Какое определение веку дал мандельштам. Образ века в стихотворении о

Стихотворение О. Э. Мандельштама «За гремучую доблесть грядущих веков» – автобиографичное произведение поэта, в котором выразились его переживания. Оно было написано в 30-е годы XX века. Вам предлагается краткий анализ «За гремучую доблесть грядущих веков» по плану. Данный разбор можно использовать при изучении стихотворения на уроке литературы в 11 классе.

Краткий анализ

История создания - стихотворение написано в 30-е годы ХХ века, период правления Сталина, тяжелого экономического кризиса и начавшихся репрессий.

Тема - стихотворение о тяжелой участи поэта, который готов все променять на просторы далекой земли, лишь бы не наблюдать происходящие вокруг события.

Композиция – кольцевая, стихотворение состоит из вступления и трех четверостиший, которые как бы замыкаются, начинаясь и заканчиваясь одинаковыми строчками.

Жанр - лирический.

Стихотворный размер - стихотворение состоит из четырех строф (катрен), написанных анапестом, рифма точная, мужская, рифмовка перекрестная.

Метафоры - «За гремучую доблесть грядущих веков» , «…на плечи кидается век-волкодав» , «сияли всю ночь голубые песцы» .

Метонимия -«Жаркой шубы сибирских степей».

Гипербола – «И сосна до звезды достает» .

История создания

Годы жизни Осипа Мандельштама пришлись на тяжелые, переломные для России времена. Он стал свидетелем гибели Российской империи и появления на свет нового советского государства. С этими переменами, как и многие другие поэты и писатели, он не смог примириться. Сталинские репрессии, жесткая цензура - все это сковывало, не давало проявить себя. В этот период, в 30-е годы ХХ века, Мандельштам пишет стихотворение «За гремучую доблесть грядущих веков», в котором проявляется его стремление освободиться. Новое время для него - «век-волкодав» , и спасение от него поэт видит в далекой Сибири, «где течет Енисей и сосна до звезды достает» .

Тема

Тема стихотворения тесно связана с историей его написания. Поэту невыносима политика государства, которому он неугоден. Власть стремится заглушить проявления вольности, свободы слова. Атмосфера доносов, которая царила тогда в обществе, суровые расправы с теми, кто не боится говорить правду - все это Мандельштам тяжело переживает. Может быть, когда-то людей действительно ждет светлое будущее, за которое он «лишился и чаши на пире отцов, и веселья, и чести своей» , но сейчас он мечтает очутиться далеко, «Чтоб не видеть ни труса, ни хлипкой грязцы, ни кровавых кровей в колесе» .

Композиция

Стихотворение можно условно разделить на две части. В первой указывается причина, объясняющая переживания лирического героя. Он потерял то, что для него ценно: «Я лишился и чаши на пире отцов, и веселья, и чести своей» . Вторая часть - замкнутые в кольцо три четверостишия. Поэт начинает и заканчивает эти строки, называя наступивший век «волкодавом» , и говоря: «… не волк я по крови своей» , как бы еще раз подчеркивая, что он не принадлежит времени, в котором живет, не хочет смиряться с новыми ценностями.

Жанр

Стих относится к лирическому жанру. Он состоит из четырех четверостиший с использованием трехсложных стоп с ударением на третий слог (анапест). Автор использует рифму: точную (грязцы - песцы, колесе – красе), мужскую - во всех последний словах строк ударение падает на последний слог (веков, людей, отцов, своей). Используется перекрестная рифмовка АВАВ.

Средства выразительности

Мандельштам использует много метафор : «За гремучую доблесть грядущих веков» , «…на плечи кидается век-волкодав» , «сияли всю ночь голубые песцы» .

Кроме того, используются такие средства выразительности, как: метонимия («Жаркой шубы сибирских степей»), гипербола («И сосна до звезды достает») .

Тест по стихотворению

Рейтинг анализа

Средняя оценка: 4.2 . Всего получено оценок: 8.

Стихотворение «Век» было написано Мандельштамом в 1922 г. Это осмысление писателем нового века, своей эпохи, революции 1917 г., которую молодой поэт принимал с восторгом, гражданской войны и её последствий.

