Российская газета с марией городовой. А какие письма вам самой больше всего запомнились? А почему вы выбрали такое название - «Колыбель огня»

"Здравствуйте, Мария! Мария, человек я неверующий, но с любопытством захожу на сайт "Российской газеты" и читаю там в том числе и ваши статьи. И знаете, давно мне хочется задать вам такой вопрос. Вот вы постоянно рассуждаете о Боге, но где же он, ваш Бог, когда вокруг столько несправедливости? Поясню примером. Далеко ходить не буду: у нас в подъезде, в нашей хрущевке, живет женщина - хорошая, добрая, приветливая. А у нее несколько лет назад заболела дочка - да так заболела, что теперь она инвалид. Муж от них ушел, и видно, что соседка прямо из сил выбивается со своей неходячей девочкой - одна старенькая мать ей только и помогает. Когда я задумываюсь над этим, меня так и подмывает спросить: "Как же понять зло, которое произошло с этими людьми?" Итак, Мария, что вы на это ответите?"

Геннадий Иванович

Здравствуйте, Геннадий Иванович! Вопрос, который вы мне задаете, мучает человечество уже не одну тысячу лет. Немецкий поэт Генрих Гейне сформулировал его так:

"Почему под ношей крестной

Весь в крови влачится правый?

Почему везде бесчестный

Встречен почестью и славой?"

Действительно, глядя на больного ребенка или неутешное горе вдовы, трудно не спросить: почему, если Бог - благо, Он допускает страдания? Почему страдают не те, кто, по нашему мнению, заслужил это своими грехами, а невинные? И если возможна такая несправедливость, то, получается, Он и не благо? И если Он способен равнодушно взирать на слезы невинных, может, Его и вовсе нет?

Страшные вести

Все эти вопросы с крайней остротой ставятся в библейской "Книге Иова". В книге, которая приоткрывает людям тайну страдания. В книге, которая притягивает к себе не только богословов, философов и писателей, но и миллионы обычных людей. Потому что каждый из нас в определенный момент своей жизни "немного Иов", и в минуту боли, страдания и потерь, из нашего сердца вырывается крик: "За что?"

"Был человек в земле Уц, имя его Иов; и был человек этот непорочен, справедлив и богобоязнен и удалялся от зла" - так начинается "Книга Иова". Иов, живший на Востоке не менее двух с половиной тысячелетий назад, был не просто праведным: Божье благоволение видимым образом простиралось над ним. У Иова было три дочери и семеро сыновей, его дом и дома его детей славились изобилием, в Библии подробно перечисляется скот, которым он владел. Все это делало Иова в глазах соплеменников человеком не просто уважаемым, но и "знаменитее всех сынов Востока".

"И был день, - продолжает свой рассказ Библия, - когда пришли сыны Божии предстать пред Господа; между ними пришел и сатана". Так действие "Книги Иова" переносится из восточной земли Уц, где жил праведник, в другой план бытия - на небо, туда, где и решаются судьбы людей. И тут, на небе, сатана, оправдывая свое имя - а в переводе с древнееврейского оно означает "противник, враг", затевает с Господом спор. Сатана спрашивает Господа: "Разве даром богобоязнен Иов? Не Ты ли кругом оградил его и дом его и все, что у него? Дело рук его Ты благословил, и стада его распространяются по земле; но простри руку Твою и коснись всего, что у него, - благословит ли он Тебя?" Клеветник по своей природе, сатана намекает на то, что в отношениях Иова к Богу есть "договорной момент": Иов праведен только потому, что Господь благоволит к нему - как будто милость Божью можно купить! И в ответ на эту, по сути очень дерзкую клевету не столько на Иова, сколько на Самого Бога, Господь отвечает сатане так: "Вот все, что у него, в руке твоей; только на него не простирай руки твоей". Господь как бы снимает с Иова Свой покров, позволяя врагу рода человеческого действовать, но указывает сатане границы: "Только его самого не трогай!" В этом диалоге очень важно уяснить следующий момент - ничто не случается без воли Господа, без Его попущения.

То, что происходит дальше, страшно. Один за другим к Иову приходят гонцы с пугающими новостями. Не успевает первый возвестить, что на его стада напали кочевники, похитили животных, а пастухов "поразили острием меча", как в дверях уже следующий - с рассказом про молнию, которая погубила оставшийся скот... "Еще этот только говорил", как входит новый - с вестью о том, что, когда сыновья и дочери ели и пили вино в доме брата своего, большой ветер из пустыни налетел на дом, и "дом упал на отроков, и они умерли; и спасся только я один, чтобы возвестить тебе".

Бог дал - Бог взял

И встал Иов. И "разодрал верхнюю одежду свою", и "остриг голову свою и пал на землю". И произнес слова, до которых в минуту горя может возвыситься только действительно верующий человек: "Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь. Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно!"

Так заканчивается первая глава "Книги Иова". Казалось бы, сатана посрамлен, теперь он оставит праведника в покое - но не тут-то было. Вторая глава начинается диалогом Господа с противником рода человеческого. "И сказал Господь сатане: обратил ли ты внимание твое на раба Моего Иова? Ибо нет такого, как он, на земле: человек непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла, и доселе тверд в своей непорочности; а ты возбуждал Меня против него, чтобы погубить его безвинно. И отвечал сатана Господу и сказал: кожу за кожу, а за жизнь свою отдаст человек все, что есть у него" - на Востоке того времени была принята меновая торговля, и слова "кожу за кожу" означают "равное за равное". Сатана намекает на то, что Иов боится потерять жизнь, и только поэтому смиряется перед Богом, только поэтому не ропщет. И сатана снова подстрекает Господа: "Простри руку Твою и коснись кости Иова и плоти его, - благословит ли он Тебя?". "И сказал Господь сатане: вот, он в руке твоей, только душу его сбереги". Это ограничение, которое Господь ставит сатане: "только душу его сбереги" - принципиально важно. Смотрите, Бог считает возможным попустить врагу коснуться имущества Иова, даже жизней его близких, потом Господь как бы отнимает свой покров и со здоровья праведника, но вот его душа - это то, куда допускать врага рода человеческого нельзя ни в коем случае! Подумайте, как часто мы сами, добровольно, именно душу опрометчиво отдаем в руки дьявола.

В этот раз прикосновение сатаны обернулось для Иова страшной болезнью - проказою, Иов начинает заживо гнить - "от подошвы ноги его по самое темя".

Склониться перед крестом

Жестоко страдающий, Иов по обычаю того времени уходит прочь из селения - презираемый всеми. "И взял он себе черепицу, чтобы скоблить себя ею, и сел в пепел [вне селения]. И сказала ему жена его: ты все еще тверд в непорочности твоей! похули Бога и умри". Скорее всего, жена, видя невыносимые страдания Иова, посчитала, что смерть, которая ждет каждого, кто "похулит" Бога, лучше, чем продолжающиеся мучения. Но что отвечает Иов? " Ты говоришь как одна из безумных: неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать?"

Тяжесть физических страданий бедного Иова, как это часто бывает, усугубляется страданиями нравственными. К праведнику приходят друзья: сначала они молчат, потрясенные увиденным, а потом начинают вслух высказывать свои версии причин произошедшего. "Возможно, Иов не так уж и праведен, раз Господь покарал его.

Наверняка он грешил - причем грешил скрытно, так, что даже мы, друзья, об этом не знали, но Господь все видит, и вот результат..." Эти рассуждения достаточно логичны, если считать, что страдания - это наказание за грехи. И как в каждом из нас живет Иов, точно так же мы часто в своих раздумьях о причинах зла уподобляемся уже друзьям Иова.

Но Иов непоколебим: он твердо знает, что ни в чем не виноват перед Господом. Именно это ощущение несправедливости происходящего, больше, чем его собственные страдания, гнетет его. Он скорбит, видя торжество зла в этом мире: "Человек, рожденный женою, краткодневен и пресыщен печалями: как цветок, он выходит и опадает; убегает, как тень, и не останавливается. И на него-то Ты отверзаешь очи Твои..." - упрекает он Господа. Иову горько сознавать, что Господь далек, что Он чужд ему, что небеса молчат, когда смертные взывают к ним: "О, если бы я знал, где найти Его, и мог подойти к престолу Его!.. Неужели Он в полном могуществе стал бы состязаться со мною? О, нет! Пусть Он только обратил бы внимание на меня... Но вот, я иду вперед - и нет Его, назад - и не нахожу Его", - вырываются из сердца Иова горькие слова. И тогда Господь Сам является Иову - отчаявшемуся и взыскующему Бога...

