Кто такие казаки? Первые казаки.

Возрождение казачества, начавшееся в России с 1990-х гг., вызвало вполне понятный рост интереса к его истории, а естественными в наших условиях издержками этого явления стало нагромождение псевдонаучных теорий и откровенных мифов, прежде всего по вопросу о происхождении и этнической природе казаков. Давно устоявшаяся в историографии и опирающаяся на огромный конкретно-исторический материал точка зрения, согласно которой донские, яицкие и терские казаки (т.е. историческое ядро российского казачества) - это, при всей этнической пестроте ранних казачьих общин, в основном потомки русских людей, самовольно поселившихся в XVI-XVII вв. на Дону, Яике и Тереке, теперь решительно отвергается большинством активистов "казачьего возрождения", утверждающих, что казаки - это древний самобытный народ, генетически не связанный с русским народом.

Выдвигаемые в подтверждение таких взглядов аргументы, будучи основанными, главным образом, на дилетантских сочинениях политически ангажированных казачьих "автономистов" и "сепаратистов" первой четверти ХХ в. и на казачьей эмигрантской литературе, не выдерживают никакой научной критики и порой просто смехотворны 1 . Но один из доводов адептов этой "концепции" заслуживает особого внимания, поскольку, во-первых, рассматривается ими как наиболее "сильный" и, во-вторых, на самом деле отражает определенные исторические реалии. Речь идет о "феномене казачьего самосознания", об утверждениях, что казаки в массе своей всегда четко отделяли себя от русских, не считали себя русскими, "исторически никогда не связывали себя с московским народом" и т.д., и т.п. 2

Есть ли у казаков "московские" корни?

Действительно, среди донских казаков мнение о своем происхождении не от "московских людей" было широко распространено уже в конце XVIII в., и хотя в других казачьих "войсках" подобные представления возобладали много позднее, казачьи идеологи толкуют их как бесспорное свидетельство принадлежности казаков к "особому этносу": народная-де память не ошибается. Некоторые авторы, кроме того, заявляют, что казаки являются автохтонным населением традиционных мест своего обитания и никогда не связывали свою историю с какими-либо переселениями. "Казаки от казаков ведутся", - вот лейтмотив их заявлений по этому поводу (обычно в сопровождении ссылки на соответствующий эпизод из "Тихого Дона" М.А. Шолохова) 3 .

Насчет "никогда" - это просто неправда. Донские казаки в знаменитой "Повести об Азовском осадном сидении", созданной в 1642 г., так высказывались о своей родословной: "Отбегаем мы ис того государьства Московскаго, из работы вечныя, ис холопства неволнаго, от бояр и от дворян государевых, да зде прибегли и вселились в пустыни непроходней..." 4 И это не было чье-то частное мнение, как пытаются доказать некоторые казачьи активисты: "Повесть" передавала настроения и чувства большинства казаков, иначе не была бы в свое время так широко (и в нескольких "редакциях") распространена в их среде, и написана была явно патриотом Донского края.

Яицкие казаки в 1721 г. по прибытии "по войсковому делу" в Москву рассказывали: "В прошлых давних годах прадеды и деды... то есть первыя яицкия казаки, пришли и заселись здесь, на Яике-реке... собравшись русския с Дону и из ыных городов, а татара из Крыму и с Кубани и из других магометанских народов", а от начала "их заселения или, паче, на Яик-реку приходу ныне будет гораздо более двухсот лет" 5 . Казаки Терека в XVIII в. тоже говорили, что "начались от беглых российских людей и от разных мест пришельцев от давних годов" 6 .

Эти факты давно известны профессиональным историкам и трактуются ими однозначно. А.Л. Станиславский подчеркивал, что в XVII в. казаки "осознавали себя частью русского народа, а места своих поселений считали частью России" ("Московского государства") 7 . О.Ю. Куц обратил внимание на то, как остро реагировали донские казаки на "росхищенье" православного населения Руси во время татарских набегов, и, подчеркивая кровное родство с угоняемыми с русских земель в "бусурманское" рабство полоняниками, называли их "отцами своими, и матерями, и сестрами единоутробными" 8 . Это находило поддержку и понимание у московского правительства, хвалившего казаков за то, что они государю служат, "помня...свою природу" 9 . При исследовании на солидной документальной базе социально-психологического облика донских казаков XVII в. О.Ю. Куц приходит к заключению, что в общем и целом им было присуще сознание своей принадлежности к православному миру, к Русскому государству и русскому населению 10 . "Будучи в массе своей выходцами из России, - пишет О.Ю.Куц, - казаки сохраняют сознание своей принадлежности к ней: донское казачье сообщество по своему мироощущению, зафиксированному как в казачьих войсковых отписках в Москву, так и в документах внутридонского характера... предстает перед нами в значительной мере как часть русского общества" 11 .

Историческая память и беспамятство

Н.А. Мининков, исследуя менталитет донских казаков XVII в., делает вывод, что они тогда "одинаково ощущали свою принадлежность и к России, и к Дону, и к русскому народу", что в исходивших от Войска Донского документах "никогда не проявлялось стремление противопоставить казачество русскому народу, а Дон - России", и донское казачество "ощущало себя частью общерусского единства" 12 .

Примечательно также, что потомки казаков-некрасовцев, покинувших российские пределы в 1708 г. после подавления Булавинского восстания и осевших в конце концов в Турции, сохранили историческую память о своем русском происхождении и вплоть до конца XIX в. считали себя русскими 13 .

В России же в XIX в. складывалась иная ситуация. Вспомним Л.Н. Толстого, его повесть "Казаки", написанную в 1863 г. Из нее следует, что уже в середине XIX в. на Тереке казаки смотрели на русского мужика как на "какое-то чуждое, дикое и презренное существо" 14 . В конце XIX в. аналогичные настроения отмечались исследователями у казаков на Урале и даже за Уралом, где казачьи войска формировались искусственно, по постановлениям правительства с массовым переводом в них именно крестьян. Там казаки тоже стали смотреть на "мужиков" свысока, "как на низшую породу", всячески дистанцировались от "русских", а браки с "мужиками" или "мужичками" вообще были у казаков неслыханным событием 15 . В дальнейшем утверждения о происхождении от беглых русских людей стали в казачьей среде порой восприниматься уже как прямое оскорбление, ибо трактовались как попытка вывести казачество из "московских отбросов" 16 .

Кто мог стать казаком?

Так что феномен казачьего самосознания действительно имеет место быть. Только он никак не может свидетельствовать в пользу "автохтонной теории" происхождения казачества, ибо причины "эволюции" казачьего самосознания вполне объяснимы и элементарны.

Уже давно приобрела хрестоматийный характер та справка о донских казаках, которую дал в своем сочинении в 1666 г. бывший подьячий Посольского приказа (ведавшего тогда связями и с вольным казачеством) Григорий Котошихин: "А люди они породою москвичи и иных городов, и новокрещеные татаровя, и запорожские казаки, и поляки, и ляхи, и многие из них московских бояр, и торговые люди, и крестьяне, которые приговорены были х казни в розбойных и татиных и в ыных делах, и покрадчи и пограбя бояр своих, уходят на Дон; и быв на Дону хотя одну неделю или месяц, а лучитца им с чем-нибудь приехать к Москве, и до них вперед дела никакова ни в чем не бывает никому, что кто ни своровал, потому что Доном от всяких бед свобождаютца") 17 .

Но и по множеству других источников хорошо известно, что в самой крупной области формирования русского казачества - на Дону - до начала XVIII в. казаком мог стать фактически любой дееспособный, годный к воинскому делу мужчина, а "Войско", будучи кровно заинтересованным в пополнении своих рядов, тающих в боях и походах, во взаимоотношениях с Москвой твердо придерживалось принципа "С Дона выдачи нет!..". О невозможности "службы великому государю" без пополнения извне казаки открыто говорили московским властям в ответ на требования выдать тех или иных беглецов. Такая ситуация была типичной и для других "казачьих рек", и она не могла не вызывать массового оттока на них населения из коренных русских областей, особенно усилившегося во второй половине XVII в. 18

Этническое чванство

Но с подавлением Булавинского восстания (1707-1708 гг.), после того, как приток извне и свободный прием в казачество были прекращены и оно превратилось в замкнутое привилегированное сословие, казаки стали быстро забывать о своих корнях, а свое все более усиливавшееся и бросающееся в глаза отличие от "мужика" начали объяснять экзотическими родословными, тем более что и свое дворянство у казаков сформировалось, а ему претила мысль о "мужичьем" происхождении. Появилось сословное чванство, которое в свою очередь перерастало в чванство этническое.

Формированию такого мировоззрения, конечно, во многом способствовало элементарное невежество его носителей. В 1928 г. бывший есаул Донского войска, бывший мировой судья и член Донского войскового круга И.П. Карташев, отметив, что "у казачества воспитывались ненормальные отношения с неказачьим населением, к которому казачество относилось с чрезвычайным презрением", дал этому такое объяснение: "Казаки в прошлом ни в школах, ни на военной службе не изучали своей донской истории..." 19

Скудость исторических познаний (сочетающаяся с абсолютной уверенностью в обратном) была характерной чертой казачьих идеологов. Общее впечатление от столь удручающей картины, конечно, несколько сглаживают отдельные представители казачьей интеллигенции - такие, как Е.А. Букановский, И.Н. Ефремов, Н.Ф. Рощупкин, М. А. Поликарпов, П.А. Скачков, К.И. Сычов, М.А. Караулов 20 . Они пытались донести до широких масс казачества научно обоснованные взгляды на его происхождение и этническую принадлежность, но, увы, остались в меньшинстве, следствием чего явились "независимые государства" на Дону и Кубани в годы Гражданской войны, "казакийское" движение в последующей за ней эмиграции, ставившее главной целью своей деятельности создании на юге и юго-востоке России "независимой Казакии", и сотрудничество многих "казакийцев" с гитлеровской Германией в годы Второй мировой войны 21 .

Метаморфозы казачьего самосознания в период с XVII по XX в. являют нам печальный парадокс: потомки тех, кто представлял собой наиболее активную, "пассионарную" часть народа, - ту, что предпочла подневольной жизни на родине "буйную волю" на полных опасностей окраинах страны - отреклись от него. Не из-за этого ли смертного греха столько бед в прошлом столетии обрушилось на казачество? И очень бы не хотелось, чтобы нечто подобное случилось у нас на новом витке исторической спирали...

1. Никитин Н.И. Происхождение казачества: мифы и реальность //Осторожно, история. М., 2011. С. 44-65.
2. Казачество: Мысли современников о настоящем, прошлом и будущем казачества. М.,2007. С. 107, 302; Аджиев М. Мы - из рода половецкого! [Рыбинск], 1992. С. 54; Вареник В.И. Происхождение донского казачества. Ростов н/Д, 1996. С. 144-148.
3. Вареник В.И. Указ. соч. С. 139, 148.
4. Воинские повести древней Руси. М.; Л., 1949. С. 68.
5. Цит. по: Рознер И.Г. Яик перед бурей. М., 1966. С. 6.
6. См.: Козлов С.А. Кавказ в судьбах казачества. 2е изд. СПб., 2002. С. 29.
7. Станиславский А.Л. Гражданская война в России XVII в.: Казачество на переломе истории. М., 1990. С. 8.
8. Куц О.Ю. Азовское осадное сиденье 1641 года. М., 2016. С. 6.
9. Он же. Донское казачество в период от взятия Азова до выступления С. Разина (1637-1667). СПб., 2009. С. 325.
10. Там же. С. 402, 404.
11. Там же. С. 408.
12. Мининков Н.А. Донское казачество в эпоху позднего средневековья (до 1671 г.). Ростов н/Д, 1998. С. 435.
13. Сень Д.В. Причины иммиграции некрасовских казаков из Турции в Россию в начале ХХ в. //Проблемы истории Северного Кавказа. Сб. научных статей. Краснодар, 2000. С. 109-110.
14. Толстой Л.Н. Казаки. Повести и рассказы. М.,1981. С. 158.
15. История казачества Азиатской России. Екатеринбург, 1995. Т. 2. С. 137; Очерки традиционной культуры казачеств России. М.; Краснодар, 2002. Т. 1. С. 324-325; Русские в Евразии XVII-XIX. Миграции и социокультурная адаптация в иноэтничной среде. М., 2008. С. 455; Ремнев А.В., Суворова Н.Г. "Обрусение" азиатских окраин Российской империи: оптимизм и пессимизм русской колонизации //Исторические записки. М., 2008. Вып. 11. С. 147.
16. Казачество: Мысли современников... С. 187, 199.
17. Котошихин Г. К. О России в царствование Алексея Михайловича. М., 2000. С. 159.
18. Платонов С.Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI-XVII вв. СПб., 1910. С. 107-113; Любавский М.К. Обзор истории русской колонизации с древнейших времен и до ХХ века. М., 1996. С. 322; Тхоржевский С. Донское войско в первой половине семнадцатого века //Русское прошлое. Пг.; М., 1923. Сб. 3. С. 3, 14-15; Очерки истории СССР. Период феодализма. XVII в. М., 1955. С. 268-270, 274; Пронштейн А.П. Войско Донское накануне Булавинского восстания //Вопросы военной истории России.XVIII и первая половина XIX веков. М., 1969. С. 315-316; Дариенко В.Н. Община на Яике в XVII - первой четверти XVIII в. //Ежегодник по аграрной истории. Вып. 6. Вологда, 1976. С. 55-56; Пронштейн А.П., Мининков Н.А. Крестьянские войны в России XVII-XVIII веков и донское казачество. [Ростов н/Д., 1983]. С. 82-86, 206-208; Козлов С.А. Кавказ в судьбах казачества (XVI-XVIII). 2е изд. СПб., 2002. С. 17-21.
19. Казачество: Мысли современников... С. 185-186.
20. Там же. С. 191-102, 172, 248, 252-253, 264, 276; Караулов М.А. Терское казачество. М., 2007. С. 24, 28.
21. Кириенко Ю.К. Казачество в эмиграции: споры о его судьбах (1921-1945 гг.) //Вопросы истории. 1996. N 10. С. 3-18.