Литературное направление и жанр

Приметы акмеизма как основы творчества поэта ярко проступают в этом стихотворении. Все абстрактные понятия овеществляются (век подобен зверю, нынешнее тяжёлое время разбило его позвоночник, земные стихии тоже имеют хрящи и позвонки). Для тонко чувствующего Мандельштама наступивший хаос подобен смерти его любимых земных осязаемых вещей, разрушению миропорядка. По жанру стихотворение относится к философской лирике, это элегия.

Тема, основная мысль и композиция

Стихотворение состоит из 40 строк. Оно делится на 5 восьмистиший. Каждое восьмистишье формально распадается на 2 четверостишья, не соединённых рифмовкой, а связанных между собой по смыслу. Каждое восьмистишье – новый поворот мысли поэта.

В первой строфе лирический герой обращается к зверю-веку, который пришёлся на перелом эпох, чей позвоночник сломан. Поэт определяет основные проблемы века: все земные вещи ранены, у них горлом хлещет кровь. Но она же – кровь строительница. Только жертва крови склеит позвонки зверя. Это должен быть человек не робкого десятка, не захребетник. Ему придётся заглянуть в зрачки зверя, стать с ним лицом к лицу, постараться его понять. Это поиск героя, мольба о помощи.

Вторая строфа указывает на причину того, почему зверь ранен: волна играет его позвоночником. Исследователи творчества Мандельштама видят в волне символ революции, но символ всегда многозначен. Это могут быть разные драматические и трагические события на сломе веков. Во второй части строфы речь идёт о деяниях «волны». Век уподобляется нежному хрящу ребёнка, принесённому в жертву. С точки зрения лирического героя, убито всё наиболее важное и уязвимое (темя жизни), причём в начале своего существования, в младенчестве земли.

В третьей строфе лирический герой предлагает свой выход, как начать «новый век» и вырвать из плена старый. Здесь слово век приобретает ещё более узкое значение «эпоха», то есть может исчисляться даже не человеческой жизнью, и тем более не столетием, а быть коротким переломным периодом. У века появляются колена, состоящие из узловатых дней. Флейта, которая связывает колена – это символ творчества или созидания. Но созидание невозможно, потому что волна (революция и катаклизмы) раскачивается не сама по себе, а люди своей тоской и жаждой хорошей жизни качают волну. Гадюка, дышащая мерой золотого века – одновременно и змей-искуситель, предложивший революционный путь, и мудрый идеал золотого века, к которому стремились жаждущие революции.

Четвёртая строфа о ходе истории и смене эпох в целом. Лирический герой предполагает, что другие времена будут счастливыми, но тот век, в который ему довелось жить, может только оглядываться назад, на то время, когда он был гибким зверем, на следы своих деяний тех времён, когда позвоночник не был разбит.

Последняя строфа трагична. Лирический герой не нашёл культурного героя, способного исцелить зверя. Кровь-строительница продолжает хлестать из земных вещей (рефрен первой строфы). Все земные стихии (море, небо) равнодушны к происходящему в человеческом обществе. Рана века смертельна, эта эпоха будет ознаменована трагическими событиями.

Тема стихотворения – пророчество о трагичности и неисцелимости века, о разрушительности происходящих событий. Основная мысль – неотвратимость и неизбежность разрушений и гибели, которая обусловлена бездействием и непониманием общества, отсутствием в нём настоящих героев.

Тропы и образы

Всё стихотворение метафорично (век-зверь, кровь-строительница, позвонки столетий, горло земных вещей, трепещет захребетник, порог новых дней, темя жизни, вырвать век из плена, связать флейтой узловатые колена, тёплый хрящ морей мещет в берег горячей рыбой, птичья сетка – небо, влажные глыбы – облака) . Эпитеты в стихотворении чаще всего метафорические Смертельный ушиб – важнейший образ, вывод о невозможности исцеления эпохи, попытка смириться.

