Истории златоустовской тюрьмы. Тайны тобольской крытки: почему эту тюрьму считали такой страшной

Собрался с мыслями и решил написать шестую часть.
Посвящена районам "Ветлуга" и "ЖД Вокзал". В соврменности оба этих района называют "ЖД Вокзал".
Что к чему относится можете понять из графики районов в прошлой части.
И так — так называемый район вокзала "де факто" начинается сразу после плотины городского пруда, это смешно, но это так. Первоначально район начался с селения Ветлуга, которое в виде домов располагалось и на Косотуре. Строили дома прямо на горе. Каким образом жители таких домов раньше поддерживали плодородный слой на огородах я не представляю, т.к. уклон очень сильный. Но как-то живут до сих пор.)))
Очень много фотографий!!!

Начало всего — старая плотина, она справа от высоковольтки (просто напомнить)

Теперь покажем как располагаются дома. В реальности очень интересно переходить с улицы на улицу, ощущение что лезешь на Таганай)))




Дорога раньше пролегала на месте современной автомобильной дороги, там же, где пролегают трамвайные рельсы, был пруд. Где начинались суша и дома я не знаю.
Покажу пару фоток сбоку, из-за пруда.

И так начало современной улицы Аносова в разные года

1907
Это место (уклон) до сих пор существует, но у меня нет снимка.

1930
Тоже самое место, что и на прошлом фото... кажется))) Потому что уклон один.
Современность не сильно отличается)))

Снимков Ветлуги у меня слишком мало, потому что есть, то есть.
Идём дальше.


1909 г. Прокудин-Горский. Часовенка во имя Святителя Николая 1866 г. Вероятно находилась в райное современной автошколы.
Следующим идёт Церковь Иоанна Предтечи.


1909 г, Прокудин-Горский. Пара фото из архива со стороны Тесьмы.




Сейчас на месте церкви находится чахлый магазинчик, расположенный по диагонали напротив школы 17 (Аносова, 129). Остановка трамвая "Кузнечно-прессовый завод".
Ещё один снимок Ветлуги у Тесьмы.

И так, идём дальше. Современный снимок, как пример постройки на горах.


Пятиэтажка и голубой дом принадлежат улице Аносова. Это ещё Ветлуга.
Следующей остановкой будет посёлок железнодорожников и сам район ж/д вокзала.
Обзорных снимков посёлка у меня нет. Есть старый, из книги, когда посёлка ещё не было)))


Пара бараков и пара дорог, вот и весь посёлок))) Зато видно станцию и перегонные пути и склады (на их месте сейчас цеха по ремонту подвижного состава)
Район вокзала от посёлка отделяет ж/д мост, который покажу чуть позже.
Станцию Златоуст и дорогу через неё открыли 8 сентября 1890 года.
Сначала фото вокзала.
Со стороны путей

И с другой стороны.

Состояние на 1981 год.




Как видите, мало что изменилось за почти 100 лет.)))
Новый вокзал начали строить в ноябре 1981 года. Построили в 1986 году 29 декабря.
1986 год




Также фото привокзальной площади


Искажения из-за неправильной сборки. Моих снимков пока нет.

Теперь о самой станции.
Самые известное фото Прокудина-Горского и сравнительное фото из книги "250 лет Златоусту" примерно одинакового ракурса.




Хотя на самом деле современное фото имеет гораздо больший охват, посмотрите на таганайский хребет на обеих снимках.
Также на снимке Прокудина-Горского видна водонапорная вышка (её верх), которая жива до сих пор, но несколько "обезображена" современностью.
У меня фото до "улучшения облика")))

Также было уделено большое внимание выемки грунта для прокладки железной дороги. Вероятно это имело большое значение, т.к. снимков достаточно.
Открытка.


Фото сделаны до 1909 года, т.к. на них мост деревянный и колея одна, а на фото Прокудина-Горского - мост каменный и проложено две колеи.




И фото Прокудина-Горского


Вдалеке вы видите пресловутый мост делящий районы: справа - посёлок железнодорожников; слева - район вокзала.
Вот фото современного состояния того же места.


