Поход руси на Царьград (860). Первый аскольдов поход

Дата и место
Июнь – июль 860 г.., Пролив Босфор, окрестности Константинополя, побережье Мраморного моря и Принцу острова (ныне Турция).
Действующие лица
Аскольд (? -?) И Дир (? -?), По версии «Повести временных лет», – варяги-дружинники Рюрика, братья, соправителя; по версии Никоновской летописи – представители местной полянской династии, возможно, потомки Кия. Варианты, выдвинутые исследователями в разное время: Дир как воевода Аскольда, Дир как титул Аскольда (или наоборот), Дир как наследник Аскольда (или наоборот), наконец, случайно объединены летописи имена князей-представителей различных династий IX в. В общем фигура Дыра выглядит «размытой» даже на фоне тех немногих фактов, которые мы имеем по Аскольда.
Гарнизоном Константинополя командовал епархий (градоначальник с широкими полномочиями) Ориха (? -?), Организаторские функции выполнял также патриарх Фотий (820-896, Константинопольский патриарх в 857-867 и 877-886 гг.), Признанный впоследствии святым и одним из отцов церкви). Император Михаил III Пьяница (840-867, последний правитель из Аморийськои династии, сын императрицы Феодоры, признанной святой за восстановление иконопочитания) был в походе против арабов и, скорее всего, вернуться в столицу не успел.
Предпосылки события
Отношения полянско-варяжского княжества Аскольда и Византии на раннем этапе были непростыми прежде всего из-за привлекательности земель империи для нападений с целью взятия добычи и повышение престижа русских военных вождей. Возможно, этот первый в истории русско-византийских войн поход войск Руси на Константинополь был напрямую связан со сложным военно-политическим положением империи в середине IX в., Когда Византия вела тяжелую войну с халифатом Аббасидов, и часть гарнизона и флот оставили Константинополь. В любом случае для имперских вооруженных сил и дипломатии нападение русов был абсолютной неожиданностью. Версию о несправедливости, причиненный русам ранее в Константинополе, и поход из мести историки сегодня отвергают. Силы русов гораздо преобладали численность гарнизона Константинополя.
Ход события
Нападение русов произошел вечером 18 июня 860 г.., Причем, судя по словам Фотия, существовала реальная угроза взятия ими хотя бы части города. Однако гарнизона удалось удержать стены (Фотий приписывает этот факт заступничеству Богородицы, одежда которой был пронесен крестным ходом вдоль стен), а русы, отказавшись от осады, начали опустошать пригород и близлежащие села и монастыри. На Принцових островах они едва не захватили бывшего патриарха Игнатия. Русы отплыли домой не раньше конца июля, причем если современники тех событий говорили о полном успехе русов и бесславный для ромеев конец противостояния, то более поздние греческие источники (использованы также автором «Повести временных лет») рассказывают о приходе императора Михаила III в город и совместную молитву его и Фотия. По этой сомнительной версии, после погружения в воды Золотого Рога священного одежды (мафория) Богородицы внезапный шторм разметал русский флот. Скорее всего, более поздние авторы смешали реалии различных событий, в том числе более ранних осад Константинополя.
Последствия происшествия
Потери русов и византийского войска были незначительными, но многие жители греческих городов и сел погибло и попало в плен. Основные последствия для Руси – рост популярности идеи морских походов на Византию, но в то же время оживление контактов византийской светской и церковной дипломатии с Русью, результатом чего стало так называемое «Аскольдово крещение» части элиты Руси во второй половине 860-х гг.
Историческая память
Аскольд в восприятии средневековых русских летописцев – периферийная по основной династии фигура («узурпатор киевского стола»), успехи которой, однако, были использованы для воплощения идеи прославления Руси. В XVIII-XIX вв., На волне интереса к древнерусской истории, образы Аскольда и Дира были воспроизведены несколькими российскими поэтами и художниками, а в Киеве на вероятной могиле князя построено известную ротонду. Именем Аскольда в XIX – начале XX в. назывались два корабля ВМФ Российской империи – фрегат и крейсер (Дир такой Честь удостоился). Кроме того, по мнению некоторых ученых, именно успешный «поход Аскольда» стал основой для формирования более позднего эпического образа «Олега, что прибивает щит к воротам Царьграда» (на этот сюжет существует целый ряд известных картин и поэтических произведений XIX в.). Возможно также, что автор «Повести временных лет» мог «раздвоить» устный рассказ о первом успешном для Руси поход неизвестного русского главаря, приписав их известным ему князьям – Аскольду (вместе с неясной фигурой Дира) и Олегу.

