Рассказ на военную тему. Рассказы о войне для детей

Как рассказать детям о Великой Отечественной войне? С помощью этого рассказа вы в доступной форме расскажите своим детям о войне.

В нём представлена хронология основных событий Великой Отечественной войны.

Победа будет за нами!

— Война! Война!

22 июня 1941 года на нашу Родину напали немецкие фашисты. Напали словно воры, словно разбойники. Они хотели захватить наши земли, наши города и сёла, а наших людей либо убить, либо сделать своими слугами и рабами. Началась Великая Отечественная война. Она продолжалась четыре года.

Нелёгким был путь к победе. Враги напали на нас неожиданно. У них было больше танков и самолётов. Наши армии отступали. Бои шли на земле, в небе, на море. Прогремели великие битвы: Московская, Сталинградская, битва на Курской дуге. 250 дней не сдавался врагу героический Севастополь. 900 дней в страшной блокаде держался мужественный Ленинград. Отважно сражался Кавказ. На Украине, в Белоруссии, в других местах громили захватчиков грозные партизаны. Миллионы людей, в том числе и дети, трудились у заводских станков и на полях страны. Советские люди (Советский Союз — так называлась в те годы наша страна) делали всё, чтобы остановить фашистов. Даже в самые тяжёлые дни они твёрдо верили: «Враг будет разбит! Победа будет за нами!»

И вот пришёл день, когда наступление захватчиков было остановлено. Советские армии погнали фашистов с родной земли.

И снова битвы, битвы, бои, сражения. Всё мощнее, всё несокрушимей удары советских войск. И наступил самый долгожданный, самый великий день. Наши солдаты дошли до границ Германии и штурмом взяли столицу фашистов — город Берлин. Был 1945 год. Цвела весна. Был месяц май.

Фашисты признали полное своё поражение 9 мая. С той поры этот день стал нашим великим праздником — Днём Победы.

Чудеса героизма и храбрости проявили наши люди, защищая от фашистов родную землю.

Брестская крепость стояла на самой границе. Атаковали её фашисты в первый же день войны. Думали: день — и крепость у них в руках. Целый месяц держались наши солдаты. А когда сил не осталось и фашисты ворвались в крепость, последний её защитник написал штыком на стене: «Я умираю, но не сдаюсь».

Была Великая Московская битва. Фашистские танки рвались вперёд. На одном из участков фронта дорогу врагу преградили 28 героев-солдат из дивизии генерала Панфилова. Десятки танков подбили бойцы. А те всё шли и шли. Изнемогали в бою солдаты. А танки всё шли и шли. И всё же не отступили в этом страшном бою панфиловцы. Не пропустили к Москве фашистов.

Генерал Дмитрий Карбышев был ранен в бою и оказался в плену. Он был профессором, очень известным военным строителем. Фашисты хотели, чтобы генерал перешёл на их сторону. Обещали жизнь и высокие посты. Не предал Родину Дмитрий Карбышев. Казнили фашисты генерала. Вывели в сильный мороз на улицу. Облили холодной водой из шлангов.

Василий Зайцев — знаменитый герой Сталинградской битвы. Из своей снайперской винтовки он уничтожил триста фашистов. Неуловим для врагов был Зайцев. Пришлось фашистским командирам вызвать из Берлина знаменитого стрелка. Вот кто уничтожит советского снайпера. Вышло всё наоборот. Зайцев убил берлинскую знаменитость. «Триста первый», — сказал Василий Зайцев.

Во время боёв под Сталинградом в одном из артиллерийских полков прервалась полевая телефонная связь. Рядовой солдат связист Титаев под огнём врага пополз выяснять, в каком месте оборван провод. Нашёл. Только попытался скрутить концы проводов, как осколок неприятельского снаряда попал в бойца. Не успел Титаев соединить провода, тогда, погибая, он их крепко зажал губами. Заработала связь. «Огонь! Огонь!» — снова зазвучали в артиллерийском полку команды.

Много смертей принесла нам война. Двенадцать солдат Григорянов были членами большой армянской семьи. Служили в одном отделении. Вместе ушли на фронт. Вместе отстояли родной Кавказ. Вместе со всеми пошли вперёд. До Берлина дошёл один. Погибли одиннадцать Григорянов. После войны жители города, в котором жили Григоряны, в честь героев посадили двенадцать тополей. Выросли ныне тополя. Стоят они ровно в ряд, словно солдаты в строю, — высокие и красивые. Память вечная Григорянам.

В борьбе с врагами принимали участие подростки и даже дети. Многие из них за отвагу и мужество были награждены боевыми медалями и орденами. Валя Котик в двенадцать лет ушёл разведчиком в партизанский отряд. В четырнадцать лет за свои подвиги стал самым юным Героем Советского Союза.

В Севастополе сражался рядовой пулемётчик. Точно разил врагов. Оставшись один в окопе, принял неравный бой. Был ранен, контужен. Но удержал окоп. Уничтожил до ста фашистов. Ему присвоили звание Герой Советского Союза. Звали пулемётчика Иван Богатырь. Не сыщешь лучшей фамилии.

Лётчик-истребитель Александр Покрышкин сбил первый фашистский самолёт в самом начале войны. Удачлив Покрышкин. Увеличивается число сбитых им самолётов — 5, 10, 15. Сменяются названия фронтов, на которых сражался лётчик. Растёт, растёт героический счёт побед — 20, 30, 40. Война приближалась к концу — 50, 55, 59. Пятьдесят девять самолётов врага сбил лётчик-истребитель Александр Покрышкин.

Стал он Героем Советского Союза.

Стал дважды Героем Советского Союза.

Стал трижды Героем Советского Союза.

Вечная слава тебе, Александр Покрышкин, первый трижды герой в стране.

А вот история ещё одного подвига. Лётчик Алексей Маресьев был сбит в воздушном бою. Он уцелел, но был тяжело ранен. Его самолёт упал на территории врага в глухом лесу. Стояла зима. 18 дней он шёл, а потом полз к своим. Его подобрали партизаны. Лётчик отморозил ноги. Их пришлось ампутировать. Как же летать без ног?! Маресьев научился не только ходить и даже танцевать на протезах, но главное — управлять истребителем. В первых же воздушных боях он сбил три фашистских самолёта.

Шли последние дни войны. Тяжёлые бои велись на улицах Берлина. Солдат Николай Масалов на одной из берлинских улиц, рискуя жизнью, под огнём врага вынес с места боя плачущую немецкую девочку. Война кончилась. В самом центре Берлина в парке на высоком холме возвышается сейчас памятник советскому солдату. Стоит он со спасённой девочкой на руках.

В известной книге Светланы Алексиевич «У войны не женское лицо» есть очень важная и глубокая мысль: «Если не забывать войну, появляется много ненависти. А если войну забывают, начинается новая». В этом году наша страна будет отмечать 70-ю годовщину Победы в Великой Отечественной войне. Эта трагедия унесла миллионы человеческих жизней, разрушила города и целые страны, сломала бесчисленное количество судеб. Это та цена, которую человечеству пришлось заплатить за избавление от ужасов фашизма. Советские воины отстояли мир и завоевали свободу для своей страны, для нас с вами. Об этом никогда нельзя забывать, сколько бы времени ни прошло.

Для дошколят и младших школьников, безусловно, интересными и запоминающимися станут стихи о войне :

• Барто А. В дни войны
• Берестов В. Мужчина
• Карпров И.Мальчики
• Михалков С.Детский ботинок, Десятилетний человек
• Маршак С. «Не» и «ни» и многие другие

Список книг о войне для дошкольного и младшего школьного возраста

• Воронкова Л. Девочка из города (История о девочке-сироте, оказавшейся в годы войны в чужом селе и нашедшей новую семью и дом.)
• Кассиль Л. Улица младшего сына (Повесть, посвященная трагической судьбе Володи Дубинина, юного партизана — героя Великой Отечественной войны.)
• Катаев В. Сын полка (Повесть о мальчике-сироте Ване Солнцеве, попавшем в военную часть к разведчиками и ставшем сыном полка.)
• Осеева В. А. Васёк Трубачёв и его товарищи (Произведение о судьбе мальчишки Васе Трубачёве и его друзьях, чье мирное детство оборвала война.)
• Симонов К. Сын артиллериста (Баллада о майоре Дееве и Лёньке, сыне его друга, основанная на реальных событиях.)
• Яковлев Ю. Девочки с Васильевского острова (Пронзительный рассказ о девочке Тане Савичевой, умершей вместе со всей своей семьей от голода в блокадном Ленинграде, написанный на основе её дневника.)

• Алексеев С. Рассказы о Великой Отечественной войне
• Артюхова Н. Светлана
• Баруздин С. Шел по улице солдат
• Воронкова Л. Девочка из города
• Гайдар А. Клятва Тимура, Сказка о Военной Тайне, о Мальчише-Кибальчише и его твердом слове
• Голявкин В. Рисунок на асфальте
• Драгунский В. Арбузный переулок
• Кассиль Л. Дорогие мои мальчишки, Огнеопасный груз, Твои защитники
• Маркуша А. Я — солдат, и ты — солдат
• Паустовский К. Похождения жука-носорога
• Соколовский А. Валерий Волков
• Суворина Е. Витя Коробков
• Туричин И. Крайний случай
• Яковлев Ю. Как Серёжа на войну ходил

Школьники среднего звена с удовольствием узнают о детях, своих сверстниках, в годы Великой Отечественной войны, их жизни, делах и подвигах.

Список книг о войне для учеников 5-7 классов

• Богомолов В. Иван (Трагическая и правдивая повесть об отважном мальчике-разведчике.)
• Козлов В. Витька с Чапаевской улицы (Книга рассказывает о судьбах подростков в годы войны.)
• Корольков Ю. Пионеры-герои. Лёня Голиков (Рассказ о юном пионере из Новгородской области Лене Голикове, его судьбе и подвиге, основанный на реальных событиях.)
• Рудный В. Дети капитана Гранина (Повесть о юных защитниках Финского залива, которые смогли не только не пропустить врага, но и в самый решительный момент приняли огонь на себя.)
• Соболев А. Тихий пост (Повесть о мужестве и героизме вчерашних школьников во время Великой Отечественной войны.)

