Краткое содержание второй главы детство горький.
Максим Горький
Сыну моему посвящаю
В полутёмной тесной комнате, на полу, под окном, лежит мой отец, одетый в белое и необыкновенно длинный; пальцы его босых ног странно растопырены, пальцы ласковых рук, смирно положенных на грудь, тоже кривые; его весёлые глаза плотно прикрыты чёрными кружками медных монет, доброе лицо темно и пугает меня нехорошо оскаленными зубами.
Мать, полуголая, в красной юбке, стоит на коленях, зачёсывая длинные, мягкие волосы отца со лба на затылок чёрной гребёнкой, которой я любил перепиливать корки арбузов; мать непрерывно говорит что-то густым, хрипящим голосом, её серые глаза опухли и словно тают, стекая крупными каплями слёз.
Меня держит за руку бабушка - круглая, большеголовая, с огромными глазами и смешным рыхлым носом; она вся чёрная, мягкая и удивительно интересная; она тоже плачет, как-то особенно и хорошо подпевая матери, дрожит вся и дёргает меня, толкая к отцу; я упираюсь, прячусь за неё; мне боязно и неловко.
Я никогда ещё не видал, чтобы большие плакали, и не понимал слов, неоднократно сказанных бабушкой:
Попрощайся с тятей-то, никогда уж не увидишь его, помер он, голубчик, не в срок, не в свой час…
Я был тяжко болен, - только что встал на ноги; во время болезни - я это хорошо помню - отец весело возился со мною, потом он вдруг исчез, и его заменила бабушка, странный человек.
Ты откуда пришла? - спросил я её.
Она ответила:
С верху, из Нижнего, да не пришла, а приехала! По воде-то не ходят, шиш!
Это было смешно и непонятно: наверху, в доме, жили бородатые, крашеные персияне, а в подвале старый, жёлтый калмык продавал овчины. По лестнице можно съехать верхом на перилах или, когда упадёшь, скатиться кувырком, это я знал хорошо. И при чём тут вода? Всё неверно и забавно спутано.
А отчего я шиш?
Оттого, что шумишь, - сказала она, тоже смеясь.
Она говорила ласково, весело, складно. Я с первого же дня подружился с нею, и теперь мне хочется, чтобы она скорее ушла со мною из этой комнаты.
Меня подавляет мать; её слёзы и вой зажгли во мне новое, тревожное чувство. Я впервые вижу её такою, - она была всегда строгая, говорила мало; она чистая, гладкая и большая, как лошадь; у неё жёсткое тело и страшно сильные руки. А сейчас она вся как-то неприятно вспухла и растрёпана, всё на ней разорвалось; волосы, лежавшие на голове аккуратно, большою светлой шапкой, рассыпались по голому плечу, упали на лицо, а половина их, заплетённая в косу, болтается, задевая уснувшее отцово лицо. Я уже давно стою в комнате, но она ни разу не взглянула на меня, - причёсывает отца и всё рычит, захлёбываясь слезами.
В дверь заглядывают чёрные мужики и солдат-будочник. Он сердито кричит:
Скорее убирайте!
Окно занавешено тёмной шалью; она вздувается, как парус. Однажды отец катал меня на лодке с парусом. Вдруг ударил гром. Отец засмеялся, крепко сжал меня коленями и крикнул:
Ничего не бойся, Лук!
Вдруг мать тяжело взметнулась с пола, тотчас снова осела, опрокинулась на спину, разметав волосы по полу; её слепое, белое лицо посинело, и, оскалив зубы, как отец, она сказала страшным голосом:
Дверь затворите… Алексея - вон!
Оттолкнув меня, бабушка бросилась к двери, закричала:
Родимые, не бойтесь, не троньте, уйдите Христа ради! Это не холера, роды пришли, помилуйте, батюшки!
Я спрятался в тёмный угол за сундук и оттуда смотрел как мать извивается по полу, охая и скрипя зубами, а бабушка, ползая вокруг, говорит ласково и радостно:
Во имя отца и сына! Потерпи, Варюша!.. Пресвятая мати божия, заступница:
Мне страшно; они возятся на полу около отца, задевают его, стонут и кричат, а он неподвижен и точно смеётся. Это длилось долго - возня на полу; не однажды мать вставала на ноги и снова падала; бабушка выкатывалась из комнаты, как большой чёрный мягкий шар; потом вдруг во тьме закричал ребёнок.
Слава тебе, господи! - сказала бабушка. - Мальчик!
И зажгла свечу.
Я, должно быть, заснул в углу, - ничего не помню больше.
Второй оттиск в памяти моей - дождливый день, пустынный угол кладбища; я стою на скользком бугре липкой земли и смотрю в яму, куда опустили гроб отца; на дне ямы много воды и есть лягушки, - две уже взобрались на жёлтую крышку гроба.
У могилы - я, бабушка, мокрый будочник и двое сердитых мужиков с лопатами. Всех осыпает тёплый дождь, мелкий, как бисер.
Зарывай, - сказал будочник, отходя прочь.
Бабушка заплакала, спрятав лицо в конец головного платка. Мужики, согнувшись, торопливо начали сбрасывать землю в могилу, захлюпала вода; спрыгнув с гроба, лягушки стали бросаться на стенки ямы, комья земли сшибали их на дно.
Отойди, Лёня, - сказала бабушка, взяв меня за плечо; я выскользнул из-под её руки, не хотелось уходить.
Экой ты, господи, - пожаловалась бабушка, не то на меня, не то на бога, и долго стояла молча, опустив голову; уже могила сровнялась с землёй, а она всё ещё стоит.
Мужики гулко шлёпали лопатами по земле; налетел ветер и прогнал, унёс дождь. Бабушка взяла меня за руку и повела к далёкой церкви, среди множества тёмных крестов.
Ты что не поплачешь? - спросила она, когда вышла за ограду. Поплакал бы!
Не хочется, - сказал я.
Ну, не хочется, так и не надо, - тихонько выговорила она.
Всё это было удивительно: я плакал редко и только от обиды, не от боли; отец всегда смеялся над моими слезами, а мать кричала:
Не смей плакать!
Потом мы ехали по широкой, очень грязной улице на дрожках, среди тёмнокрасных домов; я спросил бабушку:
А лягушки не вылезут?
Нет, уж не вылезут, - ответила она. - Бог с ними!
Ни отец, ни мать не произносили так часто и родственно имя божие.
Через несколько дней я, бабушка и мать ехали на пароходе, в маленькой каюте; новорожденный брат мой Максим умер и лежал на столе в углу, завёрнутый в белое, спеленатый красною тесьмой.
Примостившись на узлах и сундуках, я смотрю в окно, выпуклое и круглое, точно глаз коня; за мокрым стеклом бесконечно льётся мутная, пенная вода. Порою она, вскидываясь, лижет стекло. Я невольно прыгаю на пол.
Не бойся, - говорит бабушка и, легко приподняв меня мягкими руками, снова ставит на узлы.
Над водою - серый, мокрый туман; далеко где-то является тёмная земля и снова исчезает в тумане и воде. Всё вокруг трясётся. Только мать, закинув руки за голову, стоит, прислоняясь к стене, твёрдо и неподвижно. Лицо у неё тёмное, железное и слепое, глаза крепко закрыты, она всё время молчит, и вся какая-то другая, новая, даже платье на ней незнакомо мне.
– Акулина Ивановна Каширина. Это была крупная женщина с большой головой, огромными глазами, длинными, густыми волосами и рыхлым носом. Алеша быстро подружился с ней, так как она хорошо к нему относилась и любила рассказывать сказки. В день смерти отца у матери были преждевременные роды. Родился еще один мальчик, которого назвали Максим.
Все вместе на пароходе они отправились в Нижний Новгород. По дороге бабушка нюхала табак и рассказывала сказки, да так, что даже матросам нравилось. Новорожденный брат Алеши в пути скончался. Наконец, они приехали и их встречала многочисленная родня: дед , дядья Яков и Михайло, двоюродные братья, тетка Наталья и сестра Катерина. Деда звали Василий Васильич Каширин. Это был маленький старичок с рыжей бородкой и птичьим носом. Родня мальчику сразу не понравилась, даже бабушка немного изменилась после встречи с ними.
Глава 2
Дом деда был большой, но тесный. Внизу находилась красильная мастерская. Жили в нем все недружно, часто ссорились и даже втягивали детей в это. Дело было в том, что мать Алеши вышла замуж без благословения, теперь братья требовали у деда раздела ее имущества. Они дрались между собой, орали на отца. Ситуация в особенности усугубилась после их приезда. Алеше, привыкшему жить в дружной семье, все это было непривычно и тяжело.
Дед ему казался злым. Он заставлял его учить молитвы, по субботам сек своих внуков. Вскоре и до Алеши дошла очередь. Его высекли до полусмерти за то, что без спроса покрасил скатерть. Хоть бабушка ее и спрятала, но Саша Яковов проболтался. Жил у них еще Иван-Цыганок . Он тоже хотел помочь, пытался спасти скатерть, но не вышло. Что касается матери Алеши, она вместо того, чтобы заступиться, молча отдала своего ребенка. После этого ее авторитет в глазах сына пошатнулся. После порки он заболел. Пока лежал в постели, к нему пришел дед, хотел помириться. Он рассказал мальчику, как в молодости баржи тянул, а потом водолив. Большое впечатление на него произвел Иван-Цыганок, который подставлял свою руку, чтобы мальчику было не так больно.
Глава 3
Алеша быстро подружился с Цыганком. Бабушка рассказала, что его когда-то подкинули к их дому, вот она его и воспитала. Он был не только веселого нрава, но и парнем с «золотыми руками». Дядья часто ссорились, кто его к себе возьмет. По натуре Иван был очень добрым. Каждый раз, когда его отправляли на рынок, он приносил больше продуктов, чем следовало, то есть подворовывал. Этим он радовал скупого деда, но огорчал бабушку. Она боялась, что когда-нибудь он попадется. Вскоре Цыганок умер. Один из дядей Алеши, Яков, приказал ему нести на могилу жены, которую сам до смерти и забил, тяжелый дубовый крест. Парень просто не выдержал тяжести и надорвался.
Глава 4
Шло время, а в доме ничего не менялось, только становилось все тяжелее жить. Единственной радостью были бабушкины сказки. Как-то вечером в мастерской случился пожар. Бабушка, рискуя собой, вынесла оттуда жеребца, которого сильно любила. Обожгла руки, но все же спаслась. В эту ночь все не спали, рожала тетка Наталья и умерла. О смерти она давно молила бога, так как ее избивал дядька.
