Краденое солнце. Сказка Краденое солнце (Корней Чуковский) читать текст онлайн, скачать бесплатно Как-то раз наступила чертовская темнота

Каждый раз, когда жизнь сбивает тебя с ног, ты поднимаешься.
Ты научился этому давным-давно, еще в детстве, а, возможно, всего год назад - но так ли это важно, пока урок усвоен и выполняется, четко и привычно, как старательно отработанная команда, та самая, что способна спасти тебе жизнь в трудный момент?..

Но голос - холодный и скрежещущий, как металл, настолько больной, настолько неправильный, что он мог бы принадлежать любой из тех теней, что когда-либо бросали на тебя свой взгляд из переулков города - голос в твоей голове говорит, нет, не так, требует :

Проиграй, как и всегда, Джейсон!

И ты почти проигрываешь .
Спотыкаешься, падаешь, скованный, как цепями, гравитацией проклятого города, ловишь безжалостные удары стервы-судьбы, истории, снова и снова повторяющей, так театрально и меланхолично: "Лежи, Тодд. Оставайся в грязи, не вставай. Тебе же не привыкать". И бушуют языки пламени, и беснуется кровожадная толпа вокруг тебя, истошно вопя
"Убей его! Убей !".

Умри, Тодд. Тебе же не привыкать, в самом деле.
Умри, номер два. Умри, бельмо на глазу. Умри, бездарь. Умри, самозванец. Умри, мальчишка.
Умри...
Умри...
Умри...

Они пытаются отнять у тебя жизнь снова и снова, медленно, по крупицам забирая все то, откровенно говоря, немногое, что ее составляло.
Но кто лишен всего - тому и терять нечего.

В кромешной темноте ты открываешь глаза. И видишь яснее, чем днем.

И голос - твердый, как сталь, уверенный почти до сумашествия в собственной правоте, настолько чертовски упрямый, настолько сосредоточенный на недостижимой на первый взгляд цели, что он может принадлежать только тебе - тебе и никому другому - говорит, нет, не так, пророчит :

Выиграй, как и всегда, Джейсон!

И ты выигрываешь .
Побеждаешь каждый чертов раз, наступив на горло собственным страхам и слабостям, преодолевая, казалось бы, всесильную гравитацию, и даже собственную смерть, собственную историю обернув против всех, кто имел глупость недооценивать тебя.

Они могут зубоскалить, плеваться ядом, крутить у виска пальцем и проклинать за глаза - но то только лишь за глаза. В глаза тебе давно уже никто не смотрит, и ты знаешь - раньше нет, но теперь уже знаешь наверняка - почему.

Они боятся. Боятся человека, в котором давно уже человека не видят - лишь пустой сосуд из мяса и костей, наполненный чем-то непроглядно темным. Боятся, что и сами они могут стать такими же в один особенно - как метко сказано! - неудачный день. Боятся первобытно, животно, до паники, даже не отдавая себе отчета в причинах своего страха.

Они зовут тебя Рыцарем - какое нелепое, благородное прозвище! - потому что видят в тебе бойца. Потому что их сердца - и души - сжимаются в священном трепете всякий раз, когда они видят герб твоего дома на закованной в доспех груди. Потому что ты так похож на того, другого , Рыцаря, что кажется полнейшим безумием одна только мысль о том, что вы - по разные стороны баррикад.

А вы по разные стороны баррикад. И тот, другой - чужой - Рыцарь покинет поле боя только на щите, вероятно, так и не сумев понять, что у величайших из ошибок - самая большая отдача.
И самые меткие выстрелы.

И пусть смеется проклятый клоун, пусть скалит зубы из темноты, пусть давится ядом своих шуток, вылетающих в пустоту из его мерзкого рта, пусть! Теперь он пугает тебя не больше, чем нелепый, гротескный монстр из давно забытой детской страшилки, теперь ты хохочешь ему в ответ, потому что - не ты ли так часто говорил это, бедный шут? - хорошо смеется только тот, кто смеется последним.
И когда комедиант не способен правильно понять свою величайшую шутку - что ж, это действительно смешно.

