«К морю» А. Пушкин

Э. Г. - Уважаемый господин Айвазовский, ваши некоторые документы и письма подписаны (до 1841 г.) "Иван Гайвазовский". Письма, написанные вами по-армянски различным деятелям Армении, в том числе Католикосам Нерсесу и Геворку IV, подписаны Ованес или Оганес Айвазовский. Почему такое разночтение? Как правильно вас величать?
И. А. - Старший брат мой Габриэл Айвазян, архиепископ, видный ученый и публицист, писал, что отца раньше звали Кайтан Айваз. Переехав из Молдавии в Россию, отец присвоил себе имя Константин-Геворк, а фамилию Айваз, или Гайваз, (армянская буква h на русский переводится или "Г", или "А") счел нужным переделать на Гайвазовский. Так писалось до 1840 года, а потом стали писать - Айвазовский. Константин-Геворк Айвазовский и есть наш отец, умерший в 1841 г. Мать - Рипсиме Айвазовская. В письмах на родном языке я всегда писал свое имя Ованес или Оганес (в переводе с армянского на русский - Иван). А фамилию - Айвазовский или Айвазян. В официальных же документах и в среде русских подписываюсь Иваном Константиновичем Айвазовским.

Э. Г. - Как вы относитесь к религии?
И. А. - Я исповедую армяно-григорианскую веру.

Э. Г. - Уважаемый Иван Константинович, прошу простить меня за бестактность, но ваша личная жизнь тоже обросла легендами. Дабы не было кривотолков, расскажите, пожалуйста, о ней сами.
И. А. - В 1848 г. я женился на англичанке Юлии Гревс. Познакомились мы в Петербурге, в одном богатом доме, куда я был зван на вечер и где Юлия служила гувернанткой. Юлия была красива, образованна, тонко чувствовала искусство. Мы очень скоро поженились. Венчались в армянской церкви, с условием, что дети наши также будут крещены в армянской церкви.

Брак, однако, оказался несчастливым: при болезненно-раздражительном характере и тщеславии у моей жены развилась мания жаловаться, клеветать на меня. С годами это усугубилось. В многочисленных прошениях она наговаривала на меня: говорила, что я не обеспечиваю ее и дочерей. Она писала даже царю. Наши друзья пытались нас мирить, но Юлия продолжала наговаривать на меня и одновременно утверждала, что расторгнуть брак по правилам армянской церкви невозможно. Так она пыталась добиться власти надо мной, заставить переехать в Петербург, оторвать меня от Феодосии, где мне хорошо работалось и жилось. Растущая несхожесть вкусов, привычек, миропонимания стала невыносима. На 12-м году супружеской жизни мы расстались. Юлия уехала с четырьмя нашими дочерьми и лишь изредка разрешала им навещать меня. Хотя впоследствии Жанна, моя младшая дочь, вместе с семьей жила со мной.

Э. Г. - Ваш брак был расторгнут сразу?
И. А. - Я вынужден был обратиться в Эчмиадзинский Синод с прошением о разводе. В 1877 году брак был расторгнут. Сознавая, однако, свой долг - обеспечивать существование дочерей и жены, я подарил ей недвижимое имущество в Крыму, приносящее арендную плату в 1500 рублей в год, и, кроме того, выдаю наличными ежемесячно.

Э. Г. - Ваш второй брак с армянкой Анной Никитичной (Мкртычевной) Саркисовой (Саркизовой) был счастлив?
И. А. - Второй раз я женился довольно поздно, в 1882 г.
Но и под снегом иногда
Бежит кипучая вода...
Ранее с Анной Никитичной знаком не был, да вот о добром ее имени слышал немало. Сколько природного такта, чуткости, душевной теплоты в этой женщине. Она понимает мое искусство, хотя не читала книг о живописи. Жить теперь стало спокойно и счастливо.
Очень страшился связать свою жизнь с женщиной другой нации, дабы слез не лить. Патриарх на страницах константинопольских газет поместил благодарственное письмо эчмиадзинскому Католикосу за то, что был расторгнут мой первый брак, благодаря чему я ближе стал к своей нации.