Морской поход руссов и их нападение на Константинополь (Царьград). Первый Договор любви и дружбы с Византией.

«ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ» О ПОХОДЕ 860 ГОДА

Пошли Аскольд и Дир на греков и пришли к ним в четырнадцатый год царствования Михаила. Цесарь же был в это время в походе на агарян, дошел уже до Черной реки, когда епарх прислал ему весть, что Русь идет на Царьград, и возвратился цесарь. Эти же вошли внутрь Суда, множество христиан убили и осадили Царьград двумястами кораблей. Цесарь же с трудом вошел в город и всю ночь молился с патриархом Фотием в церкви святой Богородицы Влахернской, и вынесли они с пением божественную ризу святой Богородицы и погрузили в реку. Была в это время тишина и море было спокойно, но тут внезапно поднялась буря с ветром, и встали огромные волны, и разметало корабли безбожной Руси, и прибило их к берегу, и переломало, так что немногим из них удалось спастись от этой беды и вернуться домой.

ПОХОД РУСОВ НА КОНСТАНТИНОПОЛЬ

Одним из первых известных нам деяний руси на международной арене стало событие первостепенного военного и политического значения - осада летом 860 г. столицы Византийской империи Константинополя, который являлся в то время едва ли не крупнейшим и богатейшим городом во всем мире. Одним из следствий этого похода стало крещение руси посланцем Константинопольского патриарха (не позднее 867 г.). В этой связи нельзя не отметить уникальность некоторых источников, из которых нам известно об этих событиях: особо следует выделить свидетельства их современника и очевидца Константинопольского патриарха Фотия, а также заметку в одной из византийских малых хроник («Брюссельской хронике»), где приводится точная дата нападения руси - 18 июня 860 г. (редчайший случай в древнерусской истории!).

Особого внимания данный поход заслуживает еще и потому, что эта первая крупная военная акция руси против Византийской империи относится к периоду до установления гегемонии Рюриковичей, с которыми по традиции связывается становление русской государственности. Тем не менее этот поход был прекрасно организован и стал едва ли не самым успешным в военном отношении - лишь морская стихия смогла совладать с русским флотом.

В общих чертах информация источников может быть изложена следующим образом: 18 июня 860 г. к Константинополю подошел вражеский флот численностью от 200 до 360 кораблей. Нападавшие явились с севера и преодолели значительное расстояние, но их нападение оказалось совершенно неожиданным. Это был «скифский» народ, до этого события не пользовавшийся славой и считавшийся «малозначительным», но добившийся крупных военных побед над своими соседями и дерзнувший испытать свою силу, напав на саму столицу Византии; вооружение и организация войска варваров были примитивными, их главной силой была храбрость и ярость. Поскольку император Михаил III с армиями находился в это время в походе против арабов, враги, не встретив сопротивления, осадили Константинополь, разграбили пригороды, захватили в плен или убили множество жителей, действуя с невиданной жестокостью; разорению подверглись также окрестные области, в том числе Принцевы острова в Мраморном море, в 100 км от Константинополя. Укрывшиеся в городе жители впали в отчаяние и с ужасом ожидали штурма, который осаждавшие откладывали, вероятно, требуя выкупа. В одну из ночей, возможно, была предпринята атака на город со стороны моря, посеявшая панику среди горожан.

Патриарх Фотий вразумлял и ободрял горожан, призывая уповать на покровительство Богородицы; вокруг стен с молебнами была обнесена священная риза Богородицы, вскоре после чего враги сняли осаду и отступили от города, унеся немалую добычу.

Тем временем император, получив от охранявшего столицу эпарха сообщение о нападении руси, прервал свой поход в районе Мавропотама и спешно вернулся в Константинополь, с трудом переправившись через Босфор; вместе с патриархом он молился во Влахернском храме, и, когда в море окунули хранившуюся там святыню -покров (мафорий) Богородицы, поднялась внезапная буря, погубившая флот руси; в итоге нападавшие были наголову разбиты. Вскоре после событий 860 г. грозный и жестокий народ, недавно причинивший христианам столько бед, добровольно склонился к принятию христианства. В Константинополь прибыло посольство руси, заключившее с империей договор о мире и просившее о крещении. Фотий отправил к руси епископа, который ок. 866/67 г. сообщил об успехах своей проповеди.