В основе образов олицетворение. Мандельштам одушевляет не просто явления природы (море, небо тоже имеют позвонки, глядят, волна играет), но и абстрактное понятие эпохи (век, горло у земных вещей). У зверя-века описана не только внешность (зрачки, позвонки, узловатые колена дней, лапы), но и внутренние качества (эпитеты прекрасный, жалкий, когда-то гибкий, жесток и слаб, бессмысленная улыбка ).

Двойное сравнение во второй строфе (век сравнивается с нежным хрящом ребёнка, а его принесение в жертву – с библейской жертвой ягнёнка) усложняет синтаксис и восприятие.

Символичны образы волны, гадюки, дышащей мерой золотого века, флейты, крови вещей.

Гамлет – тот герой, который есть у человека эпохи Возрождения, но которого нет в начале 20 в. Он готов вправить век собственной рукой. Другое дело, что у него не получается.

Размер и рифмовка

Стихотворение написано четырёхстопным хореем, ритм простой и чёткий, рифмовка перекрёстная, женская рифма чередуется с мужской. Простая форма не отвлекает от содержания, которое каждый читатель понимает по-своему, интерпретируя стихотворение в рамках текста.

«Век» Осип Мандельштам

Век мой, зверь мой, кто сумеет
Заглянуть в твои зрачки
И своею кровью склеит
Двух столетий позвонки?
Кровь-строительница хлещет
Горлом из земных вещей,
Захребетник лишь трепещет
На пороге новых дней.

Тварь, покуда жизнь хватает,
Донести хребет должна,
И невидимым играет
Позвоночником волна.
Словно нежный хрящ ребенка
Век младенческой земли -
Снова в жертву, как ягненка,
Темя жизни принесли.

Чтобы вырвать век из плена,
Чтобы новый мир начать,
Узловатых дней колена
Нужно флейтою связать.
Это век волну колышет
Человеческой тоской,
И в траве гадюка дышит
Мерой века золотой.

И еще набухнут почки,
Брызнет зелени побег,
Но разбит твой позвоночник,
Мой прекрасный жалкий век!
И с бессмысленной улыбкой
Вспять глядишь, жесток и слаб,
Словно зверь, когда-то гибкий,
На следы своих же лап.

Кровь-строительница хлещет
Горлом из земных вещей,
И горячей рыбой мещет
В берег теплый хрящ морей.
И с высокой сетки птичьей,
От лазурных влажных глыб
Льется, льется безразличье
На смертельный твой ушиб.

Анализ стихотворения Мандельштама «Век»

Отношения Мандельштама к Великой Октябрьской революции было двойственным. С одной стороны – он испытывал радость, предвкушая кардинальные перемены в жизни страны. С другой – понимал, какие колоссальные потери их могут сопровождать. В 1922 году Осип Эмильевич написал стихотворение «Век», представляющее собой осмысление того, что произошло в России после прихода к власти большевиков. Это произведение стало началом своеобразной трилогии, в которую также входят «1 января 1924» (1924) и » (1931). Неутешительна оценка, данная поэтом своему времени.

Важнейшим мотивом становится распавшаяся связь времен. До того, как большевики приступили к строительству нового мира, они решили до основания разрушить старый. Исчезла сцепка между веком девятнадцатым и двадцатым, что ощущается Мандельштамом как огромная трагедия. Здесь возникает отсылка к знаменитой пьесе Шекспира «Гамлет». В пятой сцене первого акта принц Датский говорит:
The time is out of joint; - O cursed spite,
That ever I was born to set it right!
В переводе Радловой, наиболее точно передавшей на русском языке смысл этого двустишия, слова Гамлета звучат следующим образом:
Век вывихнут. О злобный жребий мой!
Век вправить должен я своей рукой.
Скорей всего, с работой Анны Дмитриевны Мандельштам был незнаком. Ее вариант «Гамлета» вышел в печать в 1937 году. Возможно, Осип Эмильевич читал пьесу в оригинале. Кроме того, ему могла переводить произведения Шекспира жена. Так или иначе – восприятие процитированных выше строк у поэта удивительным образом совпали с Радловой. В произведении «Век» шекспировский мотив распавшейся связи Мандельштам несколько видоизменяет. В его версии сломался хребет, соединявший два столетия. По мнению поэта, чтобы построить новый мир, необходимо «узловатых дней колена флейтою связать». Только сила искусства способна залечить нанесенные времени раны, иначе они окажутся смертельными. Образ флейты отсылает читателей к знаменитой поэме Маяковского «Флейта-позвоночник», написанной в 1915 году.