Э. Г. - Иван Константинович, вы пишете с самого детства, а с 1838 - постоянно. Ваши картины есть в Лондоне (около 30), в Берлине (около 13) и др. городах Европы, в России очень много, в Армении. Говорят, что вы никогда не пишете с натуры. Это правда?
И. А. - Я думаю, живописец, только копирующий природу, становится ее рабом. Человек, не одаренный памятью, сохраняющей впечатления живой природы, может быть отличным копировальщиком, живым фотографическим аппаратом, но истинным художником - никогда. Движения живых стихий неуловимы для кисти: писать молнию, порыв ветра, всплеск воды - немыслимо с натуры. Мое воображение сильнее восприимчивости действительных впечатлений.

Э. Г. - Работаете быстро? Сколько времени уходит на создание картины?
И. А. - Работаю быстро. Воздух пишу непременно в течение одного утра, как бы велика картина ни была. Этого требует смешение красок. Таким образом, иногда приходится не отходить от картины с шести утра до четырех пополудни.

Э. Г. - Есть зрители, у которых некоторые ваши картины оставляют впечатление незавершенности. Чтобы правильно "прочитать" вашу мысль в картине, как лучше смотреть ее?
И. А. - Если зритель встанет перед картиной, например, "Лунная ночь" и обратит главное внимание на луну, а на прочие ее части, скажем так, мимоходом, и сверху того, не забудет, что это ночь, которая лишает нас всяческих рефлексий, то он найдет, что картина более окончена, чем следует.

Э. Г. - Какие ваши полотна вы считаете лучшими?
И. А. - Положительно в каждой есть что-нибудь удачное, но между всеми моими произведениями я не могу выбрать. Вполне они меня не удовлетворяют. Хотя мои произведения отличаются силой света, и те, в которых главная сила - сила солнца, луны, а также волны и пены морской - надо считать лучшими.

Э. Г. - Иван Константинович, вы считали своим долгом благодарить каждого, кто оказывал пользу народу нашему в тяжелые годы его истории, посылали большие суммы в помощь армянам-беженцам, приютили немало армянских семей в своем имении под Феодосией. А картины на темы вашей исторической родины вы писали?
И. А. - В 1895 году я написал "Избиение армян в Трапезунде", "Турки бросают армян в Мраморное море", затем "Католикос Хримян Айрик в окрестностях Эчмиадзина", "Долина горы Арарат", "Крещение армянского народа" и мн. др. Я переписывался с Католикосом Нерсесом о вредной деятельности иезуитов (1846). От Католикоса Геворка IV получил приглашение посетить Эчмиадзин, а Католикос Хримян три дня побывал в Феодосии и столько же у меня в имении. Я подарил ему для Эчмиадзина картину "Сотворение мира".

Э. Г. - Вы были знакомы с другими деятелями армянской культуры?
И. А. - У меня в доме гостил великий трагик Петрос Адамян и написал мой портрет. С композитором Александром Спендиаровым я даже музицировал - играл на скрипке. Бывали у меня в доме художники Геворг Башинджагян, В. Махохбян, М. Дживани и др. А дочь моя, Жанна, голос которой оценил еще Верди, пела.

Э. Г. - Иван Константинович, в Феодосии и сегодня с благодарностью вспоминают все добрые ваши дела, но особенно тепло говорят о галерее, подаренной вами городу, и водопроводе. До сих пор вода из вашего водопровода считается самой вкусной и чистой.
И. А. - 30 августа 1888 года вода была уже в городе, расстояние 26 верст. Согласитесь, что за один год довольно скоро. Мы, было, через министра внутренних дел просили государя-императора назвать фонтан его именем, но Плеве телеграммой сообщил, что его величество повелел назвать фонтан моим именем.

