Онлайн чтение книги Отцы и дети XVIII.

«Отцы и дети»

Часть 2, глава 27

Задание №1


…Однажды мужичок соседней деревни привез к Василию Ивановичу своего брата, больного тифом. Лежа ничком на связке соломы, несчастный умирал; темные пятна покрывали его тело, он давно потерял сознание. Василий Иванович изъявил сожаление в том, что никто раньше не вздумал обратиться к помощи медицины, и объявил, что спасения нет. Действительно, мужичок не довез своего брата до дома: он так и умер в телеге.

Дня три спустя Базаров вошел к отцу в комнату и спросил, нет ли у него адского камня?

Есть; на что тебе?

Нужно... ранку прижечь.

Как, себе! Зачем же это? Какая это ранка? Где она?

Вот тут, на пальце. Я сегодня ездил в деревню, знаешь - откуда тифозного мужика привозили. Они почему-то вскрывать его собирались, а я давно в этом не упражнялся.

Ну, вот я и попросил уездного врача; ну, и порезался.

Василий Иванович вдруг побледнел весь и, ни слова не говоря, бросился в кабинет, откуда тотчас же вернулся с кусочком адского камня в руке. Базаров хотел было взять его и уйти.

Ради самого Бога, -- промолвил Василий Иванович, - позволь мне это сделать самому.

Базаров усмехнулся.

Экой ты охотник до практики!

Не шути, пожалуйста. Покажи свой палец. Ранка-то не велика. Не больно?

Напирай сильнее, не бойся.

Василий Иванович остановился.

Как ты полагаешь, Евгений, не лучше ли нам прижечь железом?

Это бы раньше надо сделать; а теперь, по-настоящему, и адский камень не нужен. Если я заразился, так уж теперь поздно.

Как... поздно... - едва мог произнести Василий Иванович.

Еще бы! с тех пор четыре часа прошло с лишком.

Василий Иванович еще немного прижег ранку.

Да разве у уездного лекаря не было адского камня?

Не было.

Как же это, Боже мой! Врач - и не имеет такой необходимой вещи?

Ты бы посмотрел на его ланцеты, - промолвил Базаров и вышел вон….

Старина, - начал Базаров сиплым и медленным голосом, - дело мое дрянное. Я заражен, и через несколько дней ты меня хоронить будешь.

Василий Иванович пошатнулся, словно кто по ногам его ударил.

Евгений! - пролепетал он, - что ты это!.. Бог с тобою! Ты простудился...

Полно, - не спеша перебил его Базаров. -- Врачу непозволительно так говорить. Все признаки заражения, ты сам знаешь.

Где же признаки... заражения, Евгений?.. помилуй!

А это что? - промолвил Базаров и, приподняв рукав рубашки, показал отцу выступившие зловещие красные пятна. Василий Иванович дрогнул и похолодел от страха.

«Отцы и дети»

Часть 2, глава 27

Задание №2

Внимательно прочитайте отрывки из главы, ответьте на вопросы, подтверждая ответ цитатами из текста. Какие качества Базарова с особой силой проявились в последние дни его жизни?

…Доктор, тот самый уездный лекарь, у которого не нашлось адского камня, приехал и, осмотрев больного, посоветовал держаться методы выжидающей и тут же сказал несколько слов о возможности выздоровления.

А вам случалось видеть, что люди в моем положении не отправляются в Елисейские? - спросил Базаров и, внезапно схватив за ножку тяжелый стол, стоявший возле дивана, потряс его и сдвинул с места.

Сила-то, сила, - промолвил он, - вся еще тут, а надо умирать!.. Старик, тот, по крайней мере, успел отвыкнуть от жизни, а я... Да, поди попробуй отрицать смерть. Она тебя отрицает, и баста! Кто там плачет? - прибавил он, погодя немного. - Мать? Бедная! Кого-то она будет кормить теперь своим удивительным борщом? А ты, Василий Иваныч, тоже, кажется, нюнишь? Ну, коли христианство не помогает, будь философом, стоиком, что ли? Ведь ты хвастался, что ты философ?

Какой я философ! - завопил Василий Иванович, и слезы так и закапали по его щекам.

Базарову становилось хуже с каждым часом; болезнь приняла быстрый ход, что обыкновенно случается при отравах. Он еще не потерял памяти и понимал, что ему говорили; он еще боролся. "Не хочу бредить, - шептал он, сжимая кулаки, - что за вздор!" И тут же говорил: "Ну, из восьми вычесть десять, сколько выйдет?"…

«Отцы и дети»

Часть 2, глава 27

Задание №3

Внимательно прочитайте отрывки из главы, ответьте на вопросы, подтверждая ответ цитатами из текста. Какие качества Базарова с особой силой проявились в последние дни его жизни?

Ночь была не хороша для Базарова... Жестокий жар его мучил. К утру ему полегчало. Он попросил, чтоб Арина Власьевна его причесала, поцеловал у ней руку и выпил глотка два чаю. Василий Иванович оживился немного.

Слава Богу! - твердил он, - наступил кризис... прошел кризис.

Эка, подумаешь! - промолвил Базаров, - слова-то что значит! Нашел его, сказал: "кризис" - и утешен. Удивительное дело, как человек еще верит в слова. Скажут ему, например, дурака и не прибьют, он опечалится; назовут его умницей и денег ему не дадут - он почувствует удовольствие.

Эта маленькая речь Базарова, напоминавшая его прежние "выходки", привела Василия Ивановича в умиление.

Браво! прекрасно сказано, прекрасно! - воскликнул он, показывая вид, что бьет в ладоши.

Базаров печально усмехнулся.

Так как же, по-твоему, - промолвил он, - кризис прошел или наступил?

Тебе лучше, вот что я вижу, вот что меня радует, - отвечал Василий Иванович.

Ну и прекрасно; радоваться всегда не худо. А к той, помнишь? послал?

Послал, как же.

Перемена к лучшему продолжалась недолго. Приступы болезни возобновились. Василий Иванович сидел подле Базарова. Казалось, какая-то особенная мука терзала старика. Он несколько раз собирался говорить - и не мог.

Евгений! - произнес он наконец, - сын мой, дорогой мой, милый сын!

Это необычайное воззвание подействовало на Базарова... Он повернул немного голову и, видимо стараясь выбиться из-под бремени давившего его забытья, произнес:

Что, мой отец?

Евгений, - продолжал Василий Иванович и опустился на колени перед Базаровым, хотя тот не раскрывал глаз и не мог его видеть. - Евгений, тебе теперь лучше; ты, Бог даст, выздоровеешь, но воспользуйся этим временем, утешь нас с матерью, исполни долг христианина! Каково-то мне это тебе говорить, это ужасно; но еще ужаснее... ведь навек, Евгений... ты подумай, каково-то...

Я не отказываюсь, если это может вас утешить, - промолвил он наконец, - но мне кажется, спешить еще не к чему. Ты сам говоришь, что мне лучше.

Лучше, Евгений, лучше; но кто знает, ведь это все в Божьей воле, а исполнивши долг...

Нет, я подожду, - перебил Базаров. - Я согласен с тобою, что наступил кризис. А если мы с тобой ошиблись, что ж! ведь и беспамятных причащают.

«Отцы и дети»

Часть 2, глава 27

Задание №4

Внимательно прочитайте отрывки из главы, ответьте на вопросы, подтверждая ответ цитатами из текста. Почему Базарову так нужна была последняя встреча с Одинцовой? Как прошёл он это испытание? Какие чувства к умирающему Базарову испытывает Одинцова?

Василий Иванович вышел.

Эх, Анна Сергеевна, станемте говорить правду. Со мной кончено. Попал под колесо. И выходит, что нечего было думать о будущем. Старая штука смерть, а каждому внове. До сих пор не трушу... а там придет , и фюить! (Он слабо махнул рукой.) Ну, что ж мне вам сказать... я любил вас! Это и прежде не имело никакого смысла, а теперь подавно. Любовь - форма, а моя собственная форма уже разлагается. Скажу я лучше, что - какая вы славная! И теперь вот вы стоите, такая красивая...

Базаров положил руку на лоб.

Анна Сергеевна тихо вышла.