Странное дело: в "Книге Иова" нет логического, рационального объяснения смысла страданий, но Иову, узревшему Господа воочию, оно уже и не нужно. Страдающий и призывающий в своем страдании Бога, он встречает Его и познает главное - то, что он не одинок в этом холодном мире. Это самые высокие моменты в жизни человека - моменты осознания близости к Нему. Тайна страдания в том, что, взыскуя Господа, мы обретаем Его. Потому что Господь не чужд человеку, потому что Сын Божий также страдал - распятый за всех нас.

Геннадий Иванович, зло не стоит обдумывать, зло не надо понимать. "С ним надо бороться, - писал отец Георгий Чистяков. - Побеждать зло добром, как зовет нас апостол Павел: больных лечить, нищих одевать и кормить, войну останавливать и т.д. Неустанно. А если не получается, если сил не хватает, тогда склоняться перед Твоим крестом, тогда хвататься за его подножие как за единственную надежду". И к этим словам священника, многие годы посвятившего служению детям, больным онкологией, мне, Геннадий Иванович, добавить нечего.

Вместо предисловия

Эта история началась жарким июльским днем 1998 года, когда в нашем доме раздался телефонный звонок и человек, представившийся сотрудником милиции из подмосковного Раменского, сообщил мне, что мой муж погиб. Мой муж, Бабенко Василий Егорович, выпускник факультета журналистики МГУ, уже полгода работал заместителем редактора в издательском доме «Крестьянка»; мы готовились окончательно, всей семьей, перебраться из Курска в Москву, когда раздался этот звонок. Собиралась я недолго: побросала кое-какие вещи в сумку, взяла наших мальчишек - двенадцатилетнего Петю и семилетнего Георгия - и села в первый же поезд на Москву - хоронить Васю.

Как выяснили потом друзья мужа, он погиб, пытаясь спасти детдомовца, который переходил железнодорожные пути. В ушах восемнадцатилетнего Димы были наушники, и он просто не мог услышать рева стремительно летящей электрички. Мой Вася, шедший позади, рванулся, чтобы спасти юношу, - последнее, что видели старушки, продающие зелень на платформе, и был этот Васин рывок… Не спас, сам погиб. Так я осталась одна, с двумя детьми.

Эта гибель, такая неожиданная, была очень сильным ударом. И не только для меня - для детей. Помню, был трудный момент перед похоронами: мой младший настолько не мог принять смерть отца, в нем настолько был силен протест против произошедшего, что он отказался идти и на похороны, и на отпевание. Тогда я, растерянная, не зная, что делать, позвонила владыке Иоанну - архиепископу Белгородскому и Старооскольскому, который за четыре года до того крестил нас с детьми. Позвонила от отчаяния, с бедой, не зная, как быть. И владыка, с другого конца страны, очень долго разговаривал с Гошей, утешая и убеждая, пока не убедил, что на отпевание папы надо пойти.

В Курск я решила не возвращаться. Во-первых, понимала, что работы там не найду, во-вторых, потому что банально хотела убежать от боли. Повторюсь, последние полгода мы вынужденно жили на два дома, и каждый раз, когда Вася приезжал, с раннего утра мы ждали его, всматриваясь в то, как он торопится к нам по длинной бетонной дороге к дому… Смотреть из окна на дорогу, зная, что по ней уже никто не придет, было невыносимо.

Мой мир, мир моей семьи рухнул, и надо было учиться жить заново. Где, как? Неясно. Зато сразу стало ясно, что плакать нельзя. Мои мальчишки буквально вцепились в меня, ни на минуту не выпуская мои руки; у них были абсолютно растерянные глаза, они испуганно вглядывались в мои. И я понимала: главное сейчас - держаться. Потому что как только я переставала себя контролировать и у меня наворачивались слезы, мгновенно срывались и они. Для них смерть любимого отца была не просто потерей - рушились основы их жизни. У младшего от слез начинались спазмы, раскалывалась голова…

Все стремительно летело в тартарары - не остановить, поэтому я твердо понимала только одно - надо держаться. Те, кто помнили меня в то время, потом рассказывали: всех удивляло, когда на соболезнования и участливые вопросы, как же я собираюсь жить дальше, я уверенно сообщала, что у нас будет все хорошо, что мне уже предложили работу в «Крестьянке», и я вот-вот найду жилье. Как сказала потом одна журналистка: «Маша все время улыбалась, и это пугало». На самом деле все просто: пока ты улыбаешься, трудно заплакать.

Я действительно очень быстро сняла какую-то хибару в подмосковном Воскресенске - на то, чтобы снять квартиру в Москве, у меня бы не хватило денег. Так началась моя другая жизнь.

О том, как зарабатывать деньги, я, до того дня защищенная любовью мужа, имела достаточно смутное представление. Растила детей, писала стихи, варила борщи. Теперь больше всего я боялась, что не смогу прокормить детей. Помню, как на исповеди в Ильинском храме, в Курске, куда я заехала сразу после похорон, старенький батюшка (кажется, его звали Лука) сказал мне: «Молись и ничего не бойся, вдовы у Христа за пазухой». Помню, как я, грешным делом, подумала: «Легко говорить, а жить-то мне на что?», но какая-то огромная правда в этих словах была.

Помню, как меня вызвали в «Крестьянку», с тем чтобы отдать не полученную Васей зарплату, еще какие-то причитающиеся деньги. Хорошо помню, как бухгалтер Марина Борисовна, внимательно посмотрев на меня и заставив несколько раз пересчитать полученную сумму, очень акцентированно, подчеркивая каждое слово, сказала: «Мария, спрячьте деньги подальше», - по-видимому, несмотря на улыбку и уверенный вид, я все-таки внушала ей опасения. Помню, как я вышла из серой высотки издательского дома и пошла к метро, как у меня перед глазами вырос желтый щит обменного пункта, как я почти автоматически зашла в закуток обменника. Точно знаю, что не до конца осознавая, что делаю, я зачем-то поменяла все выданные мне деньги на доллары, оставив только мелочь на транспорт. Точно знаю, что в тот момент плохо понимала, что делаю, и меня можно было запросто обмануть… Через несколько дней грянул дефолт, и те доллары, которые я в тот день поменяла, кормили нас почти полгода. Самые трудные полгода, когда закрывались издания, нигде ничего не платили и без работы и денег сидели даже самые маститые журналисты.

Честно говоря, какие-то вещи, которые были сродни чуду, еще долго сопровождали меня. Например, не имея прописки и постоянной работы, я легко устроила учиться своих мальчиков в лучшую школу Воскресенска, причем их там окружили такой заботой, с какой мы никогда не сталкивались ни до, ни после. Как выяснилось уже позже, у директора этой школы Розы Николаевны Утешевой когда-то при похожих обстоятельствах тоже погиб муж, и она сделала все, чтобы мальчишки на новом месте оттаяли. Первый год на работу в Москву я ездила из подмосковного Воскресенска, дети не оставляли меня одну, и я брала их с собой.

Везло, я считаю, мне и в журналистике: даже первые мои материалы сразу ставили в номер. Самый первый был с Яном Арлазоровым, причем он ему так понравился, что Ян Майорович помог мне взять следующее интервью - у Геннадия Хазанова. Те, кто хоть раз сталкивался с глянцевой журналистикой, знает: на то, чтобы добраться до таких звезд, у профессионалов уходят годы. У меня этого времени не было, мне каждый день надо было кормить детей, платить за съемную квартиру.

Все говорят, что мне повезло, когда на мои стихи, написанные по просьбе очень талантливого композитора Саши Лукьянова, Алла Пугачева спела песню. То, что текст «Осторожно, листопад!» попал в руки Алле Борисовне, было случайностью, счастливым стечением обстоятельств - назовите это как угодно: я ведь и раньше, когда жила в Курске, писала стихи и даже посылала какие-то из них Пугачевой, но так ни разу и не попала «в хит». А в тот год всю осень, каждый вечер я возвращалась с работы домой под аккомпанемент своей песни, которая звучала из каждого окна. Я была не просто рада, дело тут не в тщеславии автора - хотя, конечно, приятно. Все было гораздо прозаичнее: Алла Борисовна сразу же очень достойно заплатила за мои стихи - это были реальные деньги, которые позволяли не набирать еще и еще работу, давали возможность лишний раз отоспаться. Вообще в тот год песни на мои стихи спели и Маша Распутина, и Лев Лещенко; за тот первый год я сделала профессиональный прорыв - взяла интервью у Игоря Крутого, Лаймы Вайкуле, Татьяны Толстой.

