Православие как подготовиться к смерти. В момент умирания нельзя

Мы подошли к третьему основному вопросу: как подготовиться к смерти? Замечательным способом укрепить ум и сердце в преддверии этого испытания является медитация. Но сам момент смерти может быть по-настоящему жутким.

Давайте остановимся на этом подробнее и обратимся к аналогии с плаванием по бурной реке. Чтобы преодолеть самые опасные речные пороги, профессионалы настойчиво тренируются, дабы не растеряться среди скал, потоков и водопадов.

Одно дело представить себе смерть, и совсем другое - остаться спокойным в момент ухода из этой жизни. Чтобы не потерять голову при встрече с таким порогом, нужно научиться чувствовать воду, или, как советовал учитель Карлоса Кастанеды, дон Хуан, всегда «чувствовать смерть за своим плечом». Напоминание о необходимости готовиться к смерти и постоянно думать о ней может быть аллегорическим (например, об этом напоминают падающие осенние листья) или совершенно недвусмысленным, как увиденная мною в Новой Англии надпись на надгробии:

Я был таким как ты, прохожий, Но ты умрёшь однажды тоже. Знай: это будет и с тобой. Готовься следовать за мной.

Согласно широко распространённому заблуждению, подготовка к смерти ухудшает качество нашей жизни. На самом деле это не так. Во время работы с умирающими я неоднократно убеждался, что, сидя у чьего-то смертного одра, я чувствовал себя особенно живым. Когда Марселя Пруста1, великого знатока человеческой комедии, газетный репортёр спросил, как людям следует вести себя в угрожающих неотвратимой смертью мировых катастрофах, он сказал об этом же:

1 Марсель Пруст (1871-1922) - французский писатель, автор цикла романов «В поисках утраченного времени», в которых внутренняя жизнь человека

Мне кажется, что, если нам будет грозить смерть, жизнь вдруг покажется чудесной. Подумайте, сколько проектов, путешествий, романов, уроков прошло мимо нас из-за того, что мы лениво откладывали всё на потом, будучи уверены в безопасном будущем.

Но, если бы все эти угрозы исчезли навсегда, как было бы замечательно! О! Если не произойдёт никакого катаклизма, мы не пропустим открытие новой экспозиции в Лувре, припадём к ногам мисс X, съездим в Индию.

Катаклизм не случается, и мы ничего этого не делаем, возвращаясь к нормальной жизни, небрежность которой лишает желания аромата. И всё же, чтобы любить жизнь сегодня, нам не нужны катастрофы. Достаточно помнить о том, что мы люди и что смерть может прийти к нам сегодня вечером.

Пруст имеет в виду, что отсутствие осознания своей смертности не даёт нам воспринимать жизнь так полно, как мы ощущаем её перед лицом близкой смерти. Смерть, как и любовь, разрушает грань между нами и Тайной, в результате чего хватка эго слабеет и проявляется сознание души.

В своей жизни следует приложить усилия для сознательного приятия дара смерти. Нужно тренировать ум и сердце, чтобы отождествиться со светочем истины, и оттачивать внимание, чтобы оно не рассеивалось даже в момент величайшей сумятицы. Чтобы легче пересечь границу жизни, надо много чего выбросить за борт. Необходимо уладить свои отношения с ныне здравствующими и ушедшими. Не обязательно физически обращаться к тому человеку, с которым мы связаны; скорее, нужно развязать узлы на нитях наших связей в своём сердце. Задайте себе важный вопрос: «Хочется ли мне умереть с этим пятном на своём сознании?» Почти всегда вы ответите «Нет». Смерть предоставляет уникальную возможность увидеть драмы эго в их истинном свете. Мало какие проблемы стоят того, чтобы забирать их с собой на тот свет. Проведя строгую инвентаризацию своих ненужных привязанностей, мы готовимся к спокойному уходу.

Нужно не только разобраться в своих отношениях с другими людьми,

изображена как поток сознания.

но и привести в порядок свои дела - в юридическом, медицинском и финансовом смысле. Если вы не желаете, чтобы медики любой ценой поддерживали жизнь в вашем теле или если хотите предоставить жизнеспособные органы своего мёртвого тела в распоряжение врачей (для пересадки или исследований), подпишите «Завещание о жизни» 1. В завещании следует указать, какой способ обращения с вашим мёртвым телом вы предпочитаете: погребение или кремацию. При этом желательно обсудить эти детали с теми, кто будет исполнять ваши пожелания.

Необходимость такой консультации мне наглядно продемонстрировала смерть тетки. Младшая сестра моего отца была своенравной женщиной с бунтарской натурой. Когда в шестьдесят с чем-то у неё обнаружили опухоль головного мозга, она потребовала, чтобы её, вопреки законам иудаизма, кремировали. Она умерла, её желание было исполнено, и семья хотела захоронить её прах рядом с другими усопшими родственниками, но кладбищенская администрация воспротивилась - это было еврейское кладбище. Возникла серьёзная проблема, которая была решена следующим образом: глубокой ночью мои дядя и тетя, с фонарём, лопатой и урной, перелезли через забор кладбища, выкопали на семейном участке небольшую ямку, поместили туда прах, замели следы и убежали. Их не поймали, но, в принципе, у них могли быть серьёзные неприятности.

Некоторым людям трудно составить завещание. Есть суеверное представление о том, что человек не умрёт до тех пор, пока не выразит свою последнюю волю. Такой способ мышления способен создать проблемы тем, кого мы оставляем. Мой отец был юристом, и я часто слышал от него о семьях и друзьях, которые рассорились из-за судебных тяжб. Программа сознательного старения требует от нас, чтобы мы постарались никому не навредить своим умиранием и смертью. Нам нужно проявить максимальную заботу о тех, кто продолжит жить после нашего ухода. Такое внимание к материальным делам является частью нашей духовной практики и символизирует окончательный отказ от мирской власти.

Важно также решить, где бы нам хотелось умереть. Это одно из самых

1 «Завещание о жизни» - документ, указывающий, какое медицинское обслуживание его составитель хотел бы (или не хотел бы) получать в случае серьезной болезни или недееспособности.

важных решений, и его желательно принять до наступления кризиса. Хотим ли мы умереть в больнице, где всё внимание сосредоточено на медицинской помощи, - или дома? Как наполнить помещение, в котором мы умираем, духовной атмосферой, чтобы она помогла нам оставаться сознательными и облегчила наш уход? Например, в японском буддизме «чистой земли» 1 принято помещать у кровати умирающего изображение небесной обители, чтобы именно на нём человек мог сосредоточиться в момент ухода.

Знаешь, Рич, думаю, я умираю.

Я тоже так думаю, - ответил я. Она спросила:

На что, по-твоему, похожа смерть?

Мы немного поговорили об этом, и я сказал:

Ты мне кажешься кем-то, кто находится в доме, который рушится. Но наша связь, похоже, не зависит от дома. Ты продолжишь существовать, даже когда твоего тела уже не будет. И наша связь тоже сохранится.

Она сказала, что чувствует так же. Мы совместно находились в этом

1 «Чистая земля» (дзёдо) и «истинно чистая земля» (дзёдо-син), или амидаизм, - возникшее в XII в. течение в японском буддизме, заключающееся в поклонении владыке обетованной «чистой земли» (мира божеств и праведников) Будде Амиде (санскр. Амитабха) и непрестанном повторении его имени.

психологическом пространстве ровно столько, сколько нужно было, чтобы понять эту истину, - всего мгновение, - но такое единение весьма утешило нас.

Мать просила врачей позволить ей вернуться из больницы домой. Ей хотелось вновь оказаться в своей комнате. В конце концов они неохотно согласились, и машина скорой помощи привезла маму домой. Было вполне очевидно, что после десяти лет борьбы с болезнью она теперь умирает. Последний раз я видел её перед тем, как улететь в Калифорнию, где должен был в воскресенье читать лекцию в гражданском центре Санта-Моники. Хотя я не надеялся вновь увидеть свою мать, но тогда обязательства перед устроителями лекции казались мне более важными, чем пребывание у одра умирающей. Сегодня я принял бы другое решение, но я был молод и честолюбив, и теперь мне приходится жить с памятью о том своём поступке.