Глава 5
К весне дядья Яков и Михайло разделились, а дед купил новый большой дом. На первом этаже располагался кабак, а остальные пустующие комнаты дед стал сдавать. Алеша с бабушкой жил на чердаке. Она рассказывала ему о своем детстве. Как оказалось, ее мать обидел какой-то знатный барин. Девушка не вынесла горя и выбросилась из окна. Она не умерла, но осталась калекой. Акулина Ивановна с детства собирала милостыню, чтобы выжить. Но с тех пор, как мать, бывшая искусная кружевница, научила ее своему мастерству, дела пошли на лад. Об Акулине и ее искусных руках заговорил весь город. Вот тогда и появился в ее жизни дед. В свои 22 года он был уже водоливом. Акулину Ивановну любили все соседи, ходили к ней за советом. Она знала, какие травы от чего помогают.
Когда у деда было хорошее настроение, он тоже рассказывал мальчику о своем детстве. Мать его была злобной бабой-калашницей. Он помнил себя в 1812 году, когда к ним попали пленные французы. Деду было тогда 12, и один офицер даже пытался его научить французскому языку. Вскоре от скуки дед стал учить Алешу грамоте по церковным книгам. Тот быстро схватывал и оказался способным малым. О родителях Алеши дед никогда не говорил, он был ими недоволен, дети не удались.
Глава 6
Вскоре спокойная жизнь закончилась. Однажды вечером прибежал дядька Яков и сказал, что брат совсем сошел с ума: напал на них с Григорием, перебил всю посуду, и кричал, что пойдет отца убивать. Так он хотел выманить Варварино приданое. С тех пор Михайло часто приходил к деду учинять скандал, чем давал повод для сплетен на улице. Иногда он приходил с несколькими пьяными помещиками. Старик не сдавался, а бабушка каждый день плакала, просила бога вразумить ее детей.
Глава 7
Алеше казалось, что у деда – одни бог, а у бабушки – другой. Бабушка каждое утро находила новые хвалебные слова для молитвы, что заставляло мальчика внимательно вслушиваться. А у деда все было предсказуемо. Он становился на один и тот же сучок половицы, с минуту стоял, молча, а затем четко и требовательно говорил. Алеша знал все его молитвы наизусть и следил, чтобы тот ничего не пропускал.
Глава 8
Ближе к весне дед опять продал дом и переехал на улицу Канатную. Там по соседству жил полковник Овсянников и семья Бетленга. В доме было много интересных людей, но больше всего Алеше нравился нахлебник по прозвищу Хорошее Дело. Он все время что-то изобретал, и у него в комнате было множество странных вещей. Именно Хорошее Дело научил мальчика правильно излагать события, не повторяясь и опуская лишнее. Бабке с дедом их дружба не нравилась, так как они считали парня колдуном. Вскоре тому пришлось съехать.
Глава 9
У Алеши появился новый друг – ломовой извозчик Петр, который любил спорить с дедом о том, кто из святых святее. Однако со временем поведение Петра менялось в худшую сторону. Им даже интересовались полицейские. Как оказалось, он вместе с двумя другими грабил церковь.
Алешу интересовал дом полковника Овсянникова. Через щель в заборе он видел, как там всегда мирно играют мальчишки. Однажды, самый младший из них упал в колодец и он вместе с другими бросился спасать его. С тех пор они дружили, пока этого не заметил сам полковник. Тот выставил Алешу, который напоследок обозвал его «старым чертом». За это мальчика выпороли, а с Овсянниковыми он теперь мог общаться только через забор.
Глава 10
О матери Алеша вспоминал нечасто. Как-то зимой она вернулась и хотела забрать сына с собой, но дед не разрешал. Алешу увели из комнаты, а сами взрослые о чем-то долго спорили и говорили еще о каком-то ребенке матери. Мать осталась и стала учить его грамоте, арифметике. Обстановка в доме была напряженной, так как мать с дедом часть ссорились. Он хотел, чтобы она снова вышла замуж. Бабушка заступалась за дочь, за что однажды он ее избил. Алеша, желая отомстить деду, испортил его святцы. Мать стала водить дружбу с соседской женой военного, к которой часто приходили в гости различные офицеры и барышни. Дед тоже стал устраивать у себя «вечера», чтобы найти матери подходящего мужа и даже нашел одного – лысого, кривого часовщика. Но мать, конечно же, отказала ему.
Глава 11
Вскоре мать почувствовала себя хозяйкой в доме и стала сама приглашать гостей. К нам часто стали приходить братья Максимовы. После зимних праздников Алеша заболел оспой. Ухаживая за ним, бабушка рассказывала о его отце – Максиме Пешкове. Он был сыном солдата, сосланного в Сибирь. Мать мальчика рано умерла, отчего он был вынужден скитаться. Приехав в Нижний Новгород, он работал у столяра. В 20 он уже был знатным краснодеревщиком. С Варварой они поженились тайно, против воли деда, который надеялся выдать красавицу-дочь за дворянина. Дядья тоже невзлюбили отца Алеши и не раз пытались побить его. Вскоре молодая семья уехала в Астрахань.
Глава 12
Мать Алеши вышла замуж за младшего Максимова. Мальчику отчим сразу не понравился, а бабушка вообще с горя начала часто пить. Единственным убежищем была яма от сгоревшей бани. Там Алеша проводил все свои летние дни. У дедушки с бабушкой отношения совсем разладились. Он продал дом и купил две темные комнаты в подвальном помещении, сказал, что больше не хочет ее кормить.
Вскоре появилась мать с новым мужем. Они просили убежища, так как их дом сгорел со всем содержимым. Но дед отказал. Тогда они сняли бедное жилище, куда и забрали Алешу. Мать была снова беременна. Отчим не только проигрался в карты, но и оскорблял мать, обманывал рабочих. Бабушка жила с ними, помогала по хозяйству.
Вскоре Алешу отдали в школу. Ему там совсем не нравилось, так как его дразнили за бедную одежду, а учителя не любили оттого, что он хулиганил. После появления епископа Хрисанфа он немного поуспокоился, да и ладить стал со всеми лучше. Мать родила какого-то большеголового мальчика. Тот вскоре скончался. Отчим ходил к любовнице, а мать снова была беременна. В очередной раз, когда он бил мать в живот, Алеша хотел было его зарезать.
Глава 13
Алеша снова оказался у деда. Старик стал еще скупее. Разделил все хозяйство на две части, чтобы все затраты были поровну с бабушкой. Даже чай заваривали по отдельности. Бабушка снова занималась плетением, чтобы как-то заработать на хлеб. Алеша с другими ребятами собирал всякую ветошь, воровал дрова, обирал пьяных, а выручку приносил бабушке. От этого в школе еще больше все над ним издевались.
Когда он сдавал экзамены в третий класс, появились его мать с маленьким братом – Николаем. Отчим лишился работы и куда-то уехал, а она была тяжело больна. Заботы о Николае взял на себя дед, но из скупости часто недокармливал ребенка. Бабушка ушла к какому-то купцу в дом вышивать покров. Мать скончалась в августе, так и не дождавшись мужа. Бабушка с Колей переехали на квартиру отчима, а Алеша остался с дедом. Вскоре после похорон дед решил послать его «в люди». Так и поступил.
Повесть «Детство» – первое произведение Льва Толстого. Впервые издано в 1852 году.
Жанр: автобиографическая повесть. Рассказ ведется от лица Николая Иртеньева, взрослого человека, который вспоминает отдельные события и глубокие переживания своего детства.
Основная идея – основа характера закладывается в детстве, человеку свойственно стремление к совершенствованию. Для знакомства с героями повести и основными событиями стоит прочитать краткое содержание «Детства» Толстого по главам.
Главные герои
Николенька Иртеньев – мальчик из дворянской семьи. Старается разобраться в своих чувствах, найти объяснение поступкам людей. Тонко чувствующая натура.
Другие персонажи
Семья Николеньки – мать, отец, брат Володя, сестра Любочка, бабушка.
Наталья Савишна – экономка, бескорыстно и нежно привязана к матери Николеньки и ко всей ее семье.
Карл Иванович – домашний учитель. Добрый и любящий семью Иртеньевых человек.
Мими – гувернантка Иртеньевых.
Гриша, юродивый . Жил в доме Иртеньевых.
Сонечка Валахина – первая любовь Николеньки.
Иленька Грап – объект насмешек ровесников.
Глава 1. Учитель Карл Иваныч
Через несколько дней после своего десятого дня рождения Николенька Иртеньев, от лица которого ведется повествование, был разбужен рано утром наставником Карлом Иванычем. Одевшись и умывшись, герой и его брат Володя в сопровождении Карла Иваныча идут «здороваться с матушкой» .
Глава 2. Maman
Вспоминая мать, Иртеньев представляет ее светлый образ, улыбку и чудесные события детства, связанные с ней.
Главы 3-4. Папа. Классы
Придя к отцу поздороваться, дети услышали о том, что он решил забрать их с собой в Москву – учиться.
Николенька переживал из-за расставания со всеми близкими, кто был ему дорог.
Главы 5-6. Юродивый. Приготовления к охоте
В дом к Иртеньевым к обеду пришел юродивый Гриша, и глава семейства был недоволен пребыванием его в доме. В преддверии отъезда дети попросили отца взять их на предстоящую охоту.
После обеда вся семья выезжает на охоту.
Глава 7. Охота
Отец направляет Николеньку на одну из полян стеречь зайца. Гончие выгоняют зайца на мальчика, но тот в азарте упускает зверя и переживает из-за этого.
Глава 8-9. Игры. Что-то вроде первой любви
Охота окончилась, вся компания отдыхала в тени. Дети – Николенька, Володя, Любочка и дочь Мими Катенька – ушли играть в Робинзона. Николенька с нежностью наблюдал за каждым движением Катеньки, с чувством, похожим на первую любовь.
Глава 10. Что за человек был мой отец?
Рассказывая об отце, повзрослевший Иртеньев говорит о нем как о человеке, имевшем «неуловимый характер рыцарства, предприимчивости, самоуверенности, любезности и разгула» .
Главы 11-12. Занятия в кабинете и гостиной. Гриша
Вечером дома дети рисовали, мать играла на рояле. К ужину вышел Гриша. Дети захотели увидеть цепи, которые он носил на ногах, и пробрались в его комнату. Спрятавшись, они слушали молитвы вернувшегося странника, и их искренность поразила Николеньку.
Глава 13. Наталья Савишна
Тепло вспоминает рассказчик о преданной семье экономке, Наталье Савишне, вся жизнь которой «была любовь и самопожертвование» .
Глава 14-15. Разлука. Детство
Наутро после охоты семья Иртеньевых и вся прислуга собрались в гостиной, чтобы попрощаться. Николеньке было «грустно, больно и страшно» расставаться с матерью.