Э. Г. - Уважаемый маэстро! И наконец последний вопрос -
"... Поэт сделался предметом моих дум". Это о Пушкине?
И. А. - Да. В годы моей юности за три месяца до своей смерти Александр Сергеевич со своей красавицей женой приехал на выставку в Академию художеств, где я учился. Меня, получающего тогда золотую медаль, представили ему. Пушкин ласково меня встретил, посмотрел мои картины. Узнав, что я южанин, поинтересовался, не болею ли я на севере. С тех пор поэт сделался предметом моих дум и вдохновения. За долгую свою жизнь я написал много картин и рисунков, посвященных поэту. Теперь, на склоне лет, я работаю над новым громадным полотном. Сюжет - все тот же великий вдохновитель художников - Пушкин. Я понял, что должен воплотить не портрет поэта: мое назначение - воплотить море по-пушкински. Это и будет образ поэта.

Речь идет о картине "Среди волн". Она была написана за десять дней. А шел мастер к ней целую жизнь. "Среди волн" - шедевр марины и лучший памятник поэту.

Ответы И. К. Айвазовского взяты из сборника "Айвазовский. Документы и материалы" (Ереван. "Айастан". 1967 г.) и "Айвазовский" (Л. Вагнер, Н. Григорович.Серия "ЖВИ". Москва, 1970 г.
Айвазовский... есть звезда первой величины... и не только у нас, а в истории искусства вообще.
И. Н. Крамской

Публикацию подготовила Эмма Акопян-Гаспарян

Сегодня, в День рождения А. С. Пушкина(6 июня 1799г.), мне хочется и в нашем, Морском клубе, отдать дань любви и уважения Великому Поэту.
Его стихотворение "К морю" известно всем. Перечитывая его вновь и вновь, мы испытываем удивление от красоты и величия стихии, от полного слияния автора с морем.
Впрочем, что это я...Все слова здесь лишние.Предлагаю самим ещё раз вспомнить это стихотворение.

«К морю» Александр Пушкин
Прощай, свободная стихия!
В последний раз передо мной
Ты катишь волны голубые
И блещешь гордою красой.
Как друга ропот заунывный,
Как зов его в прощальный час,
Твой грустный шум, твой шум призывный
Услышал я в последний раз.
Моей души предел желанный!
Как часто по брегам твоим
Бродил я тихий и туманный,
Заветным умыслом томим!
Как я любил твои отзывы,
Глухие звуки, бездны глас,
И тишину в вечерний час,
И своенравные порывы!
Смиренный парус рыбарей,
Твоею прихотью хранимый,
Скользит отважно средь зыбей:
Но ты взыграл, неодолимый,-
И стая тонет кораблей.
Не удалось навек оставить
Мне скучный, неподвижный брег,
Тебя восторгами поздравить
И по хребтам твоим направить
Мой поэтической побег.
Ты ждал, ты звал… я был окован;
Вотще рвалась душа моя:
Могучей страстью очарован,
У берегов остался я.
О чем жалеть? Куда бы ныне
Я путь беспечный устремил?
Один предмет в твоей пустыне
Мою бы душу поразил.
Одна скала, гробница славы…
Там погружались в хладный сон
Воспоминанья величавы:
Там угасал Наполеон.
Там он почил среди мучений.
И вслед за ним, как бури шум,
Другой от нас умчался гений,
Другой властитель наших дум.
Исчез, оплаканный свободой,
Оставя миру свой венец.
Шуми, взволнуйся непогодой:
Он был, о море, твой певец.
Твой образ был на нем означен,
Он духом создан был твоим:
Как ты, могущ, глубок и мрачен,
Как ты, ничем неукротим.
Мир опустел… Теперь куда же
Меня б ты вынес, океан?
Судьба людей повсюду та же:
Где капля блага, там на страже
Уж просвещенье иль тиран.
Прощай же, море! Не забуду
Твоей торжественной красы
И долго, долго слышать буду
Твой гул в вечерние часы.
В леса, в пустыни молчаливы
Перенесу, тобою полн,
Твои скалы, твои заливы,
И блеск, и тень, и говор волн.
1824 год

..............................................................................................................................