Век свой, прекрасный и одновременно жалкий, Мандельштам называет зверем, когда-то гибким, но теперь слабым и жестоким. Ужасы нескольких войн, в том числе и братоубийственной Гражданской, породили лишь ненависть. И пока люди не излечатся от безразличья, не искоренят в себе злобу, не стоит надеяться на спасение.

Мандельштам: редко у меня возникало, как с его поэзией, чувство, будто я шагаю по некоему пути - шагаю бок о бок с Неопровержимым и Правдивым, и благодаря ему .

Пауль Целан

Голос, остающийся после того, как обладатель его ушел. Он был, невольно напрашивается сравнение, новым Орфеем: посланный в ад, он так и не вернулся, в то время как его вдова скиталась по одной шестой части земной суши, прижимая кастрюлю со свертком его песен, которые заучивала по ночам на случай, если фурии с ордером на обыск обнаружат их.

Иосиф Бродский

Автор биографии Осипа Мандельштама - поэт, переводчик, эссеист Ральф Дутли. Эта книга является своеобразным итогом его многолетних трудов по полному переводу на немецкий язык и исследованию творчества Мандельштама.

Книга выходит в рамках проекта ШАГИ/SCHRITTE, представляющего современную литературу Швейцарии, Австрии, Германии. Проект разработан по инициативе Фонда С. Фишера и при поддержке Уполномоченного Федеративного правительства по делам культуры и средств массовой информации Государственного министра Федеративной Республики Германия. Проект осуществлен при финансовой поддержке Фонда культуры Федеративной Республики Германия и Фонда С. Фишера.

Благодарим за содействие и поддержку:

Швейцарский Фонд культуры PRO HELVETIA

Министерство культуры и массовых коммуникаций Российской Федерации

Проект подготовили:

Марина Коренева (Санкт-Петербург)

Поэтесса Ольга Седакова вспоминает о диссиденте, арестованном в семидесятые годы; в течение нескольких месяцев его каждый день подвергали допросу, и в какой-то момент он впал в полное безразличие:

«Я проснулся с чувством, что сегодня подпишу все, что требуется. Не от страха, а потому что все равно . Ничего ничего не значит. И тут вдруг у меня в уме возникло стихотворение Мандельштама, с начала до конца: “Флейты греческой тэта и йота”. И я пережил, наверное, то, что, как мне рассказывали церковные люди, они переживают после причастия, - я тогда же так подумал: наверное, это то самое. Целый мир, весь , и свою причастность к нему. И после этого я уже твердо знал, что ничего не подпишу» .

Конечно, стихи - не только средство для выживания или утешения; это сложный эстетический организм. И все-таки нельзя исключать возможность их магического воздействия в экстремальных ситуациях. Тем, кого пощадила судьба, не следует судить опрометчиво, отвергая духовность как способ выживания и недооценивая утешение, которое приносило узникам поэтическое слово.

Еще пример. Иосиф Бродский, лауреат Нобелевской премии по литературе за 1987 год, гордо признается в своих воспоминаниях, озаглавленных «Меньше единицы», что принадлежит к тому поколению молодых русских поэтов, «для которого Джотто и Мандельштам были насущнее собственных судеб» . В своем эссе «Сын цивилизации» (1977) он подчеркивает значение Мандельштама для неофициальных художников и интеллектуалов 1960-х и 1970-х годов:

«…Этот нервный, высокий, чистый голос, исполненный любовью, ужасом, памятью, культурой, верой, - голос, дрожащий, быть может, подобно спичке, горящей на промозглом ветру, но совершенно неугасимый. Голос, остающийся после того, как обладатель его ушел. Он был, невольно напрашивается сравнение, новым Орфеем: посланный в ад, он так и не вернулся, в то время как его вдова скиталась по одной шестой части земной суши, прижимая кастрюлю со свертком его песен, которые заучивала по ночам на случай, если фурии с ордером на обыск обнаружат их. Се наши метаморфозы, наши мифы» .