КАЗАЧЕСТВО.

Мысли современников о прошлом, настоящем и будущем казачества .

С думой о Родине .

По окончанию гражданской войны за рубежом России оказалось множество донских, кубанских, терских и других казаков. Точная статистика казачьей эмиграции отсутствует, но приблизительные подсчеты делались не раз. Последний донской атаман А.П. Богаевский в 1928 году заявлял, что за границей находится примерно 3 000 казаков всех казачьих войск, но назывались и гораздо большие цифры – например 25 000 одних донских казаков. У этих людей, вынужденных покинуть родину, скитавшихся на чужбине, тяжело страдавших от безденежья, отсутствия нужных профессий, безработице и незнания иностранного языка, существовала большая тяга к взаимопомощи и объединению, к соблюдению старого казачьего принципа – один за всех и все за одного .

В августе 1924 года на совещании в Париже был образован, а в 1926 году официально зарегистрирован французскими властями Казачий союз, как объединение десятков эмигрантских образований. В 1928 году в него входило свыше 100 станиц, хуторов и групп донских казаков в 18 странах мира. Правление союза стремилось объединить казачью массу «на том основном, что должно быть дорого каждому казаку» .

Итак, каким же видели будущее казачества деятели казачьей эмиграции конца 1920-х годов? Прежде всего вопрос – сохранится ли казачество вообще, или прекратит свое историческое многовековое существование, поэтому выборные Войсковые Атаманы и Правление Казачьего союза задумали произвести анкету о казачестве , и были разосланы приглашения высказаться казакам и не казакам; в составленный для этой цели список вошли военачальники и духовные лица, ученые и писатели, общественные и политические деятели.

Часть откликов мы предлагаем для внимания читателям.

А.И. Деникин, б. Главнокомандующий Вооруженными Силами на Юге России, генштаба ген.-лейтенант.

1). В старину казачество являлось надежным оплотом российских государственных границ на Диком поле, в Кавказских теснинах, в Сибирских просторах и проводником там русской власти. Казачья вольница доставляла немало хлопот «Москве» (центральному правительству) и даже вступала с нею в вооруженные столкновения. Но эта внутренняя междоусобица, вызванная, кроме причин социально-экономических, неумеренной централизацией сверху и неумеренным подчас, свободолюбием снизу, не умаляет, однако, той важной исторической роли, которую сыграло казачество в сложении Российского государства.

2). В позднейшую историю России казачество входит уже осевшим, устоявшимся. Оно живет на землях замиренных, вдали от театров войн, в условиях отличного от прочего населения быта, прочно сложившегося хозяйственного уклада и известного благосостояния. Эти обстоятельства делали казачество менее восприимчивым к революционным идеям. Ведь и в старину поднимались больше голутвенные , а не домовитые казаки. И казачество несло честно, не зная дезертирства , поголовную военную службу, участвуя во всех войнах, веденных Россией. А во внутренней жизни её являлось не «слепым орудием в руках правительства» , как полагала радикальная общественность, а сознательным государственно-охранительным началом.

3). С началом революции казачество растерялось. «Идти против народа» оно не хотело, а народ «обезумел» . Отсюда – колебания, переходы, падения… Вскоре, однако, стало ясным, что от революции улучшения судьбы казачьей не ждать; наоборот, она угрожала смести уклад казачества и его благосостояние. Так, Временное правительство – по самому важному вопросу – земельному, подтверждая «неприкосновенность прав казачьих», недвусмысленно разъясняло, что казакам придется «потесниться»… А советская власть занесла руку на самое бытие казачества, лишая его земли, отымая всякие вольности, вводя такую беспощадную централизацию, какой никогда не видала от «Москвы», грабя и обездоливая.

И казаки восстали. Падая и подымаясь, то заблуждаясь, то прозревая – по побуждениям идейным и по соображениям практическим – боролись они за свой казачий уклад, за земли свои и добро, за края свои и Россию, за мир и порядок. И принесли они в жертву борьбе и свое достояние, и несчетное число жизней. Участие казачества в борьбе Вооруженных сил Юга было значительно и славно.

4). В эти смутные годы казачья масса никогда и нигде не проявляла стремлению к отрыву от России. Казачья старшина не ладила с общерусскими элементами – это правда. Обе стороны – одна в отстаивании государственных интересов, другая – казачьих вольностей, переходила не раз границы необходимого. Но самостийностью болела лишь часть казачьих верхов – одни по заблуждению, другие – по своекорыстию. Такие, как «Кубанцы – это самостоятельная ветвь славянского племени» … или о «самостоятельной казачьей нации» рождались у людей скорбноголовых или с продажной совестью и не имели, не могут иметь отклика в казачьей массе, сознающей себя по крови и до костей русскою .

5). Будущее казачества представляется мне в таком виде.

Государство освободит казаков от несения чрезмерных тягот, которые они несли в прежнее время, но и не наделит их особыми привилегиями против прочих своих сынов. Это последнее обстоятельство не страшено казачеству, так как будущее устройство Российского государства мыслится как областное, на началах рассредоточения власти и широких местных автономий. Если по культурно-хозяйственным условиям пределы автономий будут различны, то казачества, населяющие сплошные территории, имеют право на наиболее благоприятные условия самоуправления. В пределах его, без сомнения, казачество вольно будет сохранять те формы власти, управления, хозяйства и быта, которые освящены исторической традицией и ему любы.

Барон П.Н. Врангель,
б. Главнокомандующий Русской Армией,
ген.-лейтенант.

История казачества – часть истории величия России. В течение последних столетий бранные подвиги казаков вплетали лавры в венок Российской славы.

Казачьи земли явились колыбелью «белых» армий, поднявшихся в дни смуты на защиту чести и свободы Отечества.

В борьбе с поработителями Родины казачья кровь обильно полила степи Дона и Волги, горы Кавказа, беспредельные шири Сибири.

Десятки тысяч казаков предпочли скитания на чужбине, страдания и лишения – красному игу.

Вся прошлая славная история казачества и те неисчислимые жертвы, которые принесли казаки во имя любви к Матушке России, — обеспечивают казачеству почетное место в грядущей судьбе нашего Отечества.

А.Ф. Керенский,
б. Председатель Временного правительства,
редактор газеты «Дни».

«Мысль казаков, сказано в присланной мне анкете, — углубляясь в прошлое, стараться пытливо заглянуть в будущее, угадать, сохранится ли в будущей новой России казачество и как сложится в ней его жизнь, в каких формах и с каким внутренним содержанием».

Думаю, что будущее казачества заключено в его прошлом , в тех «широких началах народоправства, братства и равенства» , которые три века тому назад пытались осуществить казаки в своей общественной жизни.

Всем нам, участвовавшим в государственном управлении во время Февральской революции, никогда не забыть, что именно тогда, — правда, на краткий срок – эти начала были восстановлены Правительством Всероссийским.

Отсюда вытекает моя глубокая уверенность в солидарности интересов между собственно русской и казачьей демократиями. Недоразумения, иногда острые, возникавшие между ними после революции, объясняются, по-моему, исключительно той отчужденностью, которая последние десятилетия монархии искусственно создавалась между политически прогрессивной Россией и казачьими войсками.

В будущей, внутренне свободной и федеративной, России не будет никаких поводов к психологическому отчуждению между отдельными бытовыми группами русского народа.

Включая казачество в понятие русского народа, я отнюдь не покушаюсь тем на своеобразную самобытность казачьих областей. Разнообразие местных политических и социальных укладов только богатит всероссийскую культуру., умножает творческие возможности народа и тем крепит Государство.

Совершенно естественно, что в новых условиях свободного внутреннего государственного строительства казачество внутри своих областей сотрет грань между собой и так называемыми иногородними. Ведь некоторые местные сословно-войсковые дореволюционные «привилегии» только прикрывали собой исключительные воинские тяготы, которые несло казачество и которые на самом деле в корне подрезывали хозяйственную мощь его.

К сожалению, у меня нет возможности сейчас подробно обосновать все эти мои краткие мысли о будущих судьбах казачества. Мне представляется, в общем, что перед ним в свободном единстве со всем русским народом открываются безграничные горизонты культурного, социального и государственного творчества.

Надо только, чтобы в федеративной свободной России казачество твердо держалось своих исконных традиций, «три века назад» уже осуществлявшиеся: народоправства, социального братства и политического равенства.

А.И. Куприн,
известный русский писатель.

Пусть мои глаза и не увидят чаемого счастия Родины, но так же, как непоколебимо верую я в грядущее оздоровление и обновление Великой России, верю я и в будущую неразрывную связь Казачества с нею. За это говорят века общей истории, общих войн, общей религии, общих интересов, общего языка. Признаюсь: краевые частные интересы и вопрос о форме братского союза – стоят для меня на втором плане. Я лишь знаю, что Казачеству не придет никогда в голову бредить о самостийности, побуждаемой искусственным шовинизмом и науськиваемой ложной ненавистью. Мне ценна старинная красивая формула: «Кланяемся тебе, Белокаменная Москва, а мы, Казаки, на Тихом Дону» .

Для наших потомков будут заветны казачьи вольности. Справедливость требует сказать, что с ними не особенно бережно считалось правительство дореволюционных времен, ещё помнившее былые смуты и тревожные годы. Но союз с вольным человеком прочнее союза с человеком приневоленным .

Вот потому-то не только ошибкою, но и государственным преступлением было посылать казаков усмирять внутренние уличные беспорядки. Это развращает одних, возбуждает других и родит взаимное неуважение. На такие дела есть хорошо оплачиваемая, хорошо вооруженная и хорошо воспитанная полиция. Казака в моральном отношении надо было беречь пуще глаза.

Казак драгоценный союзник в охране Государства. Многовековое общение с лошадью сделало из него природного кавалериста. Но он и прирожденный воин: со времен седой древности он стоял на рубежах Земли Российской, на передовых её постах, как страж и разведчик, всегда готовый к первому наступлению и к первой обороне. Где ещё в мире есть подобный незаменимый род войска? Поглядите на их походку и посадку. Послушайте их песен!

И скажу ещё одно. Казаки искони владели землями добротными и в большом количестве. К тому же они никогда не знали условий крепостного рабства, угнетавшего и принижавшего душу русского крестьянина, хотя её и не сломившего. Как земледелец, казак – фермер; если хотите – помещик. Его ни за что не соблазнят: ни бред коммунизма, ни блажь интернационала, особенно, когда после горького долгого опыта жизнь войдёт в нормальную колею. А ведь зараза большевизма, даже бескровно скончавшегося, ещё не раз даст знать о себе случайными вспышками…

А.П. Кутепов,
ген. от инфантерии,
б. командир корпуса Добровольческой армии,
председатель Общевоинского союза.

Близко соприкоснуться с казачеством мне пришлось во время гражданской войны, когда в казацких степях генералы Алексеев и Корнилов развернули трёхцветное знамя с призывом на борьбу с красным интернационалом.

Перед моими глазами встают светлые образы генерала Каледина, Назарова, Дутова, есаула Чернецова и стольких других доблестных казаков, кровью своей запечатлевших любовь к родному краю и верность России.

Судьбы казачества неразрывно связаны с судьбами всего русского народа. Все Казачьи Войска вписали своими подвигами на полях брани славные страницы в многовековую историю Российского государства. И эти грядущие судьбы не могут быть разрешены здесь, на чужбине, покамест наше отечество стонет под большевистским игом.

Когда настанет радостный день освобождения, я уверен, что казачество, свято храня память и заветы своего славного прошлого, снова начнет жить и крепнуть под сенью нашей общей матери Великой России.

А теперь перед казачеством, как и перед всем русским народом, как в России, так и на чужбине, — одна цель: всеми силами бороться с поработителями нашей Родины.

П.Н. Милюков,
профессор, историк,
б. министр иностранных дел Временного правительства,
редактор газеты «Последние новости».

Казачество, насколько я знаю, рассматривает себя как часть России. Таким образом, и ответы должны сообразоваться с этой точкой зрения. «Сохранится ли в будущей Новой России казачество?» Как бытовая группа, сложившаяся в течение веков, оно не сохранится. Но бытовые особенности с распространением культуры и прогресса стираются и быт наполняется новым содержанием.

Очевидно, казачество не сможет – вероятно, и не захочет — остаться в стороне от этого прогресса. При этом, несомненно, «сильные» и «слабые» стороны казачества будут иметь различную участь.

Сильной стороной являются указанные в «анкете» «широкие начала народоправства, братства и равенства» . Очевидно, эти черты должны будут укрепляться и развиваться в демократическо-республиканской России. И можно только радоваться, что в сознании казачества живут эти начала, отделяющие их от Старой России и облегчающие им переход к России Новой. «Слабые» стороны казачества, я думаю, общи ему с таковыми же сторонами общерусской жизни. Характер классовой привилегии, отделяющий казачество от других групп населения, недостаточная культурность земледельческой массы, свойственные этому уровню просвещения пороки, не перешедшее из инстинкта в сознание чувство солидарности, как местной, так и всероссийской, — всё это отнюдь не угрожает дальнейшему существованию казачества, но подлежит смягчению и устранению в той обстановке народного развития, которые даны будут Новой России.