• Алексеев С. Рассказы о войне
• Балтер Б. До свидания, мальчики!
• Богомолов В. Зося
• Ильина Е. Четвертая высота
• Лиханов А. Последние холода
• Митяев А.Письмо с фронта

Список книг о войне для учеников 8-9 классов

• Адамович А., Гранин Д. Блокадная книга (Документальная хроника, которая основана на свидетельствах ленинградцев, переживших блокаду.)
• Айтматов Ч. Ранние журавли (Повесть о судьбах подростков в годы Великой Отечественной войны, их жизни в далеком киргизском ауле, испытаниях и радостях, выпавших на их долю.)
• Бакланов Г. Навеки — девятнадцатилетние (Повесть о юных лейтенантах Великой Отечественной, их трагически коротком фронтовом пути.)
• Васильев Б. А зори здесь тихие... (Повесть о трагических судьбах пяти девушек и их командира, совершающих подвиг во время войны.)
• Полевой Б.Повесть о настоящем человеке (Повесть о советском летчике Мересьеве, сбитом в бою и получившем тяжелые ранения, но вновь, несмотря ни на что, вернувшемся в боевой строй.)
• Твардовский А. Василий Тёркин (Глубоко правдивая и наполненная юмором поэма, в которой создан бессмертный образ советского бойца.)
• Шолохов М. Судьба человека (Рассказ о трагической судьбе простого человека, исковерканной войной, и силе характера, мужестве и сострадании.)

Учащиеся старшей школы уже вполне готовы узнать о самых трагических страницах Великой Отечественной войны. Чтение таких книг можно сочетать с просмотром военных фильмов, как советских, так и современных.

Список книг о войне для учеников 10-11-х классов

• Адамович А. Каратели (Повесть о событиях, связанных с уничтожением батальоном гитлеровского карателя Дирлевангера семи мирных деревень в оккупированной Белоруссии.)
• Богомолов В. Момент истины: В августе сорок четвёртого (Захватывающий роман о работе контрразведчиков во время Великой Отечественной войны, основанный на реальных событиях.)
• Воробьёв К. Убиты под Москвой (В повести, ставшей первой из жанра «лейтенантской прозы», рассказывается о жестоких боях под Москвой зимой 1941-гои судьбах их участников.)
• Некрасов В. В окопах Сталинграда (Повесть рассказывает о героической обороне Сталинграда в 1942-1943 годах.)
• Фадеев А. Молодая гвардия (Роман о Краснодонской подпольной организации «Молодая гвардия», действовавшей на оккупированной фашистами территории, многие члены которой геройски погибли в фашистских застенках.)
• Шолохов М. Они сражались за Родину (Роман об одном из самых трагических моментов войны — отступление наших войск на Дону летом 1942 года.)

Андрей Платонов. Маленький солдат

Недалеко от линии фронта внутри уцелевшего вокзала сладко храпели уснувшие на полу красноармейцы; счастье отдыха было запечатлено на их усталых лицах.

На втором пути тихо шипел котёл горячего дежурного паровоза, будто пел однообразный, успокаивающий голос из давно покинутого дома. Но в одном углу вокзального помещения, где горела керосиновая лампа, люди изредка шептали друг другу успокаивающие слова, а затем и они впали в безмолвие.

Там стояли два майора, похожие один на другого не внешними признаками, но общей добротою морщинистых загорелых лиц; каждый из них держал руку мальчика в своей руке, а ребёнок умоляюще смотрел на командиров. Руку одного майора ребёнок не отпускал от себя, прильнув затем к ней лицом, а от руки другого осторожно старался освободиться. На вид ребёнку было лет десять, а одет он был как бывалый боец — в серую шинель, обношенную и прижавшуюся к его телу, в пилотку и в сапоги, пошитые, видно, по мерке на детскую ногу. Его маленькое лицо, худое, обветренное, но не истощённое, приспособленное и уже привычное к жизни, обращено было теперь к одному майору; светлые глаза ребёнка ясно обнажали его грусть, словно они были живою поверхностью его сердца; он тосковал, что разлучается с отцом или старшим другом, которым, должно быть, доводился ему майор.

Второй майор привлекал ребёнка за руку к себе и ласкал его, утешая, но мальчик, не отымая своей руки, оставался к нему равнодушным. Первый майор тоже был опечален, и он шептал ребёнку, что скоро возьмёт его к себе и они снова встретятся для неразлучной жизни, а сейчас они расстаются на недолгое время. Мальчик верил ему, однако и сама правда не могла утешить его сердца, привязанного лишь к одному человеку и желавшего быть с ним постоянно и вблизи, а не вдалеке. Ребёнок знал уже, что такое даль расстояния и время войны, — людям оттуда трудно вернуться друг к другу, поэтому он не хотел разлуки, а сердце его не могло быть в одиночестве, оно боялось, что, оставшись одно, умрёт. И в последней своей просьбе и надежде мальчик смотрел на майора, который должен оставить его с чужим человеком.

— Ну, Серёжа, прощай пока, — сказал тот майор, которого любил ребёнок. — Ты особо-то воевать не старайся, подрастёшь, тогда будешь. Не лезь на немца и береги себя, чтоб я тебя живым, целым нашёл. Ну чего ты, чего ты — держись, солдат!

Серёжа заплакал. Майор поднял его к себе на руки и поцеловал лицо несколько раз. Потом майор пошёл с ребёнком к выходу, и второй майор тоже последовал за ними, поручив мне сторожить оставленные вещи.

Вернулся ребёнок на руках другого майора; он чуждо и робко глядел на командира, хотя этот майор уговаривал его нежными словами и привлекал к себе как умел.

Майор, заменивший ушедшего, долго увещевал умолкшего ребёнка, но тот, верный одному чувству и одному человеку, оставался отчуждённым.

Невдалеке от станции начали бить зенитки. Мальчик вслушался в их гулкие мёртвые звуки, и во взоре его появился возбуждённый интерес.

— Их разведчик идёт! — сказал он тихо, будто самому себе. — Высоко идёт, и зенитки его не возьмут, туда надо истребителя послать.

— Пошлют, — сказал майор. — Там у нас смотрят.

Нужный нам поезд ожидался лишь назавтра, и мы все трое пошли на ночлег в общежитие. Там майор покормил ребёнка из своего тяжело нагруженного мешка. «Как он мне надоел за войну, этот мешок, — сказал майор, — и как я ему благодарен!» Мальчик уснул после еды, и майор Бахичев рассказал мне про его судьбу.

Сергей Лабков был сыном полковника и военного врача. Отец и мать его служили в одном полку, поэтому и своего единственного сына они взяли к себе, чтобы он жил при них и рос в армии. Серёже шёл теперь десятый год; он близко принимал к сердцу войну и дело отца и уже начал понимать по-настоящему, для чего нужна война. И вот однажды он услышал, как отец говорил в блиндаже с одним офицером и заботился о том, что немцы при отходе обязательно взорвут боезапас его полка. Полк до этого вышел из немецкого охвата, ну с поспешностью, конечно, и оставил у немцев свой склад с боезапасом, а теперь полк должен был пойти вперёд и вернуть утраченную землю и своё добро на ней, и боезапас тоже, в котором была нужда. «Они уж и провод в наш склад, наверно, подвели — ведают, что отойти придётся», — сказал тогда полковник, отец Серёжи. Сергей вслушался и сообразил, о чём заботился отец. Мальчику было известно расположение полка до отступления, и вот он, маленький, худой, хитрый, прополз ночью до нашего склада, перерезал взрывной замыкающий провод и оставался там ещё целые сутки, сторожа, чтобы немцы не исправили повреждения, а если исправят, то чтобы опять перерезать провод. Потом полковник выбил оттуда немцев, и весь склад целый перешёл в его владение.

Вскоре этот мальчуган пробрался подалее в тыл противника; там он узнал по признакам, где командный пункт полка или батальона, обошёл поодаль вокруг трёх батарей, запомнил всё точно — память же ничем не порченная, — а вернувшись домой, показал отцу по карте, как оно есть и где что находится. Отец подумал, отдал сына ординарцу для неотлучного наблюдения за ним и открыл огонь по этим пунктам. Всё вышло правильно, сын дал ему верные засечки. Он же маленький, этот Серёжка, неприятель его за суслика в траве принимал: пусть, дескать, шевелится. А Серёжка, наверно, и травы не шевелил, без вздоха шёл.

Ординарца мальчишка тоже обманул, или, так сказать, совратил: раз он повёл его куда-то, и вдвоём они убили немца — неизвестно, кто из них, — а позицию нашёл Сергей.

Так он и жил в полку при отце с матерью и с бойцами. Мать, видя такого сына, не могла больше терпеть его неудобного положения и решила

отправить его в тыл. Но Сергей уже не мог уйти из армии, характер его втянулся в войну. И он говорил тому майору, заместителю отца, Савельеву, который вот ушёл, что в тыл он не пойдёт, а лучше скроется в плен к немцам, узнает у них всё, что надо, и снова вернётся в часть к отцу, когда мать по нему соскучится. И он бы сделал, пожалуй, так, потому что у него воинский характер.

А потом случилось горе, и в тыл мальчишку некогда стало отправлять. Отца его, полковника, серьёзно ранило, хоть и бой-то, говорят, был слабый, и он умер через два дня в полевом госпитале. Мать тоже захворала, затомилась — она была раньше ещё поувечена двумя осколочными ранениями, одно было в полость — и через месяц после мужа тоже скончалась; может, она ещё по мужу скучала... Остался Сергей сиротой.

Командование полком принял майор Савельев, он взял к себе мальчика и стал ему вместо отца и матери, вместо родных — всем человеком. Мальчик ответил ему тоже всем сердцем.