Дома мать пробыла всего один день, после чего врачи решили, что она слишком слаба, и, несмотря на её просьбы, перевезли свою пациентку обратно в больницу. Мой отец, которому было очень нелегко принять смерть, положился на мнение профессионалов: «Врачи лучше знают». Я знал, что это неправильно, что надо дать маме возможность умереть там, где она чувствует себя более свободно, но чувствовал давление тех ценностей, которые не разделял, и боялся остаться в меньшинстве. Поэтому я промолчал. Маму опять привезли в больницу, и следующей ночью она в одиночестве умерла в заставленной механизмами реанимационной палате, оторванная от внуков (которым не позволили туда зайти) и от любимого дома.

За годы, прошедшие после смерти моей матери, в нашей стране оформилось движение хосписов. Для тех, чья болезнь или одиночество не позволяют им умирать дома, хоспис является хорошей альтернативой больнице. В основе идеи хосписов лежит более просвещённый взгляд на смерть как на естественный процесс, в который не следует вмешиваться определёнными медицинскими методами. Для тех из нас, кто хочет подойти к смерти сознательно, хоспис, персонал которого свободен от установки на поддержание жизни тела любой ценой, может быть замечательным местом.

В работе хосписов участвует много людей, которые глубоко понимают значение процесса умирания и стараются одухотворить его.

Не хотелось бы бросать тень на врачей и больницы. Труд

профессиональных медиков, большинство которых посвятили жизнь глубоко духовной (хотя сами они, возможно, и не склонны употреблять слово «духовный») идее облегчения страданий, трудно переоценить.

Более того, многие больницы смягчают свои правила, предоставляя пациенту больше свободы.

В семидесятые годы, спустя десять лет после смерти моей матери, я посещал больную Деби Матесен, жену Питера Матесена1. Деби умирала от рака в одном из корпусов нью-йоркской больницы «Маунтин Синай». В Нью-Йорке она посещала дзэнский центр, и монахи стали приходить к ней в палату - медитировать и помогать подготовиться к моменту ухода. В одном из углов они устроили небольшой алтарь, и, когда они начинали петь, больничная палата превращалась в маленький храм. Как-то, когда у Деби были монахи, к ней во время обхода заглянули врачи - со своими папками, стетоскопами, профессиональной бодростью и вопросом: «Ну, как у нас дела?» Но духовная атмосфера в палате была столь сильна, что врачи остановились как вкопанные, проглотив конец фразы, и быстренько ретировались в смятении! Для ухода из тела Деби смогла подготовить столь сакральное пространство, над которым оказались не властны даже накрахмаленные белые халаты.

Хотя умирать дома, в привычном окружении, намного спокойнее, иногда такая обстановка затрудняет уход. Присутствие любимых людей и предметов может влиять на умирание. Не желая травмировать близких, человек хочет оставаться с ними, несмотря на то, что природа требует иного. Из-за этого в сердце умирающего может происходить мучительная внутренняя борьба: душа стремится уйти, а эго цепляется за жизнь. Нужно помнить об этом, когда умирают наши близкие и когда настанет наш черёд.

Мне рассказывали о двадцативосьмилетней женщине по имени Мишель, которая умирала от рака в той самой больнице, где работала медсестрой её мать. Мать изо всех сил старалась сохранить жизнь своего единственного ребёнка, спала на соседней койке и оставляла дочь, только чтобы сходить в туалет. В один из таких моментов Мишель прошептала нянечке: «Пожалуйста, скажите маме, пусть даст мне уйти». Но это было невозможно, и Мишель умерла, лишь когда однажды вечером её мать вышла поужинать.

1 Питер Матесен (род. 1924) - американский писатель, автор новелл и книг о путешествиях.

Нужно не только определиться с тем, где нам хотелось бы умереть, но и решить, насколько сознательными мы хотим быть в момент смерти. Конечно, смерть приносит так много неожиданностей, что трудно предсказать, как именно она будет происходить, но можно по крайней мере заявить о своих предпочтениях. Это непростая тема. Хотя в последние годы наука об обезболивании сделала огромный шаг вперёд, здесь остаётся масса подводных камней. Так как врачи в своём большинстве интересуются исключительно телом и уделяют мало внимания качеству сознания умирающего человека, нам самим придётся определять меру страданий, которые мы готовы вынести на смертном одре, чтобы оставаться в полном, не одурманенном наркотическими препаратами сознании.

Не получается ли так, что врачи, не обращающие внимания на необходимость встречать смерть с открытыми глазами, создают своими усилиями, направленными на избавление пациента от боли, другой вид страдания? Как сторонник сознательного старения и умирания, я склонен дать на этот вопрос утвердительный ответ. Служители медицины, базирующейся на материалистических представлениях, сосредоточиваются на том, что можно видеть, ощущать и измерять. Считая, что со смертью тела существование пациента заканчивается, врачи уделяют мало внимания смерти и умиранию как таковому - как феномену, сказывающемуся на будущем воплощении. Поэтому мы как мудрые старцы, старающиеся смотреть на себя с точки зрения души, не можем вверить своё сознание врачам в последний час.

Самым мудрым решением было бы самостоятельное принятие обезболивающего. Проведённые эксперименты свидетельствуют, что пациенты, которым предоставили возможность самим принимать лекарства от боли, потребляют их меньше, но при этом сообщают об уменьшении страданий.

Последние исследования, в ходе которых роженицам позволили самостоятельно принимать обезболивающее, показали, что эти женщины принимали примерно половину обычно назначаемой дозы. Тому нашли два объяснения: во-первых, рожающие могли регулировать дозу в соответствии со своими потребностями, а во-вторых, они значительно меньше боялись боли, так как знали, что могут её контролировать. Я не

сомневаюсь, что, если бы такое же исследование провели среди умирающих, тоже было бы зарегистрировано уменьшение дозы лекарств.

Так как между появлением боли и получением обезболивающего проходит значительное время, то многие умирающие, которых я знал, предвосхищали наступление боли и переоценивали её интенсивность - ведь им самим не было дано контролировать её. В некоторых английских больницах пациентам позволяют принимать обезболивающие средства по собственному усмотрению, и нам должно хватить разума требовать для себя в этой сфере максимально возможной автономии. Передать в процессе умирания власть над своим сознанием другому человеку - особенно такому, чьи философские ценности могут быть совершенно отличными от наших, - пугающая перспектива.

Не менее важным является вопрос о том, имеем ли мы право самостоятельно выбирать момент своей смерти. В настоящее время у нас такого права нет. Если мы захотим уйти из жизни, то нам придётся обратиться к доктору Кеворкяну1 или мы будем стараться получить от своего врача побольше снотворных пилюль. И тот, и другой выход нельзя признать удовлетворительным. Не намереваясь обидеть доктора Кеворкяна, должен всё же заметить, что развернувшаяся вокруг его работы дискуссия выносит на публику то, что должно быть личным делом человека, и привлекает внимание к родственникам больного в самый неподходящий для них момент. Не то чтобы я недооценивал сложность этических проблем, связанных с дебатами о праве на смерть, но мне кажется, что в них игнорируется самое главное: мудрость умирающего и его способность делать сознательный выбор. В своей работе я убедился, что умирающие вполне трезво оценивают состояние своего тела и ума (за исключением тех случаев, когда человек слишком слаб, чтобы чётко мыслить, или когда он теряет сознание от боли).

1 Джек Кеворкян (род. 1928) - американский врач-патолог, получивший еще в 1956 г. прозвище «доктор Смерть» за статью «Глазное дно и определение смерти», в которой шла речь о фотографировании глаз умирающих пациентов. В 1989 году Дж. Кеворкян сконструировал «суицидную машинку», а в последующие десять лет помог более чем сотне неизлечимо больных добровольно уйти из жизни. Пытался основать «клинику суицида». Его деятельность вызвала широкий общественный резонанс и стала предметом многочисленных судебных разбирательств.

Лишить их права умирать так, как они хотят и когда хотят, - значит отрицать их мудрость или считать её неуместной. С материалистической точки зрения такой запрет вполне обоснован, но в духовной перспективе он выглядит совершенно неверным.

Жизнь чудесна и драгоценна, и, если меня спросят, я, конечно же, буду призывать каждого, у кого есть хоть немного сознания, жить как можно дольше. Но, если внутренняя мудрость требует другого, к этому голосу нужно прислушаться. Чем больше мы пропалываем свою глубинную мудрость, удаляя из неё сорняки голоса эго, тем лучше мы будем подготовлены к принятию такого решения, если нам когда-нибудь придётся его принимать.