«Отцы и дети»

Часть 2, глава 27

Задание №5

Внимательно прочитайте отрывки из главы, ответьте на вопросы, подтверждая ответ цитатами из текста. Как писатель показывает героя в момент смерти? Какую оценку он дает родителям перед смертью в разговоре с Одинцовой? О чем просил ее?

Она (Одинцова) взглянула на Базарова... и остановилась у двери, до того поразило ее это воспаленное и в то же время мертвенное лицо с устремленными на нее мутными глазами. Она просто испугалась каким-то холодным и томительным испугом; мысль, что она не то бы почувствовала, если бы точно его любила -- мгновенно сверкнула у ней в голове.

Спасибо, - усиленно заговорил он, - я этого не ожидал. Это доброе дело. Вот мы еще раз и увиделись, как вы обещали.

Анна Сергеевна так была добра... - начал Василий Иванович.

Отец, оставь нас. Анна Сергеевна, вы позволяете? Кажется, теперь...

Он указал головою на свое распростертое бессильное тело.

Василий Иванович вышел.

Ну, спасибо, - повторил Базаров. - Это по-царски. Говорят, цари тоже посещают умирающих.

Евгений Васильич, я надеюсь...

Эх, Анна Сергеевна, станемте говорить правду. Со мной кончено. Попал под колесо. И выходит, что нечего было думать о будущем. Старая штука смерть, а каждому внове. До сих пор не трушу... а там придет беспамятство, и фюить! (Он слабо махнул рукой.) Ну, что ж мне вам сказать... я любил вас! Это и прежде не имело никакого смысла, а теперь подавно. Любовь - форма, а моя собственная форма уже разлагается. Скажу я лучше, что - какая вы славная! И теперь вот вы стоите, такая красивая...

Анна Сергеевна невольно содрогнулась.

Ничего, не тревожьтесь... сядьте там... Не подходите ко мне: ведь моя болезнь заразительная.

Анна Сергеевна быстро перешла комнату и села на кресло возле дивана, на котором лежал Базаров.

Великодушная! - шепнул он. - Ох, как близко, и какая молодая, свежая, чистая... в этой гадкой комнате!.. Ну, прощайте! Живите долго, это лучше всего, и пользуйтесь, пока время. Вы посмотрите, что за безобразное зрелище: червяк полураздавленный, а еще топорщится. И ведь тоже думал: обломаю дел много, не умру, куда! задача есть, ведь я гигант! А теперь вся задача гиганта - как бы умереть прилично, хотя никому до этого дела нет... Все равно: вилять хвостом не стану.

Базаров умолк и стал ощупывать рукой свой стакан. Анна Сергеевна подала ему напиться, не снимая перчаток и боязливо дыша.

Меня вы забудете, - начал он опять, - мертвый живому не товарищ. Отец вам будет говорить, что вот, мол, какого человека Россия теряет... Это чепуха; но не разуверяйте старика. Чем бы дитя ни тешилось... вы знаете. И мать приласкайте. Ведь таких людей, как они, в вашем большом свете днем с огнем не сыскать... Я нужен России... Нет, видно, не нужен. Да и кто нужен? Сапожник нужен, портной нужен, мясник... мясо продает... мясник... постойте, я путаюсь... Тут есть лес...

Базаров положил руку на лоб.

Анна Сергеевна наклонилась к нему.

Евгений Васильич, я здесь...

Он разом принял руку и приподнялся.

Прощайте, - проговорил он с внезапной силой, и глаза его блеснули последним блеском. - Прощайте... Послушайте... ведь я вас не поцеловал тогда... Дуньте на умирающую лампаду, и пусть она погаснет...

Анна Сергеевна приложилась губами к его лбу.

И довольно! - промолвил он и опустился на подушку. - Теперь... темнота...

Анна Сергеевна тихо вышла.

«Отцы и дети»

Часть 2, глава 28

Задание №6

Внимательно прочитайте отрывки из главы, ответьте на вопросы, подтверждая ответ цитатами из текста. Что символизирует описание кладбища с могилой Базарова? С какой целью Тургенев обращается в эпилоге к пейзажу? Какое значение в эпилоге имеет описание цветов на могиле Базарова?

…Есть небольшое сельское кладбище в одном из отдаленных уголков России. Как почти все наши кладбища, оно являет вид печальный: окружающие его канавы давно заросли; серые деревянные кресты поникли и гниют под своими когда-то крашеными крышами; каменные плиты все сдвинуты, словно кто их подталкивает снизу; два-три ощипанных деревца едва дают скудную тень; овцы безвозбранно бродят по могилам... Но между ними есть одна, до которой не касается человек, которую не топчет животное: одни птицы садятся на нее и поют на заре. Железная ограда ее окружает; две молодые елки посажены по обоим ее концам: Евгений Базаров похоронен в этой могиле. К ней, из недалекой деревушки, часто приходят два уже дряхлые старичка - муж с женою. Поддерживая друг друга, идут они отяжелевшею походкой; приблизятся к ограде, припадут и станут на колени, и долго и горько плачут, и долго и внимательно смотрят на немой камень, под которым лежит их сын; поменяются коротким словом, пыль смахнут с камня да ветку елки поправят, и снова молятся, и не могут покинуть это место, откуда им как будто ближе до их сына, до воспоминаний о нем... Неужели их молитвы, их слезы бесплодны? Неужели любовь, святая, преданная любовь не всесильна? О нет! Какое бы страстное, грешное, бунтующее сердце ни скрылось в могиле, цветы, растущие на ней, безмятежно глядят на нас своими невинными глазами: не об одном вечном спокойствии говорят нам они, о том великом спокойствии "равнодушной" природы; они говорят также о вечном примирении и о жизни бесконечной...


Роман «Отцы и дети» И.С. Тургенев заканчивает гибелью главного персонажа. Понимание причин, по которым автор завершает свое произведение именно так, возможно через анализ эпизода «смерть Базарова». «Отцы и дети» - роман, в котором смерть главного героя, безусловно, неслучайна. Возможно, такой финал говорит о несостоятельности и убеждений этого персонажа. Итак, попробуем разобраться.

Кто такой Базаров?

Анализ эпизода смерти Базарова невозможен без понимания того, каков этот персонаж. Благодаря тому, что рассказано о Евгении в романе, мы представляем себе умного, уверенного в себе, циничного молодого человека, который отрицает общепринятые моральные устои, идеалы. Любовь он считает «физиологией», по его мнению, человек не должен зависеть от кого-либо.

В последующем, правда, Тургенев открывает нам в своем герое такие качества, как чуткость, доброта, способность на глубокие чувства.

Базаров является нигилистом, то есть человеком, который отрицает все общепринятые ценности, в том числе он не разделяет восторгов любителей По его мнению, значимо лишь то, что приносит практическую пользу. Все прекрасное он считает бессмысленным. Своей главной Евгений обозначает "труд на пользу общества". Его задача — "жить для великой цели обновления мира".

Отношение к окружающим

Анализ эпизода смерти Базарова в романе Тургенева «Отцы и дети» нельзя осуществить без понимания того, как выстраивались отношения главного героя с людьми, составлявшими его круг общения. Нужно отметить, что Базаров относился к окружающим с презрением, он ставил других ниже, чем себя. Это проявлялось, например, в том, какие вещи он говорил Аркадию о нем самом и его родственниках. Привязанность, сочувствие, нежность - все эти чувства Евгений считает неприемлемыми.

Любовь Базарова

Анализ эпизода смерти Базарова требует упомянуть о том, что при всем его пренебрежении к возвышенным чувствам он, по иронии судьбы, влюбляется. Его любовь необыкновенно глубока, о чем свидетельствует объяснение с Анной Сергеевной Одинцовой. Поняв, что он способен на такое чувство, Базаров перестает относиться к нему как к физиологии. Он начинает считать возможным существование любви. Такая перемена взглядов не могла пройти бесследно для Евгения, который жил идеями нигилизма. Его прежняя жизнь разрушена.

Объяснение Базарова в любви - это не просто слова, это признание собственного поражения. Нигилистические теории Евгения разбиты.

Тургенев считает нецелесообразным заканчивать роман переменой во взглядах главного героя, а решает завершить произведение его смертью.

Смерть Базарова - случайность?

Итак, в финале романа главное событие - смерть Базарова. Анализ эпизода требует вспомнить о причине, по которой, согласно тексту произведения, умирает главный герой.