Поворачиваем взгляд на 90 градусов по часовой...


и видим посёлок ж/д со стороны района вокзала. Конечно же деление условное.)))
Поворачиваем голову ещё на 90...


и видим пути уходящие в строну металлургического завода.
Как видите всё сильно изменилось с дореволюционных пор.
Есть пара снимков депо. вернее паровозов в депо)))

Несколько фото современности. Фото с пешеходного моста в Локомотивном депо.








Поехали дальше, на выход, в сторону Тесминского ж/д моста.
1890


Выход со станции на мост в сторону ст. Уржумка. Горка Вшивая покрыта лесом, сейчас она лысая)))
Слева от моста сейчас располагается нижневокзальный район.
В далеке неизменный Таганай)))




Снято как раз с Вшивой горки.

Старых фотографий жилого сектора района вокзала нет.
Построек различных времён много, от дореволюционных времён до современных домов.
Например ДК Железнодорожников.


Современность

Я уже как-то упоминал в своих рассказах, что в период с 1996 по 1998 год чалился на Бутырке и был на положении в «аппендиците» — так арестанты называют этот корпус, потому что он связывает два основных корпуса: пятый и шестой. Тогда нас, положенцев, в тюрьме было трое. За пятым корпусом смотрел Игорь Люберецкий, за шестым — Рамаз, ну а помимо «аппендицита», за мной был еще и большой спец. Дел хватало всем, порой я еле добирался до шконки — так уставал, да по возрасту я был старше всех самое малое лет на десять. Из воров, которые были в то время на централе, только Дато Ташкентский и Коля Якутенок были моими ровесниками. В то время Коля Якутенок сидел в 97-й камере. По какому-то вопросу он позвал меня к себе. Возможность перемещаться из корпуса в корпус и по камерам была только у положенцев. Почти всех воров держали в тройниках. В общем, не помню с чем было связано, Якутенок предложил мне остаться у них до утренней поверки, обстоятельства тому благоприятствовали, и я остался. Знали мы друг друга очень давно, так что, было что вспомнить. Слово за слово, и Коля рассказал, как он на «Белый лебедь» пришёл. Тогда в Соликамск со всего Урала съехалась шпана, да Коля и сам был родом из Перми. Так вот, басота сказала Хозяину: «Если хоть один волос с Якутенка упадет, тюрьму по кирпичику разберем, а до вас, шакалов и ваших семей, доберемся». Не тронули Колю, побоялись, Хозяин знал, что здесь уже не шутят, когда дело касается такого авторитета. Не за каждым вором может басота целой области приехать. Я хоть и слышал про этот случай, но от самого Якутенка, конечно, услышать было интересней. К сожалению, больше нам свидеться не удалось. Перед Новым 1997 годом он освободился, а я, еще кантовался на тюрьме, где увидел по телевизору, как его убили в казино в Перми. Расстреляли из автоматов.
Знавал я еще одного старого вора, Куклу. Хотя знал, возможно, сильно сказано, но общение, какое-никакое было. Я тогда «работал» в Москве, в одной бригаде с Леней Дипломатом, Геной Карандашом и Пашей Цирулем. Стоит заметить, что из трех урок, самым молодым и «неопытным» был Цируль. Полагаю, тому, кто в теме, можно себе представить, какие же были первые два шпанюка? Мы тогда жили на даче в Подмосковье. Много урок бывало у нас «в гостях», захаживал на огонек и Кукла. Кстати, Кукла был поддельником Васи Бриллианта. По профессии воровской Кукла был кошелешник. На этом самом «Белом лебеде» Кукла провел восемь лет, и все в одиночке. Вдумайтесь только. Даже те, кто в общей сложности просидел по 20-25 лет, и то с трудом поймут, что такое восемь лет на «Белом лебеде», да еще и в одиночке. Хозяин там был с причудами, этакий экспериментатор, думал, наверное, что скоро страна дойдет до такого маразма, что и на эти темы будут писать диссертации подобные ему деспоты. Вот такой или почти такой сценарий был почти во всех крытых.
