Какие реформы предлагал симеон полоцкий. Симеон Полоцкий в литературе

Симеон Полоцкий - выдающийся деятель славянской культуры XVII века. Начитанный и энергичный, изучивший философские науки, развил русское просвещение.

Изучив ряд наук, простой монах Полоцкий отмечен как педагог и воспитатель. Добился успехов в поэзии и драматургии.

Так же его интересовали искусство, медицина, астрология и другое. Предпочёл быть приближенным царю и его семье вместо блестящей церковной карьеры.

Годы жизни

Самуил Гаврилович Петровский - Ситнянович рождён в декабре, 12-го, 1629 года. Дата смерти - 25 числа в августе, 1680 года.

Биография

Родился в белорусском городе Полоцк, Литовского княжества. В семье Петровских - Ситниановичей, кроме Самуила, было ещё четверо детей: три мальчика и девочка. В народной памяти остался как Симеон Полоцкий.

Конец 1640-х гг. - посещал Киево - Могилянскую коллегию.

С учителем - Лазарем Барановичем, в 1657 г. ставшим епископом Черниговским, постоянно поддерживал дружеские отношения.

Первая половина 1650 гг. - закончил польскую Виленскую иезуитскую академию, получив звание духовного оратора. Там же стал членом греко - католического ордена св. Василия Великого.

Начало 1660 гг. - вынужденное бегство в Россию по причине доносов на людей, симпатизирующих Русскому государству.

Конец 1656 г. - стал православным монахом по имени Симеон в Полоцком Богоявленском монастыре и учителем в православной школе. Молодой педагог расширил программу обучения: дополнил русским и польским языком, изучением риторики и поэзии. Больше времени отводилось на грамматику.

1656 г. - Симеон преподносит проезжавшему государю сочинённые как приветствие «Метры». Самодержец был поражён декламацией стихов 12 учениками поэта и пригласил Полоцкого и других учёных в столицу.

1664 г. - поехав в Москву за вещами умершего архимандрита Игнатия, остался, по поручению государя, для подготовки подьячих на дипломатическое поприще.

1665 г. - написал для царя поздравление с рождением сына, стихотворные строки которого обрамляли геометрическую звезду. В этом же году на Московском соборе, участвовал как переводчик и редактор - издатель по делу суда над Никоном и староверами. В этом же году занял место скончавшегося игумена Заиконоспасского монастыря и организовал школу, где обучались мелкие чиновники.

С 1667 г. - поэт при дворе и учитель в царской семье. Кроме этого Полоцкий составляет тексты выступлений для царя, сочиняет черновики с торжественными объявлениями. Взошедший на престол Фёдор дал учителю разрешение на заведение в 1678 г. собственной типографии с выпуском первого издания - «Букваря».

Через год, в 1679 г., Полоцкий спроектировал положение первого российского высшего учебного заведения, названном Славяно - греко - латинская академией. Спустя год богослов - философ умер. Последнее место учителя и просветителя - Заиконоспасский монастырь. Доработан проект учеником Симеона Сильвестром Медведевым, в 1687 г. академия открылась.

Реформы

Симеон Полоцкий участвовал в необходимых России реформах, послуживших толчком для реформ царя Петра. Но его предлагаемые преобразования были европейского образца.

• Церковная реформа. Считая правильной Греческую православную церковь, сравнивал с традиционными обычаями Русской церкви, называя их предрассудком. Подобное внимание к религии у Полоцкого сформировалось во время учёбы в Киеве и Вольно.
• Выступления против старообрядчества написанием книг, поддерживая реформистские направления Никона. Например, Симеон обличал старую веру в «Жезле правления». Труд имел значение в спорах по поводу раскола. В XX в. трактат раскритикован с утверждением недостаточности аргументов и слабой исторической подготовкой автора. Кроме этого, говорится о сложности чтения трактата и невостребованности произведения.

Духовная жизнь

Духовную практику Полоцкий передал в богословских трудах, названных «Венцом веры», и составил краткий катехизис. Проповедник возобновил проповедническое слово. Симеон написал больше 200 нравоучений. В «Обеде душевном» и «Вечерне душевной» внимание слушателей обращается на религиозно - нравственные идеалы и жизненную цель. Остальные проповеди обличают злой нрав вообще и рассказывают о правильных христианских понятиях.

К сожалению, тексты написаны бездушно и казённо. Два сборника проповедей издали через 1-3 года после кончины Полоцкого. Результат религиозной работы философа:

• Церковь продолжает влиять на нравственное совершенствование людей.
• Укрепляется положение религии в обществе.
• Усилилось влияние церкви.

Творчество

Симеон Полоцкий — первый русский поэт, применивший изосиллабизм в написании стихов, изложенных в двух сборниках. Стихотворец сделал Псалтырь рифмованной, назвав «Рифмотворной». Так же автором написаны стихотворения «Рифмологиона», первого сборника. В этих сочинениях воспета жизнь царской семьи и приближённых царя. Во втором альманахе, названном «Вертоград Многоцветный», содержатся нравственно - дидактические поэмы с поучительными наставлениями, научными и литературными сведениями, вопросами воспитания. Этот сборник - творческий пик Полоцкого как литератора.

Учёным монахом написана пастораль и 3 пьесы, сыгранные в придворном театре. Таким образом, Москва узнала о драматическом искусстве.

• «Беседы пастуские».
• «Блудный сын»
• «Навуходоносор и три отрока»
• «Навуходоносор и Олоферн».

Особенность произведений - отсутствие аллегорических фигур, среди действующих лиц - реальные люди. В пьесах Симеона образы убедительные, композиция стройная, есть веселым интермедиям.

Итоги

Являясь ярким деятелем в искусстве и религии, Симеон Полоцкий проповедовал нравственность в обществе, учил жить по - божески, принося добро. Принёс в Россию поэзию и драматургию. Внёс ощутимый вклад в развитие образования. Добивался открытия школ, организовал типографское производство. Создал основу первого высшего российского учебного заведения.

Память

• 1995 г. - выпуск белорусской почтовой марки, посвященной просветителю
• 2004 г. - установление памятника в г. Полоцке
• 2008 г. - издание исторического романа Рассолова о Симеоне Полоцком
• 2013 г. - в Белоруссию вернулась книга «Жезл правления».

СИМЕОН ПОЛОЦКИЙ (до пострижения в монашество - Самуил Емельянович Петровский-Ситнианович) родился - писатель и переводчик, общественный и церковный деятель.

Белорус по происхождению.

Учился в Киево-Могилянской коллегии - крупней­шем центре высшего богословского и гуманитарного образования, потом в од­ной из польсколитовских иезуитских коллегий (вероятно, в Вильне).

В 1656 он Полоцком Богоявленском монастыре принимает монашество и получает новое имя - Симеон. В том же году он зна­комится с царем Алексеем Михайлови­чем, который заехал в Полоцк по пути в Лифляндию.

В Полоцке он выполняет обязанности учи­теля в местной братской школе. К этому же периоду относится начало его литера­турной деятельности: он пишет стихи на польском и белорусско-украинском язы­ках и очень распространенные в школьной практике того времени декламации, кото­рые исполнялись на праздниках его уче­никами. В стихах автор приветствовал царя и выражал радость и благодарность за освобождение Полоцка от власти шля­хетской Польши.

Полоцкий был одним из тех представителей украинской и белорусской интеллигенции, которые хорошо понимали необходимость присоединения Украины и Белоруссии к Русскому государству и старались ак­тивно этому содействовать.

Поэтому, ко­гда в 1661 Полоцк опять был временно занят польскими войсками, Симеон пере­селился в Москву. Здесь он состоял пере­водчиком при митрополите Паисий Лигарид, обучал латинскому языку подьячих Приказа тайных дел.

В 1667, зная ши­рокую образованность Полоцкого, царь Алек­сей Михайлович пригласил его в настав­ники к наследнику престола царевичу Алексею, а после его смерти - к царевичу Федору. Позднее Симеон стал учителем царевны Софьи и малолетнего Петра. Кроме занятий с учениками, ему приходилось выполнять самые разнообразные и нередко очень ответственные поруче­ния. По указанию церковного собора, созванного для суда над патриархом Нико­ном, он составил обширный богословско-полемический трактат, который в 1667 был напечатан под заглавием «Жезл прав­ления» . Он три раза ездил на состязания с вождями старообрядчества, в частности с протопопом Аввакумом. Будучи горя­чим сторонником политики царя, Алексея Михайловича, Полоцкий охотно выполнял даваемые ему поручения и заслужил этим особое расположение царя. Подобного рода поручения ему приходилось выпол­нять и при царе Федоре Алексеевиче. Однако, занимая видное место при дворе, Симеон не стремился к тому, чтобы занять высокое положение в церковной иерар­хии. Просветитель по своему характеру и интересам, он не имел призвания к за­ботам и тревогам церковно-административной деятельности, и все свое свободное время отдавал чтению и литературной работе. Его библиотека была одной из лучших и богатейших в Москве. Хорошо понимая, что первоочередной задачей для Русского государства является широкое развитие школьного образования, по­стройка училищ, приглашение и подго­товка учителей, Полоцкий в 1680 принимает участие в обсуждении плана организации в Москве первого в стране высшего учеб­ного заведения - академии. Он состав­ляет устав проектируемой академии, ко­торая, по замыслу Полоцкого, должна быть организована по типу Киево-Могилянской коллегии, но с расширен­ной программой преподавания отдель­ных наук. В новую программу должны были войти науки, как духовные, так и светские - гражданские, обучаться в ака­демии должны были люди всех сословий.

В конце 1678 учитывая, какую огромную роль в деле просвещения играет печатное слово, Симеон с разрешения царя Федора Алексеевича организует в Кремле типо­графию. Здесь он печатает книги, при­влекая к работе выдающихся художни­ков и мастеров гравюры.