Его жизнь становится невозможна из-за досадной случайности - небольшого пореза, который получил Базаров при вскрытии тела крестьянина, умершего от тифа. По иронии судьбы, он, доктор, занимающийся полезным делом, не может ничего поделать, чтобы спасти свою жизнь. Осознание того, что он умрет, дало главному герою время оценить свои достижения. Базаров, знающий о неизбежности своей смерти, спокоен и силен, хотя, конечно, будучи молодым и энергичным человеком, сожалеет, что жить остается так немного.

Отношение Базарова к смерти и к себе

Анализ эпизода смерти Базарова невозможен без более глубокого понимания того, как герой относится к близости своего конца и смерти вообще.

Ни один человек не может спокойно осознавать приближение финала своей жизни. Евгений, будучи человеком, безусловно, сильным и уверенным в себе, не является исключением. Он сожалеет о том, что не выполнил свою главную задачу. Он понимает силу смерти и говорит о приближающихся последних минутах с горькой иронией: "Да, поди, попробуй отрицать смерть. Она тебя отрицает, и баста!"

Итак, близится смерть Базарова. Анализ эпизода, который является одним из ключевых в романе, нуждается в понимании того, как изменился характер главного героя. Евгений становится добрее и сентиментальнее. Он хочет встретиться с любимой, еще раз сказать о своих чувствах. Базаров мягче, чем раньше, относится к родителям, понимая теперь их значимость.

Анализ эпизода смерти Базарова показывает, насколько одинок главный герой произведения. У него нет близкого человека, которому он мог бы передать свои убеждения, следовательно, нет будущего у его взглядов.

Понимание истинных ценностей

Перед лицом смерти меняются. Приходит понимание того, что в жизни действительно важно.

Анализ эпизода «смерть Базарова» по роману И. С. Тургенева требует понимания того, какие ценности главный герой теперь считает истинными.

Самое важное для него теперь - родители, их любовь к нему, а также его чувство к Одинцовой. Он хочет с ней попрощаться, и Анна, не побоявшись заразиться, приезжает к Евгению. С ней Базаров делится сокровенными мыслями. Он приходит к пониманию, что совсем не нужен России, ей нужны те, кто каждый день выполняет обычную работу.

Базарову тяжелее примириться со своей смертью, чем любому другому человеку, потому что он атеист и не верит в жизнь после смерти.

Тургенев завершает свой роман смертью Базарова. Принципы, по которым жил герой, разрушены. Более сильных, новых идеалов у Базарова не появилось. Тургенев отмечает, что главного героя погубила именно глубокая приверженность к нигилизму, который заставил его отказаться от общечеловеческих ценностей, позволяющих жить в этом мире.

“...И ведь тоже думал: обломаю дел много, не умру, куда! задача есть, ведь я гигант! А теперь вся задача гиганта – как бы умереть прилично, хотя никому до этого дела нет..”
И.С. Тургенев

  • Подведение учащихся к ответу на вопрос: почему Тургенев заканчивает роман сценой смерти главного героя?
  • Увидеть духовное богатство и силу духа Базарова.
  • Прояснить особенности авторской позиции по отношению к главному герою.
  • Путем художественного анализа прийти к выводу о роли эпизода в романе.
  • Соотнести выводы учащихся с мнением критиков.

Оформление. На доске записать тему урока: "Социальная обреченность Базарова".

  • Базаров и Кирсановы (борьба идей).
  • Базаров и Одинцова (неразделенная любовь).
  • Базаров и родители (разное воспитание, мировоззрение).
  • Базаров и Кукшина (пошлость).
  • Базаров и народ (непонимание).

Ход урока

1. Сообщение темы урока

.

2. Работа с текстом

.

(Проверка домашнего задания)

Подбор фраз и текста, доказывающих одиночество Базарова, его обреченность в обществе.

Первая группа.

Базаров и братья Кирсановы (разрыв по идеологическим соображениям).

Глава 10, 6 : – Вы все разрушаете “Да ведь надобно же и строить”.

– Это уже не наше дело. Сперва нужно место расчистить.

– Я не понимаю, как можно не признавать принципов!

– В теперешнее время полезнее всего отрицание.

Вторая группа.

Базаров и Одинцова (неразделенная любовь).

Глава 26: “видно, прав Базаров, любопытство, одно любопытство, и любовь к покою, эгоизм…;

Третья группа.

Кукшина и Ситников – Базаров (пошлость и ничтожество).

Глава 19: “мне нужны подобные слухи. Не богам же горшки обжигать!”

Четвертая группа.

Базаров и Аркадий (отрицание дружбы – мягкость Аркадия).

Глава 26: “Мы прощаемся навсегда, и ты сам это знаешь чувствуешь, ты славный малый, но ты все-таки мякенький, либеральный барич.”

Пятая группа.

Базаров и родители (люди разных поколений, разного развития).

Глава 21:

“Уеду завтра. Скучно, работать хочется, а здесь нельзя.”
“Скучно ему стало с нами. Один теперь как перст, один!”

– С кем же Базаров считает себя близким? В ком находит понимание, по его мнению (с народом).

– Так ли это на самом деле?

3. Чтение творческих работ – миниатюр “Базаров и народ”.

(Индивидуальное домашнее задание)

Базаров считает, что говорит на одном языке с народом, считает себя близким с ним. “Мой дед землю пахал”. Однако сам является барином для своих мужиков, и они не понимают и не хотят понимать его.

Базаров свысока смотрит на народ, где-то даже призирает его, с такими чувствами не может быть взаимопонимания.

– Так почему же Тургенев обрекает его на смерть?

(Он считает его обреченным. Две причины: одиночество в обществе и внутренний конфликт героя. Автор показывает, как Базаров остается одиноким.)

– Но Тургенев не просто констатирует смерть, он отводит эпизоду смерти особое значение. Какое? Мы будем об этом рассуждать после чтения текста.

4. Выразительное чтение эпизода.

5. Беседа. Анализ эпизода.

6. Какие качества Базарова проявились в эпизоде?

Глава 27:

  • Мужество. “Я заражен, и через несколько дней ты меня будешь хоронить”, “ я не ожидал, что так скоро умру”, “завтра мой мозг в отставку подает”.
  • Сила воли “ Он еще не потерял памяти и понимал, что ему говорили; он еще боролся”. “Не хочу бредить – шептал он, сжимая кулаки, – что за вздор!”.
  • Убежденный материалист. “Ведь и беспамятных причащают”, “не мешай мне” (отказ от исповеди). “А вам случалось видеть, что люди в моем положении не отправляются в Елисейские?”
  • Жалость к родителям. “Мать? Бедняга! Кого-то она кормила своим удивительным борщом?”. “Я не отказываюсь, если это может вас утешить, но мне кажется, спешить еще не к чему?”
  • Сильная любовь. Способность восторгаться, любить. “Великодушная! Ох, как близко, и какая молодая, свежая, чистая в этой гадкой комнате! Живите долго, это лучше всего, и пользуйтесь, пока время”.
  • Романтизм науки. К каким средствам художественной выразительности прибегает Тургенев, чтобы показать романтизм Базарова?
    Метафоры: червяк полураздавленный, гигант, умирающая лампада.
    Афористичность.
    Эпитеты: молодая, свежая, чистая, умирающая.
    Почему такая поэтичность в речи героя? Что можно сказать здесь о тургеневской позиции? Базаров – романтик в душе, но считающий, что романтизму сейчас не место в жизни.
    А жизнь взяла свое. Тургенев видит его, не реализовавшимся поэтом, способным на сильнейшие чувства, обладающим силой духа.
  • Цитирование критиков о последнем эпизоде. (Индивидуальное домашнее задание)
    “Весь интерес, весь смысл романа заключается в смерти Базарова… Описание смерти Базарова составляет лучшее место в романе Тургенева, я сомневаюсь даже, чтобы во всех произведениях нашего художника нашлось что-нибудь более замечательное”.
    “Умереть так, как умер Базаров – всё равно, что сделать великий подвиг”.
    Д.И. Писарёв

Вывод:

Почему же всё-таки Тургенев заканчивает роман сценой смерти героя, несмотря на его превосходство над другими героями?