Вспоминая о том дне, герой размышляет о детстве. Именно в пору детства «невинная веселость и беспредельная потребность любви - единственные побуждения в жизни» .
Глава 16. Стихи
Через месяц после переезда в Москву братья Иртеньевы, живущие с отцом в доме у бабушки, поздравляли ее с днем именин. Николенька написал для именинницы свои первые стихи, которые она с удовольствием прочитала во всеуслышание
Глава 17-18. Княгиня Корнакова. Князь Иван Иваныч
В дом начали съезжаться гости. Прибыла княгиня Корнакова. Николенька, узнав, что она, наказывает детей розгами, был глубоко потрясен.
Поздравить бабушку приехал и ее старинный друг князь Иван Иванович. Услышав их разговор, Николенька был глубоко взволнован: бабушка говорила, что его отец не ценит и не понимает свою жену.
Глава 19. Ивины
Приехали на именины братья Ивины, родственники Иртеньевых, и Иленька Грапп, сын бедного иностранца, знакомого бабушки. Николеньке очень нравился Сережа Ивин, он во всем хотел быть на него похожим. Во время общих игр Сережа очень обидел и унизил слабого и тихого Илью, и это оставило в душе Николеньки глубокий след.
Главы 20-21. Собираются гости. До мазурки
К вечеру на бал собралось много гостей, среди которых Николенька увидел «чудесную девочку» Сонечку Валахину. Главный герой влюбился в нее и был счастлив, танцуя с ней и веселясь. «Я сам не мог узнать себя: откуда взялись у меня смелость, уверенность и даже дерзость» , – вспоминает он.
Главы 22-23. Мазурка. После мазурки
Николенька танцует мазурку с девочкой – княжной, сбивается и останавливается. Гости смотрят на него, и ему становится очень стыдно.
После ужина Николенька снова танцует с Соней. Она предлагает обращаться друг к другу на «ты» , как близкие друзья.
Главы 24. В постели
Вспоминая бал и думая о Соне, Николенька не может уснуть. Он признается Володе, что влюблен в Соню.
Глава 25-26. Письмо. Что ожидало нас в деревне
Однажды – почти через полгода после бабушкиных именин – отец зашел к детям во время уроков с известием, что они едут в деревню, домой. Причиной отъезда явилось письмо от матери – она была тяжело больна. Дети застали мать уже без сознания, и в тот же день она умерла.
Глава 27. Горе
В день похорон Николенька прощается с матерью. Глядя на лицо, еще недавно красивое и нежное, мальчик осознал «горькую истину» смерти любимого человека, и душа его наполнилась отчаянием.
Глава 28. Последние грустные воспоминания
«Счастливая пора детства» закончилась для Николеньки. Прошло три дня, и все переехали в Москву. В опустевшем доме осталась только Наталья Савишна, но вскоре и она, заболев, умирает. Повзрослевший Иртеньев, приезжая в деревню, всегда посещает могилы матери и Натальи Савишны.
Вывод
Соприкасаясь с миром, Николенька Иртеньев взрослеет, знакомясь с разными сторонами жизни. Анализируя свои чувства и переживания, помня о любящих его людях, герой открывает для себя путь к познанию и совершенствованию самого себя. Краткий пересказ «Детства» Толстого, а затем чтение полного текста повести дадут возможность читателю не только познакомиться с сюжетом и персонажами, но и понять внутренний мир героев произведения.
Тест по повести
После прочтения краткого содержания – предлагаем пройти тест:
Рейтинг пересказа
Средняя оценка: 4.6 . Всего получено оценок: 3521.
Сыну моему посвящаю
I
В полутемной тесной комнате, на полу, под окном, лежит мой отец, одетый в белое и необыкновенно длинный; пальцы его босых ног странно растопырены, пальцы ласковых рук, смирно положенных на грудь, тоже кривые; его веселые глаза плотно прикрыты черными кружками медных монет, доброе лицо темно и пугает меня нехорошо оскаленными зубами. Мать, полуголая, в красной юбке, стоит на коленях, зачесывая длинные мягкие волосы отца со лба на затылок черной гребенкой, которой я любил перепиливать корки арбузов; мать непрерывно говорит что-то густым, хрипящим голосом, ее серые глаза опухли и словно тают, стекая крупными каплями слез. Меня держит за руку бабушка, — круглая, большеголовая, с огромными глазами и смешным рыхлым носом; она вся черная, мягкая и удивительно интересная; она тоже плачет, как-то особенно и хорошо подпевая матери, дрожит вся и дергает меня, толкая к отцу; я упираюсь, прячусь за нее; мне боязно и неловко. Я никогда еще не видал, чтобы большие плакали, и не понимал слов, неоднократно сказанных бабушкой: — Попрощайся с тятей-то, никогда уж не увидишь его, помер он, голубчик, не в срок, не в свой час... Я был тяжко болен, — только что встал на ноги; во время болезни, — я это хорошо помню, — отец весело возился со мною, потом он вдруг исчез, и его заменила бабушка, странный человек. — Ты откуда пришла? — спросил я ее. Она ответила: — С верху, из Нижнего, да не пришла, а приехала! По воде-то не ходят, шиш! Это было смешно и непонятно: наверху, в доме, жили бородатые крашеные персияне, а в подвале старый желтый калмык продавал овчины. По лестнице можно съехать верхом на перилах или, когда упадешь, скатиться кувырком, — это я знал хорошо. И при чем тут вода? Всё неверно и забавно спутано. — А отчего я шиш? — Оттого, что шумишь, — сказала она, тоже смеясь. Она говорила ласково, весело, складно. Я с первого же дня подружился с нею, и теперь мне хочется, чтобы она скорее ушла со мною из этой комнаты. Меня подавляет мать; ее слезы и вой зажгли во мне новое, тревожное чувство. Я впервые вижу ее такою, — она была всегда строгая, говорила мало; она чистая, гладкая и большая, как лошадь; у нее жесткое тело и страшно сильные руки. А сейчас она вся как-то неприятно вспухла и растрепана, всё на ней разорвалось; волосы, лежавшие на голове аккуратно, большою светлой шапкой, рассыпались по голому плечу, упали на лицо, а половина их, заплетенная в косу, болтается, задевая уснувшее отцово лицо. Я уже давно стою в комнате, но она ни разу не взглянула на меня, — причесывает отца и всё рычит, захлебываясь слезами. В дверь заглядывают черные мужики и солдат-будочник. Он сердито кричит: — Скорее убирайте! Окно занавешено темной шалью; она вздувается, как парус. Однажды отец катал меня на лодке с парусом. Вдруг ударил гром. Отец засмеялся, крепко сжал меня коленями и крикнул: — Ничего, не бойся, Лук! Вдруг мать тяжело взметнулась с пола, тотчас снова осела, опрокинулась на спину, разметав волосы по полу; ее слепое, белое лицо посинело, и, оскалив зубы, как отец, она сказала страшным голосом: — Дверь затворите... Алексея — вон! Оттолкнув меня, бабушка бросилась к двери, закричала: — Родимые, не бойтесь, не троньте, уйдите Христа ради! Это — не холера, роды пришли, помилуйте, батюшки! Я спрятался в темный угол за сундук и оттуда смотрел, как мать извивается по полу, охая и скрипя зубами, а бабушка, ползая вокруг, говорит ласково и радостно: — Во имя отца и сына! Потерпи, Варюша! Пресвятая мати божия, заступница... Мне страшно; они возятся на полу около отца, задевают его, стонут и кричат, а он неподвижен и точно смеется. Это длилось долго — возня на полу; не однажды мать вставала на ноги и снова падала; бабушка выкатывалась из комнаты, как большой черный мягкий шар; потом вдруг во тьме закричал ребенок. — Слава тебе, господи! — сказала бабушка. — Мальчик! И зажгла свечу. Я, должно быть, заснул в углу, — ничего не помню больше. Второй оттиск в памяти моей — дождливый день, пустынный угол кладбища; я стою на скользком бугре липкой земли и смотрю в яму, куда опустили гроб отца; на дне ямы много воды и есть лягушки, — две уже взобрались на желтую крышку гроба. У могилы — я, бабушка, мокрый будочник и двое сердитых мужиков с лопатами. Всех осыпает теплый дождь, мелкий, как бисер. — Зарывай, — сказал будочник, отходя прочь. Бабушка заплакала, спрятав лицо в конец головного платка. Мужики, согнувшись, торопливо начали сбрасывать землю в могилу, захлюпала вода; спрыгнув с гроба, лягушки стали бросаться на стенки ямы, комья земли сшибали их на дно. — Отойди, Леня, — сказала бабушка, взяв меня за плечо; я выскользнул из-под ее руки, не хотелось уходить. — Экой ты, господи, — пожаловалась бабушка, не то на меня, не то на бога, и долго стояла молча, опустив голову; уже могила сравнялась с землей, а она всё еще стоит. Мужики гулко шлепали лопатами по земле; налетел ветер и прогнал, унес дождь. Бабушка взяла меня за руку и повела к далекой церкви, среди множества темных крестов. — Ты что не поплачешь? — спросила она, когда вышла за ограду. — Поплакал бы! — Не хочется, — сказал я. — Ну, не хочется, так и не надо, — тихонько выговорила она. Всё это было удивительно: я плакал редко и только от обиды, не от боли; отец всегда смеялся над моими слезами, а мать кричала: — Не смей плакать! Потом мы ехали по широкой, очень грязной улице на дрожках, среди темно-красных домов; я спросил бабушку: — А лягушки не вылезут? — Нет, уж не вылезут, — ответила она. — Бог с ними! Ни отец, ни мать не произносили так часто и родственно имя божие. Через несколько дней я, бабушка и мать ехали на пароходе, в маленькой каюте; новорожденный брат мой Максим умер и лежал на столе в углу, завернутый в белое, спеленатый красною тесьмой. Примостившись на узлах и сундуках, я смотрю в окно, выпуклое и круглое, точно глаз коня; за мокрым стеклом бесконечно льется мутная, пенная вода. Порою она, вскидываясь, лижет стекло. Я невольно прыгаю на пол. — Не бойся, — говорит бабушка и, легко приподняв меня мягкими руками, снова ставит на узлы. Над водою — серый, мокрый туман; далеко где-то является темная земля и снова исчезает в тумане и воде. Всё вокруг трясется. Только мать, закинув руки за голову, стоит, прислонясь к стене, твердо и неподвижно. Лицо у нее темное, железное и слепое, глаза крепко закрыты, она всё время молчит, и вся какая-то другая, новая, даже платье на ней незнакомо мне. Бабушка не однажды говорила ей тихо: — Варя, ты бы поела чего, маленько, а? Она молчит и неподвижна. Бабушка говорит со мною шёпотом, а с матерью — громче, но как-то осторожно, робко и очень мало. Мне кажется, что она боится матери. Это понятно мне и очень сближает с бабушкой. — Саратов, — неожиданно громко и сердито сказала мать. — Где же матрос? Вот и слова у нее странные, чужие: Саратов, матрос. Вошел широкий седой человек, одетый в синее, принес маленький ящик. Бабушка взяла его и стала укладывать тело брата, уложила и понесла к двери на вытянутых руках, но, — толстая, — она могла пройти в узенькую дверь каюты только боком и смешно замялась перед нею. — Эх, мамаша, — крикнула мать, отняла у нее гроб, и обе они исчезли, а я остался в каюте, разглядывая синего мужика. — Что, отошел братишка-то? — сказал он, наклонясь ко