Комедия горе от ума на сцене. "горе от ума"

1825 - постановка учеников Петербургского театрального училища под наблюдением Грибоедова, запрещена петербургским генерал-губернатором М.А. Милорадовичем
1827 - отрывки из комедии исполнены офицерами-любителями в Сардарском дворце в г. Эривань
1829, 2 декабря - сцены из 1-го акта в Большом театре Санкт-Петербурга
1830, 23 мая - 3-й акт в Москве.
1831 год:
26 января 1831 - первая полная постановка с цензурными правками в Александринском театре, Санкт-Петербург, в бенефис Я.Г. Брянского , в ролях В.А. Каратыгин (Чацкий), Е.С. Семёнова (Софья), И.И. Сосницкий (Репетилов).
25 февраля 1831 - 3-й и 4-й акты в Москве
26 февраля 1831 - Киевский театр (труппа И.Ф. Штейна).
27 ноября 1831 - полная постановка в Москве, Малый театр , в ролях М.С. Щепкин (Фамусов), П.С. Мочалов (Чацкий). Комедия стала неизменной гастрольной пьесой Щепкина.
1836 - Казань
1837 - Одесса
1838 - Тамбов
1886 - Театр Корша (Москва): художник А.С. Янов оформил "Горе от ума" по модным журналам 20-х гг. (до этого играли в современных времени постановки костюмах); в ролях В.Н. Давыдов (Фамусов), Н.П. Рощин-Инсаров (Чацкий), И.П. Киселевский (Скалозуб), А.А. Яблочкина (Софья)
1888 - Театр Корша (Москва)
1906 - Московский художественный театр, режиссёр В.И. Немирович-Данченко, в ролях В.И. Качалов (Чацкий), К.С. Станиславский (Фамусов), Л.М. Леонидов (Скалозуб)
1911 - Театр Корша (Москва)
1918 - Александринский театр
1919 - Саратовский театр им.К. Маркса, режиссёр А.И. Канин, Чацкий - И.А. Слонов.
1921 - 1) Московский Малый театр;
2) Александринский театр
1927 - Александринский театр
1928 - театр В.Э. Мейерхольда ("Горе уму"), в ролях Э.П. Гарин (Чацкий), И.В. Ильинский (Фамусов),

Н. Райх (Софья)

1930 - Малый театр, режиссёр Н.О. Волконский, в роли Чацкого В.Э. Мейер.
1935 - 1) театр Мейерхольда, в ролях М.И. Царёв (Чацкий), П.И. Старковский (Фамусов);
2) Харьковский театр русской драмы, режиссёр Н.Н. Синельников
1937 - Ростов-на-Дону, режиссёр и исполнитель роли Чацкого - Ю.А. Завадский
1938 - 1) Малый театр, режиссёр П.М. Садовский, И.Я. Судаков и С.П. Алексеев, худ.Е. Е. Лансере; в ролях П.М. Садовский и М.М. Климов (Фамусов), М.И. Царёв (Чацкий), К.А. Зубов (Репетилов, а впоследствии Фамусов), И.В. Ильинский (Загорецкий), А.А. Яблочкина и В.О. Массалитинова (Хлёстова);
2) МХАТ (постановка Немировича-Данченко, худ.В. Дмитриев), в ролях В.И. Качалов (Чацкий), М.М. Тарханов (Фамусов), И.М. Москвин (Загорецкий), О.Л. Книппер-Чехова (Хлёстова), А.О. Степанова (Софья), О.Н. Андровская (Лиза);
3) Горький, режиссёр Н.И. Соболыциков-Самарин;
4) Архангельск;
5) Рязань, режиссёр А.И. Канин
1939 - 1) Смоленск, режиссёр Н.А. Покровский;
2) Московский Госцентюз, режиссёр Б. Норд
1947 - Чебоксары, на чувашском языке
1948 - Ярославль
1950 - 1) Краснодар;
2) Театр драмы Латвийской ССР (на латышском языке)
1951 - 1) Центральный детский театр, режиссёр М.О. Кнебель;
2) Черновцы, на украинском языке
1959 - Казахский ТЮЗ в Алма-Ате

Развитие конфликта.

Комедия "Горе от ума" принадлежит к тем немногим произведениям, которые не теряют своей ценности и в наше время.

А.С. Грибоедов показывает широкую картину жизни 10-20-х годов XIX века, воспроизводя общественную борьбу, развернувшуюся между передовыми, декабристки настроенными людьми, и консервативной массой дворянства. Эта группа дворян и составляет фамусовское общество.

Люди этого круга - убеждённые сторонники самодержавно-крепостнического строя. Им дорог век Екатерины II, когда особенно сильна была власть дворян-помещиков. В знаменитой "оде лакейству" Фамусов восхищается вельможей Максимом Петровичем, который "не то на серебре, на золоте едал". Он добился почёта, славы, накопил богатство, проявляя подобострастие, угодничество. Именно это ставит ему в заслугу Фамусов и считает его образцом для подражания.

Представители фамусовского общества живут прошлым, свои "суждения черпают из забытых газет времён Очаковских и покоренья Крыма". Они свято защищают свои корыстные интересы, ценят человека по его происхождению, чинам, богатству, а не по деловым качествам. Фамусов говорит: "…у нас уж исстари ведётся, что по отцу и сыну честь". Графиня Тугоуховская теряет интерес к Чацкому, как только узнаёт, что он не камер-юнкер и не богат.

Фамусов и его единомышленники жестоко относятся к своим крепостным, не считают их за людей, распоряжаются их судьбами по своему усмотрению. Так, например, Чацкий возмущается помещиком, который своих верных слуг, не раз спасавших "и честь и жизнь его", обменял на "борзые три собаки". А приехавшая на бал знатная барыня Хлёстова "от скуки взяла арапку - девку да собачку". Она не делает между ними никакого различия и просит Софью: "Вели их накормить, дружочек мой, от ужина сошли подачку".