— А я-то не из их части, я из другой. Но Володю Савельева я знаю ещё по давности. И вот встретились мы тут с ним в штабе фронта. Володю на курсы усовершенствования посылали, а я по другому делу там находился, а теперь обратно к себе в часть еду. Володя Савельев велел мне поберечь мальчишку, пока он обратно не прибудет... Да и когда ещё Володя вернётся и куда его направят! Ну, это там видно будет...

Майор Бахичев задремал и уснул. Серёжа Лабков всхрапывал во сне, как взрослый, поживший человек, и лицо его, отошедши теперь от горести и воспоминаний, стало спокойным и невинно счастливым, являя образ святого детства, откуда увела его война. Я тоже уснул, пользуясь ненужным временем, чтобы оно не проходило зря.

Проснулись мы в сумерки, в самом конце долгого июньского дня. Нас теперь было двое на трёх кроватях — майор Бахичев и я, а Серёжи Лабкова не было. Майор обеспокоился, но потом решил, что мальчик ушёл куда-нибудь на малое время. Позже мы прошли с ним на вокзал и посетили военного коменданта, однако маленького солдата никто не заметил в тыловом многолюдстве войны.

Наутро Сережа Лабков тоже не вернулся к нам, и бог весть, куда он ушёл, томимый чувством своего детского сердца к покинувшему его человеку — может быть, вослед ему, может быть, обратно в отцовский полк, где были могилы его отца и матери.

Владимир Железников. В старом танке

Он уже собрался уезжать из этого города, сделал свои дела и собрался уезжать, но по дороге к вокзалу вдруг натолкнулся на маленькую площадь.

Посередине площади стоял старый танк. Он подошёл к танку, потрогал вмятины от вражеских снарядов — видно, это был боевой танк, и ему поэтому не хотелось сразу от него уходить. Поставил чемоданчик около гусеницы, влез на танк, попробовал люк башни, открывается ли. Люк легко открылся.

Тогда он залез внутрь и сел на сиденье водителя. Это было узенькое, тесное место, он еле туда пролез без привычки и даже, когда лез, расцарапал руку.

Он нажал педаль газа, потрогал рукоятки рычагов, посмотрел в смотровую щель и увидел узенькую полоску улицы.

Он впервые в жизни сидел в танке, и это всё для него было так непривычно, что он даже не слышал, как кто-то подошёл к танку, влез на него и склонился над башней. И тогда он поднял голову, потому что тот, наверху, загородил ему свет.

Это был мальчишка. Его волосы на свету казались почти синими. Они целую минуту смотрели молча друг на друга. Для мальчишки встреча была неожиданной: думал застать здесь кого-нибудь из своих товарищей, с которыми можно было бы поиграть, а тут на тебе, взрослый чужой мужчина.

Мальчишка уже хотел ему сказать что-нибудь резкое, что, мол, нечего забираться в чужой танк, но потом увидел глаза этого мужчины и увидел, что у него пальцы чуть-чуть дрожали, когда он подносил сигарету к губам, и промолчал.

Но молчать без конца ведь нельзя, и мальчишка спросил:

— Вы чего здесь?

— Ничего, — ответил он. — Решил посидеть. А что — нельзя?

— Можно, — сказал мальчик. — Только этот танк наш.

— Чей — ваш? — спросил он.

— Ребят нашего двора, — сказал мальчишка.

Они снова помолчали.

— Вы ещё долго будете здесь сидеть? — спросил мальчишка.

— Скоро уйду. — Он посмотрел на часы. — Через час уезжаю из вашего города.

— Смотрите-ка, дождь пошёл, — сказал мальчишка.

— Ну, давай заползай сюда и закрывай люк. Дождь переждём, и я уйду.

Хорошо, что пошёл дождь, а то пришлось бы уйти. А он ещё не мог уйти, что-то его держало в этом танке.

Мальчишка кое-как примостился рядом с ним. Они сидели совсем близко друг от друга, и было как-то удивительно и неожиданно это соседство.

Он даже чувствовал дыхание мальчишки и каждый раз, когда он подымал глаза, видел, как стремительно отворачивался его сосед.

— Вообще-то старые, фронтовые танки — это моя слабость, — сказал он.

— Этот танк — хорошая вещь. — Мальчишка со знанием дела похлопал ладонью по броне. — Говорят, он освобождал наш город.

— Мой отец был танкистом на войне, — сказал он.

— А теперь? — спросил мальчишка.

— А теперь его нет, — ответил он. — Не вернулся с фронта. В сорок третьем пропал без вести.

В танке было почти темно. Через узенькую смотровую щель пробивалась тоненькая полоска, а тут ещё небо затянуло грозовой тучей, и совсем потемнело.

— А как это — «пропал без вести»? — спросил мальчик.

— Пропал без вести, значит, ушёл, к примеру, в разведку в тыл врага и не вернулся. И неизвестно, как он погиб.

— Неужели даже это нельзя узнать? — удивился мальчик. — Ведь он там был не один.

— Иногда не удаётся, — сказал он. — А танкисты смелые ребята. Вот сидел, к примеру, тут какой-нибудь парень во время боя: свету всего ничего, весь мир видишь только через эту щель. А вражеские снаряды бьют по броне. Видал, какие выбоины! От удара этих снарядов по танку голова могла лопнуть.

Где-то в небе ударил гром, и танк глухо зазвенел. Мальчишка вздрогнул.

— Ты что, боишься? — спросил он.

— Нет, — ответил мальчишка. — Это от неожиданности.

— Недавно я прочёл в газете об одном танкисте, — сказал он. — Вот это был человек! Ты послушай. Этот танкист попал в плен к фашистам: может быть, он был ранен или контужен, а может быть, выскочил из горящего танка и они его схватили. В общем, попал в плен. И вдруг однажды его сажают в машину и привозят на артиллерийский полигон. Сначала танкист ничего не понял: видит, стоит новенький «Т-34 », а вдали группа немецких офицеров. Подвели его к офицерам. И тогда один из них говорит:

«Вот, мол, тебе танк, ты должен будешь пройти на нем весь полигон, шестнадцать километров, а по тебе будут стрелять из пушек наши солдаты. Проведёшь танк до конца — значит, будешь жить, и лично я тебе дам свободу. Ну, а не проведёшь — значит, погибнешь. В общем, на войне как на войне».

А он, наш танкист, совсем ещё молодой. Ну, может быть, ему было двадцать два года. Сейчас такие ребята ходят ещё в институты! А он стоял перед генералом, старым, худым, длинным, как палка, фашистским генералом, которому было наплевать на этого танкиста и наплевать, что тот так мало прожил, что его где-то ждёт мать, — на всё было наплевать. Просто этому фашисту очень понравилась игра, которую он придумал с этим советским: он решил новое прицельное устройство на противотанковых пушках испытать на советском танке.

«Струсил?» — спросил генерал.

Танкист ничего не ответил, повернулся и пошёл к танку... А когда он сел в танк, когда влез на это место и потянул рычаги управления и когда они легко и свободно пошли на него, когда он вдохнул привычный, знакомый запах машинного масла, у него прямо голова закружилась от счастья. И, веришь ли, он заплакал. От радости заплакал, он уже никогда и не мечтал, что снова сядет в свой любимый танк. Что снова окажется на маленьком клочке, на маленьком островке родной, милой советской земли.

На минуту танкист склонил голову и закрыл глаза: вспомнил далёкую Волгу и высокий город на Волге. Но тут ему подали сигнал: пустили ракету. Это значит: пошёл вперёд. Он не торопился, внимательно глянул в смотровую щель. Никого, офицеры спрятались в ров. Осторожно выжал до конца педаль газа, и танк медленно пошёл вперёд. И тут ударила первая батарея — фашисты ударили, конечно, ему в спину. Он сразу собрал все силы и сделал свой знаменитый вираж: один рычаг до отказа вперёд, второй назад, полный газ, и вдруг танк как бешеный крутнулся на месте на сто восемьдесят градусов — за этот маневр он всегда получал в училище пятерку — и неожиданно стремительно помчался навстречу ураганному огню этой батареи.

«На войне как на войне! — вдруг закричал он сам себе. — Так, кажется, говорил ваш генерал».

Он прыгнул танком на эти вражеские пушки и раскидал их в разные стороны.

«Неплохо для начала, — подумал он. — Совсем неплохо».

Вот они, фашисты, совсем рядом, но его защищает броня, выкованная умелыми кузнецами на Урале. Нет, теперь им не взять. На войне как на войне!

Он снова сделал свой знаменитый вираж и приник к смотровой щели: вторая батарея сделала залп по танку. И танкист бросил машину в сторону; делая виражи вправо и влево, он устремился вперёд. И снова вся батарея была уничтожена. А танк уже мчался дальше, а орудия, забыв всякую очерёдность, начали хлестать по танку снарядами. Но танк был как бешеный: он крутился волчком то на одной, то на другой гусенице, менял направление и давил эти вражеские пушки. Это был славный бой, очень справедливый бой. А сам танкист, когда пошёл в последнюю лобовую атаку, открыл люк водителя, и все артиллеристы увидели его лицо, и все они увидели, что он смеётся и что-то кричит им.

А потом танк выскочил на шоссе и на большой скорости пошёл на восток. Ему вслед летели немецкие ракеты, требуя остановиться. Танкист этого ничего не замечал. Только на восток, его путь лежал на восток. Только на восток, хотя бы несколько метров, хотя бы несколько десятков метров навстречу далёкой, родной, милой своей земле...

— И его не поймали? — спросил мальчишка.

Мужчина посмотрел на мальчика и хотел соврать, вдруг ему очень захотелось соврать, что всё кончилось хорошо и его, этого славного, геройского танкиста, не поймали. И мальчишка будет тогда так рад этому! Но он не соврал, просто решил, что в таких случаях нельзя ни за что врать.