В русскую литературу С. П. вошел как талантливый проповедник, поэт и драма­тург. Проповеди его собраны и изданы в двух сборниках: «Обед душевный» (1681) и «Вечеря душевная» (1683). Оба сборника вышли после смерти автора.

Литературное наследство Симеона Полоцкого, кроме вышеупомянутых декламаций, составляют несколько рукописных сборников стихов и две драмы, написанные им для придвор­ного театра царя Алексея Михайловича. Стихи он писал охотно, и, судя по его автографам и черновикам, они давались ему легко. Начав заниматься стихотвор­ством в Полоцке, он систематически про­должал свои литературные занятия и в Москве. Здесь он пишет свои произведе­ния на славяно-русском языке. Поэзия в его представлении не забава, не развле­чение, а серьезное и важное дело, способствующее просвещению общества. Всем доступная, легко запоминающаяся форма поэзии должна была, по его мнению, способствовать ее распространению.

Представление о содержании и форме поэзии Полоцкого можно составить по первому сборнику его стихов, над которым он ра­ботал в 1677 - 78. Сборник носит название «Вертоград многоцветный» . Автор помес­тил в него все то, что было им до этого написано, дополнив и упорядочив собран­ный материал. Сборник должен был слу­жить не только книгой для чтения, но и своеобразной энциклопедией-справочни­ком, в котором читатель мог найти ряд интересных и полезных сведений; поэтому стихи расположены здесь по алфавиту, в порядке заглавий. И по объему, и по жанрам стихи сборника очень разнооб­разны: рядом с короткими двустишиями встречаются целые поэмы в несколько сот стихов на темы, заимствованные из миро­вой истории; панегирические стихи чере­дуются с сатирическими, повествователь­ные стоят рядом с поучительными. Стихи сборника разнообразны и по своей тематике. Большое место занимают в нем стихотворения, посвященные обществен­но-политическим проблемам («Граж­данство» ).

Целый цикл произведений по­священ изображению идеального прави­теля государства, которому противопо­ставляется жестокий правитель-тиран. Эта тема разрабатывается автором не случай­но: его сборник предназначался в пер­вую очередь для царя и его семьи. Мно­гие стихотворения сборника носят ярко выраженный сатирический характер и обличают недостатки различных слоев общества («Монах», «Купецтво» ).

Рядом с ними стоят произведения, задача кото­рых-познакомить читателя с фактами ис­тории, дать ему сведения из географии, зоологии, минералогии и тому подобное.

Большое место в сборнике занимают «ди­дактические» стихотворения («Вдовство», «Женитьба», «Невежда», «Чародейство» и другие). Автор или непосредственно обраща­ется к читателю, или рассказывает ему в по­учение какой-нибудь случай-пример. Мате­риал для этих примеров Полоцкий обычно чер­пал в латинских сборниках типа «Зерцала исторического» Викентия Цезаря из Бовэ, «Церковных летописей» Барония и «Великого Зерцала», несомненно, из­вестного писателю в польском издании 1633. Он берет отсюда как исторические, так и легендарные сюжеты, широко известные в мировой литературе, повести на семейно-бытовые темы, а в ряде случаев и шу­точные рассказы и излагает их в стихах в поучение любознательному читателю. Будучи первым сборником стихов в русской литературе, «Вертоград многоцвет­ный» по своему содержанию представляет собой памятник уже новой эпохи.

Вторым большим трудом Полоцкого в обла­сти поэзии является его «рифмотворная» Псалтырь - переложение стихами псал­мов, приписываемых библейскому царю Давиду. Создание писателем «рифмотворной» Псалтыри было тесно связано с польской литературной традицией.

В 1680, еще при жизни автора, книга была издана в осно­ванной им типографии и получила широ­кое распространение, особенно после того как дьяк В. П. Титов - выдающийся русский композитор XVII века- положил ее на музыку. Псалтырь Симеона была пер­вой книгой, по которой знакомился с рус­ским стихотворством М. В. Ломоносов .

В 1679 писатель решил объединить в отдель­ный сборник панегирические и привет­ственные стихи, которые он писал по раз­ным случаям царю и его близким. Эти стихи составили третий сборник, полу­чивших название «Рифмологион» . Сбор­ник состоит из ряда «книжиц», каж­дая из которых роскошно оформлена в расчете на чисто зрительный эффект: Полоцкий в помощь к слову привлекает двух­цветное письмо, графику и живопись. Центральная тема стихов «Рифмологиона» - Российское государство, его поли­тическое могущество и слава.

Его стихи написаны силлабическим стихосложением, чаще всего одиннадцатисложной и тринадцатисложной стро­кой с цезурой после пятого или седьмого стиха, с парной женской рифмой. Симеон является основоположником «правиль­ного» силлабического стиха в русской литературе.

Таким же стихом написаны и пьесы Полоцкого «Комедия о блудном сыне» - перело­жение известной евангельской притчи - и «трагедия» «О Навуходоносоре царе, о теле злате и о триех отроцех, в пещи не сожженных». Особенно интересной являет­ся первая пьеса, состоящая из пролога, эпилога и шести действий - «частей». На­писанная просто, доступным языком, «Комедия» Полоцкого нашла живой отклик у со­временников, тем более что в ней была поставлена злободневная проблема, волно­вавшая многих представителей общества,- проблема взаимоотношения отцов и детей. Пьеса оказалась уроком как для молоде­жи, увлекающейся внешними формами за­падной цивилизации, так и для старшего поколения, часто не желающего счита­ться с требованиями времени и не уделя­ющего должного внимания молодежи с ее еще не установившимися запросами и интересами.

Симеон Полоцкий вошел в историю русской лите­ратуры как основоположник поэзии и дра­матургии, которые до него были почти совершенно не разработаны. В этом за­ключается его большая и неоспоримая за­слуга перед современниками и потомками.

Умер - , Москва.

На этот раз мы решили ознакомить христианских читателей с религиозно-политическим произведением, сыгравшим трагическую роль в истории Русской Церкви и русского народа. Название этого «труда» - «Жезл правления» , пресловутого и малоизвестного ныне Симеона Полоцкого. Противоречивым выглядит тот факт, что вышеуказанное сочинение, оставившее сугубо отрицательную роль в истории России, на самом деле никто как не читал и не знал даже во времена его появления (1667 г.). Даже во времена разбойных соборов 1666-1667 гг. ни одна книга «Жезла» не была востребована даже никонианским духовенством, не говоря про остальную часть тогдашнего образованного русского общества. Настолько одиозно и отвратительно для христиан было данное «сочинение». Но в каком смысле можно говорить о бедственном духовном следе «Жезла»? Объяснение этому затруднению достаточно простое. Как не странно, драматические смысловые основы находятся отнюдь не в книге, а в «личности» ее создавшей. Поэтому прежде чем вникать в значения «Жезла» необходимо ознакомиться с личностью или как говорят философы с «субъектом» нашей истории. Современная никонианская церковь, одним из отцов основателей, которой был Симеон, старается официально не превозносить Симеона из Полоцка, слишком явны его мерзские деяния, слишком силен их неприкрытый антихристианский и антицерковный дух, непомерна очевидная русофобия. При этом «наследие» Симеона по прежнему изучается в никонианских учебных заведениях, где гр. Петровский (Симеон Полоцкий) предстает как «… поэт, драматург, проповедник, публицист, педагог, переводчик, боровшийся против раскола, выступавший сторонником развития образования и просвещения.

Один из культурнейших людей своего времени, Симеон стал первым в русской литературе писателем-профессионалом, чье имя приобрело европейскую известность». «Европейскую известность» оставим на совести исследователей, ибо Семен из Полоцка смог стать знаменитым только благодаря приближенности к царю Алексею Михайловичу. С другой стороны никонианский протоиерей Георгий Флоровский дает убийственную характеристику Полоцкому: «довольно заурядный западно-русский начётчик, или книжник, но очень ловкий, изворотливый, и спорый в делах житейских, сумевший высоко и твёрдо стать в озадаченном Московском обществе <…> как пиит и виршеслагатель, как учёный человек для всяких поручений». Есть правда и смешные определения нашего «героя». По мнению белорусского ученого Миколы Прашковича, Симеон Полоцкий был «найбольш значным культурным дзеячам усходніх славян XVII стагоддзя». Еще один апологет так пишет о нем: «Можно без всяких преувеличений утверждать, что Симеон Полоцкий по разносторонности своих интересов был близок деятелям эпохи Возрождения». Титан можно сказать, Микеланджело русского просвещения. Ну а русские современники Полоцкого определяли его очень емко: «он папежник и лукав человек». Так что же такого сумел создать человек, имя которого вызывает столь противоречивые оценки?