А потом были Армен Джигарханян, Вахтанг Кикабидзе, Николай Дроздов, Юрий Шевчук, Эдита Пьеха, Давид Тухманов, Сергей Жигунов, Тигран Кеосаян, Кристина Орбакайте, Алла Пугачева…

Но, наверное, самое большое чудо случилось, когда я начала писать религиозные материалы. Однажды в «Крестьянке» перед самой сдачей номера слетел какой-то материал, и в спешном порядке на освободившейся полосе решили дать текст, посвященный Рождеству. К тому времени я уже утвердилась как журналист, все знали, что я человек верующий, поэтому задание поручили мне. С кем делать материал? Для меня тут вопроса не было. Позвонила архиепископу Белгородскому и Старооскольскому, владыке Иоанну. На счастье в тот день, 9 ноября 1999 года, он оказался проездом в Москве, и мы сделали наше первое интервью. Материал понравился: в нем была и живая, горячая вера владыки, и такт по отношению к читателям, еще только начинающим свой путь к Богу, и глубина мысли, и тонкость чувств, а еще - умение о сложном говорить просто. Поэтому в редакции решили тему продолжить, а я очень скоро поняла, что для меня эти статьи - спасение.

Дело в том, что глянцевая журналистика для тех, кто в ней работает, - вещь достаточно жесткая. Острая конкуренция между изданиями и авторами, высокий темп, который диктуется постоянным калейдоскопом знаменитостей, - все это приводит к тому, что человек, работающий там, быстро изнашивается, исписывается. Кроме того, так называемый глянец часто мир без правил, вымороченный по самой своей сути, потому что мерилом всего там становится успех - категория крайне лукавая.

Здесь же все было другое: представьте, я могла спрашивать о том, что меня действительно интересовало - о том, что такое грех и как прийти к покаянию, что такое Промысл Божий и как распознать волю Божию о себе… Я могла обо всем этом спрашивать, да еще не кого-нибудь - архиепископа! Я брала интервью, потом все это подробно расшифровывала, писала, с радостью открывая для себя новый мир, погружаясь в пространство Священного Писания. А потом это еще печатали и даже платили деньги! Для меня, живущей неустойчиво - постоянные съемные квартиры, работа в нескольких местах, - эти материалы, которые надо было сдавать каждый месяц, создавали остов, каркас моей жизни. Они стали моей опорой. Духовной опорой.

Можно спать на кухне на полу в съемной квартире, но чувствовать себя абсолютно счастливой, если ты написала дивный материал под названием «Корабль спасения».

Я и сейчас считаю, что возможность писать эти интервью была для меня каким-то удивительным, неслыханным подарком. А тогда я больше всего боялась, что по какой-то причине это может закончиться. Писать такие материалы чрезвычайно сложно (каждый верующий меня поймет), потому что постоянно возникают искушения. И я, честно говоря, долго обижалась на владыку за то, что он не предупредил меня, с чем придется столкнуться, - ведь предупреждает же старший ребенка о том, что опасно. Почему-то это не было предметом нашего разговора. Но зато, когда как-то уж слишком закручивало и я с этим не справлялась, я всегда могла позвонить владыке Иоанну и что-нибудь спросить по тексту, уточнить, - и обычно все стихало. Иногда, по немощи, такие материалы писать было очень трудно. Но уж если ты все-таки написал, вылизав статью до последней запятой, материал ушел в номер, то чувство полета, внутреннего подъема, света и радости, которое переполняет тебя внутри, мало с чем может сравниться.

Очень быстро появилось ощущение, что это - самое главное, что я делаю. Лишним подтверждением тому стал такой случай. Помню, я зашла в редакционный отдел проверки, чтобы попросить у корректора на ночь «Симфонию» - книгу, где по ключевому слову я находила точные библейские цитаты. Сделать это днем я не успевала из-за того, что одновременно писала другой материал, вот я и решила попросить книгу домой. «Да бери, ради Бога, - сказала наш корректор Жанна. И продолжила, сама удивляясь тому, что говорит: - У нас эту “Симфонию” за все время никто в редакции и не спрашивал. Только ты и… твой Вася!»

Мой Вася не был воцерковленным человеком. Порядочным - да, был. Он был, как это называют, «чистый сердцем» - я, например, никогда не слышала, чтобы он кого-нибудь осудил или о ком-то сказал плохо. Но воцерковленным он не был, не успел… Но вот, оказывается, в последние месяцы жизни ему нужна была эта книга… Для меня в тот миг многое сошлось. Если чувство, что меня кто-то ведет, посещало меня и раньше, то в тот момент я ощутила, что это действительно так, с особенной остротой.

Жила я и трудно, и удивительно счастливо одновременно, и почему-то мне казалось, что ничего плохого со мной уже не случится. Мы с владыкой Иоанном уже собирались делать из наших материалов книгу - все убеждали, что пора, когда погиб мой старший сын - девятнадцатилетний Петя.

Петя учился на втором курсе факультета прикладной математики и физики Московского авиационного института, поступив туда самостоятельно, и уже становился мне настоящей опорой. Он помогал во всех моих начинаниях, набирал на компьютере мои материалы, и многие вопросы и темы, вошедшие в интервью, подсказал именно он. В тот день, после сданного экзамена, Петя поехал с ребятами позагорать в Серебряный Бор, отошел от своих и пропал.

Мы искали Петю четыре дня - обзванивая больницы, морги, милицию. На пятый день нашли - избитого, в реке. За что, кто? Так и неясно. С моего чистого, по-детски открытого Пети, который кроме своей математики-физики, наивных юношеских стихов да гитары, еще ничего не знал в жизни, и взять-то было нечего. Когда его нашли, избитого, на нем были только трусики и крестик…

Помню, я стою около морга, где лежит мой ребенок, надо идти, что-то делать, подписывать какие-то бумаги, а я не могу сдвинуться с места, и кажется, что сама жизнь истекает из меня. Причем страшно, что ты этому уже даже и не сопротивляешься - не можешь, потому что сама эта жизнь обесценена тем, что произошло. И еще помню - отпевание. Петя был верующим мальчиком, уже давно ходил в храм сам, без меня, подчиняясь своим внутренним побуждениям, за неделю до того страшного дня поисповедовался и причастился. И то ли потому, что Петю любили, то ли потому, что знали, что он мальчик верующий, на отпевание пришло очень много его друзей, я даже не подозревала, что у него их так много.

Конечно, оттого, что столько людей пришло разделить с тобой твою боль, становится легче. Но все равно - это очень тяжело, даже просто физически тяжело - стоять у гроба своего ребенка, и только то, что в твоей руке рука младшего сына, а еще есть мама и папа, только это заставляет тебя держаться. И вот тут, в храме, в какой-то момент, когда я даже не столько молилась, сколько пыталась молиться, я вдруг с отчетливой ясностью поняла, что моя любовь к Пете, так же как и его ко мне, никуда не делась. Что я ее чувствую, причем с той первозданной силой, какую нам редко дано испытать в обычной жизни.

И стало вдруг очевидно, что для этой любви нет границ, существующих между нашим и тем миром, что любовь действительно «никогда не перестает», и эта любовь очевидней реальности стоящего перед тобой гроба. Мне кажется, что именно с этого момента, в храме, ко мне и начала возвращаться жизнь.

Один Оптинский старец сравнивал скорби со сверлом Божиим, которое отверзает в человеке источник молитвы. Это правда. Когда такое случается, ты молишься - постоянно, просто потому что иначе не выживешь, это необходимое условие выживания. Когда я немножко окрепла, вопрос «что делать?» передо мной даже и не стоял. Я взяла наши 58 интервью и села за книгу «Любовь долготерпит», погружаясь в пространство Библии, рассказов владыки, молитв и христианской поэзии. Эта книга, я считаю, спасла меня дважды. Могу ли я забыть об этом?

Молитва о ниспослании благодати

Господи Боже наш! В Тебе все благо мое. Как мне претерпеть все беды и напасти этой жизни, если не поддержит меня милость Твоя и благодать Твоя? Не отврати от меня лика Твоего, не откладывай Твое посещение, не отнимай Твоего утешения, дабы душа моя не обратилась в иссушенную пустыню! Научи меня, Господи, исполнять волю Твою! Научи меня пребывать пред Тобою с достоинством и в смирении. Ибо Ты - мудрость моя!