Ведь соль шутки не в том, чтобы выиграть, не в том, чтобы выжить, и даже не в том, чтобы сохранить рассудок. Ведь твой голос сильнее голоса тени, и каждый чертов раз падая, птицы взлетают еще выше, и даже проиграя, Рыцарь победит.
Снова.

Потому что история ошибается. Потому что историю - с ее безумием, трагедиями и смертными приговорами - пишет не толпа. Ее пишут личности. И каждый чертов раз, наступая на горло собственным слабостям, ты наступаешь на горло себе - себе прежнему - приспосабливаешься, меняешься, с кожей отрывая старые маски, разменивая их на что-то гораздо более надежное, прочное, нужное... И потому тебя - тебя нового - убить невозможно - ни предательством, ни пренебрежением, ни ударами монтировки, ни даже пулей в упор.

А то, что тебя не убивает, делает тебя чертовски сильнее.

Вот почему ты побеждаешь. Побеждаешь каждый чертов раз.

И даже когда против тебя будут все и вся, когда безумная толпа, брызжа слюной и потрясая кулаками, станет кричать "Распни его, распни!", а от сожженных мостов не останется даже пепла, ты примешь бой без страха и сожаления.
Потому что иначе не можешь.
Потому что такова судьба всех Рыцарей - каждый раз, когда бьют, вставать. До помутнения рассудка, до кровавого кашля вдыхать отравленный воздух жизни, смеяться по-детски, открыто и искренне, над фактом собственной смертности, и возрождаться как феникс из своего праха.

Каждый. Чертов. Раз.

 

Свойства и природу Чертова логова ещё долго не смогут объяснить специалисты, так же, как и не смогут найти противоядия всему тому, что творится в этой зоне. Подскажите, например, местным механизаторам – как провести ровную колею. Каждый раз пропашная борозда, сделанная самым опытным трактористом на Чертовом логове, на следующий день оказывается кривой, как гадюка, коих здесь также полным-полно.

11 ноября 1990 года произошёл такой случай: в тридцати шагах от просёлочной дороги, как раз в самом центре Чертового логова, местный пастух Бисен (Юрий) Мамаев присел от усталости на охапку сена. Согласно протоколу, «помощник пастуха, отвлекшись ненадолго, обнаружил обгорелое тело Мамаева, лежащее на земле без всяких признаков борьбы или противодействия огню. Смерть, вероятно, наступила мгновенно в результате резкого обугливания тела...» Самое странное, что смерть подкралась к Бисену изнутри. Вскрытие показало, что молодой организм до самой смерти был в полном порядке и что максимальный ожог был в районе позвоночника и внутренних органов, а кожа лишь обуглилась и почернела. В протоколе, составленном на месте происшествия, в Чертовом логове, записано, что "Мамаев не сопротивлялся огню", чего быть не может – все живые жертвы огня, даже спящие, умирающие или потерявшие сознание, инстинктивно катаются по земле и принимают "позу боксера", пытаются закрыться руками.

Позже в Чертовом логове сгорел комбайнер, бригадир из соседней деревни. Погиб как герой, пытаясь спасти от пламени свой комбайн и хлебное поле, умер он не сразу, 11 дней промучился в реанимации, но медицина снова оказалась бессильной при множественных ожогах. Аналогичный подвиг в Чертовом логове совершил 28-летний Сергей из местного колхоза, но ему удача улыбнулась больше и он не погиб.

Недалеко от Чертового Логова находится не менее аномальное место – «Роща пьяных берез». Выглядит это так, как будто сотню белоствольных красавиц в их далеком детстве сверху придавило большой тяжелой крышкой. И они, согнувшись, стали стелиться по земле и обвиваться вокруг друг друга, как гигантские лианы. Многие из деревьев обожжены снизу. Будто из-под земли, из-под корней их опалило огнем.