Внешняя история его лукавого бытия такова: Симеон Полоцкий (светское имя Самуил Гаврилович (Емельянович?) Петровский-Ситнианович) (1629, Полоцк - 1680, Москва). В 1637 - 1651 учился в Киево-Могилянской коллегии, но в 1653 окончил Виленскую иезуитскую коллегию. В 1656 принял иночество и стал преподавателем в Полоцкой братской школе. Когда царь Алексей Михайлович во время войны с Польшей вступил в Полоцк (1656), приветствовал его панегирическими стихами. В 1660 славил царя торжественной декламацией уже в Москве. В 1664 выполнял роль переводчика при Паисии Лигариде, одного из основателей Раскола Русской Церкви. В 1665-68 он возглавлял созданную при Приказе тайных дел первую в России школу нового типа, где обучал латинскому языку государственных чиновников - будущих дипломатов. То есть государственная элита – дипломаты, воспитывались уже не на основах православия и защиты русских национальных интересов, а на совершенно чуждых началах. На Соборе 1666-67 Полоцкий переводчик, затем автор «Жезла правления» - антиправославного трактата, составленного по материалам Собора. С 1663 после переезда в Москву преподавал в Заиконоспасской школе, а затем стал наставником царских детей. К наставлениям Симеон прислушивались не только царь Алексей Михайлович, но и все его дети - вплоть до царевны Софьи и малолетнего Петра I. В 1678 организовал при дворе типографию, первой изданной кн. к-рой стал «Букварь». В 1679 составил проект указа о создании Славяно-греко-латинской академии. На воспитании царских детей стоит остановиться подробнее. Обычно принято считать, что Петр Первый воспитывался в традиционном христианском московском духе. Это совершенно не так. Указывают на учителя Петра - дьяка Никиту Моисеевича Зотова (ок. 1644-1718). В 1677 году, дьяк Зотов был рекомендован царю Фёдору Алексеевичу боярином Соковниным, но при этом его учительские способности его были испытаны Симеоном Полоцким, и ему было поручено учение пятилетнего царевича Петра. Зотов был лишь учителем грамотности, а непосредственно «идеологическому» обучению Петр был обязан тому же Полоцкому. Сам Зотов был пьяницей и блудником, из него вырос будущий «архиепископ прешпурского, всея Яузы и всего Кокуя патриарх», один из основателей «Всешутейшего, Всепьянейшего и Сумасброднейшего Собора». Зотов в силу своего порочного характера (В 1714 году семидесятилетний старик Зотов вздумал жениться на вдове капитана Стремоухова - Анной Еремеевной Стремоуховой, урожденной Пашковой. Пётр уступил желанию Зотова и в начале 1715 года отпраздновал свадьбу шутовского патриарха с приличным его званию торжеством) был представителем стремительно обмирщающегося правящего сословия Руси. Поэтому Петр не получил полноценного воспитания в христианском обычае, но с детства формировался именно как носитель пренебрежительного отношения не только к прежней православной традиции, но и к истории России как таковой. Не малой заслугой в дальнейших катастрофических и изуверских действиях будущего всероссийского «амператора» было воспитание вложенное в Петра (и не в него одного) пресловутым Симеоном Полоцким.

После восшествия на престол Федора Алексеевича, его воспитанника, Симеон Полоцкий приобрел особое влияние (с 1676), так что даже патриарх Иоаким вынужден был с ним считаться. В 1679 добился открытия неподотчетной патриарху «Верхней» (дворцовой) типографии, положившей начало антиправославной духовной деятельности в России. Не подлежит сомнению, что до конца жизни Симеон Полоцкий оставался тайным униатом, скрывавшим свою принадлежность к Базилианскому ордену. Свою принадлежность к ордену базилиан Симеон Полоцкий, судя по всему, не скрывал от европейских путешественников, приезжавших в Москву. Так, курляндскии аристократ Якуб Рейтенфельс, издавший на латинском языке в Падуе и на немецком в Нюрнберге свои «Сказания о Московии» сообщал, что в столице северной державы живет «писатель, монах базилианского ордена Симеон, в высшей степени преисполненный латинской учёностью». Латинство Полоцкого безусловно определяется по сохранившимся книжным владельческим записям.

Перу Симеона Полоцкого принадлежат: энциклопедический сборник «Вертоград многоцветный», «Рифмологион», включающий панегирические стихотворения и их циклы, декламации, а также две пьесы - «Комедия притчи о блудном сыне» и «О Навуходоносоре», «Псалтырь рифмотворная» - полное стихотворное переложение ветхозаветной книги псалмов, к печатному изданию которых (1680) был еще присовокуплен Месяцеслов, сборник проповедей «Обед душевный», «Вечеря душевная».

Уже в первые годы пребывания в России Симеон Полоцкий принял самое активное участие в проведении церковной реформы и в борьбе с прежним христианским устройством Церкви. Исследователь «творчества» Полоцкого Д. Ягодкин еще в XIX столетии отметил, что аргументация Полоцкого, и каноническая, и историческая, достаточно слаба. Ему не хватало серьезной исторической подготовки, а свои доказательства он часто строил только на авторитете западных историков или же на собственном филологическом анализе. Интересна и еще одна мысль Полоцкого, которую подметил Д. Ягодкин в «Жезле правления», когда, доказывая необходимость троеперстия, Симеон Полоцкий пишет о том, что троеперстное знамение употребляется всеми православными народами, за исключением небольшого числа великоруссов, и именно этот факт как нельзя лучше говорит в пользу апостольской древности троеперстия. Для Полоцкого не важны были церковные каноны и догматы, а важен был количественный фактор. Этот аргумент только более тонко и подло по прежнему употребляется никонианами. Здесь очень четко проявляется само отношение Симеона Полоцкого к собственно русским христианским традициям, которые были от него очень далеки и, по большому счету, вредны. Такое же отношение было у него и к русской истории. В свое время Л. Н. Пушкарев отметил, что в «Вертограде духовном» Полоцкий не упоминает ни одного русского царя, кроме князя Владимира, крестившего Русь. Собственно русская история Полоцкого просто не интересовала, он считал ее нагромождением вымыслов, суеверий и всяческого невежества. Полоцкий был уверен в том, что Россия должна избавиться от своей самобытности, он всю свою деятельность посвятил тому, чтобы распространить идеи западно-европейского гуманизма и рационализма. Причем даже эти идеи он проводил в искаженно-пошловатом виде, чему виной было достаточно провинциальное латинское образование, полученное Полоцким в учебных заведениях Ковно и Вильно. И такой враждебный России человек был главным «идеологом» России, воспитателем царских детей! Хочется задать вопрос – деятельность Полоцкого ничего это не напоминает в современной истории России? Люди, управляющие ныне Россией делают все возможное, чтобы окончательно уничтожить русскую цивилизацию как таковую, чтобы даже воспоминания о ней не оставить. Достаточно посмотреть на их гнусные рожи, чего стоят все эти духовные и физические карлики. Начало такому вредоносному государственному слою положил Сема из Полоцка – «пиит и виршеслагатель европейского уровня».

После смерти Полоцкого многие его книги были запрещены, как «прельщающие» латинской мудростью, а рукописи изъяты и скрыты в патриаршей ризнице. «Патриарх» Иоаким осудил Симеона Полоцкого, как человека «мудрствоваше латинская нововы мышления». А о самих книгах, издаваемых Симеоном, Иоаким говорил: «Мы прежде печатного издания не видали и не читали тех книг, а печатать их не только благословления, но и изволения нашего не было». Но духовную чуму, посеянную Полоцким уже невозможно было остановить.

Симеон немало потрудился, чтобы утвердить в российском религиозно-философском сознании истинное, как ему казалось, православное вероучение. Однако сами подходы к толкованию православного вероучения Симеоном Полоцким значительно отличались и от традиционных для России. Поэтому совсем не случайно то идейное направление, которое поддерживал и развивал Симеон Полоцкий, и получило название «латинства». На примере его творчества можно выделить основные компоненты этого направления. Прежде всего, искусственно разделяя веру и рациональное, «разумное» знание, Симеон Полоцкий всегда подчеркивал, что светское, рациональное знание - это обязательная составляющая всякого познания. Он вообще всегда подчеркивал значение «разумности», призывая и своих читателей шествовать путем «разумения»:

Ты же, о читателю, изволь чести умно,
Разум, удобь возмеши, внимая разумно,
Употребляй… тогда полза будет…

Не будем останавливаться на качестве самих стихов (оно чудовищно), отметим лишь то, что Полоцкий, следуя за своими латинскими учителями, лишал Христианскую Веру разумного начала, выводил разум за пределы Божественного Логоса, сводил его к плотской рациональности. Для него понятие о Церкви зиждилось в первую очередь на внешней грамотности, исключающей христианские смыслы и именно с точки зрения условного и плотского ума необходимо было рассуждать об основах веры. А. С. Елеонская заметила, что именно в «безумности», т. е. в отсутствии разума, обличал он сторонников Старой Веры. Они просто необразованные, «безумные» люди. «Безумию их каждый посмеется» - уверяет он в книге «Жезл правления». Кстати, и опровержения православных оппонентов Симеон Полоцкий строил прежде всего на том, что стремился показать не только отсутствие у них знания, но и элементарную неграмотность. Так, про известного старообрядческого полемиста Никиту Добрынина он писал: «Чрез все житие вое в нощи невеждества слепствовав… Не весть он и алфа гречески чести». А другому писателю, Лазарю, говорил: «Иди прежде научися грамматичествовати, таже к вящшым хитростем учения». Не церковные догматы и каноны, ни церковная история Полоцким не принималась во внимание, главное знать греческую грамматику и прочие внешние «вящие» учения. Для Полоцкого была важна не диалектика мнений, пришедшая из античности, через патристическую традицию на Русь, а существенна только бессовестная псевдорелигиозная пропаганда. Именно деятельность Симеона Полоцкого была апогеем развивающейся духовной отравы второй половины XVII века. «Именно в XVII веке, - отмечает протоиерей Георгий Флоровский - латинизации подвергается не только обряд и язык, но и богословие, и мировоззрение, и самая религиозная психология. Латинизируется сама душа народа... внутренняя свобода и независимость были потеряны, и было утрачено и самое мерило для самопроверки». И в этом процессе исключительная роль принадлежит Симеону из Полоцка.

Обвинения против Старой Веры Симеона Полоцкого вовсе не означают, что идеологи православной веры и в самом деле были неграмотны и необразованны. Они не имели образования в понимании самого Симеона, т. е. не были образованны на рационалистический лад. Более того, Симеон Полоцкий не понимал и не принимал той системы доказательств, которой пользовались староверы - слишком далеки от него были древнерусские традиции. Религиозно-философская деятельность Полоцкого представляла собой совершенную противоположность прежней христианской традиции. Именно поэтому в трудах Полоцкого можно найти столь много ссылок на древнегреческих и западно-европейских философов, цитат из их произведений, но мы почти не найдем высказываний Отцов Церкви. Авторитет признанных во всем тогдашнем мире мудрецов позволял ему доказывать собственную правоту.