Автор комедии отмечает, что для Фамусова и его друзей служба является источником дохода, средством достижения чинов и почестей. Сам Фамусов относится к своему делу спустя рукава: "Обычай мой такой: подписано, так с плеч долой". Тёпленькое местечко приберегает для своих родственников и способствует продвижению их по служебной лестнице. Полковник Скалозуб тоже преследует личные, а не государственные интересы. Для него все средства хороши, лишь "только бы досталось в генералы".

Карьеризм, низкопоклонство, подхалимство, угодничество - все эти качества присущи чиновникам, изображённым в комедии. Наиболее ярко они проявляются в образе Молчалина, секретаря Фамусова, "делового человека", который благодаря "услужливости", "бессловесности" "три награжденья получил".

Следует отметить, что Фамусов и его гости являются яркими врагами просвещения, так как считают, что всё зло идёт от него. Фамусов утверждает:

Ученье - вот чума, учёность - вот причина.

Что ныне пуще, чем никогда,

Безумных развелось людей, и дел, и мнений…

Такого же мнения придерживаются Скалозуб, Хлёстова, княгиня Тугоуховская.

Консервативное общество дворян-помещиков, изображённое А.С. Грибоедовым, боится прогресса, который угрожает его господствующему положению. Вот почему они так единодушно осуждают Чацкого и его взгляды, считают его проповедником "безумных дел и мнений".

Своеобразие конфликта в комедии "Горе от ума" состоит в том, что в произведении происходит взаимодействие социального и любовного планов. Конфликт как бы обретает двойственность. И.А. Гончаров в статье "Мильон терзаний" писал: "Две комедии как будто вложены одна в другую: одна, так сказать, частная, домашняя, между Чацким, Софьей, Молчалиным и Лизой - это интрига любви, вседневный мотив всех комедий. Когда первая прерывается, в промежутке является неожиданно другая, и действие завязывается снова, частная комедия разыгрывается в общую битву и связывается в один узел".

В пьесе "Горе от ума" А.С. Грибоедов переосмысливает традиции, связанные с эпохами классицизма и романтизма, что выражается как на уровне создания образов, характеров, языка, особой проблематики, так и на уровне самого конфликта.

Традиционной для комедии классицизма является сюжетная схема, где на руку благородной девицы претендуют сразу два молодых человека, образы которых противопоставлены, причём один из них уверен в своём превосходстве, говорлив и насмешлив, а второй скромен и почтителен; его любит невеста, обладающая такими же качествами. И он в конце пьесы добивается её руки. Сохранив эту схему, Грибоедов изменил трактовку характеров, оставив их характеристики. В его комедии соответственно противопоставлены Чацкий и Молчалин, который и пользуется успехом, причём основными его качествами остаются "умеренность и аккуратность".

В эпоху романтизма существовал традиционный конфликт, непременно присутствовавший в любой романтической поэме, драме. Он заключался в противопоставлении высокого и низкого; исключительного героя и света, общества, мира в целом. Этот конфликт был неразрешим. Чацкий своим поведением и трагичностью похож на романтического героя, борющегося с "жестокими нравами". Но конфликт у А.С. Грибоедова становится исторически конкретным. Так, можно понять, что эпоха, изображённая в "Горе от ума", - эпоха секретных союзов, с одной стороны, и аракчеевщины - с другой.

Чацкий имеет много общего с декабристами (любовь к русскому народу, желание "служить делу, а не лицам", ненависть к крепостничеству, истинная культура и просвещённость, "он очень положителен в своих требованиях и заявляет их в готовой программе, выработанной не им, а уже самим веком"), но за ним не стоит сила, всё декабристское общество. Он один против всех.

Необычный этот конфликт "Горя от ума" заложен в сюжете комедии. Первое действие представляет собой экспозицию конфликтного развития. Первые пять явлений этого действия рисуют довольно подробную картину жизни Фамусова и Софьи до приезда Чацкого, тем самым подготавливая фон, на котором затем с нарастающей силой разовьётся будущий конфликт. Мы узнаем о любви Софьи к Молчалину, которая скрывается от Фамусова, и о притворном отношении Молчалина к Софье (рассказ Лизы о тётушке и молодом французе). Седьмое-девятое явления - завязка любовной интриги, связанная с приездом влюблённого в Софью Чацкого. Личный конфликт служит одновременно проявлением и общественного конфликта, который угадывается в сатирических репликах Чацкого о московских нравах (уже в седьмом явлении Софья замечает: "Гоненье на Москву. Что значит видеть свет!"). Завязка общественного конфликта и усложнение личной линии относится ко второму явлению второго действия, в котором Чацкий сватается, получает отказ из-за своего несовместимого с устоями фамусовского общества образа жизни, происходит прямое столкновение с Фамусовым по вопросу о нравах (монолог Фамусова "Вот то-то, все вы гордецы!." и ответ Чацкого монологом "И точно начал свет глупеть…"). Так осуществляется естественный переход с конфликта личного на конфликт общественный. Противостояние Чацкого и Фамусова достигает накала в монологе Фамусова "Вкус, батюшка, отменная манера…" и в ответе Чацкого: "А судьи кто?." Этот монолог Чацкого подтверждает невозможность примирения между героем и обществом. В третьем действии отчуждение Чацкого усиливается, его отношения с Софьей не улучшаются.

Личный конфликт усложняется сплетней Софьи о сумасшествии Чацкого, и только в тринадцатом-четырнадцатом явлениях четвёртого действия наступает развязка личной интриги. Общественная же линия борьбы Чацкого с московским обществом так и не завершается ничем в пьесе. Финал "Горя от ума" остаётся открытым. "Комедия даёт Чацкому "мильон терзаний" и оставляет, по-видимому, в том же положении Фамусова и его братию, в каком они пребывали до этого, ничего не говоря о последствиях борьбы".

