Сонник дома солнца.

13-02-2018, 12:00

Копанки - благословение и проклятие Донбасса Отличительной особенностью геологии Луганщины является близкое залегание угольных пластов к поверхности земли.

Именно открытие приповерхностных угольных пластов в Лисьей балке положили начало промышленной разработке угля в нашем регионе. Под руководством инженер-капитана Черноморского флота Н.М. Аврамова на месте будущего города Лисичанка в 1791 году была начата первая разработка каменного угля для нужд Черноморского флота. Первоначальная поверхностная разработка угля производилась на выходах угольных пластов в обнажениях по склонам балки и состояла из неглубоких угольных ям и наклонных штолен.

Иными словами, освоение угольных богатств Луганщины началось с того, что сейчас имеет название «копанки».

Уголь, залегающий у самой поверхности, гораздо хуже по потребительским свойствам, чем извлекаемый с глубины. В период промышленной разработки в течение XIX и XX веков для промышленности требовался уголь более высокого качества, который добывался в глубоких шахтах.

В Советском Союзе приповерхностные слои были сохранены от разработки и считались стратегическим запасом на случай чрезвычайных ситуаций. До конца ХХ века в стране на долговременном хранении находились сотни паровозов. В случае крайней надобности, некачественный, но легко и быстро добываемый уголь с поверхности мог обеспечить потребности в топливе не только этого вида транспорта, но и многочисленных ТЭЦ, составлявших в своё время основу энергетического комплекса страны.

Однако войны не случилось. Случился «дикий» капитализм. В соответствии с его законами нельзя было ожидать, что «чёрное золото», находящееся буквально под ногами, не будет использовано как одно из основных средств первоначального обогащения и накопления капитала.

С середины 90-х годов нелегальные кустарные шахты, получившие название «копанки», стали прочной основой «теневой» экономики Донбасса, источником доходов для преступных группировок, фундаментом коррупционного обогащения правоохранительных органов: милиции, прокуратуры, СБУ.

Добыча угля в «малых шахтах» оказалась настолько выгодной, что хватало всем – и тем, кто самодеятельно добывал уголь и тем, кто с этим явлением «нещадно боролся». Борьба с нелегальной добычей угля стала постоянным рефреном украинских новостей о Донбассе. Сама же отрасль в это самое время обросла соответствующей инфраструктурой. Получить оборудование для добычи угля открытым способом или в неглубоких шахтах в лизинг не составляло труда. Незаконно добытый уголь легализовывался путём смешивания с углём, полученным на легальных шахтах, или выдавался за таковой, принося дополнительный доход руководству шахт и обогатительных фабрик.

По итогам многолетней борьбы правоохранительных органов и властей Украины с «копанками» к началу 2014-го года, по оценкам правительственных экспертов, объем незаконной добычи достиг рекордной отметки - 6 млн тонн или практически 10% всего добытого в стране угля. По их подсчётам, владельцы копанок и их покровители зарабатывали минимум 2 млрд. гривен, то есть, на тот момент 250 миллионов долларов в год.

Кстати, одним из последних действий правительства Азарова, уже в разгар «Евромайдана», стало утверждение плана мероприятий по прекращению незаконной добычи угля в Украине.

«Проблема угледобычи малыми шахтами приобрела неконтролируемый со стороны государства характер. Это ведет к значительным убыткам отечественной экономики и наносит вред окружающей среде. На них отсутствуют элементарные правила охраны труда, нередко случаются аварии, приводящие к травмам и гибели людей. Одной из причин расширения незаконной добычи угля является отсутствие контроля со стороны органов местного самоуправления за использованием земель, которые предоставляются физическим и юридическим лицам для осуществления сельскохозяйственной деятельности, но фактически используются ими для незаконной разработки недр», - было заявлено в информационно-аналитическом бюллетене Кабинета министров в начале января 2014-го года.

Планом также было предусмотрено изучение вопроса существования коррупционной составляющей при легализации незаконно добытого угля и причастности к этому представителей органов государственной власти.