мне. — Ты кто? — Матрос. — А Саратов — кто? — Город. Гляди в окно, вот он! За окном двигалась земля; темная, обрывистая, она курилась туманом, напоминая большой кусок хлеба, только что отрезанный от каравая. — А куда бабушка ушла? — Внука хоронить. — Его в землю зароют? — А как же? Зароют. Я рассказал матросу, как зарыли живых лягушек, хороня отца. Он поднял меня на руки, тесно прижал к себе и поцеловал. — Эх, брат, ничего ты еще не понимаешь! — сказал он. — Лягушек жалеть не надо, господь с ними! Мать пожалей, — вон как ее горе ушибло! Над нами загудело, завыло. Я уже знал, что это — пароход, и не испугался, а матрос торопливо опустил меня на пол и бросился вон, говоря: — Надо бежать! И мне тоже захотелось убежать. Я вышел за дверь. В полутемной узкой щели было пусто. Недалеко от двери блестела медь на ступенях лестницы. Взглянув наверх, я увидал людей с котомками и узлами в руках. Было ясно, что все уходят с парохода, — значит, и мне нужно уходить. Но когда вместе с толпою мужиков я очутился у борта парохода, перед мостками на берег, все стали кричать на меня: — Это чей? Чей ты? — Не знаю. Меня долго толкали, встряхивали, щупали. Наконец явился седой матрос и схватил меня, объяснив: — Это астраханский, из каюты... Бегом он снес меня в каюту, сунул на узлы и ушел, грозя пальцем: — Я тебе задам! Шум над головою становился всё тише, пароход уже не дрожал и не бухал по воде. Окно каюты загородила какая-то мокрая стена; стало темно, душно, узлы точно распухли, стесняя меня, и всё было нехорошо. Может быть, меня так и оставят навсегда одного в пустом пароходе? Подошел к двери. Она не отворяется, медную ручку ее нельзя повернуть. Взяв бутылку с молоком, я со всею силой ударил по ручке. Бутылка разбилась, молоко облило мне ноги, натекло в сапоги. Огорченный неудачей, я лег на узлы, заплакал тихонько и, в слезах, уснул. А когда проснулся, пароход снова бухал и дрожал, окно каюты горело, как солнце. Бабушка, сидя около меня, чесала волосы и морщилась, что-то нашептывая. Волос у нее было странно много, они густо покрывали ей плечи, грудь, колени и лежали на полу, черные, отливая синим. Приподнимая их с пола одною рукою и держа на весу, она с трудом вводила в толстые пряди деревянный редкозубый гребень; губы ее кривились, темные глаза сверкали сердито, а лицо в этой массе волос стало маленьким и смешным. Сегодня она казалась злою, но когда я спросил, отчего у нее такие длинные волосы, она сказала вчерашним теплым и мягким голосом: — Видно, в наказание господь дал, — расчеши-ка вот их, окаянные! Смолоду я гривой этой хвасталась, на старости кляну! А ты спи! Еще рано, — солнышко чуть только с ночи поднялось... — Не хочу уж спать! — Ну, ино не спи, — тотчас согласилась она, заплетая косу и поглядывая на диван, где вверх лицом, вытянувшись струною, лежала мать. — Как это ты вчера бутыль-то раскокал? Тихонько говори! Говорила она, как-то особенно выпевая слова, и они легко укреплялись в памяти моей, похожие на цветы, такие же ласковые, яркие, сочные. Когда она улыбалась, ее темные, как вишни, зрачки расширялись, вспыхивая невыразимо приятным светом, улыбка весело обнажала белые крепкие зубы, и, несмотря на множество морщин в темной коже щек, всё лицо казалось молодым и светлым. Очень портил его этот рыхлый нос с раздутыми ноздрями и красный на конце. Она нюхала табак из черной табакерки, украшенной серебром. Вся она — темная, но светилась изнутри — через глаза — неугасимым, веселым и теплым светом. Она сутула, почти горбатая, очень полная, а двигалась легко и ловко, точно большая кошка, — она и мягкая такая же, как этот ласковый зверь. До нее как будто спал я, спрятанный в темноте, но явилась она, разбудила, вывела на свет, связала всё вокруг меня в непрерывную нить, сплела всё в разноцветное кружево и сразу стала на всю жизнь другом, самым близким сердцу моему, самым понятным и дорогим человеком, — это ее бескорыстная любовь к миру обогатила меня, насытив крепкой силой для трудной жизни. Сорок лет назад пароходы плавали медленно; мы ехали до Нижнего очень долго, и я хорошо помню эти первые дни насыщения красотою. Установилась хорошая погода; с утра до вечера я с бабушкой на палубе, под ясным небом, между позолоченных осенью, шелками шитых берегов Волги. Не торопясь, лениво и гулко бухая плицами по серовато-синей воде, тянется вверх по течению светло-рыжий пароход, с баржой на длинном буксире. Баржа серая и похожа на мокрицу. Незаметно плывет над Волгой солнце; каждый час всё вокруг ново, всё меняется; зеленые горы — как пышные складки на богатой одежде земли; по берегам стоят города и села, точно пряничные издали; золотой осенний лист плывет по воде. — Ты гляди, как хорошо-то! — ежеминутно говорит бабушка, переходя от борта к борту, и вся сияет, а глаза у нее радостно расширены. Часто она, заглядевшись на берег, забывала обо мне: стоит у борта, сложив руки на груди, улыбается и молчит, а на глазах слезы. Я дергаю ее за темную, с набойкой цветами, юбку. — Ась? — встрепенется она. — А я будто задремала да сон вижу. — А о чем плачешь? — Это, милый, от радости да от старости, — говорит она, улыбаясь. — Я ведь уж старая, за шестой десяток лета-вёсны мои перекинулись-пошли. И, понюхав табаку, начинает рассказывать мне какие-то диковинные истории о добрых разбойниках, о святых людях, о всяком зверье и нечистой силе. Сказки она сказывает тихо, таинственно, наклонясь к моему лицу, заглядывая в глаза мне расширенными зрачками, точно вливая в сердце мое силу, приподнимающую меня. Говорит, точно поет, и чем дальше, тем складней звучат слова. Слушать ее невыразимо приятно. Я слушаю и прошу: — Еще! — А еще вот как было: сидит в подпечке старичок домовой, занозил он себе лапу лапшой, качается, хныкает: «Ой, мышеньки, больно, ой, мышата, не стерплю!» Подняв ногу, она хватается за нее руками, качает ее на весу и смешно морщит лицо, словно ей самой больно. Вокруг стоят матросы — бородатые ласковые мужики, — слушают, смеются, хвалят ее и тоже просят: — А ну, бабушка, расскажи еще чего! Потом говорят: — Айда ужинать с нами! За ужином они угощают ее водкой, меня — арбузами, дыней; это делается скрытно: на пароходе едет человек, который запрещает есть фрукты, отнимает их и выбрасывает в реку. Он одет похоже на будочника — с медными пуговицами — и всегда пьяный; люди прячутся от него. Мать редко выходит на палубу и держится в стороне от нас. Она всё молчит, мать. Ее большое стройное тело, темное, железное лицо, тяжелая корона заплетенных в косы светлых волос, — вся она мощная и твердая, — вспоминаются мне как бы сквозь туман или прозрачное облако; из него отдаленно и неприветливо смотрят прямые серые глаза, такие же большие, как у бабушки. Однажды она строго сказала: — Смеются люди над вами, мамаша! — А господь с ними! — беззаботно ответила бабушка. — А пускай смеются, на доброе им здоровье! Помню детскую радость бабушки при виде Нижнего. Дергая за руку, она толкала меня к борту и кричала: — Гляди, гляди, как хорошо! Вот он, батюшка, Нижний-то! Вот он какой, богов! Церкви-те, гляди-ка ты, летят будто! И просила мать, чуть не плача: — Варюша, погляди, чай, а? Поди, забыла ведь! Порадуйся! Мать хмуро улыбалась. Когда пароход остановился против красивого города, среди реки, тесно загроможденной судами, ощетинившейся сотнями острых мачт, к борту его подплыла большая лодка со множеством людей, подцепилась багром к спущенному трапу, и один за другим люди из лодки стали подниматься на палубу. Впереди всех быстро шел небольшой сухонький старичок, в черном длинном одеянии, с рыжей, как золото, бородкой, с птичьим носом и зелеными глазками. — Папаша! — густо и громко крикнула мать и опрокинулась на него, а он, хватая ее за голову, быстро гладя щеки ее маленькими красными руками, кричал, взвизгивая: — Что-о, дура? Ага-а! То-то вот... Эх вы-и... Бабушка обнимала и целовала как-то сразу всех, вертясь, как винт; она толкала меня к людям и говорила торопливо: — Ну, скорее! Это — дядя Михайло, это — Яков... Тетка Наталья, это — братья, оба Саши, сестра Катерина, это всё наше племя, вот сколько! Дедушка сказал ей: — Здорова ли, мать? Они троекратно поцеловались. Дед выдернул меня из тесной кучи людей и спросил, держа за голову: — Ты чей таков будешь? — Астраханский, из каюты... — Чего он говорит? — обратился дед к матери и, не дождавшись ответа, отодвинул меня, сказав: — Скулы-те отцовы... Слезайте в лодку! Съехали на берег и толпой пошли в гору, по съезду, мощенному крупным булыжником, между двух высоких откосов, покрытых жухлой, примятой травой. Дед с матерью шли впереди всех. Он был ростом под руку ей, шагал мелко и быстро, а она, глядя на него сверху вниз, точно по воздуху плыла. За ними молча двигались дядья: черный гладковолосый Михаил, сухой, как дед; светлый и кудрявый Яков, какие-то толстые женщины в ярких платьях и человек шесть детей, все старше меня и все тихие. Я шел с бабушкой и маленькой теткой Натальей. Бледная, голубоглазая, с огромным животом, она часто останавливалась и, задыхаясь, шептала: — Ой, не могу! — Нашто они тревожили тебя? — сердито ворчала бабушка. — Эко неумное племя! И взрослые и дети — все не понравились мне, я чувствовал себя чужим среди них, даже и бабушка как-то померкла, отдалилась. Особенно же не понравился мне дед; я сразу почуял в нем врага, и у меня явилось особенное внимание к нему, опасливое любопытство. Дошли до конца съезда. На самом верху его, прислонясь к правому откосу и начиная собою улицу, стоял приземистый одноэтажный дом, окрашенный грязно-розовой краской, с нахлобученной низкой крышей и выпученными окнами. С улицы он показался мне большим, но внутри его, в маленьких полутемных комнатах, было тесно; везде, как на пароходе перед пристанью, суетились сердитые люди, стаей вороватых воробьев метались ребятишки, и всюду стоял едкий, незнакомый запах. Я очутился на дворе. Двор был тоже неприятный: весь завешан огромными мокрыми тряпками, заставлен чанами с густой разноцветной водою. В ней тоже мокли тряпицы. В углу, в низенькой полуразрушенной пристройке, жарко горели дрова в печи, что-то кипело, булькало, и невидимый человек громко говорил странные слова: — Сандал — фуксин — купорос...«Детство»
(Повесть)
Пересказ
В полутемной комнате на полу, под окном, лежит отец мальчика. Он одет в белое, необыкновенно длинный, его веселые глаза прикрыты черными кружками медных монет, доброе лицо пугает оскаленными зубами. Мать, Полуголая, стоит на коленях, зачесывает волосы на затылок гребенкой. Она непрерывно говорит что-то густым хрипящим голосом, и плачет.