А.С. Грибоедов создаёт произведение, в котором заявляется" энергетический протест против гнусной расейской действительности". Конфликт комедии А.С. Грибоедова не просто необычен, он своеобразен, поскольку отражает внутренние противоречия, существовавшие в русском обществе в первой четверти XIX века. Наряду с ним в комедии присутствует любовная линия, играющая важную роль: любовная драма Чацкого становится выражением идейного одиночества героя. Таким образом, своеобразие конфликта этого, по словам А.А. Блока, "неразгаданного до конца" в произведении А.С. Грибоедова состоит в тесном взаимодействии общественной и личной линии, каждая из которых выглядит в пьесе нетрадиционно.А.С. Грибоедов переосмысливает прежние образцы и создаёт новаторскую комедию, интерес к которой не пропадает с середины XIX века, когда Чацкий стал восприниматься как единственный положительный герой в русской драматургии.

" l="0">

М. А. Волошин.

" l="0">

____________________

" l="0">

[...] Новая постановка «Горя от ума» последние годы висела в воздухе и стала неизбежной.

За это время александровская эпоха, близкая нам до тех пор только по «Горю от ума», по «Онегину» и по «Войне и миру», произведениям литературным и рисующим ту же эпоху - каждое со своей стороны,- вошла широкой струей в русскую живопись. Движение, поднятое в Петербурге Бенуа и Сомовым, отраженное Мусатовым в Москве, сделало нам интимно близкой красоту обстановки начала XIX века. Раньше нам были в этой эпохе знакомы только характеры и события, теперь стали близки и комнаты, и вещи, и платья. Даже больше, чем близки, потому что именно на эту эпоху обратилась вся наша грусть по русской старине. Новая постановка «Горя от ума», освещенного этим новым чувством, стала исторически необходимой.

Но Художественному театру предстояло не только идти по намеченным художниками тропам, но и творить самому. Детальная разработка старины, сделанная Сомовым и Бенуа, относилась к

210 Петербургу, а не к Москве. Ими дан был только метод, а Художественному театру предстояло применить его в московской эпохе. Эта совершенно новая картина Москвы и составляет самую важную и самую реальную заслугу Художественного театра.

Главным действующим лицом здесь был старый, барский московский дом [...].

Обстановка первого действия удивляет разнообразием [...] но еще не носит в себе внутренней цельности. Тут поражает и бой курантов, и легкая тростяная загородка, отделяющая часть комнаты, и полосатый шелковый шлафрок Фамусова, и форма мебели, и миниатюры-портреты на стенах, но все это еще не объединено.

Обстановка второго действия сразу дает цельность всем этим разрозненным впечатлениям. Это - длинная, узкая портретная комната с окном в глубине. Вдоль стен висят портреты, и два полосатых дивана стоят один против другого. Красный цвет стульев, белая изразцовая печь. За окном крыши, покрытые снегом, и во всем - это ощущение московского зимнего утра, просторной теплой комнаты, утренних часов до обеда, когда как-то нечего делать и немного скучно и очень уютно на душе.

Третье действие - бал, действие костюмов по преимуществу. Но и вся обстановка его - и белые колонны, и две вазы из ляпис-лазури, и тройная перспектива, раскрывающаяся сквозь двери гостиной на танцевальную залу, на лестницу, по которой подымаются гости, и на комнату за балюстрадой лестницы принадлежат к самым остроумным архитектурным концепциям.

Обстановка четвертого действия вносит много интимности. Это настоящая московская передняя - поместительная, но не очень широкая. Налево спускается лестница со второго этажа, а справа вглубь отходят сени к выходу, и сквозь двойную стеклянную дверь брезжит снежный рассвет, который придает всему происходящему особый оттенок какой-то возбужденной усталости после бессонной ночи.

Действующие лица комедии непосредственно вытекали из обстановки старого дома, и этим достигалось новое толкование многих сцен. Главная черта их была в том, что все они были фигурами, но не характерами. И это являлось не недостатком, а большим тактом постановки. Классическая постановка «Горя от ума» давала прежде всего характеры, типы. Все гиганты русской сцены создавали в этой комедии ее характеры. Художественный театр прекрасно понял, что ему не тягаться с ними на этом пути, и скромно отступил перед этой задачей, этим лишая нас права предъявлять ему свои требования в этой области.

Говоря «фигуры», я подразумеваю костюм и лицо. Костюмы в Художественном театре - это целое открытие. Традиционный фрак Чацкого заменен длинным дорожным кафтаном с высокой талией, с широким, высоко поднятым воротником, застегивающимся

211 наподобие венгерки. Чацкий является в этом кафтане в первом действии. В третьем действии он является во фраке, очень высоком, изящном и с очень скромным плоским жабо. Третье действие - это апофеоз обстановочной и постановочной части.

Художественный театр отнесся с величайшею серьезностью ко всем главным и второстепенным лицам, появляющимся в третьем акте, и попытался создать ряд характерных фигур александровской эпохи, подобных фигурам «Войны и мира», и нет сомнения, что дягилевская выставка исторических портретов имела решающее влияние на понимание их 1 . Московский характер был передан во всех лицах, манерах и модах. Непривычный к таким постановкам глаз поражался сначала пестротой и утрированностью дамских костюмов. Но тут приходил на ум Щукинский музей русской старины и становилась понятна тайна истинного московского стиля, которая заключается в доведении до крайности всех веяний и мод Запада 2 . Безбожно утрируя и доводя до последних пределов формы европейского искусства, Москва создавала всегда свой собственный дух и стиль и в деревянных вычурах XVII века, и в завитых куполах Василия Блаженного, и в Кремлевских соборах, и в дамских украшениях XVIII века, и в дворянских особняках александровской эпохи, и в здании Московского Исторического музея, и в нынешних «декадентских» домах, которые со всей своей режущей пестротой все-таки уже начинают входить в характер московских переулков.