Что касается общего моего – лучше сказать, нашего, так как я представляю определённое политическое течение, — отношения к казачеству, оно определилось всей нашей предыдущей политической деятельностью.

Казачество всегда было особенно близко именно нашему политическому течению; в его рядах мы видели и видим самых выдающихся наших единомышленников; и то обстоятельство, что они могли быть таковыми, оставаясь в то же время достойными представителями казачества, само по себе показывает совпадение наших взглядов, стремлений и интересов.

П.Б. Струве,
академик,
общественный и политический деятель;
редактор газеты «Россия».

Для того, кто осмысленно вглядывается в историю Руси – России, не существует никакого вопроса о том, оправдало ли казачество в этой истории свое бытие, как особой и своеобразной силы.

Казачья вольница сыграла в истории России двоякую роль.

Во-первых, как единственная вольная сила тяглой в остальном России, как единственный вольный «мир» в великом русском море тяглых «миров» .

Так было до раскрепощения России, начавшегося в 1762 г. и завершенного в своей основе в 1861 г.

Во-вторых, как мир или миры, свободно-организованные, вольностью своей собранные в некие воинские братства среди всей остальной, свободно распыленной, громады русского народа, казачество или, точнее, казачества были и остаются единственным явлением в русской политической действительности. Казачества не суть государства и в то же время они не просто вольные сообщества случайно и временно сошедшихся, несомых историческим ветром пылинок-людей.

В будущем государственном строительстве Великой России казачества (я нарочно употребляю тут множественное число) сильнее, чем прежде, выявит – надо думать – свой государственный характер и, в то же время, став более самозаконными («автономными») , ещё ярче обнаружат свою исконную природу особой вольницы.

Как это произойдёт, никто не может сказать, но всем русским, казакам и не казакам, нужно понять и продумать великую историческую и в то же время живую ценность казачества. У казачества есть великое прошлое , но у него есть и будущее и великое призвание в этом будущем.

Д.И. Воротынский ,

журналист, донской писатель.

«Бывают дни, бывает час,

Когда повеет вдруг весною…»

Ф.И. Тютчев

Тёплый, душистый, степной ветерок опахивает моё сердце, когда я вспоминаю мой родимый край, вспоминаю недавнюю яркую жизнь в нём, вспоминаю станицы и хутора с левадами и садами, тихими улицами, тихими летними ночами.

Глубокая скорбь томит мою душу, когда я читаю и слушаю ложь и неправду про родных моих казаков, ложь, исходящую из-под пера эмигрантских историков и публицистов, старающихся умалить казачество во всем, неправду, которою осыпают казачество лица, силящиеся изобразить его людьми трусоватыми, склонными к измене, зараженными самостийными течениями настолько, что, ставя самостийность превыше всего, казаки способны ради самостийности повредить общему делу спасения Великой России.

Казаки спокон веков стояли в стороне от политики (я не беру годы скитаний и надлома мышления), даже продолжительность гражданской войны не столкнула их с аполитических позиций, и, благодаря крепости единого духа, казачество и выявило себя единой семьей и стояло особняком от остальной мужичьей России. В первые же годы гражданской войны мужики, как разъярённый зверь, бросились с пеной у рта на казаков, и когда казачество, защищаясь, возвысило свой голос, то ему и было брошено обвинение разом и в контрреволюционности, и в самостийности.

Дело историка углубляться в прошлые века жизни казаков и говорить о тогдашних началах народоправства, братства и равенства. Если к таковым вековым порядкам после февральской «бескровной» вернулись казаки, то так надо было, надо было теснее сплотиться и образовать своего рода «казацкие государства» , ибо большевистская мужичья «Расея» силой несметной лезла в казачьи земли, дабы и там предать поруганию останки Руси Святой.

И в России грядущей, России Новой, рожденной в страшных муках, когда и казачество, ныне изживаемое, узрит свет, вновь воскреснут, может быть, те же неосуществленные в годы гражданской войны лозунги, но эти начала вольности не будут политическим балластом для созидаемой России, и казачество приемлет право и закон, установленные новой властью Государства Русского.

Но не на запятках, а в голове Новой России будет идти казачество, ибо в кошмарные годы лихолетия, бесспорно, казаки шли авангардом, неся на раменах своих все тяготы гражданской войны.

Они воздвигали себе в эти годы вечный памятник и вечную славу, и лучезарная, как солнце, слава эта да не угаснет.

И мы чаем, «когда повеет вдруг весною»…

А.П. Марков,
профессор, казак Донского Войска.

Мне пришлось наблюдать за казачеством со стороны, так как по условиям своей работы я жил вне родного края (Донской области).

Сохранится ли в будущем в России казачество? Мне кажется, что оно сохранится, хотя, вероятно, утеряет некоторые черты своего военного быта в силу просто того, что на военном быте неизменно отразятся хозяйственные изменения в крае.

Эти же изменения неизбежно должны произойти. В крае экстенсивное сельское хозяйство должно постепенно принимать интенсивные формы, должна развиваться промышленность, которая захватит и часть казачества, тем более что разрушительная политика большевиков несомненно содействует пролетаризации казачества.

Ядром хранения казачьих традиций останется население станиц, занятое сельским хозяйством.

Хотелось бы, чтобы особенности казачьего быта по возможности сохранились бы. Их хранение воспитывает особенную привязанность к родине, исключительную к ней любовь, создает здоровое национальное чувство. В казачестве это чувство было наиболее здоровым, и надо его сохранить, так как ничто так не нужно России, как здоровый патриотизм.

Казаков я считаю наиболее приспособленным населением России к проведению принципов демократии, демократии здоровой, где есть понимание не только права, но и ответственности, — права не только участвовать в управлении, но и подчиняться и сохранять необходимую дисциплину.

Широкие круги русского общества, к сожалению, мало знают о законодательстве Донского Круга (пишу именно о нём, так как это законодательство мне наиболее известно), а между тем в нём гораздо больше государственной мудрости, чем, скажем, в законодательстве Временного правительства. Хотелось бы, чтобы эта область деятельности Круга получила должное освещение.

У казаков не было земства. Но я считаю, что к самоуправлению казачество чрезвычайно приспособлено. Весь уклад жизни казачества складывался на почве взаимодействия. Традиции в казачестве глубоко демократические, что в особенности ярко сказывается в старом военном строе казачества, создавшем близость офицеров к казачьей служилой массе.

Надо сожалеть о том, что теперь среди казачества существует такая политическая разноголосица. Мне думается, что корни её надо отнести к моменту далёкому – до ухода из родных краев.

Теперь как будто бы перед казаками одна цель – борьба с большевизмом. Единство цели обязывает к объединению и сил. Нам, казакам, легче сговориться, так как у нас нет различия в политических настроениях, по крайней мере, такого глубокого, как это наблюдается у других.

Условием и платформой для такого объединения могла бы быть наша конституция.

Самостийные явления в казачестве я считаю явлением болезненными, породившимися на почве некоторого отчаяния, а также благодаря тому, что в казачестве – его руководящих кругах – нет должного единства и нет должной энергии в борьбе с большевизмом.

Н.Н. Туроверов,
казак Донского Войска, поэт.

«Знаем, Дон течет откуда,

Знаем, чем он украшен –

Украшен он славой русской,

Сам собою доказал.»

(Казачья песня).

Было три Дона: Вольница Дикого Поля, Имперского Войско Донское и, третий, короткий и пламенный, как зигзаг молнии, казачий сполох.

Четвертого Дона нет.

Там – в Союзе республик – есть Северо-Кавказский край, есть Круп и евреи на Задонской целине, разбухающий, галдливый Ростов, да умирающий на своем юрту Новочеркасск. Может быть, там наладилась сила жизни, свой быт; но казаки тут ни при чём.

Здесь – в Европе – казаки, шалея от восьмилетней склоки и болтовни русской эмиграции, ладно пригнали к своей шее крахмальный воротничок, ловко приспосабливаются к чужой жизни; но свои рестораны называют «Донскими волнами» , голосят в них свои песни и ругают Запад.

Историку нашей эпохи надо преодолевать Иловайского казенного и Иловайского революционного, чтобы яснее видеть и осязать минувшие события, их причины и следствия.

Казачеству же (как, положим, и всему русскому народу) кроме этого надо ещё преодолеть и самое себя в навыке Государственного самосознания. Любовь к Родному краю, гордость Доном должны только увеличивать, а не отнюдь не умалять безграничную любовь к России, непреклонную гордость Российским Государством. Как и России давно пора забыть ещё такую недавнюю, нарядную экзотику в своем взгляде на казачество, — казаки не только носят лампасы и с гиком скачут на врага, но и пашут землю и хотят учить своих детей. Без России и вне России у казачества не было, нет и не может быть дорог!

России же без казаков было бы труднее идти своим историческим путем, будет тяжелее возвращаться на свое историческое лоно.

Будущее должно строиться на том лучшем, что дало прошлое. Вольница создала самое лучшее и ценное – она выковала казака ; а уж этот казак дал Ермака, Межакова, Платова, Бакланова, Каледина; правда, он и Разиных, но едва ли с последними казачеству по дороге.

Просто потому, что давно уже нет ни тех персидских шелков, которые от избытка удали надо купать в дёгтю, ни восточных княжен, которых можно кидать во славу Дона в море.

А как опасно красочную старину проводить в жизнь, показали трагические, незабываемые годы гражданской войны. Показал и Мамонтовский рейд и, пожалуй, больше него, реставрированный Круг.

«С Дона выдачи нет!» — крикнул в августе 17-го года М.П. Богаевский приехавшему из Петербурга за Калединым Скобелеву, чтобы через 5 месяцев Каледин, увидя, что кроме «круговой» болтовни ничего нет, покончил с собой, а Назаров был взят и уведен на смерть Голубовым с самого заседания Круга. А когда весной 18-го года Антонов разрядил свой наган в затылок восторженному идеологу донских вольностей, М.П. Богаевскому, — разве председатель Круга ударил шашкой об землю, призывая к мести, разве члены Круга искали мешков, чтобы кинуть в них непрошенных гостей в Дон?

Вольница Дикого Поля знала свободу, равенство и братство, но кого этим теперь удивишь? Казак каждый день теперь читает эту формулу на парижских школах и церквах.

Будущее четвертого казачьего Дона органически связано с крестьянским вопросом на Дону. Перебить всех донских хохлов – это, конечно, не решение вопроса. Перевести же их всех в казачье сословие равносильно переходу всех казаков в донское крестьянство.

Мирное же сожительство, при сохранении казаками своих паев, войсковых юртов, прав на рыбные ловки в будущем невозможно.

Надо или крестьянам уйти на новые наделы, или казакам, покинув Дон, создавать свое четвертое войско уже не на Дону. Направление исхода остается одним – на Восток, в Сибирь. И в этом гораздо менее невероятного, чем в переселениях в Колумбию, в Бразилию, в Аргентину, куда если не на всю жизнь (об этом как-то жутко думать), то на очень долгий срок готовы ехать многие казаки.

Казачья ухватка, казачья сметка, казачья удаль. Вещи, которые не поддаются влиянию никаких политических экспериментов. Они остаются теми и там, на бывшем Дону, и здесь, в Европе.

Как и казачий своеобразный говор, с его отсутствием среднего рода (войско – храбрая, сено – хорошая), с его образными глаголами: сигать – прыгать, гавкать – лаять, болванеть – торчать, с чикамасом вместо окуня, куренем вместо дома, лежнем вместо вальдшнепа и, неизвестно из каких походов занесенным словом, — винцерада вместо плаща.

P.S. От редакции сайта:

«Уходили мы из Крыма
Среди дыма и огня
Я с кормы все мимо, мимо
В своего стрелял коня.
А он плыл, изнемогая,
За высокою кормой,
Всё не веря, все не зная,
Что прощается со мной.
Сколько раз одной могилы
Ожидали мы в бою.
Конь всё плыл, теряя силы,
Веря в преданность мою.

Мой денщик стрелял не мимо

Покраснела чуть вода…

Уходящий берег Крыма

Я запомнил навсегда.»

Н.Н. Туроверов .

М.А. Фетисов ,

казак Донского Войска,

генерал-майор,

Казачество всегда гордилось своими вольностями. Оно вспоминает эти вольности в своих истинно казачьих песнях и преданиях. Я в детстве особенно любил слушать от своей бабушки о казачьих вольностях. Она всегда вспоминала их с особым увлечением и плакала о постепенной их утрате. То же самое приходилось слышать и от старых казаков своей станицы.

Я родом из ст. Баклановской (раньше именовалась Гугнинской – в этом месте была ставка Атамана Гугня). Правда, ст. Баклановская – маленькая, но имела много славных героев: генералов Ефремова, Бакланова и др. я не стану о них распространяться, так как о них много говорит история даже старого Российского государства, старавшаяся всегда с целью умалчивать о казаках.

Я несколько коснулся своей станицы с целью, чтобы яснее было для каждого. Что в станице сохранилось много преданий от «своих людей» , проведших почти всю свою жизнь в станице (генерал Ефремов умер и похоронен в ст. Гугнинской, а г. Бакланов умер в Петербурге, но жил большую часть своей жизни в ст. Гугнинской). Мой прадед – сослуживец генерала Бакланова по Кавказу – его казначей и адъютант, почему в моей семье сохранилось много преданий о старой казачьей жизни и её вольностях. Казачество, как старое, так и теперешнее, ясно представляло т отдает себе отчет, как Московское правительство урезывало их вольности. Казачество старалось сохранить в своей жизни широкие начала народоправства, равенства и братства, но царское правительство постепенно это урезывало и, можно сказать без особой погрешности, свело к нулю: оставило «вольности» казачьи на бумаге (рескрипты, манифесты), на деле же было другое. Уничтожение началось царем Петром I и Екатериной I. последняя, «Жалованной грамотой дворянству» , посеяла рознь между казаками, не знавшими раньше между собой никакой разницы, жившими в условиях равенства и братства.