Поэтому главный тезис о «разумности» Симеона Полоцкого показывает, насколько его религиозно-философские воззрения были отличны от традиционных древнерусских представлений о соотношении веры и разума. Даже к библейским текстам Симеон Полоцкий относился совсем по-новому. Так, по примеру польского поэта эпохи Возрождения Яна Кохановского, и впервые в русской литературе, он переложил современными стихами одну из библейских книг - Псалтырь. «Псалтырь рифмованная» была напечатана в 1680, а в 1685 положена на музыку дьяком Василием Титовым (выходцем из школы при Тайном Приказе). Смысл поэтического перевода библейского текста - небывалый случай в истории России, где очень трепетно относились к Священному Писанию. В этом факте явно прослеживается стремление к рационально-критическому восприятию Библии. Уже в предисловии к «Псалтири рифмованной» Симеон Полоцкий обозначает этот новый методологическ»й принцип, предназначая свое сочинение тем, «кто разумно хвалят Господа», а читателей он призывает: «Молю тя, здравым умом да судиша». Сам же перевод осуществлялся, по словам Полоцкого, по принципу: «Держахася словес псалтирных и разума толкования приличнаго». Это уже не толкования на Псалтырь преп. Максима Грека, где собрано все богатство святоотеческих комментарием на одну из основных книг Священного Писания, а толкования достаточно ограниченного и условного ума. Интересен в этом смысле факт, что именно Псалтырь стала предметом первого поэтического перевода. Стоит напомнить, что Псалтырь была и одним из самых первых библейских текстов, переведенных в древности на славянский язык свв. Кириллом и Мефодием. То есть перевод Полоцкого – это как бы антихристианский перевод Псалтыри. Мы не будем разбирать «талантливые» творения Полоцкого, достаточно почитать его стихи, чтобы понять степень его «талантов».

Вторая составляющая «латинства», как идейного направления 2-й пол. XVII в., напрямую связана с первой. Речь идет о пропаганде светского образования. Мы встречаемся с главным обоснованием необходимости образования - чем внешне образованнее человек, тем ближе стоит он к постижению Бога. Особую роль в образовании Симеон Полоцкий отводил «семи свободным наукам» - традиционному набору наук, преподаваемых в западно-европейских университетах (тривиум - грамматика, риторика, диалектика, квадриум - арифметика, геометрия, астрология, музыка). В древнерусской традиции не признавалась актуальность этого набора, тем более что в него входила астрология, запрещаемая Православием. Тем не менее Симеон Полоцкий положил много сил для того, чтобы привить эти «свободные науки» на русской почве.

Слава России заключалась уже не столько в хранении Православной Веры, как в распространении пределов внешнего знания и светского образования. Обратимся к еще одному образцу «поэтического гения»:

…Россия славу расширяет
Не мечем токмо, но и скоротечным
типом, чрез книги с сущым многовечным.
Но увы нравов! Иже истребляют,
яже честным трудове раждают.
Не хощем с солнцем мирови сияти,
в тме незнания любим пребывати.
(Каков пиит!!!)

Третий духовный смысл деятельности Полоцкого является своеобразным объединением двух первых. Вера, «разумность» и образованность позволяли решить главную задачу - воспитание «совершенного человека, на всякое дело уготованного». По сути дела, идеал «совершенного человека», был для Симеона Полоцкого его основным идеалом. Именно в творчестве Полоцкого стал создаваться образ «нового человека», лишенного православного «мракобесия». Этот «новый, совершенный человек» очень знаком нам по событиям недавней истории. Ходят, бродят эти «новые люди» по белу свету с опустошенными душами, с мертвенностью мыслей, далекие от всякого духовного начала, кроме сиюминутных плотских утех и тучных мыслей. Эти «новые люди» в христианской традиции обозначаются как «трупия мертвые», а для Полоцкого они «живее всех живых». Симеон и создал первого «нового человека» на Руси – Петра Первого, который был продолжателем славных дел своего «духоносного» учителя. Потом в русской истории появились не менее замечательные персонажи из «совершенных человеков», но первым был «царь-амператор».

Стоит отметить, что одним из важнейших качеств «совершенного человека» Симеон Полоцкий считал слепую любовь и верность правителю. Причем подчинение любой государственной власти было делом необходимым. Недаром в «букваре языка славенска» издания 1667 обобщенный образ «совершенного человека» приобретает конкретные черты верноподданного царя. В этой книге утверждается, что благополучие царя является главной целью существования остальных членов общества:

Ты, чтый, за сию милость моли Бога
царю пресветлу жити лета многа,
Во книзе жизни написану быти,
здраво, весело, славно в мире жити,
Вся супостаты силно побеждити…

Не отсюда ли берутся современные никонианские завывания по поводу безусловного подчинения любой власти? В понимании Симеоном Полоцким роли российского монарха прослеживается еще одна важная черта - он стремится обозначить русского царя как вселенского политика, ибо именно в создании вселенского православного царства он и видит главную задачу России как «Нового Израиля», в новых исторических условиях. Так, в «Рифмологионе» он не просто воспевает российского царя, но формулирует смысловые и целевые установки будущего развития России:

Царю восточный, царю стран премногих,
нас избавивый от противник многих.
Прогнавы з Руси еретики,
будиж в победах преславен во веки!
Царствуй над всеми вселенныя страны,
из язык мрачных твори христианы.
Разшири веру, свет омрачным буди,
иже во смертней сени гибнут люди
<…> Царствуй, пресилен, преславен повсюду,
где солнца запад и встает откуду!
Подай ти Господь во мире сияти,
второму солнцу, всеми обладати,
Дабы тобою мрака избежати
всем родом земли и веру познати.
Буди Константин и Владимир миру,
сотри кумира и прослави веру.
Подай Господь миром обладати,
а в век будущий в небе царствовати.

С. Полоцкий льстиво сравнивал царя Алексея Михайловича с солнцем, сияющим «во Российском небе» и «пресветло» освещающий весь мир лучами своих «доброт». Пресветлое имя его «чудне» славится в самых отдаленных странах, где златовласый Титан пускает своих коней и где останавливает их, где престол Нептуна, где Эол повелительствует. Слава его достигает столпов Геркулеса и «стран Америцких». Своим правдолюбием и «изгнанием лести» он превосходит Александра Великого, Тита, римского императора, Соломона. Блаженны те, которые служат ему, потому что милость его безмерна: ни Ганг, ни Пактол не приносят столько золотого песку, ни обильная роса столько влаги, сколько оказывает «доброт» царь Алексей. Свет его в семь раз светлее лучей Феба.

Осмысление нового положения России в мире как вселенского православного царства имела большое значение для развития дальнейшей судьбы России. Создание и объединение всех «православных и христианских» земель явилось главной парадигмой дальнейших царствований, что в конечном счете привело к политической и национальной катастрофе. Теория «Москва – Третий Рим» имела, в первую очередь, духовный (эсхатологический) смысл, как существования и сбережения последнего Православного царства на земле. Творцы, подобные Полоцкому, перевели ее из духовной области в сферу политических завоеваний, не считаясь при этом с национальными интересами.

Особо следует остановиться на некоторых замечательных личностных качествах Полоцкого, отмечаемых многими источниками. Лесть, ложь и изворотливость Полоцкого перед наличной властью превосходили все мыслимые пределы. В своих восхвалениях сильных мира сего Полоцкий преследовал собственные цели: получения высокого материального и политико-идеологического статуса. Для этой Ситнианович беспрестанно напоминал о себе при дворе, кланялся государю, писал поздравительные стихи, восхваления всякого рода и в итоге вошел в такую милость, что сделался учителем царевича Федора, а пред концом царствования Алексея Михайловича увеселял царя и его двор комедиями своего произведения. Добившись высокого положения при дворе, Полоцкий стал внедрять в общество свои (а может быть и далеко не свои) идеологемы, приведшие к духовной катастрофе. Для достижения этого он не брезговал прямой подлостью. Если человек имел духовную и светскую власть то ему пелись всяческие «возвышенные» панагерики, как только он попадал в опалу, то Полоцкий всячески уничижал такого человека. Примером может служить отношение к патриарху Никону. В начале своей придворной карьеры (в 1656-1657 годах) Симеон Полоцкий очень высоко ценил патриарха Никона, провозгласившего антиправославную богослужебную реформу. При этом в виршах Симеона, написанных в 1657 году, Никон воспевается таким образом, будто речь идет не о православном патриархе, а о папе Римском:

Хрыста-пастыра образ ест святейшы Никон...
Венц, где тебе пастыра над сабою знаем
Никона, а впрод Хрыста за пастыра маем.
Аже Хрыстос на веки Богом ест на небе,
Никона, як свой образ, бы принял до себе...

Но как только Никон из всемогущего патриарха стал изгнанником, Полоцкий ничтоже сумняшись на Соборах 1666-1667 гг. осудил бывшего патриарха, учредившего раскол в Церкви.

Внешне скромный, подобострастный и осторожный, он всячески обхаживал людей выгодных ему, с которыми он обладал даром налаживать отношения. Он быстро приспосабливался к обстановке, внешне не ссорился с врагами, терпеливо ждал своего часа, чтобы отомстить. Полоцкий чутко прислушиваться ко всем колебаниям неустойчивой подчас придворной погоды. Имея возможность при своих обширных связях добиться любого положения в современной ему церковной иерархии, он никогда не стремился, занять какой-либо высокий церковно-административный пост. Тревогам церковно-административной деятельности он предпочитал, по удачному выражению одного из его многочисленных корреспондентов - «спокойное житие близ солнца». Вполне довольный своим положением рядового иеромонаха, он в жизни, более всего ценил неизменное к себе расположение своих высоких покровителей, мирный уют своей комфортабельно обставленной кельи в Спасском монастыре и свою библиотеку.