После убийства Михаила III и низложения Фотия новый император Василий I (867-886) с помощью богатых даров добился от руси подтверждения мирного соглашения и исполнения договоренности о крещении; однако архиепископ, поставленный патриархом Игнатием (867-877), был встречен с недоверием и по просьбе вождя руси на собрании старейшин и народа явил чудо с книгой Евангелия, оставшейся невредимой в огне; после этого люди согласились принять крещение.

Поход руси на Константинополь помещен в самом начале датированного повествования «Повести временных лет». В этой части летописи события византийской истории соседствуют с повествованием о начале Руси, причем данный поход является едва ли не единственным связующим звеном этих двух планов. Рассказ о походе на Константинополь представляет собой дословный перевод отрывка из византийской хроники семейства Симеона Логофета второй редакции, взятого не непосредственно из ее древнеславянского перевода («Временника»), а из некоего свода мировой и русской истории - например, «Хронографа по великому изложению». При этом летопись связывает поход с киевскими князьями Аскольдом и Диром.

В Новгородской первой летописи известие о походе руси на Константинополь при Михаиле III заимствовано из той же переводной византийской хроники, что и в «Повести временных лет». Наиболее существенно, что новгородский летописец не пытался связать этот поход с именами Аскольда и Дира, сообщая о нем в части, относящейся еще к правлению Кия с братьями.

Создается впечатление, что русские летописцы просто не знали, куда отнести знаменитый поход, известный им, похоже, лишь по византийской хронике, поэтому видеть в Новгородской летописи веское подтверждение связи похода 860 г. с Киевом едва ли возможно. Но важно отметить, что и Новгородская летопись, и «Повесть временных лет», при всей скудости их сведений об истории Приднепровья в IX в., относят поход именно к этому региону. При этом редактор «Повести временных лет» попытался увязать это важнейшее событие с Рюриком, приписав поход его «боярам», «отпросившимся» к Царыраду «с роды своими».

Литература:

2 Комментария

Земцов Антон Вячеславович / CEO zemant.com | Член РВИО

Аскольд и Дир являлись дружинниками Рюрика и ему подчинялись, поэтому их даты появления в Киеве и Царьграде могут быть только ПОСЛЕ вокняжения Рюрика в Великом Новгороде. А значит ПОСЛЕ 862 года.
Не превозносите их, потому что Рюрик и Вещий Олег продемонстрировали кто есть кто на самом деле.