С этих времён образовалось на Дону близкие слуги царскому двору и стали петь «Боже, Царя храни» , но много осталось истинных казаков, которые жили воспоминаниями о старом величии казачества и его вольностях! Их думы, их желания исполнились в феврале 1917 г.; так они говорили, собравшись на Войсковой Круг весной 1917 года. Они думали, что начинается жизнь новая, что они будут жить по своему казачьему укладу, независимо от Москвы, без всякой московской указки высказывать свои желания и проявлять свою волю (Я, к счастью, член 1-го Войскового Круга и 1-го Казачьего Съезда в Петербурге…). Я беседовал со многими – все радовались, что, наконец-то, казачество будет жить «по-своему», «по-старому», «по-казачьему», и в этом они видели спайку и силу казачества, а всякие классы только ослабляли казаков. Подобное деление казаков и за границей сильно нас ослабляло, а всё потому, что ещё есть верные слуги «Боже, Царя храни» .

Итак, слабые стороны казачества – это деление наше на классы, а сильная: это спайка и верность заветам казачества. Казачество в будущем должно существовать во всём самостоятельно, имея своего представителя в Москве. Вообще, казачество на будущую Россию смотрит, как на федеративную. Будет ли монарх, будет ли это республика – Россия «единая-неделимая» в будущем невозможна.

Казачья культура Дона — уникальное и мало исследованное явление. Вопреки гонениям и кровавым войнам, ей удалось сохраниться, пройдя через XX век. Но сегодня ее существованию угрожают новые опасности.

Впервые для казаков главное — не сразиться с внешним врагом и даже не выстоять в гонениях, а понять самих себя и найти ту основу, ради которой казачество существует сейчас, в России XXI века.

Вопреки истории

Но стоит немного вникнуть во внутренний ход ее жизни, как становится ясно: Старочеркасская живет, в основном, прошлым. Некогда столица Донского государства, сегодня она все больше напоминает памятник самой себе. Ее храмы до сих пор стоят закрытыми, территорию Старочеркасского монастыря монахи делят с музейщиками. Последние установили в монастырском дворе сцену, на которой проходят шумные концерты, собирающие вокруг толпы распивающей пиво молодежи…

История Старочеркасской — история всего донского казачества. В начале XIX века станица утратила статус столицы, а казачество к тому времени уже потеряло большую часть былых вольностей. Еще через сто лет она оказалась и вовсе опустошена.

«Расказачиванье» шло по всему Дону, но в низовьях, рядом с Ростовом, советская власть добилась особо высоких показателей. Большинство нынешних жителей Старочеркасской — потомки тех, кого переселили сюда из России и с Украины, чтобы закрыть «демографическую» дыру, возникшую после тотального уничтожения казаков. Репрессии 20-30-х годов оставили здесь не более десяти процентов коренных жителей.

К тому времени, казалось, можно уже забыть о казачестве. Сделано для этого было немало. Репрессии, гонения на Церковь, попытка выкорчевать все, вплоть до бытовой культуры — даже за ношение типичной здесь одежды, казачьих штанов с лампасами, полагалась статья. Все это подчеркивало, что новой власти казаки не нужны.

Разумеется, так было до лета 41-го…

В войну Пятый Донской казачий кавалерийский корпус прошел от Кизляра до Альп. Его бойцы, казаки-добровольцы, буквально забросали своими трупами наступавшие на Сталинград немецкие части. На лошадях с гранатами бросались в атаку — и побеждали. Среди бойцов корпуса — одиннадцать Героев Советского Союза.

Военные подвиги, да пожалуй, еще знаменитый «Новочеркасский расстрел» 62-го года, крупнейшее послевоенное восстание рабочих против советской власти — лучше всего характеризуют «казачий дух» с его готовностью умереть за родину, но не пойти на поводу у государства. Тот самый загадочный менталитет, который на сотню лет пережил казачье сословие и казачье землевладение, спокойно обошелся без внешних атрибутов вроде формы, лошадей и прочего…

— Это у меня вместо коня, — шутит, подъезжая к нам на велосипеде, Владимир Павлович, пожилой мужчина с аккуратной седой бородой. Родовитый казак (старые казачьи семьи, как настоящая аристократия, ведут учет своим предкам) он с первого дня работал над восстановлением монастыря, открывшегося в Старочеркасской в 90-х годах, а сейчас трудится там же, занимается подсобным хозяйством.

Мы застали его как раз, когда он возвращался с работы.

— Можно вас сфотографировать?

— Пожалуйста! Но, может, я тогда переоденусь схожу? Что мне в рабочей одежде-то позировать?

Получив наше согласие, он удаляется и через какое-то время предстает перед нами в парадной казачьей форме, буквально преобразившей владельца. Обычный сельский дедушка превратился в кошевого атамана станицы Старочеркасская.

Как настоящий казак, форму он надевает лишь по случаю: на праздники и в храм, где помогает в алтаре. Говорит, сперва стеснялся ходить так на службу, думал, что это будет как-то слишком вычурно. Но настоятель сам попросил приходить в традиционном мундире, ведь это — тоже своего рода символ, связующее звено между прошлым и настоящим.

— Сейчас много ряженых, никто же не мешает тебе пошить форму и сказать что ты — казак, — говорит Владимир Павлович. — Но казака свои всегда узнают. Вот я в Москве недавно был, там на службе в храме казаки кубанские были — сразу видно, что настоящие.

— А как это понять?

Владимир Павлович задумывается, потом признается со смущением:

— Сложно сказать. Мы это просто чувствуем: по походке, по движениям, по выражению лица. В душе это у человека или он просто притворяется…

В бывшей столице Дона казаков осталось немного. И хотя «приписаться» к казачеству может любой человек (условий для этого два: православная вера и готовность следовать казачьим правилам), пополнить их ряды спешат немногие.

С появлением монахов жизнь станичных казаков изменилась кардинально. Хотя сами они честно признаются: многие из них начали ходить в храм уже в возрасте и еще не все понимают в Православии.

— Почитайте Шолохова, там хорошо показано, что случилось с казачеством перед революцией, — говорит Владимир Павлович. — Молодежь во время службы стояла на улице, в церкви были только старики. Наверно, это отпадение от Православия и стало для нас роковым. Так что сейчас все мы стараемся быть как можно ближе к монастырю.

Храм и традиции военной службы оказались единственным, что связывает казаков с их уходящей в прошлое традиционной культурой. Но так ли это мало?

— Вернуться к былому казачьему укладу невозможно, как невозможно вернуть назад XIX век, — считает ученый секретарь «Музея истории Донского казачества» города Новочеркасска Любовь Несмеянова. — Казачье землевладение, функции особого служивого сословия — все это в прошлом, а без этого невозможен уклад жизни, который веками формировал казачий менталитет. Вот у меня бабушка — казачка, в нашей семье много воспоминаний о казачьем прошлом, но что из того? Поднять казачество в его исконном виде уже нельзя. Можно лишь попытаться возродить его дух…

Насколько это так — судить сложно. Все-таки Дон, как и прежде, остается опорой страны, а нынешняя официальная казачья организация — Всевеликое Войско Донское все так же служит кузницей армейских кадров. Донскими казаками гордятся подразделения армейского спецназа, ВМФ и кремлевский полк, в который ежегодно по договору поступает пятьдесят казаков. Но возрождение казачьих традиций охватило лишь некую часть населения в прошлом полностью казачьего Дона — где-то таких людей оказалось больше, где-то меньше. И потому будущее казачества, действительно, остается туманным.

Понимают это и сами казаки. Возможно, потому главной своей гордостью и надеждой они все чаще называют подрастающее поколение, свободное от стереотипов расказаченного советского прошлого.

Будущее не без прошлого

Кроме стандартного набора дисциплин обязательны военная и интенсивная физическая подготовка. Стрелять и собирать автоматы учат всех, кавалерийские навыки преподают по желанию для небольшой группы. Умение ездить верхом для молодых казаков уже не самое главное.

Куда больше внимания уделяют здесь истории Дона и обязательным для всех учащихся «Основам православной культуры». На территории корпуса собираются строить свой храм, а пока водят ребят в соседний, настоятель которого является официальным духовником корпуса. Преподаватели с удовольствием рассказывают о том, что среди кадетов немало тех, кто искренне ходит на церковные службы, исповедается и причащается.

Впрочем, точно также никто не отрицает и того, что Православие здесь — это в первую очередь элемент воспитания.

— Вера — обязательная часть нашей традиции, — говорит руководитель корпуса казачий полковник Юрий Филеев. — А традиция для нас особенно важна, ведь девиз казаков — «Верны заветам старины». Родина, Православие, Дон… Я уверен, что эти идеалы сохранились до сих пор. Сегодня для возрождения казачества нам надо взять наше прошлое и приспособить к будущему. Тогда казаки займут свою нишу в российском обществе.

Всего на Дону одиннадцать казачьих кадетских корпусов. Новочеркасский корпус — один из старейших, он был основан 1991-м, а полноценную работу начал в 93-м. Как рассказывают жители города, первый набор в него не вызвал особого энтузиазма — его почти полностью составили сироты, чьи родители погибли в Приднестровском конфликте.Зато уже через год самих новочеркасцев, желающих отдать детей в корпус, оказалось так много, что возник серьезный конкурс.

Держится он до сих пор — сегодня на одно место в корпусе претендует около десяти человек. За это время прошло уже одиннадцать выпусков, и хотя поговаривают, что уровень знаний здесь не так уж и высок, среди бывших кадетов немало людей с двумя высшими образованиями и кандидатов наук, но нет ни одного уголовника.

Секрет успеха казачьего корпуса прост: ребятам в нем дают то, чего больше всего не хватает сегодня молодежи, особенно в провинции — цель и умение к ней двигаться, невзирая на внешние обстоятельства.

— Самое сложное, когда приходят родители, чаще всего матери-одиночки, и просят взять ребенка, которого они уже порядком запустили, — говорит офицер-воспитатель Павел Трофимов. — Проблема в том, что наша система подразумевает поступление сюда ребят в возрасте десяти-двенадцати лет. Тогда пареньку нравится наш армейский распорядок, наши традиции, для него это своего рода игра. А в десятом классе корпус для него — ссылка. Ему трудно здесь, нам трудно с ним, а родители не хотят его забирать, как бы он ни угрожал, что сам сбежит — ведь им больше некуда его деть…

Юрий Филеев особенно гордится тем, что его корпус стал кузницей кадров для армии, хотя и тех из кадетов, кто выбрал гражданскую стезю, не осуждает.

— В первом выпуске немногие выбрали военную карьеру после выпуска, сейчас таких большинство, и это нас радует. Но все-таки наша главная задача — воспитать человека, преданного своей стране, а уж будет он военным или гражданским служащим — это не так важно, — говорит он.

В отличие от общеобразовательных школ в корпусе не боятся слова «воспитание». Наоборот, здесь повторяют его регулярно, может быть, даже слишком часто. Это своего рода реакция на окружающий мир, из которого сюда приводят «запущенных» детей.

И воспитание здесь свое, особое.

— Мы не просто кадетский корпус, наша цель — не просто военная подготовка, — говорит заместитель по учебно-воспитательной работе начальника корпуса Владимир Косинков. — Для нас важно, чтобы традиция жила. Вот сейчас модно ходить в храмы, исповедоваться даже. Но нужно ведь жить христианством, а это совсем другое! И казачество — это тоже, прежде всего, особенный образ жизни и мысли. Нельзя просто нацепить на себя эмблемку, штаны с лампасами и считать себя казаком. Мы вот были в другом корпусе, ведь казачьих корпусов по России семьдесят штук! Заходим там в столовую, ребята наши встали, начали молиться, как это у нас принято, а местные на них глазами огромными смотрят как на клоунов, даже те, кто в кухне был, прибежали. Казаки, называется! У нас тут на Дону таких тоже хватает, поверьте… Но это на их совести, а вот наши ребята будут настоящими.

Лазорики

Просторный танцевальный зал, отведенный для репетиций, оказался проходным, через него регулярно сновали дети из кружка, который занимался в соседней комнате. Старшая группа «Лазориков», состоящая исключительно из девушек, отрабатывала танец с казачьими шашками.

— Вполне традиционный женский казачий танец, — объяснила их руководитель Елена Балышева. — У нас так всегда на Дону было: мужчины шли на войну, жены оставались с детьми, готовились, если что, защищать дом. Вот и в ансамбле у нас так же вышло. Мальчишки от нас рано уходят: делать карьеру, чтобы содержать семью. Зато девчонки почти все остаются. Денег в ансамбле, сами понимаете, немного. Приходится на свадьбах петь, в ресторанах… Хотя, знаете, нас это не сильно расстраивает. Если люди хотят народную песню вместо попсы слушать — это разве плохо?

Лазорик — донской степной тюльпан. В свое время с подачи Шолохова был занесен в «Красную книгу»: к середине XX века их почти не осталось. И только последние несколько лет что-то в природе опять изменилось, так что лазориков опять стало больше.

Теперь каждую весну, как и сто лет назад, степи вокруг Дона расцвечивают красные тюльпаны.

Елена Балышева верит, что, подобно цветку, не пропадет и казачья песня.

— У нас фольклор не любят, потому что не знают, — говорит она. — Вот скажешь: «народная песня» — и все сразу Кадышеву представляют. Люди и не подозревают, какая глубокая у их народа культура, какая она разнообразная, а ведь это зеркало нашей истории и нашей души.