Как в связи с этим не вспомнить тюрьму в Златоусте. Там всем заправлял кум, ему самому, в конце концов, дали десять лет за издевательства, пытки и много чего такого, услышав от чего, у нормального человека волосы колом встанут. Он в буквальном смысле морил людей голодом. Дошло до того, что в камерах начали играть на пайки и на кровь. То есть проигравший отдавал свою пайку за день или за несколько суток — в зависимости от того, на сколько дней он играл. Что касается крови, то проигравший резал себе вену и спускал кровь в кружку. Сколько проиграл, столько и сливал, а выигравший пил ее. Конечно, все эти ужасы происходили среди сук и чертей, мужики, а тем более воры такого себе не позволяли — они порой медленно умирали, но умирали достойно, как люди. Никогда не забуду случай, который был на слуху у всех арестантов страны. Он произошел с одним бедолагой по освобождению из Златоустовской крытой. Выйдя за ворота тюрьмы, парень тут же пошел в магазин купил много буханок хлеба и не один килограмм сливочного масла. Сел на тротуар, стал мазать на себя сливочное масло и потихоньку крошить хлеб. Видать картина была впечатляющая. Так продолжалось не один час. Поэтому, кому-то удалось сделать несколько снимков и инкогнито послать их на радиостанцию «немецкая волна». Это была бомба, которая принесла большой кипишь в пенитенциарную систему СССР. Несколько фотографии напечатали почти все газеты запада. Тогда-то этого выродка-кума и посадили, и «накатили дикашку». Но что характерно, те, кто проходил мимо этого несчастного, хорошо знали, на почве чего он сошел с ума. Частенько доходило и до того, что непокорных кум-садист иногда закидывал в камеру к блядям, бросал плитку чая и отдавал короткую команду: «От…ть!» Сколько достойных и порядочных людей лишились там чести, ну а потом, естественно, и жизни. Обойтись без ломки не удавалось ни одному порядочному арестанту.
В то время, таких, как Златоустовская и Саликамская крытых было не мало. Как не вспомнить крытую в городе Елец. Она была общего и усиленного режима. Помню прогон от воров того времени, который гласил, что бы при встрече с любым из заключенных, который «поднялся с крытой Ельца», то есть, у кого закончился срок крытого режима и их этапировали в свои зоны, при встрече «спрашивать, как с гадов». То есть, мягко выражаясь, бить до потери пульса. Это было связано с тем, что ни одного порядочного арестанта там на тот момент не было. Тех, кто пытался как-то противостоять беспределу, мусора тут же ломали. Общий и усиленный режим - это считай первая судимость. Блатовать можно на свободе, ну в зоне, при определенных обстоятельствах, но когда эти приблатненные попадали в крытые, всё их блатовство тут же улетучивалось в трубу. Они становились красные, как пожарная машина. Почти то же самое было и с крытой в городе Шуша (Азербайджан). Правда, там были люди, которые противостояли ментам, но было их очень мало. Басота крытой в Балашове, тоже, что и в Шуше, и в им подобных крытках, которых было не мало, испытывала те же трудности.
Несколько иначе дело обстояло в полосатых крытках. То есть, для осужденных особого режима. Они находились в городах Тобольск, Златоуст и Владимир. Плюс «Белый лебедь». Больше половины урок страны отбывали срок именно там.