Горожанина Марина Юрьевна / к.и.н., доцент

До сих пор среди исследователей нет единого мнения о Фотиевом крещение. Те, кто считает это событие не вымыслом летописца, а реальным фактом разделяются на две группы. Одни полагают, что это произошло где-то в районе Таманского полуострова сразу же после похода русских на Константинополь в 860. Другие считают, что киевские князья Аскольд и Дир были крещены не патриархом Фотием, а присланным из Византии по приказу патриарха Игнатия епископом Михаилом и не в Тамани а в Киеве, 867 г.
Согласно первой точке зрения, Фотиевому крещению части русской дружины предшествовал поход русов в 860 г. на Константинополь. Вот как этот эпизод описан в "Повести временных лет" (он датирован 866 годом, однако в настоящее время эта дата признана ошибочной): "Пошли Аскольд и Дир войной на греков и пришли к ним в 14-й год царствования Михаила. Царь же был в это время в походе на агарян, дошел уже до Черной реки, когда епарх (градоначальник) прислал ему весть, что Русь идет походом на Царьград, и возвратился царь. Эти же вошли внутрь Суда (залив Золотой Рог), множество христиан убили и осадили Царьград двумястами кораблей. Царь же с трудом вошел в город и всю ночь молился с патриархом Фотием в церкви Святой Богородицы во Влахерне, и вынесли они с песнями божественную ризу святой Богородицы, и смочили в море ее полу. Была в это время тишина, и море было спокойно, но тут внезапно поднялась буря с ветром, и снова встали огромные волны, разметало корабли безбожных руссов, и прибило их к берегу, и переломало, так что немногим из них удалось избегнуть этой беды и вернуться домой". После этого поражения "безбожных руссов" (с которым, кстати, связано установление святым патриархом Фотием ежегодного празднования Положения Ризы Пресвятой Богородицы во Влахерне 2/15 июля) состоялись переговоры с их князьями, пожелавшими принять Крещение. После крещения Аскольда и Дира, а так же их дружины был послан в Киев епископ и создана епархия «Россия». При византийском императоре Льве VI Мудром (886-912) она занимала одно из последних мест (61-е) в списках епархий Константинопольской Церкви.
Патриарх Фотий, в своем окружном послании 867 года, так свидетельствует о крещение руссов: «И не только этот народ (болгары) променяли прежнее нечестие на веру во Христа, но даже и многими многократно прославленные и в жестокости и скверноубийстве руссы (но о каких руссах идет речь варяги или славяне – источники не дают ответа), которые, поработив находящихся около них, подняли руки и против Ромейской державы. А в настоящее время даже и они променяли эллинское и нечестивое учение, которое содержали прежде, на чистую и неподдельную христианскую веру».
Согласно второй точки зрения, крещение Аскольда и Дира произошло в 867 г. в Киеве. Этого мнения придерживаются епископ Порфирий Успенский «Четыре беседы Фотия, святейшего патриарха Константинопольского». СПб., 1863; Никон (Лысенко). «Фотиево» крещение славяно-россов и его значение в предыстории Крещения Руси: Богословские труды. Сборник № 29. М.,1989, стр. 27-40; Протоиерей Лев Лебедев. «Крещение Руси. Изд. МП, 1987, стр. 63 - 76., Парменов А. Русь у стен Царьграда, священник Виктор Кузнецов «Аскольдово крещение», все они считают вполне установленным фактом, что князья Аскольд и Дир и c «болярами» и некоторым количеством народа приняли крещение в Киеве от епископа, посланного Константинопольским патриархом Фотием в начале или середине 860-х, вскоре после похода россов на Константинополь в 860 году.
Примечательно, что древние жития святителей Стефана Сурожского и Георгия Амастридского сообщают о грабительских набегах эруссов - т. е. славяно-варяжских дружин - на Сурож (около 790 г.) и Амастриду (около 842 г.). Эти военные акции в обоих случаях сопровождались чудесами от мощей упомянутых святых и обращением в христианство предводителей этих отрядов.
О Фотиевом крещение Руси писал и историк Русской Церкви митрополит Макарий (Булгаков), анализируя Византийские хроники и Никоновскую летопись, он пришел к выводу, что крещение Аскольда и Дира состоялось в правление Василия Македонянина (867-886) и патриарха Игнатия (867-877). «Хотя они и пообещали царю креститься, однако хотели увидеть знак. Когда же царь отправил туда архиерея, они велели ему бросить евангелие в огонь. О, как чудны дела твои, Господи! Огонь был зажжён. Царь воздев руки к небу, посмотрел и сказал: «яви своё имя, Христе Господи». Святое евангелие было положено в огонь, и, побыв некоторое время в пламени, было извлечено совершенно невредимым. Видевшие это варвары испугались; поэтому и все были крещены. Эти события иногда именуют первым (Фотиевым, или Аскольдовым) крещением Руси». Как полагают некоторые исследователи, этим архиереем, крестившим Аскольда и Дира мог быть святитель Михаил, который считается первым Киевским митрополитом. Таким образом, в Киеве при Аскольде и Дире впервые образуется епархия, следовательно первые храмы. Однако процесс христианизации руссов замедлился после того, как Аскольд и Дир, первые князья-христиане, были убиты язычником Олегом, преемником Рюрика. Над могилой Аскольда в Х веке св. Ольга соорудила православный храм.
Русские летописцы этому событию, впрочем как и крещению кн. Ольги уделяли мало внимания, только лишь потому, что они были менее знаковыми, чем крещение Владимира, который сделал христианство государственной религией Руси. Позже в отечественной духовной литературе появиться красивая легенда о пятикратном крещении Руси.
Первый раз. Апостол Андрей Первозванный – 40 –е гг. I в.
Второй. Фотиево крещение Аскольда и Дира, после неудачного похода на Константинополь ок. 860 г.
Третий. Крещение славян Кириллом и Мефодием ок. 862 -863
Четвертый. Крещение Ольги ок. 957 г.
Пятый. Крещение Руси в 988 г. Владимиром.
Появление данной точки зрения относится еще к эпохе средневековой Руси, и во многом было связано со стремлением усилить значимость крещения Руси, Русь не просто принимала новую веру, а омывалась от греха кровью с пяти ран Христовых. Как верно писал об этом Николай Сербский: «А пять ран Христовых не просто слова, а святая реальность, поэтому о них нужно знать больше, чем просто о словах. Две раны на руках, две на ногах, одна в ребрах. Все пять ран от черного железа и от черного греха человеческого, который чернее железа. Прободены руки, которые благословляли. Прободены ноги, которые шли и вели единственно истинным путем. Прободена грудь, из которой в охладевшие человеческие сердца изливался огонь небесной любви».