Базаров умирает от случайного пореза пальца, но смерть, с авторской точки зрения закономерна. Тургенев определяет фигуру Базарова как трагическую и “обречённую на гибель”.

Тургенев очень любил Базарова и многократно повторял, что Базаров – “умница” и “герой”. Автор хотел, чтобы читатель полюбил Базарова (но отнюдь не базаровщину) со своей грубостью, бессердечностью, безжалостной сухостью.

Домашнее задание.

Написать творческую работу.

I вариант.

Анализ эпизода. Глава 27, со слов “Базаров вдруг повернулся на диване…”

II вариант.

Анализ эпизода. Глава 27, со слов “Она взглянула на Базарова… и остановилась у двери…”

Анализ эпизода.

Алгоритм работы на уроке.

Роль эпизода смерти Базарова, анализ эпизода из романа.

Тургенева “Отцы и дети”.

Эпизод – слово греческое, имеет три толкования: “Случай”, “Вставка”, “Посторонний”. В толковом словаре выделяется два значения:

  1. Случай из жизни. Всего лишь эпизод.
  2. Часть произведения, имеющая самостоятельное значение. Эпизод из произведения. Таким образом, для анализа эпизода необходимо определить его границы. Определив тему, главную мысль и озаглавив, можно начинать анализ по плану:
  1. Какую часть произведения он занимает (т.е. роль в композиции)?
  2. Сжатый пересказ. Назвать первые события (завязку), главное событие (кульминацию), последнее событие (развязку) происшедшего случая, если они не были выделены учениками при переходе сюжета.
  3. Далее смотрим, как построен эпизод. Эпизод – это цельный фрагмент текста, что предполагает наличие вступления (сообщение о мести и времени действия) и заключение (последствие). Определив основную часть границами завязки, поделить её на части (можно составить план). Выяснить в какой части находится кульминация.
  4. Зададим вопрос: Какие качества характера героя проявились в эпизоде?
  5. Если посмотреть на всё произведение, то какую роль в судьбе героя имеет этот случай (эпизод) играет, что изменил или не изменил в ней, а мог бы?
  6. Если посмотреть на сюжет всего произведения, то какова роль эпизода в сюжете (он является завязкой, одним из проходных событий действия, кульминацией, развязкой)?
  7. Авторская позиция. Как относится автор к герою, происходящему? Какими словами или выражениями характеризуется герой или происходящее? Какая оценка автора в них звучит?
  8. Особенности языка писателя. Можно обратить внимание на язык персонажей, язык автора или рассказчика (если он есть). Лексика, неологизмы, синтаксический строй, афористичность и другое.
  9. Какие художественные приёмы использует автор в этом эпизоде?
  10. Таким образом, выходим на проблематику эпизода, на его связь с художественным целым.

Главное внимание при работе с эпизодом следует уделять осмыслению его художественных особенностей, иными словами, предложить путь от художественных особенностей к проблематике, а не наоборот. Иными словами, при таком пути анализа ученик учит всё “вычитывать” из текста, а не иллюстрировать текстом непонятно откуда взятые (в лучшем случае со слов учителя или из учебника) положения.

– Сознайся, дубина была порядочная, – лениво промолвил Базаров.

– Ах, Евгений, как это ты выражаешься! помилосердуй… Конечно, генерал Кирсанов не принадлежал к числу…

– Ну, брось его, – перебил Базаров. – Я, как подъезжал сюда, порадовался на твою березовую рощицу, славно вытянулась.

Василий Иванович оживился.

– А ты посмотри, садик у меня теперь какой! Сам каждое деревцо сажал. И фрукты есть, и ягоды, и всякие медицинские травы. Уж как вы там ни хитрите, господа молодые, а все-таки старик Парацельский святую правду изрек: in herbis, verbis et lapidibus… Ведь я, ты знаешь, от практики отказался, а раза два в неделю приходится стариной тряхнуть. Идут за советом – нельзя же гнать в шею. Случается, бедные прибегают к помощи. Да и докторов здесь совсем нет. Один здешний сосед, представь, отставной майор, тоже лечит. Я спрашиваю о нем: учился ли он медицине?.. Говорят мне: нет, он не учился, он больше из филантропии… Ха-ха, из филантропии! а? каково! ха-ха! ха-ха!

– Федька! Набей мне трубку! – сурово проговорил Базаров.

– А то здесь другой доктор приезжает к больному, – продолжал с каким-то отчаяньем Василий Иванович, – а больной уже ad patres; человек и не пускает доктора, говорит: теперь больше не надо. Тот этого не ожидал, сконфузился и спрашивает: «Что, барин перед смертью икал?» – «Икали-с». – «И много икал?» – «Много». – «А, ну – это хорошо», – да и верть назад. Ха-ха-ха!

Старик один засмеялся; Аркадий выразил улыбку на своем лице. Базаров только затянулся. Беседа продолжалась таким образом около часа; Аркадий успел сходить в свою комнату, которая оказалась предбанником, но очень уютным и чистым. Наконец вошла Танюша и доложила, что обед готов.

Василий Иванович первый поднялся.

– Пойдемте, господа! Извините великодушно, коли наскучил. Авось хозяйка моя удовлетворит вас более моего.

Обед, хотя наскоро сготовленный, вышел очень хороший, даже обильный; только вино немного, как говорится, подгуляло: почти черный херес, купленный Тимофеичем в городе у знакомого купца, отзывался не то медью, не то канифолью; и мухи тоже мешали. В обыкновенное время дворовый мальчик отгонял их большою зеленою веткой; но на этот раз Василий Иванович услал его из боязни осуждения со стороны юного поколения. Арина Власьевна успела принарядиться; надела высокий чепец с шелковыми лентами и голубую шаль с разводами. Она опять всплакнула, как только увидела своего Енюшу, но мужу не пришлось ее усовещивать: она сама поскорей утерла свои слезы, чтобы не закапать шаль. Ели одни молодые люди: хозяева давно пообедали. Прислуживал Федька, видимо обремененный необычными сапогами, да помогала ему женщина с мужественным лицом и кривая, по имени Анфисушка, исполнявшая должности ключницы, птичницы и прачки. Василий Иванович во время обеда расхаживал по комнате и с совершенно счастливым и даже блаженным видом говорил о тяжких опасениях, внушаемых ему наполеоновскою политикой и запутанностью итальянского вопроса. Арина Власьевна не замечала Аркадия, не потчевала его; подперши кулачком свое круглое лицо, которому одутловатые, вишневого цвета губки и родинки на щеках и над бровями придавали выражение очень добродушное, она не сводила глаз с сына и все вздыхала; ей смертельно хотелось узнать, на сколько времени он приехал, но спросить она его боялась. «Ну как скажет на два дня», – думала она, и сердце у ней замирало. После жареного Василий Иванович исчез на мгновение и возвратился с откупоренною полбутылкой шампанского. «Вот, – воскликнул он, – хоть мы и в глуши живем, а в торжественных случаях имеем чем себя повеселить!» Он налил три бокала и рюмку, провозгласил здоровье «неоцененных посетителей» и разом, по-военному, хлопнул свой бокал, а Арину Власьевну заставил выпить рюмку до последней капельки. Когда очередь дошла до варенья, Аркадий, не терпевший ничего сладкого, почел, однако, своею обязанностью отведать от четырех различных, только что сваренных сортов, тем более что Базаров отказался наотрез и тотчас закурил сигарку. Потом явился на сцену чай со сливками, с маслом и кренделями; потом Василий Иванович повел всех в сад, для того чтобы полюбоваться красотою вечера. Проходя мимо скамейки, он шепнул Аркадию:

– На сем месте я люблю философствовать, глядя на захождение солнца: оно приличествует пустыннику. А там, подальше, я посадил несколько деревьев, любимых Горацием.

– Что за деревья? – спросил, вслушавшись, Базаров.

– А как же… акации.

Базаров начал зевать.

– Я полагаю, пора путешественникам в объятия к Морфею, – заметил Василий Иванович.

– То есть пора спать! – подхватил Базаров. – Это суждение справедливое. Пора, точно.