В отличие от нашего общества, в таких культурах, как тибетская, право человека самому определять время своего ухода никогда не ставилось под сомнение. По традиции, когда в Тибете старые ламы чувствуют, что их время пришло, они приглашают людей на свой уход из тела. В назначенный час лама, погрузившись в медитацию, останавливает сердце и перестаёт дышать. И что, это суицид? Аморальный поступок? Или просто знание сроков ухода? Здесь решать конкретному человеку, а не государству.

Следует без обиняков спросить себя: действительно ли продление жизни любой ценой всегда является самым мудрым решением? В старости Томас Джефферсон1 писал приятелю, которому тоже было за семьдесят: «Приходит время, когда нам, с учётом своего состояния и с оглядкой на окружающих, было бы разумно уйти, освободив место для новой поросли. Мы прожили свой век и не должны претендовать на ещё один».

19. Как готовиться к смерти?

Я уже старый человек. Бывает, что иногда довольно много размышляю о смерти. Конечно же, это не навязчивая идея, но в этих размышлениях о смерти есть много страхов. Я совершенно спокойно принимаю приближающуюся к своему завершению жизнь и факт её неизбежного конца. Мои опасения связаны с подробностями и способом умирания. Я боюсь трудной смерти, во время которой проявился бы мой бунт и пока ещё неизвестное мне какое-то внутреннее сопротивление против того, что необходимо всё оставить. Мы умираем только один раз. А поэтому - как этому научиться? Каким образом хорошо подготовиться к смерти?

Конечно же, мы не можем обеспечить себе хороших условий умирания и достойного переживания смерти. Пословица: «Какова жизнь, такова и смерть», пожалуй, лучше всего показывает, как мы можем учиться умирать. Ключ к хорошей смерти - хорошая жизнь. Готовясь к смерти, мы стремимся к тому, чтобы в нас всё больше возрастала свобода ко всему тому, кем мы являемся и чем владеем. Речь идёт не только о вещах материальных, но также об обладании вообще, в том числе - о накопленном опыте, способностях, одарённостях. Существенное препятствие в правильном подходе к смерти - привязанность к тому, что - как нам кажется - принадлежит нам. Смерть отнимает у нас всё и от всего нас отгораживает: „Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь. Господь дал, Господь и взял. Да будет имя Господне благословенно!” (Иов 1, 21) - так молится набожный Иов после того, как утратил всё, чем перед этим Бог так щедро его одаривал. Смерть показывает, что всё то, что мы имеем и чем располагаем, всё это нам лишь «одолжили» на какое- то короткое время. Окончание жизни вынуждает нас отдать Властителю всех вещей то, чем мы пользовались во время нашего земного паломничества, благодаря Его великой доброте. Отсюда становится понятным, что подготовка к смерти состоит в том, чтобы постепенно и добровольно возвращать то, чем нас одаривал сам Господь Бог: „Чтó ты имеешь, чего бы не получил? А если получил, чтó хвалишься, как будто не получил?” (I Кор 4, 7) - напишет святой Павел. Особенно болезненна смерть тех людей, которые всю свою жизнь посвятили приобретению вещей материальных и в них видели смысл своего существования.

Боль умирания связана также с привязанностью к близким нам людям. Осознание необходимости расставания с теми, кого мы любим и кто нас любит, невольно рождает бунт. Смерть представляется чудовищем, которое пожирает любовь между людьми, и именно из-за этого она переживается так болезненно. Смерть всегда будет трудным опытом как для умирающего, так и для его близких. И хотя смерть отнимает у нас их любовь, делает она это лишь для того, чтобы привести нас к источнику всякой любви - к Богу.

Освобождение от вещей и людей не ведёт, однако, к внутренней пустоте, а является связью с Властителем всего и всех, с Создателем и Отцом каждой жизни. Поэтому наилучшей подготовкой к смерти будет открывание Бога как окончательного смысла и цели нашей жизни, а также соединения с Ним как Господином жизни и смерти.

Для нас, христиан, тайна смерти не является трагедией, поскольку мы всю надежду возлагаем на Христа. В Нём наша жизнь и воскресение. Вера в воскресшего и вечно живущего Иисуса гарантирует нам доброе умирание. Люди глубокой веры вообще не боятся смерти, потому что веруют в прочную связь с Иисусом, которую они выстраивали на протяжении всей своей земной жизни.

Аскетизм, особенно в проповедничестве, очень сильно подчёркивает так называемые окончательные истины. В прошлом много внимания уделялось размышлениям о смерти, конце света, страшном суде, аде, чистилище и небе. Упоминание этих правд веры имело целью заставить слушателей осознать границы человеческой жизни, мобилизовать их силы на борьбу с грехом и преданнее служить Богу и людям. Провозглашая проповеди о смерти, некоторые священники ставили посреди церкви катафалк с пустым гробом либо применяли иные проповеднические приёмы, помогающие прочувствовать краткость человеческой жизни. Чтобы подчеркнуть драматизм смерти, приводились примеры внезапных и неожиданных случаев смерти, которые трактовались как кара за грехи. „Классикой” такой проповеднической тематики является книга священника Френсиса Спираго «Собрание примеров для верующих католиков», изданной в Варшаве в 1911 году. Однако не думается, что такой способ представления о смерти на самом деле помогал бы обращению и способствовал бы упорядочению духовной и моральной жизни человека. Как показывает опыт, невротический страх смерти не настраивает на это. Страх сам по себе не является созидательной силой. Он скорее парализует. Страх также оживляет в человеке чувственные вожделения, удовлетворение которых несколько «приглушает» неизбежное осознание смерти. Только в полной свободе смерть может быть хорошо принята как составной элемент жизни.

В контексте приведенных выше размышлений напрашивается ещё одна очень существенная мысль. Смерть должна быть принята, но её нельзя задавать себе самому. Необходимость подчёркивания этого момента представляется очень важным в контексте современного мира, который проповедует эвтаназию, то есть сознательное умерщвление людей с их согласия или с разрешения родственников. Эвтаназия - это не героический выбор смерти во имя какой-то большой идеи, а лишь малодушное бегство от житейских трудностей. Поэтому её следует расценивать как выражение презрения к жизни. В этом презрении к жизни виновны не только те, которые просят о насильственной смерти, но также их родственники, которые дают на это согласие; и врачи, которые осуществляют эвтаназию; и политики, которые утверждают это бесчеловечное «право», принимая закон о разрешение на эвтаназию.

Эвтаназия - это презрение к жизни и бегство от неё. Любовь же к жизни, как ни парадоксально это звучит, проявляется в хорошей подготовке к смерти. Ибо смерть - это часть человеческого существования. Это дар, которого мы сами себе не можем дать, но который можем получить. В наших взаимоотношениях с Богом всё является благодатью и обо всём необходимо просить. Поэтому очень важно, чтобы мы просили о благодати «благоприятных обстоятельств для нашей смерти», а также о благодати доброго и достойного умирания.

Как подготовиться к смерти?

Говорите себе с утра: Сегодня я умру, каждый день. Вот и подготовитесь. Не создавайте долгов, приготовьте средства на похороны. Чаще совершайте религиозные ритуалы подготовки к смерти.

Никак не нужно к ней готовиться - вс равно, вероятнее всего, она придт неожиданно (а это, может быть, даже и лучше, чем когда у вас остатся пара минут/секунд на осознание того, что вот оно - именно сейчас вы умрте), но можно жить так, чтобы в каждое мгновение вашей жизни, если вдруг придт смерть, вы понимали, что вы счастливы и ни о чм не жалеете. Всего нам не успеть в любом случае, и смерти никак не избежать. Так зачем беспокоиться о проблеме, если она не разрешима? Эти мысли только напрасно расходуют ваше время, которое и так бесценно, ведь неизвестно, сколько ещ его у вас осталось. Нужно просто стараться проживать каждую минуту с осознанием счастья. Я не имею ввиду бесконечное веселье, балдж, кайф и прочее. Я говорю о том чувстве, когда вы понимаете, что довольны своей жизнью и рады тому, что имеете. Когда вы не озабочены постоянно гонкой за чем-то лучшим, а просто спокойно движетесь вперд, наслаждаясь каждым днм. Когда на душе у вас - гармония и покой. Лично мне бы хотелось умереть счастливой.

Сон является подготовкой к смерти, так как это бессознательное состояние тело, как и во время смерти!

Очень хороший, и главное, актуальный вопрос. Если вы христианка, то должны знать, что жизнь нам дана, как раз для того, чтобы подготовиться к тому, что после смерти, то есть, к вечности. По скольку нам не дано знать когда мы умрем, то готовым нужно быть всегда. Что для этого нужно? - любить Бога, и не делать другим, что не желаешь себе.