Мальчика держит за руку бабушка. Крупная, мягкая, она тоже плачет, подталкивает мальчика к отцу. Он упирается, не идет, ему боязно и неловко. Он не понимал слов бабушки, которая советовала ему проститься с отцом, пока не поздно. Мальчик был тяжко болен, он помнил, что отец во время болезни весело возился с ним, а потом вдруг исчез. Его заменила бабушка, которая пришла с Нижнего. Она говорила с мальчиком весело, интересно, ласково, и он очень быстро подружился с ней. Ему хотелось уйти скорее из этой комнаты, где его подавляла мать. Она всегда была строгой, чистой, гладкой, а теперь растрепанная, рычала, не обращала внимания на сына.
В дверь заглянули черные мужики. Солдат-будочник закричал, чтобы быстрее убирали. Вдруг мать тяжело взметнулась с пола, тотчас снова села. У нее начались роды. Мальчик спрятался за сундук и оттуда смотрел, как извивается на полу мать, как бабушка ползает вокруг нее. Вдруг в темноте закричал ребенок. Бабушка поблагодарила Бога за родившегося мальчика.
Второй оттиск в памяти мальчика - кладбище и гроб отца в могиле. Мужики стали закапывать могилу, а мальчик нее не отходил. Когда наконец они с бабушкой пошли к церкви, она спросила его, почему он не поплачет? Мальчик ответил, что не хочется. Отец всегда смеялся над его слезами, а мать кричала, чтобы он не смел плакать, Бабушка и внук поехали на дрожках. Мальчик никогда не слышал так часто имя Божие.
Через несколько дней на пароходе умер новорожденный брат Максим. Мальчик смотрит в окно - за ним льется пенная, мутная вода. Мать стоит у стены, незнакомая, другая. Бабушка не однажды предлагала ей поесть, но она молчала и была неподвижна. Вообще бабушка говорила с мальчиком шепотом, а с матерью громче, но осторожно, робко. Это еще больше сближало с ней внука. Мать сказала странные, чужие слова - «Саратов», «матрос». Появился человек в синем, принес ящик. Бабушка уложила туда тело маленького братика, но не смогла выйти с ним из каюты из-за полноты. Мать отняла у нее гроб, и они обе вышли. Синий мужик спросил мальчика о смерти брата. На что тот засыпал его вопросами: кто он такой? кто такой «Саратов»? куда ушла бабушка? Он рассказал матросу о том, как закопали живых лягушек, когда хоронили отца. Матрос сказал, что нужно жалеть не лягушек, а мать. Раздался гудок парохода. Матрос сказал, что надо бежать, и мальчику тоже захотелось убежать. Он вышел к борту парохода, где толпились люди с котомками и узлами. Там его только толкали, спрашивали, чей он? Появился седой матрос, отнес его обратно в каюту, пригрозил ему. В одиночестве мальчику было страшно, душно, темно. Он попытался выйти, но медную ручку никак нельзя было повернуть. Он ударил по ней бутылкой с молоком, бутылка разбилась, молоко натекло в сапоги. Огорченный, мальчик уснул, а когда проснулся, пароход уже дрожал и около него сидела бабушка. Она расчесывала свои густые, черные, очень длинные волосы. Сегодня она казалась мальчику злой, но она отвечала ему ласковым и добрым голосом. На соседней кровати лежала мать. Бабушка спросила мальчика, зачем он раскокал бутыль с молоком? Она говорила, выпевая слова. Когда улыбалась, лицо казалось молодым и светлым, но его портил рыхлый нос. Она нюхала табак. Вся была какая то темная, но светилась через глаза. Она сутула, почти горбата, очень полная, но движения были легкими и ловкими. До нее мальчик будто спал. А она вывела его на свет, сразу став на всю жизнь самым понятным и дорогим человеком.
Пароход медленно плыл к Нижнему, внук и бабушка проводят дни на палубе. Иногда бабушка думает о чем-то и грустит. Иногда рассказывает сказки, тихо и таинственно, слушать ее невыразимо приятно. Даже матросы просят ее рассказать еще. И зовут ужинать. За ужином они угощают бабушку водкой, внука - дынями и арбузами. Все это скрытно, потому что на пароходе едет человек, который запрещает есть фрукты.
Мать выходит на палубу редко и держится в стороне от бабушки и сына. Ребенок помнил радость бабушки при виде Нижнего. Она чуть ли не плакала. Когда пароход остановился, к нему подплыла большая лодка. На палубу поднялись родственники. Бабушка познакомила внука с дедом, с дядями и тетями. Дед спросил, чей он? Мальчик ответил, что астраханский. «Скулы-то отцовы», - заметил дед и скомандовал слезать в лодку. После того как попали на берег, все толпой пошли в гору. Дед и мать шли впереди всех. За ними шли дядья, толстые женщины в ярких платьях и дети постарше мальчика. Он шел вместе с бабушкой и теткой Натальей. Она была с большим животом, ей было трудно идти. Бабушка ворчала, зачем Наталью потревожили. Мальчику очень не понравились все, он чувствовал себя чужим, даже бабушка отдалилась. Особенно ему не понравился дед. Он казался враждебным, но любопытным.
Дойдя до конца съезда, они пришли в приземистый одноэтажный дом, грязно-розовый, с выпученными окнами. Хотя он казался большим, внутри было тесно и темно. Везде суетились сердитые люди, всюду стоял едкий запах.
Мальчик очутился во дворе, тоже неприятном. Он был завешан мокрыми тряпками, заставлен чанами с разноцветной водой. В углу, в пристройке, что-то кипело, и невидимый человек говорил странные слова - «сандал», «фуксин», «купорос».
Началась и быстро потекла странная и пестрая жизнь. Теперь, оживляя прошлое, герой может сказать, что все было так, как было, хотя многое хочется оспорить, отвергнуть. Слишком обильна жестокостью была жизнь в этом племени. Но правда выше жалости, и нужно рассказывать о тесном и душном круге впечатлений простого русского человека.
Через несколько дней после приезда он заставил внука учить молитвы. Другие дети учились у дьяка. Его же учила тетка Наталья. Она просила просто повторять за ней слова молитвы, не спрашивая значения. Дед спрашивал, учил ли он молитвы? Тетка сказала, что у него плохая память. Тогда дед сказал, что его надо сечь, и спросил, сек ли его отец? Мальчик не понял, что у него спрашивают, а мать сказала, что отец и сам не бил, и ей запретил. Говорил, что битьем не выучишь. Дед сказал, что будет пороть Сашу за наперсток. Мальчик не понимал, как это - пороть. Он иногда видел, что дядья давали своим детям подзатыльник, но они говорили, что это не больно. Историю с наперстком мальчик знал: дядя Михаил решил подшутить над полуслепым Григорием. Саша нагрел наперсток и положил под руку Григория. В это время пришел дед и надел наперсток сам. Дед начал искать виноватых, и дядя Михаил свалил все на Сашу. Дед молча ушел. Дядья стали ругаться, все говорили, что виноват дядя Михаил. Мальчик спросил, будут ли его пороть? Тогда Михаил крикнул матери, чтобы она уняла своего щенка, а то он его накажет. Мать сказала, чтобы он попробовал, и все замолчали. Она могла говорить краткие слова как-то так, точно отбрасывала людей от себя. Мальчику было ясно, что все боятся матери, даже дед говорил с ней тише. Поэтому он хвастался, что она - самая сильная. Но то, что случилось в субботу, изменило его отношение. До субботы он тоже успел провиниться, ему очень было занятно, как красится материя, и он захотел покрасить что- нибудь сам. Он поделился мечтой с Сашей, которого взрослые хвалили за послушание, а дед называл подхалимом. Саша Яковов был неприятен Алеше, ему больше нравился Саша Михайлов. Он жил одиноко, любил сидеть в углах и около окон, молчать. А Саша Яковов мог говорить много и солидно. Он посоветовал взять из шкапа белую скатерть и окрасить ее в синий цвет. Мальчик вытащил скатерть, опустил край ее в чан, но подбежавший Цыганок вырвал ее и крикнул брату, чтобы позвал бабушку. Бабушка заохала, заплакала, потом стала уговаривать Цыганка, чтобы не говорил ничего дедушке, а Сашке - чтобы не наябедничал, она семишник даст. В субботу, перед всенощной, мальчика привели на кухню. Дед готовил прутья. Саша Яковов не своим голосом просил прощения, но дед сказал, что простит, когда высечет. Саша покорно пошел к скамье и лег. Ванька привязал его шею полотенцем к скамье, стал держать щиколотки. Дед позвал Алешу посмотреть, как секут. Саша от каждого удара кричал, дед приговаривал, что бьет за наперсток и за донос про скатерть. Бабушка закричала, что не даст бить Алексея, стала звать дочь. Дед бросился к ней, выхватил мальчика, приказал привязать. Дед засек его до потери сознания, и мальчик несколько дней хворал. В эти дни он сильно вырос, и сердце стало чутким к обиде и боли, своей и чужой. Его также поразила ссора бабушки и матери. Бабушка выговаривала, что она не отняла сына. Мать отвечала, что она хочет уйти, ей тошно. Вскоре она действительно уехала куда-то погостить.