А здесь то, что не печаталось при жизни поэта.Перевод начала поэмы английского поэта Р. Соути «Медок» (1805). В основе поэмы лежит легенда об уэльском принце Медоке, открывшем Америку (Мексику) еще в XII в. Переведенный отрывок посвящен возвращению мореплавателей в Англию.

Попутный веет ветр. - Идёт корабль, -
Во всю длину развиты флаги, вздулись
Ветрила все, - идёт, и пред кормой
Морская пена раздаётся. - Многим
Наполнилася грудь у всех пловцов.
Теперь, когда свершён опасный путь,
Родимый край они узрели снова;
Один стоит, вдаль устремляя взоры,
И в тёмных очерках ему рисует
Мечта давно знакомые предметы,
Залив и мыс, - пока недвижны очи
Не заболят. Товарищу другой
Жмёт руку и приветствует с отчизной,
И господа благодарит, рыдая.
Другой, безмолвную творя молитву
Угоднику и деве пресвятой,
И милостынь и дальних поклонений
Старинные обеты обновляет,
Когда найдёт он всё благополучно.
Задумчив, нем и ото всех далёк,
Сам Медок погружён в воспоминаньях
О славном подвиге, то в снах надежды,
То в горестных предчувствиях и страхе.
Прекрасен вечер, и попутный ветр
Звучит меж вервей, и корабль надёжный
Бежит, шумя, меж волн.
Садится солнце.
1829г.

Пушкинское «Море» литературоведы называют элегией. Стихотворение появилось в ноябре 1824 года. В нем Пушкин размышляет о свободе творческого духа, человеческой личности, сравнивая ее со свободной, всесильной морской стихией. Читать текст стиха Пушкина «К морю» можно на сайте.

Безвестный романтический герой, стоя на недвижном берегу, вслушивается в ропот морских волн, взирает на мощную, порывистую необузданную водную стихию. Море не подчиняется никаким законам, от прихоти его зависит судьба и стаи больших кораблей, и рыбацкого суденышка. Море зовет, покоряет, притягивает героя торжественной красотой, погружая в таинственную бездну необъяснимой свободы. Эта свобода дана свыше, она не скована ни властью, ни просвещеньем, ни тираном. Но подобно гордому романтическому герою Байрона, лирический пушкинский герой остается одиноким на пустынном берегу. Ему не разорвать оков человеческих жизненных законов. Однако никто не вправе лишить поэта высшего дара - погружаться в стихию чувств, сродни морской стихии и рождать удивительные по силе экспрессии лирические строки.

Стихотворение «К морю» Пушкина Александра Сергеевича явилось своеобразным итогом южного периода творчества поэта. Скачать произведение можно на сайте.

Прощай, свободная стихия!
В последний раз передо мной
Ты катишь волны голубые
И блещешь гордою красой.

Как друга ропот заунывный,
Как зов его в прощальный час,
Твой грустный шум, твой шум призывный
Услышал я в последний раз.

Моей души предел желанный!
Как часто по брегам твоим
Бродил я тихий и туманный,
Заветным умыслом томим!

Как я любил твои отзывы,
Глухие звуки, бездны глас,
И тишину в вечерний час,
И своенравные порывы!

Смиренный парус рыбарей,
Твоею прихотью хранимый,
Скользит отважно средь зыбей:
Но ты взыграл, неодолимый,-
И стая тонет кораблей.

Не удалось навек оставить
Мне скучный, неподвижный брег,
Тебя восторгами поздравить
И по хребтам твоим направить
Мой поэтической побег.