Литературная деятельность для Симеона Полоцкого была не только любимым занятием, но и средством материального благополучия, которым он так дорожил. Зная цену своему научно-литературному труду, Симеон, не стесняясь, требовал за него вознаграждения и, если оно по каким-либо причинам запаздывало, писал соответствующие челобитные. Одна из таких челобитных Симеона сохранилась. Она представляет известный интерес, характеризуя нашего «героя»: «В прошлом, государь, году - писал Симеон царю Алексею Михайловичу - егда изволил господь бог блаженныя памяти государыню царицу и великую княгиню Марию Ильиничну от временныя жизни переселити во вечную, написал я, твой государев холоп во похвалу святого ея государыни жития и во воспоминание вечное добродетелей ея, вечныя памяти достойных, книжицу хитростию пиитического учения и вручил тебе, великому государю, ради утоления печали сердца твоего, и за тот мой прилежный труд от тебе, великого государя, ничем я не пожалован...». Заканчивается челобитная настоятельной просьбой к царю вспомнить о его, Симеона, «большой скудости» и пожаловать нечто «во воспоможение». Документы свидетельствуют, что царь Алексей Михайлович такого рода просьбы своего придворного льстица-поэта удовлетворял щедрою рукою и деньгами и натурой. Требуя вознаграждения за свой труд, Симеон ссылался на свою «скудость» не столько потому, что действительно нуждался материально, сколько из-за обычной жадности и любви к роскоши. Он имел все как наставник царских детей, ему вполне хватало на жизнь, соответствовавшую всем требованиям его избалованного вкуса. Известно, что он имел несколько человек прислуги и даже держал лошадей для выездов, что было привилегией знатных и богатых людей. Вот такая внешняя канва жизни «пречестнаго» отца Симеона.

Теперь, после «жизнеописания» Полоцкого следует обратиться к представленному нами труду. Предыстория появления «Жезла правления» была такова. В конце 1667 году сочинение было напечатано от имени царя и Собора (но не Полоцкого, он опять пытается остаться в тени) под заглавием: «Жезл правления на правительство мысленного стада православно-российской церкви - утверждения во утверждение колеблющихся во вере - наказания в наказание непокоривых овец - казнения на поражение жестоковыйных и хищных волков, на стадо Христово нападающих». Книга является типичным образцом схоластической риторики. Чем характерно это произведение? В первую очередь в трактате резко выражена яростная нетерпимость к инакомыслящим. При обличении Никиты Добрынина Симеон так формулирует свою задачу: «обезглавить сего Голиафа, тоже уды его и вся телеса полчища его птицам и зверям отдати». Это пожелание Полоцкого было в конечном итоге исполнено, Никиту Добрынина четвертовали. Но что более важно: хотя Собор отозвался о труде Полоцкого с высокой похвалой, признав «Жезл» сделанный «из чистого серебра Божия слова, и от священных писаний и правильных винословий сооруженным», сочинение содержало латинские богословские мнения (прежде всего, по вопросу о времени пресуществлении св. Даров), что и было впоследствии отмечено одним из противников Полоцкого, никонианским монахом Чудова монастыря Епифаний. Епифаний отметил неправославное решение ряда богословских вопросов: «Книги Жезла списатель написа о зачатии Пресвятыя Богородицы... противно мысли святыя восточныя церкве, не чет греческих книг, ... но чет латинскыя токмо книгы, и оттуду таковую мысль написал... прелщась от латинских растленных книг, яко в иных, тако и всем». Еще более резко критиковал Епифаний другие «богословские» сочинения Полоцкого. В книге «Венец веры кафолическия», появившийся в 1670 г. Епифаний составил из замеченных им в книге ошибок особый сборник, озаглавленный: «Написася сие из книги, глаголемыя венец веры, сложеныя по мудрствованию латинскому», все выписанные места рассматривая как «ереси латинския и лутерския».

Даже такой борец с православными христианами как никонианский патриарх Иоаким в своем сочинении «Остен» отметил явные латинские ереси Полоцкого: «В царство благочестивейшего государя и великого князя Алексия Михайловича, всей великия и малые и белые России самодержавца, по пленении польского государства, пришед из Полотска в царствующий град Москву некто иеромонах, у иезуитов учивыйся по-латине, именем Симеон, прозванием Полотский, сказа себе восточного благочестия последователя быти. Благочестивый же царь и священнии архиерее, поверивше ему яко благочестивому и православному, вручаху ему всякие церковных дела писати“Написа он, - свидетельствует о нем тот же Иоаким - некая писания, собирая от латинских книг, и иная же с тех же латинских книг готовая преведе. И во всех тех своих писаниях написа латинского зломудрования некие ереси: аще от неискусства, аще ухищренно и неудопознанно лежаще суть в писаниях его, яко о исхождении Святого Духа от Отца и Сына, овыя же и явлено, яко написа словесы Господними токмо претворятися хлебу и вину в Тело и Кровь Христову, и яко покланятися на словесах увещеваше, егда еще не пресуществишася хлеб и вино в Тело и Кровь, но токмо возобразна суть Тела и Крове Христовы».

По мнению Полоцкого пресуществление Даров на литургии совершается словами Христа: «Примите, ядите, сие есть Тело Мое». Именно это положение Епифаний называет «латинскою ересью». «Наши киевляне, - заявляет он, - учились и учатся точию по-латине и чтут книги токмо латинские, и оттуда тако мудрствуют, а гречески не училися и книг греческих не чтут и того ради о сем истины не ведают и вельми в сем погрешили, зане сие есть ересь латинская, латини бо тако мудрствуют, яко и сам (Симеон) глаголеши, яко западнии учителие глаголяют, Христовыми токмо словесы совершатися Телу Христову и Крови. И аз глаголю, яко латини тако новомудрствуют». Появившаяся после смерти Полоцкого книга «Выклад о церкви святой», «патриарх» Иоаким назвал книгой «лживо глаголящая на святые отцы, якобы им глаголющим, еже пресуществлятися в литургии хлебу и вину в Тело и Кровь Христову словесы токмо: «примите, ядите» и «пейте от нея вси»: еже не единому святых сих и иных всех Церкве святыя учителей в уме бысть, ниже глагола кто их когда, ниже писа где тако, но мнение таковое новое латинскаго папы, от себе новомышленное не в давних временах по отступлении их от святыя восточныя Церкве». В этом сочинении на вопрос: «Кими словесы освящаются святые дары и бывает хлеб - Тело Христово и вино - Кровь?» дается ответ: «По согласному святых учителей разумению, сими словесы Христовыми: “примите, ядите, сие есть Тело Мое», и «пиите от нея вси, сия есть Кровь Моя», по изречении сих словес, уже не есть хлеб, но Тело Христово в виде хлеба, и вино не есть, но в виде вина Кровь Христова есть».

Далее в «Выкладе» приводятся в ложном объяснении слова блаженного Симеона Солунского, св. Иоанна Дамаскина, св. Иоанна Златоустого «о предании Иудине» и других учителей церковных. В обличение «Выклада» Иоаким доказывает, что автор «Выклада» не только верует по-еретически о пресуществлении в литургии Даров, но совершенно изуродовал мысли свв. отцов, допустив даже подлоги в их словах. Например, в приводимом автором «Выклада» слове Златоуста «о предании Иудине» говорится: «Иже бо ону трапезу украси тогда, той и сию?????????, сиречь украшает ныне», некто же, под образом благочестия сый, утвердити хотя новшество папежников, разум святаго Златоуста и речение, еже «украшает», растлив, украде истину, по папежскаго же новосечения мысли написа место «украшает» - «освящает», сице глаголя: «глаголет Златоуст: Иже бо ону трапезу украси тогда, той и сию освящает ныне», еже святому Златоусту рещи или писати: «той и сию??????? сиречь освящает ныне, ниже в мысль когда вознесеся. Сия оба глаголы, место diacosmei, знаменующее «украшает», превращенно написанное «освящает», и место?????????????, знаменующее «престрояет», превращенно написанное «претворяет», восхитивше нецыи младоумных, всевают в слухи неутвержденных и тем простых души возмущают, глаголюще, яко и тетрадь «Выклад» лжет, яко Златоуст святый написа: «сей глагол предлежащая претворяет».

Ереси, указанные в «Выкладе» составляли еретическую основу «Жезл Правления», так как в ней содержится и та самая ересь, которую Иоаким осуждает в своем сочинении, и те подлоги, которые он раскрывает в своих обличениях. В «Жезле» буквально приводится то утверждение о пресуществлении Даров, которое находится и в «Выкладе». «Истинно то есть, - богословствует «Жезл» - яко хлеб, предложенный во всей проскомидии и до половины литургии, даже до оных словес Господних: «Примите, ядите, сие есть Тело Мое», и вино с водою, до оных словес Господних: «Пейте от нея вси, сия есть Кровь Моя» и до прочий, не имеют пресуществления в Тело и Кровь Господню. Сих бо словес Господних силою, хлеба и вина существо предлагает в существо Тела и Крови Господни». Таким образом, ясно, во-первых, что «Жезл» «сооружен» еретиками, и, во-вторых, что в немзаключается действительно латинская ересь о таинстве евхаристии. («Жезл», лист 41, изд. Москва 7174 г.).

Профессор петербургской духовной академии П. Смирнов, откровенно сознается, что в «Жезле» есть «латинския» мнения о зачатии Богоматери и о времени пресуществления св. Даров». И это уклонение в латинство было не частичным заблуждением того или иного иерарха, а всех русских архиереев совместно с восточными патриархами. «Прежде всего надлежит установить - говорится в предисловии к третьему изданию книги «Жезл» - что книга «Жезл Правления», изданная собором 1666 года, была одобрена собором 1667 года. Что «Жезл Правления» принят собором - свидетельствуют «Деяния» собора 1667 года.