Зачем говорить о смерти? Ведь жизнь так прекрасна! С ее удачами и неудачами. С крутыми поворотами. А ведь смерть это тоже крутой поворот в жизни. И к такому повороту как ни готовся, готов никогда не будешь.

Да вот и вс, собственно. Подготовка к переправе через Стикс успешно завершена. Вот только вся Ваша жизнь после этого превратится в жизнь заключнного, ожидающего в своей камере исполнения вынесенного ему смертного приговора. Оно Вам надо? Если надо - вперд и с песней. Правда, перед этим (без обид) сходите на прим к психиатру: вс-таки, в норме человеку свойственно чаще думать о жизни. Ежечасное ожидание смерти - это уже проблема.

пройти буддийский курс практики осознанного умирания Пхова тогда вы автоматически перерождаетесь в Чистой стране будды Амитабы вне Сансары даже если смерть застала вас врасплох

Смерть это неотъемлемая часть жизни. Интересно то, что готовься к ней, или не готовься она придет, иногда даже не предупредив. Если ее бояться и не брать в голову ну и так можно. Однако мне лично нравятся люди, которые думают о смерти и к ней готовятся. Подготовка к смерти является частью духовного пути почти любой религии. Например у мусульман, человек совершивший паломничество (хадж) должен носить на голове чалму, которая является саваном, то есть он в любой момент готов к тому, чтобы умереть и саван всегда с собой. Частью кодекса самурая считается если он стоит перед выбором жить или умереть, то он выбирает умереть. Джордж Харисон однажды спросил у Далай Ламы: Как вы узнате, что медитация была хорошая? - Умру узнаю.,- ответил Далай Лама. Но не стоит слишком заморачиваться, на духовных путях. Мысль о смерти, освобожденная от истерик и страха (зачем бояться неотвратимого?) заставит человека, делать как можно меньше долгов, ценить каждый миг отпущенной жизни, не откладывать ничего на потом, не ранить понапрасну ни словом ни делом ни себя, ни близких тебе людей, успевать доделывать дела и общения до конца. Прощаться каждый раз на всегда и встречаться с благодарностью за отпущенный шанс увидеться еще раз. Мне кажется вс это не плохие привычки, которые делают человека собранным, мудрым и ответственным.

Во первых какого вероисповедания не был бы человек, нужно положить начало покаянию. Как сказал Султан Сулейман из Великолепного века - другие двери могут быть то открытыми, то закрытыми - дверь покаяния открыта всегда.

Для этого нужно внимательно по возможности отслеживать свою реакцию на происходящие в течении дня, свои поступки и свои помыслы. Вечером нужно мысленно все проанализировать и покаяться, в случае необходимости.

Соблюдать посты; которые помогают увидеть свое несовершенство и понять причину его. Вот причина и есть то за что нужно каяться и просить Господа убрать это из вашей жизни.

Можно писать много, но суть такова - смирение, воздержание и упование на Господа- вот то, что может подготовить нас к встречи с Творцом.

Приведу такой пример - во время Второй Мировой в Вырецке, что под Ленинградом жил старец Серафим Вырецкий, кстати сказать который повторил подвиг преподобного Серафима Саровскогоночей молился о нашей победе на камне. На этот камень его тащили так он был болен, и Милостью Божией он стоял на камне больными ногами всю ночь и молился. Так вот приходит к нему молодая женщина и со слезами говорит, мол батюшка помолитесь, что бы муж мой хоть какой, хоть без рук, без ног, но только бы пришел с войны живой! На что отец Серафим строго настрого не велел ей ТАК молится, говоря - Ты что? выполнит Бог твою просьбу и вернет тебе мужа без рук и ног! Проси Господа, что бы вернулся целый и невредимый!

Это к тому, что молится нужно о своем душевном и физическом здоровье! А если больны - молиться, что бы Господь простил грехи и продлил Ваши дни.

А теперь главное - человек созревает для жизни 9 месяцев и созревает для смерти тоже 9 месяцев, даже для внезапной смерти, поэтому внимательный увидит приближение е и покаянием и молитвой может Господь отодвинуть е.

Подготовка к смерти – это подготовка к Жизни вечной

- Болезнь может подойти к такой стадии, когда человек волей неволей задумывается о смерти. Нужно ли гнать от себя эти мысли? Если человек уже принял, что он умирает, и его близкие уже приняли то, что он умирает, не получается ли, что он перестает бороться?

Я считаю, что не нужно и не полезно гнать мысли о смерти - ни при здоровье, ни при болезни. Во-первых, когда человек принимает факт, что он стоит перед смертью (а все люди смертны…) - он будет жить не поверхностно, и оценивать то время, которое у него осталось, следовательно отношения с близкими могут стать искренними, без лжи. Во-вторых, когда человек принимает факт смерти, этим снижается тревога и до определенной степени страх смерти. Своим отношением к смерти он берет на себя ответственность, и этим он выбирает путь свободы, а не жертвы.

Сейчас он в состоянии готовиться душевно и духовно к своему переходу в вечность. Он может спокойно управлять завершением своих земных дел и внутренне развязать все узлы, которые мешают ему обрести душевный мир. Если человек сумеет таким образом работать над собой и смотреть в глаза предстоящей смерти, его физическое, душевное и духовное состояние улучшается. Когда человек принял этот факт, тем самым отношение с родственниками и близкими становятся настоящими, без всякой фальши. Они вместе могут жить в настоящем и радоваться тому, что время еще дано.

- Почему помнить о смерти полезно?

Потому что если мы не помним о смерти, мы будем жить поверхностно и в постоянном страхе. Для верующего, благодаря тому что Сам Христос умер на кресте и Воскрес, смерть является не концом, а успением и рождением в Жизнь. Ведь апостол Павел говорит о том, что если мы не верим в наше воскресение - тогда мы хуже всех.

Отец Иоанн Крестьянкин говорил про смерть: «Смерть - это сон, переход в другую жизнь. А житейские невзгоды - это экзамен на духовную зрелость. А то, что мы с момента рождения каждый день приближаемся к своему концу - это факт неоспоримый. Смерть же - это переход в тот мир, в который мы родились крещением».

У Владыки Антония Сурожского можно прочесть о том, что страдание, болезнь, или просто боль в жизни могут быть средствами приближения к Богу, ко Христу. Мы можем стремиться достичь того, о чем он говорил: «Станем же чистыми духом и душой, так, чтобы всякая душевная боль или страдание тела были плодом не смерти в нас, а нашим единством со Христом». Здесь, в России, так часто говорят про последний суд, что есть карающий Бог, который ждет тебя, и который будет тебя карать. Владыка Антоний Сурожский об этом никогда не говорил. Однажды я его спросила: «А почему Вы об этом не говорите?» Он просто ответил: «Такого Бога я не знаю». Он не говорил, что это не так, но «такого Бога я не знаю». И он где-то пишет, что после смерти будет встреча с нашим Спасителем, встреча с неизмеримой Любовью, и что Он нас встретит с болью о том, что мы целую жизнь прожили так бесплодно. Взгляд Христа на нас будет выражать только жалость и сострадание. И в этом, по мнению Владыки Антония Сурожского, и заключается ад. Именно в том, что мы сгорим от стыда за то, что мы знали Его любовь, что Он по любви умер за каждого из нас, и что так мало мы принесли плодов.

- Как и зачем готовиться к смерти?

Подготовка к смерти - это не подготовка к концу, это подготовка к Жизни, ко встрече с Христом, к переходу в вечность. Но болеть телом - всегда тяжело, и подготовиться к смерти - нелегкая задача.

Владыка Антоний считает, что надо начать готовить к смерти рано, раньше, чем когда человек уже стоит перед смертью, потому что, когда тело болеет, когда все трудно, когда сознание находится под влиянием лекарств, тогда сложнее готовиться к смерти. Принять смерть как неизбежный факт жизни, принять неизбежность нашего ухода крайне важно, потому что без этого мы не сможем прожить полноценно остаток своей жизни (и вообще жизнь), сколько бы нам ни оставалось - несколько десятилетий или дней.

- Можете привести примеры людей, которые правильно подготовились к смерти?

Я могу дать пример из жизни моей семьи. Сестра моя умерла от рака, неожиданно. Она жила в Голландии, была психиатром, была всегда здоровой. И вдруг обнаружилось, что температура повышена и не снижается. Оказалось, что рак кишечника, и уже метастазы в печени. Тогда врачи сказали, что ей осталось три месяца жить.