Действительно, казачья песня — настоящий памятник не только культурный, но и исторический. Возможно, потому в советские годы от него и старались оставить лишь некую «фасадную» часть. Конечно, веселые песенки и бойкий танец вприсядку (не в пример степенному хороводу северной России) — все это было и остается важной частью казачьего фольклора. Но еще больше в нем песен о войне, о смерти, о разлуке с домом, о Боге…

Казачий фольклор — политически актуален по сию пору. Он хранит память о веках свободного демократического государства, оплаченного большой кровью. «Право» крепостного можно было получить просто так, право на Дон — нужно было завоевать. И казачья песня — живое свидетельство этого. — Мы ездим по дальним станицам, там все еще поют такие казачьи песни, — говорит Елена Балышева. — Да, это уходящая культура, но ее нужно помнить. Во-первых, чтобы понять само казачество, история которого не сводилась к одним лишь войнам и кровопролитиям. А, во-вторых, потому что казачий фольклор вполне может стать основой для современного искусства, получить развитие. Думаю, если мы не позволим прерваться традиции, найдем для нее новые формы, она еще сыграет свою роль в российской культуре.

Слово без определения

— Жаль, что казаки опоздали, — говорит руководитель отдела по работе с казачеством Ростовской епархии священник Вадим Толмачев. — Они были особенно нужны в 90-е, когда в государстве царил раздрай. Казачество с его опытом настоящей демократии, умением отличать волю от анархии могло бы сыграть тогда важную роль. Но оно само переживало кризис. Отовсюду набежали бандиты и политические проходимцы, нацепили бутафорскую форму, попытались встать у руля казачьего движения. Такое «казачество» уже в прошлом, но и ситуация в стране изменилась: государство стало сильнее. А история учит, что казаки нужны России, когда она слаба и беззащитна. Сильной империи с ними бывает трудно. Так что главное для казачества сегодня — найти себе подходящее место в новых условиях, да и просто найти себя.

Сам отец Вадим сравнивает современный период казачьей истории с сорокалетним хождением евреев по пустыне. Говорит, что ему еще долго придется изживать свое прошлое: безумные 90-е, а, главное, безбожие советской эпохи, которое до сих пор бьет по казачеству.

В свое время именно Православие стало цементом, соединившим донских казаков. Вера превратила разрозненные разноплеменные ватаги вольных людей в единый народ, со своим укладом, своей культурой и традициями.

Сегодня и культура, и традиции остались в прошлом.

Казачество вновь удерживает только одно — Православие. Беда лишь в том, что люди зачастую уже не понимают, что это такое.

— Для многих казаков Православие — это своего рода средство самоидентификации, а не вера в Христа, — говорит руководитель молодежного отдела Ростовской епархии священник Сергей Красников. — Они видят в нем только традицию, и это мешает им верить. Увы, с этим уже ничего нельзя сделать. Серьезно перевернуть жизнь тех, кто вырос в безбожные годы, мы уже не сможем, а потому главная наша надежда все-таки на подрастающее поколение, которое воспитывается в новой среде и может сознательно прийти к вере, о которой знает с детства. Конечно, это сложнее, чем просто назваться «православным по рождению», и к настоящему глубокому пониманию веры придут не все. Но христианство перестанет быть мертвой буквой традиции, оно оживет. Никогда не было такого, чтобы казачество поголовно состояло из глубоко воцерковленных и крайне благочестивых людей. Но те, кто верил по-настоящему, всегда занимали особое место в казачьей истории и во многом формировали ее. Это заметно уже сейчас по молодым верующим казакам. Скажем, у нас на приходе очень много таких ребят, и все они прекрасные, умные и очень честные люди, для которых вера — не просто традиция…

Казаки — загадка современной этнографии. Во времена Российской империи казаков считали особым сословием, а их историю возводили исключительно к беглым крестьянам северной Руси. Сегодня все чаще говорят о казаках как об отдельной национальности или, точнее, субэтносе. Причина тому проста — сословий больше не существует, и определить, что же такое казак, достаточно сложно.

Если подойти к вопросу чисто номинально — казаками может назвать себя большая часть нынешних ростовчан. Но можно ли быть казаком просто по праву рождения, не живя по казачьим правилам, оторвавшись от казачьих традиций?

«Слава Богу, мы — казаки!» — старый девиз, лежащий в основе самоопределения этого уникального общественного и исторического явления. Но сегодня жить лишь этими четырьмя словами уже невозможно. Как невозможно стать казаком, просто сшив себе бутафорскую форму.

— Казак — в первую очередь православный патриот, — любят говорить на Дону.

И в прошлом веке казаки смогли доказать свой патриотизм вопреки государственным преследованиям и общественному презрению. Впереди самое главное — доказать свою веру. Не столько окружающим, сколько самим себе.

Фото Владимира Ештокина

«Новочеркасский расстрел» — события 1-2 июня 1962 года, когда повышение цен на продукты питания и одновременное снижение расценок за работу вызвало беспорядки на Новочеркасском электровозостроительном заводе. При попытке захватить здание горкома толпа восставших рабочих была расстреляна войсками. По приблизительным данным погибло 24 человека. — Ред.

Кошевой атаман — традиционное название руководящей должности в казачьих общинах. — Ред.

Казаки - это не какая-нибудь особая национальность, это те же русские люди, правда, со своими историческими корнями и традициями.

Слово «казак» тюркского происхождения и в переносном смысле означает «вольный человек». На Руси казаками называли вольных людей, живущих на окраинах государства. Как правило, в прошлом это были беглые крепостные крестьяне, холопы и городская беднота.

Покидать насиженные места людей заставляли их бесправное положение, бедность, крепостная неволя. Этих беглецов называли «гулящими» людьми. Правительство с помощью особых сыщиков пыталось разыскивать ушедших в бега, наказывать их и водворять на старое место жительства. Однако массовые побеги не прекращались, и постепенно на окраинах Руси возникли целые вольные области со своим казачьим управлением. Первые поселения осевших беглецов образовались на Дону, Яике и в Запорожье. Правительству в конце концов пришлось смириться с существованием особого сословия - казачества - и попытаться поставить его себе на службу.

Больше всего «гулящих» людей шло на привольный Дон, где коренные казаки начали селиться с XV века. Там не было ни повинностей, ни обязательной службы, ни воеводы. Казаки имели свое выборное управление. Они разделялись на сотни и десятки, которыми руководили сотники и десятники. Для решения общественных вопросов казаки собирались на сходки, которые назывались у них «кругами». Во главе этого вольного сословия стоял выбираемый кругом атаман, имевший помощника — есаула. Казаки признавали власть московского правительства, считались состоящими у него на службе, но не отличались большой преданностью и нередко участвовали в крестьянских восстаниях.

В XVI веке было уже множество казачьих поселений, чьи жители в соответствии с географическим принципом назывались казаками: запорожскими, донскими, яицкими, гребенскими, терскими и др.

В XVIII веке правительство преобразовало казачество в замкнутое военное сословие, которое было обязано нести военную службу в общей системе вооруженных сил Российской империи. Прежде всего казаки должны были охранять границы страны - там, где они жили. Для того чтобы казачество сохранило верность самодержавию, правительство наделяло казаков специальными льготами и привилегиями. Казаки гордились своим положением, у них возникли собственные обычаи и традиции, которые передавались из поколения в поколение. Они считали себя особым народом, а жителей остальных областей России называли «иногородними». Так продолжалось до 1917 года.

Советская власть покончила с привилегиями казачества и ликвидировала обособленные казачьи области. Многие из казаков подвергались репрессиям. Государство сделало все, чтобы уничтожить сложившиеся веками традиции. Но полностью заставить людей забыть о своем прошлом оно не смогло. В настоящее время вновь традиции российского казачества возрождаются.

Глава I

I.1. Ранняя история казачества

I.2. Политико-административное самоуправление казаков

Глава II

II.1. Военное искусство казаков

II.2. Казаки в военных операциях (XVIII – XIX вв.)

II.3. Казаки в I Мировой, Гражданской и Великой Отечественной войнах

Заключение

Литература
Введение
С 1990 года казачий вопрос, несмотря на все пережитое, снова в центре общественного внимания, и стал, пожалуй, одним из стержневых вопросов воскрешения и восстановления России. Однако вопрос о происхождении казачества является довольно сложным, и все же мог быть давным-давно разрешен, но беда в том, что его тесно связали с политикой. Уже какой год ведется сомнительная по содержанию и провокационная по направлению дискуссия – кто они, казаки: отдельный народ или нация, национальность или военное сословие, субэтнос или культурно-исторический этнос или еще что-то?

Очевидно одно: казачество – особое военное сословие в царской России и имеет оно вековую историю. Никто точно не знает, откуда пошло само слово «казак». Большинство ученых считают, что оно тюркского происхождения и означает «вольный человек». Другие полагают, что оно берет начало в монгольском языке, где слово «ко» означает «броня», «латы», а слово «зах» - «мета», «граница», то есть, «козах» - « защитник границы». Есть и другие версии происхождения этого слова.

Казачество не только обороняло границы, но и способствовало расширению территории Московского, а затем и Российского государства. Как же это удавалось казачеству? Какие обстоятельства на протяжении столетий формировали особое военное искусство казаков? Какова роль казачьего вольного сословия в военных успехах России, в обороне ее границ и расширении ее территорий? Какова роль казачества в современной России? Будут ли продолжены военные традиции казачества? Эти и другие вопросы определили актуальность исследования .

Объектом исследования является история становления казачества как привилегированного сословия. Предмет исследования: роль казачества в военной истории Руси и России

При выполнении дипломной работы были использованы сравнительно-исторический, структурно-функциональный и диалектический методы исследования.

Цель исследования – исследовать роль казачества в военной истории России и влияние исторических, культурных, природных факторов на становление и развитие военного дела у казаков.

Задачи исследования:

• 
  Исследовать процесс становления казачества как военного сословия;
• 
  Рассмотреть основные элементы военной организации казачества;
• 
  Проанализировать основные события, связанные с военными операциями, в которых принимало участие казачество.

Данная дипломная работа состоит из введения, двух глав, заключения.

Работа может быть использована для проведения уроков и лекционной работы в школе, проведения классных часов и других внеклассных мероприятий.
Глава I . История казачества: от прошлого до настоящего.
I .1. Ранняя история казачества.
Большая часть восточного Предкавказья - степи и полупустыни. В давние времена огромная территория Северного Кавказа была покрыта водами Каспия. Человек осваивал Терско-Кумское междуречье. Древность происхождения казаков сложна и спорна. Судя по русским летописям, некоторые историки считают, что первое упоминание о казаках относится к 1444 г. «... казаки рязанскиа такоже на ртах с сулицами и с рогатинами и с саблями...» . Но это говорит о том, что народ существовал, а на уже обжитых территориях, по различным причинам оседал, так называемый «наброд». Исследователи считают, что древняя культура не могла сформироваться на пустом месте.

Известный кавказовед ХIХ в. Александр Петрович Берже, изучая древнюю историю племен и народов Кавказа, писал: « Немного найдется стран, которые на сравнительно небольшом пространстве заключали бы в себе столько древностей, сколько Кавказ!» В начале н. э степи и лесостепи представляли собой своеобразный коридор для миграции племен и народов. Они не только кочевали, но и оседали. Условно их можно объединить в группы. Например, славяноязычная, и это племена праславян: антов, склавинов, венетов, дулебов, росов-дромитов, др. Древнеримский историк Тацит сообщал о том, что воинственные племена дулебов с Волыни совершали походы до реки Албана (р. Самур a юге Дагестана). Жители Боспорского царства были представителями скифов, меотов, танаисов. «Степные пространства Северного Причерноморья всегда были удобны для развития скотоводства. Поэтому в Восточную Европу переселялись азиатские кочевники. Разумеется, эти миграции вызвали столкновения с местными славянами, хозяйство которых было связано с лесными массивами и речными долинами...» . Танаисы появились на юго-востоке Предкавказья в конце 1 -го тыс. до н.э. в пределах Азовского (Меотского) моря. Название они получили от р. Тана (Дон). Был и г. Тана, разрушенный в IVв. гуннами. Руфин Фест Авиен в IV в н.э. в путевых заметках отмечал: «Здесь, вблизи Каспийских вод скитается воинственный скиф, здесь же живут свирепые албанцы». Много народов обитало и в Предкавказье и на Северном Кавказе... В эпоху раннего железа появились ираноязычные племена алан и асов, жили они своим царством, Аланским. По - соседству кочевали тюркоязычные савроматы и их потомки сарматы . Позже обитали хазары, половцы… Л.Н.Гумилев пишет: « Русский летописец правильно сопоставляет хазар со скифами, под которыми... Георгий Амартол подразумевал древнее, досарматское население южной части восточной Европы...». В Х в. н.э. на древних территориях Северного Кавказа, в районе нынешней Кабарды, проживали племена кос-сака, о чем писал византийский император Константин Багрянородный VII- й. Они воевали с татарами, исповедовали христианство и говорили славянским наречием. Некоторые исследователи предполагают, что севернее Зихии была страна Папагия, где тоже говорили славянским наречием, но в средневековье грузинские хроники жителей этих мест уже называли черкесами. К Багрянородный писал: «Под Зихией находится Папагия, за Папагией - Казахия, за Казахией - Кавказские горы, а по ту сторону Кавказа - страна аланов...» В низовьях Дона, в Чигии, проживали славяноязычные чиги, воинственные и хозяйственные. У казаков до наших дней живут пословицы: «Чига остропузая - зеленые кишки», или - « Чига лыко драла, чига лапти плела». Но по мнению Л.Н. Гумилёва: «чики - этнос отнюдь не славянский, позднее слившийся с хопёрскими казаками, а между Донцом и славянским Днепром жипи савиры, ...выделявшие себя из числа русских...» .