Кроме того, замеры радиационного фона Пьяной рощи всегда показывают превышение нормы в три раза. Возможно, причина в радоновых источниках. Поэтому Пьяная роща считается геопатогенным. Люди его обходят стороной. Раньше, когда рядом распахивали поля, механизаторы даже на пятиминутный отдых здесь не останавливались.

Местные жители уверяют, что если задержаться в Чертовом логове до темноты, потом до утра не отыщешь обратной дороги. Хотя местность рядом с Чертовым логовом открытая и ровная. А жители соседнего, за холмиком, села Пограничное давно перестали распахивать в Чертовом логове землю: как ни старайся - ровной борозды не получится: сплошные зигзаги.

Использовалась информация и результаты исследований Вадима Черноброва и ОНИОО "Космопоиск"

И наступила темнота
Василий Головачев

Рассказы
Вселенная бесконечна... Но насколько? Что же там, за границей изведанного?

Василий Головачев

И НАСТУПИЛА ТЕМНОТА

Хроника_одного_космического_полета_

Он был очень красив – первый трансгалактический космолет, изящество и сила сочетались в нем удивительным образом, создавая впечатление гармонии и эстетического совершенства, но экипаж космолета состоял всего из двух человек, потому что целью экспедиции была проверка вывода ученых-космологов о конечности Космоса, иными словами – разведка «границ» Вселенной.

Выслушав напутствия взволнованных ученых, командир корабля Иванов произнес блестящую речь, состоящую из трех слов: «Спасибо! До встречи», – и скрылся в космолете. Пилот Петров помахал остающимся рукой и молча последовал за ним. В кабине Иванов ответил на все вопросы диспетчера даль-разведки, вопросительно посмотрел на товарища, и тот ободряюще кивнул. Иванов включил двигатель.

Первый трансгалактический космолет стартовал в сторону полюса, в неизвестность.

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

Выйдя за пределы Солнечной системы, космолет сделал гиперсветовой прыжок за пределы Галактики, и космолетчики долго любовались великолепной спиралью Млечного Пути, занимавшей весь объем главного экрана. Второй прыжок вынес их за пределы местного скопления галактик, откуда родная Галактика выглядела уже слабеньким пятнышком света размером с человеческий зрачок.

– Не потерять бы, – сказал молчавший со времени старта Петров, вечно занятый какими-то расчетами.

– А курсовые автоматы на что? – ответствовал Иванов, зная, что Петров знает, что он, Иванов, тоже знает, что космолет ведут автоматы по давно рассчитанной траектории и затеряться практически невозможно.

Однако Петров почему-то пожал плечами, и на лицо его упала тень сомнения.

ДЕНЬ ВТОРОЙ

Третий, и пятый, и двадцать пятый прыжки в режиме «звездный кенгуру» ничего не меняли в окружающем их пространстве. Все так же со всех сторон светили слабенькие светлячки далеких галактик и их скоплений, складываясь в ячеистую мозаику на экранах, все так же горел впереди «путеводной звездой» квазар «Беглец-XX», олицетворяющий для науки Земли видимую в телескоп «границу» Вселенной.

После двадцать шестого прыжка квазар отвалил в сторону, и космолетчики принялись за исследование окружающего мира и проверку систем корабля. Анализ пройденного пути показал, что космолет пронзил около тридцати миллиардов световых лет и действительно прошел вблизи квазизвездного источника, известного под названием «Беглец-XX» – догорающего со времен рождения Вселенной клочка праматерии.

Отпраздновав событие звоном бокалов с тонизирующим аи, космолетчики направили бег корабля в густую тьму «завселенского» пространства. Позади остался сверкающий редкими огнями знакомый космос, впереди людей ждала Ее Величество Неизвестность…

Очнувшись от суточного небытия, Иванов пощупал тяжелую после гипносна голову и встретил взгляд товарища, выражавший вопрос. Выключив защиту, он дал команду автомату, и экраны прозрели.

