Шуваловы. Бескорыстный временщик Иван Иванович Шувалов

Дело для Шувалова

В письме Путину Садовничий писал, что участие Шувалова в работе попечительского совета необходимо для развития «комплексных проектов, образовательной составляющей и в том числе школы для одаренных детей», говорит источник, близкий к администрации президента. С ам факт членства в попечительском совете не означает, что его участник автоматически становится куратором какого-то направления развития вуза, объясняет собеседник РБК. Но Путин как председатель совета может наделить любого его участника специальными функциями. «Что именно Шувалову будет поручено советом, я не знаю, — говорит на это Садовничий. — Но он точно будет интересоваться работой школы-интерната, которая откроется к сентябрю».

Школа-интернат для одаренных детей (площадью 28,5 тыс. кв. м) строится на новых территориях МГУ. Строительство школы и корпусов общежитий для университета стоимостью свыше 6 млрд руб. ведет компания «Интеко» (входит в группу БИН Михаила Гуцериева и его партнеров). Планируется, что школа-интернат станет частью масштабного проекта по возведению при университете Научно-технологической долины.

МГУ ведет разработку концепции «долины» с 2013 года. Ранее Садовничий оценивал стоимость проекта в 110 млрд руб. ($1,6 млрд по текущему курсу) и говорил, что «внутри классического университета» в России такой проект будет реализовываться впервые. В разработке концепции принимает участие фонд «Иннопрактика», который возглавляет Катерина Тихонова (по данным источников агентств Reuters и Bloomberg , она приходится младшей дочерью Владимиру Путину). «Иннопрактика» «полностью погружена в тему» и продолжит заниматься вопросами научного наполнения «долины», утверждает собеседник РБК в университете.

На прошлом попечительском совете вопрос о развитии Научно-технологической долины был одним из основных в повестке. Следующее заседание совета, скорее всего, состоится в конце лета, говорит Садовничий.

Конфликт вокруг земли

В этом году по поводу проекта «долины» . В начале марта Минэкономразвития представило для общественного обсуждения законопроект «О технологической долине» (проект МГУ упоминался только в пояснительной записке к этому документу, а сам он составлен типовым образом и, как предполагалось, должен применяться ко всем научно-технологическим проектам при высших учебных заведениях на территории России). Поручение разработать этот документ министерство получило от вице-премьера Аркадия Дворковича. Руководство МГУ предложения чиновников не устроили. Основная публичная претензия МГУ была связана с тем, что законопроект разрабатывался без участия специалистов вуза.

Законопроект Минэкономразвития, в частности, предусматривает создание стопроцент​но государственной управляющей компании, которая будет отвечать за реализацию проекта «долины» (начиная от застройки территории и заканчивая выбором исследовательских направлений). Этой же компании, предлагает Минэкономразвития, следует передать около 100 га земли, на которой предполагается строительство объектов «долины». Источник в Минэкономразвитии рассказывал РБК, что земля будет внесена в качестве взноса в капитал новой управляющей компании. Сейчас эта земля находится в долгосрочной аренде у университета, и руководство МГУ выступило резко против ее изъятия, РБК собеседники, близкие к университету и администрации президента.

Законопроект находится в стадии доработки, итоги публичного обсуждения подведены, после согласования с заинтересованными ведомствами законопроект будет внесен в правительство, говорит представитель Минэкономразвития. Источник, близкий к администрации Кремля, считает, что это вряд ли произойдет до выборов в Госдуму. МГУ направил в Минэк свои предложения по законопроекту до майских праздников, но ответа пока нет, говорит собеседник РБК в университете.

Отношения у Садовничего с Шуваловым лучше, чем с вице-премьером Дворковичем, который сейчас курирует проект «долины», говорит источник, близкий к ректорату вуза. Шувалов выступает за частно-государственное партнерство и, скорее всего, не станет настаивать на изъятии земли у университета, считает другой собеседник РБК. Он также утверждает, что Шувалов не возражает против продолжения участия в проекте «Интеко». В 2005-2012 годах компания уже была соинвестором строительства на территории МГУ Фундаментальной библиотеки, а также двух учебных корпусов. «Интеко» также возвела на территории университета два жилых комплекса — «Шуваловский» и Dominion (407 и 412 тыс. кв. м общей площади соответственно): за счет продажи жилья в них МГУ мог финансировать строительство научных объектов, рассказывал ранее Садовничий.

Президент «Интеко» Олег Солощанский сказал РБК, что не слышал о том, что Шувалов будет курировать строительство в рамках проектов «долины МГУ» и не в курсе, в какой стадии находится согласование проекта.

Что такое «Долина МГУ»

Градостроительная комиссия Москвы одобрила проект планировки перспективной территории МГУ еще в конце 2014 года. Из проекта следовало, что долина может расположиться между Ломоносовским проспектом, проспектом Вернадского и границами жилых кварталов вдоль Мичуринского проспекта и улицы Удальцова. Проект планировки охватывал территорию почти 242 га, сообщала РБК пресс-служба Москомстройинвеста (отвечает за проведение ГЗК). Крупный участок земли на Ломоносовском проспекте (около 120 га) еще в середине 2000-х годов был передан из федеральной собственности в бессрочное пользование МГУ, часть этой земли университет успел освоить.

Стоимость всего проекта Виктор Садовничий оценивал ранее в 110 млрд руб. Предполагалось, что уже к концу 2018 года на территории долины кроме учебных корпусов, лабораторий и общежитий может быть построено как минимум 550 тыс. кв. м жилья. В долине разместятся корпуса разного назначения - лаборатории и опытные производства, школа для одаренных детей, музейное пространство, концертные залы, спорткомплекс и т.д. Всего на территории долины будет 2,7 млн кв. м недвижимости, сообщало ранее правительство Москвы.