К больному пришел дед. Он принес гостинцы, сказал, что перестарался. Просто разгорячился. Он вспоминает, что и его били, говорит, что от своих нужно терпеть и учиться, а чужим не даваться, что его также обижали, а он выбился в люди. Он начал рассказывать о своем бурлачестве. Иногда он вскакивал с постели и размахивал руками, показывал движения бурлаков и водоливов. Деда звали, но Алеша просил не уходить. И он до вечера пробыл с мальчиком, который понял, что он не злой и не страшный. Хотя забыть побои тоже было невозможно. После деда все решились проведывать больного. Чаще других была бабушка. Приходил и Цыганок, показывал свою руку. На ней были красные рубцы. Оказалось, он подставил руку, чтобы Алеше меньше попало. «За любовь принял», - сказал Цыганок. Он учит Алешу распускать тело, чтобы не было больнее, когда будут снова сечь. Он хорошо знает, как дед бьет, и хочет помочь мальчику научиться хитрить.
Цыганок занимал особое место в доме, дед ругался на него меньше, а за глаза хвалил его. Дядья тоже обращались с Цыганком ласково, не то что с Григорием, которому то ножницы нагреют, то гвоздь положат, то -накрасят лицо фуксином. Мастер сносил все молча, но у него появилась привычка - прежде чем что-то взять, он обильно смачивал слюной пальцы. Бабушка ругала шутников. О Цыганке за глаза дядья говорили плохое. Бабушка объяснила, что они оба хотят потом взять его в свои мастерские. Хитрили они, а дед дразнил их, говорил, что хочет оставить Ивана Цыганка себе.
Теперь мальчик жил с бабушкой, и она, как на пароходе, рассказывала сказки, или свою жизнь. От нее он узнал, что Цыганок - подкидыш. На вопросы Алеши она отвечает, что детей бросают от нехватки молока, от бедности. Дед хотел отнести ребенка в полицию, а она отговорила. Ведь у нее очень много умерло детей, его она взяла на их место. Она очень обрадовалась Иванке, назвала его жуком, любила его.
В воскресенье, когда дед уходил на всенощную, Цыганок доставал тараканов, делал из ниток упряжь, вырезал сани и по столу разъезжала четверка вороных, за санями отправлял таракана-«монаха». Также показывал дрессированных мышат, с которыми обращался бережно, кормил и целовал. Знал фокусы с картами, деньгами, был, как ребенок. Но особенно был памятен в праздники, когда у праздничного стола собирались все. Много ели, пили, затем дядя Яков играл на гитаре. Под его музыку становилось жалко и себя, и других, все сидели неподвижно, слушали. Особенно напряженно слушал Саша Михайлов, да и все застывали, как очарованные. Дядя Яков цепенел, лишь пальцы его жили отдельной жизнью. Он всегда пел одну и ту же песню. Алеша не выносил ее, плакал в тоске.
Цыганок тоже слушал песню, иногда жалел вслух, что у него нет голоса. Бабушка предлагала ему сплясать. Яков по ухарски кричал, отбрасывая тоску, и Цыганок выходил плясать. Он плясал неутомимо, самозабвенно, и людей заражало его веселье. Они тоже вскрикивали, взвизгивали. Бородатый мастер говорил Алеше, что не хватает его отца. И вызвал бабушку пройтись, как она иногда проходила с Максимом Савватеевым. Бабушка, посмеиваясь, отказывалась. Но все стали просить ее, и она пошла в пляс. Алеше она показалась смешной, он фыркнул, но все взрослые неодобрительно посмотрели на него. Мастер попросил Ивана не стучать каблуками, а нянька Евгенья запела. Бабушка не плясала, а рассказывала что-то. То останавливаясь, то уступая кому то дорогу, она танцевала свой танец и становилась выше ростом, стройнее, красивее и милее. Кончив плясать, она принимала похвалы от сидящих, а сама рассказывала о настоящей плясунье, от танца которой плакать в радости хотелось. Бабушка ей завидовала.
Все пили водку, Григорий больше всех. Он становился разговорчивым и все чаще говорил об отце Алеши. Бабушка соглашалась, что он был Господне дитя. Мальчику было все неинтересно, грустно. Однажды дядя Яков стал рвать на себе рубаху, дергать усы, бить себя по щекам. Бабушка ловила его руки, уговаривала перестать.
Выпивши, бабушка становилась еще лучше, будто ее сердце кричало, что все хорошо. Алешу поразили слова дяди Якова о его жене, он спросил бабушку, но она против обыкновения, не ответила ему. Поэтому мальчик пошел в мастерскую и спросил у Ивана. Тот тоже ничего не рассказал, но мастер поведал мальчику историю о том, что дядя насмерть жену забил, а теперь его совесть дергает. Сказал, что Каширины доброго не любят, завидуют, истребляют. Только бабушка среди них совсем другая,
Алеша вышел из мастерской напуганный. Все было странно и волнующе. Мальчик помнил, что мать и отец часто смеялись, а в этом доме смеялись мало, кричали, тайно шептались. Дети были прибиты к земле, и Алеша чувствовал себя чужим. Его дружба с Иваном росла. Тот все также подставлял свои руки под удары плетьми. К тому же Алеша узнал еще кое-что о нем. Оказалось, что каждую пятницу его отправляли на базар за провизией. Иногда он долго не возвращался, и все волновались. Больше всех переживала бабушка, что они погубят человека и лошадь. Когда Цыганок все же приезжал, все начинали дружно таскать привезенные им продукты. Их всегда было намного больше, чем можно было купить на деньги, которые давал дед. Оказалось, что Цыганок ворует, а все домашние, кроме бабушки, его хвалят за это. Бабушка боялась, что если Ивана поймают, забьют до смерти. Алеша стал просить Цыганка, чтобы он больше не воровал. Тот и сам понимал, что это плохо, но он делает это со скуки. Цыганок просил, чтобы Алеша научился играть на гитаре, и признался, что не любит Кашириных, кроме бабани. А Алешу любит, потому что он Пешков.
Вскоре он погиб. Он и дядья понесли тяжелый крест, который Яков хотел поставить жене на могилу. Деда и бабушки не было дома, они уехали на панихиду. Григорий советовал Ивану, чтобы он не держал все в себе. Григорий увел мальчика в мастерскую, рассказал о своем знакомстве с дедушкой. Оказалось, они вместе начинали это дело, а потом сам стал хозяином. Алеше было приятно и тепло рядом с Григорием, а тот поучал - гляди всем в глаза. Но тут произошло страшное. Принесли Цыганка, который теперь умирал посреди кухни. Из него текла кровь, он таял на глазах. Дядя Яков сказал, что он споткнулся, дядья бросили крест, его и придавило. Григорий обвинил их в смерти Ивана. С Ивана сняли шапку, обставили свечами. В кухню тяжело ввалились дед и бабушка и многие другие. Алеша вылез из-под стола, где прятался, но дед отшвырнул его. Он грозил дядьям, а бабушка, черная, приказала всем выйти вон. Цыганка похоронили непамятно.
Алеша часто слушал, как молится бабушка. Она рассказывала Богу, что случилось, просила за всех, чтобы всем Бог дал своей милости. Рассказывая о Боге, она разворачивала перед мальчиком сказочные красивые картины, где Бог становился кем-то добрым, справедливым. Она говорила, что все в доме хорошо, но Алеша видел обратное. Он часто слышал, что все хотели уйти из дома: и Наталья, и Григорий. Наталью бил муж, тихонько от других. Бабушка говорила, что дед тоже бил ее, а она подчинялась - муж, и старше нее. Иногда Алеше казалось, что она играет в иконы, как в куклы. Она нередко видела чертей на крышах соседей, в банях, в оврагах. Также она рассказывала мальчику сказки, были. Она не боялась ничего и никого, кроме тараканов.
Однажды загорелась мастерская. Дед выл, а бабушка строго и внушительно командовала. Она кинулась в огонь, чтобы вынести бутыль с купоросом, иначе он мог взорваться. Прибежавшим соседям кланялась и просила помощи, чтобы уберечь их постройки. Она металась по двору, все видя, все замечая.
После пожара дед гордился женой. Той же ночью умерла Наталья.
К весне дядья разъехались, и дом наполнился квартирантами. Бабушка служила повитухой, лечила детей, давала хозяйственные советы. Иногда в доме появлялась мать и быстро исчезала. Алеша спрашивал, колдунья ли бабушка, а она в ответ начинала рассказывать о своей молодости. Оказывается, она была из бедной семьи, ее мама была инвалидом - отсохла рука. Бабушка научилась у нее плести кружева, начала сама обеспечивать себе приданое. Потом вышла замуж за дедушку.
Однажды когда дедушка был нездоров, он начал учить Алешу читать. Грамота давалась ему легко. Вскоре читал по слогам псалтырь. Но очень любил и дедовы побасенки, которые тот после долгих уговоров начинал рассказывать. Он говорил о своем детстве, о пленных французах, об офицере, который жил рядом с ними, о русских людях. Дед говорил, что нужно учить русских, точить - а точила настоящего нет. Иногда приходила бабушка, тогда они вместе с дедом вспоминали, как ходили на богомолье, как хорошо жили. Затем они обсуждали своих детей, признавали, что они не удались. Дед обвинял бабушку в том, что она им потакает, бабушка успокаивала, что у всех такие ссоры и распри. Иногда дед успокаивался от этих слов, а один раз ударил ее по лицу при Алеше. Она стерпела, ушла.
Снова начался кошмар. Дядья снова стали спорить между собой, Михаил перебил у Якова всю посуду, буянил, затем пошел к отцу. Дед начал ругать Якова, упрекать в том, что они с братом хотят забрать приданое Варвары. Бабушка послала Алешу глядеть в окошко, чтобы вовремя увидеть приближение Михаила. Мальчик увидел, как Михаил зашел в кабак. Он сказал эту новость деду, тот опять послал его наверх. Мальчик все чаще думал о матери. Где она живет, что делает? Сквозь думы мальчик замечает, что дядю Михаила выталкивают из калитки. Бабушка сидит на сундуке и молит Бога о разуме для своих детей.
За время проживания деда на Полевой улице дом Кашириных стал знаменитым из-за драк. Дядя Михайло с пьяными помощниками, отбойными мещанами, держали в осаде дом по ночам. Бабушка бегала во дворе, уговаривала сына, в ответ слышна была ругань. Однажды, когда в один из таких вечеров дед был нездоров, он встал со свечкой у окна, и в него полетели кирпичи. Он то ли смеялся, то ли плакал, говорил, что пусть его убьют. В другой раз Михайло ломился в дверь, а четверо - дед, двое постояльцев, жена кабатчика - стояли, ждали. Дверь была почти выбита, бабушка кинулась к маленькому оконцу уговаривать сына, но он ударил ей по руке колом. Дверь распахнулась, дядя вскочил в проем и тут же был сметен с крыльца. Оказалось, бабушке сломали руку, позвали костоправку. Алеша подумал, что это бабушкина смерть и заорал на нее: «Пошла вон!». Дед выпроводил его на чердак.