Она не была особенно верующим человеком, жила, как все живем. Тоска по Богу была, но глубоко в душе. Когда она узнала свой диагноз, она поняла, что это тоже связано с ее внутренними переживаниями и отрицательными эмоциями. Что меня поразило - ее решимость. Она мужественно, каждый день, закрывалась в своей комнате и три часа никому не была доступна. Просто молилась, или обдумывала, не знаю, что она точно делала, но она оставалась наедине с собой и как-то прорабатывала свою жизнь и то, что ей предстоит. И она до самой смерти так поступала, хотя боли были уже сильные.

Редко встречаешь человека, который принимает на себя ответственность за то, что происходит с ним. И в этом, конечно, заключается и покаяние. Она всегда мне говорила: «Я не раковая больная, я та, которая всегда была». Она отказалась быть жертвой, отказалась раствориться в своей болезни. Это крайне важно, потому что люди просто тонут в своей болезни вместо того, чтобы признать: «Да, есть серьезная проблема, да, есть неизлечимая болезнь, но я больше своей болезни». Она серьезно и сознательно готовилась к переходу, но жила полной жизнью в рамках своей болезни.

Перед смертью она крестилась в Православии. Когда она умирала (дома), я находилась в России (мне не дали визу, так что я не была рядом с ней). Я спросила у ее близких друзей, которые были рядом с ней: «как она умирала?». Они ответили: «Она сидела в кресле, потому что больно было, до трех-четырех утра, а потом стала очень мирной. И когда она умерла, мы все поразились, какая она была светлая. Когда выносили ее тело, то человек, который этим занимался, остановился и сказал: «Вот это да! Я никогда в жизни не видел умершего человека, который бы находился в таком покое и мире».

Я уверена, что молитва за нее тоже сыграла свою роль, конечно, но еще на то, как она уходила, влиял тот факт, что она имела мужество честно всмотреться в свою прошедшую жизнь, то есть проанализировать, что происходило, что было в ее душе было отрицательного, на кого она гневалась, какие остались в душе обиды, с той целью, чтобы пережив их до конца, быть в состоянии их сбросить и таким образом стяжать душевный мир. Когда мы в последний раз говорили с ней по телефону, она мне сказала: «Знаешь, когда стоишь перед лицом смерти, все меняется, и то, что было трудно принимать от близких, это все отпадает»…

Еще пример. Владимир много раз лежал у нас, он передвигался на коляске, у него был рак мочевого пузыря, и он никогда не мог лечь, потому что больно было. Но, передвигаясь в коляске, он познакомился со всем медперсоналом. В нем было много цинизма, но постепенно он стал более открытым. Он часто говорил мне: «Я так хотел бы, Фредерика, чтобы вы познакомились с моей женой, она такая хорошая». Я просила: «Ну, расскажите мне про свою жену». - «Она такая, она начальница школы, она часто не может здесь бывать, ведь она работает, но она ТАКАЯ хорошая», - говорил он. И я ответила: «Ну, когда-нибудь мы встретимся»…

Мы встретились с ней, когда он уже был при смерти. Он лежал в этот раз в постели, и его жена сидела рядом с ним. Он уже был почти без сознания. Он почувствовал ее боль оттого, что он уходит. У нее было глубокое чувство вины, потому что она так редко его навещала из-за занятости на работе. Она об этом говорила, и поэтому не сумела его отпустить. Я увидела, что он из небытия почти поднимался, чтобы утешить ее, потому что она - его любовь. Он не мог умереть, пока она не успокоилась. Тогда я ей сказала: «Вы знаете, бывает, когда люди не умеют отпустить своих близких, цепляясь за них, что они мешают им спокойно перейти в вечность.» Я сказала ей об этом перед тем, как уйти домой. Он умер рано утром на следующий день. Когда я с ней встретилась на похоронах, она мне сказала: «Вы знаете, Фредерика, когда вы мне об этом говорили, я сначала ничего не поняла, а потом ночью я поняла, что я его не отпускаю. И как только я могла от всего сердца сказать «Володя, я тебя отпускаю», - он закрыл глаза, боли стали меньше, и он вскоре после этого умер».

Мне кажется, это такое величие духа, когда человек, стоящий перед смертью, испытывая такие боли, так заботится о своей жене. Об этом можно прочесть у Виктора Франкла, который пишет из своего опыта в концлагере, что важно не думать о том, «зачем стоит жить», а наоборот - «что я могу ДАТЬ жизни, а не что я могу ВЗЯТЬ»?

7. ИСКУССТВО УМИРАТЬ

ПОДГОТОВКА К СМЕРТИ

Мы подошли к третьему основному вопросу: как подготовиться к смерти? Замечательным способом укрепить ум и сердце в преддверии этого испытания является медитация. Но сам момент смерти может быть по-настоящему жутким. Давайте остановимся на этом подробнее и обратимся к аналогии с плаванием по бурной реке. Чтобы преодолеть самые опасные речные пороги, профессионалы настойчиво тренируются, дабы не растеряться среди скал, потоков и водопадов.

Я был таким как ты, прохожий,

Но ты умрёшь однажды тоже.

Знай: это будет и с тобой.

Готовься следовать за мной.

Согласно широко распространённому заблуждению, подготовка к смерти ухудшает качество нашей жизни. На самом деле это не так. Во время работы с умирающими я неоднократно убеждался, что, сидя у чьего-то смертного одра, я чувствовал себя особенно живым. Когда Марселя Пруста, великого знатока человеческой комедии, газетный репортёр спросил, как людям следует вести себя в угрожающих неотвратимой смертью мировых катастрофах, он сказал об этом же:

Нужно не только разобраться в своих отношениях с другими людьми, но и привести в порядок свои дела - в юридическом, медицинском и финансовом смысле. Если вы не желаете, чтобы медики любой ценой поддерживали жизнь в вашем теле или если хотите предоставить жизнеспособные органы своего мёртвого тела в распоряжение врачей (для пересадки или исследований), подпишите «Завещание о жизни» . В завещании следует указать, какой способ обращения с вашим мёртвым телом вы предпочитаете: погребение или кремацию. При этом желательно обсудить эти детали с теми, кто будет исполнять ваши пожелания.

Важно также решить, где бы нам хотелось умереть. Это одно из самых важных решений, и его желательно принять до наступления кризиса. Хотим ли мы умереть в больнице, где всё внимание сосредоточено на медицинской помощи, - или дома? Как наполнить помещение, в котором мы умираем, духовной атмосферой, чтобы она помогла нам оставаться сознательными и облегчила наш уход? Например, в японском буддизме «чистой земли» принято помещать у кровати умирающего изображение небесной обители, чтобы именно на нём человек мог сосредоточиться в момент ухода.

Знаешь, Рич, думаю, я умираю.

Бесплатная юридическая консультация:

Я тоже так думаю, - ответил я. Она спросила:

На что, по-твоему, похожа смерть?

Она сказала, что чувствует так же. Мы совместно находились в этом психологическом пространстве ровно столько, сколько нужно было, чтобы понять эту истину, - всего мгновение, - но такое единение весьма утешило нас.

Не хотелось бы бросать тень на врачей и больницы. Труд профессиональных медиков, большинство которых посвятили жизнь глубоко духовной (хотя сами они, возможно, и не склонны употреблять слово «духовный») идее облегчения страданий, трудно переоценить. Более того, многие больницы смягчают свои правила, предоставляя пациенту больше свободы.

В семидесятые годы, спустя десять лет после смерти моей матери, я посещал больную Деби Матесен, жену Питера Матесена. Деби умирала от рака в одном из корпусов нью-йоркской больницы «Маунтин Синай». В Нью-Йорке она посещала дзэнский центр, и монахи стали приходить к ней в палату - медитировать и помогать подготовиться к моменту ухода. В одном из углов они устроили небольшой алтарь, и, когда они начинали петь, больничная палата превращалась в маленький храм. Как-то, когда у Деби были монахи, к ней во время обхода заглянули врачи - со своими папками, стетоскопами, профессиональной бодростью и вопросом: «Ну, как у нас дела?» Но духовная атмосфера в палате была столь сильна, что врачи остановились как вкопанные, проглотив конец фразы, и быстренько ретировались в смятении! Для ухода из тела Деби смогла подготовить столь сакральное пространство, над которым оказались не властны даже накрахмаленные белые халаты.