«Он был новым Орфеем» (Иосиф Бродский)

Лев Бруни. Портрет Осипа Мандельштама (1916) - так называемый «голубой портрет» (местонахождение неизвестно)

Бродский использовал самый возвышенный миф о поэте, приведенный в «Метаморфозах» Овидия (десятая и одиннадцатая книги) и «Георгиках» Вергилия (четвертая книга), - миф о «чистом певце» и полубоге Орфее, которому завороженно внимали дикие звери, деревья и даже камни. Своим пением он покорял подземный мир, а, значит, и саму смерть, и мученически погиб, обезглавленный менадами. В эпитете «новый Орфей» заключен весь ужас XX столетия. Истинному певцу предстояло претерпеть политические преследования, лагерь и адские муки.

Образ века в стихотворении О. Мандельштама "Век"

Век мой, зверь мой...

О. Мандельштам

Осип Мандельштам по праву занимает особое место в литературе XX века - среди таких великих имен, как Маяковский, Есенин, Ахматова, Цветаева, Пастернак.

Поэт всегда был честен и открыт перед собой и своим временем, и хотя на его долю выпало немало испытаний, стремился к свободному и откровенному выражению своих мыслей, без страха и сомнения шел навстречу нелегкой судьбе. И поэтому даже в тяжелейшие для себя и страны годы он не мог не очутиться на самом высоком гребне исторического прозрения © Алл Соч. РУ 2005 и самопостижения. Чуткое сердце и раскрепощенный ум давали ему возможность заглядывать в будущее и трезво оценивать настоящее.

Образ жестокого и кровавого времени, взрастившего в то же время целую плеяду замечательных поэтов и писателей и явившегося "колыбелью новой жизни", предстает перед нами в стихотворении О. Мандельштама "Век", написанного в 1923 году.

Кровь-строительница хлещет Горлом из земных вещей, Захребетник лишь трепещет На пороге новых дней.

Мандельштам принял революцию в надежде, что она принесет народу истинную свободу и, следовательно, - счастье. Революция принесла боль, кровь, голод, разруху* потому что началась не с построения нового, а с разрушения старого. Но в тяжелое для страны время Мандельштам не покидает родину в поиске более спокойной жизни, а готов разделить с ней и горе, и радость.

Век мой, зверь мой, кто сумеет Заглянуть в твои зрачки, И своею кровью склеит Двух столетий позвонки?

Век представляется поэту зверем, потому что для этого времени были характерны надчеловечность, стихийность, неуправляемость событий, сумевшие сломать хребет налаженного бытия, но неспособные самостоятельно взрастить новое существо. Мандельштам видит глубокие корни разыгравшейся трагедии и готов чувствительным инструментом своего искусства помочь взбаламученному и разъяренному веку вновь обрести гармонию и лад, чтобы укрепить изуродованный и окровавленный хребет времени "флейтой-позвоночником":

Чтобы вырвать век из плена, Чтобы новый мир начать,

Узловатых дней колена Нужно флейтою связать.

Но для построения нового нужно время, а его катастрофически не хватает, так же как не хватает для залечивания ран целой страны усилий одного поэта: "льется, льется безразличье на смертельный твой ушиб".

И все же, несмотря на тяжелые события, свидетелем которых стал и Мандельштам, жизнь продолжается, идет своим чередом. Человек - лишь песчинка в океане мироздания, и она способна не только на разрушения, но и на созидание - в это нужно верить и к этому стремиться. А иначе жизнь пройдет мимо, оставив людей в одиночестве со своими бедами, проблемами и болью.

И еще набухнут почки, Брызнет зелени побег, Но разбит твой позвоночник, Мой прекрасный жалкий век! И с бессмысленной улыбкой Вспять глядишь, жесток и слаб, Словно зверь, когда-то гибкий, На следы своих же лап.