Претенциозные платья и очаровательные прически московских невест, их деланное кокетство и манерность («Словечка в простоте не скажут - все с ужимкой»), азиатская пестрота тканей, лент, пышных старушечьих чепцов, патриархальная роскошь всякого рода полосатых салопов и шубок при разъезде, великолепный грим старых сановников и московских тузов, из которых выделяется князь Тугоуховский (г. Вишневский) своей мертвенной и торжественной маской старика вельможи, оцепеневшего от старости, шесть княжон, которые все вместе дрожат и волнуются своим единым шестистопным телом, старуха Хлёстова (г-жа Самарова) в гриме и в костюме Екатерины II, княгиня Тугоуховская (Раевская), загримированная по портрету графини Ливен,- все это носит характер подлинности старой картины и старых портретов.

«Парадные цугом кареты
Гремели; напудрив свои парики,
Потемкину ровня по летам,
Явились былые тузы-старики
С отменно учтивым приветом...
Старушки, статс-дамы былого двора» 3 .

В последнем акте после торжественной картины разъезда всех этих московских древностей, после этих согбенных и облаченных

212 в золотые ливреи стариков лакеев старый дом неожиданно растворял свои тайники и девичьи, и когда Фамусов сходил вниз со свечкой, из-за его спины появлялась другая сторона помещичьего дома - какие-то мужики в рубахах, бабы в белых сарафанах с платками, обвязанными на ночь вокруг головы. Точно действительно вставали белые привидения, населяющие старый дом.

«Горе от ума» было в свое время сатирой. Это была его первоначальная цель. Но истинное художественное произведение продолжает жить своею собственной жизнью в то время, когда цели и задачи ее автора утеряли свое первоначальное значение. Для нашего времени «Горе от ума» перестало быть сатирой и сделалось бытовой исторической комедией. Художественный театр это понял и исключил из третьего действия элемент злой карикатуры, который подчеркивался всегда во всех постановках.

Благодаря этому исторически спокойному взгляду на эти характерные московские фигуры вставал кое-где иной и более глубокий смысл комедии. Слова «собрать все книги да и сжечь» получили характер трагический, а не комический. Фигура Репетилова (г. Лужский) неожиданно напоминала нам, что действие происходит в 1822 году, за три года до декабрьской катастрофы, и что в устах Репетилова жужжит и повторяется эхо всех московских разговоров этой эпохи, что это эпоха идеалистических заговоров и восторженных тайных обществ. Сцена, когда Скалозуб (г. Леонидов) уходит и Загорецкий (г. Москвин) остается один против Репетилова и они глядят друг на друга, получала неожиданное, жуткое значение, точно два пустых зеркала, поставленные одно против другого, повторили друг друга до бесконечности и застыли в ужасе, точно два пустые призрака вдруг узнали друг друга.

Но посреди этих исторических фигур вставал один цельный и полный характер. Это был Чацкий - Качалов. Г-н Качалов создал нового и вполне законченного Чацкого. Роль Чацкого всегда смущала и ее исполнителей и литературных критиков. Благодаря своим длинным монологам и обличительным тирадам Чацкий носил смешанный характер и декламирующего первого любовника и морализирующего Стародума пьесы. У всех и всегда Чацкий говорил от лица автора, и эта патетическая проповедь в кругу безусловно чуждых ему и глупых людей делала его смешным и заставляла сомневаться в его собственном уме

Качалов понял и провел роль иначе. Его Чацкий - очень молодой человек, почти мальчик. Ему девятнадцать-двадцать лет. Его многословие, его горячность, его отчаяние, его обличения, смешные в устах зрелого мужа, каким мы привыкли видеть Чацкого на сцене, вполне естественны, искренни и вызывают наше глубокое сочувствие в устах этого юного-юного мальчика.

Чтобы представить себе простоту и верность такого разрешения вопроса о Чацком, надо вспомнить, кто были герои той эпохи, рубежа двух столетий. Царство молодых людей началось с конца XVIII века. [...] Жизнь в эту эпоху начиналась очень рано. В пятнадцать-шестнадцать лет учение уже кончалось и начиналась жизнь. Начиналась она с поступления в полк, как было в жизни Чацкого. Тут же проходили и первые романы и первые трагедии сердца, которые благодаря молодости и нежности организма оставляли глубокие и сильные следы, принимали размеры байроновских роковых страстей. И теперь юноши этого возраста таят в себе эти байронические порывы и страсти, но они входят мечтой, а не действительностью в их серую жизнь, а литература находится теперь в руках людей более взрослых, более опытных и поэтому менее непосредственных. Вскоре после двадцати лет (иногда раньше, иногда позже) наступает в жизни юноши тот острый психологический и физиологический перелом, который приводит его к самой грани смерти и ставит перед ним вечные вопросы о жизни и небытии. Этот перелом в то время совпадал с разочарованностью и пресыщением, наступавшим после первых бурных лет жизни, и поэтому вел к настроению вертеровскому или байроническому.

Если мы представим себе всех этих мрачных героев, говорящих торжественные слова, в их истинном масштабе и возрасте, то они снова получат для нас неизъяснимую прелесть искренности и молодости. Чацкий в исполнении Качалова становится благодаря такому пониманию самым жизненным и привлекательным лицом всей комедии, как ему и подобает быть. В первой сцене он врывается радостный, смеющийся, разгоряченный и дорогой и долгожданным свиданием. Он болтает как мальчик. У него нет ни злоязычия, ни злобы, ни обличения. Он возбужден, он радостен, он острит, он вспоминает, он хочет показаться очень интересным. Он сам же нервно хохочет над своими остротами. Только семнадцатилетняя Софья, которая еще более юна, чем он, может принимать его слова всерьез и говорить про себя: «Не человек - змея».

В разговоре с Фамусовым, со Скалозубом, в разговорах на балу в Чацком все время виден этот радостный мальчик со сверкающими глазами, который по-детски возмущается московскими мнениями, проповедует свои теории, говорит дерзости старшим. Это его первый день возвращения в Москву, и многословие его оправдывается его возбужденностью и обилием впечатлений. При этом надо сказать, что Качалов умеет читать стихи. Он не ищет ненужного реализма. Он не старается скрыть рифмы и растрепать размер, он их чуть-чуть оттеняет, и в его устах грибоедовский стих звучит со всей полнотой, и ухо, изощрившееся на современных созвучиях, любуется красотой этих неустаревших рифм.