Забавно, что для никониан, книга Жезл Правления», содержащая откровенные латинские ереси (обличенные, как мы видели, самим главниконианиом Иоакимом) до настоящего времени имеет обязательное каноническое значение в никонианской церкви. Еретический догмат «Жезла» о пресуществлении Даров стоит твердо и непреложно. Но в то же время с неменьшей непреложностью и твердостью содержится в господствующей церкви и верование патриарха Иоакима, что догмат «Жезла» есть злая ересь латин. Как это умещается в «церковном» сознании никониан ведомо только им. В книге «Пращица», изданной той же никонианской церковью и имеющей в ней не меньшее значение, чем «Жезл», законополагается: «Аще ли кто противно святей восточней и великороссийской церкви мудрствуя, едиными точию словеси Христовыми, якоже и латины мудрствуют, кроме оных словес, яже глаголются со знамением честнаго креста сие есть: И сотвори убо хлеб сей, честное Тело Христа твоего: А еже в чаши сей, честную Кровь Христа твоего, преложив Духом Твоим Святым, аминь, аминь, аминь. Таковаго быти разумею суща неправославна». По суду «Пращицы», в никонианской церкви все еретики: и тот, кто составлял «Жезл», и тот, кто его одобрил, и тот, кто его принимает и содержит. «Иначе же мудрствуяй о сих - подтверждает «патриарх» Иоаким - далече от церкви верных да будет, и от паствы православных да ижденется, и таковый, вне овчарни Христовой быв, истребится от волков душегубителъных, и часть его будет со всеми противляющимися истине, аще искренно о том не покается и чужаго мудрования от себе не отрынет и истины не проповест».

В свою очередь, и защитники еретического догмата «Жезла» не скупятся на подобные же осуждения. «Аще ли кто ныне, - определяет собор 1667 г. - начнет прекословити о изложенных винах на соборе сем великом, от святейших вселенских патриарх яже исправиша и узаконоположиша о аллилуйи, и о кресте и о прочих винах, яже писаны в соборном изложении настоящего сего собора, в лето от Божия по плоти рождения 1667 и в книзе Правления Жезла, да будет по апостолу Павлу в правду самоосужден и наследник клятве сего собора, писанный в соборном деянии его, яко преслушник Божий, и святых отец правилом противник». Наследник соборной клятвы «будет и по смерти отлучен, и часть его и душа со Иудою предателем и с распеншими Христа жидовы: и со Арием, и с прочими проклятыми еретиками. Железо, камение и древеса да разрушатся, и да растлятся: а той да будет не разрешен, и не растлен, и яко тимпан, во веки веков». Благодаря таким творениям как жезл никониане находятся в таком комическом положении, что как бы ни веровали они относительно пресуществления Даров, им не избежать осуждения в еретичестве. И «Жезл», и соборы 1666 и 1667 гг., и «Пращица» и Иоаким, и синод - все ониединодушно и дружно, неизменно и твердо награждают никонианских чад единственным наследством - проклятиями и адом.

Иоаким кононическое утверждение соборов 1666 и 1667 «хлебопоклоннической» ересью. Она заключается в благоговейном поклонении молящихся во время великого выхода на литургии. В этот момент Дары еще не претворились в Тело и Кровь Христовы. Поэтому поклонение здесь относится к простому хлебу и вину. Иоаким приводит суждение по этому предмету какого-то «слагателя слова о благоговейном в храме Божием стоянии»: «Яко поклоняющийся на великом входе хлебу и вину, яко совершенному Телу и Крови Христовой, таковии прельщаются и смертно грешат и, хлебу отдающе поклон Божий, хлебопоклонницы бывают, в вечную душу своея погибель». Этот «смертный грех» совершается и в другой момент литургии. «И яко на великом входе поклоняющиеся хлебу и вину смертно грешат, тако и на словесах: «примите, ядите» поклоняющийся хлебу и вину смертно грешат. В обоих временах сих и хлеб, и вино еще тоежде, и хлебопоклонения таяжде: и грех смертный хлебопоклонений тех равен есть и зде и тамо». Свое осуждение “хлебопоклонения” Иоаким подкрепляет следующим рассуждением: «В Божественной убо литургии предложенная, по пресуществлении Святым Духом, самое есть живое и животворящее Тело Христово и Кровь, купно с душею и Божеством, ему же должны вси, яко суще Самому Христу Богу, яко и есть полатрия (т.е. боголепно) покланятися. Прежде же пресуществления тварь есть, хлеб бо еще есть и вино по своему существу. И поклоняющиеся непресуществленному хлебу и вину (яко ныне премнози от неразмысльства и от упорства творят, по латинскому обычаю) самым величайшим смертным грехом грешат - твари поклонением».

Нужно ли говорить, что «хлебопоклонническая ересь» до настоящего времени не уничтожена в господствующей церкви. Зайдите в любое капище во время совершения «литургии», и вы увидите, как усердно выполняется этот «латинский обычай» поклонения в момент великого выхода и на словах «примите, ядите, сие есть Тело Мое». Понятно, что это дело самих никониан, мы лишь указываем, что по собственному суду никонианских «архипастырей», их «церковь» и богословие ее преисполнены ересей, заблуждений и всяких грехов. Даже в вопросе о таком таинстве, как Божественная евхаристия, они являются разноверными и разноязычными.

Труды «пресветлого» учителя Симеона привели к тому, что никониане петровского времени стали смотреть на таинство причащения, как на особого вида татуирование или, в большинстве случаев, как на злое орудие мести. Превращали они это таинство и в орудие полицейского сыска. Синод знал, что многие хранители Старой веры, боясь жестоких, кровавых преследований, подобно древним христианам, таили свою веру, живя среди последователей Никона. Как открыть принадлежность их к Православию? Синод ничего иного не мог придумать, как применить в этом деле причастие, отдав его на служение полицейским целям. «Аще который христианин предписывает синод - покажется, что он весьма от святого причастия удаляется, тем самым являет себе, что не есть в теле Христове, сиесть, не есть сообщник церкви, но раскольщик. И несть лучшего знамения - почему познать раскольщика. Сие прилежно подобает наблюдать епископам и приказывать, чтоб им священницы приходские по вся годы о своих прихожанах доносили, кто из них не причащался через год, кто же и чрез два, и кто никогда же». Разумеется, раскрытые таким путем старообрядцы отказывались от причастия. В таких случаях их причащали насильно. Синод как бы говорит православным: «А, вы боитесь нашего причастия как чего-то преступного, позорного. Так вот же вам: мы силою вас опозорим, заклеймим вас нашим «тавром», на душе вашей положим нашу печать». Архипастырство господствующего исповедания оказёнило сначала свою церковь, а потом оказёнило и самые таинства. Христиан причащали назло, в насмешку и ради издевательства. «Вем, поистине вем - сознается автор “Пращицы” - яко никоторый иереи, никоторых еретиков и раскольников не покаявшихся, проклятых, насильно не причащают, кроме вас таковых сущих». С каким злорадством сказано это православным людям! Их считала никонианская церковь хуже всяких еретиков и даже «хуже жидов». Митрополит Арсений Мациевич заявлял от имени церкви, что «истребление раскольников должно совершаться с большим прилежанием и настойчивостью, чем жидов и других еретиков, живущих в пределах России». Над старообрядцами испробовали все меры самых страшных наказаний и казнений: их резали, пытали, жгли. Но всего этого казалось синоду мало, и он ломал голову над вопросом, какое бы придумать этим людям, «горшим жидов», наиболее страшное наказание. И придумал: причащать насильно. Синод прекрасно понимал, что все внешние меры преследования не достигали цели - они не калечили и не сквернили душу христиан, она оставалась чистой, верующей, от подвигов мученичества становилась ближе к Христу. А это ли нужно было синоду? Ему хотелось саму христианскую душу искалечить и осквернить. Именно с этою целью он делал распоряжения насильно причащать православных. Отсюда понятно, каким страшным средством считал синод таинство евхаристии. Самый ужасный хулитель христианства едва ли мог придумать более атеистическое и более кощунственное отношение к таинству, чем то, какое практиковал синод и его усердные служители. Один из этих служителей, именно обер-иеромонах Маркел Родышевский, доносил синоду из г. Риги, что его «прилежным тщанием везде зде крывшийся у бородатых раскольников в бородах их гнездившийся пакостный змий с оным гнездом своим, еже есть бородами, истреблен и всегда истребляется, и суеверие всякое от среды изъемлется, правда же насаждается елико мощно». Средством для истребления раскола М. Родышевский избрал прямое грубое насилие: это видно из того, что он «взял под караул до 500 человек, не бывших у исповеди и святого причастия, и, как овец, загнав их в цитадель, велел говеть и всех сподобить святых Тайн».

В 1722 г. синодальные ищейки доносили в синод: «Нецыи, обратившиеся от раскола, аки бы и повинуются по всему, а показуют за собою тяжкие грехи, а мнится происходят под видом коварства, дабы не причаститься святых тайн, понеже учители их зловерные сего таинства всеми образы лукавства учат происходить. А друзии от благочестивых мнимых такожде при исповеди показуют тяжкие грехи, и тем отлучают себя многолетне от святого причащения, а мнится и о сих равным же образом вышеописанных злохитрством себя прикрывают, подобает ли обоим сим преподаяти святыя тайны?» Вопрос этот предложен был разновременно тобольским митрополитом Антонием и архимандритом Антонием. Синод указом от 28 февраля 1722 г. решил предложенный вопрос следующим образом: «О отрицающихся тяжкими от причастия грехами древния правила были, которыми за некия тяжчайшия беззакония на долгое время запрещено от святого причастия, и то было врачество церковное, дабы знали грешницы тяжесть беззакония своего и Божия от них раздражения, а ныне понеже оное врачество раскольницы обратили себе в отраву и притворно на себе сказуют грехи безместные (т.е. придуманные), дабы тако отбитися от причастия святой евхаристии, имя безбожно хулимой, того ради церковь святая, всегда едину власть имущая издавати правила к исправлению сынов своих, по разсуждению времен и нравов человеческих, прощает исповедующимся древний канон, яко в отраву от злоковарных человек на погибель их употребленный, кающагося же и исповедующаго грехи своя, какие бы ни были, к причастию святых тайн припускает безотложно».