При участии Яны Милюковой, Анны Дерябиной

Я вас категорически приветствую! Павел Юрьич, добрый день. Привет. Хочу похвастаться – вот смотри, что у меня есть. What the fack is this? Это, конечно, не про Оззи Осборна, про которого ты рассказывал, это книга ещё дореволюционного издания, мне её подарили на экскурсии, один из моих экскурсантов и зрителей. Я, к сожалению, не запомнил, как его зовут, но я спешу его поблагодарить – это совершенно бесценный подарок, это воспоминания товарища Гершуни, называется «Из недавнего прошлого», по-моему. Это один из главных террористов, первый глава боевой организации партии социалистов-революционеров, вторым стал Борис Савинков, над всем этим, конечно же, возвышался Евно Азеф, и я не знаю, успеем ли мы сегодня зачитать ряд вещей из этой замечательной книжки, но по крайней мере то, что мы о нём уже сегодня будем говорить, это совершенно точно. И здесь есть... Ты уже там что-то усыхаешь? «А правительственные агенты безжалостные, продажные, лукавые плетут сети вокруг своей жертвы. Нет границ их измышлениям, их преступной изобретательности, где вопрос идёт о том, чтобы сломить стойкость и мужество революционера». Ну в общем, натурально... Ты заметил, что я это подчеркнул, да? ...нет предела чекистской мерзости! Книжка наполнена просто совершенно потрясающим пафосом, он, на самом деле, очень хороший стилист, ну т.е. публицист. «Кругом тихо и пустынно, как в голове министра». Это он пишет про... соответственно, когда его приняли в Киеве и привезли непосредственно в участок. Нет, он нормально, там всё есть, но начнём мы не с него. Давайте я сразу покажу его портрет, сейчас ты полистаешь, человека, который вот... У него уникальная вообще судьба, и он обладал таким фактически гипнотическим... какими-то гипнотическими свойствами, о чём я прямо зачитаю воспоминания господина Мартынова, который в дальнейшем стал главной Московского охранного отделения. Но начнём мы не с этого, и вообще даже не с теракта мы начнём. Мы начнём с университетского устава 1884 года. Что было до 1884 года: в университетах была определённого рода автономия. Ну во-первых, не было форменной одежды. Я показывал вам картины художника Ярошенко «Студент» и «Курсистка»: студент весь такой в шляпе, с бородой, таким пледом замотанный, курсистка идёт в такой шапке барашковой, коротко стриженная, в платке. Платок, большой платок – это была такая... признак субкультуры. Студенты могли влиять на выбор ректора, студенты могли влиять на состав профессоров. У студентов была определённая доля самоуправления, скажем, у них были кассы взаимопомощи, которые они организовывали, у них была... они могли организовывать свою кухмистерскую, ну т.е. столовую и её контролировать. Ну в общем, короче, такой определённый набор прав, которыми они очень дорожили и которые, с одной стороны, имели благоприятное влияние для их свободы, но совершенно неблагоприятное влияние на учебный процесс. А самое главное – правительство, особенно после 1881 года, выяснило, что основные революционные террористические силы как раз исходят из студенчества, и это вечная проблема, т.е., с одной стороны, надо общество просвещать, а начинаешь просвещать – оно начинает радикализоваться, и что с этим делать, по-моему, не выяснили до сих пор, если честно. И нужно ещё понимать, я об этом постоянно говорю: студент тогда и сейчас – сейчас у нас студент это, я не знаю, песня группы «Руки вверх» и что-нибудь такое, в то время студент – это уже было определённое достижение твоё на социальной лестнице, потому что оканчиваешь высшее учебное заведение, которых было по пальцам пересчитать по всей Российской империи, в основном в крупных городах – и перед тобой открывается жизнь, перед тобой открывается дорога профессиональная, ты точно с голоду не умрёшь, включишь мозги – так вообще достигнешь высот. Дома доходные могли иметь инженеры, могли иметь врачи, могли иметь юристы. Инженер, представляете, имеет доходный дом, например, т.е. всё, жизнь срослась, удалась. В 1884 году правительство с этим решает закончить, и среди нововведений было, например, обязательное ношение формы, причём ношение формы по определённому образцу – ты не просто должен шинель надеть, ты должен быть застёгнут всегда, и т.д. Далее все ректоры университетов назначались сверху – ну это примерно как сейчас с губернаторами у нас, и там определённые вносились изменения в учебный процесс, которых я не буду касаться, потому что они не столь важны для нашего повествования, но ещё что самое главное – в университетах вводились надзиратели. В каждом университете вводился такой цербер, его прозвали «педель» - это было такое арго студенческое. Вот эти вот педели должны были следить, чтобы вот эти все законы, в 1884 году принятые, исполнялись. И когда, особенно в советское время, изучалась эпоха Александра Третьего, вот этот университетский устав как раз фигурировал в рамках вот этих самых контрреформ т.н., которые Александр Третий предпринял. На самом деле, в этом уставе были свои положительные аспекты, о которых, опять-таки, нам не говорилось, но студенты, конечно же, восприняли это в штыки. Тем не менее, как мы знаем, в эпоху Александра Третьего по сравнению с тем, что было при Александре Втором, и по сравнению с тем, что начнётся при Николае Втором, было относительное затишье. Про самое громкое покушение я рассказывал – про старшего брата Ленина, и это был единственный такой громкий процесс, который тогда прозвучал. И все революционные силы были разрознены, они вырабатывали... ну т.е. они пытались понять, куда им идти: начинала формироваться марксистская идеология, начинала преображаться народная... т.н. народники стали формироваться в партию эсеров, которая представляла... тогда её ещё не было, но они уже начали формироваться в разных городах, и характерно, что, например, забегая вперёд, Борис Савинков, который стал главой боевой организации, начинал, как марксист, и вообще, на самом деле, в той же самой «Жизнь Клима Самгина» несколько раз приезжает – «Ну что, марксист, да?» Т.е. это такая дань моде определённая, марксизм – это тогда было крайне модно. И в тот момент, когда был предпринят этот устав, вот этот вот человек, которого зовут Николай Павлович Боголепов, это будущий министр просвещения, сейчас он был бы назван, соответственно, министром образования. Он... такая стандартная карьера, не все дети священнослужителей шли в революцию – например, у него отец был околоточным надзирателем, но дед его был священником, он родился в какой-то глубокой провинции – в Серпухове, по-моему, в итоге он поступил в Московский университет, он был на юрфаке, по-современному говоря, отделение права, и он его окончил достаточно успешно, и защитил в 1881 году докторскую диссертацию, и был избран как раз ординарным профессором по римскому праву, по которому и считался большим специалистом. И он был ректором университета, как раз первый его этап ректорства был в тот момент, когда был принят этот университетский устав. Боголепов... поставьте себя на место человека, который заведует Московским университетом, одним из центральных высших учебных заведений страны: вам, с одной стороны, надо исполнять то, что вам спускается сверху, с другой стороны, вы на месте понимаете, что это вызовет определённое отторжение у большинства студентов – и вот как вам в этой ситуации себя вести? Боголепов чётко вводил эти законы в жизнь, и ему, на самом деле, сам процесс вот этот вот сам процесс управления вот этой неуправляемой массой, попытка сделать так, чтобы студенты начали учиться, а не занимались Бог знает чем, ему это не нравилось, поэтому на самом деле у него первый срок был с 1883 по 1887 год, и он ушёл оттуда, но потом, опять-таки, за неимением более достойной кандидатуры он опять стал ректором с 1891 по 1893 год. И дальше он делает... дальше у него карьера растёт, в 1895 году он получает назначение – попечитель Московского учебного округа, а это уже 11 губерний Центральной России, и соответственно, все учебные заведения, которые есть в этих губерниях, подпадают под его контроль. Ну а в 1898 году в пик его карьеры – он вступает на должность министра просвещения. И надо сказать, что... вот я читал в одних воспоминаниях, что Боголепов – это как в случае с Витте и прочее, он прямо вот не горел желанием занимать эту должность, потому что прекрасно понимал степень ответственности, наверное, уже чувствовал, что в стране начинает происходить вот это бурление, как ты говоришь, говн, и т.д. И не только. Извини, перебью: а в чём смысл-то был? Отскочу: я сколько себя помню с детства, я в школу ходил – у нас всегда была школьная форма, никогда не было вот этого разгильдяйства: носи, что попало. Маленькие дети носили одного типа форму, постарше – другого, и старшие – третьего. Как мне кажется, что во все времена было так: в ремесленных училищах – ремни с пряжками, фуражки, студенты – тоже у них какая-то форма была. Тогда все ходили, как попало или была форма... ? До 1884 года все... ну вообще, на самом деле, у нас, к сожалению, в отличие от Европы, не такая большая история студенчества – у нас первый университет вообще-то был организован ещё... он носит имя Ломоносова, хотя на самом деле, по логике, должен носить имя Шувалова, который его организовал, но просто Шувалов любовник Елизаветы и вообще проклятая вельможа, а Ломоносов, типа, наш, такой из народа, хотя тоже такой, знаешь, ... из народа – папа у него был не бедный человек. Но это отдельная песня. Это, соответственно, середина 18 века, и прошло-то всего ничего. Дело в том, что во время Николая Первого были очень сильно завёрнуты гайки, а вот Александр Второй отпустил это всё, именно в эпоху Александра Второго самая классическая история – ношение бород, т.е. было разрешено наконец носить бороды. И поэтому они все... почему вот Желябов весь такой бородатый, понимаешь, хотя в студенческое сначала... Имеется в виду – гражданам? Не военным, не полицейским – гражданам разрешили? Гражданам, да. А так было нельзя, да? Не гражданам, имеется в виду – дворянам, потому что дворянам было запрещено, и было же сословное у нас – дворяне, купцы, мещане. Купцам как раз было можно и даже нужно было носить бороды, у них была обратная ситуация – они сначала носили бороды, а потом уже их дети всевозможные – Третьяковы, Мамонтовы и прочие... Начали брить, да? ...да, и прочие, они начали брить, т.е. там всё вот так вот. Это так всегда и везде. Приведу тебе пример, извини: Советская Армия, вот учебка это где полгода тебя учат, а потом отправляют. В учебке есть молодые солдаты, которых через полгода отправят, а есть постоянный состав. Все молодые солдаты ходят в новой форме, а дедушки местные старательно гимнастёрки стирают, чтобы они белёсые такие были, и радикально этим отличаются. Потом ты приезжаешь в часть, а там наоборот – все молодые ходят в застиранном и драном, а «дедушки» ходят только в новом, понимаешь, вот чтобы сверкало. Так везде всегда. Ну естественно: женщины с кучерявыми волосами мечтают их выпрямить, а женщины с прямыми волосами мечтают из завить. Закучерявить. А вот в настоящее время в школах опять пытаются форму... ну, нам форма не нужна сначала... Ну во-первых, уже и в университетах – вот у нас Горный, например, университет, там есть форма, и люди, некоторые студенты ходят в форме. Я не знаю, как там сейчас, строго ли это карается или нет, если ты придёшь не в форме, но по крайней мере пытаются ввести. Вот в школе, например: в школе мне понятно, т.е. дети радикально разного материального уровня, у одного одежда такая, у другого одежда такая... Ну извини, я тебя перебью, но школьная форма в СССР тоже появилась не сразу, она появилась после войны. До войны, если ты посмотришь, например, на фотографии моей бабушки, они на самом деле, в общем-то, одеты не в форму. Т.е. форма регламентированная появилась только, вы меня можете поправить, но насколько я помню, после войны ещё при Сталине, а до этого, на самом деле, опять-таки, чётких регламентов по форме не существовало. Повторюсь: речь про деньги. Вот дети в школу приходят – у одного такое благосостояние в семье, у другого такое. Ну это всё равно, что мы на работу приезжаем – ты на «роллс-ройсе», а я на самокате, и в общем-то, у многих это вызывает смех, скажем так. Так вот, форма в школе, как я понимаю, для того, чтобы вот ликвидировать это, чтобы это не так бросалось в глаза, хотя всё равно бросится: у одного какой-нибудь Huawei, а у другого iPhone 10 – всё равно видно, у кого сколько денег. Ну а студентам это для чего было – для приведения к дисциплине или какие-то другие цели? Нет, я думаю, что вот как раз первое. На самом деле смысл любой формы, ну вот я тут был у своего приятеля, который... они живут с женой, у них двое детей, они оба такие дизайнеры-фрилансеры, и у него реально рабочий день ночью, с 12 до 4 ночи, и он такой лайфхак... Быстро укладывается – за 4 часа в этой тоталитарной России. У него лайфхак такой, например – он говорит: я работаю в обуви, вот реально я надеваю... какое-то сцепление лучше – за чайником сбегать, у каждого своё. Форма нужна прежде всего, чтобы ты не отвлекался на какие-то посторонние вещи: все сидят в одинаковом, всем всё понятно, и т.д. Это первое, во-вторых, форма – это сразу же первая ассоциация у нас с чем – с армией. Т.е., опять-таки, а армия – это дисциплина, подчинение, это определённые регламенты, поэтому я думаю, что первая причина, конечно же, в этом – чтобы людей как-то сразу же регламентировать, чтобы они больше думали о том, чтобы им учиться, а меньше думали о том, на какое – на левое ему плечо платок закинуть или на правое плечо платок закинуть, у него вот эту вот шляпу ему так или сяк. Хотя, опять-таки, я же рассказывал, всё равно были свои истории: вот были эти белоподкладочники, которые подшивали шинели студенческие белым шёлком – это вот как раз «золотая молодежь», мажоры, папенькины сынки, которые были абсолютно промонархические и постоянно воевали с этими революционно настроенными гражданами. Вернусь обратно: в Советской Армии все одинаковые, но «дедушку русской авиации» видно за километр – он просто не так одет. Ну т.е. по ряду очень тонких деталей, которые его отличают. Конечно же. Ну, собственно, это всегда и везде. Ну и в общем, Боголепов был дитя своего времени, например, он считал, что место бабы на кухне, естественно. Тем не менее при нём... он не мог игнорировать вот эту тенденцию с потребностью в женском образовании – при нём в Москве, например, были открыты высшие женские курсы, которые, дай Бог, уже существовали в Петербурге. Он затеял там реформу начального образования, в общем, он пытался предпринимать какие-то действия, но, конечно же, какие-то серьёзные, такие прямо радикальные меры – это было не для него. И всё это вылилось в то, что 29 июля 1899 года были выпущены т.н. временные правила. На что они были рассчитаны – я вот прямо зачитаю: «За дерзкое поведение, за грубое неповиновение начальству, за подготовление беспорядков или производство их скопом в стенах заведений и вне оных», потому что достало всех, что в итоге что ни делай – всё равно происходят вот эти вещи, и за это этих солдатов отдавали... Студентов? ...студентов отдавали в солдаты. Ну и собственно... Т.