Начал я этот рассказ с Бутырки, образца 1996-98-х годов. Но впервые там я оказался именно в то время, о котором упомянул выше в связи с крытыми. То есть чуть больше двадцати лет назад. Недавно на книжном прилавке я увидел книгу, автором которой был бывший надзиратель Бутырок. Он так их подробно описал, как это мог бы сделать только хороший хозяин, у которого есть дом и свое подворье, не забыв о самых потаенных и укромных уголках. Так что, думаю, будет излишним и мне пускаться в описание этой тюрьмы. Что же касается того, что было характерно для Бутырок того времени, об этом, пожалуй, вкратце стоит рассказать. Хозяином Бутырок в то время был полковник по фамилии Подрез, ярый и бескомпромиссный, но справедливый мент. Он считал, то, что положено по закону, — это ваше, все же остальное противозаконно, а значит, подлежит конфискации. Примерно под таким девизом он и хозяйничал в тюрьме. Почти в каждой камере половина мест была свободной, правда, и тогда, как и сейчас, основной контингент заключенных в Бутырке состоял из залетных. Да и сами люди были другими. Не было никаких «лиц кавказской национальности», ни пиковых, ни бубновых. Вообще национализм, как таковой, не приветствовался, а тот, кто начинал выступать по этому поводу, строго наказывался братвой. Независимо от национальности зека или его вероисповедания главным было исполнение им тюремных канонов. Попал я по распределению в третью камеру на первом этаже. Встретила меня босота, как и подобает встречать бродягу, чисто по-жигански. Пивнули, приклюнули, о жизни нашей босяцкой прикололись, в общем, через пару часов у меня было такое ощущение, что я вообще не покидал тюремных пенатов, только лишь из одной тюрьмы перевезли в другую. (Я тогда пробыл на свободе 3 месяца и 17 дней). Бродяга, вошедший в камеру, в первую очередь интересуется: есть ли в тюрьме урки? Воры, конечно, там были, в Бутырке вообще не бывает, чтобы не сидел кто-либо из урок. Помимо Монгола в этой тюрьме отбывали срок Гамлет Бакинский, Иван-рука и Тенгиз Тбилисский. Что же касается режима, то, мягко говоря, он оставлял желать лучшего. Как только звенел звонок отбоя, все должны были находиться на своих шконарях под одеялами, но не закрывать головы. Самым крупным нарушением считалась не игра в карты, как обычно в других тюрьмах, а переговоры с другими камерами. И поэтому надзиратели даже у окна стоять не разрешали. Вообще после нескольких устных замечаний арестантов водворяли в карцер. Карцер, правда, больше десяти суток не давали, но и их нужно было отсидеть. Обычно выходя оттуда, шли по над стенкой, держась за нее. Каждый, кто брал бразды правления в Бутырке, старался разнообразить рацион наказаний. Малейшее неповиновение — и тут же бежали «веселые ребята», так ласково окрестили узники спецнаряд Бутырского централа. Это не был ни ОМОН, ни спецназ, это было детище самой тюрьмы, они здесь жили, они здесь распоряжались по своему усмотрению. Чуть ослушался — и тебя могли так быстро проволочить до карцера, что даже пятками пола можно было ни разу не коснуться. В общем, ребята свое дело знали туго. Но что удивительно, при всех строгостях закона, жестких правилах самой тюрьмы заключенные, как правило, были солидарны и сплоченны. Выше всех качеств ценилась тогда порядочность, к какой бы ты масти ни принадлежал. Бытие порождает сознание. Как бы ни была парадоксальна эта фраза в применении к зекам, но она очень точно определяет характер и поступки каторжан ГУЛАГа. Что касается питания, то, откровенно говоря, от нынешнего оно мало чем отличалось. Тот же горький, вязкий хлеб бутырской спец выпечки и почти та же похлебка. В месяц разрешался на десять рублей ларек, если у тебя были деньги, и одна передача — пять килограммов, опять же если этих радостей ты не был лишен. Кроме родственников, записанных в деле, никто не мог ни прийти к тебе на свидание, ни передать передачу — с этим было строго.
Но Бутырка была лишь следственным изолятором. Правда, в ней приводили приговор в исполнение, но это было на шестом коридоре, о котором мы лишь слышали. И на режим, от того, что тюрьма исполнительная не влияло.