В этом диком указе синод повелевает от имени церкви причащать таких лиц, о которых он знает, что это - «раскольники», «безбожные хулители святой евхаристии», принимающие всякие средства, чтобы «отбиться» от ненужного и противного им причащения. Могло ли таким людям быть причастие во отпущение грехов, во спасение? Ясно, что синод в своей борьбе с «расколом» пускал в ход причастие как какую отраву, которой возможно причинить вред своему врагу, сделать его негодным и скверным. Средством осквернения признавал синод таинство евхаристии. Вот чем для никониан было великое таинство Христа.

В «Истории Выговской пустыни» Филиппова и в «Истории раскола» проф. Смирнова передаются возмутительные случаи насильственного причащения православных: им вставляли в рот особый, вероятно, синодом изобретенный инструмент, называемый «кляпом», и при помощи его вливали в горло причастие, заставляя непременно его проглотить. «Овии же от такого мучительства и не хотяще, но нуждею приводимы причащахуся, а иным силою причастие и антидор кляпы в уста покладающе вливаху, инии же аще и приимаху, но в устах удерживаху не проглотивше и вышедше из церкви пометающе из уст плеваху на землю». Можете себе представить, какие страшные драмы происходили около такого «таинства». Такой взгляд на причастие, как на средство опозорения инакомыслящих людей, синод перенял у древних еретиков. Св. Феодор Студит свидетельствует, что в его время насильственное причащение практиковали иконоборцы. Он предупреждал православных христиан избегать еретического причастия, потому что, говорил святой отец, «хотя бы кто предлагал даже все богатства мира, и между тем имел общение с ересью, он не друг Божий, а враг. И что я говорю о приобщении? Кто имеет общение с еретиками и в пище, и в питии, и в дружбе, тот виновен. Это слова Златоуста и всех святых. Как же невольное, а не добровольное дело того, кто кажется православным и, между тем, имеет общение с ересью. Невольное дело бывает тогда, когда кто-нибудь, насильно раскрыв рот православному, вольет еретическое причастие, что делали древние еретики и делают, как я узнал, нынешние христоборцы». Таким же способом причащали православных и еретики ариане, вставляя в рот клинья. Насильно вливали в уста мученикам и язычники идоложертвенное.

Вслед за Полоцким никонианская церквоь утверждала, что для совершения таинства евхаристии имеет огромное значение, по какому Служебнику совершается литургия. Если по старопечатному Служебнику, по которому требуется совершать литургию на седми просфорах, то и совершители литургии за это одно обнажаются священства, и дары, предназначенные для евхаристии, не могут пресуществиться в Тело и Кровь Христовы. Кто, говорит «Жезл», будет совершать литургию на седми просфорах с воображением на них креста с тростию, копием и главою Адамовою, тех «соборне восточнии патриархи: Паисий александрийский, Макарий антиохийский и московский патриарх Иоасаф и вси российстии архиереи проклятию предаша и священства извергоша и всякаго священнодействия весьма обнажиша. И аще котории попы, невежды суще, вами прельщении и весьма развращении, ныне дерзнут тако служити, противящеся восточней и великороссийстей церкви и вышепоимяненной соборной клятве, таковии суть прокляти и отлучени и извержени и весьма священнослужения обнажени, и от таковых собором проклятых и изверженных и священства обнаженных не может быть сущее святое Тело Христово и Кровь Христова весьма!».

Ныне с елейным придыханием, сложив лапки на упитанных животиках, никониане по лукавому примеру своего родоначальника Полоцкого говорят нам об общих «духовных корнях», забывая «яко всяка ересь начальника и учителя имать диавола». Хороши «духовные корни» растущие от ереси, предательства и насилия! Хочется сказать этим насадителям «корней», что «кривовернии несть уды Христовы, аще и християны себе именуют, аще и крещение приемша поведаются, и ниже от Христа начальствуеми суть, рекше чюжи Христова владычества… яко всячески кривовернии Христова имени недостойни».

Как в основе российской государственности лежало беззаконие Петра Первого, так и в духовной основе никонианства лежат произведения личностей подобных Симеону Полоцкому с его «Жезлом». Сразу скажем, что приведенный трактат читать невозможно, он написан искусственным языком, синтаксис чудовищен и неудобоварим. В изложении мыслей отсутствует всякая диалектика, замененная дешевой пропагандой. «Жезл» совершенно противоположное сочинение великому ряду христианских подвижников и мучеников за веру: Аввакума, Лазаря, Никиты Добрынина, Феодора Иванова и др. Их сочинения можно читать бесконечно и постоянно. Они полны христианским содержанием, обвинения против никониан изложены тщательно и искусно, авторы по начитанности, находчивости способны излагать мысли простым и ясным языком. Всех этих достоинств «Жезл» лишен напрочь, выше мы видели «стихотворные таланты» Полоцкого, в приведенном «Жезле» они не лучше. Важным дополнением будет то, что ни одна книга «Жезла» не была востребована даже никонианским духовенством во времена разбойнических соборов 1666-1667 годов.

Симеон Полоцкий - великий белорусский просветитель Симеон Полоцкий является одним из выдающихся деятелей не только белорусской и русской, но и более того, славянской культуры в целом. Он вошел в историю как монах, общественный и церковный деятель, богослов, педагог и воспитатель, поэт и писатель. По разносторонности своих интересов и деятельности был близок деятелям эпохи Возрождения.

Симеон Полоцкий или Самуил Гаврилович (называют также другое отчество - Емельянович) Петровский-Ситнянович родился в Полоцке в 1629 году. Своим «двойным» отчеством и двойной фамилией он обязан отцу, которого звали Гавриил Ситнянович, и отчиму-Емельяну Петровскому. В 1651 году он окончил Киево-Могилянскую коллегию - крупнейший тогда православном центр высшего гуманитарного и богословского образования, а в 1653 году Виленскую иезуитскую академию. Вернувшись в Полоцк, в июне 1656 г. в православном Полоцком Богоявленском монастыре принимает монашество с именем Симеона и получает должность «дидаскала» - учителя в «братской» школе при том же монастыре. Впоследствии, уже в Москве, к имени Симеон добавилось прозвище Полоцкий - по его родному городу.

Усилиями Симеона Полоцкого в Полоцкой братской школе была значительно расширена программа обучения: в дополнение к белорусскому языку включались для изучения русский и польский, большее внимание уделялось грамматике, осваивались риторика и поэзия. Уже тогда он проявил себя как европейски образованный человек с энциклопедическими знаниями. В этот период шла война России с Польшей. Симеон Полоцкий был на стороне России, симпатизировал царю Алексею Михайловичу. При взятии русскими войсками Полоцка он поднес царю свое приветственное поздравление «Метры».

В 1660 году вместе с учениками своей братской школы Симеон Полоцкий на несколько месяцев уезжает в Москву, где ему удалось побывать в царском дворце в Кремле и читать свои стихи высочайшему семейству. В 1661 году он навсегда переехал в Москву, поселился в Спасском монастыре и получил место учителя латинского языка в монастырской школе. Симеон Полоцкий привез с собой плоды европейской учености - прекрасное знание языков латинского, польского, белорусского, украинского, а также «семи свободных наук» - грамматики, риторики, диалектики, арифметики, геометрии, астрологии, музыки. Вскоре по указу Алексея Михайловича в школе Спасского монастыря соорудили деревянные хоромы, куда были направлены на учёбу к Симеону молодые подьячие Приказа тайных дел. Главной целью занятий в школе было обучение латинскому языку - тогда языку дипломатии - молодых государственных чиновников, в числе которых был Сильвестр (Медведев), во многом продолживший впоследствии богословскую и творческую линию учителя.

В начале 1665 г. Симеон поднес царю Алексею Михайловичу «о новодарованном сыне государе царевиче и великом князе Симеоне Алексеевиче благоприветствование». Составленное стихами, это «благоприветствование» было благосклонно принято царем. Спустя некоторое время Симеон Полоцкий произнёс перед царём речь о необходимости «взыскати премудрости», то есть повысить уровень образования в Московском государстве. Симеон Полоцкий пользовался покровительством Паисия Лигарида - епископа Иерусалимской Церкви, православного митрополита Газы, активного участника церковно-политической борьбы в Московском государстве в 1660-х, был у него переводчиком. Паисий Лигарид был весьма влиятельным среди правящих особ России. Это обстоятельство открыло Симеону доступ ко двору. При дворе Алексея Михайловича Симеон Полоцкий получил признание как мудрейший «философ», «вития» и «пиит» Он принимал участие в делах государственной важности, в частности, в работе церковного собора 1666- 1667 гг., осудившего как расколоучителей, так и патриарха Никона. На основе материалов и постановлений собора Симеон составил книгу «Жезл правления на правительство мысленного стада православно-российской церкви, - утверждения во утверждение колеблющихся во вере, - наказания в наказание непокоривых овец, - казнения на поражение жестоковыйных и хищных волков, на стадо Христово нападающих» (коротко именуется «Жезл правления»), изданную Печатным двором в 1667 г. Собор отозвался о труде Симеона Полоцкого с высокой похвалой, признав «Жезл правления» «из чистого серебра Божия слова, и от священных писаний и правильных винословий сооруженным».