е. военкомат пугал уже тогда, да? Да. Вы можете себе представить, какая реакция была на это: эти правила сразу назвали «боголеповские», но несмотря на то, что они были выпущены в 1899 году, до 1901 года они не применялись. И вот в 1901 году Боголепов наконец их применил. Первые, кто «загремел» - это были 183 студента Киевского университета. Про Киевский университет я потом ещё отдельно расскажу – я перечитал воспоминания Новицкого, это главный киевский жандарм. Под эту лавочку попал вот этот вот человек, о котором мы сегодня поговорим – это Степан Балмашёв, он как раз тогда учился в Киевском университете, и он в 1902 году совершил уже первый именно эсеровский акт, под которым они подписались. Про убийство Боголепова мы сегодня поговорим, это был ещё предэсеровский акт. Значит, 183 студента Киевского университета и 28 студентов Санкт-Петербургского университета были отданы в солдаты. Что добилась тем самым власть: во-первых настроения в то время были достаточно либеральные всё-таки, даже иногда среди тех, кто отправлял этих студентов в солдаты. Все понимали, что это мера, мягко говоря, грубая, единицы понимали, что тем самым они разносят пропаганду по войскам, вот просто насаждают её, но это понимали только единицы, и на самом деле достаточно быстро спохватились на эту меру. Есть, опять-таки, описания того, как... условия были у всех разные: кто-то попадал в воинские части и был на таком достаточно привилегированном положении, начинал там как раз вести привычную себе деятельность общаться с солдатами, как-то их настраивать. Кто-то попадал в части воинские, реально в замес, ему не делали никакого спуска, но они после того, как они оттарабанили свой срок, имели право потом опять поступить в вуз. Восстановиться? Восстановиться, в то время как если бы тебя просто до этого отчисляли из университета, ты уже не мог повторно никуда поступить. Поэтому как это ни иронично звучит, этот закон был более либеральным, чем предыдущие – да, ты попадаешь в солдаты, но у тебя всё равно остаётся возможность потом продолжить, ну т.е. рассчитывали, наверное, на то, что ты вот как бы такой... Приведут тебя в чувство. Да, приведут тебя в чувства, ты в эти чувства придёшь и потом вернёшься, наконец начнёшь заниматься учёбой. И к чему это привело – это привело... у меня есть вот такой портрет – это Пётр Карпович, это первый герой нашего сегодняшнего рассказа. Это человек, который совершил первый теракт именно в России в 20 веке. Кто был такой Пётр Карпович? Когда он подстрелил Боголепова, конечно же, особенно жена его решила, что он жид проклятый, потому что у него ещё фамилия, но на самом деле он православного вероисповедания. Убийство это совершилось в нынешний день Святого Валентина, 14 февраля 1901 года, где – скажу попозже, но тем не менее... Он из Черниговской губернии, этот Пётр Карпович, и вот есть такая статья, написанная Юрием Львуниным, доктором исторических наук, и она содержит такие данные, которые я уже рассказывал про некое такое родство по касательной Софьи Перовской к императорской фамилии, но там это, действительно, прослежено, и там это правда, там это можно проследить, а вот что здесь написано: «По свидетельству его сводной сестры Л.В. Москвичёвой, он - внебрачный сын владельца хутора Воронова-Гута А.Я. Савельева, который в свою очередь родился от побочной дочери Екатерины II и князя А.А. Безбородко, то есть Карпович - правнук Екатерины II и внук А.А. Безбородко» - ну там, как бы, вообще по поводу дочери Екатерины Второй и Безбородко уже, в принципе, возникают вопросы, но вот на основе данных его сводной сестры он об этом пишет. Тем не менее, конечно, сюжетец такой – для канала Life News, что вот он тоже ещё один у нас потомок царской фамилии. Савельев так и не узаконил своего внебрачного сына, и поэтому он получил фамилию Карпович. Учился в гимназии в Белоруссии современной, в Гомеле. «В Гомеле, - вспоминала Москвичева (это его сводная сестра – П.П.), - он видел нищету, бесправие еврейского народа, что сделало его навсегда горячим защитником этой нации». Но, как я уже сказал, сам Карпович никакого отношения к еврейству не имел. И вот в 1885 году он поступает в Московский университет, в 1895-ом, извините. Как проводит время нормальный студент в университете – он, естественно, забивает сразу же на учёбу... От сессии до сессии живут студенты весело... Да, и начинает заниматься всеми студенческими движениями, которые тогда существовали, например, он вступает в «Союзный совет объединённых землячеств». Я уже рассказывал как раз-таки на примере покушения старшего брата Ленина, что вот эти вот землячества, понятно, по какому принципу они формировались, но они были как раз одним из таких котлов, где заваривалась вот эта вся революционная каша очень часто. Погружается во всю нелегальную литературу, и очень интересный был метод протеста у студентов того времени – в первую сессию он не явился на экзамены. Это протест? Это протест, так что это протест! Два вопроса: первое – сколько служили в солдатах, на сколько лет их призывали? Не помню точно, я уточню, но ненадолго, я думаю, что не больше года-двух, на самом деле, как раз именно с расчётом, что они потом должны продолжить учёбу, т.е. это не какой-то адский срок. Это раз, а второе: и вот я не пришёл сдавать экзамен, и что – отчислят, не отчислят? Смысл? Могли оставить на второй год – такое практиковалось в университетах, это не нынешнее время, реально были второкурсники, могли оставить на второй год. Это вообще очень хороший вопрос – логика этих людей, т.е. ты... нет, всё понятно, интересно – все эти движухи, опять-таки это своего рода молодёжная мода, субкультура, но у тебя же конечная цель всё-таки диплом получить, на самом-то деле. Тем не менее он не пришёл на эту сессию, и уже на следующий год он попросил перевестись на медицинский факультет, но получил отказ и вот как раз был оставлен на второй год за то, что он не сдал сессию – тогда такое было. В ноябре того же года он стал одним из зачинщиков студенческих беспорядков. Как эти беспорядки студенческие в Москве происходили, я тоже расскажу, есть прекрасные воспоминания у Герасимова на эту тему, что там с ними было, и т.д. Ну и в итоге что – его арестовали и исключили из университета, т.е. первый заход окончился вот так вот. Он был выслан к свои родителям, жил там у себя на хуторе, занимался всевозможными сельскими работами и в 1898 году он подаёт прошение на имя, хочу заметить, Боголепова, лично министр рассматривал эти прошения, чтобы поступить уже на медицинский факультет Юрьевского университета, это нынешний город Тарту. При этом он до этого сначала подавал попечителям различных учебных округов, и они его отклоняли, потому что он был неблагонадёжный, Боголепов же удовлетворил его прошение, сказал: хорошо, учись, мой дорогой. Соответственно, тот приехал на территорию нынешней страны Эстонии, ну и... а там всё так же, т.е. зачем учиться, когда можно не учиться? Ну и собственно, вылетел второй... Вокруг столько интересного, да? Да, вокруг столько интересного – вылетел второй раз из университета, теперь уже в городе Тарту. Т.е. я вот вам рассказываю про революционный путь этого человека. Но тут ему подфартило – ему достался в наследство дом, который он продал, и вот эти деньги он потратил на путешествие по Европе и решил продолжить своё образование в Германии. Возможно, потому что в Германии он оказался, и он за это платил, там он наконец начал-таки учиться. Он в Берлинском университете слушал лекции. Естественно, в Германии всё было гораздо проще с нелегальной литературой, и всё остальное, и именно там, в Германии он узнал из медиа, из прессы об этих вот сначала временных правилах, а потом об отдаче как раз киевских и петербуржских студентов в университете. Что решает Карпович: Карпович решает убить Боголепова – опять-таки мы наблюдаем достаточно интересную логическую цепочку в голове у людей – приобретает там же револьвер и отправляется у нас в Россию. Остановился он на Казанской улице, которая тогда называлась Мещанской, и записался на приём к министру. Опять-таки, вот я вам рассказывал, как было покушение совершено Верой Засулич на губернатора Петербурга Трепова – можно было спокойно с улицы записаться на приём к градоначальнику, к министру. В основном люди записывались, чтобы подать какое-то прошение лично и сопроводить его каким-то вербальным контактом, назовём это таким образом. На мой взгляд, это говорит ровно об одном – что желающих обратиться было исчезающе мало, раз не организован там приём, туда-сюда, ну приём заявлений хотя бы, раз можно встретиться лично. А ещё, с моей точки зрения, это говорит о другом – что не было нужды в личных обращениях к царю, так сказать, что масса вопросов достаточно просто решалась на местах, не надо было организовывать «Прямую линию» с президентом для того, чтобы мне починили водопровод. Т.е. что-то там не так работало. Ну да. Причём прошение он состряпал на этот раз с просьбой зачисления его теперь уже в Петербургский университет. Настырный! Да, но это уже был просто предлог. Где размещалось Министерство просвещения в тот момент: вот Петербург, Невский проспект, вы стоите и смотрите на Александринский театр, перед ним памятник Екатерине Второй... «Катькин сад». «Катькин сад», да. Кто не в курсе – у нас там при советской власти собирались гомосеки. Да, было такое дело. Гомосексуалы! Гомосексуалы – будь, пожалуйста... Да! Извините... И вообще пора уже вам с Дементием наконец продемонстрировать всему миру... Мы сейчас контору-то спалим. ...что вы следуете тренду, и т.д. Вы огибаете этот театр с правой стороны, и перед вами открывается улица зодчего Карла Росси, которая... Это Заячья роща – так у нас было. Да-да-да, 22-22-220, самая такая гармоничная улица в мире, бла-бла-бла, такая вся классическая... Архитектор Расстрелянный – мы тоже знаем, да. До, но этот конкретно Росси. Вот с правой стороны, там даже висит сейчас табличка, что здесь располагалось Министерство просвещения, Министерство образования, на наш лад. Оно тянулось, это министерство занимало практически весь этот правый флигель по правой стороне, потому что с левой стороны уже тогда было училище балетное Вагановское. Вот, соответственно, вот сюда с этой площади он и пришёл к нему на приём в приёмный день, и по показаниям свидетеля на суде, который там дежурил, когда Карпович вошёл, тот подумал: «Какой несчастный молодой человек, какой нервный и больной! Он хотя и был спокоен, но бледен, руки тряслись, и на лице были заметны подергивания». Ну в общем-то, можно понять человека – ты собираешься совершить убийство прилюдное, прекрасно понимаешь, что, скорее всего, шансов у тебя спастись не будет никаких, т.е. ты фактически приносишь себя в жертву. Занервничаешь тут. Занервничал, конечно. Боголепов... ну как – приезжает министр, он начинает обходить всех просителей, те ему отдают, и «Боголепов, подойдя к соседу Карповича, выслушал его просьбу об открытии в Чернигове реального училища. В ответ он заявил: «Представьте нам удостоверение от более состоятельных помещиков и дворян, что они будут отдавать в училище своих детей... Мы не желаем открывать училища для разночинцев».» Ну и в общем-то, как потом Карпович заявлял на суде, именно эта фраза его окончательно убедила в том, что надо стрелять. Поговорив с соседом, Боголепов подошёл к самому Карповичу, взял у него прошение, пошёл дальше, и именно в этот момент он совершил ему выстрел. Куда стрелял –спереди, сзади, в голову, в туловище? Он, по-моему, ему в брюшную полость залепил, Боголепов пошатнулся, упал, но остался жив. Карпович – это, кстати, поведение многих потом террористов, я буду рассказывать – он никуда не побежал, спокойно сказал, что «мавр сделал своё дело», не бойтесь, я не уйду. Боголепова доставили домой к нему, а Карповича посадили. И здесь настал такой момент безвременья, потому что пока Боголепов был жив, не понимали, за что Карповича судить – за нанесение ранения или за предумышленное убийство. При этом рана у Боголепова оказалась очень тяжёлой и болезненной, т.е. сначала, естественно, в газетах писали о его состоянии, его навещали, даже Николай Второй к нему приехал его посетить, самых лучших врачей ему выписывали, но я уже рассказывал, что это, конечно, было уже начало 20 века, но тем не менее всё равно ещё не умели побеждать сепсис, и т.д., т.е. погибали от заражения крови, от загноения, и т.д. Т.е. он выстрелил один раз в живот? Да, и 2 марта... Несмотря на террористическую сущность, контрольный выстрел за левое ухо... Его просто быстро схватили. Он выстрелил, на него тут же кинулись... Т.е. ты стоишь в комнате, где куча людей, понимаешь, и ты стреляешь в министра – в принципе, у тебя, действительно, возможностей не так много, тем более, что он не стрелок профессиональный. Но этот хоть попал, простите за цинизм, в отличие от какого-нибудь... И убил. ...да, Соловьёва, который стрелял 5 раз – не попал ни разу с 5 метров. 2 марта 1901 года в итоге в жесточайших вообще муках Боголепов умер. Ну и 17 марта в окружном суде, это тот самый суд, который располагался на месте нынешнего Большого дома, Литейный д.4, я показывал вам его фотографии, состоялся суд по делу Карповича. Его судили... По идее, его должны были судить военным судом, но судили его на самом деле в судебной палате с участием сословных представителей, потому что настроения вот были такие, ведь даже будущий «герой» Японской войны Куропаткин, когда провожал вот этих вот студентов, он лично пожал каждому руку и сказал, что я вас... обязательно всё-таки добьюсь, чтобы вы вернулись оттуда. Провожал куда – на войну? Или на дембель? В солдаты, вот этих студентов, которых отдавали в солдаты. Ну и вот человек убил министра, вот какой приговор ему должны вынести, ну так по логике вещей, в царской кровавой России? Я не знаю, по-моему, безотносительно к министру – ты ж убийца, за убийство... Жизнь даёт только Господь Бог, а отнимает всякая сволочь. Наверное, жизнью за это и отвечать надо – это моё такое мнение. Тем не менее, ему оставили жизнь, он был приговорён к 20 годам каторжных работ, лишению всех прав и состояний и был отправлен в Шлиссельбург – 1901 год. В 1906 году его освободили, ну в смысле, из Шлиссельбурга его отправили уже в ссылку в забайкальский Акатуй, а уже через год он вышел на поселение. Ну и как вы понимаете, что когда человек вышел на поселение, по дороге на одном из этапов, когда они остановились в городе, где была ж/д стация, он отпросился у охраны за покупками, взял билет, сел на поезд и был таков. Да... Тут же это, как его – ты чего хотел? Ну чисто примитивно: ты чего хотел-то? Ты хотел убить этого человека, умысел-то был у тебя? Да, хотел убить, и убил. Как можно, причём тут 20 лет, причём тут переводы отсюда туда, поселение, побеги? Безумие какое-то! Своими руками всё сделано. Когда я буду рассказывать про Гершуни, там ещё будет интереснее. Всё – попал за границу, вступил там в боевую организацию партии социалистов-революционеров, но, к сожалению, основные все теракты тогда уже были проведены, про которые я буду рассказывать, а затем уже случилось страшное – случилось разоблачение Азефа, причём, кстати, в 1908 году он даже там, я потом расскажу, был план покушения на Николая Второго, и он принимал в нём участие. Ну и когда произошло разоблачение Азефа, Карпович, как и многие, на самом деле, разочаровался в этом деле, отошёл от такой активной политической деятельности, вообще даже порвал с социализмом, и жил там до 1917 года, пока не пришло известие о Февральской революции, ну и соответственно, в конце марта на одном из пароходов, он с ещё одной тёплой компанией политических эмигрантов загрузился за это плавсудно и отправился в Россию. Ну что я могу сказать: где-то между Англией на рейде этот пароход был потоплен немецкой подводной лодкой. Ловко! Да. Некоторые спаслись, воспользовались корабельными шлюпками, но Карпович не спасся, Карпович закончил свои дни в пучине морской. И надо сказать, что вот этот вот теракт... Ну вот опять-таки, смотри, были... давай рассуждать с тобой здраво: были предприняты вот эти вот меры – временные правила, тут совершается теракт, протестующий прежде всего против этих правил. Как должно вести себя правительство в этом случае? Если правительство сильное, то оно не даст слабины, но это правительство, испугавшись вот этого акта, тут же отменило эти временные правила, чем наглядно показала, что тема работает. Можно добиться многого. Тема работает, да, т.