Но в 860 г. русы вновь напомнили о себе.

Византийская империя в 867 г.

В скобках замечу: давно установлена, что летописная дата похода на Константинополь — 866 г. — является ошибочной. Никита Пафлагонянин в Житии патриарха Игнатия, сообщая о церковном соборе, имевшем место в мае 861 г., говорит, что собор был «немного спустя после нашествия».  В настоящее время большинство исследователей принимает дату 860 г., хотя есть и скептики, отодвигающие данное событие на 862 - 865 гг. (см.: Звягин Ю. Ю. Хронология русских летописей. М., 2011. С. 56 - 81 ).

Очередное появление таврических русов на исторической сцене было столь шумным и запоминающимся, что «Повесть временных лет» даже положило это событие в основание древней русской истории, предложив считать его началом Русской земли. Под 852 г. летописец пометил: «Наченшу Михаилу [Михаил III , 842 - 867 гг.] царствовати, начася прозывати Руская земля. О сем бо уведахом, яко при сем царе приходиша Русь на Царьгород, якоже пишется в летописании греческом. Темже отселе почнем и числа положим». На самом деле, фактическое знакомство греков с русами состоялось значительно раньше — в конце VIII в.

Сведения о первом нашествии русов на Царьград попали в византийские хроники (Продолжатель Амартола, Продолжатель Феофана) и некоторые западноеропейские памятники (хроника Иоанна Диакона, Брюссельский кодекс). Но важнейшие подробности нового военного столкновения между Таврической Русью и Византией содержатся в первостатейном источнике — двух посланиях константинопольского патриарха Фотия, очевидца осады.

Набег русов на византийскую столицу Фотий считал небесной карой, возмездием свыше за безнравственное поведение своих соотечественников. Из его слов следует, что какие-то проживавшие в Константинополе русы стали жертвами знаменитого греческого лукавства. «И как не терпеть нам страшных бед, — спрашивает патриарх свою паству, — когда мы убийственно рассчитывались с теми, которые должны были нам что-то малое, ничтожное?» И далее он упрекает византийцев в том, что они оказались в нравственном отношении ниже язычников: «Не миловали ближних… многие и великие из нас получили свободу по человеколюбию; а мы немногих молотильщиков* сделали своими рабами». В этом месте послания Фотий как бы мимоходом ссылается на какую-то общеизвестную несправедливость, допущенную греками по отношению к русам. Должно быть, незадолго перед нашествием в Константинополе произошла громкая история, ставшая предметом сплетен и пересудов. Как можно предполагать, несколько русов были обращены в рабов за долги, причем их задолженность была столь невелика, что даже многие византийцы признавали решение суда неправедным.

*Таков традиционный перевод не вполне ясного греческого слова, стоящего в оригинале текста Фотия. В 1956 г. М. В. Левченко предложил заменить «молотильщиков» на «другие». Но, как можно видеть, эта замена не прибавляет тексту ясности, скорее наоборот.

Но, похоже, что суд подобным образом только по-своему отреагировал на общее изменение политики Византии по отношению к русам. Другое место из посланий Фотия дает понять, что Византия в одностороннем порядке расторгла союзный договор с русами, и инициатором новой «русской» политики выступил сам император Михаил. «Почему ты, — вновь вопрошает Фотий, — острое копье друзей своих презирал, как малокрепкое, а на естественное средство плевал, и вспомогательные союзы расторгал, как озорник и бесчестный человек?»

В данном случае персональное обращение патриарха адресовано «греку», или, точнее, каждому из греков. Но намек вполне прозрачен, ибо, разумеется, никому не нужно пояснять, какой именно «грек» обладал правом вступать в дипломатические сношения с соседями, заключать и расторгать военные союзы. Вероятно, набег на Амастриду имел следствием заключение с Византией союзного договора, предусматривавшего найм русов на императорскую службу. Надо сказать, что патриарх Фотий был полукровкой — его матерью была хазарка. Не исключено, что благодаря именно этому обстоятельству Фотий находился в оппозиции к Михаилу, выступая за более «чуткую» политику по отношению к народам «Великой Скифии». Недаром однажды император в сердцах попрекнул его «хазарской рожей».

Итак, по авторитетному свидетельству константинопольского первоиерарха, ответственность за военный конфликт целиком лежала на византийской стороне. Русы явились под стены Царьграда мстителями за нанесенные им обиды, в сознании своей правоты — юридической и нравственной.