Не получается ли так, что врачи, не обращающие внимания на необходимость встречать смерть с открытыми глазами, создают своими усилиями, направленными на избавление пациента от боли, другой вид страдания? Как сторонник сознательного старения и умирания, я склонен дать на этот вопрос утвердительный ответ. Служители медицины, базирующейся на материалистических представлениях, сосредоточиваются на том, что можно видеть, ощущать и измерять. Считая, что со смертью тела существование пациента заканчивается, врачи уделяют мало внимания смерти и умиранию как таковому - как феномену, сказывающемуся на будущем воплощении. Поэтому мы как мудрые старцы, старающиеся смотреть на себя с точки зрения души, не можем вверить своё сознание врачам в последний час.

Последние исследования, в ходе которых роженицам позволили самостоятельно принимать обезболивающее, показали, что эти женщины принимали примерно половину обычно назначаемой дозы. Тому нашли два объяснения: во-первых, рожающие могли регулировать дозу в соответствии со своими потребностями, а во-вторых, они значительно меньше боялись боли, так как знали, что могут её контролировать. Я не сомневаюсь, что, если бы такое же исследование провели среди умирающих, тоже было бы зарегистрировано уменьшение дозы лекарств.

Не менее важным является вопрос о том, имеем ли мы право самостоятельно выбирать момент своей смерти. В настоящее время у нас такого права нет. Если мы захотим уйти из жизни, то нам придётся обратиться к доктору Кеворкяну или мы будем стараться получить от своего врача побольше снотворных пилюль. И тот, и другой выход нельзя признать удовлетворительным. Не намереваясь обидеть доктора Кеворкяна, должен всё же заметить, что развернувшаяся вокруг его работы дискуссия выносит на публику то, что должно быть личным делом человека, и привлекает внимание к родственникам больного в самый неподходящий для них момент. Не то чтобы я недооценивал сложность этических проблем, связанных с дебатами о праве на смерть, но мне кажется, что в них игнорируется самое главное: мудрость умирающего и его способность делать сознательный выбор. В своей работе я убедился, что умирающие вполне трезво оценивают состояние своего тела и ума (за исключением тех случаев, когда человек слишком слаб, чтобы чётко мыслить, или когда он теряет сознание от боли).

В отличие от нашего общества, в таких культурах, как тибетская, право человека самому определять время своего ухода никогда не ставилось под сомнение. По традиции, когда в Тибете старые ламы чувствуют, что их время пришло, они приглашают людей на свой уход из тела. В назначенный час лама, погрузившись в медитацию, останавливает сердце и перестаёт дышать. И что, это суицид? Аморальный поступок? Или просто знание сроков ухода? Здесь решать конкретному человеку, а не государству.

Следует без обиняков спросить себя: действительно ли продление жизни любой ценой всегда является самым мудрым решением? В старости Томас Джефферсон писал приятелю, которому тоже было за семьдесят: «Приходит время, когда нам, с учётом своего состояния и с оглядкой на окружающих, было бы разумно уйти, освободив место для новой поросли. Мы прожили свой век и не должны претендовать на ещё один».

Тем не менее, как сообщает Шервин Наленд, в нашей стране нельзя умереть от старости: в свидетельстве о смерти в качестве причины должна быть указана какая-то болезнь. Как странно, что в философии нашей культуры, требующей поддерживать жизнь старого тела любой ценой, по-прежнему сохраняется это неявное отрицание смерти. Если учесть факт быстрого роста народонаселения Земли и связанного с ним истощения природных ресурсов (не говоря уже о финансовых проблемах и острой нехватке органов для трансплантации), у нас возникают большие сомнения в правильности пути продления жизни за пределы разумного возраста и хорошего самочувствия.

Читайте еще:

8. Предрасположенность к зависимостиВовсе нет. Не будем верить исследованиям, в ходе которых была якобы выявлена связь между генетикой и зависимостью. Исследования способны подтвердить что угодно, но это вовсе не значит, что среди них нет ошибочных.

Раздел III. Агрессия и деструктивностьЯ не хочу здесь вдаваться дальше в проблемы диагностики, ибо это мало чем может нам помочь. Во всяком случае, не исключено, что у лиц, страдающих хронической, некомпенсированной скукой, речь идет о смешанном синдроме, состоящем из элементов депрессии и шизофрении; причем у разных пациентов они.

Подведем итогиОдна из пятидесяти будет тебе хорошей, полноценной, замечательной женой. Поэтому идешь по улице, отсчитываешь пятьдесят женщин репродуктивного возраста и… для начала находишь наложницу.

Постельная наукаПродолжаем затягивать мужчину в наши сексуальные сети. Делая массаж руками, сядь на его ягодицы и потрись о них внутренней стороной бедер, промежностью. Выгибайся как змея, скользи вверх и вниз, кусайся и царапайся. Начинай с легких, порхающих движений рук, постепенно переходя к более сильным.

Часть V. К делу!Может быть, совсем недавно она сильно страдала из-за отношений с каким-то мужчиной, и не хочет вновь попадать в неприятную ситуацию.

Выкуриваем проблемыМожно также избавиться от ненужной работы - для этого достаточно появиться на работе, источая запах указанных духов.

В управлении здравоохранения сообщиличто мальчик после окончания учебного года имеет право на отдых, пусть даже и такого плана, отмечают «Новые Известия», которые пишут, что ребенку было не 14, а 12 лет.

Интертипные отношения«Счастье - это когда тебя понимают», - сказано про эти отношения. Часто в них наблюдается полная синхронность реакций, так как отношения тождества характеризуются очень похожим восприятием информации. В них заложена способность к точному пониманию смысла слов, причин и целей поступков партнера.

ПОДГОТОВКА К СМЕРТИ

Мы подошли к третьему основному вопросу: как подготовиться к смерти? Замечательным способом укрепить ум и сердце в преддверии этого испытания является медитация. Но сам момент смерти может быть по-настоящему жутким.

Одно дело представить себе смерть, и совсем другое - остаться спокойным в момент ухода из этой жизни. Чтобы не потерять голову при встрече с таким порогом, нужно научиться чувствовать воду, или, как советовал учитель Карлоса Кастанеды, дон Хуан, всегда «чувствовать смерть за своим плечом». Напоминание о необходимости готовиться к смерти и постоянно думать о ней может быть аллегорическим (например, об этом напоминают падающие осенние листья) или совершенно недвусмысленным, как увиденная мною в Новой Англии надпись на надгробии:

Я был таким как ты, прохожий, Но ты умрёшь однажды тоже. Знай: это будет и с тобой. Готовься следовать за мной.

Согласно широко распространённому заблуждению, подготовка к смерти ухудшает качество нашей жизни. На самом деле это не так. Во время работы с умирающими я неоднократно убеждался, что, сидя у чьего-то смертного одра, я чувствовал себя особенно живым. Когда Марселя Пруста1, великого знатока человеческой комедии, газетный репортёр спросил, как людям следует вести себя в угрожающих неотвратимой смертью мировых катастрофах, он сказал об этом же:

1 Марсель Пруст () - французский писатель, автор цикла романов «В поисках утраченного времени», в которых внутренняя жизнь человека

Мне кажется, что, если нам будет грозить смерть, жизнь вдруг покажется чудесной. Подумайте, сколько проектов, путешествий, романов, уроков прошло мимо нас из-за того, что мы лениво откладывали всё на потом, будучи уверены в безопасном будущем.

Но, если бы все эти угрозы исчезли навсегда, как было бы замечательно! О! Если не произойдёт никакого катаклизма, мы не пропустим открытие новой экспозиции в Лувре, припадём к ногам мисс X, съездим в Индию.

Катаклизм не случается, и мы ничего этого не делаем, возвращаясь к нормальной жизни, небрежность которой лишает желания аромата. И всё же, чтобы любить жизнь сегодня, нам не нужны катастрофы. Достаточно помнить о том, что мы люди и что смерть может прийти к нам сегодня вечером.

Пруст имеет в виду, что отсутствие осознания своей смертности не даёт нам воспринимать жизнь так полно, как мы ощущаем её перед лицом близкой смерти. Смерть, как и любовь, разрушает грань между нами и Тайной, в результате чего хватка эго слабеет и проявляется сознание души.