(Продолжение следует.)

Родилась 13.11.1961 года в городе Шымкент. Краткая биография: 1968 - 1978 Гимназия № 8 - Шымкент, Чимкентская область, Казахская ССР. 1979 - 1985 Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова (МГУ) – биофизик. Журналист, писатель. Автор 5 книг.

Мария Александровна ГОРОДОВА: интервью

Мария Городова - журналист, ведущая постоянной рубрики в «Российской газете», соавтор книг архиепископа Белгородского и Старооскольского Иоанна «Любовь долготеприт» и «Корабль спасения» - размышляет о проблемах современных женщин на материале писем читателей.

Мария, Вы много лет работаете с женской аудиторией - сначала в глянцевом журнале, потом в «Российской Газете». Большая часть писем, которые к Вам приходят, тоже от женщин?
- Нет, не только, много писем и от мужчин. У нас такая хитрость: мы поняли, что если письмо от мужчины, его обязательно прочитают мужчины, но и женщины тоже. А если письмо от женщины, то его будут читать только женщины, и мы потеряем мужскую аудиторию. Так что мы внимательно относимся и к мужской почте.

Когда женщина только воцерковляется, она, рано или поздно, начинает ощущать, что существует некий разрыв между тем образом женщины, который нам предлагает Церковь, и тем, который диктует современный ритм жизни. Приходилось ли Вам это преодолевать?
- Конечно, я с этим сталкивалась. Когда я работала в «Крестьянке», и уже не первый год публиковала интервью с архиепископом Иоанном. Помню, однажды, я сидела в конференц-зале, за столом в красивом, но не вызывающем, платье - это была авторская работа одного дизайнера, так вот я сидела в этом платье и сверяла цитаты из Библии по «Симфонии». И тут ко мне подходит молодой парень - компьютерщик и говорит: «Надо же, в таком платье и верующая! Так не бывает!». Если я блондинка, в красивом платье, да и еще и смеюсь, то это, по его мнению, с образом христианки никак не вяжется. Думаю, что сейчас этот стереотип верующей женщины - платье в пол, очи долу и семенящая походка - уже отходит в прошлое. Посмотрите на очереди, которые стоят к матушке Матроне, там много молодежи, все очень современно одеты. То есть мы уже начинаем понимать, какое это счастье, что мы разные, что допустима индивидуальность, но при этом мы все вместе - Церковь.

Вы анализируете приходящие в «Российскую газету» письма, систематизируете их. Какие, на Ваш взгляд, основные болевые точки в жизни современной женщины?
- Мне действительно много пишут, письма идут со всей России. И могу честно сказать: люди, к сожалению, живут очень трудно. Одна из серьезнейших проблем - проблема разрушения института семьи. На мой взгляд, кризис семьи вызван целым рядом причин. Во-первых, не все адаптировались к новым экономическим реалиям. Мужчины, к сожалению, часто, гораздо чаще, чем женщины, позволяют себе «внутреннюю эмиграцию» - вроде бы, номинально, мужчина в семье есть, но никакой ответственности за жизнь семьи он при этом на себя не берет. Просто «эмигрирует» - в алкоголь, в Интернет и так далее. Как показывает практика, женщины справляются с проблемами намного лучше.

Вторая причина более тонкая - это изменение ролевых функций в семье: мужчина перестаёт быть главой семьи, и эту роль взваливает на себя женщина. А это губительно для семьи. Словно произошел какой-то тектонический сдвиг - в наших мозгах, в нашем поведении: женщина перестает быть женщиной, а мужчина - мужчиной.

К тому же сейчас в обществе СМИ идет агрессивная пропаганда вседозволенность. Обратите внимание, как мало у нас сейчас говорят о любви, тем более о жертвенной любви, или о верности… Но зато везде вам напомнят о сексе. Более того, секс сейчас своего рода раскрученный бренд: искусство обольщения используют и производители одежды, и мэтры кинематографии. Так смещаются акценты в отношениях между мужчинами и женщинами, и это не может не сказаться на семье.

Однажды, при подготовки материала в «Российскую газету», я зашла на сайты знакомств, подчеркиваю, именно на сайты знакомств, а не на порнографические сайты. Я была просто в шоке от увиденного. Я и представить себе не могла, что женщины могут так активно, легко и охотно предлагать себя на продажу - прямо как товар. Причем это были учительницы, экономисты, инженеры - люди с высшим образованием. И никто не воспринимал происходящее как что-то предосудительное. То есть в обществе сняты всякие табу. И это тоже одна из причин разрушения семьи. Летом в «Российской газете» был опубликован материал «Хищница» - письмо мужчины, которого бросила жена, и не просто бросила, а еще и полностью обобрала. После этого материала на нас обрушился просто шквал писем, причем от мужчин. Оказалось, что потребительский стереотип отношений между людьми переносится и в семью. Один мужчина написал, что к нему в семье относятся «просто как к кошельку, кошельку, который еще смеет иметь свое мнение». Конечно, такое отношение не может не оскорблять. Такие семьи погибают от отсутствия уже даже и не любви, а элементарного уважения.

Вседозволенность приводит к каким-то очень странным явлениям: например, входит в моду влюбленность женщин старшего возраста в молодых ребят. Когда мы опубликовали материал об этом, пришло много писем очень агрессивных — от женщин, которые убеждали себя и окружающих, что жить с альфонсом — нормальное явление.

- Может ли, на Ваш взгляд, Церковь противостоять этим социальным сдвигам?
- Никто другой этого не сделает. Нельзя прятаться от проблем, они от этого не исчезнут. Надо спокойно и твердо комментировать то, что происходит в обществе, вне зависимости от того, нравится это кому-то или нет. Надо называть вещи своими именами: грех грехом, распущенность распущенностью, растление растлением. Надо объяснять людям, что табу, ограничения, которые установлены Церковью, диктуются совсем не ханжеством. Эти ограничения в первую очередь охранительны по отношению к самому человеку — его духовному, психологическому и даже физическому здоровью. Кстати, часто достижения современной науки только подтверждают необходимость этих запретов. Ну, например, сейчас доказано, что влюбленность сопровождается выделением эндорфинов — веществ, которые снижают способность к критичному восприятию происходящего. И для молодых, когда они влюблены, понятно, что именно это некое «снижение критичности», эта некая эйфория влюбленности позволяет преодолеть барьеры, которые ставит наш эгоизм: девушка влюбляется в юношу, не замечая, какой он лопоухий, а юноша может и не заметить, что длинноногая красавица не так уж и умна… Но, оказывается, если эти же процессы происходят с человеком уже в другом возрасте, например, в 45- 50 лет, когда у него другой гормональный фон — то тут совсем иное явление, подчас губительное — человек может стать просто одержимым объектом своей влюбленности, настолько сильно снижается порог критичности. Такое гипертрофированное «опьянение влюбленностью» способно разрушить и жизнь самого человека, и жизнь его близких. Получается, наука только сейчас доходит до тех вещей, которые давным-давно знали в Церкви.

Мне кажется, еще одна из причин разводов в том, что в отношениях между мужчиной и женщиной исчезла тайна. Мы сами не заметили, как произошло опрощение отношений. У нас даже дети знают все про самые интимные моменты физиологии мужчин и женщин — потому что день и ночь по телевизору крутят ролики то про прокладки, то про препараты для лечения мужских проблем. Человек снижается до уровня животного — причем, не очень чистоплотного, и не очень совершенного. Но мы-то не животные! Мы созданы по образу и подобию Божию. Обычно женщины, которые сами выросли в благополучных семьях, очень точно понимают эту грань, куда можно впустить мужчину, а куда нет. Но эта грань должна существовать, обязательно.

Но если реалистично смотреть на вещи, очевидно, что таких благополучных семей не очень много, ведь даже в полных семьях роли мужчины и женщины перемешаны или отношения далеки от идеала. Можно ли как-то еще научиться выстраивать отношения?
- Разумеется, перед нами несметное богатство мировой литературы - читайте, думайте, учитесь. У меня был счастливый брак, и из него вынесла следующее: мне кажется, главное умение женщины - умение вдохновить мужчину. А сейчас женщины почему-то чаще «гасят» мужчин, им нравится показывать мужу, что он никто. Но как можно соперничать с мужчиной, если ты изначально другая? Встань на ступеньку ниже. Кстати, это важно учитывать и когда воспитываешь мальчиков.
Хотя сама иногда ловлю себя на том, что проще подавлять - потому что послушное существо рядом это удобнее. Но ведь Бог дает людям право выбора, право быть свободными, и мы уж тем более не должны его отнимать.