— Поймали, — сказал мужчина. — В танке кончилось горючее, и его поймали. А потом привели к генералу, который придумал всю эту игру. Его вели по полигону к группе офицеров два автоматчика. Гимнастёрка на нём была разорвана. Он шёл по зелёной траве полигона и увидел под ногами полевую ромашку. Нагнулся и сорвал её. И вот тогда действительно весь страх из него ушёл. Он вдруг стал самим собой: простым волжским пареньком, небольшого роста, ну, как наши космонавты. Генерал что-то крикнул по-немецки, и прозвучал одинокий выстрел.

— А может быть, это был ваш отец?! — спросил мальчишка.

— Кто его знает, хорошо бы, — ответил мужчина. — Но мой отец пропал без вести.

Они вылезли из танка. Дождь кончился.

— Прощай, друг, — сказал мужчина.

— До свидания...

Мальчик хотел добавить, что он теперь приложит все силы, чтобы узнать, кто был этот танкист, и, может быть, это действительно окажется его отец. Он подымет на это дело весь свой двор, да что там двор — весь свой класс, да что там класс — всю свою школу!

Они разошлись в разные стороны.

Мальчишка побежал к ребятам. Бежал и думал об этом танкисте и думал, что узнает про него всё-всё, а потом напишет этому мужчине...

И тут мальчишка вспомнил, что не узнал ни имени, ни адреса этого человека, и чуть не заплакал от обиды. Ну, что тут поделаешь...

А мужчина шёл широким шагом, размахивая на ходу чемоданчиком. Он никого и ничего не замечал, шёл и думал о своем отце и о словах мальчика. Теперь, когда он будет вспоминать отца, он всегда будет думать об этом танкисте. Теперь для него это будет история отца.

Так хорошо, так бесконечно хорошо, что у него наконец появилась эта история. Он будет её часто вспоминать: по ночам, когда плохо спится, или когда идёт дождь, и ему делается печально, или когда ему будет очень-очень весело.

Так хорошо, что у него появилась эта история, и этот старый танк, и этот мальчишка...

Владимир Железников. Девушка в военном

Почти целая неделя прошла для меня благополучно, но в субботу я получил сразу две двойки: по русскому и по арифметике.

Когда я пришёл домой, мама спросила:

— Ну как, вызывали тебя сегодня?

— Нет, не вызывали, — соврал я. — Последнее время меня что-то совсем не вызывают.

А в воскресенье утром всё открылось. Мама влезла в мой портфель, взяла дневник и увидела двойки.

— Юрий, — сказала она. — Что это значит?

— Это случайно, — ответил я. — Учительница вызвала меня на последнем уроке, когда почти уже началось воскресенье...

— Ты просто врун! — сердито сказала мама.

А тут ещё папа ушёл к своему приятелю и долго не возвращался. А мама ждала его, и настроение у неё было совсем плохое. Я сидел в своей комнате и не знал, что мне делать. Вдруг вошла мама, одетая по-праздничному, и сказала:

— Когда придёт папа, покорми его обедом.

— А ты скоро вернёшься?

— Не знаю.

Мама ушла, а я тяжело вздохнул и достал учебник по арифметике. Но не успел я раскрыть его, как кто-то позвонил.

Я думал, что пришёл наконец папа. Но на пороге стоял высокий широкоплечий незнакомый мужчина.

— Здесь живёт Нина Васильевна? — спросил он.

— Здесь, — ответил я. — Только мамы нет дома.

— Разреши подождать? — Он протянул мне руку: — Сухов, товарищ твоей мамы.

Сухов прошёл в комнату, сильно припадая на правую ногу.

— Жалко, Нины нет, — сказал Сухов. — Как она выглядит? Всё такая же?

Мне было непривычно, что чужой человек называл маму Ниной и спрашивал, такая же она или нет. А какая она ещё может быть?

Мы помолчали.

— А я ей фотокарточку привёз. Давно обещал, а привёз только сейчас. Сухов полез в карман.

На фотографии стояла девушка в военном костюме: в солдатских сапогах, в гимнастёрке и юбке, но без оружия.

— Старший сержант, — сказал я.

— Да. Старший сержант медицинской службы. Не приходилось встречаться?

— Нет. Первый раз вижу.

— Вот как? — удивился Сухов. — А это, брат ты мой, не простой человек. Если бы не она, не сидеть бы мне сейчас с тобой...

Мы молчали уже минут десять, и я чувствовал себя неудобно. Я заметил, что взрослые всегда предлагают чаю, когда им нечего говорить. Я сказал:

— Чаю не хотите?

— Чаю? Нет. Лучше я тебе расскажу одну историю. Тебе полезно её знать.

— Про эту девушку? — догадался я.

— Да. Про эту девушку. — И Сухов начал рассказывать: — Это было на войне. Меня тяжело ранили в ногу и в живот. Когда ранят в живот, это особенно больно. Даже пошевельнуться страшно. Меня вытащили с поля боя и в автобусе повезли в госпиталь.

А тут враг стал бомбить дорогу. На передней машине ранили шофера, и все машины остановились. Когда фашистские самолёты улетели, в автобус влезла вот эта самая девушка, — Сухов показал на фотографию, — и сказала: «Товарищи, выходите из машины».

Все раненые поднялись на ноги и стали выходить, помогая друг другу, торопясь, потому что где-то недалеко уже слышен был рокот возвращающихся бомбардировщиков.

Один я остался лежать на нижней подвесной койке.

«А вы что лежите? Вставайте сейчас же! — сказала она. — Слышите, вражеские бомбардировщики возвращаются!»

«Вы что, не видите? Я тяжело ранен и не могу встать, — ответил я. — Идите-ка вы сами побыстрее отсюда».

И тут снова началась бомбёжка. Бомбили особыми бомбами, с сиреной. Я закрыл глаза и натянул на голову одеяло, чтобы не поранили оконные стёкла автобуса, которые от взрывов разлетались вдребезги. В конце концов взрывной волной автобус опрокинуло набок и меня чем-то тяжёлым ударило по плечу. В ту же секунду вой падающих бомб и разрывы прекратились.

«Вам очень больно?» — услыхал я и открыл глаза.

Передо мной на корточках сидела девушка.

«Нашего шофера убили, — сказала она. — Надо нам выбираться. Говорят, фашисты прорвали фронт. Все уже ушли пешком. Только мы остались».

Она вытащила меня из машины и положила на траву. Встала и посмотрела вокруг.

«Никого?» — спросил я.

«Никого, — ответила она. Затем легла рядом, лицом вниз. — Теперь попробуйте повернуться на бок».

Я повернулся, и меня сильно затошнило от боли в животе.

«Ложитесь снова на спину», — сказала девушка.

Я повернулся, и моя спина плотно легла на её спину. Мне казалось, что она не сможет даже тронуться с места, но она медленно поползла вперёд, неся на себе меня.

«Устала, — сказала она. Девушка встала и снова оглянулась. — Никого, как в пустыне».

В это время из-за леса вынырнул самолёт, пролетел бреющим над нами и дал очередь.

Я увидел серую струйку пыли от пуль ещё метров за десять от нас. Она прошла выше моей головы.

«Бегите! — крикнул я. — Он сейчас развернётся» .

Самолёт снова шёл на нас. Девушка упала. Фьють, фьють, фьють просвистело снова рядом с нами. Девушка приподняла голову, но я сказал:

«Не шевелитесь! Пусть думает, что он нас убил».

Фашист летел прямо надо мной. Я закрыл глаза. Боялся, что он увидит, что у меня открыты глаза. Только оставил маленькую щёлочку в одном глазу.

Фашист развернулся на одно крыло. Дал ещё одну очередь, снова промазал и улетел.

«Улетел, — сказал я. — Мазила».

— Вот, брат, какие бывают девушки, — сказал Сухов. — Один раненый сфотографировал её для меня на память. И мы разъехались. Я — в тыл, она обратно на фронт.

Я взял фотографию и стал смотреть. И вдруг узнал в этой девушке в военном костюме мою маму: мамины глаза, мамин нос. Только мама была не такой, как сейчас, а совсем девчонкой.

— Это мама? — спросил я. — Это моя мама спасла вас?

— Вот именно, — ответил Сухов. — Твоя мама.

Тут вернулся папа и перебил наш разговор.

— Нина! Нина! — закричал папа из прихожей. Он любил, когда мама его встречала.

— Мамы нет дома, — сказал я.

— А где же она?

— Не знаю, ушла куда-то.

— Странно, — сказал папа. — Выходит, я зря торопился.

— А маму ждёт фронтовой товарищ, — сказал я.

Папа прошёл в комнату. Сухов тяжело поднялся ему навстречу.

Они внимательно посмотрели друг на друга и пожали руки.

Сели, помолчали.

— А товарищ Сухов рассказывал мне, как они с мамой были на фронте.

— Да? — Папа посмотрел на Сухова. — Жалко, Нины нет. Сейчас бы обедом накормила.

— Обед ерунда, — ответил Сухов. — А что Нины нет, жалко.

Разговор у папы с Суховым почему-то не получался. Сухов скоро поднялся и ушёл, пообещав зайти в другой раз.

— Ты будешь обедать? — спросил я папу. — Мама велела обедать, она придёт не скоро.

— Не буду я обедать без мамы, — рассердился папа. — Могла бы в воскресенье посидеть дома!

Я повернулся и ушёл в другую комнату. Минут через десять папа пришёл ко мне.

— Не знаю. Оделась По-праздничному и ушла. Может быть, в театр, — сказал я, — или устраиваться на работу. Она давно говорила, что ей надоело сидеть дома и ухаживать за нами. Всё равно мы этого не ценим.

— Чепуха, — сказал папа. — Во-первых, в театре в это время спектаклей нет. А во-вторых, в воскресенье не устраиваются на работу. И потом, она бы меня предупредила.

— А вот и не предупредила, — ответил я.

После этого я взял со стола мамину фотографию, которую оставил Сухов, и стал на нее смотреть.

— Так-так, по-праздничному, — грустно повторил папа. — Что у тебя за фотография? — спросил он. — Да ведь это мама!

— Вот именно, мама. Это товарищ Сухов оставил. Мама его из-под бомбёжки вытащила.

