 2). В центре Рима на месте сорокаметрового холма был построен Форум, площадь с пятиуровневыми торговыми рядами. К Риму вели сотни километров акведуков, специальных сооружений по которым город снабжался чистейшей водой (рис. 3). Под небольшим наклоном вода из горных источников попадала в дома римлян.

Рис. 2. Колонна Траяна ()

Рис. 3. Римский акведук ()

Еще одним правителем из династии Антонинов был Марк Аврелий - император-философ, правивший Римом с 161 по 180 год нашей эры (рис. 4). Это было непростое время для империи, уже очевидно склонявшейся к закату, и непростой была судьба ее правителя, склонного к размышлениям, но проведшего большую часть своего правления в военных походах. Его повеления возмущали очень многих соотечественников. Он посылает гладиаторов на войну, чтобы они не умирали бессмысленно под крики толпы. Он приказывает стелить маты под снаряды для выступлений гимнастов. Он лишает римлян зрелищ! Он слишком милосердно относится к рабам и детям бедноты. А он просто философ, философ-стоик, считающий, что человек по сути своей свободен, и никакие проблемы не могут заставить его поступить против совести. В философском труде «Размышления к самому себе» Марк Аврелий, обращаясь к себе, ведет диалог с читателями. Размышляя о смысле жизни, он пишет:«Совершенство характера выражается в том, чтобы каждый день проводить, как последний в жизни, быть чуждым суетности, бездеятельности, лицемерия».

Рис. 4. Марк Аврелий ()

Сын Марка Аврелия Люций Коммод (161-192 гг. н. э.) был последним представителем династии Антонинов. В годы его правления Рим вспомнил имена Калигулы и Нерона, казалось, не было такого злодеяния, какого не совершил бы юный правитель. Все дни он проводил в амфитеатре в схватках с дикими зверями, которых собственноручно убивал. Желая прославить себя такими кровавыми бойнями, словно великими военными подвигами, он заставил всех называть себя римским Геркулесом, ходил в львиной шкуре с дубинкой в руке. Он восстановил против себя сенат тем, что продавал должности наместников и места в сенате своим дружкам. Жестокость Коммода не знала границ, и в Риме, и в провинциях кровь лилась рекой. Император пал жертвой заговора приближенных к нему лиц. Сенат одобрил этот поступок, объявив Коммода «врагом отечества».

С окончанием правления Антонинов закончился период расцвета Римской империи.

Список литературы

1. А.А. Вигасин, Г.И. Годер, И.С. Свенцицкая. История Древнего мира. 5 класс. - М.: Просвещение, 2006.
2. Немировский А.И. Книга для чтения по истории древнего мира. - М.: Просвещение, 1991.
3. Древний Рим. Книга для чтения /Под ред. Д.П. Каллистова, С.Л. Утченко. - М.: Учпедгиз, 1953.

1. Lib.ru ().
2. Caputmundi.ru ().

Домашнее задание

1. Какой период римской истории называют «Золотым веком»?
2. Чем отличалось положение колонов от положения рабов?
3. Кого и почему называют «лучшим из императоров»?
4. Чем прославился Марк Аврелий?

«золотой век»ТАК НАЗЫВАЕМЫЙ «ЗОЛОТОЙ ВЕК»
РИМСКОЙ ИМПЕРИИ ПРИШЕЛСЯ
НА ПЕРИОД ПРАВЛЕНИЯ
ДИНАСТИИ АНТОНИНОВ,
ПРАВИВШИХ С 96 ПО 193 Г. Н. Э.
С КАКИМИ ИСТОРИЧЕСКИМИ
СОБЫТИЯМИ СВЯЗАНО
ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О РАСЦВЕТЕ
ИМПЕРИИ? КОГО НАЗЫВАЮТ
«ЛУЧШИМ ИЗ ИМПЕРАТОРОВ»?
ПОЧЕМУ ЗАКОНЧИЛСЯ «ЗОЛОТОЙ
ВЕК», И ЧТО ПОМЕШАЛО
ДАЛЬНЕЙШЕМУ ПРОЦВЕТАНИЮ?
ДАВАЙТЕ УЗНАЕМ!!!

События

Траян

Марк Аврелий

Люций Коммод