Прощаясь с матерью, он поцеловал ее в лоб, а она обняла его и за спиной, украдкой, его благословила трижды. Василий Иванович проводил Аркадия в его комнату и пожелал ему «такого благодатного отдохновения, какое и я вкушал в наши счастливые лета». И действительно, Аркадию отлично спалось в своем предбаннике: в нем пахло мятой, и два сверчка вперебивку усыпительно трещали за печкой. Василий Иванович отправился от Аркадия в свой кабинет и, прикорнув на диване в ногах у сына, собирался было поболтать с ним, но Базаров тотчас его отослал, говоря, что ему спать хочется, а сам не заснул до утра. Широко раскрыв глаза, он злобно глядел в темноту: воспоминания детства не имели власти над ним, да к тому ж он еще не успел отделаться от последних горьких впечатлений. Арина Власьевна сперва помолилась всласть, потом долго-долго беседовала с Анфисушкой, которая, став как вкопанная перед барыней и вперив в нее свой единственный глаз, передавала ей таинственным шепотом все свои замечания и соображения насчет Евгения Васильевича. У старушки от радости, от вина, от сигарочного дыма совсем закружилась голова; муж заговорил было с ней и махнул рукою.

Арина Власьевна была настоящая русская дворяночка прежнего времени; ей бы следовало жить лет за двести, в старомосковские времена. Она была очень набожна и чувствительна, верила во всевозможные приметы, гаданья, заговоры, сны; верила в юродивых, в домовых, в леших, в дурные встречи, в порчу, в народные лекарства, в четверговую соль, в скорый конец света; верила, что если в светлое воскресение на всенощной не погаснут свечи, то гречиха хорошо уродится, и что гриб больше не растет, если его человеческий глаз увидит; верила, что черт любит быть там, где вода, и что у каждого жида на груди кровавое пятнышко; боялась мышей, ужей, лягушек, воробьев, пиявок, грома, холодной воды, сквозного ветра, лошадей, козлов, рыжих людей и черных кошек и почитала сверчков и собак нечистыми животными; не ела ни телятины, ни голубей, ни раков, ни сыру, ни спаржи, ни земляных груш, ни зайца, ни арбузов, потому что взрезанный арбуз напоминает голову Иоанна Предтечи; а об устрицах говорила не иначе, как с содроганием; любила покушать – и строго постилась; спала десять часов в сутки – и не ложилась вовсе, если у Василия Ивановича заболевала голова; не прочла ни одной книги, кроме «Алексиса, или Хижины в лесу», писала одно, много два письма в год, а в хозяйстве, сушенье и варенье знала толк, хотя своими руками ни до чего не прикасалась и вообще неохотно двигалась с места. Арина Власьевна была очень добра и, по-своему, вовсе не глупа. Она знала, что есть на свете господа, которые должны приказывать, и простой народ, который должен служить, – а потому не гнушалась ни подобострастием, ни земными поклонами; но с подчиненными обходилась ласково и кротко, ни одного нищего не пропускала без подачки и никогда никого не осуждала, хотя и сплетничала подчас. В молодости она была очень миловидна, играла на клавикордах и изъяснялась немного по-французски; но в течение многолетних странствий с своим мужем, за которого она вышла против воли, расплылась и позабыла музыку и французский язык. Сына своего она любила и боялась несказанно; управление имением предоставила Василию Ивановичу – и уже не входила ни во что: она охала, отмахивалась платком и от испуга подымала брови все выше и выше, как только ее старик начинал толковать о предстоявших преобразованиях и о своих планах. Она была мнительна, постоянно ждала какого-то большого несчастья и тотчас плакала, как только вспоминала о чем-нибудь печальном… Подобные женщины теперь уже переводятся. Бог знает – следует ли радоваться этому!