Дурная слава о сибирской «зоне» гремела по всему СССР

Гости города Тобольска, едва попав в него, начинают интересоваться – а как можно попасть в тюрьму? Их цель – не отсидеть срок за решеткой и даже не навестить заключенных; люди стремятся посетить музей. С 1 ноября 2012 года в тобольский Тюремный замок начали пускать посетителей, желающих прикоснуться к истории и увидеть своими глазами, какой была так называемая «тобольская крытка» – самая страшная тюрьма Сибири, которую сравнивали с адом.

Филиал ада на земле

На закате советской империи в стране существовало десять мест содержания заключенных, которые сами зэки называли крытками: это были тюрьмы закрытого режима, в которые направляли либо совершивших преступления особой тяжести, либо тех, кто в предыдущих местах лишения свободы систематически нарушал режим.

Тобольская крытка наряду со златоустовской считалась местом, куда лучше не попадать. Те, кто все-таки проходил через нее, либо ломались окончательно, либо закалялись не хуже стали.

В тобольской крытке было два рабочих корпуса, вмещавшие по 400 человек, и один нерабочий спецкорпус – на 300 душ. В рабочих условия были сравнительно сносные: более просторные камеры, более мягкий надзор. Камеры в них делились на плохие и хорошие; из хороших выводили на работу всех строем, из плохих, они же чесоточные, вели работать отдельно от всех.

В спецкорпусе держали либо особо опасных, либо тех, кто отказывался выходить на работу; там сидели и все воры в законе. В корпусе было порядка 50 пятиместных камер и такое же количество камер-одиночек и камер на двоих человек. Все, на что имели право жители спецкорпуса, – короткая прогулка во дворе и баня раз в десять дней.

За корпусами были закреплены оперативные работники, следившие за обстановкой среди заключенных и распределявшие их по камерам.

Зэк – не человек

Самым страшным в тобольской крытке были не условия содержания – страх наводило отношение персонала к заключенным. Попадая сюда, человек автоматически превращался в нуль, его жизнь ничего не стоила. За неосмотрительный поступок или случайно вылетевшее слово любого могли посадить в «пресс-камеру», или «пресс-хату» – к законченным отморозкам, которые были способны буквально на все.

Пресс-камеры специально комплектовали из заключенных, обладавших недюжинной физической силой при полном отсутствии каких-либо остатков моральных качеств. При молчаливом согласии персонала в такой камере могли покалечить или убить человека; официально причиной смерти потом называли сердечный приступ.

Другой мерой наказания был карцер – холодное помещение с низким потолком, нередко с крысами или с залитым водой полом, куда людей помещали без одежды.

Как это было

Владимир Податев , в прошлом один из криминальных авторитетов, вспоминал, что новопоступивших заключенных часто швыряли в пресс-камеру, где закоренелые преступники отбирали у них деньги и ценные вещи, вырывали изо рта или просто выбивали ударом кулака золотые коронки – а потом делились награбленным с персоналом. Многие, зная об этом, пытались провезти в тюрьму деньги, запаивая их в целлофан и глотая – но завсегдатаи тобольской крытки справлялись и с такими: их на несколько дней привязывали к батарее и вынуждали оправляться на газету, отпуская лишь тогда, когда убеждались, что новенький ничего не унесет из камеры в своем желудке.

Из тюрьмы в музей

Через тобольскую крытку прошли почти все воры в законе позднего СССР; здесь был восстановлен в своем статусе Дед Хасан , здесь присвоили высокий воровской статус Джему – Евгению Васину , который позже стал «хозяином» Дальнего Востока.

А когда-то сидели в тобольской тюрьме и более выдающиеся личности – ведь построили ее еще в XIX веке. Именно сюда в свое время направили Николая Чернышевского . А другой писатель, Владимир Короленко , побывал в этой тюрьме – крыткой ее тогда еще не называли – аж два раза; свои впечатления он выразил в рассказе «Яшка». Уже тогда у этой тюрьмы была репутация «тюрьмы-могилы».

В 1989 году тюрьму с дурной славой было решено закрыть. Заключенных раскидали по другим зонам. Один корпус снесли, другой отдали Тобольской епархии; в оставшихся корпусах сейчас открыт музей.

В 70-80-х годах прошлого века в СССР существовали десять мест заключения, на уголовном жаргоне называющиеся «крытками». Особенно суровыми считались златоустовская и тобольская крытые тюрьмы.

Все, кому пришлось пройти через тобольский ад, выезжали оттуда или морально сломленными, или, наоборот, духовно закаленными. Это была серьезная школа выживания, и далеко не все выдерживали выпадавшие на их долю испытания.