Последнее действие Качалов проводит совершенно оригинально. Чувствуется, что Чацкий устал, и что ему хочется спать,

214 и что он оскорблен по-детски, глубоко, до слез, что все ему кажется каким-то диким и невозможным сном, все эти старики, зловещие старухи, московские болезни, любовь Софьи к Молчалину. И тут эти темные сени старого дома, и голубой рассвет за окном, и усталость, смыкающая веки, и тяжесть, которая клонит эту милую белокурую голову.

То, что Чацкий один оставался в пьесе характером, а все остальные были фигурами, это можно было принять вполне. Он один реальное лицо среди этих призраков. Но между фигурами этого московского сна были и такие, которые оставляли чувство неудовлетворенности. Той юности, которая была так хорошо понята в Чацком, совсем не было в Софье (г-жа Германова). Это была не семнадцатилетняя девушка, только что вышедшая из детства, а вполне зрелая женщина, лет двадцати пяти, очень опытная, поражающая своей несколько тяжелой восточной красотой, подходящей к фигуре Юдифи, но никак не Софьи Павловны.

Лиза (г-жа Лилина) была загримирована по картинам Венецианова , и ее лицо, ее движения, каждая ее поза были прелестны и безусловно историчны, но ее тон, ее реалистическая манера говорить стихи резали ухо. Хотелось не слушать, а только глядеть и любоваться.

Фамусов (г. Станиславский) вызывал очень сложное, но в конце концов неудовлетворенное чувство. Г-н Станиславский в своем гриме высокого, худого, хмурого старика и в своем тоне, ворчливом и насмешливом, дал фигуру, напоминающую старика Яковлева (отца Герцена) с его едким стариковским сарказмом. Но, с другой стороны, в нем было больше чиновника, чем московского барина, и все время он был в какой-то нервной истерической ажитации. Но в отдельных сценах и в отдельных словах чувствовалось столько обдуманности и совершенно нового толкования разных классических мест, что это часто заставляло забывать нервную гримасу лица.

Вообще надо указать на необыкновенный такт, с каким все исполнители подходили к тем местам текста, которые стали пословицами. Почти для каждого места было придумано что-нибудь новое, и больше всего это было в роли Фамусова. Стоит только отметить, как Фамусов произносил свои фразы: «Не слушаю, под суд!» и «Что станет говорить княгиня Мария Алексевна!» - или как Чацкий говорил почти шепотом про себя: «Карету мне, карету!» Ни одна из этих фраз не была произнесена отдельно, как обыкновенно они произносятся, все они были связаны с целым. Кроме того, текст был удачно обновлен вставками из первоначальных вариантов. Они вносили неожиданность и свежесть в стройные требования реплик, известные каждому наизусть.

Остальные действующие лица, как Скалозуб (Леонидов), загримированный Алексеем Петровичем Ермоловым, Молчалин

215 (Адашев), Платон Михалыч и жена его (Грибунин и Литовцева), Петрушка (Артем), Загорецкий (Москвин), Репетилов (Лужский) составляли вполне цельный и гармоничный фон пьесы, ровный ансамбль, которым славится Московский Художественный театр.

В постановке «Горя от ума» с одинаковой яркостью сказались все достоинства и недостатки его. Недостаток индивидуализации ролей, в котором обычно упрекают Художественный театр, ограничен и лежит в самой основе его доктрины. А для правильной оценки художественного произведения надо, как требует Гете, стать на точку зрения его творца, что именно нам и хотелось здесь сделать. «Горе от ума», разумеется, может быть еще иначе и, вероятно, еще лучше поставлено, но постановка Художественного театра сделала то, что старая классическая постановка во многих своих основных чертах стала отныне уже неприемлемой. Роль же Чацкого получила свое новое и, думается, окончательное толкование для нашего времени.

статья с фундаментальной электронной библиотеки feb-web.ru

Сценическая история "Горя от ума" отражает достаточно точно и многосторонне и художественную природу комедии, и непосредственно внутреннее движение русской жизни.

Законченная в 1824 году и напечатанная при жизни Грибоедова лишь в отрывках, пьеса долго не пропускалась на сцену. Когда в 1825 году постановка ее была подготовлена учащимися Театрального училища в Петербурге, вмешался петербургский генерал-губернатор М.А.Милорадович, и спектакль состояться не смог.

Существует версия, что отдельные сцены из комедии показывались молодыми офицерами-любителями в 1827 году в Сардарском дворце в Ереване (тогда Эривань), а в 1828 и 1832 годах пьеса целиком – в Тбилиси (тогда Тифлисе), в семинарии Нерсисяна.

В декабре 1829 года, уже после гибели автора, в Петербурге в бенефис актрисы М.И.Валберховой был сыгран I акт "Горя от ума", начиная с 7-го явления. 31 января 1830 года I акт комедии был исполнен в бенефис М.С.Щепкина в московском Большом театре, великий актер впервые тогда выступил в роли Фамусова. В этом же году сначала в Петербурге, а затем в московском Малом театре был поставлен III акт, названный "Московский бал" и включавший французскую кадриль и разного рода музыкальные номера.

Только в 1831 году петербургская, а затем и московская публика смогла впервые увидеть "Горе от ума" целиком, да и то со значительными цензурными искажениями. Еще долгие годы грибоедовский текст в его полном виде оставался зрителю недоступен.

Но трудности в постановке возникали не только по вине цензуры. Посетивший петербургский спектакль А.В.Никитенко записал в дневнике 16 февраля 1831 года: "Был в театре на представлении комедии "Горе от ума". Некто остро и справедливо заметил, что в этой пьесе осталось только горе: столь искажена она роковым ножом бенкендорфской литературной управы. Игра артистов тоже нехороша. Многие... вовсе не понимают характеров и положений, созданных остроумным и гениальным Грибоедовым".

И актеры и публика были приучены к твердой и жесткой системе амплуа, а в "Горе от ума" "черты" ее, по наблюдению исследователя, лишь "проступают". Пьеса оказалась как раз на сцене непривычной, а во многом и неожиданной.