Русы Артану называли Казарским царством бродников. Город находился близ устьев Дона, на месте нынешнего Азова или близ него. До XIV в. итальянцы продолжали называть его Таной, как и древние. Об этом свидетельствует найденная в 1889 г. надмогильная плита венецианского консула Иоакова Карнаро . Там был православный храм во имя Иоанна Предтечи, покровителя города. В храме - знаменитый образ святого, датированный 637 г. с греческой надписью на иконе. Ежегодно 11 сентября казаки отмечают праздник Усекновения Главы Иоанна Предтечи.

Белокаменную крепость в конце X века называли Белая Вежа, то есть Белая постройка, или Белая Башня. Жители охраняли водный и торговый пути, сопровождали купеческие караваны. Но, судя по версии Л.Н. Гумилёва «потомки древних хазар (славян) в долине Дона приняли наименование «бродники». Потомки бродников впоследствии сменили этноним, они стали называться казаками. Тесные связи с Черниговским княжеством, русский язык, ставший обиходным, и православие, принятое ещё в конце IХ в. позволили им войти в русский этнос в качестве одного из его субэтносов» Кто же эти бродники? Древние арабы называли их «сакалибами», белым народом славянской крови. Средневековые географы сакалибами называли пленников немусульман, в числе которых вполне могли быть и славяне-бродники. Древнегреческий ученый Никита Акоминат в своем «Слове...» писал: «И те бродники, презирающие смерть, ветвь русских». Обратим внимание на фразу «...ветвь русских». Одно из летописных сказаний повествует о союзе князя Мстислава с бродниками в 1020 - 1023гг., во время завоевания земель брата Ярослава. Личность Мстислава, сына князя Владимира «Красное Солнышко», тесно увязывается с бродниками Предкавказья. В древней истории известна бродницкая крепость Темрюк, завоеванная в 1064 – 1065 гг. русским князем Ростиславом. В ХП в. Владимир Мономах завещал сыновьям воссоединиться с многочисленным народом бродников. Одно из последних упоминаний о них относится к 1223 г. «На Дону монголы обрели союзников. Это был этнос бродников, потомков православных хазар и предков казаков. Бродники населяли пойму Дона и прибрежные террасы, оставив половцам водораздельные степи. Оба эти этноса враждовали между собой, и потому бродники поддерживали монголов. При татаро-монголах бродники носили традиционную одежду: мужчины - черные папахи из овечьего меха (черные клобуки), архалуки, а женщины оторачивали подолы своих юбок мехом белки, выдры или горностая и украшали волосы. Западно - славянскиее летописи отмечают: «Татары заставили платить дань особенно страны, которые с востока граничат с нашим (т.е. венгерским) царством: Русь, Куманию, Бродников, Булгарию...» В летописях XIV в. бродников называют черкасами - (вспомним древний город Черкасию), позже – казаками островными. «Бродники говорили на русском языке и исповедовали православную веру, но современные им летописцы никогда не смешивали бродников и русских». (10, с. 144.)

В дошедшем до нас половецком словаре 1303 г. казак - это «сторож». Древние тюрки так называли вольный, не признающий насилия народ. Древнегреческое написание «кос-сахи» переводилось на скифский язык как «белые сахи», то есть «белые олени».

Историей казаков стали заниматься еще в XVIII в. Это были и государственные деятели - историки, такие как Василий Никитич Татищев, и военные архитекторы, такие как Александр Иванович Ригельман, проектировавший казачьи крепости в XVIII в.

В XIX в. историей казачьего народа увлекались и Н.М.Карамзин, и А.С.Пушкин, в конце XIX - нач. ХХ вв. над историей казачества работали многие военные историки. В 1902 г. Алексей Николаевич Куропаткин, в то время военный министр, считал необходимым составление единого труда по истории казачьих войск России. Он дал распоряжение наказному атаману Терского казачьего войска, генерал-лейтенанту К.Н. Толстову и начальнику Войскового штаба, генерал-майору Т.Г. Микевичу-Желтоку по поводу создания единого исторического труда по истории терских казаков.

Историю казаков Терека описывали многие военные историки XIX- начала XX века, в числе которых был генерал-майор Василий Александрович Потто. Именно к нему обратился с просьбой наказной атаман: «К Вам, Василий Александрович, к Нестору Кавказской истории, обращаемся мы с просьбою взять на себя труд по составлению истории доблестных наших предков».

К работе Потто приступил в 1903 г. Несмотря на то, что он уже исследовал эту тему, при создании поистине энциклопедического труда столкнулся с невероятными трудностями. Но сколько бы ни описывали прошлое казаков, материала было недостаточно, как говорил тогда генерал-майор Чернозубов: «Славные предки Терцев, Гребенцов, Астраханцев, и Кизлярцев больше рубили, чем писали». Много документов погибло во времена пожаров и войн, Потто пришлось собирать по крупицам, часто по отдельно сохранившимся листочкам. Он не был освобожден от участия в войнах, даже в небольших военных действиях, поэтому работа двигалась очень медленно. И только в 1910 г. вновь вступивший в должность наказного атамана ТКВ генерал-лейтенант Александр Сергеевич Михеев дал возможность историку заниматься созданием поистине великого труда, который не только актуален на сегодняшний день, но будет, жить в веках, пока будет государство по имени Россия. К осени 1911 г. Потто уже написал 2 тома, к весне 1912 г. должен был представить на рассмотрение третий том. Но 29 ноября по старому стилю, на 76-м году, жизнь Потто неожиданно оборвалась, оставив нам прекрасно скомпонованную историю терских казаков до начала XIX в..

Ранняя история России обозначена стремлением древнерусских князей к расширению земель, их манило в Предкавказье, на Кавказ. Отечественными археологами следы жителей эпохи бронзы были найдены на территории Шелкозаводского древнего городища на Тереке. Это городище считается самым южным укреплением терского левобережья, сторожевой пограничной крепостью. Л. Гумилев на основании археологических изысканий полагал, что оседлые хазары жили там «где ныне живут гребенские казаки...». По его мнению, после распада Хазарского каганата под мощными ударами войск русского князя Святослава не стало и чисто хазарского этноса. Потомками православных хазар он считает нижнетерских казаков (христианская ветвь) и астраханских татар (домусульманская ветвь). Междоусобицы и неурядицы в Золотой орде повлекли за собой насилия и преследования христиан, против чего и выступали казаки Дона и Терека на стороне русских князей, в частности на стороне князя Дмитрия Московского, по прозванию Донского. Но даже после победной, для Руси Куликовской битвы татары неоднократно громили древние казачьи станицы, понуждая казаков покидать свои исконные земли; и казаки подавались в лесостепи, к северному Донцу, недалеко от родных мест. Однако, как бы ни происходил процесс миграции, известно их стремление возврата на землю предков.

В XV в. настало время возвращения казаков на исконные земли. Тогда уже, ослабленные своей раздробленностью, ногайские ханы и не пытались оказывать сопротивление. Вернувшиеся на территории предков казаки, жили своим укладом. Этот период кавказской истории описывали историки XVIII в. Василий Никитич Татищев и Иван Никитич Болтин. Еще в 1280 г. татарский баскак Ахмет изгнал пятигорских черкасов с их родных поселений. Черкасами летописи называли предков казаков, отсюда, города на Дону и в Запорожье - Черкасск и Черкасы. Те казаки переселялись ближе к Предкавказью и к Подднепровью. В XV в., а именно, в 1445 г. ордынский хан Махмет и его сын Мамутяк тоже «повоевали» черкасов, но в Гребнях казаки «жительствовать остались», несмотря на жестокую резню с османами. Последний татарский хан Емурчей в 1554 г. был разбит и изгнан казаками и московскими воеводами, бежал в низовья Терека, на реку Тюменку, в местечко Тюмень в пяти верстах от Каспийского моря, где и погиб. С того времени земли Поволжья и Кавказа приобрели своих постоянных хозяев. С XVI в. в документах встречается официальный термин «терские казаки». В опасные времена, они все чаще оглядывались на территориальных соседей, которые повернулись лицом к набирающему силу Московскому государству.

Селившиеся по устьям рек казаки назывались низовыми, а жившие по гребням гор - гребенскими, или гребенцами. Есть версии современных ученых школы доктора исторических наук, профессора В. Б. Виноградова о том, что во время своего расселения в гребнях Кавказа казаки селились «меж того места, где острог поставят». То есть, на свободных землях. Древние казачьи укрепления были окружены «летниками» и «зимниками», в которых семьями можно было укрыться от опасности. Казаки, занимавшие территории верховий рек, назывались верховыми казаками. В правление Ивана Грозного, в середине XVI в., часто страдавшие от набегов горцев, крымчан и персов казаки и кабардинцы, нуждались в мощном укреплении своих земель. С 1561 г. Иван Грозный был женат на кабардинской княжне Марии Темрюковне, крестившейся в православии. Кабардинские князья не раз посылали своих послов к царю, а казаки - депутатов, уверяя, что пятигорские черкасы «холопи царя и великого князя с женами и с детьми… ». Они просили укрепить на их землях веру христианскую и защитить их от набегов персов и турок. Поначалу царь не хотел вмешиваться, но постоянные разбои и грабежи на этих землях понудили его послать свое войско на Кавказ с целью защитить подданные земли и народы. Царь обдумывал вопрос строительства защитных укреплений на кавказском пограничье.

Казаки ставили свои наипростейшие укрепления - бекеты (пикеты, посты). Самые простейшие - караулы представляли собой вышку в 5-7 метров, а рядом небольшой домик для отдыха, где могли спрятаться от непогоды несшие службу казаки. Караулы ставились между несколькими станицами. Ежедневно от каждой станицы по одному казаку выходили на охранную службу. По началу такие караулы служили только в охранных целях. Но поскольку через эти земли проходили торговые пути, то караулам предстояло выполнение более сложных задач. Они стали пополняться служебными постройками типа таможен и караван-сараев (гостиниц) для отдыха купцов, проезжавших казачьи охранные территории. Вскоре там разместились и посольские участки. Казаки стали нести более сложную службу, обязывавшую их сопровождать купеческие караваны от караула до караула. Да и сами караулы стали называться караулами-перевозами. В казачьей лексике появился термин «давать перевоз», то есть обеспечить купеческий караван надежной охраной. Служба казаков стала тяжелее и опаснее, поскольку на купеческие караваны были частые нападения. И казаки, и их соседи подумывали о более сложных укреплениях. Иван Грозный не раз обращался за помощью к гребенцам. В 1552г. они выставили свое войско в помощь царю для взятия Казани. В середине ХУ1в., в Гребнях, казаки ставили сложные по тем временам укрепления, в них жили семьями и называли острожками. Себя называли жилецкими или городовыми. Острожки располагались по соседству с кабардинскими кабаками (селениями), с кабардинцами у казаков издавна были добрососедские отношения и даже родственные связи.

Когда Русь и ее окраины совсем избавились от татаро-монгольского ига, и на земли Терека вернулись потомки пятигорских черкас, а Иван IV породнился с кабардинским князем, границы Московского царства доходили до Каспийского моря. Казаки представляли мощную силу. Это не могло не волновать Персию и Османскую империю, которые политически были связаны с Казанью и Астраханью. Царь не собирался ссориться с этими странами. Тем не менее, Иван Грозный считал казачьи земли окраиной Руси, а кабардинские находились под его покровительством.

В 1557г. к Ивану IV прибыло посольство «черкас кабардинских» от Темрюка Айдаровича, било челом «чтобы государь... астраханским воеводам приказал бы дать им помощь». С тех пор Малая Кабарда еще теснее была связана с Русью. Темрюк своих детей отправил на воспитание в Москву, они учились в Кремлевском дворце. Более того, кабардинцы восстановили православие. Кроме кабардинцев в Москву приходили и другие посольства, например от шамхала Тарковского, за помощью и защитой от крымского хана. Царь принимал все посольства, обещая свое покровительство, но не хотел вмешиваться. Однако жалобы кабардинских князей на бесконечные нападения кумыков в 1560г. понудили послать войско воеводы Черемисинова. Это была первая официальная защита подданных земель. Тогда же и Грузия стала ближе к Руси, и первым из грузинских владетелей был царь Иверии. Ближе к Русскому государству хотел быть и кахетинский царь Леван П.

Крымский хан недовольный влиянием Руси на Кавказе, открыто вмешаться не мог. Он спровоцировал междоусобицы среди самих кабардинцев. По словам Потто, царь не дал в обиду князя Темрюка. Из Астрахани были направлены 500 стрельцов и 500 городовых казаков с воеводой Плещеевым, который по некоторым сведениям в 1563г. поставил для князя городок в развалинах нынешнего селения Татартуп в районе Эльхотово. Но не все кабардинцы подчинялись Темрюку, продолжались межоусобицы, что и было нужно Девлет Гирею, с которым были дружны непокорные кабардинцы. Осенью 1565г. царь направил на кабардинские земли войско с воеводой Дашковым. Государь решил ставить крепость на Тереке.

А Темрюк через своих послов просил Ивана IV оставить на его землях постоянное войско, которое было бы действенной защитой. Для этих целей царю необходимо было ставить мощную крепость. Итак, Московское государство становилось твердой ногой на землях единоверцев: славян - казаков и малокабардинцев. Место было выбрано на левом берегу Терека, против впадения в него р. Сунжи, близ станицы Старощедринской. Крепость назвали ТЕРКИ и оснастили "вогненным боем" .