Жизнь и работа под замком

В тобольской спецтюрьме были три жилых двухэтажных корпуса: два - рабочих и один - нерабочий. Рабочие корпуса вмещали в себя по человек 400 каждый, а нерабочий спецкорпус №2 – около 300. В спецкорпусе содержались злостные нарушители и те, кто категорически отказывался работать. Там же сидели и воры в законе.
В нем располагались около 50 общих (пятиместных) камер и примерно столько же «двойников» и «одиночек», в которых находились те, кому по той или иной причине нельзя было сидеть в общих камерах. Общие камеры располагались на обоих этажах по одну сторону коридора, а «двойники» и «одиночки» – по другую. Кроме короткой ежедневной прогулки в небольшом дворике заключенные, находившиеся на спецкорпусе, больше ни на что не имели права, разве что один раз в десять дней пойти в баню - в такую же камеру, где имелись горячая вода и несколько тазиков.
В рабочих корпусах условия были лучше: камеры – просторнее, больше возможностей общения. Из «плохих» камер - их называли «чесоточные» - зэков выводили на работу отдельно. У «хороших» камер был общий вывод: открывали десять камер и выводили одновременно около ста человек через подземный туннель в рабочий корпус. Там люди расходились по рабочим камерам и до конца смены находились под замком.
«Пресс-хата» за неосторожное слово
Тобольская тюрьма, как любая другая, действовала угнетающе на психическое здоровье человека. Человеческая жизнь там ничего не стоила. Любой надзиратель мог за одно неосторожное слово посадить зэка в пресс-камеру, где его могли изуродовать, надругаться или убить, после чего представить это как сердечный приступ.
А чтобы лишить возможности защититься, сажали в карцер где зэка раздевали догола. Сопротивляться было бесполезно.
Заключение в карцер в качестве наказания широко практиковалось. Это особое помещение, в котором содержались заключённые, уличённые в нарушении тюремного порядка. В карцере арестанты содержались в более строгом режиме, чем в обычных камерах. В некоторых карцерах были крысы, в помещениях стояла вода по щиколотку, потолки были низкие.
В пресс-камерах – их еще называли «пресс-хатами» - тюремное начальство расправлялось с неугодными заключенными руками других заключенных. Пресс-камеры образовывались и комплектовались из числа обозленных, физически сильных, но морально сломленных заключенных.
За каждым корпусом был закреплен отдельный оперативный работник, который распределял заключенных по камерам и следил за обстановкой во вверенном ему корпусе.

Воспоминания заключенных

По воспоминаниям Владимира Податева, бывшего криминального авторитета, а ныне правозащитника, «людей с этапа, заподозренных в том, что они привезли в тюрьму деньги или иные ценности, кидали «под разгрузку» в одну из пресс-камер, где их избивали и грабили». Деньги обычно провозили в желудке: их запаивали в целлофан и глотали. В пресс-камерах об этом знали, поэтому тех, кто туда попадал, зачастую привязывали к батарее и заставляли оправляться под присмотром на газету до тех пор, пока не убеждались окончательно, что все содержимое желудка вышло наружу. Золотые коронки и зубы вырывали изо рта или выбивали.
А вот что вспоминает другой бывший криминальный авторитет, а ныне пастор Леонид Семиколенов: «По приезду в очередной раз в крытую тюрьму, после двух недельного пребывания в карантине меня обыскав, кинули в пресс-хату спецкорпуса. У оперов сложилось мнение, что я привез малявку для воров. Совершенно случайно при обыске у меня не нашли бритвочку. В пресс-камеру, куда меня кинули, сидели пять прессовщиков под предводительством Сыра. У нас с Сыром состоялся неприятный диалог, он пытался убедить меня признаться в том, что у меня есть малявка для воров. Через пятнадцать минут в камеру кинули еще одного человека, это был Сергей Бойцов. Сергей, сразу ориентируясь в обстановке, подал мне знак. Он, выбрав удачную позицию для себя, ударил кулаком по лампочке и вонзил ножницы в шею Сыру. Я тоже резанул еще одного борзого прессовщика лезвием по лицу. Трое других рванули к двери и начали стучать в нее. Наряд выволок нас с Сергеем, избил и посадил к карцер».