Даже П.С.Мочалов, игравший Чацкого в московской постановке, жаловался своей партнерше: "Эта развязность Чацкого, игривая болтовня, смех, его язвительные сарказмы, блестящие остротой с неподдельными веселостью и шуткой, – да я никогда подобных ролей не играл и не умею играть". И противоборство Чацкого с фамусовской Москвой подводилось, насколько сейчас можно судить, Мочаловым под столкновение романтического "героя" с "толпою", хотя в грибоедовском Чацком нет свойственной герою романтиков изначальной избранности, исключительности, "единственности" и он лишь попадает в подобное положение. Соответственно вершиной мочаловского исполнения становился разрыв Чацкого с Москвой.

Щепкин, истый москвич, сумел выразительно и глубоко передать в своем Фамусове ту патриархальность нравов, какая характерна была для отставной столицы. Его Фамусов по манерам, повадкам, а может, и по собственному еще недавнему прошлому совсем недалеко отстоял от Молчалина да и от всех иных, кто по положению стоял ниже его. Но патриархальность эта в пьесе уже ведь и оборачивалась воинственной непримиримостью по отношению к "чужаку"! Щепкин же в 1853 году рассказывал в письме П.В.Анненкову о своем исполнении последней сцены с Чацким – И.В.Самариным: "В последней сцене, где Чацкий высказывает желчные слова на современные предрассудки и пошлости общества, Самарин очень недурно все это высказал, так что я, в лице Фамусова, одушевился и так усвоил себе мысли Фамусова, что каждое его выражение убеждало меня в его сумасшествии, и я, предавшись вполне этой мысли, нередко улыбался, глядя на Чацкого, так что, наконец, едва удерживался от смеха". И сам Щепкин так и не избавился от некоторой неудовлетворенности своей ролью, считая, что ему, плебею, не сыграть подлинного барина. Барственности, сановности ждали от него и зрители, и критика...

Традиции "светской" комедии тяготели над первым петербургским спектаклем по "Горю от ума". Даже в Загорецком, который у Грибоедова "переносить горазд", П.А.Каратыгин уловил лишь "всемерную услужливость дамам", а поздней, когда стал сам стареть, - желание выглядеть моложе своих лет.

У К.А.Полевого были серьезные основания к тому, чтобы в 1833 году на страницах "Московского телеграфа" в отклике на первое издание "Горя от ума" заключить, что грибоедовская комедия "на сцене не имела такого успеха, какого должно было ожидать", и напоминать при этом о том, что в пьесе "все характеры самобытны". "...И актеры и публика равно виноваты в нелепом успехе "Горя от ума", – подводил итог своим впечатлениям критик.

А за пределом сцены пьеса уже жила жизнью небывалой по интенсивности и действенности. Это началось с многократного чтения ее самим Грибоедовым в разных домах. Те же Мочалов и Щепкин увлекали слушателей в разных собраниях произнесением монологов из нее. В тысячах списков стала расходиться она по России. Причем во множестве случаев, как было это в первую очередь с будущими декабристами, текст комедии исполнял назначение агитационных призывов.

Грибоедов начал читать свою комедию в дворянских салонах еще в 1823 г., возбуждая всеобщее внимание. Затем, в 1824 г. продолжил публичные чтения в Петербурге, одновременно добиваясь разрешения на ее постановку. Но переполох, который она произвела, вызвал подозрения: директор московских театров Кокошин сообщил московскому генерал-губернатору Голицыну, что это «прямой пасквиль на Москву». И комедию удалось издать лишь фрагментами в 1825 г.

В Петербурге по инициативе Каратыгина и Григорьева силами учеников театрального училища удалось поставить комедию. Но сыграть ее перед публикой категорически запретили.

Только в 1828 г. впервые Грибоедов увидел свою комедию на сцене на Кавказе; она была сыграна в только что взятой русскими войсками Эривани, во дворце сарда рей офицерами 2-й пехотной дивизии. Это был любительский спектакль.

В 1829 г. Грибоедов был убит в Тегеране. Общественное внимание к трагической гибели поэта заставило правительство отказаться от запрета пьесы, и 2 декабря 1829 г. в Петербурге, в Большом театре была впервые сыграна одна сцена из первого действия. Чацкого играл Сосницкий, Фамусова – Борецкий. Эта сцена была поставлена как дивертисмент после пятиактной трагедии. (В русском театре долгие десятилетия сохранялась традиция, когда после пятиактного спектакля давался водевиль или сцена из комедии как дивертисмент).

В 1830 г. тоже как дивертисмент был сыгран третий акт (бал у Фамусова). Затем, в том же году в Петербурге в Малом театре тоже в качестве дивертисмента был сыгран четвертый акт (разъезд после бала).

И только 26 января 1831 г. в бенефис актера Брянского в п е р в ы е была сыграна вся комедия, хотя она была искажена сокращениями и цензурными поправками. Чацкого играл В. Каратыгин, Софью – Е. Семенова, Репетилова – Сосницкий. Каратыгин играл Чацкого в архаично-классицистской манере «театрального героя древности».

В то же время и тем же путем комедия проникла и на московскую сцену. 27 ноября 1831 г. состоялась премьера в Малом театре. Чацкого играл П. Мочалов, Фамусова – М. Щепкин. В игре Щепкина реалистическое начало пьесы вступило в борьбу с театральной рутиной, он создал образ большой обличительной силы. А Мочалов с подъемом и экспрессией передавал гражданский пафос Чацкого. С 1839 г. Чацкого стал играть И. Самарин. В его исполнении было достигнуто гармоническое сочетание общественной и личной драмы Чацкого.

В провинциальных театрах постановку «Горя от ума» не дозволяли.

О трактовках образа Чацкого на сцене

До 1860-х гг. исполнители роли Чацкого на первое место выдвигали публицистические моменты, и сложилась традиция исполнения роли Чацкого как обличителя фамусовского общества.