По разным показаниям, встречающимся в источниках, флотилия русов насчитывала от 200 до 360 кораблей, на которых могло разместиться примерно 8 000 - 13 000 человек. Между прочим Фотий пишет о «неуправляемой армии», что можно истолковать в том смысле, что у войска русов не было единоначалия, главного вождя.

Силы русов даже по военным меркам того времени не были такими уж значительными, чтобы всерьез угрожать самой столице империи. Но поход был хорошо подготовлен. Русы выбрали для нападения самый подходящий момент. Все внимание имперских властей было тогда сосредоточено на сирийской границе, где арабы в 859 г. нанесли сокрушительное поражение византийской армии под Самосатой, едва не пленив самого императора, который, по словам Продолжателя Феофана, «с трудом спасся, бросив шатры и все имущество». Весну 860 г. Михаил III провел в лихорадочных приготовлениях к новой кампании и в начале июня повел армию в Малую Азию; к сирийскому побережью отправился и флот. В столице остался лишь небольшой гарнизон под командованием патрикия Никиты Оорифы. Русы, как оказалось, только этого и ждали.

На закате 18 июня* часовые, стоявшие на северных башнях константинопольских укреплений, забили тревогу.

*Дата приведена в Брюссельском кодексе: «Михаил, сын Феофила [правил] со своею матерью Феодорой четыре года и один — десять лет, и с Василием — один год и четыре месяца. В его царствование 18 июня в 8-й индикт, в лето 6368 , на 5-м году его правления пришли росы на двухстах кораблях…». Эта дата удостоверяется полным соответствием всех хронологических указаний — дня, месяца, индикта, года от Сотворения мира и года царствования (см.: Древняя Русь в свете зарубежных источников. М., 2000. С. 106 ).

Поначалу никто в городе не мог понять, откуда пришла беда. Патриарх Фотий говорит, что «народ, где-то далеко от нас живущий, варварский, кочующий, гордящийся оружием, неожиданный, незамеченный, без военного искусства, так грозно и так быстро нахлынул на наши пределы, как морская волна». Внезапное нападение привело власти и население в полное замешательство. Пораженные ужасом, константинопольцы оцепенело взирали со стен на то, как в заходящих лучах солнца десятки красных ладей беспрепятственно прорвались в самый «иерон» — «святое место», то есть в заповедную внутреннюю бухту Золотого Рога, обыкновенно перегороженную гигантской цепью на поплавках, но теперь по какой-то причине беззащитную (кстати, это единственный известный случай подобного рода; ни до, ни после осады 860 г. греки не делали таких «подарков» врагам).

Речь Фотия, несмотря на ее обильную уснащенность риторическими фигурами, остро дает почувствовать тревожные переживания жителей византийской столицы: «Помните ли вы ту мрачную и страшную ночь, когда жизнь всех нас готова была закатиться вместе с закатом солнца и свет нашего существования поглощался глубоким мраком смерти? Помните ли тот час невыносимо горестный, когда приплыли к нам вражеские корабли, дышащие чем-то свирепым, диким и убийственным? Когда море тихо и безмятежно расстилало хребет свой, доставляя им приятное и вожделенное плаванье, а на нас воздымая свирепые волны брани. Когда они проходили перед городом, неся и выдвигая пловцов, поднявших мечи и как бы угрожая городу смертью от меча. Когда мрак объял трепетные умы и слух отверзался лишь для одной вести: «варвары уже перелезли через стены города, город уже взят неприятелем».

Но русы почему-то не пошли на штурм городских укреплений, которые, в сущности, были беззащитны. Вместо этого они принялись грабить окрестности. Фотий живописует страшные картины жестокости «народа рос»: «Он разоряет и губит все: нивы, пажити, стада, женщин, детей, старцев, юношей, всех сражая мечом, никого не милуя, ничего не щадя… Лютость губила не одних людей, но и бессловесных животных — волов, коней, куриц и других, какие только попадались варварам. Лежал мертвый вол и подле него мужчина. У коня и у юноши было одно мертвенное ложе. Кровь женщин сливалась с кровью куриц… Речные струи превращались в кровь. Некоторых колодезей и водоемов нельзя было распознать, потому что они через верх наполнены были телами…».

Между прочим из слов Фотия явствует, что наряду с обычными убийствами русы совершали человеческие жертвоприношения своим богам, закалывая на языческих жертвенниках юношей и коней, женщин и куриц или в ритуальных целях бросая свои жертвы в воду.