Как тюрьма стала музеем

Тобольская тюрьма была не только свидетелем ломки криминальных лидеров, но и настоящего конфликта между ворами в законе старой и новой формаций. В тобольской спецтюрьме был восстановлен статус вора в законе Деда Хасана, там же в воры в законе были принят будущий «хозяин» Дальнего Востока Евгений Васин (Джем). Практически все воры в законе и авторитеты прошли через тобольскую тюрьму.
В 1989 году было принято решение о закрытии тюрьмы. Заключённые были переведены в другие тюрьмы. Корпус №2 отошел к Тобольской епархии. Вместо корпуса, где размещались тюремные мастерские, было выстроено здание архива. Штабной корпус, корпус тюремной больницы и корпуса №1 и №3 принадлежат Тобольскому музею-заповеднику, часть из них является объектом музейного наследия.

Небольшой уральский городок Златоуст известен, как родина сказочника Павла Бажова и своими старинными железно-рудными и оружейными заводами. Третьей достопримечательностью города может считаться старая , имеющая почти трехвековую историю.

Будь писатель Бажов по-проницательней, он обязательно сочинил бы сказку об узилище, которое в его время уже существовало, но он не обратил на него внимания. А зря. Когда русские купцы начали осваивать богатства Урала, близ каждого завода или рудника строилось поселение, где жили мастеровые. Так появился на свет и сам Златоуст.

Проблема трудовой дисциплины в 18 веке решалась очень просто. Прогульщиков, пьяниц и дебоширов садили на исправление в кутузку, имевшуюся при каждом заводе. «Заводская» тюрьма благополучно просуществовала до 1874 года, когда было принято решение упразднить частные тюрьмы. Ее предали городским властям Златоуста и она стала местом узилища для рядовых жуликов.

В Гражданскую войну камерами тюрьмы охотно пользовались, как «белые», так и «красные». Жути в историю Златоустовской тюрьмы обе стороны добавили частыми расстрелами своих политических противников. Победа большевиков не сразу изменила профиль учреждения. Верные ленинцы, декларируя разрушение всех основ старого мира, не думали закрывать учреждение.

В конце января 1938 года в разгар массовых сталинских репрессий НКВД присвоило Златоустовской тюрьме статус «особой». Это означало, что в ней должны содержаться особо опасные уголовные и политические преступники.

В тюрьме сразу был резко увеличен штат надзирателей, набиравшихся из социально-благонадежных слоев населения, и им начали выплачивать увеличенное денежное довольствие. В такой же статус были переведены более известные советские исправительные учреждения ─ , .

В народе тюрьму стали называть Златоустовской «крыткой». В новый этап ее истории сменился контингент заключенных. Вместо обычных местных жуликов в Златоуст по железной дороге в «столыпинах» привозили деятелей мировой науки и культуры.

Узники тюрьмы Златоуста

В «крытке» отбывал срок академик-физиолог Василий Парин, драматург и писатель из Киева Александр Клейн. В начале 50-х годов на Южный Урал доставили заместителя резидента советской разведки в США полковника Николая Заботина, завербовавшего супругов Розенбергов.

За получение важных секретов, использованных для создания атомной бомбы, родина наградила его путевкой в казематы Златоуста.

При Хрущеве в 1956 году всех «политиков» выпустили на свободу. Тюрьма оказалась под властью уголовной публики. Туда направляли уголовников, осужденных на длительные сроки заключения, первые 5 лет из которых им предстояло провести в условиях жесткой изоляции.

Несмотря на все усилия администрации, Златоуст всегда считался «черной» тюрьмой или «воровской кичей». Бал здесь всегда правили « ».

Для многих из них тюрьма оказалась местом коронования. В ней регулярно проводились воровские сходки. Знаменитые воры (Бабушкин) и (Кочев) провели в ней не один год.