Мальчик рано понял, что у бабушки и дедушки - разные боги. Бабушка каждое утро простодушно и искренне хвалила Бога, Богородицу, находя разные новые слова, и это заставляло внука вслушиваться в молитву. Утренняя молитва была недолгой, ей нужно было хлопотать по хозяйству. Дед очень сердился, если она запаздывала с чаем.
Иногда дед просыпался очень рано, входил на чердак и, слушая ее молитву, презрительно кривил губы. Он считал, что нужно молиться правильно, по канонам, а она все делает не так. Дед называл ее еретичкой, удивлялся, как ее терпит Господь, а она была уверена, что Бог все понимает, «Ему что не говори - Он разберет». Мальчик понимал, что Бог бабушки всегда был вместе с ней, она даже животным говорила о Нем. Ее Бог ко всем «был одинаково добр, одинаково близок». Однажды избалованный любимец всего двора, дымчатый кот, притащил скворца. Бабушка отняла измученную птицу и упрекнула кота: «Бога ты не боишься, злодей подлый». Кабатчица и дворник начали смеяться над этими словами, но бабушка гневно крикнула им, что скоты тоже Бога понимают не хуже людей.
Также она беседовала, жалея, с унылым конем Шара- пом, называя его стареньким Боговым работником.
Несмотря на это, бабушка не произносила имени Бога так часто, как дед.
Однажды увидев, что кабатчица ругается с бабушкой и бросает в нее морковью, Алеша решил отомстить ей и запер в погребе. Но бабушка заставила ее выпустить, сказав, что нельзя во взрослые дела вмешиваться.
Дед, желая научить внука, всегда говорил ему о Боге вездесущем, всевидящем. Но его молитва была совсем не такой, как у бабушки. Перед утренней молитвой он тщательно умывался, одевался, причесывался. Затем становился на одно и то же место к образам и внушительно, твердо, внятно и требовательно начинал читать молитву «Верую». Он весь напрягался, будто рос к образам, становясь выше, тоньше, суше.
Алеша внимательно слушал, не пропустит ли дед слово.
И если так случалось, с удовольствием сообщал ему об этом.
Однажды бабушка шутливо сказала ему, что такая однообразная молитва скучна Богу. Дед затрясся, бросил ей в голову блюдечко и завизжал, чтобы она ушла вон.
Рассказывая внуку о силе Бога, дед всегда подчеркивал его жестокость. Согрешили люди - и потоплены, и разрушены города их. Он говорил, что всякий нарушитель закона Божьего будет наказан смертью и погибелью. Мальчику сложно было поверить в жестокого Бога, и он думал, что его нарочно пугают, чтобы заставить бояться не Бога, а деда. Дед водил внука в церковь. И даже в храме тот разделял, какому Богу молятся там. Всё, что читали священники, было для дедова Бога, а то, что пели певчие в хоре - для бабушкиного. Дедов Бог вызывал у мальчика неприязнь, страх. Он казался строгим, не любил никого. Он прежде всего искал в человеке дурное, грешное, всегда ждал покаяния и любил наказывать.
В те дни мысли о Боге были главной пищей души мальчика. Все другие ощущения и впечатления возбуждали в нем отвращение и злость. Бог был самым лучшим и светлым для него - Бог бабушки, который любил все живое. Мальчика тревожил вопрос, как же дед не видит доброго Бога?
У Алеши не было товарищей. Ребятишки не любили его, обзывали Кашириным, что ему совсем не нравилось. Часто случались драки, и Алеша приходил домой в синяках и ссадинах. Но он не мог спокойно смотреть на жестокость детей, когда обижали животных, нищих и Игошу Смерть в Кармане. Местные мальчишки издевались над ним, бросали камни, шутили, а он не мог им ответить ничем, кроме двух-трех ругательств. Еще одним жутким впечатлением улицы был бывший мастер Григорий, который совсем ослеп и просил подаяние. Алеша боялся к нему подходить, прятался. Алеше, как и бабушке, было перед ним стыдно.
Был еще один человек, которого боялся Алеша. Это была женщина, Ворониха. Вечно пьяная, синяя, огромная, она точно мела улицу, ведь от нее разбегались все кто куда. Бабушка рассказала Алеше, что муж продал ее начальнику, а когда она через два года вернулась, ее дети умерли, а муж сидел в тюрьме. С тех пор она стала пить и гулять.
Бабушка вылечила скворца, отнятого у кота, сделала ему культю, обрезала сломанное крыло, научила разговаривать. Несмотря на забаву, мальчику было очень тоскливо, темно, плохо.
Дед продал дом кабатчику, купив другой, более уютный. Соседями стали полковник Овсянников, Бетленг, молочница Петровна. В доме было много незнакомых людей, военный из татар. В пристройке - ломовые извозчики. Алеше приглянулся нахлебник Хорошее Дело. Его не любили за увлечение - он занимался чем-то странным. Алеша наблюдал за ним, а однажды Хорошее Дело пригласил его в комнату. Мальчик спросил его, чем он занимается? Тот пообещал ему сделать битку, чтобы он к нему больше не ходил. Алеша обиделся и ушел.
Иногда, дождливыми вечерами, если дед уходил из дома, бабушка приглашала всех постояльцев пить чай. В один из таких вечеров она рассказывала историю про ивана-воина и Мирона-отшельника.
Жил-был злой воевода Гордион, он не любил правду и больше всего не любил старца Мирона. Он посылает верного слугу, Ивана-воина, чтобы тот убил старика и принес ему голову, чтобы собаки съели. Иван послушался, пошел, думая о своей горькой доле. Пришел к отшельнику, а тот знал, что он пришел убивать. Стыдно перед отшельником стало Ивану, но и ослушаться воеводу боязно. Он вынул меч и предложил отшельнику помолиться в последний раз за весь род людской. Старик говорит, что лучше сразу бы убил, потому что длинная молитва за род людской. Начал молиться Мирон год за годом, дубок вырос в дуб, от его желудя целый лес пошел, а молитве нет конца. Так и держатся они по сей день. Старец просит у Бога радости и помощи людям, а у Ивана истлела одежда, рассыпался меч. Он не может двинуться с места, видно, в наказание, чтобы злого приказа не слушался, за чужую совесть не прятался бы. Л молитва старца до сих пор течет к Господу.
Хорошее Дело внимательно слушал бабушку, порывался записать. Сказка бабушки вызвала у него слезы. На следующий день он пришел извиниться за свое поведение. Бабушка запретила Алеше ходить к нему, мало ли он какой. Алеше, наоборот, было интересно, что будет делать Хорошее Дело. Он нашел его в яме, сел рядом с ним. Они подружились. Теперь Алеша часто наблюдал, что делает Хорошее Дело, как плавит металлы. Разговаривал постоялец мало, но всегда метко и вовремя. Он всегда знал, когда Алеша выдумывает, а когда говорит правду. Например, когда мальчик рассказал о драке, когда они с бабушкой отнимали у мещан извитого, окровавленного человека, Хорошее Дело сразу понял, что это правда. Он также давал советы мальчику, помог ему понять, что сила в быстроте движения. Нахлебника всё больше не любили, бабушка запрещала туда ходить, дед порол за каждое посещение. Постоялец уехал, понимая, что он чужой для людей, поэтому его и не любят.
После отъезда Хорошего Дела Алеша подружился с Петром, ломовым извозчиком. Он всегда спорил с дедом, кто из святых святее.
В одном из соседских домов поселился барин. Он обладал странной привычкой стрелять из ружья дробью во всех, кто ему не нравился. Петр специально прохаживался мимо стрелка, чтобы тот стрелял в него. А после этого рассказывал истории про свою барыню. Иногда по праздникам приходили в гости Саши - Михайлов и Яковов. Мальчишки решили украсть у соседского барина щенка, для этого составили план. Алеша должен был отвлечь барина, плюнув ему на голову, что он и сделал. Алешу поймали и выпороли его одного, а дядя Петр шептал, что нужно и камнем. Алеше было стыдно, обидно, а при взгляде на лицо Петра - противно.
Другим соседом был полковник Овсянников. Через забор Алеша наблюдал за стариками и за тремя мальчиками, беззлобными и ловкими. Однажды Алеша обратил их внимание на себя, но все равно они не звали его играть. Он стал свидетелем, как во время игры в прятки один из братьев упал в колодец. Алеша помог вытащить его. Через неделю братья вновь появились во дворе и позвали Алешу к себе. Он узнал, что у них нет матери, их растит отец и мачеха. Вечером появился старик, вывел Алешу за ворота, приказав больше не приходить. Алеша обозвал его старым чертом, и старик пошел ругаться с дедом Алеши. Дед опять порол Алешу. После порки Алеша разговорился с Петром, и тот начал говорить плохие слова про барчуков. Алеша поругался с ним, тот прогнал его с телеги и при Алеше соврал вышедшей на шум бабушке, что он терпит от мальчика унижения и ругательства, но бабушка не поверила. С тех пор между Алешей и Петром вспыхнула война. Петр всячески старался досадить мальчику, тот не оставался в долгу. Знакомство с барчуками продолжалось.
Поведение Петра менялось в плохую сторону. Пришли полицейские, говорили с дедом о Петре. Затем Петровна увидела его в саду, у него за ухом была глубокая трещина, всюду кровь, около правой руки шорный нож. Оказалось, что он, немой и еще один человек грабили церкви.
Однажды мальчик пошел ловить снегирей. Вернувшись домой, увидел тройку лошадей. Приехала мать. Она решила забрать Алешу с собой, дед не позволял. Выпроводив ребенка из комнаты, взрослые долго спорили о каком-то ребенке матери. Позже мать и сын разговаривали, она просила рассказать что-нибудь. Вскоре мать начала учить Алешу гражданской грамоте. Заставляла учить стихи. Алеше сложно было запоминать их, на прочтенные строки накладывались его собственные стихи. Алеша понимал, что матери плохо с ними. Дед готовил что-то неприятное, и после одной беседы мать ушла к постояльцам. Дед долго бил бабушку, Алеша позже помогал ей убираться и вытаскивал из головы глубоко вошедшие туда шпильки. Назло деду Алеша порезал его святцы. Дед в ярости хотел избить его, но мать вступилась, пообещала все наладить.