Вы отметили, что существует индустрия эксплуатации секса в коммерческих целях, но с ней связана еще одна проблема — культ вечной молодости, формируемый индустрией красоты…
- Хороший вопрос… Когда я работала в глянцевой журналистике, то, встречая за кулисами актрис, часто испытывала настоящее разочарование. Видишь молодую подтянутую кожу на лице, полностью лишенном индивидуальности.

По-человечески понятно, что актеры «работают лицом», что они должны за ним следить, что хочется остаться молодой, но… Знаете, у меня огромное уважение вызывают те актрисы, которые не делали пластических операций — они с достоинством воспринимают свои морщины, свой возраст, а значит, и свою жизнь. А как иначе? Ведь за каждой моей морщиной стоит отрезок моей жизни — моей боли, моих страданий, или, наоборот, моего счастья, моих радостей. Это мой опыт, это моя жизнь! Почему я должна ее стыдиться? В угоду кому от нее отказываться?

Но это трудно объяснить женщине, которая нашла у себя первый седой волос или первую морщину. То, что Вы говорите, кажется отвлеченной теорией. А что делать, когда ты боишься, что работодатель посмотрит на тебя и скажет, что лучше взять молодую девочку?
- Есть все-таки разница между краской для волос, кремом от морщин и ножом хирурга, пластической операцией. И это даже не вопрос здоровья. Это вопрос того, как ты к себе относишься. Если ты воспринимаешь себя как товар, который ты предлагаешь другим, то понятно, что товар должен быть конкурентноспособным: сегодня в цене молодость, поэтому необходима, как говорится, «предпродажная подготовка» - и женщина ложиться под нож хирурга. Но если ты ощущаешь себя не товаром, а личностью, когда за твоими прожитыми годами стоит то, что ты узнала, то, чему ты научилась, то, кем ты стала, тогда это другая история. Думаю, тогда любой работодатель возьмет именно тебя — потому что ты личность. Есть ограниченный круг профессий - модели, балерины, спортсменки, для которых возраст — это минус. Но во всех других профессиях, в том числе и творческих, твои годы могут стать твоим опытом, твоим уникальным профессионализмом. Я часто вспоминаю французскую актрису Анни Жирардо, которая не боялась быть некрасивой. А с каким достоинством несли свои седины МХАТовские актрисы!

А что, по Вашему наблюдению, труднее всего преодолеть современной женщине, когда она приходит в Церковь? Вы и сами воцерковлялись уже во взрослом возрасте, и видите примеры подруг, знакомых?
- Лично я не очень коллективное существо. Мне, честно говоря, мешает, когда у меня много знакомых в храме, мне проще идти туда, где меня не знают. Архиепископ Белгородский и Старооскольский Иоанн очень хорошо сказал: «ищи в церкви Христа, а не христовых». Потому что после неофитского этапа, когда ты наделяешь святостью все, что с Церковью связано: и священника, и людей в храме, и бабушку за свечным ящиком, и едва ли и не сам этот ящик, после такого этапа очарования неизбежно наступает этап разочарования. Оказывается, что люди в храме не святы, и даже более того - не лишены каких-то человеческих слабостей. Знаете, пример последних дней, пример отца Даниила Сысоева, нам показывает, что мы должны научиться отличать внешнее в человеке от внутреннего человека. Внешний человек может быть не чужд человеческой увлеченности, человеческой горячности, он не избежит ошибок. Но все это не исключает его святости по внутреннему человеку.

Источник: taday.ru Беседовала Ксения Лученко
Всеукраинский журнал «Мгарскій колоколъ»

Мария Александровна ГОРОДОВА: статьи

Радость встречи с Творцом затмевает и боль, и болезнь, и страх смерти.
"Давно обратила внимание: на Пасху народ валом валит в церковь - любят у нас праздники..." Из письма Натальи Ивановны Т.

Здравствуйте, Наталья Ивановна! В храмах на Пасху людей действительно много, и дело тут не в любви к праздникам вообще. Еще во втором веке христианский писатель и богослов Тертуллиан заметил, что душа человека по природе своей христианка. Вот и тянется она в светлый праздник Воскресения Христова к своему Творцу. Вот и ликует от того, что распятый и принявший крестную смерть Христос воскрес. Вот и откликается на эту радостную весть, отвечая "Воистину воскрес!" Кстати, Тертуллиан считал, что свидетельствование души о своем Создателе - главнейшее доказательство существования Бога. Вот что он писал в своем труде "Апологетик" (апологетика - это обоснование христианства при помощи рациональных доказательств): "Хотя душа заключена в тело, как в темницу, хотя она помрачена извращенными учениями, хотя она лишена бодрости благодаря страстям и похотям, хотя она рабски служит ложным богам; однако, когда приходит в себя, освободившись как будто от опьянения или сна или какой-либо болезни, и делается снова здоровою, то произносит имя Бог, и одно только это имя, так как истинный Бог действительно есть един... Душа свидетельствует о Нем. О, свидетельство души, по природе христианки!"

Будешь только Ты

Вот это свидетельствование души о существовании Бога, считаемое богословами доказательством рациональным, точнее всего, как это ни парадоксально, излагают для нас поэты.
1912 год, апрель. Осип Мандельштам. Гениальный поэт гениально точно запечатлел состояние искания Бога. Вчитайтесь, через столетие к нам летит высокий чистый голос поэта, летит и попадает в наши сердца. Попадает, потому что и нашей душе знакомо это состояние отделенности от Господа, неясное, но мучительное томление творения по своему Творцу.

Образ твой, мучительный и зыбкий,
Я не мог в тумане осязать.
"Господи!" - сказал я по ошибке,
Сам того не думая сказать.
Божье имя, как большая птица,
Вылетело из моей груди!
Впереди густой туман клубится,
И пустая клетка позади...

А вот иное состояние души - состояние встречи со своим Создателем. И радость этой встречи так велика, что она затмевает и боль, и саму болезнь, и страх смерти. Юрий Галь, 1944 г., потрясающий по правде, простоте и силе стих:

Я изойду счастливыми слезами.
Меня не будет. Будешь только Ты.
Ужели нет преграды между нами?
Из всех препон последние сняты?
О, Господи! Мне плоть моя любезна,
А плоть горит. Но слезы не о ней.
Ты мне сказал, что впереди не бездна,
А сплошь сиянье благости Твоей.
В слезах, в жару, прикованный к постели,
Я в первый раз беседую с Тобой.
Тебе ли мне не верить? При Тебе ли
О плоти сетовать, о Боже мой?

Юрию Галю было отмерено всего двадцать шесть лет: в двадцать, не воспользовавшись бронью, данной по болезни, добровольцем ушел на фронт. Немецкий плен, потом наши лагеря. Короткая жизнь, совсем немного стихов, и вот этот прорыв в вечность. Прорыв, запечатленный для нас - чтобы мы знали: Господь не оставляет нас на краю бездны, Он с нами.
Бывают и другие свидетельствования об обретении Бога. Помните, "Рассвет" Пастернака из "Доктора Живаго"?

Ты значил все в моей судьбе.
Потом пришла война, разруха,
И долго-долго о Тебе
Ни слуху не было, ни духу.
И через много-много лет
Твой голос вновь меня встревожил.
Всю ночь читал я Твой Завет
И как от обморока ожил...

Перечитайте строчки этого стиха, такие стремительные, будто от радости сбивается дыхание - это ликование твари, узревшей своего Творца! Восторг образа, который - наконец-то! - обрел свой Первообраз.
Ночная смена
А вот иное состояние души - состояние благоговения перед величием Господа. Александр Солодовников, "Ночь под звездами":

Свершает ночь свое Богослуженье,
Мерцая движется созвездий крестный ход.
По храму неба стройное движение
Одной струей торжественно течет.
Едва свилась закатная завеса,
Пошли огни, которым нет числа:
Крест Лебедя, светильник Геркулеса,
Тройной огонь созвездия Орла...

Гимн, повествующий о том, как звезды сослужат Господу во время Небесной Литургии:

Обходят все вкруг чаши драгоценной
Медведицы...
Таинственно она
В глубинах неба, в алтаре вселенной
Векам веков Творцом утверждена.
Но вот прошли небесные светила,
Исполнен чин, творимый бездны лет,
И вспыхнуло зари паникадило,
Хвала Тебе,
явившему нам Свет!