В своей жизни следует приложить усилия для сознательного приятия дара смерти. Нужно тренировать ум и сердце, чтобы отождествиться со светочем истины, и оттачивать внимание, чтобы оно не рассеивалось даже в момент величайшей сумятицы. Чтобы легче пересечь границу жизни, надо много чего выбросить за борт. Необходимо уладить свои отношения с ныне здравствующими и ушедшими. Не обязательно физически обращаться к тому человеку, с которым мы связаны; скорее, нужно развязать узлы на нитях наших связей в своём сердце. Задайте себе важный вопрос: «Хочется ли мне умереть с этим пятном на своём сознании?» Почти всегда вы ответите «Нет». Смерть предоставляет уникальную возможность увидеть драмы эго в их истинном свете. Мало какие проблемы стоят того, чтобы забирать их с собой на тот свет. Проведя строгую инвентаризацию своих ненужных привязанностей, мы готовимся к спокойному уходу.

Нужно не только разобраться в своих отношениях с другими людьми,

изображена как поток сознания.

но и привести в порядок свои дела - в юридическом, медицинском и финансовом смысле. Если вы не желаете, чтобы медики любой ценой поддерживали жизнь в вашем теле или если хотите предоставить жизнеспособные органы своего мёртвого тела в распоряжение врачей (для пересадки или исследований), подпишите «Завещание о жизни» 1. В завещании следует указать, какой способ обращения с вашим мёртвым телом вы предпочитаете: погребение или кремацию. При этом желательно обсудить эти детали с теми, кто будет исполнять ваши пожелания.

Необходимость такой консультации мне наглядно продемонстрировала смерть тетки. Младшая сестра моего отца была своенравной женщиной с бунтарской натурой. Когда в шестьдесят с чем-то у неё обнаружили опухоль головного мозга, она потребовала, чтобы её, вопреки законам иудаизма, кремировали. Она умерла, её желание было исполнено, и семья хотела захоронить её прах рядом с другими усопшими родственниками, но кладбищенская администрация воспротивилась - это было еврейское кладбище. Возникла серьёзная проблема, которая была решена следующим образом: глубокой ночью мои дядя и тетя, с фонарём, лопатой и урной, перелезли через забор кладбища, выкопали на семейном участке небольшую ямку, поместили туда прах, замели следы и убежали. Их не поймали, но, в принципе, у них могли быть серьёзные неприятности.

Некоторым людям трудно составить завещание. Есть суеверное представление о том, что человек не умрёт до тех пор, пока не выразит свою последнюю волю. Такой способ мышления способен создать проблемы тем, кого мы оставляем. Мой отец был юристом, и я часто слышал от него о семьях и друзьях, которые рассорились из-за судебных тяжб. Программа сознательного старения требует от нас, чтобы мы постарались никому не навредить своим умиранием и смертью. Нам нужно проявить максимальную заботу о тех, кто продолжит жить после нашего ухода. Такое внимание к материальным делам является частью нашей духовной практики и символизирует окончательный отказ от мирской власти.

Важно также решить, где бы нам хотелось умереть. Это одно из самых

1 «Завещание о жизни» - документ, указывающий, какое медицинское обслуживание его составитель хотел бы (или не хотел бы) получать в случае серьезной болезни или недееспособности.

важных решений, и его желательно принять до наступления кризиса. Хотим ли мы умереть в больнице, где всё внимание сосредоточено на медицинской помощи, - или дома? Как наполнить помещение, в котором мы умираем, духовной атмосферой, чтобы она помогла нам оставаться сознательными и облегчила наш уход? Например, в японском буддизме «чистой земли» 1 принято помещать у кровати умирающего изображение небесной обители, чтобы именно на нём человек мог сосредоточиться в момент ухода.

Знаешь, Рич, думаю, я умираю.

Я тоже так думаю, - ответил я. Она спросила:

На что, по-твоему, похожа смерть?

Мы немного поговорили об этом, и я сказал:

Ты мне кажешься кем-то, кто находится в доме, который рушится. Но наша связь, похоже, не зависит от дома. Ты продолжишь существовать, даже когда твоего тела уже не будет. И наша связь тоже сохранится.

Она сказала, что чувствует так же. Мы совместно находились в этом

1 «Чистая земля» (дзёдо) и «истинно чистая земля» (дзёдо-син), или амидаизм, - возникшее в XII в. течение в японском буддизме, заключающееся в поклонении владыке обетованной «чистой земли» (мира божеств и праведников) Будде Амиде (санскр. Амитабха) и непрестанном повторении его имени.

психологическом пространстве ровно столько, сколько нужно было, чтобы понять эту истину, - всего мгновение, - но такое единение весьма утешило нас.

Мать просила врачей позволить ей вернуться из больницы домой. Ей хотелось вновь оказаться в своей комнате. В конце концов они неохотно согласились, и машина скорой помощи привезла маму домой. Было вполне очевидно, что после десяти лет борьбы с болезнью она теперь умирает. Последний раз я видел её перед тем, как улететь в Калифорнию, где должен был в воскресенье читать лекцию в гражданском центре Санта-Моники. Хотя я не надеялся вновь увидеть свою мать, но тогда обязательства перед устроителями лекции казались мне более важными, чем пребывание у одра умирающей. Сегодня я принял бы другое решение, но я был молод и честолюбив, и теперь мне приходится жить с памятью о том своём поступке.

Дома мать пробыла всего один день, после чего врачи решили, что она слишком слаба, и, несмотря на её просьбы, перевезли свою пациентку обратно в больницу. Мой отец, которому было очень нелегко принять смерть, положился на мнение профессионалов: «Врачи лучше знают». Я знал, что это неправильно, что надо дать маме возможность умереть там, где она чувствует себя более свободно, но чувствовал давление тех ценностей, которые не разделял, и боялся остаться в меньшинстве. Поэтому я промолчал. Маму опять привезли в больницу, и следующей ночью она в одиночестве умерла в заставленной механизмами реанимационной палате, оторванная от внуков (которым не позволили туда зайти) и от любимого дома.

За годы, прошедшие после смерти моей матери, в нашей стране оформилось движение хосписов. Для тех, чья болезнь или одиночество не позволяют им умирать дома, хоспис является хорошей альтернативой больнице. В основе идеи хосписов лежит более просвещённый взгляд на смерть как на естественный процесс, в который не следует вмешиваться определёнными медицинскими методами. Для тех из нас, кто хочет подойти к смерти сознательно, хоспис, персонал которого свободен от установки на поддержание жизни тела любой ценой, может быть замечательным местом.

В работе хосписов участвует много людей, которые глубоко понимают значение процесса умирания и стараются одухотворить его.

Не хотелось бы бросать тень на врачей и больницы. Труд

профессиональных медиков, большинство которых посвятили жизнь глубоко духовной (хотя сами они, возможно, и не склонны употреблять слово «духовный») идее облегчения страданий, трудно переоценить.

В семидесятые годы, спустя десять лет после смерти моей матери, я посещал больную Деби Матесен, жену Питера Матесена1. Деби умирала от рака в одном из корпусов нью-йоркской больницы «Маунтин Синай». В Нью-Йорке она посещала дзэнский центр, и монахи стали приходить к ней в палату - медитировать и помогать подготовиться к моменту ухода. В одном из углов они устроили небольшой алтарь, и, когда они начинали петь, больничная палата превращалась в маленький храм. Как-то, когда у Деби были монахи, к ней во время обхода заглянули врачи - со своими папками, стетоскопами, профессиональной бодростью и вопросом: «Ну, как у нас дела?» Но духовная атмосфера в палате была столь сильна, что врачи остановились как вкопанные, проглотив конец фразы, и быстренько ретировались в смятении! Для ухода из тела Деби смогла подготовить столь сакральное пространство, над которым оказались не властны даже накрахмаленные белые халаты.

Хотя умирать дома, в привычном окружении, намного спокойнее, иногда такая обстановка затрудняет уход. Присутствие любимых людей и предметов может влиять на умирание. Не желая травмировать близких, человек хочет оставаться с ними, несмотря на то, что природа требует иного. Из-за этого в сердце умирающего может происходить мучительная внутренняя борьба: душа стремится уйти, а эго цепляется за жизнь. Нужно помнить об этом, когда умирают наши близкие и когда настанет наш черёд.

Мне рассказывали о двадцативосьмилетней женщине по имени Мишель, которая умирала от рака в той самой больнице, где работала медсестрой её мать. Мать изо всех сил старалась сохранить жизнь своего единственного ребёнка, спала на соседней койке и оставляла дочь, только чтобы сходить в туалет. В один из таких моментов Мишель прошептала нянечке: «Пожалуйста, скажите маме, пусть даст мне уйти». Но это было невозможно, и Мишель умерла, лишь когда однажды вечером её мать вышла поужинать.