е. это не просто теракт, собственно, в этом смысл терроризма и есть – т.е. ты совершаешь какие-то убийства, какие-то там взрывы, насилие и т.д., и правительство идёт на уступки, и чем дольше ты будешь на него давить, тем больше ты добьёшься прекрасного. И оно, собственно, так и началось, ибо Мариинский дворец, вот у меня книжечка, я чуть-чуть потом расскажу – Мариинский дворец был построен прямо покажу для кого – для Марии Николаевны, старшей дочери Николая Первого, для её семейства. Это вообще квартира, частная квартира, а сейчас там правительство Петербурга заседает. Ну, домик, так скажем. Домик, да. Видите – умели тогда жить. Вот этот вот Степан Балмашёв, вот у меня есть два его портрета: он есть вот такой вот и есть вот такой вот – Степан Балмашёв был сыном народника Валерьяна Балмашёва, соответственно, яблоко от яблони. И вот как раз-таки в 1900 году он поступил в Киевский университет, ну и дальше схема тебе уже известна на примере Карповича – что бы ни делать, лишь бы не учиться. Он участвовал во всех студенческих волнениях и как раз загремел вот под эту вот лавочку. Причём потом он ещё был арестован и отправлен в ссылку, и вот его-то как раз в виду полной неблагонадёжности ему отказали в приёме в любые учебные заведения, ну и соответственно, из Харькова, где он отбывал ссылку у родителей, вернулся в Киев, а потом он перебрался в Петербург, и 2 апреля 1902 года он в форме офицера подъехал к Мариинскому дворцу в пролётке с пакетом, якобы, от Великого князя Сергея Александровича, который был тогда губернатором Москвы, сказал, что у меня пакет для министра внутренних дел. Министром внутренних дел тогда был Дмитрий Сипягин, вот его портрет, я потом покажу ещё один портрет и расскажу про него. Что делает охрана – охрана ведёт его к Дмитрию Сипягину, непосредственно к министру внутренних дел, он был в форме адъютанта. Причём когда он приехал, министра не было на месте, и флигель-адъютант сказал, что он ещё не прибыл, на что Балмашёв сказал: «Ну я подожду», и сел его ждать. Вот он сидит, ждёт – приезжает министр, тот подходит к нему с этим пакетом, отдаёт, ну и сразу же стреляет в него, высаживает почти всю обойму в этого министра. Другое дело! Да, этот уже скончался через час буквально. Балмашёва моментально приняли, надо сказать, что параллельно с этим убийством должно было происходить ещё убийство вот героя нашего прошлого повествования Победоносцева, причём в воспоминаниях Чернова пишется, что да, это должен был быть двойной теракт, оно не совершалось... второй теракт не совершился по той простой причине, я уже рассказывал, что послали телеграмму и перепутали в фамилии две буквы, но вот в воспоминаниях у Гершуни написано, что если Балмашёв был такой молодой бравый офицер, то вот неизвестно, кто это был, но Победоносцева должен был убить какой-то старец в генеральской форме, опять-таки, к сожалению, кто и что, это неизвестно. И я бы хотел вам зачитать, у меня вот есть такой сборник «Охранка», я бы хотел зачитать вам воспоминания Мартынова, он как раз тогда находился в Петербурге при жандармском управлении, которое находилось на Тверской улице – у нас тоже есть Тверская улица рядом с Таврическим садом. Вот он пишет, что «весной 1902 года последовало убийство министра внутренних дел Сипягина. Немедленно после совершения убийства в управлении были получены распоряжения от Департамента полиции... Проведение этого дознания было поручено жандармскому генералу А.И. Иванову, а наблюдение за этим производством взял на себя товарищ прокурора Петербургской судебной палаты М.И. Трусевич» - это, кстати, будущий директор департамента полиции. «Мне пришлось принять некоторую вспомогательную роль и присутствовать при первом допросе, при допросе убийцы, Степана Балмашёва. Не помню, почему именно, но в момент привоза в управление арестованного Балмашёва не оказалось налицо генерала Иванова (который должен был этим заведовать – П.П.), и для соблюдения формальностей М.И. Трусевич вызвал меня в кабинет...» Тут он описывает Трусевича таким следователем по Достоевскому – т.е. этот вот Порфирий известный в «Преступлении и наказании», и вот он дальше пишет: «Я очень хорошо помню появление Балмашёва в кабинете М.И. Трусевича. К моему крайнему изумлению, в кабинет, в сопровождении двух жандармских унтер-офицеров и ротмистра Гришина, вошёл… офицер, высокий, здоровый, рыжеватый блондин, с красноватой, нечистой кожей на лице». Здесь этого не видно, на самом деле, потому что фотографии такие, но вот он высокий такой, рыжеватый, с красноватой недоброй кожей на лице. «Офицер этот был в так называемой обще-адъютантской форме, но она была надета небрежно, офицерское пальто расстёгнуто и помято. Это и был Степан Балмашёв, как известно, совершивший убийство министра Сипягина в вестибюле Мариинского дворца... Для меня, тогда ещё молодого офицера жандармерии, не искушённого в различных тонкостях следовательской «дипломатии» и проникнутого естественной в моём положении офицерской, да и специально жандармской, психологией, это было необыкновенное зрелище,» - т.е. он только-только начал свою деятельность, и тут вот уже такое. «...Трусевич, с некоторым простоватым радушием в голосе, предложил Балмашёву сесть к столу, за которым вёлся допрос, и, раскрыв объёмистый и очень изящный золотой портсигар, весьма любезно предложил ему папиросу, которой Балмашёв и воспользовался. Самая манера разговора, начатого и проведённого Трусевичем, шокировала меня «Как же это? – думал я. – Перед нами убийца министра, и с этим убийцей лицо, занимающее видное положение в правительственном аппарате, ведёт почти дружескую беседу!» Да и самый привоз Балмашёва в офицерском мундире в наше управление, хотя и в закрытой карете, указывал, по-моему, на какую-то будто бы растерянность власти или на то, что «на верхах» не было никого, кто распорядился бы переодеть Балмашёва в его обыденное платье». Соответственно, мы знаем даже, куда его привезли – его привезли на Тверскую улицу, был суд над Балмашёвым. С Балмашёвым как раз вот уже не церемонились – его приговорили к смертной казни и отправили в Шлиссельбург, потому что казни тогда совершались там, и Гершуни в своей... который тоже тогда был в Шлиссельбурге, и Карпович там был – они все там дружной компанией собрались, но об этом я расскажу отдельно, Гершуни как раз в своих воспоминаниях писал, что когда Карповича привезли... ой, извините, когда Боголепова привезли, как происходила казнь: его будили, он сначала встал, сказал: «Что, уже?» - и опять лёг спать. Его опять разбудили, он опять повернулся на другой бок и опять пытался заснуть, но его наконец поставили на ноги. Он бодро вышел, там его прямо повесили. Какая крепкая психика! Вообще, на самом деле, не у него одного. И вот уже вот этот... А тут вопрос: а их предупреждали там – типа, готовься, завтра утром повесят? Нет, никогда они не знали, когда их точно... Вот, например, Гершуни тот же самый ждал смертной казни в течение многих дней, т.е. он думал, что его совершенно точно повесят. Его помиловали, т.е. жизнь ему оставили, но это тема отдельного разговора, что, опять-таки, говорит вообще о нравах той эпохи. Балмашёва повесили, и вот этот вот теракт 1902 года стал... вот он уже был официально эсеровским терактом, они его признали. Разгорелась полемика – дело в том, что... как и Савинков, как и Балмашёв – они на самом деле... это было только становление всех вот этих идеологий, они... Балмашёв был и в марксистских кругах замечен, и поэтому социал-демократы настаивали на том, что это не эсеровский теракт, что Балмашёв просто выступал за поруганную честь всех студентов, а эсеры говорили: нет, это наш парень. Минуточку! Да, минуточку, это наш парень. И соответственно, это-то и является... 1902 год, Мариинский дворец – это-то и является началом террористической такой официальной эсеровской деятельности. Тут надо сказать один важный момент: дело в том, что сейчас... ну, в советское время, я про становление партии социалистов-эсеров расскажу в следующий раз, потому что там нужно будет рассказать про очень интересного персонажа по имени Михаил Гоц – это главный спонсор. Ну я уже говорил: там был триумвират – Виктор Чернов, идеолог-теоретик, Евно Азеф, руководитель боевой организации, и Михаил Гоц, главный спонсор. Партия социалистов-революционеров была очень популярна среди крестьян, потому что у них была своя аграрная реформа, программе, точнее. И сейчас, когда я смотрю то, что есть в интернете вообще, кто, что, о чём говорит, то я вижу, что пытаются сказать, что ну да, партия социалистов-революционеров, конечно, совершала теракты, но они потом от них отошли (конечно, когда Азефа разоблачили), и затем они уже пытались заниматься исключительно мирной деятельностью. Но крайне важно понимать, что без этих терактов они бы не стали бы столь известными и популярными в России, если бы их не было, потому что это был самый... ну как сейчас говорят, инфоповод, который гремел везде. Ну представь на секундочку, кто у нас сейчас министр внутренних дел? Не помним. О хорошем правителе народ не должен знать. Да. Ну вот представь: в Кремль подъезжает человек среди бела дня, приходит на приём. Ему говорят: «А министра ещё нет». Он говорит: «Я подожду». С оружием! С оружием, садится. Приезжает министр внутренних дел, он его пристреливает, его хватают. Ну т.е. для нас это сейчас нонсенс абсолютно, но контекст ситуации в то время был именно таким. И действительно, правительство было растеряно, потому что эпоха Александра Третьего расслабила общество, все решили, что этот вот народовольческий кошмар в прошлом, мы вступили в новую эпоху – но нет! И вот она. И вот оно началось. Пару слов про этот самый Мариинский дворец: каким образом вообще он, будучи построенным для дочери Николая Второго, вдруг оказался во владении города. Построил его... Во-первых, оцените отеческую заботу: папа сразу же подумал о том, что надо бы доченьке сделать соответствующий подарок. Доченька его в молодости выглядела таким вот образом – это, кстати, портрет небезызвестного вам Карла Брюллова. Симпатичная! Да, она... будет ещё более симпатичный портрет. Дворец этот построил вот этот во человек – А.И. Штакеншнейдер, который строил дворцы всем детям Николая Второго... ой, Николая Первого, извините: дворец Николая Николаевича-старшего на Благовещенской площади (площадь Труда), дворец Михаила Николаевича на Дворцовой набережной, затем, значит, в Петергофе для Ольги Николаевны, для Марии Николаевны, т.е. парень сделал прекрасную карьеру. Изначально эта территория выглядела вот таким вот образом, обратите внимание: т.е. вот это стоит – это предтеча вообще Исаакиевского собора, это ещё ринальдиевский собор. Видите – такой ров вокруг Адмиралтейства, Адмиралтейство было настоящей крепостью, и нету ещё этого самого дворца-то. Кстати, многие не знают, но со стороны Невы перед Адмиралтейством построены 3 дома практически незаконно, за взятки, которые его закрывают. Да, это ведомство, это отдельный сюжет. У меня есть прекрасная книжка из серии «Туристы в Петербурге» советская, и там об этом очень хорошо сказано. Действительно, раньше Адмиралтейство было такой буквой «П», потому что там внутри строились корабли. Доки. Доки. Строились они вплоть до эпохи Николая Первого, которому, во-первых, надоело, что у него там под окнами топоры стучат, а во-вторых, ну противопожарная безопасность, и поэтому их перевели туда ниже. Освободилась территория – вопрос: как этой территорией распорядиться? Дело в том, что Андреян Захаров, который строил этот комплекс, он, естественно, продумал, т.е. вы когда плыли по Неве, у вас открывалась такая очень красивая перспектива. Он двойной, на самом деле, т.е. там вот эта буква «П» двойная, там ещё два ряда зданий, но отдали под застройку, и там, действительно, сейчас... Ты пароходные экскурсии-то проводишь, нет? Слушай, ну мне предлагали, уже давным-давно – пока нет. Вот Егор Яковлев, я знаю, освоил этот процесс. С воды город выглядит вообще! С воды город выглядит совершенно иначе, и на самом деле, конечно, его надо смотреть с воды, потому что именно с воды он производит самое потрясающее впечатление. У нас одна из... может быть, даже самая широкая часть реки вот этой, которую вы не встретите нигде в Европе, там, неважно, где – в Будапеште, в Париже. Там реки есть, но они такие всё-таки поуже, а вот у нас это именно наше такое сочетание вот этой плоской панорамы и вот этой шири невской, оно, конечно... И скорости течения ещё – там особо-то не поплаваешь вручную. Так-так, вернёмся ко дворцу – и что, его вот сюда громоздили, да? Вот здесь вот, за мостом. Тут этот мост такой маленький пока, сейчас-то он такой, Синий мост – он один из самых широких мостов в Европе. Вообще раньше на том месте, где сейчас... Я вообще потерялся, да. Да, тут очень сложно. Вот это Медный всадник, здесь Нева. Видишь, как всё раньше было не так, как мы привыкли. Здесь вообще раньше было юнкерское училище, где учился Лермонтов и где он писал свои матные поэмы. И не только, да? Да. Зрел талант. Зрел талант. Вот Мария Николаевна, вот это мода того времени, посмотрите: очень симпатичная девушка. Симпатичная, да. «Уши спаниеля» по той моде, и вот я всегда очень люблю показывать вот эти два портрета – это журнал «Вог» 19 века: вот это Мария Николаевна, видите, тоже «уши спаниеля», а вот это вот некая Пушкина, но здесь она уже Ланская. И обратите внимание: они одеты абсолютно по одной и той же моде, т.е. шляпки, перья, причёски – всё вот прямо сходится. Пушкина – это в смысле Наталья? Да, Наталья Гончарова, но во втором браке она была Ланской. Говорят, была невероятная красотка, я читал? Она была... она и здесь, в общем-то, вполне, т.е. она была невероятная красотка, у Пушкина, в общем-то, губа не дура. Мария – соответственно, поэтому дворец назван Мариинским, да, на секундочку, она там поселилась, и была проблема у царских детей, заключавшаяся в том, что...особенно у дочерей, что их, как правило, выдавали замуж и отправляли в Европу, а Николай Первый очень любил свою дочь, и у них была прямо такая сакральная связь. Есть масса воспоминаний, например, как во врем я одного из приёмов... взгляд Николая Первого никто не выносил, он посмотрел на дочь, она посмотрела на него, он не стал отводить глаза, она тоже не стала отводить глаза, и вот они в такие гляделки начали играть. Чисто василиск. Да, и в итоге Николай Первый не выдержал. О! Николай Первый не выдержал – у неё был характер папочкин, на самом деле. И вот проблема: что делать-то? Надо бы, собственно, дочь пристроить, а отсылать её не хочется. Приехал герцог Лейхтенбергский, вот так вот он выглядит. Герцог Лейхтенбергский – это сын Эжена Богарне, а Эжен Богарне – сын, соответственно, извините, на секундочку, супруги Наполеона. Ну он был пасынок, правда, Наполеона. Это опять-таки нам говорит о том, что вот в то время не было, знаете, вот такого, как у нас, я не знаю, вражеская сторона – и всё, вот они нам враги, там, я не знаю, фашистская Германия, и т.