— Сухова? Наша мама? — Папа пожал плечами. — Но ведь он в два раза выше мамы и в три раза тяжелее.

— Мне сам Сухов сказал. — И я повторил папе историю этой маминой фотографии.

— Да, Юрка, замечательная у нас мама. А мы с тобой этого не ценим.

— Я ценю, — сказал я. — Только иногда у меня так бывает...

— Выходит, я не ценю? — спросил папа.

— Нет, ты тоже ценишь, — сказал я. — Только у тебя тоже иногда бывает...

Папа походил по комнатам, несколько раз открывал входную дверь и прислушивался, не возвращается ли мама.

Потом он снова взял фотографию, перевернул и прочёл вслух:

— «Дорогому сержанту медицинской службы в день её рождения. От однополчанина Андрея Сухова». Постой-постой, — сказал папа. — Какое сегодня число?

— Двадцать первое!

— Двадцать первое! День маминого рождения. Этого ещё не хватало! — Папа схватился за голову. — Как же я забыл? А она, конечно, обиделась и ушла. И ты хорош — тоже забыл!

— Я две двойки получил. Она со мной не разговаривает.

— Хороший подарочек! Мы просто с тобой свиньи, — сказал папа. Знаешь что, сходи в магазин и купи маме торт.

Но по дороге в магазин, пробегая мимо нашего сквера, я увидал маму. Она сидела на скамейке под развесистой липой и разговаривала с какой-то старухой.

Я сразу догадался, что мама никуда не уходила.

Она просто обиделась на папу и на меня за свой день рождения и ушла.

Я прибежал домой и закричал:

— Папа, я видел маму! Она сидит в нашем сквере и разговаривает с незнакомой старухой.

— А ты не ошибся? — сказал папа. — Живо тащи бритву, я буду бриться. Достань мой новый костюм и вычисти ботинки. Как бы она не ушла, волновался папа.

— Конечно, — ответил я. — А ты сел бриться.

— Что же, по-твоему, я должен идти небритым? — Папа махнул рукой. — Ничего ты не понимаешь.

Я тоже взял и надел новую куртку, которую мама не разрешала мне ещё носить.

— Юрка! — закричал папа. — Ты не видел, на улице цветы не продают?

— Не видел, — ответил я.

— Удивительно, — сказал папа, — ты никогда ничего не замечаешь.

Странно получается у папы: я нашёл маму и я же ничего не замечаю. Наконец мы вышли. Папа зашагал так быстро, что мне пришлось бежать. Так мы шли до самого сквера. Но, когда папа увидел маму, он сразу замедлил шаг.

— Ты знаешь, Юрка, — сказал папа, — я почему-то волнуюсь и чувствую себя виноватым.

— А чего волноваться, — ответил я. — Попросим у мамы прощения, и всё.

— Как у тебя всё просто. — Папа глубоко вздохнул, точно собирался поднять какую-то тяжесть, и сказал: — Ну, вперёд!

Мы вошли в сквер, шагая нога в ногу. Мы подошли к нашей маме.

Она подняла глаза и сказала:

— Ну вот, наконец-то.

Старуха, которая сидела с мамой, посмотрела на нас, и мама добавила:

— Это мои мужчины.

Василь Быков «Катюша»

Обстрел длился всю ночь — то ослабевая, вроде даже прекращаясь на несколько минут, то вдруг разгораясь с новою силой. Били преимущественно миномёты. Их мины с пронзительным визгом разрезали воздух в самом зените неба, визжание набирало предельную силу и обрывалось резким оглушительным взрывом вдали. Били большей частью в тыл, по ближнему селу, именно туда в небе устремлялся визг мин, и там то и дело вспыхивали отблески разрывов. Тут же, на травянистом пригорке, где с вечера окопались автоматчики, было немного тише. Но это, наверно, потому, думал помкомвзвода Матюхин, что автоматчики заняли этот бугор, считай, в сумерки, и немцы их тут ещё не обнаружили. Однако обнаружат, глаза у них зоркие, оптика тоже. До полуночи Матюхин ходил от одного автоматчика к другому — заставлял окапываться. Автоматчики, однако, не очень налегали на лопатки — набегались за день и теперь, наставив воротники шинелей, готовились кимарнуть. Но, кажется, уже отбегались. Наступление вроде выдыхалось, за вчерашний день взяли только до основания разбитое, сожжённое село и на этом бугре засели. Начальство тоже перестало подгонять: в ночь к ним никто не наведался — ни из штаба, ни из политотдела, — за неделю наступления также, наверно, все вымотались. Но главное — умолкла артиллерия: или куда-нибудь перебросили, или кончились боеприпасы. Вчера постреляли недолго полковые миномёты и смолкли. В осеннем поле и затянутом плотными облаками небе лишь визжали на все голоса, с треском ахая, немецкие мины, издали, от леска, стреляли их пулемёты. С участка соседнего батальона им иногда отвечали наши «максимы». Автоматчики больше молчали. Во-первых, было далековато, а во-вторых, берегли патроны, которых также осталось не бог знает сколько. У самых горячих — по одному диску на автомат. Помкомвзвода рассчитывал, что подвезут ночью, но не подвезли, наверно, отстали, заблудились или перепились тылы, так что теперь вся надежда оставалась на самих себя. И что будет завтра — одному богу известно. Вдруг попрёт немец — что тогда делать? По-суворовски отбиваться штыком да прикладом? Но где тот штык у автоматчиков, да и приклад чересчур короткий.

Превозмогая осеннюю стужу, под утро кимарнул в своей ямке-окопчике и помкомвзвода Матюхин. Не хотел, но вот не удержался. После того, как лейтенанта Климовского отвезли в тыл, он командовал взводом. Лейтенанту здорово не повезло в последнем бою: осколок немецкой мины хорошо-таки кромсанул его поперёк живота; выпали кишки, неизвестно, спасут ли лейтенанта и в госпитале. Прошлым летом Матюхин тоже был ранен в живот, но не осколком — пулей. Также натерпелся боли и страха, но кое-как увернулся от кощавой. В общем, тогда ему повезло, потому что ранило рядом с дорогой, по которой шли пустые машины, его ввалили в кузов, и спустя час он уже был в санбате. А если вот так, с выпавшими кишками, тащить через поле, то и дело падая под разрывами... Бедняга лейтенант не прожил ещё и двадцати лет.

Именно потому Матюхину так беспокойно, всё надо досмотреть самому, командовать взводом и бегать по вызовам к начальству, докладывать и оправдываться, выслушивать его похабную матерщину. И тем не менее усталость пересилила беспокойство и все заботы, старший сержант задремал под визг и разрывы мин. Хорошо, что рядом успел окопаться молодой энергичный автоматчик Козыра, которому помкомвзвода приказал наблюдать и слушать, спать — ни в каком случае, иначе — беда. Немцы тоже шустрят не только днём, но и ночью. За два года войны Матюхин насмотрелся всякого.

Незаметно уснув, Матюхин увидел себя как будто дома, будто он задремал на завалинке от какой-то странной усталости, и будто соседская свинья своим холодным рылом тычет в его плечо — не намеревается ли ухватить зубами. От неприятного ощущения помкомвзвода проснулся и сразу почувствовал, что за плечо его в самом деле кто-то сильно трясёт, наверное, будит.

— Что такое?

— Гляньте, товарищ помкомвзвода!

В сером рассветном небе над окопчиком склонился узкоплечий силуэт Козыры. Автоматчик поглядывал, однако, не в сторону немцев, а в тыл, явно чем-то там заинтересованный. Привычно стряхнув с себя утренний сонный озноб, Матюхин привстал на коленях. На пригорке рядом темнел громоздкий силуэт автомобиля с косо наставленным верхом, возле которого молча суетились люди.

— «Катюша»?

Матюхин всё понял и молча про себя выругался: это готовилась к залпу «Катюша». И откуда её принесло сюда? К его автоматчикам?

— От теперь зададут немчуре! От зададут! — по-детски радовался Козыра.

Другие бойцы из ближних ямок-окопчиков, также, видать, заинтересованные неожиданным соседством, повылезали на поверхность. Все с интересом наблюдали, как возле автомобиля суетились артиллеристы, похоже, настраивая свой знаменитый залп. «Чёрт бы их взял, с их залпом!» — занервничал помкомвзвода, уже хорошо знавший цену этих залпов. Польза кто знает какая, за полем в лесу много не увидишь, а тревоги, гляди, наделают... Между тем над полем и лесом, что затемнел впереди, стало помалу светать. Прояснилось хмарное небо вверху, дул свежеватый осенний ветер, по всей видимости, собиралось на дождь. Помкомвзвода знал, что если поработают «Катюши», обязательно польёт дождь. Наконец там, возле машины, суета как будто притихла, все словно замерли; несколько человек отбежало подальше, за машину, донеслись глуховатые слова артиллерийской команды. И вдруг в воздухе над головой резко взвизгнуло, загудело, хряпнуло, огненные хвосты с треском ударили за машиной в землю, через головы автоматчиков пырхнули и исчезли вдали ракеты. Клубы пыли и дыма, закрутившись в тугом белом вихре, окутали «Катюшу», часть ближних окопчиков, и стали расползаться по склону пригорка. Ещё не притихнул гул в ушах, как там уже закомандовали — на этот раз звучно, не таясь, со злой военной решимостью. К машине кинулись люди, звякнул металл, некоторые вскочили на ее подножки, и та сквозь остаток ещё не осевшей пыли поползла с пригорка вниз, в сторону села. В то же время впереди за полем и леском угрожающе грохнуло — череда раскатистого протяжного эха с минуту сотрясала пространство. В небо над лесом медленно поднимались клубы чёрного дыма.

— О даёт, о даёт немчуре проклятой! — сиял молодым курносым лицом автоматчик Козыра. Другие так же, повылазив на поверхность или привстав в окопчиках, с восхищением наблюдали невиданное зрелище за полем. Один лишь помкомвзвода Матюхин, словно окаменев, стоял на коленях в неглубоком окопчике и, как только рокот за полем оборвался, закричал во всю силу:

— В укрытие! В укрытие, вашу мать! Козыра, ты что...