И после этого торжественного гимна Господу следующая строчка, внезапная, как удар. Такая, что от неожиданности перехватывает дыхание. Такая, что не можешь сдержать слезы. Это строчка даты и места рождения стиха: "1940 г., Колыма, ночная смена".
Оказывается, стихи хваления Господа слагались на молибденовых рудниках. Именно слагались: как известно, заключенным не давали бумаги, и стихи сначала слагали, а потом многократно повторяли про себя, заучивая наизусть - это был единственный способ сохранить их для потомков. Они дошли до нас, эти хваления величию Бога. А сам Александр Солодовников - разве не чудо! - не просто выжил в сталинских лагерях (в 56-м он был реабилитирован), а дожил до 81 года и отошел ко Господу в 1974-м, оставив нам два стихотворных сборника, один из которых так и называется: "Слава Богу за всё"!

Из пелены

А вот еще одно свидетельствование - тоже нашей современницы, Сони Шаталовой. Может, строчки не столь совершенны, но тоже рвущиеся из сердца: "Я не одна!" Когда будете читать, помните, что стих написан девочкой в 8 лет, страдающей тяжелой болезнью и не умеющей разговаривать.

Мне почему-то вволю не даётся
Ни пищи,
Ни приятных дел,
Ни встреч.
Я вовсе не капризна
Мне роскоши и праздников сплошных
Не надо.
Хотелось бы лишь есть три раза в день -
Не разносолы, нет, простую пищу.
Но и её так не хватает!
Хотелось бы общаться
С хорошими людьми.
Но не умею -
Аутизм мешает.
С нелепым поведением,
со страхами, немая -
Кому я интересна?
Кому же я нужна?
И руки неумелые, и воли лишена -
Вам стало жаль меня?
Не надо!
Со мной Господь, я не одна!
Со мной и мама, и сестра,
И даже папа помогает,
Хотя и верит не всегда.
Мне Батюшка сказал:
- Твоя болезнь
Тебе сейчас во благо.
Должна пройти ты этот путь.
Терпи, лечись и главное - молись.
Настанет день, ты обретешь свободу,
Лишь с Богом будь.
Так Он же в сердце!
Он заполняет грудь!
Мне вам шепнуть
Те главные слова?
- Помилуй, Господи.
С Тобой я не одна!

Об этой страшной болезни - аутизме лучше всего расскажет сама Соня. Благодаря её мужеству и таланту, нам открывается то, что происходит в душах этих "детей дождя".

О, дар бесценный в звуки облачать слова
В союзе сути и звучанья!
Но я...
Мне больно! Господи, Ты слышишь? Больно!
Как долго длится немота!
Как бесконечен океан молчанья!
И вот уже - и вольно и невольно -
Забралась в душу темнота.
Устала ждать.
И на свободу
Из плена черепа слова устали рваться.
Тоска диктует сердцу непогоду.
Но неужели я готова мраку сдаться?
Принять в судьбу, найти в нём
позитив,
Жить, в мелодраму бурю
обратив?..
Ну, нет, спасибо.!
Господи, Ты слышишь?
Я боль перетерплю.
Я человек, не зверь.
И голос мой тюрьмы разрушит крышу,
И в полнозвучный мир откроется мне дверь.

И, наконец, настоящий шедевр религиозной поэзии. Конечно, четырнадцатилетняя Соня Шаталова, девушка со страшным диагнозом "ранний детский аутизм", в первую очередь описывает космос своих переживаний. Как и все аутисты, Соня живет в пучине своих страхов, и стихи для нее не просто способ общения с нами, но и побег из "тюрьмы немоты", "дверь в полнозвучный мир". Стих "В пелене" о трудностях этого прорыва. Но не только. Как это бывает с настоящей поэзией, стих выводит нас на иной уровень обобщения. Он по сути о неизбежности Воскресения, хотя в нем нет прямого упоминания Бога. Но, по-видимому, Господь дарует способность прозревать главное не только богословам.

Помните, Евангелие рассказывает, как в воскресный день, на рассвете, ученики Иисуса пришли к пещере, где был погребен Спаситель, и не нашли там Тела Христа: камень, закрывавший вход в пещеру, был отвален, гроб был пуст и на земле лежали пелены - знак освобождения Христа от пут смерти. Произошло главное событие в истории человечества - Христос воскрес, Своим Воскресением и нам даровав возможность жизни вечной. Вчитайтесь в стих Сони - он про нас. Ведь каждый из нас заключен в свои пелены: в пелены болезней или немощей, в пелены наших грехов, нашей черствости, в пелены эгоизма... И для того чтобы шагнуть в вечность, надо для начала вырваться хотя бы из этих пут. Итак, Соня Шаталова, 14 лет, "Из пелены". Стих, написанный на уроке алгебры - талант ведь тоже свидетельствование присутствия Бога в нашем мире, не правда ли?

Не жди, не гадай и не бойся,
В крови уже есть ответ.
Чужие неясные свойства -
Откуда и чей привет?
Так странно смешалось и глупо:
Готовый взорваться вулкан -
Не кот на цепи у дуба -
Сошедший с ума ураган.
Но так уже прежде бывало:
Рвалось полотно пелён,
И я из себя прорастала
Сбегая из плена времен.
Москва, 2007 г.

Уважаемые читатели!
Мы ждем ваших откликов на публикации Марии Городовой.
Адрес:125993, Москва, ул. Правды, д. 24, "Российская газета".
Электронная почта Марии Городовой: [email protected]

Мария Александровна ГОРОДОВА: проза

Эта история началась жарким июльским днем 1998 года, когда в нашем доме раздался телефонный звонок, и человек, представившийся сотрудником милиции из подмосковного Раменского, сообщил мне, что мой муж погиб. Мой муж, Бабенко Василий Егорович, выпускник факультета журналистики МГУ, уже полгода работал заместителем редактора в издательском доме «Крестьянка», мы готовились окончательно, всей семьей, перебираться из Курска в Москву, когда раздался этот звонок. Собиралась я недолго: побросала кое-какие вещи в сумку, взяла наших мальчишек - двенадцатилетнего Петю и семилетнего Георгия, и села в первый же поезд на Москву - хоронить Васю.

Как выяснили потом друзья мужа, он погиб, пытаясь спасти детдомовца, который переходил железнодорожные пути. В ушах восемнадцатилетнего Димы были наушники, и он просто не мог услышать рева стремительно летящей электрички. Мой Вася, шедший позади, рванулся, чтобы спасти юношу, - последнее, что видели старушки, продающие зелень на платформе, и был этот Васин рывок… Не спас, сам погиб. Так я осталась одна, с двумя детьми.

После похорон редактор журнала, где работал Вася, желая поддержать меня, предложила мне писать для них, и я, то ли от безысходности, то ли в силу наивности, ухватилась за это. Никакой журналисткой я не была, я была домашней хозяйкой, в моем активе был диплом биологического факультета МГУ, и единственное, чем я могла бы похвастаться на ниве журналистики, - две крохотные заметки в газете «Культура», написанные потому, что Вася не успевал написать их сам. За те полгода, которые Вася проработал в «Крестьянке», его успели полюбить почти все - за порядочность, за терпение, за то, что был трудяга. И это уважение потом не раз помогало мне. До сих пор имя моего мужа, который никогда не занимал никаких особых постов - не успел - открывает мне двери очень серьезных кабинетов его товарищей.

Эта гибель, такая неожиданная, - была очень сильным ударом. И не только для меня - для детей. Помню, был трудный момент перед похоронами: мой младший настолько не мог принять смерть отца, в нем настолько был силен протест против произошедшего, что он отказался идти и на похороны, и на отпевание. Тогда я, растерянная, не зная, что делать, позвонила владыке Иоанну - архиепископу Белгородскому и Старооскольскому, который за четыре года до того крестил нас с детьми. Позвонила от отчаяния, с бедой, не зная, как быть. И владыка, с другого конца страны, очень долго разговаривал с Гошей, утешая и убеждая, пока не убедил, что на отпевание папы надо пойти.

В Курск я решила не возвращаться. Во-первых, понимала, что работы там не найду, во-вторых, потому что банально хотела убежать от боли. Повторюсь, последние полгода мы вынужденно жили на два дома, и каждый раз, когда Вася приезжал, с раннего утра мы ждали его, всматриваясь в то, как он торопится к нам по длинной бетонной дороге к дому… Смотреть из окна на дорогу, зная, что по ней уже никто не придет, было невыносимо.