В 1864 г. актер Московского Малого театра С.В. Шумский в п е р в ы е поставил вопрос по-иному: нельзя делать Чацкого только обличителем нравов общества, от этого он становится ходульным. Нельзя требовать лишь искусного произнесения монологов. Чацкий – молодой человек, страстно влюбленный в Софью, и он делает всё, чтобы вызвать взаимное чувство в ней. Он глубоко страдает от любви. Таким образом, Шумский пытался сломать традицию исполнения Чацкого. Его Чацкий стал «человечнее». Но в этом проявилась другая крайность: обличительная сторона комедии исчезла. Эта традиция трактовки Чацкого сохранилась до начала ХХ в. Так играли Чацкого в Малом Театре Ленский, Горев, Остужев, П. Садовский (внук). А в Александринском – Максимов, Долматов.

В 1906 г. «Горе от ума» было поставлено на сцене МХТ. По поводу трактовки Чацкого Немирович-Данченко писал, что Чацкий прежде всего влюбленный молодой человек. Обличителем он станет потом даже помимо своего желания.

Позднее, уже на советской сцене была поставлена задача органического сочетания в образе Чацкого элементов личной драмы и общественной борьбы. Эта традиция трактовки Чацкого сохранилась до середины ХХ в.

Несомненный интерес представляет постановка комедии «Горе от ума» Вс.Э. Мейерхольда (первая редакция спектакля «Горе уму» - 1928 г., вторая редакция – 1935 г.). Сложность была в том, что пьеса уже обрела характер сборника крылатых слов, любимых поговорок и изречений, стала музейной картиной отжившей эпохи. А хотелось вернуть ей поэтичность, живую жизнь, полную боли, раздумий, гнева, любви, разочарований, мужества человеческой мысли и силы чувства. Мейерхольд стремился отойти от традиции трактовки комедии. В свое прочтение пьесы он внес открытия, прозрения и догадки, свойственные его темпераменту, глубине и остроте его художественного зрения.

Он разделил текст четырехактной комедии на 17 эпизодов; ввел в канонический текст вставки из первоначальных изданий пьесы и произвольные купюры; в спектакли значительную и активную роль играла музыка, которая была не только фоном, но выступала и как действующее лицо. Распределение ролей тоже шокировало современников: Чацкого играл комический актер Эраст Гарин (амплуа – простак).

Вот некоторые эпизоды, которые Мейерхольд ввел в спектакль: «Кабачок», «Аванзала», «Танцкласс», «Портретная», «Диванная», «Библиотека и бильярдная», «Тир», «Верхний вестибюль», «Столовая», «Каминная», «Лестница» и др. Действие разворачивалось в разных частях большого дома Фамусова, а также и вне его («Кабачок», где кутят гусары, «Тир»). В библиотеке читали вольнолюбивые стихи, в кабачке Молчалин, Софья слушали в обществе Репетилова парижские песенки – эти и другие эпизоды рисовали картину быта эпохи.

И само название спектакля – «Горе уму». Это не выдумка Мейерхольда, а вариант самого Грибоедова. Чацкий – Гарин в большей степени выражал лирическую и драматическую линию комедии, чем сатирическую, обличительную, за что критики упрекали Мейерхольда. Но на самом деле это было главным открытием режиссера: задорный мальчишка, а не трибун! Он увидел в Чацком лирического героя. А Молчалин – актер Мухин – высокий, статный, умеющий носить фрак. Такое сопоставление персонажей было неожиданным, но именно это и интересно в трактовке Мейерхольда. Чацкий одинок. И ему противостоит не разлагающийся, дряхлый, бессильный мир, а мир, полный живых соков, крепких традиций, мир, уверенный в непоколебимой крепости своего существования. Все противники Чацкого режиссурой «оздоровлены». Это и Фамусов, и Скалозуб, и Молчалин, и даже Хлестова. Само отрицание их мира кажется им болезнью, сумасшествием, и Чацкий представляется им чудаком. Сцена разрастающейся сплетни о сумасшествии Чацкого была выстроена так. На сцене от портала до портала стол, за которым гости Фамусова ужинают. В разных углах стола звучат одни и те же кусочки текста, сплетня повторяется, варьируется, плывет и захватывает все новых гостей, и ее развитием как бы дирижирует сидящий в центре стола Фамусов. Эта кульминационная сцена построена по законам нарастания музыкальной темы. Чацкий, появившись на переднем плане, понимает, что попал не туда; эта жующая масса гостей, как бы пережевывая его, сгоняет со сцены. И понятно, почему в конце спектакля Чацкий, совершенно измученный событиями дня, тихо, почти шепотом произносит: «Карету мне, карету…».

Критика этот спектакль не приняла. Первые спектакли шли неровно, но от спектакля к спектаклю он становился стройнее, строже композиционно и наконец, обрел заслуженный успех у зрителей. (Подробнее об этом спектакле в кн.: А. Гладков. Мейерхольд, том 1. – М.: СТД,1990).

После этой постановки к комедии театры неоднократно обращались. Но трактовки ее оставались в традициях социального оптимизма, а Чацкий вновь вставал на котурны обличителя фамусовского общества.

Но в 1962 г. в Ленинграде в Большом драматическом театре Г.А. Товстоногов поставил «Горе от ума» не традиционно. Поначалу удивляло распределение ролей: Чацкий – С. Юрский, Молчалин – К. Лавров, Софья – Т. Доронина, Лизанька, служанка – Л. Макарова, Фамусов – В. Полицеймако, Репетилов – В. Стржельчик и т.д. И было еще одно действующее лицо – «лицо от театра» (С. Карнович-Валуа). Этот персонаж начинал спектакль, представляя актеров. Он и заканчивал спектакль, торжественно возглашая: «Представление окончено». «Лицо от театра» подчеркивало театральность происходящего, напоминало о том, что вы присутствуете в театре и что происходящее на сцене отделено от нынешнего времени большой дистанцией. И все, что происходило в спектакле, точно отражало грибоедовскую эпоху – в костюмах, реквизите, обстановке, этикете. И тем не менее это был острый современный спектакль. (Подробнее об этом в кн.: Ю. Рыбаков. Г.А. Товстоногов. Проблемы режиссуры. – Ленинградское отделение «Искусство», 1977, стр. 85-95)

Описание презентации по отдельным слайдам:

1 слайд

Описание слайда:

СЦЕНИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ КОМЕДИИ А. С. ГРИБОЕДОВА «ГОРЕ ОТ УМА» Выполнила учитель русского языка и литературы МАОУ «СОШ №30 г. Йошкар-Олы» Веснянко Татьяна Сергеевна

2 слайд

Описание слайда:

Комедия А.С. Грибоедова «Горе от ума» - стихотворная комедия А. С. Грибоедова - произведение, сделавшее своего создателя классиком русской литературы. Она сочетает в себе элементы классицизма и новых для начала XIX века романтизма и реализма.