д. Ну было бы странно, если бы сын Сталина женился на дочке Гитлера, например. Да, ну это как бы такое... Даже не то, что странно, а вообще... Да, такое, конечно, очень грубое сравнение, но тем не менее... Оно имело, как мне кажется, такой корневой смысл: мы тут кругом родня, и это ликвидирует массу конфликтов военных, которые можно решить на родственном уровне, встретившись, поговоривши, туда-сюда. Ярославна, королева Франции, заслана была именно для этого. Монферран, архитектор Исаакиевского собора, воевал в наполеоновских войсках, получил орден Почётного легиона – ничего, приехал в Россию, стал практически придворным архитектором Николая Второго. Булгарин, знаменитый публицист, тоже воевал, он вообще там польские корни имел – приехал, начал печататься. Т.е. вот не было ещё вот этого, понимаете, жёсткого патриотического разграничения в то время. И вот этот Лейхтенбергский... Это не значит, что тогда люди были умнее, и всё было устроено лучше, просто всё было не так. Конечно. Ну что такое герцогство Лейхтенбергское, ты можешь себе представить. Вообще Германия того времени – такое лоскутное одеяло, там куча – эти Вюртемберги, Гессен-Дармштадты, ..., и т.д., и т.п. Ему говорят: так вот... У них как-то что-то закрутилось, ему говорят: так оставайся... Мальчик с нами... Да, будешь нашим королём. Ну и он подумал и остался, они поженились. Пока строился Мариинский дворец, им выделили помещение в Зимнем дворце, и вот это очень показательный момент – что герцог Лейхтенбергский в отличие от наших Великих князей, которые максимум чем занимались – это военной и строевой подготовкой, он занялся наукой, причём прикладной наукой – он начал строить, делать опыты из области гальванопластики. Гальванопластика- это вот шоколадный заяц, представляешь себе, да, или там... Я работал в гальванопластике, я знаю, что это. Т.е. это изготовление очень тонкого металла посредством химической реакции, и это пришлось очень кстати, потому что как раз строился Исаакиевский собор напротив, и там по углам стоят фигуры, ну вот представьте – Медный всадник туда водрузить. Медный всадник реально целиковый. Вот инженер Якоби с подачи как раз герцога Лейхтенбергского изобрёл... Погорячились – целиковый... Нет, такие вещи изготавливаются – я как эксперт – методом выколотки, т.е. когда выколачивают отдельные части, потом их сваривают различными способами. Он же пустой внутри, Медный всадник. Медный всадник не пустой, пустой памятник Николаю Первому. Все пустые, я вас уверяю, даже статуя Свободы составляется из частей, а гальванопластика, по идее, ну я только с мелкими формами работал, у нас в основном была Тайная вечеря, она такая... она как горельеф, т.е. там некоторые части торчали, на неё там наливали резину, делали форму, а потом туда осаждался металл, и из этого получалась ну не как чеканка, а как литая такая штука, очень тонкая, мелкие детальки там видны, и всякое такое. Слушай, насколько я знаю... Вещь крайне полезная, не будем в дебри залезать, вещь крайне полезная, для определённых художественных решений просто незаменима. Ну факт в том, что она была изобретена здесь, в России. Этого не знал. Да, Якоби... ну как – в нашей Википедии написано, что он русский, в английской Википедии написано, что он немецко-еврейский. Какой кошмар! Это всё в корне меняет. Отношение к его творчеству должно измениться. Да, и вот с подачи вот этого герцога Лейхтенбергского как раз вот это всё пошло. Ну т.е. человек делом занимался? Человек занимался делом, впервые в мировой истории метод гальванопластики был применён именно для изготовления скульптур для украшения архитектурного памятника, т.е. все вот эти ангелы, барельефы, которые стоял на Исаакиевском соборе, сделаны методом гальванопластики, вот Якоби как раз этим и занимался. Он возглавил горное дело, он, соответственно, путешествовал туда... Он в зимнем дворце организовал себе лабораторию – ты можешь себе представить? В то время, как все там чайки-кофейки попивали и думали, с кем бы там замутить, человек, соответственно – ну немец, что ж поделать? Штольц. Да, Штольц – вот очень хорошее сравнение. И поехал, простудился и умер, умер молодым, ему не было ещё 40 лет. А надо сказать, что Мария Николаевна ещё при его жизни замутила с товарищем Строгановым, вот он. Этот Строганов – сын Александра Строганова и Натальи Кочубей, которой Пушкин посвятил «Полтаву»: «Богат и славен Кочубей, его луга необозримы...», «Тебе – но голос музы тёмной...» В общем, вот это он. И у них уже при жизни был роман, и там было несколько детей, и если по поводу старшего соглашались, что, скорее всего, да, это от него, то вот уже младшенькие – там были очень серьёзные подозрения, что они от него. Когда он умер, и вот здесь трагедия, понимаешь, трагедия царской семьи, и не только царской, вообще любой королевской семьи – ты не можешь жениться или выйти замуж за того, кого ты любишь, если он не того ранга, а ранг должен быть самый-самый-самый. Ну, можешь, но всё потеряешь. Да, совершенно правильно – можешь, но всё потеряешь, абсолютная правда. И Мария Николаевна, они в итоге обвенчались тайно в домовой церкви этого самого Мариинского дворца, об этом знали всего несколько человек, включая её братца, будущего Александра Второго, и пока Николай Первый жил, это всё держалось в тайне, они умудрялись это сохранять в тайне, но когда он умер, они через некоторое время раскрылись, и это был шок для вдовствующей императрицы, которая сказала: «Боже, я думала, что я потеряла мужа, но теперь я потеряла и дочь». Какая конспирация, слушай! Да, но при этом остались воспоминания про этого Строганова, двое есть воспоминаний – Оболенского и Сологуба, Сологуб – это писатель, а Оболенский – это один из деятелей как раз либеральных реформ при министре военном Милютине. Значит, они писали о том, что... вот особенно у Оболенского мне очень нравится – что вот этот Строганов был такой очень жёсткий кутила, на самом деле, и в год женитьбы на Марии Николаевне он особенно стал вести себя неподобающим образом, видать, чтобы отвести подозрение в том, что он может быть её супругом – это как вот с катехизисом революционера Нечаева, что революционер, чтобы отвести подозрение, должен упасть максимально низко. А Сологуб описывает совершенно потрясающий эпизод, как он, будучи где-то в немецкой Прибалтике нашей, там местные бароны, зная, что он такой любитель этого дела, решили его проучить. Их там было 17 человек, и они сказали: «А давайте вы теперь с каждым из нас выпьете по бокалу шампанского?», будучи уверены, что он, выпив 17 бокалов шампанского, рухнет. Он выпил, как огурчик остался, говорит: «А давайте теперь моё пари?» Говорят: «Давайте». – «А давайте теперь каждый выпьет по 17 бутылок шампанского?» Естественно, они после третьей все легли, а он встал и поехал. Сынки, блин! Да, и у неё, соответственно, было несколько детей, про которых я не буду сейчас подробно рассказывать, буквально просто вкратце скажу: вот Николай Лейхтенбергский – это который её сын, он был... он замутил с госпожой Акинфьевой, в девичестве Анненковой... Акинфеевой... ...за которой ухлёстывал ни больше ни меньше как наш министр иностранных дел канцлер Горчаков, причём Горчаков был 1798 года рождения, а она была 1840 года рождения, и дело в том, что министр Горчаков... у него... наше министерство тогда располагалось в левом крыле Главного штаба, где сейчас импрессионисты висят эрмитажные, там же была его казённая квартира, а в правом крыле было как раз Управление вот этих горных дел. В левом крыле поликлиника ГУВД, как сейчас помню, была. Потом... нет, так это вообще всё это здание было под вояками. Сейчас левое... ну не сейчас, там несколько лет назад левую часть оттяпали и отдали Эрмитажу, чтобы они повесили туда всех этих Матиссов, Ван Гогов и импрессионистов. И там, кстати, есть, если вы пойдёте дальше, там есть экспозиция, которая посвящена как раз Министерству иностранных дел, и там же была казённая квартира этого Горчакова. Горчаков – это был человек, который учился вместе с Пушкиным, он был последним оставшимся в живых из первого легендарного лицейского выпуска. Он за ней ухлёстывал, за ней ухлёстывал Тютчев, который написал совершенно потрясающие стихи, что «при ней и старость молодела, и опыт стал учеником, она вертела, как хотела, дипломатическим клубком». Ха-ха! Мерзавка! Ну естественно, Николай Лейхтенбергский попал под её обаяние, и соответственно, Мария Николаевна, у меня есть, кстати, портрет её в более старшем возрасте, Мария Николаевна, которая сама была не без греха, совершенно пришла в ужас от того, что её дорогой сынок может жениться неподобающим образом, пыталась этому помешать, но... Неведомо на ком, да? Да, неведомо на ком, но... Вот она уже в более старшем состоянии, вот это её супруг герцог Лейхтенбергский. Интересно, кстати – уже тогда фотография была, чего они не фоткались? Ну, ещё да, в основном портреты ещё были. Ну, видимо, это круче было. Да, и на самом деле, Горчаков, когда понял, что он перестарался с этой Акинфьевой, он как раз постарался их поженить, т.е. там была целая такая интрига, и он, в общем-то, себя спас. Дальше у неё был сын вот этот вот – Георгий Лейхтенбергский, который был женат дважды, вторая его супруга была одна из сестёр черногорских, которых называли «черногорскими пауками». Витте называл – Стана и Милица, на одной их них был женат Николай Николаевич-младший, а на другой – этот герцог Лейхтенбергский, которого Александр Третий насильно поженил на ней, и именно через этих вот как раз черногорских принцесс Распутин-то и попал во двор. И был у неё ещё один прекрасный сынок – Евгений Лейхтенбергский, вот этот вообще просто зажигал не по-детски. Вообще ничего общего в лицах. Ну да-да, ты понимаешь, Евгений Лейхтенбергский. Причём, видишь, эти-то уже всё-таки бородатые. Евгений Лейхтенбергский, у которого была любовница Зинка Скобелева, сестра белого генерала Скобелева. Я тут, короче, извини – я тут был вчера буквально в Москве, у меня было 2 часа свободного времени, у меня была встреча, и я поехал, заехал в музей в переулке, который отходит от Старой Басманной, и там усадьба, и в ней экспозиция – выставка, посвящённая поставщикам двора Его Императорского Величества, купцам. И там, естественно, шустовские все бутылки и... господи, забыл фамилию, ну т.е. Шустов – производитель алкоголя, а была фамилия, которые непосредственно эти бутылки делали, и там реально бутылка в форме Скобелева... Я тебе клянусь, я сфотографировал – т.е. реально водочная бутылка в виде Скобелева, и ещё... Я об этом читал: когда был юбилей Пушкина в 1899 году, Шустов выпустил Пушкинский коньяк, я думал, что тоже это байка – нет, там реально бутылка в виде Пушкина. Пушкин такой... Наливает, да? ...у него пробка в башке. Я это всё зафоткал, ну т.е. совершенно вообще, каждый раз удивляешься. И вот эта вот Зинка Богарне, она тоже потом удачно себе сделала карьеру, получила титул Богарне тоже, она была любовницей другого Великого князя – Алексея Александровича, это князь Цусимский, «7 пудов августейшего мяса», который всё сделал хорошо, чтобы мы флот наш... наша броня была не такая броневая, как нужно. И он был на ней женат, на этой Зинке Скобелевой, а она была любовница Алексея Александровича, и они вот так втроём по Европе путешествовали, наводя страх и ужас, и прочее. И по рассказам некоторым Алексей Александрович иногда, он был такой огромный, ну я вот этот фильм с Мэлом Гибсоном, где в Америке там он снимается, Джуди Фостер, там карточная игра, я не помню... господи, как он называется? Там есть совершенно безумный русский князь... «Мэверик»? «Мэверик». Безумный русский князь – это вот как раз прототип Алексей Александрович. Он, действительно, ездил в Америку, охотился на буйволов, был такой силач – он этого Евгения Лейхтенбергского пару раз выкидывал из окна своего дворца на Мойке 122, там, где сейчас Дворец музыки. В общем, там такие высокие отношения. Ну и просто я к тому, что вот такое потомство, и это нормальная история. Русский музей точно так же стал музеем – потому что потомки Елены Павловны и Михаила Павловича себя изжили. В какой-то момент им просто стало... у них накопилось столько долгов – они были вынуждены продать этот дворец Мариинский, почему туда и заселился сначала Государственный Совет – вот эта знаменитая картина, про которую мы говорили, Репина там висела, а сейчас там располагается непосредственно правительство Петербурга. Кстати, очень интересный момент: мне кажется, что вообще должна быть государственная программа по вскрытию захоронений, извлечению костей, биологического материала из них и установления материнства, отцовства, родства, чтобы было понятно, кто, от кого, куда и как. Сейчас это тихо-тихо двигается в отношении живых людей, когда там всякие ДНК-экспертизы. Помнишь, там одно время пуля гуляла, что когда в Британии начали массово этим заниматься, то выяснили, что примерно 30% детей не от тех отцов. Ну, на это, во-первых, нужны деньги, на самом деле, во-вторых, на это нужно... кто-то должен этим заняться, и в общем, самый ярчайший пример, и потом есть РПЦ... самый ярчайший пример – это останки Николая Второго и его семьи, которые до сих пор Церковью так и не признаны. Ну это у них свои внутренние кривляния, потому что сначала сказали одно, а теперь придётся сказать другое, и как-то непогрешимость высказываний может пострадать – что ж вы тогда-то там несли, а теперь оказалось не так? И чтобы закончить нашу тему – Мариинский дворец вот этот вот, он, обратите внимание, это с крыши Исаакиевского собора... С колоннады, наверное? Да, с колоннады. В какой-то момент и он тоже был покрашен, как и Зимний дворец, как и Главный штаб, единым просто... Красный, да? Ну он был такой, тёмным суриком был покрашен, и вот Мариинский дворец тоже не избежал этой участи. И надо сказать, что рядом там располагалась гостиница «Бристоль», где был совершён взрыв случайный, где погиб террорист Швейцер, но об этом мы поговорим уже в одном из следующих выпусков, а в следующий раз мы уже посвятим наш выпуск вот этому прекрасному человеку – Григорию Гершуни и становлению боевой организации партии социалистов-революционеров и потихонечку перейдём уже к убийству В.К. Плеве – это следующий министр внутренних дел, которого буквально спустя пару лет они укокошили, и это был самый первый такой уже, действительно, прогремевший террористический акт, прогремевший на всю Россию. А вот это немецкое посольство, нет? Вот смотри, я тебе объясню... Там, говорят, раньше решётки были со свастиками. Вот это немецкое посольство, это бывшее, на его месте потом по проекту Питера Беренса было построено современное здание, там сверху была скульптура, которую во время немецкого погрома скинули и оттащили в Мойку. В 1914 году – многие не в курсе – у нас громили немецкие постройки. А с этой стороны гостиница «Англетер». «Англетер» и «Астория» да. Я с ужасом как-то недавно понял, что «Англетер» - это «Англия» по-французски. Ну, «терра» - это «земля» потому что, «земля англов». Там повесился гражданин Есенин, а в святые 90-ые, помню, там 3 человек на пороге застрелили – такой шухер был! Жалко, тогда не было телефонов, а фотографировать было не принято – отличные фотки были бы от святых 90-ых. Ну в общем, вот, дорогие друзья, смотрите, как весело начался 20-ый век в Российской империи – грохнули в 1901 году министра просвещения, в 1902-ом – министра внутренних дел, а буквально потом, о чём мы будем говорить в следующих наших выпусках, грохнут второго министра внутренних дел и дядю царя – губернатора Москвы, прямо в Кремле, вот прямо-таки в Кремле. Об этом в следующий раз. Обалдеть! Спасибо, Павел Юрьевич. Продолжаем погружаться в историю родной страны. А на сегодня всё. До новых встреч. Не забываем ходить на экскурсии – линки под роликом.