Мой мир, мир моей семьи рухнул, и надо было учиться жить заново. Где, как? Неясно. Зато сразу стало ясно, что плакать нельзя. Мои мальчишки буквально вцепились в меня, ни на минуту не выпуская мои руки, у них были абсолютно растерянные глаза, они испуганно вглядывались в мои. И я понимала, главное сейчас - держаться. Потому что как только я переставала себя контролировать и у меня наворачивались слезы, мгновенно срывались и они. Для них смерть любимого отца была не просто потерей - рушились основы их жизни. У младшего от слез начинались спазмы, раскалывалась голова…

Все стремительно летело в тартарары, не остановить, поэтому я твердо понимала только одно - надо держаться. Те, кто помнит меня в то время, потом рассказывали: всех удивляло, когда на соболезнования и участливые вопросы, как же я собираюсь жить дальше, я уверенно сообщала, что у нас будет все хорошо, что мне уже предложили работу в «Крестьянке», и я вот-вот найду жилье. Как сказала потом одна журналистка: «Маша все время улыбалась, и это пугало». На самом деле все просто: пока ты улыбаешься, трудно заплакать.

Я действительно очень быстро сняла какую-то хибару в подмосковном Воскресенске - на то, чтобы снять квартиру в Москве, у меня бы не хватило денег. Так началась моя другая жизнь.

О том, как зарабатывать деньги, я, до того дня защищенная любовью мужа, имела достаточно смутное представление. Растила детей, писала стихи, варила борщи. Теперь больше всего я боялась, что не смогу прокормить детей. Помню, как на исповеди в Ильинском храме, в Курске, куда я заехала сразу после похорон, старенький батюшка (кажется, его звали Лука) сказал мне: «Молись и ничего не бойся, вдовы у Христа за пазухой». Помню, как я грешным делом подумала: «Легко говорить, а жить-то мне на что?», но какая-то огромная правда в этих словах была.

Помню, как меня вызвали в «Крестьянку», с тем, чтобы отдать неполученную Васей зарплату, еще какие-то причитающиеся деньги. Хорошо помню, как бухгалтер Марина Борисовна, внимательно посмотрев на меня и заставив несколько раз пересчитать полученную сумму, очень акцентировано, подчеркивая каждое слово, сказала: «Мария, спрячьте деньги подальше», - по-видимому, несмотря на улыбку и уверенный вид, я все-таки внушала ей опасения. Помню, как я вышла из серой высотки издательского дома и пошла к метро, как у меня перед глазами вырос желтый щит обменного пункта, как я почти автоматически зашла в закуток обменника. Точно знаю, что не до конца осознавала, что делаю, однако я зачем-то поменяла все выданные мне деньги на доллары, оставив только мелочь на транспорт. Точно знаю, что в тот момент плохо понимала, что делаю, и меня запросто можно было бы обмануть… Через несколько дней грянул дефолт, и те доллары, которые я в тот день поменяла, кормили нас почти полгода. Самые трудные полгода, когда закрывались издания, нигде ничего не платили, и без работы и денег сидели даже самые маститые журналисты.
Честно говоря, какие-то вещи, которые для меня были сродни чуду, еще долго сопровождали меня. Например, не имея прописки и постоянной работы, я легко устроила учиться своих мальчиков в лучшую школу Воскресенска, причем их там окружили такой заботой, с какой мы никогда не сталкивались ни до, ни после. Как выяснилось уже позже, у директора этой школы Розы Николаевны Утешевой когда-то при похожих обстоятельствах тоже погиб муж, и она сделала все, чтобы мальчишки на новом месте оттаяли. Первый год на работу в Москву я ездила из подмосковного Воскресенска, дети не оставляли меня одну, и я брала их с собой.

Везло, я считаю, мне и в журналистике: даже первые мои материалы сразу ставили в номер. Самый первый был с Яном Арлазоровым, причем он ему так понравился, что Ян Майорович помог мне взять следующее интервью - у Геннадия Хазанова. Те, кто хоть раз сталкивался с глянцевой журналистикой, знает: на то, чтобы добраться до таких звезд, у профессионалов уходят годы. У меня этого времени не было, мне каждый день надо было кормить детей, платить за съемную квартиру.
Все говорят, что мне повезло, когда на мои стихи, написанные по просьбе очень талантливого композитора Саши Лукьянова, Алла Пугачева спела песню. То, что текст «Осторожно, листопад!» попал в руки Алле Борисовне, было случайностью, счастливым стечением обстоятельств - назовите это как угодно: я ведь и раньше, когда жила в Курске, писала стихи и даже посылала какие-то из них Пугачевой, но так ни разу и не попала «в хит». А в тот год всю осень, каждый вечер я возвращалась с работы домой под аккомпанемент своей песни, которая звучала из каждого окна. Я была не просто рада, дело тут не в тщеславии автора - хотя, конечно, приятно. Все было гораздо прозаичнее: Алла Борисовна сразу же очень достойно заплатила за мои стихи - это были реальные деньги, которые позволяли не набирать еще и еще работу, давали возможность лишний раз отоспаться. Вообще, в тот год песни на мои стихи спели и Маша Распутина, и Лев Лещенко, за тот первый год я сделала профессиональный прорыв -интервью у Игоря Крутого, Лаймы Вайкуле, Татьяны Толстой, Геннадия Хазанова…

Но, наверное, самое большое чудо случилось, когда я начала писать религиозные материалы. Однажды в «Крестьянке» перед самой сдачей номера слетел какой-то материал, и в спешном порядке на освободившейся полосе решили дать текст, посвященный Рождеству. К тому времени я уже утвердилась как журналист, все знали, что я человек верующий, поэтому задание дали мне.
С кем делать материал? Для меня тут вопроса не было. Позвонила архиепископу Белгородскому и Старооскольскому, владыке Иоанну. На счастье в тот день, 9 ноября 1999 года, он оказался проездом в Москве, и мы сделали наше первое интервью. Материал понравился: в нем была и живая, горячая вера владыки, и такт по отношению к читателям, еще только начинающим свой путь к Богу; и глубина мысли, и тонкость чувств; а еще - умение о сложном говорить просто. Поэтому в редакции решили тему продолжить, а я очень скоро поняла, что для меня эти статьи - спасение.
Представьте, я могла спрашивать о том, что меня действительно интересовало - о том, что такое грех и как прийти к покаянию, что такое промысел Божий и как распознать волю Божию о себе… Для меня, живущей неустойчиво - постоянные съемные квартиры, работа в нескольких местах, эти материалы, которые надо было сдавать каждый месяц, создавали остов, каркас моей жизни. Они стали моей опорой.

Можно спать на кухне на полу в съемной квартире, но чувствовать себя абсолютно счастливой, если ты написала дивный материал под названием «Корабль спасения».

Очень быстро появилось ощущение, что это - самое главное, что я делаю. В этом однажды убедил такой случай. Помню, я зашла в редакционный отдел проверки, чтобы попросить у корректора на ночь «Симфонию» - книгу, где по ключевому слову я находила точные библейские цитаты. Сделать это днем я не успевала из-за того, что одновременно писала другой материал, вот я и решила попросить книгу домой. «Да бери, ради Бога, - сказала наш корректор Жанна. И продолжила, сама удивляясь тому, что говорит. - У нас эту «Симфонию» за все время никто в редакции и не спрашивал. Только ты и … твой Вася!»

Мой Вася не был воцерковленным человеком. Порядочным - да, был. Он был, как это называют, «чистый сердцем» - я, например, никогда не слышала, чтобы он кого-нибудь осудил или о ком-то сказал плохо. Но воцерковленным он не был, не успел… И вот, оказывается, в последние месяцы жизни ему нужна была эта книга…

Жила я и трудно, и удивительно счастливо одновременно, и почему-то мне казалось, что ничего плохого со мной уже не случится. Мы с владыкой Иоанном уже собирались делать из наших материалов книгу - все убеждали, что пора, когда погиб мой старший сын - девятнадцатилетний Петя.

Петя учился на втором курсе факультета прикладной математики и физики Московского авиационного института, поступив туда самостоятельно, и уже становился мне настоящей опорой. Он помогал во всех моих начинаниях, набирал на компьютере мои материалы, и многие вопросы и темы, вошедшие в интервью, подсказал именно он. В тот день, после сданного экзамена, Петя поехал с ребятами позагорать в Серебряный Бор, отошел от своих и пропал.