Он даже вскочил на ноги, чтобы выбраться из окопчика, но не успел. Слышно было, как где-то за лесом щёлкнул одиночный взрыв или выстрел, и в небе разноголосо взвыло, затрещало... Почуяв опасность, автоматчики, будто горох со стола, сыпанули в свои окопчики. В небе взвыло, затряслось, загрохотало. Первый залп немецких шестиствольных миномётов лёг с перелётом, ближе к селу, другой — ближе к пригорку. А потом всё вокруг перемешалось в сплошной пыльной мешанине разрывов. Одни из мин рвались ближе, другие дальше, впереди, сзади и между окопчиков. Весь пригорок превратился в огненно-дымный вулкан, который старательно толкли, копали, перелопачивали немецкие мины. Оглушённый, засыпанный землёй, Матюхин корчился в своём окопчике, со страхом ожидая, когда... Когда же, когда? Но это когда всё не наступало, а взрывы долбали, сотрясали землю, которая, казалось, вот-вот расколется на всю глубину, разрушаясь сама и увлекая за собой всё остальное.

Но вот как-то всё постепенно затихло...

Матюхин с опаской выглянул — прежде вперёд, в поле — не идут ли? Нет, оттуда, кажется, ещё не шли. Затем он посмотрел в сторону, на недавнюю цепочку своего взвода автоматчиков, и не увидел его. Весь пригорок зиял ямами-воронками между нагромождением глинистых глыб, комьев земли; песок и земля засыпали вокруг траву, будто её никогда и не было здесь. Невдалеке распласталось длинное тело Козыры, который, судя по всему, не успел добежать до своего спасительного окопчика. Голова и верхняя часть его туловища были засыпаны землёй, ноги также, лишь на каблуках не истоптанных ещё ботинок блестели отполированные металлические косячки...

— Ну вот, помогла, называется, — сказал Матюхин и не услышал своего голоса. Из правого уха по грязной щеке стекала струйка крови.

Только по обрывкам писем и по воспоминаниям солдат мы можем представить себе, как немцы кормили русских детей, как они на самом деле относились к евреям, как живыми их закапывали в землю и как называли не иначе как «выродки». Только по кратким рассказам ветеранов, которых, увы, с каждым годом становится все меньше и меньше, мы можем представить, какое впечатление на советских граждан произвело выступление Молотова в первый день войны, как наши деды и прадеды восприняли выступление Сталина. Только по рассказам (неважно, маленькие они, или большие) мы можем представить, как ленинградцы днем и ночью мечтали о прорыве блокады, Победе и скором восстановлении страны.

Художественный рассказ о войне может дать современному молодому человеку возможность хотя бы у себя в голове нарисовать то, что пришлось пережить нашему народу.

Рассказы про героев Великой Отечественной войны

На войне каждый человек – герой. И дело не в количестве звездочек на погонах и не в звании. Просто каждый школьник, который взял в руки лопату и пошел рыть окопы – герой. Большинство парней и девчонок ушли на фронт с выпускного. Они не побоялись надеть военную форму и посмотреть врагу в глаза, значит они герои.

На самом деле, большая Победа состоит из маленьких побед отдельных людей: солдата, партизана, танкиста, снайпера, медсестры, детей,которые остались сиротами; всех участников войны. Каждый из них внес свой вклад в общую Победу.

Вспоминая произведения о войне, сразу приходят в голову следующие произведения: «А зори здесь тихие» Бориса Васильева о девушках на фронте, которые не дали взорвать Кировскую железную дорогу, «В списках не значился» того же автора о защитнике Брестской крепости Николае Плужникове, «Дожить до рассвета» Василия Быкова о лейтенанте Игоре Ивановском, который подорвал себя гранатой, чтобы спасти товарищей, «У войны не женское лицо» Светланы Алексиевич о роли женщины на войне и множество других книг. Это не рассказы, а большие романы и повести, поэтому читать их еще сложнее. Обо всем, что в них написано, наверное, помнит чей-то дедушка, ветеран.

На нашем сайте «Литературный салон» есть очень много произведений о войне современных авторов. Они пишут эмоционально, пронзительно, сложно, опираясь на те самые письма и рассказы очевидцев, на фильмы, на легендарную «Катюшу» и «Журавлей». Если вам нравится какой-то стих или рассказ на нашем портале, вы всегда можете его прокомментировать, задать вопрос по сюжету и напрямую пообщаться с автором. Кроме этого, мы стараемся идти в ногу со временем, поэтому организовали на своем ресурсе несколько уникальных разделов. Например, у нас есть формат литературных поединков. Это такие батлы авторов на разные темы. Сейчас самой актуальной является как раз тема Великой Отечественной войны. Проходят«соревнования», которые называются «Память о Победе» (проза), «Что мы знаем о войне?» (проза), «Песнь Победы» (стихи), «Долгая Вторая мировая» (стихи), «Короткие рассказы о войне для детей» (проза) и т.д.

Второй интересный формат, который представлен на нашем сайте, реализован в рубрике «Места». Благодаря этому разделу общение литераторов можно вывести за рамки Интернета. На сайте есть карта, в которой вы можете выбрать свою область и посмотреть, кто из авторов находится рядом с вами. Если мысли какого-то человека вас заинтересуют, вы можете встретиться с ним в кафе, чтобы выпить вкусный кофе и поговорить о ваших литературных предпочтениях. Также вы можете подписаться на рассылку информации о новых авторах, которые появляются на сайте.

Рассказы о Великой Отечественной войне для детей

Если вбить в поисковую систему запрос «рассказы о Великой Отечественной войне для школьников» мы получим очень много разных результатов – текстов, направленных на разный возраст. Говорить со школьниками о войне нужно как можно раньше. Педагоги сегодня сошлись на том, что начинать вводить в программу рассказы о ВОВ можно уже в первом классе. Конечно же, эти тексты должны быть написаны простым и понятным языком на доступные для понимания ребенка темы. В рассказах для деток не должны быть затронуты темы жестокости в концентрационных лагерях или такие сложные психологические аспекты, как искалеченные судьбы солдат-инвалидов и их жен. На самом деле, так называемых запретных тем здесь очень много, поскольку война – это самое жестокое, что видело человечество.

Подросткам в старших классах можно пробовать показывать популярные советские фильмы о войне. Например, «А зори здесь тихие», «Судьба человека» и т.д. Но возвращаясь к малышам, стоит отметить, что рассказы о войне для них должны строиться на доступном описании основных сражений. Так, литература в таком варианте соединится с историей и небольшой рассказ даст ребенку массу новых знаний.

На сайте «Литературный салон» есть очень много детских рассказов о войне от современных авторов. Эти тексты очень интересные, познавательные и при этом адаптированные для понимания детками. Заходите в наш импровизированный литературный салон, выбирайте нужную тему и сами оценивайте качество детских рассказов о Великой Отечественной войне.

Глава первая
КОНЕЦ БЛИЦКРИГА

БРЕСТСКАЯ КРЕПОСТЬ

Брестская крепость стоит на границе. Атаковали ее фашисты в первый же день войны.

Не смогли фашисты взять Брестскую крепость штурмом. Обошли ее слева, справа. Осталась она у врагов в тылу.

Наступают фашисты. Бои идут под Минском, под Ригой, под Львовом, под Луцком. А там, в тылу у фашистов, не сдается, сражается Брестская крепость.

Трудно героям. Плохо с боеприпасами, плохо с едой, особенно плохо с водой у защитников крепости.

Кругом вода – река Буг, река Муховец, рукава, протоки. Кругом вода, но в крепости нет воды. Под обстрелом вода. Глоток воды здесь дороже жизни.

– Воды! – несется над крепостью.

Нашелся смельчак, помчался к реке. Помчался и сразу рухнул. Сразили враги солдата. Прошло время, еще один отважный вперед рванулся. И он погиб. Третий сменил второго. Не стало в живых и третьего.

От этого места недалеко лежал пулеметчик. Строчил, строчил пулемет, и вдруг оборвалась очередь. Перегрелся в бою пулемет. И пулемету нужна вода.

Посмотрел пулеметчик – испарилась от жаркого боя вода, опустел пулеметный кожух. Глянул туда, где Буг, где протоки. Посмотрел налево, направо.

– Эх, была не была.

Пополз он к воде. Полз по-пластунски, змейкой к земле прижимался. Все ближе к воде он, ближе. Вот рядом совсем у берега. Схватил пулеметчик каску. Зачерпнул, словно ведром, воду. Снова змейкой назад ползет. Все ближе к своим, ближе. Вот рядом совсем. Подхватили его друзья.

– Водицу принес! Герой!

Смотрят солдаты на каску, на воду. От жажды в глазах мутится. Не знают они, что воду для пулемета принес пулеметчик. Ждут, а вдруг угостит их сейчас солдат – по глотку хотя бы.

Посмотрел на бойцов пулеметчик, на иссохшие губы, на жар в глазах.

– Подходи, – произнес пулеметчик.

Шагнули бойцы вперед, да вдруг…

– Братцы, ее бы не нам, а раненым, – раздался чей-то голос.

Остановились бойцы.

– Конечно, раненым!

– Верно, тащи в подвал!

Отрядили солдаты бойца в подвал. Принес он воду в подвал, где лежали раненые.

– Братцы, – сказал, – водица…

– Получай, – протянул он солдату кружку.

Потянулся было солдат к воде. Взял уже кружку, да вдруг:

– Нет, не мне, – произнес солдат. – Не мне. Детям тащи, родимый.

Понес боец воду детям. А надо сказать, что в Брестской крепости вместе со взрослыми бойцами находились и женщины и дети – жены и дети военнослужащих.

Спустился солдат в подвал, где были дети.

– А ну, подходи, – обратился боец к ребятам. – Подходи, становись, – и, словно фокусник, из-за спины вынимает каску.

Смотрят ребята – в каске вода.

Бросились дети к воде, к солдату.