В конце 1749 года у сорокалетней императрицы Елизаветы Петровны появился новый фаворит, Иван Иванович Шувалов, двадцати двух лет от роду. Многим казалось, что его «случай» будет недолгим и на смену ему придет новый юноша. Но придворные оракулы просчитались. Недели шли за неделями, складывались в месяцы, годы, а Ванечка все не шел с ума капризной красавицы-императрицы. Присмотревшись к Шувалову, можно было заметить, что он резко отличается от других молодых людей при дворе. На это обратила внимание великая княгиня Екатерина Алексеевна, будущая Екатерина II. Она писала в мемуарах, что «вечно его находила в передней с книгой в руке… этот юноша показался мне умным и с большим желанием учиться… он был очень недурен лицом, очень услужлив, очень вежлив, очень внимателен и казался от природы очень кроткого нрава».

Шувалов родился в 1727 году, получил домашнее образование и был пристроен ко двору своими двоюродными братьями - влиятельными Петром и Александром Шуваловыми. Они рассчитывали, что юноша там оботрется, пообвыкнет и начнет делать карьеру, как все Шуваловы. Но Иван превзошел все ожидания родни - он стал фаворитом императрицы Елизаветы и был им до самой ее смерти. В истории этой долгой связи, продлившейся два десятка лет, есть своя тайна. Конечно, Иван Шувалов был нужен стареющей кокетке Елизавете. Рядом с красивым юношей она чувствовала себя молодой. Новая любовь на фоне блестящих праздников и развлечений помогала отодвинуть неизбежную и печальную осень жизни. Но это только часть правды о причинах необыкновенно долгой привязанности императрицы к Шувалову. Довольно быстро она узнала и оценила поистине золотой характер своего молодого любовника.

С самого начала Иван, вопреки надеждам корыстолюбивых кузенов, не проявил характерной для них наглости и жадности в хватании богатств, земель, титулов и должностей. А между тем возможности его были огромны - в конце жизни императрицы Иван Иванович был единственным ее докладчиком, готовил тексты указов и объявлял сановникам ее решения. И при этом фаворит никакой выгоды не извлек. В 1757 году вице-канцлер М. И. Воронцов представил государыне (читай - фавориту) проект указа о пожаловании Шувалову титула графа, ордена Андрея Первозванного, сенаторского чина, 10 тысяч крепостных душ. Бесспорно, соблазн был велик. Государыня чувствовала себя неважно, а нестарому Шувалову - еще жить да жить. Самое время упрочить свое состояние на будущие годы. Но Иван Иванович выдержал и это искушение - отказался подать государыне проект этого указа. Поэтому напрасно его порой величают графом - этого титула он никогда не носил. «Могу сказать, - писал он Воронцову, - что рожден без самолюбия безмерного, без желания к богатству, честям и знатности, когда я, милостивый государь, ни в каких случаях к сим вещам моей алчбы не казал в таких летах, где страсти и тщеславие владычествуют людьми, то ныне истинно и более притчины нет.» Позже, уже после смерти Елизаветы, он писал сестре: «Благодарю моего Бога, что дал мне умеренность в младом моем возрасте, не был никогда ослеплен честьми и богатством, так и в совершеннейших годах еще меньше быть могу». Это не была поза, это была жизненная позиция. Он не выпрашивал у государыни, как другие сановники, «деревенишек», «людишек», звезд, чинов и орденских лент.