– Елки-палки! – угрюмо буркнул Петров.

Их со всех сторон окружала полная тьма! Ни одного лучика света, ни одной самой крохотной звездочки! Ничего! Мрак!

– Тринадцатый день одно и то же… – пробормотал Иванов и нехотя включил бортовой исследовательский комплекс. Но и с помощью приборов не удалось определить, где находится космолет. Здесь не существовало таких понятий, как «верх» и «низ», «вперед» и «назад», «далеко» и «близко». Казалось, весь корабль плотно упакован черной, непроницаемой для света материей. Автоматика тоже не могла дать рекомендаций, как выбираться из этого странного угольного мешка, в котором не существовало расстояний и линейных мер. Не верилось даже, что за стенками космолета вакуум, но компьютер заверил – пространство существенно не изменилось, вокруг тот же континуум, заполненный реликтовым излучением. Правда, плотность энергетического потока со всех сторон стала ничтожно малой, сверхчувствительные датчики выбрасывали на табло почти одни нули.

Сутки исследователи ничего не предпринимали, думали. Потом Иванов снова включил двигатели.

– Будем прыгать, пока куда-нибудь не припрыгаем, иного пути у нас нет.

НАДЕЖДА

Совершив сотый прыжок, отчаявшиеся космолетчики с угасающей надеждой обшаривали глазами черноту обзорных экранов, и вдруг Петров сбросил свою угрюмую флегматичность:

– Ущипни меня, Толя, я сплю!

Иванов проследил за его взглядом и, так как не запрещал себе говорить вслух все, что думает, произнес более длинную тираду, смысл которой сводился к слову «ура!».

Слева по носу космолета появилась маленькая искорка. Она была почти не видна, далеко за пределами человеческого зрения, но если свет от нее дошел в эту область пространства, значит, впереди сияла жизнь? Иная Вселенная?..

– Звездулечка ты наша! – пропел Иванов от избытка чувств.

Петров в ответ достал бокалы.

НЕДОУМЕНИЕ

После пятого прыжка с момента обнаружения искры света Иванов остановил сверхсветовое движение космолета, с тревогой посмотрев на счетчик запасов энергии.

Звезда увеличилась, но уж очень странным был ее спектр, он никак не укладывался в рамки ни одной из теорий звездного излучения.

Сначала Петров мрачно пошутил, что они попали в антимир, потом предположил, что это «белая дыра» – выход в иную Вселенную из той, откуда они вылетели. Но никто из них не предполагал истинного положения вещей.

ЗМЕЯ, КУСАЮЩАЯ СЕБЯ ЗА ХВОСТ

Сделав еще прыжок, они наконец увидели, что это такое.

Перед ними, ясно видимая в черноте космического пространства, висела исполинская, горящая очень ровным оранжевым пламенем… свеча!

– Сто тысяч парсеков! – пробормотал Петров, дикими глазами глядя на визирные метки экрана. – Глянь, Толя, длина пламени – сто тысяч парсеков! Представляешь?!

Иванов не представлял, он просто смотрел, открыв рот.

Свеча была витой, капли расплавленного стеарина застыли на ней (?!), а ее основание терялось во мраке. Она горела ровно, невозмутимо, бездымно, словно стояла на столе в подсвечнике, а не висела в космосе, размером больше любой галактики!

«Батюшки светы! – ахнул Иванов, озаренный догадкой. – Это куда же нас вынесло?! Уж не вывернуло ли обратно на Землю? Из макромира в микромир?!»

Развить мысль он не успел. Откуда-то из мрака «засвечного» пространства придвинулись к свече исполинские человеческие губы, дунули на пламя, и – наступила полная темнота…

Солнце по небу гуляло
И за тучу забежало,
Глянул заинька в окно,
Стало заиньке темно.