Взял боец кружку, осторожно налил на донышко. Смотрит, кому бы дать. Видит, рядом малыш с горошину.

– На, – протянул малышу.

Посмотрел малыш на бойца, на воду.

– Папке, – сказал малыш. – Он там, он стреляет.

– Да пей же, пей, – улыбнулся боец.

– Нет, – покачал головой мальчонка. – Папке. – Так и не выпил глотка воды.

И другие за ним отказались.

Вернулся боец к своим. Рассказал про детей, про раненых. Отдал он каску с водой пулеметчику.

Посмотрел пулеметчик на воду, затем на солдат, на бойцов, на друзей. Взял он каску, залил в металлический кожух воду. Ожил, заработал, застрочил пулемет.

Прикрыл пулеметчик бойцов огнем. Снова нашлись смельчаки. К Бугу, смерти навстречу, поползли. Вернулись с водой герои. Напоили детей и раненых.

Отважно сражались защитники Брестской крепости. Но становилось их все меньше и меньше. Бомбили их с неба. Из пушек стреляли прямой наводкой. Из огнеметов.

Ждут фашисты – вот-вот, и запросят пощады люди. Вот-вот, и появится белый флаг.

Ждали, ждали – не виден флаг. Пощады никто не просит.

Тридцать два дня не умолкали бои за крепость «Я умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина!» – написал на стене штыком один из последних ее защитников.

Это были слова прощанья. Но это была и клятва. Сдержали солдаты клятву. Не сдались они врагу.

Поклонилась за это страна героям. И ты на минуту замри, читатель. И ты низко поклонись героям.

ЛИЕПАЯ

Шагает война огнем. Пылает земля бедой. На огромном пространстве от Балтийского до Черного моря развернулась грандиозная битва с фашистами.

Наступали фашисты сразу в трех направлениях: на Москву, Ленинград и Киев. Распустили смертельный веер.

Город Лиепая – порт Латвийской Советской Республики. Сюда, на Лиепаю, был направлен один из фашистских ударов. Верят в легкий успех враги:

– В наших руках Лиепая!

Наступают фашисты с юга. Идут вдоль моря – прямой дорогой. Идут фашисты. Вот селение Руцава. Вот озеро Папес. Вот речка Барта. Все ближе и ближе город.

– В наших руках Лиепая!

Идут. Вдруг страшный огонь преградил дорогу. Остановились фашисты. Вступили фашисты в бой.

Бьются, бьются, никак не пробьются. Не могут прорваться к Лиепае враги с юга.

Изменили фашисты тогда направление. Обходят город теперь с востока. Обошли. Вот и город дымит вдали.

– В наших руках Лиепая!

Только пошли в атаку, как вновь шквалом огня ощетинилась Лиепая. На помощь солдатам пришли моряки. На помощь военным пришли рабочие. Взяли в руки они оружие. Вместе с бойцами в одном ряду.

Остановились фашисты. Вступили фашисты в бой.

Бьются, бьются, никак не пробьются. Не продвинутся фашисты и здесь, с востока.

– В наших руках Лиепая!

Однако и здесь, на севере, преградили дорогу фашистам отважные защитники Лиепаи. Бьется с врагом Лиепая.

Сутки проходят.

Вторые проходят.

Третьи. Четвертые на исходе.

Не сдается, держится Лиепая!

Лишь когда кончились снаряды, патронов нет – отошли защитники Лиепаи.

Вступили фашисты в город.

– В наших руках Лиепая!

Но не смирились советские люди. Ушли в подполье. Ушли в партизаны. На каждом шагу ожидает фашистов пуля. Целую дивизию держат фашисты в городе.

Борется Лиепая.

Долго поминали враги Лиепаю. Если в чем-то у них неудача – говорили:

– Лиепая!

Не забыли и мы Лиепаю. Если кто-то стойко стоял в бою, если кто-то сверхотважно с врагами дрался, и это отметить бойцы хотели, говорили:

– Лиепая!

Даже в рабство попав к фашистам, оставалась она в боевом строю – наша советская Лиепая.

КАПИТАН ГАСТЕЛЛО

Шел пятый день войны. Летчик капитан Николай Францевич Гастелло со своим экипажем вел самолет на боевое задание. Самолет был большой, двухмоторный. Бомбардировщик.

Вышел самолет к намеченной цели. Отбомбился. Выполнил боевую задачу. Развернулся. Стал уходить домой.

И вдруг сзади разрыв снаряда. Это фашисты открыли огонь по советскому летчику. Произошло самое страшное, снаряд пробил бензиновый бак. Загорелся бомбардировщик. Побежало по крыльям, по фюзеляжу пламя.

Капитан Гастелло попытался сбить огонь. Он резко накренил самолет на крыло. Заставил машину как бы падать набок. Называется такое положение самолета скольжением. Думал летчик, собьется, утихнет пламя. Однако продолжала гореть машина. Свалил Гастелло бомбардировщик на второе крыло. Не исчезает огонь. Горит самолет, высоту теряет.

В это время под самолетом внизу двигалась фашистская автоколонна: цистерны с горючим в колонне, автомашины. Подняли фашисты головы, следят за советским бомбардировщиком.

Видели фашисты, как попал в самолет снаряд, как вспыхнуло сразу пламя. Как стал бороться летчик с огнем, бросая машину из стороны в сторону.

Торжествуют фашисты.

– Меньше одним коммунистом стало!

Смеются фашисты. И вдруг…

Старался, старался капитан Гастелло сбить с самолета пламя. Бросал с крыла на крыло машину. Ясно – не сбить огонь. Бежит навстречу самолету со страшной быстротой земля. Глянул Гастелло на землю. Увидел внизу фашистов, автоколонну, цистерны с горючим, грузовики.

А это значит: прибудут цистерны к цели – будут заправлены бензином фашистские самолеты, будут заправлены танки и автомашины; ринутся на наши города и села фашистские самолеты, пойдут в атаку на наших бойцов фашистские танки, помчатся машины, повезут фашистских солдат и военные грузы.

Капитан Гастелло мог оставить горящий самолет и выброситься с парашютом.

Но не воспользовался парашютом капитан Гастелло. Сжал он потверже в руках штурвал. Нацелил бомбардировщик на фашистскую автоколонну.

Стоят фашисты, смотрят на советский самолет. Рады фашисты. Довольны, что их зенитчики наш самолет подбили. И вдруг понимают: прямо на них, на цистерны устремляется самолет.

Бросились фашисты в разные стороны. Да не все убежать успели. Врезался самолет в фашистскую автоколонну. Раздался страшный взрыв. Десятки фашистских машин с горючим взлетели в воздух.

Много славных подвигов совершили советские воины в годы Великой Отечественной войны – и летчики, и танкисты, и пехотинцы, и артиллеристы. Много незабываемых подвигов. Одним из первых в этом ряду бессмертных был подвиг капитана Гастелло.

Погиб капитан Гастелло. А память осталась. Вечная память. Вечная слава.

ДЕРЗОСТЬ

Произошло это на Украине. Недалеко от города Луцка.

В этих местах, под Луцком, под Львовом, под Бродами, Дубно, разгорелись большие танковые бои с фашистами.

Ночь. Колонна фашистских танков меняла свои позиции. Идут одна за одной машины. Наполняют округу моторным гулом.

Командир одного из фашистских танков лейтенант Курт Видер отбросил башенный люк, вылез по пояс из танка, видом ночным любуется.

Летние звезды с неба спокойно смотрят. Справа узкой полоской тянется лес. Слева поле бежит в низинку. Метнулся серебряной лентой ручей. Дорога вильнула, взяла чуть в гору. Ночь. Идут одна за одной машины.

И вдруг. Не верит Видер своим глазам. Впереди перед танком раздался выстрел. Видит Видер: выстрелил танк тот, что шел впереди Видера. Но что такое? По своему же танку ударил танк! Вспыхнул подбитый, окутался пламенем.

Замелькали, понеслись мысли одна за одной у Видера:

– Случайность?!

– Оплошность?!

– Сдурели?!

– Спятили?!

Но в эту секунду и сзади выстрел. Затем третий, четвертый, пятый. Повернулся Видер. По танкам стреляют танки. Идущие сзади по тем, что идут впереди.

Опустился Видер быстрее в люк. Не знает, какую команду давать танкистам. Смотрит налево, смотрит направо, и верно: какую давать команду?

Пока раздумывал, снова раздался выстрел. Раздался рядом, и тут же вздрогнул танк, в котором был Видер. Вздрогнул, лязгнул и свечкой вспыхнул.

Выпрыгнул Видер на землю. Метнулся стрелой в канаву.

Что же случилось?

За день до этого в одном из боев советские солдаты отбили у фашистов пятнадцать танков. Тринадцать из них оказались совсем исправными.

Вот тут и решили наши использовать фашистские танки против самих же фашистов. Сели советские танкисты в неприятельские машины, вышли к дороге и подкараулили одну из фашистских танковых колонн. Когда колонна подошла, незаметно влились в нее танкисты. Потом потихоньку перестроились так, чтобы в спину за каждым фашистским танком шел танк с нашими танкистами.

Идет колонна. Спокойны фашисты. На всех танках кресты черные. Подошли к косогору. И вот тут – расстреляли наши колонну фашистских танков.

Поднялся Видер с земли на ноги. Глянул на танки. Догорают они как угли. Взгляд перевел на небо. Звезды с неба как иглы колют.

Вернулись наши к себе с победой, с трофеями.

– Ну как – порядок?

– Считай, что полный!

Стоят танкисты.

Улыбки светятся. В глазах отвага. На лицах дерзость.

КОЛЮЧЕЕ СЛОВО

По белорусской земле идет война. Подымаются сзади огнем пожарища.

Шагают фашисты. И вот перед ними Березина – белорусских полей красавица.

Бежит Березина. То разольется широкой поймой, то вдруг до протоки сузится, пробьется сквозь топи, сквозь зыби, прожурчит вдоль бора, вдоль леса, вдоль поля, к избам добротным под ноги бросится, улыбнется мостам, городам и селам.