Старики Базаровы тем больше обрадовались внезапному приезду сына, чем меньше они его ожидали. Арина Власьевна до того переполошилась и взбегалась по дому, что Василий Иванович сравнил ее с «куропатицей»: куцый хвостик ее коротенькой кофточки действительно придавал ей нечто птичье. А сам он только мычал да покусывал сбоку янтарчик своего чубука да, прихватив шею пальцами, вертел головою, точно пробовал, хорошо ли она у него привинчена, и вдруг разевал широкий рот и хохотал безо всякого шума. — Я к тебе на целых шесть недель приехал, старина, — сказал ему Базаров, — я работать хочу, так ты уж, пожалуйста, не мешай мне. — Физиономию мою забудешь, вот как я тебе мешать буду! — отвечал Василий Иванович. Он сдержал свое обещание. Поместив сына по-прежнему в кабинет, он только что не прятался от него и жену свою удерживал от всяких лишних изъяснений нежности. «Мы, матушка моя, — говорил он ей, — в первый приезд Енюшки ему надоедали маленько: теперь надо быть умней». Арина Власьевна соглашалась с мужем, но немного от этого выигрывала, потому что видела сына только за столом и окончательно боялась с ним заговаривать. «Енюшенька! — бывало, скажет она, — а тот еще не успеет оглянуться, как уж она перебирает шнурками ридикюля и лепечет: «Ничего, ничего, я так», — а потом отправится к Василию Ивановичу и говорит ему, подперши щеку: «Как бы, голубчик, узнать: чего Енюша желает сегодня к обеду, щей или борщу?» — «Да что ж ты у него сама не спросила?» — «А надоем!» Впрочем, Базаров скоро сам перестал запираться: лихорадка работы с него соскочила и заменилась тоскливою скукой и глухим беспокойством. Странная усталость замечалась во всех его движениях, даже походка его, твердая и стремительно смелая, изменилась. Он перестал гулять в одиночку и начал искать общества; пил чай в гостиной, бродил по огороду с Василием Ивановичем и курил с ним «в молчанку»; осведомился однажды об отце Алексее. Василий Иванович сперва обрадовался этой перемене, но радость его была непродолжительна. «Енюша меня сокрушает, — жаловался он втихомолку жене, — он не то что недоволен или сердит, это бы еще ничего; он огорчен, он грустен — вот что ужасно. Все молчит, хоть бы побранил нас с тобою; худеет, цвет лица такой нехороший». — «Господи, Господи! — шептала старушка, — надела бы я ему ладанку на шею, да ведь он не позволит». Василий Иванович несколько раз пытался самым осторожным образом расспросить Базарова об его работе, об его здоровье, об Аркадии... Но Базаров отвечал ему нехотя и небрежно и однажды, заметив, что отец в разговоре понемножку подо что-то подбирается, с досадой сказал ему: «Что ты все около меня словно на цыпочках ходишь? Эта манера еще хуже прежней». — «Ну, ну, ну, я ничего!» — поспешно отвечал бедный Василий Иванович. Так же бесплодны остались его политические намеки. Заговорив однажды, по поводу близкого освобождения крестьян, о прогрессе, он надеялся возбудить сочувствие своего сына; но тот равнодушно промолвил: «Вчера я прохожу мимо забора и слышу, здешние крестьянские мальчики, вместо какой-нибудь старой песни, горланят: Время верное приходит, сердце чувствует любовь ... Вот тебе и прогресс». Иногда Базаров отправлялся на деревню и, подтрунивая по обыкновению, вступал в беседу с каким-нибудь мужиком. «Ну, — говорил он ему, — излагай мне свои воззрения на жизнь, братец: ведь в вас, говорят, вся сила и будущность России, от вас начнется новая эпоха в истории, — вы нам дадите и язык настоящий, и законы». Мужик либо не отвечал ничего, либо произносил слова вроде следующих: «А мы могим... тоже, потому, значит... какой положен у нас, примерно, придел». — «Ты мне растолкуй, что такое есть ваш мир? — перебивал его Базаров, — и тот ли это самый мир, что на трех рыбах стоит?» — Это, батюшка, земля стоит на трех рыбах, — успокоительно, с патриархально-добродушною певучестью объяснял мужик, — а против нашего, то есть, миру, известно, господская воля; потому вы наши отцы. А чем строже барин взыщет, тем милее мужику. Выслушав подобную речь, Базаров однажды презрительно пожал плечами и отвернулся, а мужик побрел восвояси. — О чем толковал? — спросил у него другой мужик средних лет и угрюмого вида, издали, с порога своей избы, присутствовавший при беседе его с Базаровым. — О недоимке, что ль? — Какое о недоимке, братец ты мой! — отвечал первый мужик, и в голосе его уже не было следа патриархальной певучести, а, напротив, слышалась какая-то небрежная суровость, — так, болтал кое-что; язык почесать захотелось. Известно, барин; разве он что понимает? — Где понять! — отвечал другой мужик, и, тряхнув шапками и осунув кушаки, оба они принялись рассуждать о своих делах и нуждах. Увы! презрительно пожимавший плечом, умевший говорить с мужиками Базаров (как хвалился он в споре с Павлом Петровичем), этот самоуверенный Базаров и не подозревал, что он в их глазах был все-таки чем-то вроде шута горохового... Впрочем, он нашел, наконец, себе занятие. Однажды, в его присутствии, Василий Иванович перевязывал мужику раненую ногу, но руки тряслись у старика, и он не мог справиться с бинтами; сын ему помог и с тех пор стал участвовать в его практике, не переставая в то же время подсмеиваться и над средствами, которые сам же советовал, и над отцом, который тотчас же пускал их в ход. Но насмешки Базарова нисколько не смущали Василия Ивановича; они даже утешали его. Придерживая свой засаленный шлафрок двумя пальцами на желудке и покуривая трубочку, он с наслаждением слушал Базарова, и чем больше злости было в его выходках, тем добродушнее хохотал, выказывая все свои черные зубы до единого, его осчастливленный отец. Он даже повторял эти, иногда тупые или бессмысленные, выходки и, например, в течение нескольких дней, ни к селу ни к городу, все твердил: «Ну, это дело девятое!» — потому только, что сын его, узнав, что он ходил к заутрене, употребил это выражение. «Слава Богу! перестал хандрить! — шептал он своей супруге. — Как отделал меня сегодня, чудо!» Зато мысль, что он имеет такого помощника, приводила его в восторг, наполняла его гордостью. «Да, да, — говорил он какой-нибудь бабе в мужском армяке и рогатой кичке, вручая ей стклянку Гулярдовой воды или банку беленной мази, — ты, голубушка, должна ежеминутно Бога благодарить за то, что сын мой у меня гостит: по самой научной и новейшей методе тебя лечат теперь, понимаешь ли ты это? Император французов, Наполеон, и тот не имеет лучшего врача». А баба, которая приходила жаловаться, что ее «на колотики подняло» (значения этих слов она, впрочем, сама растолковать не умела), только кланялась и лезла за пазуху, где у ней лежали четыре яйца, завернутые в конец полотенца. Базаров раз даже вырвал зуб у заезжего разносчика с красным товаром, и, хотя этот зуб принадлежал к числу обыкновенных, однако Василий Иванович сохранил его как редкость и, показывая его отцу Алексею, беспрестанно повторял: — Вы посмотрите, что за корни! Этакая сила у Евгения! Краснорядец так на воздух и поднялся... Мне кажется, дуб и тот бы вылетел вон!.. — Похвально! — промолвил, наконец, отец Алексей, не зная, что отвечать и как отделаться от пришедшего в экстаз старика. Однажды мужичок соседней деревни привез к Василию Ивановичу своего брата, больного тифом. Лежа ничком на связке соломы, несчастный умирал; темные пятна покрывали его тело, он давно потерял сознание. Василий Иванович изъявил сожаление в том, что никто раньше не вздумал обратиться к помощи медицины, и объявил, что спасения нет. Действительно, мужичок не довез своего брата до дома: он так и умер в телеге. Дня три спустя Базаров вошел к отцу в комнату и спросил, нет ли у него адского камня? — Есть; на что тебе? — Нужно... ранку прижечь. — Кому? — Себе. — Как, себе! Зачем же это? Какая это ранка? Где она? — Вот тут, на пальце. Я сегодня ездил в деревню, знаешь — откуда тифозного мужика привозили. Они почему-то вскрывать его собирались, а я давно в этом не упражнялся. — Ну? — Ну, вот я и попросил уездного врача; ну, и порезался. Василий Иванович вдруг побледнел весь и, ни слова не говоря, бросился в кабинет, откуда тотчас же вернулся с кусочком адского камня в руке. Базаров хотел было взять его и уйти. — Ради самого Бога, — промолвил Василий Иванович, — позволь мне это сделать самому. Базаров усмехнулся. — Экой ты охотник до практики! — Не шути, пожалуйста. Покажи свой палец. Ранка-то не велика. Не больно? — Напирай сильнее, не бойся. Василий Иванович остановился. — Как ты полагаешь, Евгений, не лучше ли нам прижечь железом? — Это бы раньше надо сделать; а теперь, по-настоящему, и адский камень не нужен. Если я заразился, так уж теперь поздно. — Как... поздно... — едва мог произнести Василий Иванович. — Еще бы! с тех пор четыре часа прошло с лишком. Василий Иванович еще немного прижег ранку. — Да разве у уездного лекаря не было адского камня? — Не было. — Как же это, Боже мой! Врач — и не имеет такой необходимой вещи? — Ты бы посмотрел на его ланцеты, — промолвил Базаров и вышел вон. До самого вечера и в течение всего следующего дня Василий Иванович придирался ко всем возможным предлогам, чтобы входить в комнату сына, и хотя он не только не упоминал об