А сороки-
Белобоки
Поскакали по полям,
Закричали журавлям:
«Горе! Горе! Крокодил
Солнце в небе проглотил!

Наступила темнота,
Не ходи за ворота:
Кто на улицу попал —
Заблудился и пропал.

Плачет серый воробей:
«Выйди, солнышко, скорей!
Нам без солнышка обидно —
В поле зёрнышка не видно!»

Плачут зайки
На лужайке:
Сбились, бедные, с пути,
Им до дому не дойти.

Только раки пучеглазые
По земле во мраке лазают,
Да в овраге за горою
Волки бешеные воют.

Рано-рано
Два барана
Застучали в ворота:
Тра-та-та и тра-та-та!

«Эй вы, звери, выходите,
Крокодила победите,
Чтобы жадный Крокодил
Солнце в небо воротил!»

Но мохнатые боятся:
«Где нам с этаким сражаться!
Он и грозен, и зубаст,
Он нам солнца не отдаст!»

И бегут они к Медведю в берлогу:
«Выходи-ка ты, Медведь, на подмогу,
Полно лапу тебе, лодырю, сосать,
Надо солнышко идти выручать!»

Но Медведю воевать неохота:
Ходит-ходит он, Медведь, круг болота,
Он и плачет, Медведь, и ревёт,
Медвежат он из болота зовёт:

«Ой, куда вы, толстопятые, сгинули?
На кого вы меня, старого, кинули?»

А в болоте Медведица рыщет,
Медвежат под корягами ищет:
«Куда вы, куда вы пропали?
Или в канаву упали?
Или шальные собаки
Вас разорвали во мраке?»

И весь день она по лесу бродит,
Но нигде медвежат не находит.
Только чёрные совы из чащи
На неё свои очи таращат.

Тут Зайчиха выходила
И Медведю говорила:
«Стыдно старому реветь —
Ты не заяц, а Медведь.
Ты поди-ка, косолапый,
Крокодила исцарапай,
Разорви его на части,
Вырви солнышко из пасти,
И когда оно опять
Будет на небе сиять,
Малыши твои мохнатые,
Медвежата толстопятые,
Сами к дому прибегут:

И встал
Медведь,
Зарычал
Медведь,
И к Большой Реке
Побежал
Медведь.

А в Большой Реке
Крокодил
Лежит,
И в зубах его
Не огонь горит —
Солнце красное,
Солнце краденое.

Подошёл Медведь тихонько,
Толканул его легонько:
«Говорю тебе, злодей,
Выплюнь солнышко скорей!
А не то, гляди, поймаю, —
Пополам переломаю, —
Будешь ты, невежа, знать
Наше солнце воровать!
Ишь разбойничья порода:
Цапнул солнце с небосвода
И с набитым животом
Завалился под кустом
Да и хрюкает спросонья,
Словно сытая хавронья.
Пропадает целый свет,
А ему и горя нет!»

Но бессовестный смеётся
Так, что дерево трясётся:
«Если только захочу,
И луну я проглочу!»

Не стерпел
Медведь,
Заревел
Медведь,
И на злого врага
Налетел
Медведь.

Уж он мял его
И ломал его:
«Подавай сюда
Наше солнышко!»

Здравствуй, солнце золотое!
Здравствуй, небо голубое!

Стали пташки щебетать,
За букашками летать.
Стали зайки
На лужайке
Кувыркаться и скакать.

И глядите: медвежата,
Как весёлые котята,
Прямо к дедушке мохнатому,
Толстопятые, бегут:
«Здравствуй, дедушка, мы тут!»

Рады зайчики и белочки,
Рады мальчики и девочки,
Обнимают и целуют косолапого:
«Ну, спасибо тебе, дедушка, за солнышко!»

Корней Чуковский