Вышли фашисты к Березине. Один из отрядов к селу Студянка. Прогромыхали бои у Студянки. Довольны фашисты. Еще новый рубеж захвачен.

У Студянки места холмистые. Горбом здесь и правый и левый берег. Березина здесь течет в низине. Поднялись фашисты на холм. Как на ладони лежит округа. Уходит полями и лесом к небу. Шагают фашисты.

– Песню! – командует офицер.

Запели солдаты песню.

Шагают фашисты, вдруг видят – памятник. На вершине холма, у дороги, стоит обелиск. Надпись внизу на памятнике.

Остановились фашисты, перестали горланить песню. На обелиск, на надпись смотрят. Не понимают они по-русски. Однако интересно, что же здесь написано. Обращаются один к другому:

– О чем там, Курт?

– О чем здесь, Карл?

Стоят Курты, Карлы, Фрицы, Францы, Адольфы, Гансы, на надпись смотрят.

И вот нашелся один, кто читал по-русски.

«Здесь, на этом месте…» – начал читать солдат. И далее о том, что здесь, на Березине, у села Студянка, в 1812 году русская армия под командованием фельдмаршала Михаила Илларионовича Кутузова окончательно разгромила полчища французского императора Наполеона I, мечтавшего завоевать нашу страну, и изгнала захватчиков из пределов России.

Да, это было именно в этом месте. Здесь, на Березине, у села Студянка.

Дочитал солдат до конца надпись на памятнике. Посмотрел на своих соседей. Присвистнул Курт. Присвистнул Карл. Усмехнулся Фриц. Улыбнулся Франц. Зашумели другие солдаты:

– Так когда это было!

– Не та сила у Наполеона тогда была!

Только что такое? Песня теперь не песня. Все тише и тише песня.

– Громче, громче! – командует офицер.

Не получается что-то громче. Вот и вовсе замолкла песня.

Идут солдаты, вспоминают про 1812 год, про обелиск, про надпись на памятнике. Хоть и давно это, правда, было, хоть и сила у Наполеона не та была, да только как-то испортилось вдруг у фашистских солдат настроение. Идут, повторяют:

– Березина!

Колючим вдруг оказалось слово.

ИМЕНИЕ

По Украине враги шагают. Рвутся вперед фашисты.

Хороша Украина. Воздух душист, как травы. Земли жирные, как масло. Щедрое солнце светит.

Пообещал Гитлер солдатам, что после войны, после победы, получат на Украине они имения.

Шагает солдат Ганс Муттерфатер, подбирает себе имение.

Приглянулось ему местечко. Речка журчит. Ракиты. Луг рядом с речкой. Аист.

– Хорошо. Благодать! Вот тут я, пожалуй, после войны останусь. Вот тут у речки построю дом.

Прикрыл он глаза. Вырос красавец дом. А рядом с домом конюшня, амбары, сараи, коровник, свинарник.

Расплылся в улыбке солдат Муттерфатер.

– Отлично! Прекрасно! Запомним место.

– Отличное место!

Залюбовался.

Вот тут я, пожалуй, после войны останусь. Вот тут, на взгорке, построю дом. Прикрыл он глаза. Вырос красавец дом. А рядом с домом другие службы: конюшня, амбары, сараи, коровник, свинарник.

Вновь остановка.

Степью легли просторы. Нет им конца-края. Поле лежит, как бархат. Грачи по полю словно князья шагают.

Захвачен солдат безграничным простором. Смотрит на степи, на землю – душа играет.

– Вот тут я, вот тут навсегда останусь.

Прикрыл он глаза: колосится пшеницей поле. Рядом идут косцы. Это его колосится поле. Это на поле его косцы. А рядом пасутся коровы. Это его коровы. А рядом клюют индейки. Это его индейки. И свиньи его, и куры. И гуси его, и утки. И овцы его, и козы. А вот и красавец дом.

Твердо решил Муттерфатер. Тут он возьмет имение. Не надо другого места.

– Зер гут! – произнес фашист. – Навечно я здесь останусь.

Хороша Украина. Щедра Украина. Сбылось то, о чем так мечтал Муттерфатер. Остался навечно здесь Ганс Муттерфатер, когда открыли бой партизаны. И надо же – тут же, прямо в его имении.

Лежит Муттерфатер в своем имении. А рядом мимо дальше идут другие. Выбирают и эти себе имения. Кто на взгорке, а кто под горкой. Кто у леса, а кто у поля. Кто у пруда, а кто у речки.

Смотрят на них партизаны:

– Не толпитесь. Не торопитесь. Велика Украина. Щедра Украина. Места любому хватит.

ДВА ТАНКА

В одном из сражений советский танк KB (KB – это марка танка) таранил фашистский. Разбит был фашистский танк. Пострадал, однако, и наш. От удара заглох мотор.

Наклонился водитель-механик Устинов к мотору, пытается запустить. Молчит мотор.

Остановился танк. Однако танкисты бой не прекратили. Открыли по фашистам огонь из пушки и пулеметов.

Стреляют танкисты, прислушиваются, не заработает ли мотор. Возится у мотора Устинов. Молчит мотор.

Долгим был бой, упорным. И вот кончились у нашего танка боеприпасы. Совсем беспомощным теперь оказался танк. Одиноко, молча стоит на поле.

Заинтересовались фашисты одиноко стоящим танком. Подошли. Посмотрели – внешне цела машина. Залезли на танк. Бьют коваными сапогами по крышке люка.

– Эй, рус!

– Выходи, рус!

Прислушались. Нет ответа.

– Эй, рус!

Нет ответа.

«Погибли танкисты», – подумали гитлеровцы. Решили они танк утянуть, как трофей. Подогнали к советскому танку свой танк. Достали трос. Прикрепили. Натянулся трос. Потянула махина махину.

«Плохи дела», – понимают наши танкисты. Наклонились к мотору, к Устинову:

– А ну, посмотри сюда.

– А ну, ковырни вот здесь.

– Куда же ушла искра?!

Пыхтит у мотора Устинов.

– Ах ты, упрямец!

– Ах ты, стальная твоя душа!

И вдруг фыркнул, заработал мотор у танка. Схватился Устинов за рычаги. Быстро включил сцепление. Дал посильнее газ. Задвигались у танка гусеницы. Уперся советский танк.

Видят фашисты, уперся советский танк. Поражаются: был недвижим – и ожил. Включили самую сильную мощность. Не могут сдвинуть с места советский танк. Ревут моторы. Тянут танки друг друга в разные стороны. Вгрызаются в грунт гусеницы. Летит из-под гусениц земля.

– Вася, нажми! – кричат танкисты Устинову. – Вася!

Нажал до предела Устинов. И вот пересилил советский танк. Потянул за собой фашиста. Поменялись фашисты и наши теперь ролями. Не наш, а фашистский танк оказался сейчас в трофеях.

Заметались фашисты, открыли люки. Стали прыгать из танка.

Притащили герои неприятельский танк к своим. Смотрят солдаты:

– Фашистский!

– Совсем целехонький!

Рассказали танкисты о прошедшем бое и о том, что случилось.

– Пересилили, значит, – смеются солдаты.

– Перетянули!

– Наш-то, выходит, в плечах сильнее.

– Сильнее, сильнее, – смеются солдаты. – Дай срок – то ли будет, братцы, фрицам.

Что тут скажешь?

– Перетянем?

– Перетянем!

Будут битвы. Быть победам. Только все это не сразу. Битвы эти впереди.

ПОЛНЫМ-ПОЛНО

Сражение с фашистами шло на берегах Днепра. Вышли фашисты к Днепру. В числе других захватили и село Бучак. Разместились там фашисты. Много их – около тысячи. Установили минометную батарею. Берег высокий. Далеко фашистам с откоса видно. Бьет по нашим фашистская батарея.

Оборону на левом, противоположном берегу Днепра держал полк, которым командовал майор Музагик Хайретдинов. Решил Хайретдинов проучить фашистов и фашистскую батарею. Отдал приказ провести ночную атаку на правый берег.

Стали советские солдаты готовиться к переправе. Раздобыли у жителей лодки. Весла, шесты достали. Погрузились. Оттолкнулись от левого берега. Ушли в темноту солдаты.

Не ожидали фашисты атаки с левого берега. Село на круче от наших днепровской водой прикрыто. Спокойны фашисты. И вдруг обрушились огненным звездопадом советские бойцы на врагов. Смяли. Сжали. С кручи днепровской сбросили. Уничтожили и фашистских солдат, и фашистскую батарею.

Вернулись бойцы с победой на левый берег.

Утром к селу Бучак подходили новые фашистские силы. Сопровождал фашистов молодой лейтенант. Рассказывает лейтенант солдатам про Днепр, про днепровские кручи, про село Бучак.

– Там наших полным-полно!

Уточняет – мол, минометная батарея стоит на круче, виден с кручи весь левый берег, от русских фашисты днепровской водой, как стеной, прикрыты, а солдаты в Бучаке расположились, как у Христа за пазухой.

Подходят к селу фашисты. Что-то тихо кругом, беззвучно. Пусто кругом, безлюдно.

Удивляется лейтенант:

– Да было же наших полным-полно!

Вступили в село фашисты. Вышли к днепровской круче. Видят, на круче лежат убитые. Посмотрели налево, посмотрели направо – и верно, полным-полно.

Не только за село Бучак – во многих тогда местах на Днепре завязались упорные бои с фашистами. Сильный удар по фашистам нанесла здесь 21-я советская армия. Переправилась армия через Днепр, обрушилась на фашистов, освободили советские солдаты города Рогачев и Жлобин, направились на Бобруйск.

Всполошились фашисты:

– Рогачев потерян!

– Потерян Жлобин!

– Противник идет к Бобруйску!

Пришлось фашистам срочно отозвать свои войска с других участков. Погнали они под Бобруйск огромные силы. Едва удержали Бобруйск фашисты.

Удар 21-й армии был не единственным. И в других местах на Днепре крепко досталось тогда фашистам.