В истории терских казаков с 1577 г. началась служба Русскому Государству. Этот год «высочайше повелело» считать годом старшинства Терского казачьего войска, в основу которого легло весьма древнее Гребенское войско. Гребенцы связывали основание войска с атаманом Андреем Щадра. В предгорьях Кавказа казачьи городки располагались по рекам Аргун, Гумс и др. Гребенцы охраняли заставы на перелазах через Сунжу, проезды через горные хребты и болота. Их посылали в разведки, ставили проводниками к послам и купеческим караванам, как знающим языки местных своих соседей.

Крепость просуществовала недолго. Вновь посыпались угрозы от крымского хана. Иван Грозный, только оправившись от Чигиринских походов, не стал ссориться и отозвал стрельцов с крепости и казакам велел уйти. Но они не ушли.

В 1583г. султан потребовал убрать казаков с Терека.

Весной 1584г. неожиданно умирает Иван IV. Наследник Федор Иоаннович, и правивший при нем его шурин Борис Годунов, продолжали ту же кавказскую политику.

Не желая уступать Турции, решено было на Терской окраине создать воеводство и, как опорный пункт, поставить крепость. Весной 1588г. из Астрахани на Терек прибыли ратные люди с боярином Михаилом Бурцевым и казаком Келарем Протасьевым. Выбрав удобное место в устье, в протоке р. Тюменки, поставили крепость, а при ней воеводский город. Сюда прибыл воевода, князь Андрей Иванович Хворостинин с большим отрядом московских стрельцов. В крепости нашлось место низовым казакам. Она представляла собой острог из дерева и земли, с башнями и высокими стенами, насыпными валами и больверками (рвами), формы трапеции, в длину простиралась на 200 футов (610 м), в ширину - 800 футов (2440 м). Терки - 2 переименовали в Сунженский городок. А новая крепость названа по имени двух старых - Терки. От моря к крепости было 4-5 верст. Местность затоплялась, климат был сырой. В бойницах башен были установлены крепостные ружья. По тревоге трое крепостных ворот запирались, стрельцы и пушкари по колокольному звону занимали свои места на стенах крепости. Терский гарнизон состоял из 2000 московских стрельцов и пятисот городовых казаков. В постоянном гарнизоне служили и инородцы, крещенные в православии. Они селились своими семьями за городом в отведенных для них слободах. Те, которые не желали менять веру, но хотели служить Русскому государству, были поселены отдельно от новокрещенов, и в гарнизон не допускались. Им казаки не доверяли, хотя и среди них были рыцарски храбрые, честные и благородные люди. Они посылались вместе с казаками в особые разведки, участвовали в боях. Город за крепостью был небольшой и чистенький. Он производил приятное впечатление опрятными прямыми улицами, красивыми зданиями. Дорога через городские ворота вела к площади, там стоял собор, а от него дорога вела к воеводскому двору, присутственным местам, торговым рядам и караван-сараям.

Постепенно Терек обустраивался казачьими станицами. В 1614г. гребенской атаман Яков Иванович Гусевской укрепил станицу Червленную, построенную еще в 1567г., и станицу Щедринскую, построенную в 1569г.

На Дону, как и на Тереке, казаки называли городки острожками. Донские острожки отличались от терских. Во-первых, они обносились двумя рядами плетня - палисада, а между плетнями забивали землю. Сверху на такое сооружение укладывали ветки терна. Дома, как и на Тереке, в XV-XVI вв. были турлучными. Крыша покрывалась камышом, конёк ставился из раздвоенных камышовых снопов. И конёк, и крыша укреплялись лагами (глицами). Скот и лошадей обычно держали не внутри городка, а поодаль, что при нападении врага можно было незаметно увести и спрятать их подальше. Ученые полагают, что такого типа первые городки в низовьях Дона появились не ранее 1551г.

Поддержание контактов между Русью и Доном определялось потребностью обеих сторон. Взаимоотношения строились на межгосударственных принципах. Но с 1614 г., несмотря на различные возмущения и столкновения с государством, донские казаки степенно теряли свою самостоятельность.

Древнейшая крепость на Дону - Азов. Историки высказывают мнение, что на этом месте была впервые построена крепость в 1в. до нашей эры, и что, якобы, это был город древнегреческой колонии Танаис. Есть документ, в котором отмечено, что епископы родов Томи и Таны этой территории принимали участие во многих вселенских спорах, что, начиная с 381г. н.э. Тана была предшественницей Азова, что это была древняя цитадель христианства на будущих казачьих землях. Крепость Черкасы, названная (так еще в XIVв. называли казаков), была построена в нач. ХVI в.

В начале ХVII в. все казачьи городки на Дону объединялись вокруг самого древнего городка Раздоры, построенного в самом начале века в дельте реки Северный Донец. До 1622r. городок являлся столицей Войска Донского, там собирались войсковые Круги, размещалась вся администрация и Главная Квартира Войска. Но после 1622г., в целях безопасности, столицу перенесли на Казачий Остров, ближе к Азову, в Монастырский городок, стоявший в 12-ти км. южнее станицы Старочеркасской. В 1637г., когда над Доном нависла угроза, войсковая столица была перенесена в Азов. В истории донских казаков были тяжелые годы защиты своей древней крепости: знаменитое Азовское сидение, когда казаки из-за предательства Алексея Михайловича вынужденно сожгли свою святыню дотла. Столицу вернули в Монастырский городок. Но погибших товарищей казаки захоронили под Азовом. В 1643г. турки разрушили и Монастырский городок. Только в 1696г. под командованием императора Петра I казаки вернули крепость. В честь этой победы впервые в России, в г. Черкасске был поизведён салют. Царь впервые испытал казачьи струги, выдержавшие страшные сражения под стенами крепости. В ХУПв. возрастает политическая и экономическая зависимость донских казаков от Русского государства. Официальную клятву служения государю Руси донские казаки дали только в 1676 г.

В 1751г. в память канонизированного православной церковью запорожского казака Дмитрия Ростовского, военный инженер-архитектор Александр Иванович Ригельман проектирует крепость св. Дмитрия, ныне - это город Ростов-на-Дону.

На попытки Московского государства ограничить независимость, казаки отвечали бунтами, порой потрясавшими троны. Группы депутатов (послов) назывались станицами, были различными по коли­честву и по значимости: зимовые и легкие станицы. В зимовую станицу снаряжали лучших казаков во главе с атаманом. По приезде в Москву их допускали к государю, кормили с царского стола. В конце посольской миссии царь «жаловал» атаману и есаулу по сабле, со своим портретом, или серебряные ковши золотом гравированные, с изо­бражением двуглавого орла. Казаки - депутаты одаривались сукном из царских кладо­вых. Легкая станица снаряжалась на короткий период. Ее функции были проще. Пол­номочия депутатов оговаривались на Круге. Станицами казаки называли и место, где они останавливались своим кошем под Москвой. Станицами называли городки, в кото­рых проживали. Постепенно казаки теряли независимость, и, прежде всего, этому спо­собствовала присяга гребенцов, а позже донцов на верность Руси, которая не хотела мириться с независимостью своих подданных. В религиозном отношении казаки долго ее сохраняли.

Подводя истог рассмотрению данного вопроса необходимо отметить, что складывание системы отношений кавказского казачества и системы государственного управления неоднократно освещалось в исторической литературе. Авторы, писавшие до 1917 года, как правило, преувеличивали степень воздействия государства на всю жизнь и службу казачества. Советские историки склонны подчеркивать свободолюбие и сопротивление влиянию властей.

Истина лежит между этими точками зрения. Действительно, указ Сената от 3 марта 1721 г., по которому казаки передавались в подчинение Военной коллегии, с выдачей им регулярного жалования был связан с персидским походом Пектра I и касался, в первую очередь, военной организации. Однако, с другой стороны, когда позиции России на Кавказе не были устойчивыми, проникновения государственности в казачью среду носили ограниченный характер.
I .2. Политико-административное самоуправление казаков.
Институт общественного управления у казаков своей древней истории несколько походит на древне - русское вече, но при более полном исследовании мы видим некоторые различия. Формы са­моуправления у казаков прошли многовековой путь традиций, складывавшихся в истории этого на­рода, в строго определенных условиях. Они отличались от древне - русского вече сложностью и мно­гообразием демократических видов подчинения. Древне-казачья демократия предполагала обяза­тельность общинного исполнения, опиралась на свободу слова, разность мнений при обсуждении любых вопросов. На рубеже XVII в. казачество представляло вполне сложившуюся этнокультурную общность с независимой управленческой структурой. Иван IV не раз отмечал, что ни днепровские, ни донские казаки не зависят от великого князя. Политические партнеры казаков рассматривали их как народ, самостоятельный субъект международной политики.

Переговоры с Русью велись через посольские структуры (станицы) и документально отражались в Посольском Приказе. Самоуправление изначально представляло единый социальный организм всей общины - уклад. Он включал в себя военно-политическое, экономическое, хозяйственное и социально-культурное администриро­вание. Главными его критериями были народоправство, общинность и равноправие. Управляла укладом казачья старшина, ежегодно избираемая «вольными голосами», то есть от­крытым голосованием.

В XVII в запорожские казаки были переписаны в реестр. У терских и донских казаков никаких реестров не было. Вхож­дение казака в службу по достижении совершеннолетия само собой разумелось.

Стержневым направлением государственной политики стало «огосударствление казачества», его подчинение и использование в регулярных частях во время военных действий. Под­пав под такую зависимость государству, казаки продолжали соблюдать свой уклад. Община оставалась важнейшей социальной организацией, и, несмотря на давление, самоуправление получало дальнейшее развитие.

В основе казачьего уклада был Круг, а у запорожцев и кубанцев - Рада. Так у них изначально назывался верховный орган власти. Круг мог собраться спонтанно на пло­щади, а по необходимости и в море. В сухопутных военных действиях казаки могли прибыть на Круг на лошадях. Но с глубокой древности всегда образовывали круг, по­тому что именно круг с бродницких времен был методом обороны у казаков. Кругу подчинялись все казаки без исключения. Станичные Круги проводились на централь­ной площади - майдане, или храме, или в часовенке, где можно было собрать Круг. Для его проведения выносилась икона-покровительница. Ее ставили в центре на ана­лой. Линейные казаки на Кругах не снимали папах, как знак полного юридического равноправия. И атаман, и казак были в равных условиях для высказывания своего мнения. На Кругах объявлялись походы, зачитывались войсковые приказы, решались войсковые проблемы, рассматривались злободневные вопросы, проводились выборы, чествовали казаков за доблесть и отвагу.

Одной из форм самоуправления было станичное правление, как исполнительная власть. В него входили станичный атаман и два судьи, избираемые на Круге, а также куренные атаманы хуторов. Все должности войскового и станичного правлений были выборными. На специальных выборных Кругах избирали открытым голосованием. Правда, после введения института наказного атаманства, были попытки назначений на местах, но они провалились. На Кругах имели право присутствовать совершеннолет­ние казаки. Долгое время у казаков совершеннолетие определялось по-разному. На Тереке - 21 год, на верхней Кубани - 25 лет. Интересы женщин представляли родст­венники мужского пола. Лишали права голоса буянов, пьяниц, скандалистов .

Работой Круга руководил атаман. До 1840г. он избирался на 1 год, позже - на 3. Атаманов избирали из людей достойных, добропорядочных, не моложе 33 лет. Он должен быть честным и доступным для любого казака. Куренной и станичный атама­ны должны были неотлучно находиться в станице. На заседаниях правления атаман имел 2 голоса. Процедура выборов была следующей: отслуживший свой срок атаман выходил на середину Круга в сопровождении есаульца - главного распорядителя Кру­га. Снимая с себя атаманские полномочия, клал на землю атаманскую папаху, насеку и, кланяясь на четыре стороны, спрашивал у казаков права доложить о своей деятель­ности словами: «воде» ли атаман в доклад?» Если казаки атаману доверяли, то ответ был из Круга «атаман волен в доклад», или: «атаман не волен в доклад». После доклада казаки предлагали кандидатуру для выборов. Обсуждение кандидатур было открытым и бурным. Вновь из­бранный атаман также выходил на середину круга, кланялся на четыре стороны и бла­годарил казаков за избрание. Получал благословение от стариков по следующей про­цедуре: приставы держали атамана, не касаясь его руками, в символическом кресте, а старейшина давал ему по спине три легких удара нагайкой, чтобы не зазнавался, при­слушивался к Кругу, заботился о войске, общине и казаках. Избранный атаман благодарил стариков за науку и получал благословение на деятельность от священника. За­тем брал с земли атаманскую папаху, надевал на голову, в руки брал насеку. Поход­ный и кошевой атаманы, есаулы, священник, писари, хорунжий, сотенные, полусотенные, десятники, Суд Почетных избирались сроком на год по Уставу.

Писарь войска избирался из грамотных казаков, владевших каллиграфией. Кроме знаний делопроизводства, это должен быть человек честный, которому можно было бы доверять. Он подчинялся непосредственно атаману, обязан был в исправности со­держать документацию, вовремя сообщать атаману о вновь прибывших бумагах, о предписаниях войскового начальства. Он подробно записывал жалобы станичников, передавал их судье и атаману, но он не имел права вести судопроизводство.

В древности знамя называлось хоругвью, а знаменосец и хранитель знамени - хо­рунжим. Он избирался открытым голосованием на Круге. Хорунжий отвечал также за сохранность войсковых регалий: штандартов, наград, символов атаман­ской власти, войсковой иконы-покровительницы.