1 Питер Матесен (род. 1924) - американский писатель, автор новелл и книг о путешествиях.

Нужно не только определиться с тем, где нам хотелось бы умереть, но и решить, насколько сознательными мы хотим быть в момент смерти. Конечно, смерть приносит так много неожиданностей, что трудно предсказать, как именно она будет происходить, но можно по крайней мере заявить о своих предпочтениях. Это непростая тема. Хотя в последние годы наука об обезболивании сделала огромный шаг вперёд, здесь остаётся масса подводных камней. Так как врачи в своём большинстве интересуются исключительно телом и уделяют мало внимания качеству сознания умирающего человека, нам самим придётся определять меру страданий, которые мы готовы вынести на смертном одре, чтобы оставаться в полном, не одурманенном наркотическими препаратами сознании.

Не получается ли так, что врачи, не обращающие внимания на необходимость встречать смерть с открытыми глазами, создают своими усилиями, направленными на избавление пациента от боли, другой вид страдания? Как сторонник сознательного старения и умирания, я склонен дать на этот вопрос утвердительный ответ. Служители медицины, базирующейся на материалистических представлениях, сосредоточиваются на том, что можно видеть, ощущать и измерять. Считая, что со смертью тела существование пациента заканчивается, врачи уделяют мало внимания смерти и умиранию как таковому - как феномену, сказывающемуся на будущем воплощении. Поэтому мы как мудрые старцы, старающиеся смотреть на себя с точки зрения души, не можем вверить своё сознание врачам в последний час.

Самым мудрым решением было бы самостоятельное принятие обезболивающего. Проведённые эксперименты свидетельствуют, что пациенты, которым предоставили возможность самим принимать лекарства от боли, потребляют их меньше, но при этом сообщают об уменьшении страданий.

Последние исследования, в ходе которых роженицам позволили самостоятельно принимать обезболивающее, показали, что эти женщины принимали примерно половину обычно назначаемой дозы. Тому нашли два объяснения: во-первых, рожающие могли регулировать дозу в соответствии со своими потребностями, а во-вторых, они значительно меньше боялись боли, так как знали, что могут её контролировать. Я не

сомневаюсь, что, если бы такое же исследование провели среди умирающих, тоже было бы зарегистрировано уменьшение дозы лекарств.

Так как между появлением боли и получением обезболивающего проходит значительное время, то многие умирающие, которых я знал, предвосхищали наступление боли и переоценивали её интенсивность - ведь им самим не было дано контролировать её. В некоторых английских больницах пациентам позволяют принимать обезболивающие средства по собственному усмотрению, и нам должно хватить разума требовать для себя в этой сфере максимально возможной автономии. Передать в процессе умирания власть над своим сознанием другому человеку - особенно такому, чьи философские ценности могут быть совершенно отличными от наших, - пугающая перспектива.

Не менее важным является вопрос о том, имеем ли мы право самостоятельно выбирать момент своей смерти. В настоящее время у нас такого права нет. Если мы захотим уйти из жизни, то нам придётся обратиться к доктору Кеворкяну1 или мы будем стараться получить от своего врача побольше снотворных пилюль. И тот, и другой выход нельзя признать удовлетворительным. Не намереваясь обидеть доктора Кеворкяна, должен всё же заметить, что развернувшаяся вокруг его работы дискуссия выносит на публику то, что должно быть личным делом человека, и привлекает внимание к родственникам больного в самый неподходящий для них момент. Не то чтобы я недооценивал сложность этических проблем, связанных с дебатами о праве на смерть, но мне кажется, что в них игнорируется самое главное: мудрость умирающего и его способность делать сознательный выбор. В своей работе я убедился, что умирающие вполне трезво оценивают состояние своего тела и ума (за исключением тех случаев, когда человек слишком слаб, чтобы чётко мыслить, или когда он теряет сознание от боли).

1 Джек Кеворкян (род. 1928) - американский врач-патолог, получивший еще в 1956 г. прозвище «доктор Смерть» за статью «Глазное дно и определение смерти», в которой шла речь о фотографировании глаз умирающих пациентов. В 1989 году Дж. Кеворкян сконструировал «суицидную машинку», а в последующие десять лет помог более чем сотне неизлечимо больных добровольно уйти из жизни. Пытался основать «клинику суицида». Его деятельность вызвала широкий общественный резонанс и стала предметом многочисленных судебных разбирательств.

Лишить их права умирать так, как они хотят и когда хотят, - значит отрицать их мудрость или считать её неуместной. С материалистической точки зрения такой запрет вполне обоснован, но в духовной перспективе он выглядит совершенно неверным.

Жизнь чудесна и драгоценна, и, если меня спросят, я, конечно же, буду призывать каждого, у кого есть хоть немного сознания, жить как можно дольше. Но, если внутренняя мудрость требует другого, к этому голосу нужно прислушаться. Чем больше мы пропалываем свою глубинную мудрость, удаляя из неё сорняки голоса эго, тем лучше мы будем подготовлены к принятию такого решения, если нам когда-нибудь придётся его принимать.

В отличие от нашего общества, в таких культурах, как тибетская, право человека самому определять время своего ухода никогда не ставилось под сомнение. По традиции, когда в Тибете старые ламы чувствуют, что их время пришло, они приглашают людей на свой уход из тела. В назначенный час лама, погрузившись в медитацию, останавливает сердце и перестаёт дышать. И что, это суицид? Аморальный поступок? Или просто знание сроков ухода? Здесь решать конкретному человеку, а не государству.

Следует без обиняков спросить себя: действительно ли продление жизни любой ценой всегда является самым мудрым решением? В старости Томас Джефферсон1 писал приятелю, которому тоже было за семьдесят: «Приходит время, когда нам, с учётом своего состояния и с оглядкой на окружающих, было бы разумно уйти, освободив место для новой поросли. Мы прожили свой век и не должны претендовать на ещё один».

Тем не менее, как сообщает Шервин Наленд, в нашей стране нельзя умереть от старости: в свидетельстве о смерти в качестве причины должна быть указана какая-то болезнь. Как странно, что в философии нашей культуры, требующей поддерживать жизнь старого тела любой ценой, по-прежнему сохраняется это неявное отрицание смерти. Если учесть факт быстрого роста народонаселения Земли и связанного с ним истощения природных ресурсов (не говоря уже о финансовых проблемах

1 Томас Джефферсон () - американский просветитель, идеолог демократического направления в период Войны за независимость в Северной Америке годов, автор проекта Декларации независимости, 3-й президент США ().

и острой нехватке органов для трансплантации), у нас возникают большие сомнения в правильности пути продления жизни за пределы разумного возраста и хорошего самочувствия.

До своего инсульта я каждое утро беседовал по телефону с сорокапятилетним пациентом госпиталя ветеранов в Лос-Анджелесе, с которым был знаком лишь заочно. У него был рак кожи, давший метастазы по всему телу, и однажды мне позвонила его жена и сказала, что её муж хочет со мной поговорить. Она описала его состояние: он лежал в кровати, будучи неспособным двигаться; он так распух, что медсестры регулярно втыкали ему в живот иглу для откачки жидкости; все части его тела неимоверно раздулись: его яички увеличились настолько, что он не мог сесть на унитаз. Он спросил меня: «Рам Дасс, если я решусь покончить со всем этим, будет ли это ужасной кармической ошибкой?»

Что я мог ему ответить? В такие моменты философия, сталкиваясь с реальностью великого страдания, оказывается беспомощной. Следовало ли мне говорить этому человеку об эволюции, о том, что душе важно оставаться в теле как можно дольше? Может, мне надо было спрятаться за историями таких святых, как Рамана Махарши, который ради обожавших его учеников стоически переносил страдания, пока его жизни не положил конец рак горла? У этого пациента была любящая жена, и я мог бы сказать, что ему нужно жить ради неё, - так я бы избежал ответственности за поощрение его мыслей о смерти. Или мне, знающему, что все дела, не завершённые в этой жизни, переносятся на следующую, всё же нужно было порекомендовать ему оставить тело? Всё, что бы я ни сказал, было бы неуместным вмешательством в чужую жизнь, но этому человеку нужен был ответ. Я сказал, чтобы он обратился к своему сердцу. Какое решение он принял, мне неизвестно.

Как подготовиться к смерти и помочь умирающим

Сангье Кхадро