Мы искали Петю четыре дня - обзванивая больницы, морги, милицию. На пятый день нашли - избитого, в реке. За что, кто? Так и неясно. С моего чистого, по-детски открытого Пети, который кроме своей математики-физики, наивных юношеских стихов да гитары, еще ничего не знал в жизни, и взять-то было нечего. Когда его нашли, избитого, на нем были только трусики и крестик…
Помню, я стою около морга, где лежит мой ребенок, надо идти, что-то делать, подписывать какие-то бумаги, а я не могу сдвинуться с места, и, кажется, что сама жизнь истекает из меня. Причем страшно, что ты этому уже даже и не сопротивляешься - не можешь, потому что сама эта жизнь обесценена тем, что произошло.

И еще помню - отпевание. Петя был верующим мальчиком, уже давно ходил в храм сам, без меня, подчиняясь своим внутренним побуждениям, за неделю до того страшного дня поисповедовался и причастился. И то ли потому, что Петю любили, то ли потому, что знали, что он мальчик верующий, на отпевание пришло очень много его друзей, я даже не подозревала, что у него их так много.
Конечно, оттого, что столько людей пришло разделить с тобой твою боль, становится легче. Но все равно - это очень тяжело, даже просто физически тяжело - стоять у гроба своего ребенка, и только то, что в твоей руке рука младшего сына, а еще есть мама и папа, только это заставляет тебя держаться. И вот тут, в храме, в какой-то момент, когда я даже не столько молилась, сколько пыталась молиться, я вдруг с отчетливой ясностью поняла, что моя любовь к Пете, так же как и его ко мне, никуда не делась. Что я ее чувствую, причем с той первозданной силой, какую нам редко дано испытать в обычной жизни.

И стало вдруг очевидно, что для этой любви нет границ, существующих между нашим и тем миром, что любовь действительно «никогда не перестает», и эта любовь очевидней реальности стоящего перед тобой гроба. Мне кажется, что именно с этого момента, в храме, ко мне и начала возвращаться жизнь.

Один Оптинский старец сравнивал скорби со сверлом Божьим, которое отверзает в человеке источник молитвы. Это правда. Когда такое случается, ты молишься - постоянно, просто потому что иначе не выживешь, это необходимое условие выживания. Когда я немножко окрепла, вопрос «что делать?» передо мной даже и не стоял. Я взяла наши пятьдесят восемь интервью и села за книгу «Любовь долготерпит», погружаясь в пространство Библии, рассказов владыки, молитв и христианской поэзии. Эта книга, я считаю, спасла меня дважды. Могу ли я забыть об этом?

Статьи

• Червь сомнения 22 ноября 2018 года
• Без попсы 19 декабря 2015 года
• «Действия элит бездумно вели Россию к Февральскому перевороту» 19 ноября 2015 года
• Чарующий морок обмана 27 февраля 2014 года
• Наказание зла 23 июля 2012 года
• Как научиться любить? 14 октября 2011 года
• «По небу полуночи ангел летел…» 3 октября 2011 года
• Черешенка 3 октября 2011 года
• Спасенный за «пятихатку» 19 сентября 2011 года
• Кого убивает зависть? 12 сентября 2011 года
• Офис: крысы или люди? 5 сентября 2011 года
• Сумасшедшая любовь 29 августа 2011 года
• Предатель, или В поисках силы духа 22 августа 2011 года
• Красота взаймы 15 августа 2011 года
• Ловцы в капкане 8 августа 2011 года
• «Живый в помощи Вышняго…» 1 августа 2011 года
• Любовь всепобеждающая, или Перед тем как расстаться 11 июля 2011 года
• Фанатка 7 июля 2011 года
• Снежинки, или Девочки ведут дневники 1 июля 2011 года
• Чужое кино 27 июня 2011 года
• Взыскание погибших 20 июня 2011 года
• Надежда 13 июня 2011 года
• Дар случайный? Три урока Пушкина 6 июня 2011 года
• Преступление и покаяние, или Как разорвать цепь греха 31 мая 2011 года
• Рабыня 25 мая 2011 года
• Ветер Нежность 18 мая 2011 года
• Если сын – вор 10 мая 2011 года
• Повесть о преданной любви, или Как простить? 4 мая 2011 года
• Жизнь после счастья 27 апреля 2011 года
• Корабль спасения 18 апреля 2011 года
• Мария Городова: «Люди хотят читать христианскую литературу» 22 марта 2011 года
• Красота взаймы.
  Идол продаж требует в жертву живые души 15 июня 2010 года

Статьи

• Без попсы 19 декабря 2015 года
• Ветер Нежность 18 мая 2011 года
• Взыскание погибших 20 июня 2011 года
• Дар случайный? Три урока Пушкина 6 июня 2011 года
• «Действия элит бездумно вели Россию к Февральскому перевороту» 19 ноября 2015 года
• Если сын – вор 10 мая 2011 года
• «Живый в помощи Вышняго…» 1 августа 2011 года
• Жизнь после счастья 27 апреля 2011 года
• Как научиться любить? 14 октября 2011 года
• Кого убивает зависть? 12 сентября 2011 года
• Корабль спасения 18 апреля 2011 года

• Мария Городова

  
  Городова Мария Александровна родилась 13.11.1961 года в городе Шымкент Чимкентской области, Казахской ССР.
  В 1979-1985 гг. была студенткой Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова (МГУ) – биофизик.
  Журналист, писатель.
  Автор 5 книг.
  В настоящее время Мария Городова – обозреватель «Российской газеты». Здесь она ведет постоянную рубрику, отвечая на вопросы, связанные с отношением к Православию, вере, нравственным ценностям.

  Корабль спасения и Любовь долготерпит

  Книги написаны в соавторстве с Архиепископом Белгородским и Старооскольским Иоанном (Поповым).
  У этих книг было несколько миллионов читателей еще до их издания. Именно их живой интерес подсказал и необходимость ее появления и саму идею жанра. Жанра "домашнего богословия", когда самые сложные вопросы религии излагаются в применении к нашей современной жизни.

  Сад желаний

  Сюжеты этой книги подсказали письма читателей "Российской газеты". Деньги, слава, власть, успех - искушения современного мира, перед которыми трудно устоять. А еще неизведанные наслаждения, неувядающая красота, вечная молодость, завидное здоровье... Призрачные манки коварного сада, имя которому "Сад желаний". Они зовут и увлекают, прельщая и очаровывая. Чем мы заплатим за соблазн?

  Колыбель огня

  Долгожданная, главная книга Марии Городовой о любви и отношениях в мире, где секс стал идолом. Истории из жизни, собранные в этой книге, потрясают и вдохновляют, возмущают и даже шокируют. Горячо, откровенно, с болью и надеждой о любви. До выхода книги некоторые истории были опубликованы в «Российской газете» и вызвали целый шквал читательских откликов многомиллионной аудитории газеты.
  Обо всём этом и не только в книге «Колыбель огня».

  Ветер Нежность

  Любовь и предательство. Бешеные деньги, власть, успех и одиночество. Как обрести счастье и что делать с подрастающими детьми. Можно ли побороть болезнь и кто победит в экстремальных обстоятельствах. Книга, вызвавшая горячий отклик у миллионов.

  Звезды как люди.
  Журналистское расследование о том, как они стали звездами

  Мария Городова - автор текстов песен, исполняемых Аллой Пугачевой, Машей Распутиной, Львом Лещенко, журналист, публикуется в "Российской газете", "Крестьянке".
  "Герои этой книги не такие как мы. Они другие", - уверждает автор. Не потому что они получают другие гонорары, ездят на других машинах и спят на других кроватях. Нет, все наоборот. Они другие, чем мы, и именно поэтому они спят на других кроватях, ездят на других машинах и получают другие гонорары.
  Алла Пугачева и Вахтанг Кикабидзе, Лайма Вайкуле и Владислав Третьяк, Кристина Орбакайте и Армен Джигарханян, Геннадий Хазанов и Валерий Леонтьев, Давид Тухманов и Филипп Киркоров.
  Чем они отличаются от нас? Почему именно они, а не их менее удачливые коллеги, стали звездами? И как они ими стали? И, главное, чему мы можем у них научиться? Об этом в журналистском расследовании Марии Городовой. Обо всём этом и не только в книге Звезды как люди.