С ХIХ в. ежемесячно члены правления получали жалование из войсковой или ста­ничной казны. Сумма определялась войсковым или станичным Кругом. В станице жа­лование зависело от числа жителей. Казначей избирался из отслуживших, отставных, зарекомендовавших себя особой честностью казаков. В обязанности казначея входило учет и хранение общинных сумм. Станичное правление обсуждало и решало все фи­нансовые дела, составляло сметы по доходам и расходам на год, вело учет станичных земель, составляло списки призывников и т.д. Все члены станичного правления четы­режды в год отчитывались о своей работе перед войсковой канцелярией.

Большая часть казаков не приняла церковную реформу Никона и сохранила тради­цию выбора священника из казачьей потомственной духовной среды. Его обязанности не ограничивались службой в храме. Он был с казаками и в походах, благословляя их на сражение, причащая, исповедуя перед боем. Священник отпевал погибших, соборо­вал умирающих от ран и болезней. Круг, в целом, нес в себе глубинные устои жизни казаков. На казачий уклад не отваживались покушаться даже правители России.

Суд Почетных избирался на Круге и был не менее важным органом самоуправле­ния. Суд избирался на год. В него входило от 6 до 12 отставных казаков не моложе 35 лет, честных и справедливых. Председателем обычно избирали вошедшего в Суд офи­цера. Судьи считались помощниками станичного атамана. Станичный суд собирался не менее двух раз в месяц. В нем решались дела казаков и иногородних, но иногород­ние не могли быть избраны членами Суда. Станичный атаман не имел права вмеши­ваться в решения суда, мог не присутствовать на заседаниях. Присутствовали помощ­ник станичного атамана, писарь, но вмешиваться в работу суда не имели права. Дела непосильные для решения станичным судом передавались в войсковой суд. В стани­цах мог быть и церковный суд. Он выступал посредником в определении размера на­казания, либо когда преступление касалось религиозных основ и проступков против нравственности, оберегаемой церковными канонами. Несправедливо вынесенный при­говор мог привести к замене членов суда. Кроме станичных, церковных и судов По­четных в станицах могли быть и, так называемые третейские суды. Их называли «судами по совести» или «судами чести». По традиции в их заседаниях принимали участие посредники с обеих спорящих сторон по взаимному согласию. Решение третейского суда открыто объявлялось и вносилось в специальную книгу, хранящуюся в станичном правлении. Приговоры входили в силу со времени занесения в книгу и считались окончательными. Жалобы на их решения не принимались. Уголовные дела рассматривали полковые следователи и комиссии Военного Суда.

Есаулов избирали из грамотных офицеров, способных видеть стратегию боевых действий и умело разработать тактику отдельных боев. Есаулу доверяли казаки, он бе­рег их в бою, зная, что ответ будет держать перед родителями. Частенько из одной се­мьи могли быть и есаул, и младшие офицеры, и простые казаки.

Казачье народоправство выражалось не только в проведении Кругов и в выборах. С 1785г. в станицах по воскресеньям проводились сходы. У казаков было двойственное подчинение: военное и гражданское, хотя между ними особых различий не было. В обострении обстановки власть военной администрации резко возрастала . На сходах могли присутствовать все: и женщины, и подростки. Там тоже зачи­тывались некоторые войсковые приказы и советовались об их исполнении. Рассужда­ли о текущих хозяйственных делах, мирили распри, а если это не удавалось, то пере­давали дело в суды. На сходах избирали начальника станицы. Крики и выкрики не до­пускались, каждый имел право говорить «в свою очередь». Станичный начальник без про­медления доводил до высшего начальства решения схода. Авторитет выборной власти у казаков был непререкаем и держался на соблюдении и почитании традиций и обыча­ев. Главным во взаимоотношениях станичников было взаимное уважение, почет бое­вым заслугам, трудолюбие, честность, религиозность. В казачьем самоуправлении со­хранялись и поддерживались автономная деятельность станичных общин, свобода и независимость, планирование доходов и расходов, высокая ответственность выборных в выполнении должностных обязанностей.

Самоуправление станиц под влиянием времени и условий значительно видоизменялось.

Институт наказаний - один из постулатов казачьего уклада и имеет глубокие тра­диции. Приговор утверждался правлением и подписывался атаманом. Но этому предшествовали другие воспитатель­ные меры в виде штрафов, арестов, тюремных заключений и др.

При отсутствии результата после нескольких наказаний, станичное правление могло вынести даже приговор об изгнании из общины казака - преступника. Правление не имело права наказывать несовершеннолетних, увечных, дряхлых и больных старше 60 лет. Для поддержания порядка в станицах применялся метод пуб­личного посрамления, то есть порка нагайкой, плетью, на центральной площади. Это могло быть прикрепление к одежде вора украденных мелких вещей, или их вешали на шею. Вора водили по всей станице. С ним поступали очень строго. Вор должен был заплатить штраф в войсковую казну, двойную сумму пострадавшему, понести телес­ное наказание, поймавший вора, получал из казны вознаграждение - треть от уплаченного штрафа. Скрывший вора, считался его соучастником, он получал то же наказание, что и сам вор. В 1870г. на Тереке было издано Положение о запрете наказаний поркой. Но это было самое мягкое наказание, а потому положение казаками не исполнялось.

Войсковой Круг тоже давал наказания, но за самые тяжкие преступления. Измена и трусость каралась смертной казнью «в куль да в воду»- Войсковой атаман вправе был нака­зать станичного за халатность к своим обязанностям, за небрежность выполнения службы, вплоть до недельного ареста. За определенные провинности войсковой атаман мог подвергнуть станичного атамана публичной порке. И тот не имел права обижать­ся, обязан был сказать «спасибо за науку». Станичный атаман имел право лично наложить взыскания на пьяниц, буянов, драчунов в виде штрафов, арестов, употребления в рабо­ты сроком на 5-10 дней. Казаки знали, что запись о штрафе ложилась черным пятном в биографии и влияла на расследование возможных преступлений. Если виновный ка­зак не платил во время штраф, атаман имел право назначить продажу движимого имущества, не нанося глобального ущерба самой семье .

Во второй половине ХIХ в. наказанием служила гауптвахта, так называемая «холод­ная», или «бригадная». В обязанности атамана станицы входило задерживать бродяг, бег­лых, дезертиров. Станичный суд штрафовал мошенников, хулиганов, пьяниц на сумму до 100 рублей. Если казак не платил в срок штраф, станичный суд подавал на него жа­лобу атаману. Среди видов были и принудительные работы сроком от 2 до 7 дней, привязывание к позорному столбу, 20 плетей, общественное посрамление на станич­ной площади, содержание в станичной тюрьме. Крайней мерой было выселение из станицы. Военный суд и военная комиссия могла лишить наказанного боевых наград и нашивок за безупречную службу. За незначительные нарушения казаков брали на по­руки уважаемые в станице отставные казаки.
Глава II . Казаки на защите Отечества.
II .1. Военное искусство казаков.
Несмотря на полное подчинение казачества в XVIII веке Рос­сийской империи и существование уже в качестве сословия, казачьи части еще сохраняли многие сред­невековые черты не только в бое­вом искусстве, но и в самом фор­мировании полков.

Формально все казаки счита­лись военнообязанными и подлежа­ли призыву на службу поголовно. Но такие призывы были редки. Прикрывая границы на тревож­ном и непрерывно грозившем вой­ною юге России, казаки и у себя дома были в постоянной боевой готовности. Число их стычек с грабителями, воровавшими скот и угонявшими людей, не поддается никакому учету. Фактически шла ежедневная, затяжная, многове­ковая война, которая с русской стороны велась силами исключи­тельно казаков. Отрывать их на службу и оголять границу было не всегда разумно. Кроме того, правительство прекрасно понима­ло, что гораздо удобнее позволять казакам самим формировать воин­ские части.

Полки собирались всего за не­сколько месяцев до похода. Вой­сковому атаману приходил указ от Военной коллегии о сборе на служ­бу определенного числа полков, и он рассылал наряд по станицам.

Офицеры (или, как тогда их называли, «чиновники») и казаки денежного содержания не получа­ли, но, пользуясь земельными льготами и свободою от податей, обязаны были явиться по первому требованию на коне, с оружием (саблей, пикой, ружьем, иногда с пистолетами), одетыми по форме.

По Указу 1779 года, при отда­лении на службу от дома более чем на 100 верст им платилось жа­лованье: полковникам - 300 руб­лей, офицерам - 50 рублей, писа­рю 30 рублей, казакам 1 рубль в месяц. Всем полагался казенный фураж на лошадей.

Атаман выбирался из числа богатых и известных казаков, полковых команди­ров. Им давалось предпи­сание о сборе полка свое­го имени. В предписании говорилось, из каких ста­ниц брать казаков. Дава­лось также несколько мундиров для образца, сукно на весь полк, се­дельные щепы, ремни, весь материал для снаря­жения и 50 опытных бое­вых казаков для обучения новобранцев - малолеток.

Командиру полка ука­зывали день и место, куда должен быть приведен сформированный полк. Далее в его распоряже­ния власти не вмешива­лись.

Полковой командир был хозяином и создате­лем своего полка. Он де­лал представления о про­изводстве в офицерские чины и ставил урядников, писал устав на основании личного опыта или опыта старших, если был молод. Но поскольку в полку бы­вали казаки и старше и опытнее его, то действо­вали они вполне самосто­ятельно, по здравому смыслу. Такое было не­мыслимо ни в какой дру­гой армии, кроме казачь­ей, а здесь было общим правилом и никого не оскорбляло. Командир позволял «старикам» не только сдерживать и поправлять себя, но иногда по их требованию отменял приказа­ние. В бою он только указывал цель полку, «предоставляя способ действования самим казакам», а сам «рубил и колол наравне с ка­заками». В отличие от всех войск мира казаки не только обсуждали приказы командиров, но, не обсу­див их в кругу и не выбрав луч­ший способ действий, они их и не выполняли. И это не смущало ка­заков-командиров, с детства впи­тавших принципы военной демо­кратии и обычаи, восходящие к родоплеменному строю. «Офице­ры полка были товарищи, назна­ченные полковым командиром из среды казаков же и утвержденные за свои подвиги офицерским зва­нием... они ничем не выделялись из фронта, кроме своих эполет да более богатой одежды. Офицеры представлялись к награждению, не всегда держась старшинства, а за храбрость и распорядительность в бою. Разницы между казаками и офицерами не было. Всякий мог ослужиться до офицера.

Собранный и полностью экипированныи полк проходил смотр оружия, коней и боевой выучки казаков, после чего командир отпускал казаков домой проститься с близкими и назначал место сбора для службы. Полк рассыпался на звенья и отделения и разными дорогами самостоятельно добирался до места службы. В условиях похода малолетки под руководством урядников оконча-ельно проходили «курс молодого бойца». Так собирались знаменн­ые полки Грекова, Платова, Ефремова, которые под командованием Суворова, а затем Кутузова били турок, французов и все «двунадесять языков, дерзнувших вторгнутъся в пределы нашего Отечества».

Командира полка ценили не только за личное мужест­во, ум и знания, но прежде всего за отношение к казакам. Поэтому наивысшей похвалой было: «Сколько у родителев в станицах казаков взял, столько и назад привел. Никого не дал в трату!» И не случайно легендарный Платов на смотре по возвращении из Парижа не гордился трофеями и на­градами, а увидев, что вернулась живой из похода треть от тех, кто уходил по его призыву, упал на колени и закричал, рыдая: «Про­сти, батюшка Тихий Дон, прости­те, казаки! Господи, что я наде­лал!»

Дисциплина была в исключи­тельно ответственном отношении казака к исполнению своего воин­ского долга. Посылаемый на бое­вое задание казак, в отличие от солдат всех армий мира, не знаю­щих, в подавляющем большинстве случаев, что конкретно будет предпринимать их полк, а то и ро­та, запросто мог поинтересоваться у командиров, каково состояние дел на участке фронта за сотни верст от тех мест, где предстояло действовать его собственной час­ти. Поэтому посланные в разведку или боевое охранение казаки при­возили или присылали оттуда не бессистемные наблюдения за всем происходящим, а глубокий анали­тический доклад об оперативной, а то и стратегической обстановке. Только казак мог заметить и оце­нить явление, кажущееся с первого приближения незначительным: увидеть, к примеру, с расстояния в километр, а то и более солдат вражеской армии в форме, какой здесь быть не должно, или орудия большего калибра, чем применя­лись до сих пор, и т. п.

Уйдя в то самое преследова­ние, из которого казаки возвра­щались через сутки - полутора, они не спортивным состязанием в беге с противником занима­лись, как это часто делала ар­мейская кавалерия, но практиче­ски ликвидировали убегающее воинство как воинскую часть. Владея специальными приемами боевых единоборств, казак за­просто одолевал двух-трех про­тивников одновременно и приво­дил их в свой лагерь связанны­ми - это в лучшем для них слу­чае. Изображая бегство, казаки зачастую заводили преследующих их противников в засаду, где наносили преследователям очень серьезный урон.

У казаков были очень малые потери в боях, поскольку воевали они рядом со своими станичника­ми: зачастую дед, отец и внуки в одном строю. Они оберегали друг друга и скорее позволяли убить или ранить себя самого, чем своего товарища. Если предстояло смер­тельно опасное дело, не командир решал, кому на него идти: иногда это были добровольцы, но чаще де­ло решал жребий или розыгрыш.

Они неделями могли скитать­ся по голой степи или лесным ча­щобам, питаясь кореньями, трава­ми и бог весть еще чем. Им не нужны были и провожатые. Они прекрасно ориентировались на ме­стности днем и ночью и безоши­бочно находили необходимые пу­ти даже за тысячи верст от род­ных мест.

Все это в совокупности и дела­ло их абсолютно незаменимыми для русской армии. Суворов, ко­торого самого называли часто ка­зачьим генералом, говорил, что «казаки - глаза и уши армии» .