Разумеется, все относительно, и фаворит императрицы не бедствовал. Он жил в царском дворце на полном казенном довольствии, построил и собственный роскошный дворец на Невском проспекте с огромной картинной галереей и библиотекой. И все-таки никто не мог прошипеть ему вослед: «Вор!» Остаться, да еще так долго, у кормушки власти честным, бескорыстным, незапятнанным человеком - подвиг необыкновенный. Рассказывали, что после смерти Елизаветы Петровны Иван Шувалов передал ее преемнику императору Петру III миллион рублей - прощальный подарок государыни. Этот поступок Шувалова вполне соответствует всему, что мы о нем знаем. Известно также, что после смерти Елизаветы и отставки он часто занимал деньги у своей сестры, но совсем не потому, что кутил безмерно или проигрывал миллионы в карты. Просто он был не очень богат для вчерашнего фаворита императрицы.

В бескорыстии и скромности Ивана Ивановича кроется одна из причин его долгого фавора. Всегда подозрительная к малейшим попыткам фаворитов использовать ее любовь к ним в ущерб ее власти, Елизавета безгранично доверяла Шувалову потому, что не сомневалась в его порядочности.

Попав в любовники годившейся ему в матери государыни, Шувалов вряд ли смущался этим обстоятельством. Фаворитизм был общепринятым придворным институтом в жизни королевской Европы, считался замечательным средством, чтобы сделать карьеру и разбогатеть. Во Франции он был признан официально, существовала даже особая церемония представления королеве новой фаворитки короля. Молодой, красивый, модно одетый Шувалов был сыном своего века и от своего счастья отказываться не собирался. Естественно, что Елизавете он понравился не столько ученостью, сколько светскими манерами и щегольством. Да и вряд ли иной человек мог бы сделаться фаворитом императрицы, модницы и кокетки. Ведь ей непременно наскучил бы книгочей в перекрученных чулках.

Но все же Шувалов оказался необычным фаворитом, потому что при всех внешних признаках светского щеголя-петиметра он был интеллектуалом, тонким ценителем искусства. Он был глубоко и искренне предан культуре, просвещению. Без него еще долго бы не было Московского университета, Академии художеств, первого публичного театра. Его покровительству многим обязан Ломоносов, а значит, вся русская наука и литература. Шувалов дружил с Михаилом Васильевичем, всячески помогал ему, восхищался его гением. В Ломоносове он видел живое воплощение успехов Петровских реформ, прямой результат благотворного воздействия просвещения на русского человека. Во многом благодаря настояниям Шувалова Ломоносов серьезно занялся историей и поэзией.

Вместе с Ломоносовым Шувалов задумал создать первый университет в России, в Москве, и, используя все свое влияние в высших сферах управления, добился открытия в 1755 году этого университета. С самого начала Шувалов стал истинным попечителем университета: подбирал профессоров, помогал студентам, занимался хозяйственными нуждами нового учреждения, собирал книги для его библиотеки. Если славу основателя Московского университета Шувалов делит с Ломоносовым, то Академия художеств в Петербурге - его личное детище, его вечная любовь. Он был автором самой идеи создания Академии художеств в России, приглашал из Европы лучших преподавателей, скупал произведения искусства, книги, гравюры, необходимые студентам для занятий. Он подарил Академии колоссальную коллекцию картин. Но больше всего он заботился о воспитанниках Академии. Шувалов имел особое чутье на способных людей. А самое важное, он как меценат был лишен зависти к таланту, радовался его успехам, взращивал и пестовал его. Так, в дворцовом истопнике, вырезавшем из кости безделушки, он разглядел одного из выдающихся скульпторов России, Федота Шубина, и дал ему образование. И не одному Шубину! У Шувалова-мецената была ясная, четкая цель: развить в России науки и искусства и доказать миру, что русские люди, как и другие народы, могут достичь успехов во всем - только создайте им условия! Конечно, в меценатстве была своя корысть - в ответ на моральную и материальную поддержку меценат мог рассчитывать на благодарность мастера. А какой же может быть благодарность гения, как не желание увековечить мецената в произведении искусства, помочь ему, восторженному любителю прекрасного, переступить порог вечности, на правах друга гения обрести бессмертие? Но это простительная слабость, тем более что роль первого мецената вполне удалась Ивану Шувалову - последующие поколения не забыли его заслуг перед русской культурой.

Но говоря об Иване Шувалове, деятеле русского Просвещения, одном из первых наших интеллектуалов, меценатов, не будем забывать, что он всегда оставался светским человеком. Всю свою жизнь он любил красиво одеться, вкусно поесть, да при этом старался поразить гостя каким-нибудь удивительным блюдом, вроде сочетания диковинной печеной картошки со столь же диковинным ананасом. Во многом он был оригинален и не похож на своих современников. Как вспоминал мемуарист Илья Тимковский, как-то раз, беседуя с ним у камина, на полке которого стояли две античные статуэтки, привезенные им вместе с мраморным камином из Неаполя, Шувалов рассказывал: «После моего возвращения съездил я в свою новую деревню. Перед окнами дому, мало наискось, открывался прекрасный вид за рекою. Пологостью к ней опускается широкий луг, и на нем косят. Все утро я любовался и потом спросил у своего интенданта, как велик этот луг. "Он большой, - говорит, указывая в окно, - по тот лес и за те кусты". (Потом выяснилось, что луг этот графа Кирилла Разумовского. - Е. А. ) "Чужое в глазах так близко", - подумал я, и луг остался на мыслях. Я выбрал время, послал к графу с предложением, не уступит ли мне и какую назначит цену? "Скажите Ивану Ивановичу, - отвечал граф, - что я имения своего не продаю, а если он даст мне те две статуэтки, что у него на камине, то я с ним поменяюсь". Я подумал: луг так хорош и под глазами, но буду ль я когда в деревне, а к этим привык. Отдавши, испорчу камин, и мысль свою оставил».

И все же Иван Шувалов был истинным русским барином со смягченными европейской культурой повадками своих предков. Как ни дружил он с Ломоносовым, как ни восторгался разнообразными талантами великого помора, все-таки фаворит относился к ученому порой снисходительно, по-барски. Он от души смеялся, глядя, как ссорятся за подстроенной им же встречей за его столом два соперника в поэзии и заклятые враги в жизни - Сумароков и Ломоносов. Это было ничем иным, как смягченной формой традиционной барской потехи с шутами во время долгого, сытного и скучного обеда. Современник вспоминал: «Сумароков злился, тем более Ломоносов язвил его, и если оба не совсем трезвы, то оканчивали ссору запальчивой бранью, так что он высылал или обоих, или чаще Сумарокова. Если же Ломоносов занесется в своих жалобах, - говорил он, - то я посылаю за Сумароковым, а с тем, ожидая, заведу речь об нем. Сумароков, услышав у дверей, что Ломоносов здесь, или уходит, или, подслушав, вбегает с криком: "Ваше превосходительство, он все лжет, удивляюсь, как вы даете у себя место такому пьянице, негодяю!" - "Сам ты подлец, пьяница, неуч, под школой учился, сцены твои краденые"». Ломоносов понимал, что Шувалов сознательно, ради забавы гостей, унижает его, ставит на место. Вернувшись как-то раз домой, он написал своему покровителю полное гнева и оскорбленного достоинства письмо: «Не токмо у стола знатных господ или у каких земных владетелей дураком быть не хочу, но ниже у самого Господа Бога, который мне дал смысл (то есть разум. - Е. А. ), пока разве отнимет». За такие слова при Бироне наш великий самородок отправился бы ловить соболей в Сибири, но Иван Иванович не обиделся на Ломоносова, а, скорее всего, как человек мягкий и вкрадчивый, нашел возможность сгладить неловкость - ведь он истинно любил поэта.

Вся нарядная, праздничная придворная жизнь, подобострастие окружающих разом пресеклись для Шувалова 25 декабря 1761 года, когда на его руках умерла императрица Елизавета. Но, утратив власть, он получил свободу и покой, к которым давно стремился. Позже, из-за границы, он писал сестре: «Если Бог изволит, буду жив и, возвратясь в свое отечество, ни о чем ином помышлять не буду, как вести тихую и беспечную жизнь, удалюсь от большого света… не в нем совершенное благополучие почитать надобно, но собственно в малом числе людей, родством или дружбою со мной соединенных. Прошу Бога только о том, верьте, что ни чести, ни богатства веселить меня не могут».

И это не пустые слова, не жеманство экс-фаворита. Как мы видели, Шувалов думал так и во времена своего могущества. Несомненно, им владели популярные тогда идеи так называемого «философского» поведения: комфортабельная, спокойная жизнь в богатом имении, на лоне природы, в окружении друзей, умных собеседников, ценителей вечного и прекрасного. Но, кроме дани моде, здесь было и искреннее стремление выскочить из беличьего колеса жизни, укрыться от суеты.

На это есть подходящая к случаю русская пословица: «Не было бы счастья, так несчастье помогло». После смерти Елизаветы к власти пришел Петр III, потом на престоле оказалась Екатерина II. Обер-камергер покойной царицы ей был совсем не нужен, да и не доверяла Екатерина Шуваловым. Поэтому она не возражала, когда Иван Иванович отпросился пожить за границей. Он провел там семь лет, побывал в любимой им Франции, гостил у своего давнего заочного приятеля Вольтера, прослыл в Париже просвещеннейшим русским вельможей. Он жил в благословенной Богом Италии, поражая всех утонченной воспитанностью, образованностью. На своей вилле он принимал и устраивал русских художников - выпускников любимой им Академии. Он скупал картины, одну другой лучше. Потом сотню шедевров кисти Тициана, Рембрандта, Веронезе и других гениев он подарил Академии художеств. Позже эта изумительная коллекция стала основой собрания живописи Эрмитажа. Шувалов заказывал многочисленные слепки с античных шедевров и отсылал их в Академию, чтобы русским талантливым мальчикам и юношам было с чего учиться искусству ваяния.

Вернувшись в Россию, он остался холост и вел тихую жизнь среди картин и книг, как и мечтал, когда покидал в 1761 году императорский дворец. Исполнилась и другая его мечта - его окружали друзья. В своем доме Шувалов создал первый литературный салон. «Светлая угловая комната, - вспоминал современник, - там, налево, в больших креслах у столика, окруженный лицами, сидел маститый, белый старик, сухощавый, средне-большого росту в светло-сером кафтане и белом камзоле. В разговорах он имел речь светлую, быструю, без всяких приголосков. Русский язык его с красивою отделкою в тонкостях и тонах… Лицо его всегда было спокойно поднятое, обращение со всеми упредительное, веселовидное, добродушное.»

За обеденным столом Шувалова собирались его близкие друзья: поэты Гаврила Державин, Иван Дмитриев, Осип Козодавлев, Ипполит Богданович, адмирал и филолог Александр Шишков, переводчик Гомера Ермил Костров и другие - люди незаурядные, талантливые. Здесь была вся русская литература, как потом, в XIX веке, она порой сосредоточивалась в книжной лавке Смирдина или в гостиной Панаевых. Всем было уютно и покойно в доме Ивана Ивановича. Он любил друзей, нуждался в их участии и внимании. После «извержения» из дворца он написал сестре: «Приобресть знакомство достойных людей - утешение мне до сего времени неизвестное. Все друзья мои или большею частию были раньше друзьями только моего благополучия, теперь они - собственно мои…»

Когда умерла Елизавета, Шувалову было тридцать пять лет. Он дошел до перевала - середины своей жизни. И оставшуюся половину жизни, отмеренной ему судьбой, - ровно тридцать пять лет - Шувалов прожил так, как и мечтал, без прежней суеты и придворных интриг, в свое удовольствие. Ему можно позавидовать. Он наслаждался уединением, искусством, поэзией, много путешествовал.