его ране, но даже старался говорить о самых посторонних предметах, однако он так настойчиво заглядывал ему в глаза и так тревожно наблюдал за ним, что Базаров потерял терпение и погрозился уехать. Василий Иванович дал ему слово не беспокоиться, тем более что и Арина Власьевна, от которой он, разумеется, все скрыл, начинала приставать к нему, зачем он не спит и что с ним такое подеялось? Целых два дня он крепился, хотя вид сына, на которого он все посматривал украдкой, ему очень не нравился... но на третий день за обедом не выдержал. Базаров сидел потупившись и не касался ни до одного блюда. — Отчего ты не ешь, Евгений? — спросил он, придав своему лицу самое беззаботное выражение. — Кушанье, кажется, хорошо сготовлено. — Не хочется, так и не ем. — У тебя аппетиту нету? А голова? — прибавил он робким голосом, — болит? — Болит. Отчего ей не болеть? Арина Власьевна выпрямилась и насторожилась. — Не рассердись, пожалуйста, Евгений, — продолжал Василий Иванович, — но не позволишь ли ты мне пульс у тебя пощупать? Базаров приподнялся. — Я и не щупая скажу тебе, что у меня жар. — И озноб был? — Был и озноб. Пойду прилягу, а вы мне пришлите липового чаю. Простудился, должно быть. — То-то я слышала, ты сегодня ночью кашлял, — промолвила Арина Власьевна. — Простудился, — повторил Базаров и удалился. Арина Власьевна занялась приготовлением чаю из липового цвету, а Василий Иванович вошел в соседнюю комнату и молча схватил себя за волосы. Базаров уже не вставал в тот день и всю ночь провел в тяжелой, полузабывчивой дремоте. Часу в первом утра он, с усилием раскрыв глаза, увидел над собою при свете лампадки бледное лицо отца и велел ему уйти; тот повиновался, но тотчас же вернулся на цыпочках и, до половины заслонившись дверцами шкафа, неотвратимо глядел на своего сына. Арина Власьевна тоже не ложилась и, чуть отворив дверь кабинета, то и дело подходила послушать, «как дышит Енюша», и посмотреть на Василия Ивановича. Она могла видеть одну его неподвижную, сгорбленную спину, но и это ей доставляло некоторое облегчение. Утром Базаров попытался встать; голова у него закружилась, кровь пошла носом; он лег опять. Василий Иванович молча ему прислуживал; Арина Власьевна вошла к нему и спросила его, как он себя чувствует. Он отвечал: «Лучше» — и повернулся к стене. Василий Иванович замахал на жену обеими руками; она закусила губу, чтобы не заплакать, и вышла вон. Все в доме вдруг словно потемнело; все лица вытянулись, сделалась странная тишина; со двора унесли на деревню какого-то горластого петуха, который долго не мог понять, зачем с ним так поступают. Базаров продолжал лежать, уткнувшись в стену. Василий Иванович пытался обращаться к нему с разными вопросами, но они утомляли Базарова, и старик замер в своих креслах, только изредка хрустя пальцами. Он отправлялся на несколько мгновений в сад, стоял там как истукан, словно пораженный несказанным изумлением (выражение изумления вообще не сходило у него с лица), и возвращался снова к сыну, стараясь избегать расспросов жены. Она наконец схватила его за руку и судорожно, почти с угрозой, промолвила: «Да что с ним?» Тут он спохватился и принудил себя улыбнуться ей в ответ; но, к собственному ужасу, вместо улыбки у него откуда-то взялся смех. За доктором он послал с утра. Он почел нужным предуведомить об этом сына, чтобы тот как-нибудь не рассердился. Базаров вдруг повернулся на диване, пристально и тупо посмотрел на отца и попросил напиться. Василий Иванович подал ему воды и кстати пощупал его лоб. Он так и пылал. — Старина, — начал Базаров сиплым и медленным голосом, — дело мое дрянное. Я заражен, и через несколько дней ты меня хоронить будешь. Василий Иванович пошатнулся, словно кто по ногам его ударил. — Евгений! — пролепетал он, — что ты это!.. Бог с тобою! Ты простудился... — Полно, — не спеша перебил его Базаров. — Врачу непозволительно так говорить. Все признаки заражения, ты сам знаешь. — Где же признаки... заражения, Евгений?.. помилуй! — А это что? — промолвил Базаров и, приподняв рукав рубашки, показал отцу выступившие зловещие красные пятна. Василий Иванович дрогнул и похолодел от страха. — Положим, — сказал он наконец, — положим... если... если даже что-нибудь вроде... заражения... — Пиэмии , — подсказал сын. — Ну да... вроде... эпидемии... — Пиэмии, — сурово и отчетливо повторил Базаров. — Аль уж позабыл свои тетрадки? — Ну да, да, как тебе угодно... А все-таки мы тебя вылечим! — Ну, это дудки. Но не в том дело. Я не ожидал, что так скоро умру; это случайность, очень, по правде сказать, неприятная. Вы оба с матерью должны теперь воспользоваться тем, что в вас религия сильна; вот вам случай поставить ее на пробу. — Он отпил еще немного воды. — А я хочу попросить тебя об одной вещи... пока еще моя голова в моей власти. Завтра или послезавтра мозг мой, ты знаешь, в отставку подаст. Я и теперь не совсем уверен, ясно ли я выражаюсь. Пока я лежал, мне все казалось, что вокруг меня красные собаки бегали, а ты надо мной стойку делал, как над тетеревом. Точно я пьяный. Ты хорошо меня понимаешь? — Помилуй, Евгений, ты говоришь совершенно как следует. — Тем лучше; ты мне сказал, ты послал за доктором... Этим ты себя потешил... потешь и меня: пошли ты нарочного... — К Аркадию Николаичу, — подхватил старик. — Кто такой Аркадий Николаич? — проговорил Базаров как бы в раздумье. — Ах да! птенец этот! Нет, ты его не трогай: он теперь в галки попал. Не удивляйся, это еще не бред. А ты пошли нарочного к Одинцовой, Анне Сергеевне, тут есть такая помещица... Знаешь? (Василий Иванович кивнул головой.) Евгений, мол, Базаров кланяться велел и велел сказать, что умирает. Ты это исполнишь? — Исполню... Только возможное ли это дело, чтобы ты умер, ты, Евгений... Сам посуди! Где ж после этого будет справедливость? — Этого я не знаю; а только ты нарочного пошли. — Сию минуту пошлю, и сам письмо напишу. — Нет, зачем; скажи, что кланяться велел, больше ничего не нужно. А теперь я опять к моим собакам. Странно! хочу остановить мысль на смерти, и ничего не выходит. Вижу какое-то пятно... и больше ничего. Он опять тяжело повернулся к стене; а Василий Иванович вышел из кабинета и, добравшись до жениной спальни, так и рухнулся на колени перед образами. — Молись, Арина, молись! — простонал он, — наш сын умирает. Доктор, тот самый уездный лекарь, у которого не нашлось адского камня, приехал и, осмотрев больного, посоветовал держаться методы выжидающей и тут же сказал несколько слов о возможности выздоровления. — А вам случалось видеть, что люди в моем положении не отправляются в Елисейские? — спросил Базаров и, внезапно схватив за ножку тяжелый стол, стоявший возле дивана, потряс его и сдвинул с места. — Сила-то, сила, — промолвил он, — вся еще тут, а надо умирать!.. Старик, тот, по крайней мере, успел отвыкнуть от жизни, а я... Да, поди попробуй отрицать смерть. Она тебя отрицает, и баста! Кто там плачет? — прибавил он, погодя немного. — Мать? Бедная! Кого-то она будет кормить теперь своим удивительным борщом? А ты, Василий Иваныч, тоже, кажется, нюнишь? Ну, коли христианство не помогает, будь философом, стоиком, что ли? Ведь ты хвастался, что ты философ? — Какой я философ! — завопил Василий Иванович, и слезы так и закапали по его щекам. Базарову становилось хуже с каждым часом; болезнь приняла быстрый ход, что обыкновенно случается при хирургических отравах. Он еще не потерял памяти и понимал, что ему говорили; он еще боролся. «Не хочу бредить, — шептал он, сжимая кулаки, — что за вздор!» И тут же говорил: «Ну, из восьми вычесть десять, сколько выйдет?» Василий Иванович ходил как помешанный, предлагал то одно средство, то другое и только и делал, что покрывал сыну ноги. «Обернуть в холодные простыни... рвотное... горчишники к желудку... кровопускание», — говорил он с напряжением. Доктор, которого он умолил остаться, ему поддакивал, поил больного лимонадом, а для себя просил то трубочки, то «укрепляющего-согревающего», то есть водки. Арина Власьевна сидела на низенькой скамеечке возле двери и только по временам уходила молиться; несколько дней тому назад туалетное зеркальце выскользнуло у ней из рук и разбилось, а это она всегда считала худым предзнаменованием; сама Анфисушка ничего не умела сказать ей. Тимофеич отправился к Одинцовой. Ночь была не хороша для Базарова... Жестокий жар его мучил. К утру ему полегчило. Он попросил, чтоб Арина Власьевна его причесала, поцеловал у ней руку и выпил глотка два чаю. Василий Иванович оживился немного. — Слава Богу! — твердил он, — наступил кризис... прошел кризис. — Эка, подумаешь! — промолвил Базаров, — слова-то что значит! Нашел его, сказал: «кризис» — и утешен. Удивительное дело, как человек еще верит в слова. Скажут ему, например, дурака и не прибьют, он опечалится; назовут его умницей и денег ему не дадут — он почувствует удовольствие. Эта маленькая речь Базарова, напоминавшая его прежние «выходки», привела Василия Ивановича в умиление. — Браво! прекрасно сказано, прекрасно! — воскликнул он, показывая вид, что бьет в ладоши. Базаров печально усмехнулся. — Так как же, по-твоему, — промолвил он, — кризис прошел или наступил? — Тебе