Ты ждал, ты звал… я был окован;
Вотще рвалась душа моя:
Могучей страстью очарован,
У берегов остался я.

О чем жалеть? Куда бы ныне
Я путь беспечный устремил?
Один предмет в твоей пустыне
Мою бы душу поразил.

Одна скала, гробница славы…
Там погружались в хладный сон
Воспоминанья величавы:
Там угасал Наполеон.

Там он почил среди мучений.
И вслед за ним, как бури шум,
Другой от нас умчался гений,
Другой властитель наших дум.

Исчез, оплаканный свободой,
Оставя миру свой венец.
Шуми, взволнуйся непогодой:
Он был, о море, твой певец.

Твой образ был на нем означен,
Он духом создан был твоим:
Как ты, могущ, глубок и мрачен,
Как ты, ничем неукротим.

Мир опустел… Теперь куда же
Меня б ты вынес, океан?
Судьба людей повсюду та же:
Где капля блага, там на страже
Уж просвещенье иль тиран.

Прощай же, море! Не забуду
Твоей торжественной красы
И долго, долго слышать буду
Твой гул в вечерние часы.

В леса, в пустыни молчаливы
Перенесу, тобою полн,
Твои скалы, твои заливы,
И блеск, и тень, и говор волн.

Примечания

Прощание с морем связано с отъездом Пушкина из Одессы, где он прожил год, в новую ссылку - в Михайловское. В Одессе написана первоначальная редакция, в Михайловском - строфы о Наполеоне и о Байроне. Центральная по значению тринадцатая строфа не могла появиться в печати при жизни Пушкина. В 1825 г. она была напечатана в следующем виде:

За этой строкой следовал пропуск, соответствующий трем строкам, а под текстом дано лукавое примечание: «В сем месте автор поставил три с половиною строки точек. Издателям сие стихотворение доставлено кн. П. А. Вяземским в подлиннике и здесь отпечатано точно в том виде, в каком оно вышло из-под пера самого Пушкина. Некоторые списки оного, ходящие по городу, искажены нелепыми прибавлениями. Издатели». Два месяца спустя, в первом сборнике «Стихотворения Александра Пушкина» (СПб. 1826), эта строфа появилась уже в несколько расширенном виде:

По жанру - историческая элегия (соединение элегического и исторического), мотив неуправляемости морской стихии. Сравнивает эту стихию с Байроном: в нем дух моря с его непокорностью. Пишет о Наполеоне, осмысляет эту фигуру с исторической точки зрения.

Интересна эволюция взглядов Пушкина на Наполеона (см. «Наполеон», «Пиковая дама», «Герой»)

Море, как и океан, стихия, буря, гроза, в романтической лирике Пушкина не раз становилось прозрачной аллегорией свободы политической или личной. Но в этом стихотворении «свободная стихия» - не аллегория, а емкий символ свободы, не поддающийся какой-либо однозначной трактовке. Море - символ любой природной и человеческой стихии. В его своенравии явлены неукротимая воля, мощь и непредсказуемость мировой стихии, окружающей человека. Оно вызывает ассоциации и со «стихиями» общественной жизни: бунтами, революциями, восстаниями. Пушкин уподобляет море живому существу, одержимому мятежными порывами духа. Это очеловеченная «свободная стихия», близкая душе поэта-романтика и почитаемых им «гениев»: Байрона и Наполеона. Но море - это и символ человеческой жизни, которая может «вынести» куда угодно, к любой «земле». Для того чтобы подчеркнуть безграничность моря-жизни, Пушкин называет его «океаном», огромной водной пустыней. Поэта может поразить в ней только «одна скала, гробниц славы» - остров Св. Елены, где «угасал Наполеон».