Широкая образованность Симеона, его литературные таланты побудили царя Алексея Михайловича пригласить его в 1667 г. в наставники к наследнику престола царевичу Алексею, а после смерти Алексея - к царевичу Федору. Когда же предстояло выбрать наставника для юного царевича Петра Алексеевича, будущего Петра Великого, то ему было поручено проэкзаменовать на эту роль дьяка Никиту Зотова. Приглашение ко двору в качестве домашнего учителя царских детей окончательно упрочило положение Симеона в придворных кругах. Он становится одним из влиятельнейших людей при дворе Алексея Михайловича, а после его смерти и при дворе своего ученика царя Федора Алексеевича.

Для царских детей Симеон Полоцкий написал несколько сочинений: «Вертоград Многоцветный» (сборник стихотворений, предназначенный служить «книгой для чтения»), «Житие и учение Христа Господа и Бога нашего», «Книга кратких вопросов и ответов катехизических» и ряд других. Он составлял также речи царя, писал торжественные объявления, переводил полемические трактаты Паисия Лигарида. Будучи по своим взглядам просветителем, Симеон Полоцкий всегда придавал большое значение развитию образования в России. Когда в 1680 году в Москве возник план организации первого высшего учебного заведения, он принял деятельное участие в становлении «Привилегии на Академию», доработанную после смерти Симеона Полоцкого его учеником Сильвестром Медведевым. «Привилегия» предусматривала изучение учащимися Академии «гражданских и духовных» наук, начиная от грамматики и кончая философией и богословием, а также «учение правосудия духовного и мирского», то есть юридических наук. По проекту Симеона Полоцкого в Академии должны были изучаться четыре языка: славянский, греческий, латинский и польский.

В 1687 году, уже спустя 7 лет после его смерти, первое высшее учебное заведение в России было открыто в Москве под названием «Славяно-греко-латинской Академии». В 1678 году, пользуясь покровительством царя Федора, Симеон Полоцкий открыл в Кремле типографию, где издавал свои сочинения и других авторов, привлекая к оформлению книг придворного художника Симона Ушакова и гравера Оружейной палаты Афанасия Трухменского. Симеон издал в типографии «Букварь языка славенска» (1679), «Тестамент Василия, царя греческого, сыну Льву» (1680), «Историю о Варлааме и Иоасафе» (1680).

Одной из главных в своей деятельности Симеон Полоцкий считал проповедническую. Им было написано более 200 проповедей, которые составили сборники «Вечеря душевная» (1681 г.) и «Обед душевный» (1683 г.), изданные уже после смерти их автора. В первом помещены по несколько проповедей на дни воскресные, а во втором - на праздники Господские, Богородичные и святых, а также, в виде прибавления, проповеди по особым случаям: на погребение, против суеверий, о слушании литургии, о взыскании мудрости и т.п.

Стиль проповедей у Симеона Полоцкого достаточно прост, чужд вычурности. Конструкции речи естественные и удобопонятные. Мысль каждого поучения высказывается определенно, нет ни бесцельных отступлений в сторону, ни искусственных приложений. Сухим абстракциям, особенно затруднительным для понимания на слух, Полоцкий предпочитает описания и рассказы, которые наглядно предоставляют мысль и сообщают проповеди художественную изобразительность. Талантливый проповедник, ученый полемист и богослов, переводчик и педагог, Симеон Полоцкий вошел в историю и как литератор, драматург, поэт, основоположник русской силлабической поэзии.

Сочинительство стихов было одним из любимых его занятий. Стихи писал он быстро и, видимо, всегда с большим увлечением. Поэтическое наследство Симеона Полоцкого огромно. Общее количество стихотворных строк, написанных им за все годы его литературной деятельности, достигает пятидесяти тысяч. Нет, кажется, жанра, в котором Симеон Полоцкий не пытался бы написать стихотворение. Незадолго до своей смерти, в 1678 г., Симеон все свои стихи, «в различная лета и времена сложенныя», объединил в два обширных сборника - «Рифмологион» и «Вертоград Многоцветный». Оба сборника представляют первостепенный интерес для характеристики Симеона Полоцкого как поэта.

Писал Симеон Полоцкий и драматургические сочинения. Первые его опыты в этом жанре относятся еще к тому времени, когда он был учителем «братской» школы в Полоцке. Для учащихся этой школы он около 1658 г. написал небольшую рождественскую пастораль под заглавием «Беседы пастушеские», которая под его руководством и была исполнена учащимися. В дальнейшем в Москве появились новые его произведения. От этого времени дошли до нас две его пьесы в стихах: «Комедия о Навходоносоре царе, о теле злате и о триех отроцех в пещи не сожженных» и «Комедия притчи о блудном сыне», а также более двадцати так называемых «декламаций».

Скончался Симеон Полоцкий в 1680 г. и похоронен в Заиконоспасском монастыре в Москве. В знак признательности белорусского народа к своему выдающемуся земляку - богослову и просветителю - в 2004 году в Полоцке был установлен памятник Симеону Полоцкому (скульптор А. Финский).

Симеон Полоцкий вошел в историю, как известный просветитель. Человек многих талантов, он был превосходным писателем, поэтом и драматургом, проповедником и богословом. Но деятельность Полоцкого, как наставника детей русского царя Алексея Михайловича оставила не менее яркий след в отечественной истории.

Придворный учитель

Родиной Самуила Петровского-Ситниановича является белорусский город Полоцк, который в начале XVII века входил в Речь Посполитую. Духовное образование он получил в Киевско-Могилянской коллегии. В возрасте 27 лет юноша вернулся в родной город и стал православным монахом в Богоявленской обители, получив при пострижении имя Симеон.
С 1964 года Симеон Полоцкий начал работать при царском дворе. Такие крутые перемены произошли в его жизни, во многом, благодаря случаю. По время русско-польской войны царь Алексей Михайлович проезжал через Полоцк, и там он заметил литературные таланты молодого монаха. Прошло время, и Симеона вместе с другими полоцкими учеными пригласили к царскому двору.
Спустя три года молодого литератора и богослова назначили придворным наставником царских детей. Полоцкий учил всех трех детей, рожденных государем в браке с Марией Милославской (Федора, Софью и Алексея). Выбор его в качестве учителя был более чем удачен.
Симеон имел прекрасное европейское образование, знал латинский, польский, белорусский, украинский и русский языки, прекрасно владел риторикой, диалектикой и поэтикой, и имел обширные энциклопедические знания. Благодаря превосходной подготовке, которую Симеон Полоцкий дал царевичу Федору, тот в совершенстве знал латынь и польский язык, а также умел писать неплохие стихи.

Педагогические сочинения

Как человек образованный и мудрый, Симеон Полоцкий считал, что воспитание простыми нравоучениями будет уступать силе воздействия хорошей художественной литературы. Влияние печатного слова, и в особенности, стихотворных произведений, на детское создание очень велико. Поэтому Полоцкий специально для царских детей пишет книгу для чтения в стихах, назвав ее «Ветроград Многоцветный».
Эта необычное произведение содержит около тысячи стихотворных текстов, выстроенных согласно алфавиту церковнославянского языка. И стихи для нее автор писал вплоть до своей смерти в 1680 году. Ветроград посвящен стихотворному изложению сюжетов Ветхого и Нового Заветов, рассказам о жизни монахов, а также светским историям.
Согласно традициям воспитания тех лет, очень много внимания уделялось богословскому обучению. Поэтому царский учитель составляет для царевичей и царевны адаптированное жизнеописание Иисуса Христа, книгу, в которой сгруппированы катехизические вопросы и ответы, а также «Псалтырь рифмованную». Последняя книга стала широко известна, и Михаил Васильевич Ломоносов однажды назвал ее «вратами своей учености».

Педагогические взгляды и идеи

1. Главным посылом Симеона Полоцкого было строить обучение детей очень широко, используя достижения многих наук. В XVII веке многие преподаватели ограничивались лишь трудами основателей греко-восточной церкви. В отличие от них, Симеон Полоцкий, помимо богословских знаний, в обязательном порядке учил детей латыни, основам политики, риторики и диалектики. Кроме того, он стремился привить своим ученикам любовь к самому процессу обучения и чтению книг.
2. Большое место в педагогической системе Симеона Полоцкого занимает приучение к труду. Не забываем, он воспитывал царских детей – тех, кого высокий социальный статус, казалось бы, не обязывает ежедневно трудиться. Однако, прогрессивный педагог имел на этот счет иное мнение. Во всех своих книгах и проповедях он призывает трудиться всех, не зависимо от занимаемого положения в обществе, в любом возрасте и сословном статусе.
По мнению Симеона Полоцкого, если начинать трудиться с детства, труд станет для человека привычным делом. В своих книгах он очень часто использует слова «люботрудник», «трудник» и «трудолюбие». И главная роль в трудовом воспитании ложится на родителей, задача которых состоит в том, чтобы оградить ребенка от «злого» общества, не губить свое дитя чрезмерным «ласканием», а с ранних лет приучать его к рукоделию.
3. Симеон Полоцкий горячо поддерживал прогрессивные в те времена педагогические взгляды. Он считал, что обучение детей должно быть наглядным и доступным, а воспитывать ребенка нужно обязательно с учетом его индивидуальных особенностей.
4. Наставник царских детей категорически отрицал, что у детей есть какие-либо врожденные пороки, и решающее значение придавал самому процессу воспитания. Детскую душу он сравнивал со «скрижалью ненаписанной». И говорил о решающей роли личного примера родителей и учителей.

Симеон Полоцкий считается одним из видных деятелей отечественного просвещения. Возможно сегодня часть его педагогических взглядов кажется нам очевидной. Но мы не должны забывать, что для века XVII это были самые новаторские воззрения. Самобытный ум, энергичность и результаты практической работы Симеона Полоцкого, его литературные и богословские труды нельзя переоценить. А воспитанные по его методике дети царя – Федор и Софья стали первыми российскими правителями, которые получили европейское образование.

С уважением,
Юлия Козлова