Другие детали добавляет Никита Пафлагонянин в своем рассказе о сведенном с кафедры патриархе Игнатии, который в эти дни в качестве узника содержался на острове Теревинт: «В то время злоубийственный скифский народ, называемый росы, через Евксинское море прорвались в залив, опустошили все населенные местности и монастыри, разграбили всю утварь и деньги. Умертвили всех захваченных ими людей. Врывались и в патриаршьи монастыри с варварской пылкостью и страстью. Забрали себе все найденное в них имущество и, захватив ближайших слуг в числе 22, на корме одного корабля всех их изрубили топорами на куски». Самого Игнатия — тщедушного малорослого скопца, имевшего вид человека не от мира сего, — русы, впрочем, не тронули.

Позднее римский папа Николай I в письме к византийскому императору Михаилу III отметил, что среди окрестностей византийской столицы, разграбленных и опустошенных врагом, были даже Принцевы острова в Мраморном море, отстоявшие от Константинополя на 100 километров.

Предав огню и мечу загородные виллы, дворцы и монастыри, русы приступили к осаде. И здесь они действовали напористо и целеустремленно. Осадных машин и приспособлений у них не было, но они воспользовались строительными инструментами, которые всегда носили на себе. Одни из них принялись рыть подкопы под стены, в то время как другие попытались возвести вровень со стеной земляную насыпь, позволявшую перейти на городские укрепления.

Положение было критическое. Хотя патриарх Фотий успел сформировать и вооружить отряды ополченцев из жителей столицы, но выстоять при помощи одних только собственных сил в городе не надеялся никто — ни власти, ни военные, ни обыватели. Между тем императорская армия маршировала по каменистым дорогам Малой Азии в направлении Сирии, грозный византийский флот стоял на якоре в гаванях Кипра. Конечно, к Михаилу был послан гонец, но для того чтобы помочь осажденной столице, императору требовалось время — несколько долгих недель. А ведь под стенами Константинополя счет шел уже не на дни — на часы: подкоп становился все глубже, земляной вал все выше… «Город едва не был поднят на копье», — свидетельствует Фотий.

На исходе третьей недели осады патриарх Фотий решил прибегнуть к заступничеству небесных сил. После торжественного молебствия был устроен крестный ход. Десятки тысяч горожан наблюдали за тем, как патриарх, ради ограждения беззащитного города от неистовства варваров, обошел городские укрепления со священной реликвией — Пречистой Ризой Божьей Матери. И вдруг произошло необъяснимое. Фотий рассказывает об этом так: «Она [Риза] обтекала кругом стены, и неприятели необъяснимым образом показывали свой тыл. Она ограждала город, и насыпь неприятелей разваливалась как бы по данному знаку. Она покрывала город, а неприятели обнажались от той надежды, которой окрылялись. Ибо как только эта девственная Риза была обнесена по стене, варвары принялись снимать осаду города, а мы избавились от ожидаемого плена и сподобились неожиданного спасения. Нечаянно было нашествие врагов, неожиданно совершилось и удаление их».

Случившееся само по себе было чудом. Но позднейшие византийские историки, не удовольствовавшись таким исходом дела, еще резче подчеркнули в происшедшем элемент чудесного избавления. Лев Грамматик, например, пишет: «Василевс, возвратясь [из похода], пребывал с патриархом Фотием во Влахернском храме Божией Матери, где они умоляли и умилостивляли Бога. Потом, вынеся с псалмопением святой омофор Богородицы, приложили его к поверхности моря. Между тем как перед этим была тишина и море было спокойно, внезапно поднялось дуновение ветров и непрерывное вздымание волн, и суда безбожных росов разбились. И только немногие избежали опасности». Повторяя его слова, «Повесть временных лет» также рассказывает о погружении в море Ризы Богородицы, после чего «буря с ветром вста, и волнам великим воздвигшимся засобь [друг против друга], безбожной Руси лодьи возмяте. И к берегу привержени и избиени, яко мало от них таковые беды избегнута, восвояси с побеждением возвратишася».