Дед прогнал постояльцев, Бетлингов и решил сам принимать гостей. Стали приходить Матрена, сестра бабушки, чертежник Василий, дядя Яков. Мальчик наблюдал по вечерам за взрослыми, за часовых дел мастером, за песнями Якова. Было два или три таких вечера, а затем мастер явился в воскресенье. Дед торжественно сказал матери, чтобы ими шла с Богом, что мастер хороший человек. Варвара сорвала с себя одежду, оставшись в одной рубахе. Бабушка не выпустила ее в переднюю, а мать сказала, что завтра уедет. Позже, во время обеда, мальчик понял, что русские люди любят забавляться горем.
После случившегося дед стал тише, чаще стал бывать в одиночестве, читал какую то книгу. К матери, которая теперь жила в двух комнатах передней, стали ходить братья Максимовы, Петр и Евгений, офицеры. После весело проведенных святок Алеша вместе с Сашей Михайловым пошли в школу. Школа Алеше сразу не понравилась, брат, наоборот, быстро нашел товарищей. Но когда он однажды заснул на уроке и был осмеян товарищами, то перестал ходить в школу. На третий день мальчиков выпороли. Наняли провожатого, но Саша все-таки умудрился сбежать. Только к вечеру нашли Сашу у монастыря. Привезли его домой, даже не били. А он делился с Алешей планами побега. Алеша не мог убежать вместе с ним, он решил стать офицером, а для этого нужно было учиться. Вечером бабушка рассказала историю о суде пустынника Ионы с мачехой. Его отца напоила зельем молодая жена, вывезла сонного на лодке и утопила. Потом стала лживо показывать свое горе. Люди поверили ей, а пасынок Ионушко - нет. Он просил Бога и людей рассудить их. Пусть бросит кто-нибудь нож булатный, и в кого он попадет из них, тот и виноват. Мачеха стала ругаться на него, а люди призадумались. Вот вышел старый рыбак и сказал, чтобы дали ему этот нож. Подкинул высоко в небо, нож птицей полетел в небеса, а на рассвете упал и прямо в сердце мачехи.
На следующий день Алеша проснулся в оспинах. Его переместили на задний чердак, перевязали. Ходила за ним только бабушка. У мальчика были кошмары, от одного, в котором умерла бабушка, он выкинулся из окна. Еще три месяца мальчик провел в постели, ноги его не слушались. Наступила весна, а с ней все чаще и чаще бабушка приходила с крепким запахом водки. Она рассказывала мальчику историю отца, мать отца рано померла. Его взял к себе крестный, начал учить столярскому мастерству, но Максим сбежал и стал работать у подрядчика на пароходах Колчи- на. Там он познакомился с Варей, пришел свататься в сад. Бабушка испугалась, она знала, что дед не отдаст Варю босяку. Максим сказал, что нужно бежать, просил у Акулины Ивановны помощи. Варя призналась матери, что они давно живут как муж и жена, только теперь им обвенчаться нужно. Тут бабушка посоветовала Алеше не склонять, как подрастет, женщин на беззаконные дела. Рассказ продолжался: бабушка было кинулась драться на них, но остановилась, боем дело не поправишь. Договорились, что бабушка устроит все с попом и венчанием.
У отца был недруг, и он обо всем догадался. Когда молодые уехали, негодяй потребовал у бабушки полсотни. Она не дала, и тогда он рассказал все деду. Поднялся бунт, собрались сыновья, помощники, они вооружились кто чем мог, и собрались в погоню. Ведь дед хотел Варвару замуж за барина какого отдать, не за бедного. Бабушка подрезала гуж у оглобли, дрожки дорогой перевернулись, и дед опоздал - родители Алеши уже повенчались. Максим раскидал братьев жены, а дед отказался от дочери, а дома избил бабушку, наказал не думать больше о ней. Алеша не мог понять, кто говорит правду, ведь дед рассказывал историю иначе - и в церкви он был, и венчание не было тайным.
Бабушка стала ездить к молодоженам, привозить продукты, тайно взятые из дома, деньги. Варя и Максим были счастливы. Скоро должен был появиться ребенок, Алеша, а дед все молчал. Хотя он знал, что бабушка туда ходит. Сердце отцовское не выдержало, сказал он бабушке, чтобы пришли молодые. Дед пригласил их жить у себя. Максим носил тещу на руках, любил ее, как маты Они плясали вместе, пели, и всем было хорошо. Когда появился Алеша, Максим так радовался, что даже дед умилился. Однако дядья не любили его за шутки - то на Великий пост бутылок наставил в окно, и по дому раздавался жуткий гул, то из убитых волков чучела сделает, да в сенях поставит. Шутки Максима перенял Яков, они вместе стали делать страшные рожи, ходить по улицам, пугать людей. Михайло затаил злобу на Максима. Вместе с Яковом и еще одним дьячком заманили они его на пруд и столкнули в прорубь. Хитростью ушел от расправы Максим, вытянулся подо льдом, чтобы не били его больше каблуками по рукам. А когда они ушли, вылез - и в полицию. Он не сказал, что это дядья его чуть не утопили, сказал, что сам упал. Вместе с квартальным вернулся Максим домой, с седыми висками, весь багровый, руки в крови. Он подговорил бабушку, чтобы она упредила сыновей. Потом дед сказал спасибо Максиму за то, что не выдал дядьев. После этого Максим лежал недель семь, а потом они уехали в Астрахань, строить триумфальную арку.
Дед обанкротился, дал одному барину деньги в рост, а тот обанкротился. Бабушка рассказала Алеше еще одну историю про дьяка Евстигнея. Он считал себя самым умным, учил всех уму разуму. И забрали его бесы в ад. Сунули его в адово пламя, а он опять спесиво говорит, что у них угарно.
Мать поднималась на чердак редко. Она с каждым днем менялась, становилась красивее, в ней появлялось что-то новое.
У Алеши проснулись ноги, он почувствовал, что они живые, целые. Он пополз к двери, чтобы показать, порадовать родных. В комнате у матери он познакомился со старухой, сухой и зеленой. Это была мать Евгения Максимова. А мать сказала, что он будет его отчим, бабушка увела Алешу на чердак. Алеше чувствовал обиду на взрослых обманщиков. Чуть только ему разрешили выходить на улицу, он стал обустраивать в яме жилище. Растаскивал бурьян, убирал кирпичи. За деятельной самостоятельной работой он постепенно терял интерес к домашним делам. Все в доме стало чужим, а старуха в зеленом пугала его и внушала отвращение. Она постоянно делала Алеше замечания. В отместку он намазал стулья вишневым клеем. Дед выпорол его, мать долго уговаривала не злиться, рассказывала о будущем, планировала много «потом».
Алеша сделал-таки в яме убежище с сидениями. Дед помог ему, перекопал коренья у бурьяна, но потом бросил это занятие. Ведь он собирался продать дом, чтобы дать за матерью приданое. Мальчик поранил ногу заступом и не смог проводить мать к венцу. Потом мать собрала вещи и уехала с Максимовым в Москву. Алеша остался с дедом, помогать ему в саду. У ребенка было тихое и созерцательное время, он перестал замечать разговоры деда. Дед теперь выгонял бабушку из дома, она жила то у одного сына, то у другого. Он продал дом и снял две комнатки в подвале. А еще сказал бабушке, что теперь она будет сама себя кормить.
В тряске прошло два года, вплоть до смерти матери. Она приехала сразу после того, как дед переселился в подвал. Отчим и мать говорили, что все сгорело, дед же говорил, что Евгений проиграл все в карты. Потом Алеша оказался в доме в Сормове, жил с бабушкой, отчимом и матерью. Мальчик постоянно дрался с мальчишками, мать ругала его, бабушка была за кухарку и уборщицу. Перед тем как матери родить, мальчика опять отослали к деду. Приехали мать с ребенком и бабушка, оказалось, отчима выгнали с работы. По настоянию матери Алеша стал ходить в школу. Там его сразу невзлюбили учитель и поп. Учитель - за шалости, а поп - за то, что Алеша передразнивал его манеру разговаривать. Противостояние продолжалось до тех пор, пока не приехал епископ Хрисанф, который разглядел в мальчике знания Псалтыря, молитв. Он долго разговаривал с учениками, а затем вывел Алешу и посоветовал ему сдерживаться, и сказал, что знает причину его озорства.
В школе наладилось - дома произошла катастрофа. В книге отчима Алеша нашел деньги и взял рубль. Он купил книгу сказок Андерсена, хлеб и колбасу. Дома мать погасшим голосом спросила его, он ли взял деньги? Алеша сознался, показал книги, которые тут же были отобраны и навсегда спрятаны.
Когда мальчик вернулся в школу, там все знали о его проступке, и стали обзывать его вором. Алеша обиделся на мать и отчима, он не хотел больше ходить в школу. Мать спросила, кто именно из учеников сказал первый? Узнав, мать залилась слезами. Алеша вновь стал ходил в школу.
Однажды он стал свидетелем жуткой сцены. Мать пыталась удержать отчима, а он начал бить ее ногой в грудь. Алеша схватил нож и со всей силы ударил отчима в грудь. К счастью, мать оттолкнула мужа и нож только оцарапал
кожу. Отчим все же ушел из дома. А Алеша вполне понимал, что мог зарезать его.
Вспоминая свинцовые мерзости жизни, Алеша понимал, что нужно говорить об этой живучей подлой правде. Наша жизнь изумительна тем, что сквозь пласт этой правды русский человек преодолевает ее, творит, любит, верит, надеется.
Снова Алеша у деда. Бабушка и дед разделили хозяйство, поровну все затраты. Дед стал ходить просить денег на жизнь, ему давали. После полусотни лет совместного житья он настаивал на том, чтобы разделить все пополам. Алеша помогал бабушке, сдавал ветошь, вырученные деньги приносил ей. Потом он связался с компанией подростков, они воровали тес и жерди, но больше им нравилось собирать ветошь. Подростки все были из неблагополучных семей, за плечами у каждого была своя тяжелая история. Но мальчишки жили дружно, деньги доставались им с трудом, но они делили их поровну.
Алеша сдал экзамены в третий класс. Дед забрал все подарки - книгу Крылова, Евангелие, похвальный лист. Алеша стал опять больше времени проводить на улице, но это продолжалось недолго. Отчим опять потерял работу, уехал куда-то, мать с золотушным Николаем приехала к деду. Мать медленно умирала, дед все чаще говорил о смерти. Она умерла в августе, бабушка с Колей в то время переехала на квартиру к отчиму. Перед смертью мать несколько раз ударила Алешу плашмя ножом.
Через несколько дней после похорон дед сказал: «Иди- ка ты в люди, Алексей». И он так и сделал.
На этой странице искали:
- краткий пересказ детство горький
- краткий пересказ отцы и дети по главам
- краткий пересказ детство горький по главам
- краткий пересказ детство
- отцы и дети краткий пересказ по главам