Сегодня, в день 90-летия Валентина Саввича Пикуля, в Москве на Пушкинской площади проходит Всероссийская литературно-историческая кают-компания, посвященная выдающемуся русскому писателю, патриоту, моряку и его творческому наследию

В мероприятии, организованном Общероссийским движением поддержки флота (ДПФ) совместно с Федеральным агентством морского и речного транспорта, примут участие вдова писателя А. И. Пикуль, представители Министерства обороны РФ, Минтранса, Росморречфлота, творческих, ветеранских организаций, образовательных учреждений, волонтерского и поискового движений.
Валентин Саввич - уникальное явление в русской литературе. Самородок, войной лишенный возможности получить полноценное образование, патриот, силой своего таланта и гражданской энергии вдохнувший новую жизнь в интереснейшие страницы русской истории. Мирное детство Валентина Пикуля прервала Великая Отечественная война. Когда ему было тринадцать лет, он тушил «зажигалки» в блокадном Ленинграде, в четырнадцать - учился в Соловецкой школе юнг, а в пятнадцать лет его назначили командиром боевого поста на эскадренном миноносце «Грозный».
Блестящий популяризатор истории, он, можно сказать, вернул память нескольким поколениям русских людей. Его книгами на историческую и военно-морскую тематику зачитываются и стар, и млад. В своих романах «На задворках великой империи», «Париж на три часа», «Пером и шпагой», «Битва железных канцлеров», «Фаворит», «Честь имею» и других Пикуль сумел соединить хронику событий с увлекательным сюжетом, что и притягивает читателей к его книгам до сих пор.
В своих мемуарах писатель так определил смысл своего творчества: «Задача исторического романиста - разрушить стереотипы, шаблоны для того, чтобы воскрешать из забвения забытых героев Отечества». И он своим талантом возвратил из небытия множество героев России, великих и незаметных, прославившихся и незаслуженно забытых, со своим неповторимым характером и неординарной судьбой.
На сегодняшний день В. С. Пикуль - один из самых издаваемых в мире отечественных писателей. Общий тираж его произведений, изданных в России и десятках зарубежных стран, перевалил за 500 миллионов.
Особой любовью Пикуль пользуется у моряков и речников. За цикл произведений на морскую тематику - «Океанский патруль», «Из тупика», «Моонзунд», «Реквием каравану PQ-17», «Богатство», «Три возраста Окини-сан», «Каторга» - Пикуля называют писателем-маринистом. За роман «Крейсера» в 1988 году он был удостоен звания лауреата Государственной премии РСФСР.
Вдова писателя Антонина Ильинична Пикуль при поддержке общественных организаций проводит большую работу по распространению творческого наследия великого патриота-моряка. Она автор 9 биографических книг, посвященных писателю и его творчеству.
В этом ей активно помогает Общероссийское движение поддержки флота. История ДПФ тесными узами связана с крупнейшими отечественными писателями, посвятившими свое творчество отечественному флоту, его истории и русским морякам, среди которых В. С. Пикуль занимает особое место. В конце 90-х годов прошлого века Движение возглавило всероссийскую акцию по сбору средств на достройку кораблей для ВМФ и морской пограничной охраны. На собранные средства были достроены три боевых корабля, в том числе морской тральщик «Валентин Пикуль», ныне несущий службу на Черноморском флоте. По инициативе ДПФ в 2013 году к 85-летию Пикуля был открыт памятник писателю, в годы войны юнгой проходившего службу на эсминце Северного флота.
- Вопреки непростым обстоятельствам своего времени на всем широчайшем по тематическому охвату литературном пути Пикуль стремился быть предельно искренним в своих оценках. Истоки этой искренности и мощь его творческого метода - в колоссальном желании правдой, примером предков повлиять на русского человека, государственную, военную, военно-морскую систему в лучшую сторону. Книги Валентина Саввича обладают главным - их читают, образно говоря, на одном дыхании, - отмечает председатель ДПФ, капитан I ранга запаса Михаил Петрович Ненашев.

Подготовила Ирина ВИКТОРОВА. Фото из интернета