Бриллианта чтит до сих пор весь блатной мир, а о судьбе Коржа красочно поведал талантливейший бизнесмен и писатель Вадим Туманов.

Каннибализм тюрьмы Златоуста

От времен НКВД и Лаврентия Берии в тюрьме остались крайне жесткие порядки. Мало того, что в камерах всегда было холодно, темно и мрачно, так надзиратели по своей инициативе всегда пытались добавить в жизнь «зэков» еще чисто российского треша. На заключенных натравливали собак, колотили дубинками и даже молотками, на «шмонах» специально портили вещи, беспощадно отнимали «дачки», сокращали нормы питания за малейшую провинность. Как правило, «зэки» довольствовались 450 граммами хлеба и миской пустой баланды.

Златоустовская тюрьма даже в конце 20-го века имела славу самой голодной в СССР. Голод переносили далеко не все. В каменных мешках Златоуста зародилось отечественное каннибальское течение. Заключенные частенько играли не на деньги или табак, а на «кровь». Проигравший вынужден был пускать кровь из вены в кружку. Потом разводился костер из старых газет, на котором кровь жарили, а затем с аппетитом поедали победители в картежном сражении.

Впрочем, «воры в законе», живущие по понятиям, всегда осуждали такой вид каннибализма и использовали всю свою власть, чтобы прекратить это позорное явление. Многих любителей деликатесов из жареной человеческой крови «опускали».

Воры в тюрьме Златоуста

В позднее советское время самым известным сидельцем Златоуста стал (Цихелашвили). Неисправимого грузина по просьбе руководства закавказской республики специально отправили в Златоуст. Ничего путного из затеи коммунистических властей не получилось. Дато добавил еще больше черного цвета в символ тюрьмы.

Слева воры в законе: Владимир «Вачикос Шестипалый» Оганов и Датико «Дато Ташкентский» Цихелашвили

Чуть ранее грузина в СТ-2 Златоуста коротал годы (Оганов), через 10 лет бросивший вызов самому (Усоян) и проигравший в борьбе не на жизнь, а на смерть. Из ныне здравствующих известных «воров в законе» память о Златоусте хранят (Северов) и абхаз Боря Апакела (Апакия).

Всего же в тюрьме побывало более 6-ти десятков коронованных особ, половину из которых составляли русские. Некоторые из заточенных в каменные казематы встретили в Златоусте свою смерть. В 1993 году в камере тюрьмы зарезали Сашу Сталинградского (Барахманский). До него своей смертью, не выдержав испытаний жестким тюремным режимом, представились Бадри Зугдидский (Дзадзамия) и Аладин (Мехтиев).

Умерших воров, как правило, хоронили родственники и друзья на родине. На кладбище Златоуста стоит памятник только одному «вору в законе» ─ Ершу (Ершов).

В конце 80-х годов самым знаменитым узником Златоуста оказался Павел Якшиянц. Мало кто из советских преступников становился главным героем кинофильмов. Якшиянц оказался первым. После него художественный фильм сняли про Червонца ─ . Его последним приговорили к исключительной мере наказания за бандитизм и несколько трупов.

Сергей Мадуев — Червонец

Мадуев прославился двумя дерзкими попытками побега из . Помощь ему оказала следователь-женщина, без ума влюбившаяся в бандита.

Павел Якшиянц оказался круче Червонца. Он с друзьями пытался угнать из Владикавказа самолет с заложниками. Группа во главе с неоднократно судимым Якшиянцем выбрала в качестве заложников школьников, захваченных ими на земле в автобусе вместе с классным руководителем.

Преступнику при подготовке террористического акта следовало внимательно читать газеты и смотреть телевизор. В конце 90-х политическая ситуация в мире сильно изменилась. Прежние враги стремились стать друзьями. Павел Якшиянц не учел реалий жизни. Однако, он не забыл о своей гражданской жене, по его требованию доставленной в аэропорт.

У советских властей хватило ума отказаться от штурма. Захваченный самолет из Владикавказа взял курс на Тель-Авив. Израильтяне сразу же в аэропорту арестовали всю группу террористов и в считанные дни вернули их обратно в Союз.