3 слайд

Описание слайда:

Попытки сыграть «Горе от ума» При жизни Грибоедова были две попытки сыграть “Горе от ума”: П.А.Каратыгин рассказал о том, как, по инициативе его и А.Григорьева, воспитанники Театрального училища, с согласия Грибоедова и в его присутствии, репетировали "Горе от ума". Но петербургский генерал-губернатор, узнав об этом, запретил репетиции. Имеются сведения о том, что "комедия была играна в 1827 году. "Несколько молодых людей разучили III действие "Горя от ума" и в подобающих костюмах и масках, разъезжали по городу в каретах и разыгрывали в домах представление, которое оканчивали шутовским кадрилем..."

4 слайд

Описание слайда:

Первое появление на сцене 2 декабря 1829 г., в добавление к драме «Иоанн, герцог Финляндский» давалось «Театральное фойе, или: Сцена позади сцены, интермедия-дивертисмент, составленная из декламаций, пения, танцев и плясок». Объявлялось, что «в одной из интермедий будет играна сцена из комедии "Горе от ума", в стихах, соч. А. Грибоедова» - отрывок из первого действия, явления 7 - 10. Исполняли: Чацкого - И. И. Сосницкий, Фамусова - Борецкий, Софью - Семенова-младшая, Лизу - воспитанница школы Монготье.

5 слайд

Описание слайда:

Комедия с трудом пробивалась на сцену. Только 26 января 1831 г., в бенефис Я. Г. Брянского, в Петербурге, в Большом театре впервые было представлено «Горе от ума» полностью, и притом с блестящим составом исполнителей: В. А. Каратыгин - Чацкий, В. И. Рязанцев - Фамусов, Е. С. Семенова - Софья, А. М. Каратыгина и Брянский - Горичи, И. И. Сосницкий - Репетилов и т. д.

6 слайд

Описание слайда:

Борьба с цензурой Любовь к «Горю от ума» в русском обществе становилась благотворным фактором сценической истории; в борьбе с цензурой, с администрацией за постановки «Горя от ума» деятели театра всегда опирались на общество, на зрителей и читателей.

7 слайд

Описание слайда:

Театральный текст Из знаменитого монолога Фамусова «Вот то-то все вы гордецы!», содержащего 34 стиха, в театральном тексте цензура оставила только первые три стиха, самые невинные; все остальное было беспощадно выброшено. И другие роли пострадали от насилий цензуры. Весь театральный текст комедии был искалечен.

8 слайд

Описание слайда:

Грибоедов – новатор Грибоедов был новатором драматургического творчества и великим реалистом. А в русском драматическом театре еще господствовал классицизм в трагедийном репертуаре и исполнении, а в комедийном - «мольеризм». В условиях политической реакции заметно было увлечение легкой комедией и водевилем. Но в самой театральной среде того времени имелись внутренние ограничения, мешавшие выявить в сценическом воплощении новаторские достижения комедии

9 слайд

Описание слайда:

Вступление «Горя от ума» на сцену Глубокий реализм «Горя от ума», бытовая и психологическая правдивость, национальная самобытность комедии вступили в борьбу с обветшалыми театральными традициями и штампами. Вступление «Горя от ума» на сцену знаменовало переворот в истории русского театра. Тот высокий реализм, которым прославился и вошел в мировую историю искусства русский театр, начинается постановками «Горя от ума».

10 слайд

Описание слайда:

И. В. Самарин Огромной победой психологического реализма было исполнение в 40-х годах роли Чацкого знаменитым московским актером И. В. Самариным. В своих мемуарах актер Медведев свидетельствовал: «Это было велико. Его первый акт и выход - совершенство. Молодость, сарказм, местами желчь, сожаление о России, желание пробудить ее - все это билось ключом и покрывалось пламенной любовью к Софье».

11 слайд

Описание слайда:

Самая талантливая постановка Самое блестящее и талантливое сценическое воссоздание «Горя от ума» - постановка Московского Художественного театра 1906 г. В статье В. И. Немировича-Данченко «"Горе от ума" в Московском Художественном театре» сжато пересказаны итоги огромной художественно-режиссерской работы над этой постановкой. Замечательно было внешнее оформление спектакля: декорации, обстановка, реквизит, костюмы, грим и т. п.

12 слайд

Описание слайда:

Самая худшая постановка Формалистическое трюкачество и вульгарно-социологические извращения в наиболее крайней форме проявились в постановке «Горя от ума» в театре В. Э. Мейерхольда (1928). Постановщик позволил себе своевольное отношение к грибоедовскому тексту и не только вносил в окончательный текст отрывки ранней редакции (начиная с заглавия: «Горе уму»), но и выбрасывал фразы и целые речи, реплики одного персонажа передавал другому, вводил в текст не принадлежащие Грибоедову вставки и т. д.

13 слайд

Описание слайда:

Новые постановки В 1938 г. Малый театр представил новую постановку. В январе 1941 г. в ленинградском Театре имени Пушкина постановщики учли обширный новый опыт и к участию в спектакле привлекли таких выдающихся артистов, как Е. П. Корчагина-Александровская, В. А. Мичурина-Самойлова