Однако все эти подробности являются домыслом. В Прологе* сказано, что русы сняли осаду с Царьграда 7 июля. Значит, они простояли под городом 19 дней. За это время Михаил III вряд ли успел бы получить весть о нападении русов и вернуться из похода даже с частью армии** . А если бы он и достиг Босфора, то все равно не сумел бы через него переправиться, так как в проливе хозяйничал флот русов. Фотий в своих посланиях рисует Константинополь брошенным на произвол судьбы, что было бы невозможно, если бы император находился в столице. Равным образом этот важнейший очевидец осады молчит о буре и о разгроме флотилии русов, хотя не приходится сомневаться, что, произойди нечто подобное на самом деле, он не преминул бы отметить столь зримое проявление Божьего гнева. В Западной Европе вообще были уверены, что русы отступили с триумфом. Венецианский хронист Иоанн Диакон (рубеж X—XI вв.) пишет, что они, «предавшись буйному грабительству предместий и нещадно избив очень многих, с добычей отступили восвояси».

*Пролог — древнерусский житийный сборник, ведущий свое происхождение от византийских месяцесловов, в котором Жития святых расположены в соответствии c днями их церковной памяти. Прототипом для него послужили греческие Минологии и Синаксари. Из числа таких сборников наиболее близким к славянскому Прологу считается Минологий, составленный при императоре Василии II (975—1025) и два древних Синаксаря первой половины XI в.— начала XII в. В первом из них находится «предисловие», греческое название которого взято в древнеславянских переводах за наименование всей книги.

**Согласно хронике Симеона Логофета, послы из Константинополя застали императора у Мавропотама (Черной реки). Точная локализация этого гидронима затруднительна, однако обычно его соотносят с Каппадокией, исторической областью на востоке Малой Азии, примерно в 500 км от Константинополя.

Так что же произошло 7 июля под стенами Царьграда — чудо? Для осажденных, несомненно, да. Но русы, вероятно, смотрели на дело иначе. Они тоже начали испытывать некоторые затруднения. Патриарх Фотий коротко отметил, что в лагере русов распространились болезни. Впрочем, отнюдь не это побудило русов снять осаду. Без болезней не обходится ни одна война, а лагерь русов, судя по всему, не был охвачен повальным мором. Главной причиной, по которой русы отступили от города, было то, что они полностью достигли своей цели. Ведь они вовсе не хотели разрушать второй Рим. Вопреки еще одному устоявшемуся мифу, ни в 860 г., ни позже — при Олеге, Игоре и Ярославе — русы и в мыслях не имели «брать» Константинополь. Ведь это означало бы своими руками зарезать дойную корову. С кем тогда торговать мехами и рабами, от кого требовать дани, кто в таком случае будет платить вожделенные динарии за службу в императорской гвардии? Нет, факты показывают, что от набегов русов страдали одни окрестности Константинополя, сам же город — никогда. Но после каждого набега русы увозили на берега Днепра новый договор, скрепленный императорской печатью, главными пунктами которого были торговые льготы для северных «гостей» и возможность для русов беспрепятственного найма на императорскую службу (служба у знатного и богатого господина — социальный идеал той эпохи).

На самом деле русы протягивали руки к вымени, а не к горлу. Их целью было запугать Византию с тем, чтобы обеспечить себе выгодные условия мира. Они приплыли к Константинополю, чтобы отомстить за своих сородичей и восстановить разорванный Михаилом союз. Фотий недаром отметил, что русы, проплывая мимо городских стен, в ярости потрясали своими мечами. Это жест разгневанного человека, жаждущего мести. Месть была удовлетворена кровавым гульбищем по столичным окрестностям. Юридическая справедливость была восстановлена путем возобновления союзного договора. Вполне вероятно, что условия «дружбы» были закреплены в не дошедшем до нас письменном договоре — первом в длинном ряду русско-византийских соглашений. Наличие у русов IX в. грамоты — «русских письмен» — удостоверяет Житие Константина Философа. Доказательством тому, что мир был заключен официально, по всем правилам византийской дипломатии, служит одна формула из Олегова договора с греками 911 г., согласно которой этот документ должен был утвердить «межю христианы и Русью бывшую любовь ». Каким образом утвердилась эта любовь в 860 г., мы не знаем. Возможно, гонец, посланный Фотием к императору, вернулся к русам с предложением полюбовной сделки. Во всяком случае, русы отступили от Константинополя не гонимые паническим страхом, а в твердой уверенности в том, что отныне здесь вновь будет иметь сбыт и их товар, и их кровь.

История Руси до 862 года.

История возникновения Руси до 862 года очень интересна. Главное с чего эта история
начинается. Или с момента выделения славянских племен из общей массы всех индоевропейцев, а это длительный период, который начинается примерно с 4800 года днэ.