Шувалов умер осенью 1797 года. «При всем неистовстве северной осени, петербургской погоды, холода и грязи, - писал Тимковский, - умилительно было видеть на похоронах, кроме великого церемониала, съезда и многолюдства, стечение всего, что было тогда в Петербурге из Московского университета, всех времен, чинов и возрастов, и все то были, как он почитал, его дети. Все его проводили. Памятник Ломоносова видел провозимый гроб Мецената.»

При жизни ему сопутствовала слава добрейшего, честнейшего, умнейшего человека. Никто не может отнять у него этой славы и после смерти. Он удостоился того, о чем мечтает каждый Меценат: имя его, вплетя в свои стихи, обессмертил великий поэт:

Неправо о вещах те думают, Шувалов,
Которые стекло чтут ниже минералов…

Чертоги светлые, блистание металлов
Оставив, на поля спешит Елизавет.
Ты следуешь за ней, любезный мой Шувалов,
Туда, где ей Цейлон и в севере цветет…

1. Сын капитана гвардии Иван Шувалов происходил из небогатой дворянской семьи. Его возвышение стало возможным благодаря двоюродным братьям, Александру и Петру Шуваловым , активным участникам дворцового переворота 1741 года, в результате которого на престол взошла Елизавета Петровна . Покровительство братьев позволило Ивану Шувалову оказаться при императорском дворе.

2. В 1749 году 40-летняя императрица Елизавета Петровна обратила свое внимание на 22-летнего красавца Ивана Шувалова. Молодой человек был произведен в камер-юнкеры и стал фаворитом государыни. Шувалов оставался фаворитом вплоть до последних дней императрицы.

Портрет Елизаветы Петровны. Художник Иван Вишняков (1743). Фото: Commons.wikimedia.org

3. Императрица Елизавета ценила своего фаворита не только за внешнее обаяние — Иван Шувалов был хорошо образован, уже к 14 годам знал 4 языка. В последние годы правления императрицы он был единственным докладчиком государыни, составлял тексты указов и объявлял сановникам высочайшие решения.

4. Отличительной чертой Ивана Шувалова была удивительная личная скромность. В 1757 году был подготовлен указ о присвоении фавориту титула графа, чина сенатора и жаловании ему 10 000 крепостных. Шувалов отказался категорически, согласившись принять лишь чин генерал-адъютанта.

5. В 1755 году Иван Шувалов вместе с Михаилом Ломоносовым составил план учреждения в Москве первого русского университета для всех сословий. День основания, 25 января, был выбран неслучайно. Святую Татьяну в качестве покровительницы университета Шувалов избрал в честь своей матери, Татьяны Родионовны . Вплоть до самой смерти, на протяжении более 40 лет, Иван Шувалов являлся куратором Московского университета, помогая ему во всем.

6. Еще одно детище Ивана Шувалова — Академия художеств, которая была основана в 1757 году. Шувалов отдал под помещение для размещения Академии принадлежавший ему особняк и подарил коллекцию живописи. Шувалов стал первым президентом Академии и занимал этот пост до 1763 года.

Санкт-Петербургский государственный академический институт живописи, скульптуры и архитектуры имени И. Е. Репина (бывшая Императорская Академия художеств). Фото: Commons.wikimedia.org / Alex "Florstein" Fedorov

7. С воцарением Екатерины II Иван Шувалов оказался в опале и более 13 лет находился за границей, формально числясь в отпуске по болезни. Но после того, как во Франции Шувалов был принят в Сиреневую Лигу — круг приближенных императрицы Марии Антуанетты , Екатерина II стала привлекать опального деятеля к выполнению разных дипломатических поручений. Успешная деятельность Шувалова на этом поприще привела к тому, что в 1773 году, еще до возвращения в Россию, он был возведен в чин действительного тайного советника.

8. Вернувшись в Россию в 1777 году, Шувалов не принимал активного участия в политической жизни. Тем не менее, он часто приглашался Екатериной II для бесед и давал императрице консультации по интересующим ее вопросам. В 1787 году он принял участие в знаменитой поездке императрицы по югу России.

9. Иван Шувалов стал основателем первого в России литературного салона. В салоне регулярно бывали Денис Фонвизин, Гавриил Державин, княгиня Екатерина Дашкова . Вместе с княгиней Дашковой Шувалов издавал «Собеседник Любителей Российского Слова».

10. Шувалов был одним из создателей «Словаря Академии Российской» — первого толкового словаря русского языка. Работа над словарем началась в 1783 году и заняла 11 лет. Шесть томов словаря, содержавшего 43 357 слов, были изданы в 1789-1794 годах.

(1.11.1727 – 14.11.1797) – действительный статский советник, обер-камергер, генерал-адъютант императрицы Елизаветы Петровны, председатель капитула ордена св. Владимира.

Первый куратор Московского университета (1755–1797), первый президент Академии художеств.

В библиотеке Московского университета хранится «Библиотека Шувалова» – собрание из 452 томов 20–50-х годов XVIII в. по всеобщей истории, истории Франции, Англии, Испании, Древнего Рима, военной истории.

Биографические сведения об И.И.Шувалове не столь разнообразны, да и характер его личности резко контрастен яркому и кипучему Ломоносову. «Шувалов скорее принадлежал к числу людей простых. Он не имел ни особенно сильного характера, ни отличных талантов, и большую часть жизни провёл на покое. Его литературные занятия ничтожны: они ограничивались переводами и кое-какими стихами. Но он пользовался высоким своим положением, богатыми средствами, которые посылала ему судьба, – для блага других; … он постоянно имел в виду распространение знаний и добра между стоявшими ниже его по общественному положению соотечественниками». И.И.Шувалов жил в особой атмосфере, окружённый книгами, статуями, картинами, в обществе писателей и образованнейших людей, и «среди тогдашней знати отличался мягкость, людскостью обращения».

С цветущей младости до сребряных власов

Шувалов бедным был полезен,

Таланту каждому покров,

Почтен, доступен и любезен!

(И.И.Дмитриев «К портрету Ивана Ивановича Шувалова», 1797)

В XIX в. о Шувалове было много написано, как об одной из самых замечательных личностей XVIII столетия. Слава о нём как о просвещённом русском вельможе распространилась и за границей; он переписывался с Гельвецием, Дидро и Д`Аламбером, а Вольтер сказал о нём: «Это один из самых воспитанных приятных людей, каких я когда-либо видел» («Cest un des homes le plus poli et le plus amiable que jaie jamais vu»).

Чем же прославился этот деятельный ревнитель русского Просвещения? Что сделал он для Московского университета, студентов которого С.М.Соловьёв назвал «детьми Шувалова?»

Вполне бескорыстный, И.И.Шувалов отказался от должности сенатора, от принятия графского титула и материальных выгод и поместий с населением до 10 тыс. душ. Однако была одна область, куда его влекли личные вкусы и где он господствовал неограниченно, – это область наук и искусств, что доставило ему прозвание «русского мецената» и сделало его имя навсегда памятным в истории русского просвещения как одного из основателей первого русского университета в Москве. 42 года И.И.Шувалов был куратором университета и постоянно заботился о нём, хотя лично посетил его лишь в 1779 г.; по его же замыслу были учреждены в 1757 г. Академия художеств и в 1758 г. гимназия в Казани.

Биография

«Время его жизни показывает, что Бог хранил его для счастия многих», «того Шувалова, который покровительствовал Ломоносова, никогда не забудем. Имя его навсегда останется драгоценно музам отечественным» (Батюшков). «Он жил для всенародной льготы/И покровительства наук» (Державин) (ИИШ. 16, 39, 110). И.И.Шувалов родился в Москве 1 ноября 1727 г., скончался в Петербурге 14 ноября 1797 г., погребён в Благовещенской церкви Александро-Невской лавры. Он принадлежал к незнатному дворянскому роду, выдвинувшемуся при Петре – сын гвардии капитана Ивана Максимовича (ум. в 1741 г.) и его жены Татьяны Родионовны Растиславской (ум. в 1756 г.). Придворную карьеру сделал благодаря двоюродному брату Петру Ивановичу, принявшему активное участие в перевороте 1741 г. и впоследствии служившему императрице Елизавете. 5 сентября 1746 г. братья генерал-поручики Александр Иванович и Пётр Иванович Шуваловы получили графский титул. Именно Александр и Пётр обеспечили карьеру 23-летнего Ивана при дворе. В последнее десятилетие елизаветинского царствования влияние И.И.Шувалова огромно. Не обладая талантами творца, он, безусловно, был идеальным «потребителем» европейской культуры: благодарным слушателем, тонким ценителем изящного, меценатом, коллекционером. Его отличала и другая привлекательная черта, редкая в России, – ни раньше, под покровительством всесильных братьев, ни потом, когда в последние годы жизни Елизаветы он фактически управлял делами империи, Шувалов не использовал свою власть во зло другим, ради корыстных побуждений.

После смерти Елизаветы Петровны в 1762 г. Шувалов 14 лет провёл за границей, путешествуя по европейским странам. По возвращении в Россию он уже не пользовался былым влиянием, но его «образованность, близкое знакомство с первыми людьми Европы, знание иностранных дворов и политических отношений, всё давало ему право на внимание и отличие». Как куратор университета он уже не вникал в его повседневную жизнь, но представлял при дворе его интересы. Дважды посетил он торжественный университетский акт, вручая знаки отличия выпускникам и «первокурсникам». Устраивал личные приёмы и встречи для особо отличившихся гимназистов и студентов. Когда 14 ноября 1797 г. он скончался в Санкт-Петербурге университет искренне скорбел и почтил память своего куратора торжественным актом.

Шувалов и Ломоносов

Имя И.И.Шувалова неразрывно связано с именем М.В.Ломоносова: он был его покровителем, вместе с ним обсуждал проект устава университета и был воспет М.В.Ломоносовым в многочисленных поэтических произведениях:

А ты, о Меценат…

Тебе похвальны все, приятны и любезны…

(М.В.Ломоносов «Письмо о пользе стекла», 1752)

Как познакомились Ломоносов и Шувалов? В конце 1749-го или начале 1750 г. профессору Ломоносову был представлен некий юноша из хорошей семьи. Молодой человек захотел показать маститому мэтру свои стихотворческие опыты и взять у него несколько уроков поэтического искусства. Во всём этом не было бы ничего необычного, если бы этот молодой человек, Иван Иванович Шувалов, несколькими месяцами раньше не стал фаворитом императрицы. Шувалов старательно учился у Ломоносова – собственноручно полностью законспектировал его “Риторику” – но писать стихи так и не выучился. Шувалов любил науки «со всей искренностью души своей», занимался ими и вполне мог постигать заслуги великого человека. Ломоносов нашёл в нём своего истинного ценителя. Шувалов внимательно следил за его трудами, вникал, поощрял к дальнейшему, оказывал всякую помощь. За 15 лет их знакомства общественное положение Ломоносова выросло неизмеримо – в немалой степени он был обязан этому своему патрону. Как профессор, он был приравнен к чиновникам всего лишь IX класса, а в 1751 г. по ходатайству Шувалова получил звание коллежского советника, шагнув через два класса табели о рангах. Конечно, благодаря Шувалову получил Ломоносов в 1752 г. 30-летнюю привилегию на заведение мозаичной фабрики, и деревню Усть-Рудицы в 40 душ недалеко от Ораниенбаума, где была эта фабрика построена. Отношения между ними постепенно переросли в дружеские, и сообща они сделали немало.

Максимы Шувалова

• Пётр и Екатерина Европу приблизили к России;
• считайте, что я мёртв для себя самого, когда себе ничего не желаю, о себе не думаю, а всё для того, чтобы удостоиться имени честного человека.

Основные даты жизни И.И.Шувалова