лучше, вот что я вижу, вот что меня радует, — отвечал Василий Иванович. — Ну и прекрасно; радоваться всегда не худо. А к той, помнишь? послал? — Послал, как же. Перемена к лучшему продолжалась недолго. Приступы болезни возобновились. Василий Иванович сидел подле Базарова. Казалось, какая-то особенная мука терзала старика. Он несколько раз собирался говорить — и не мог. — Евгений! — произнес он наконец, — сын мой, дорогой мой, милый сын! Это необычайное воззвание подействовало на Базарова... Он повернул немного голову и, видимо стараясь выбиться из-под бремени давившего его забытья, произнес: — Что, мой отец? — Евгений, — продолжал Василий Иванович и опустился на колени перед Базаровым, хотя тот не раскрывал глаз и не мог его видеть. — Евгений, тебе теперь лучше; ты, Бог даст, выздоровеешь, но воспользуйся этим временем, утешь нас с матерью, исполни долг христианина! Каково-то мне это тебе говорить, это ужасно; но еще ужаснее... ведь навек, Евгений... ты подумай, каково-то... Голос старика перервался, а по лицу его сына, хотя он и продолжал лежать с закрытыми глазами, проползло что-то странное. — Я не отказываюсь, если это может вас утешить, — промолвил он наконец, — но мне кажется, спешить еще не к чему. Ты сам говоришь, что мне лучше. — Лучше, Евгений, лучше; но кто знает, ведь это все в Божьей воле, а исполнивши долг... — Нет, я подожду, — перебил Базаров. — Я согласен с тобою, что наступил кризис. А если мы с тобой ошиблись, что ж! ведь и беспамятных причащают. — Помилуй, Евгений... — Я подожду. А теперь я хочу спать. Не мешай мне. И он положил голову на прежнее место. Старик поднялся, сел на кресло и, взявшись за подбородок, стал кусать себе пальцы... Стук рессорного экипажа, тот стук, который так особенно заметен в деревенской глуши, внезапно поразил его слух. Ближе, ближе катились легкие колеса; вот уже послышалось фырканье лошадей... Василий Иванович вскочил и бросился к окошку. На двор его домика, запряженная четверней, въезжала двуместная карета. Не отдавая себе отчета, что бы это могло значить, в порыве какой-то бессмысленной радости, он выбежал на крыльцо... Ливрейный лакей отворял дверцы кареты; дама под черным вуалем, в черной мантилье, выходила из нее... — Я Одинцова, — промолвила она. — Евгений Васильич жив? Вы его отец? Я привезла с собой доктора. — Благодетельница! — воскликнул Василий Иванович и, схватив ее руку, судорожно прижал ее к своим губам, между тем как привезенный Анной Сергеевной доктор, маленький человек в очках, с немецкою физиономией, вылезал, не торопясь, из кареты. — Жив еще, жив мой Евгений и теперь будет спасен! Жена! жена!.. К нам ангел с неба... — Что такое, Господи! — пролепетала, выбегая из гостиной старушка и, ничего не понимая, тут же в передней упала к ногам Анны Сергеевны и начала как безумная целовать ее платье. — Что вы! что вы! — твердила Анна Сергеевна; но Арина Власьевна ее не слушала, а Василий Иванович только повторял: «Ангел! ангел!» — Wo ist der Kranke? И где же есть пациент? — проговорил наконец доктор, не без некоторого негодования. Василий Иванович опомнился. — Здесь, здесь, пожалуйте за мной, вертестер герр коллега — прибавил он по старой памяти. — Э! — произнес немец и кисло осклабился. Василий Иванович привел его в кабинет. — Доктор от Анны Сергеевны Одинцовой, — сказал он, наклоняясь к самому уху своего сына, — и она сама здесь. Базаров вдруг раскрыл глаза. — Что ты сказал? — Я говорю, что Анна Сергеевна Одинцова здесь и привезла к тебе сего господина доктора. Базаров повел вокруг себя глазами. — Она здесь... я хочу ее видеть. — Ты ее увидишь, Евгений; но сперва надобно побеседовать с господином доктором. Я им расскажу всю историю болезни, так как Сидор Сидорыч уехал (так звали уездного врача), и мы сделаем маленькую консультацию. Базаров взглянул на немца. — Ну, беседуйте скорее, только не по-латыни; я ведь понимаю, что значит: jam moritur. — Der Herr scheint des Deutschen mächtig zu sein, — начал новый питомец Эскулапа, обращаясь к Василию Ивановичу. — Их... габе... — Говорите уж лучше по-русски, — промолвил старик. — А, а! так этто фот как этто ... Пошалуй... И консультация началась. Полчаса спустя Анна Сергеевна в сопровождении Василия Ивановича вошла в кабинет. Доктор успел шепнуть ей, что нечего и думать о выздоровлении больного. Она взглянула на Базарова... и остановилась у двери, до того поразило ее это воспаленное и в то же время мертвенное лицо с устремленными на нее мутными глазами. Она просто испугалась каким-то холодным и томительным испугом; мысль, что она не то бы почувствовала, если бы точно его любила — мгновенно сверкнула у ней в голове. — Спасибо, — усиленно заговорил он, — я этого не ожидал. Это доброе дело. Вот мы еще раз и увиделись, как вы обещали. — Анна Сергеевна так была добра... — начал Василий Иванович. — Отец, оставь нас. Анна Сергеевна, вы позволяете? Кажется, теперь... Он указал головою на свое распростертое бессильное тело. Василий Иванович вышел. — Ну, спасибо, — повторил Базаров. — Это по-царски. Говорят, цари тоже посещают умирающих. — Евгений Васильич, я надеюсь... — Эх, Анна Сергеевна, станемте говорить правду. Со мной кончено. Попал под колесо. И выходит, что нечего было думать о будущем. Старая штука смерть, а каждому внове. До сих пор не трушу... а там придет беспамятство, и фюить ! (Он слабо махнул рукой.) Ну, что ж мне вам сказать... я любил вас! Это и прежде не имело никакого смысла, а теперь подавно. Любовь — форма, а моя собственная форма уже разлагается. Скажу я лучше, что — какая вы славная! И теперь вот вы стоите, такая красивая... Анна Сергеевна невольно содрогнулась. — Ничего, не тревожьтесь... сядьте там... Не подходите ко мне: ведь моя болезнь заразительная. Анна Сергеевна быстро перешла комнату и села на кресло возле дивана, на котором лежал Базаров. — Великодушная! — шепнул он. — Ох, как близко, и какая молодая, свежая, чистая... в этой гадкой комнате!.. Ну, прощайте! Живите долго, это лучше всего, и пользуйтесь, пока время. Вы посмотрите, что за безобразное зрелище: червяк полураздавленный, а еще топорщится. И ведь тоже думал: обломаю дел много, не умру, куда! задача есть, ведь я гигант! А теперь вся задача гиганта — как бы умереть прилично, хотя никому до этого дела нет... Все равно: вилять хвостом не стану. Базаров умолк и стал ощупывать рукой свой стакан. Анна Сергеевна подала ему напиться, не снимая перчаток и боязливо дыша. — Меня вы забудете, — начал он опять, — мертвый живому не товарищ. Отец вам будет говорить, что вот, мол, какого человека Россия теряет... Это чепуха; но не разуверяйте старика. Чем бы дитя ни тешилось... вы знаете. И мать приласкайте. Ведь таких людей, как они, в вашем большом свете днем с огнем не сыскать... Я нужен России... Нет, видно, не нужен. Да и кто нужен? Сапожник нужен, портной нужен, мясник... мясо продает... мясник... постойте, я путаюсь... Тут есть лес... Базаров положил руку на лоб. Анна Сергеевна наклонилась к нему. — Евгений Васильич, я здесь... Он разом принял руку и приподнялся. — Прощайте, — проговорил он с внезапной силой, и глаза его блеснули последним блеском. — Прощайте... Послушайте... ведь я вас не поцеловал тогда... Дуньте на умирающую лампаду, и пусть она погаснет... Анна Сергеевна приложилась губами к его лбу. — И довольно! — промолвил он и опустился на подушку. — Теперь... темнота... Анна Сергеевна тихо вышла. — Что? — спросил ее шепотом Василий Иванович. — Он заснул, — отвечала она чуть слышно. Базарову уже не суждено было просыпаться. К вечеру он впал в совершенное беспамятство, а на следующий день умер. Отец Алексей совершил над ним обряды религии. Когда его соборовали, когда святое миро коснулось его груди, один глаз его раскрылся, и, казалось, при виде священника в облачении, дымящегося кадила, свеч перед образом что-то похожее на содрагание ужаса мгновенно отразилось на помертвелом лице. Когда же, наконец, он испустил последний вздох и в доме поднялось всеобщее стенание, Василием Ивановичем обуяло внезапное исступление. «Я говорил, что я возропщу, — хрипло кричал он, с пылающим, перекошенным лицом, потрясая в воздухе кулаком, как бы грозя кому-то, — и возропщу, возропщу!» Но Арина Власьевна, вся в слезах, повисла у него на шее, и оба вместе пали ниц. «Так, — рассказывала потом в людской Анфисушка, — рядышком и понурили свои головки, словно овечки в полдень...»

Последние материалы раздела:

Изменение вида звездного неба в течение суток
Изменение вида звездного неба в течение суток

Тема урока «Изменение вида звездного неба в течение года». Цель урока: Изучить видимое годичное движение Солнца. Звёздное небо – великая книга...

Развитие критического мышления: технологии и методики
Развитие критического мышления: технологии и методики

Критическое мышление – это система суждений, способствующая анализу информации, ее собственной интерпретации, а также обоснованности...

Онлайн обучение профессии Программист 1С
Онлайн обучение профессии Программист 1С

В современном мире цифровых технологий профессия программиста остается одной из самых востребованных и перспективных. Особенно высок спрос на...