Интерес правительства Азарова при президенте Януковиче в самый разгар государственного переворота к тому, а нет ли коррупционной составляющей и причастности государственной власти к незаконной добыче угля на Донбассе, даёт представление о незаурядном чувстве юмора у представителей «донецких» во власти. Уж кто-кто, а они то, не «интересоваться», а лекции по этому вопросу могли бы читать.

А «поинтересоваться», сколько кому «достаётся», можно было у любого практически из причастных к нелегальной углебодыче. Однако для людей непричастных это, пожалуй, было гораздо опаснее для здоровья, чем этот уголь под угрозой обвала самодельной шахты добывать.

Попытка легализации

В то же время, уголь является практически единственным экспортным товаром для Республики, находящейся в крайне тяжелом экономическом положении.

Война, связанный с ней экономический кризис, массовая безработица вызвали резкий рост нелегальной добычи угля даже в тех, местах, где раньше её не наблюдалось.

По оценкам удивительно осведомленных на этот счёт украинских СМИ, к началу 2017-го года на юге Луганской Народной Республики количество «копанок» выросло в несколько раз. В частности, по данным их источника в ЛНР, если в 2014-м году в Свердловском районе «малых шахт» было 15, то к 2017-му количество «копанок» возросло до 79. В целом по ЛНР украинские источники насчитали на тот момент 136 нелегальных «шахт».

Республиканской статистики на этот счёт, к сожалению, найти не удалось. Однако борьба с нелегальной добычей правоохранительными органами ЛНР велась. На сайте МВД республики можно найти сообщения о ликвидации за прошедшие три года десятка другого «копанок».

Впрочем, власти ЛНР справедливо рассудили, что чрезвычайная ситуация, для которой и берегся приповерхностный уголь, на территории восставшего и воюющего Донбасса уже наступила. Вместо того, чтобы, по примеру правительства Украины, продолжать бесплодно бороться с незаконной добычей угля, было решено её легализовать.

Выгоды от такого решения для Республики в её сложнейшем экономическом положении налицо. Во-первых, это увеличения экспортных доходов и налоговых поступлений. Во-вторых, рост легальных доходов населения. В третьих, это уничтожение базы для коррупции, растлевающей правоохранительные и государственные органы и ведущей к гибели государства, в чём наглядно можно убедиться на примере Украины.

Правда вот времени на подготовку необходимых законов и положений потребовалось много, около двух лет. В итоге 17 июня 2016 года было принято постановление Правительства ЛНР N 314 «Об утверждении Порядка деятельности угледобывающих артелей». 12 августа 2016 года главой ЛНР Игорем Плотницким был подписан Горный закон Луганской Народной Республики за номером 117- II.

В соответствии с этими документами была разрешена добыча и реализация угля угледобывающим артелям – субъектам хозяйствования с использованием труда наемных работников численностью не менее 50 человек. Добывать уголь можно с глубины не более 100 метров без проведения взрывных или огневых работ.

Небольшая глубина шахты подразумевает малую насыщенность угля газами. Это обуславливает меньшие затраты на вентиляцию шахт. Однако в Горном законе и в постановлении правительства оговорены и правила безопасности добычи, и технические требования к оборудованию шахт, и подотчётность предприятий контролирующим органам.

Казалось бы, вопрос, наконец-то решен – бери горный отвод, в соответствии с Законом и Положением, и добывай уголь на радость себе и на благо Республики.

Так многие предприниматели и сделали, обрадовавшись, кстати, отсутствию необходимости заносить во властные кабинеты взятки за «крышевание» нелегальной добычи и откупаться каждый раз от контролирующих органов.

Однако оказалось, что при легализации «копанок» власти Республики забыли самую малость – узаконить перевод земельных участков из одного назначения в другое. Участки, на которых ведётся добыча, должны быть переведены в категорию земель промышленности, а порядок такого перевода не утверждён до сих пор!

Поэтому деятельность тех угледобывающих артелей, которые попытались сразу приступить к добыче угля, не меняя назначение участков, была пресечена Генеральной прокуратурой ЛНР. Добывать уголь на законных основаниях могут лишь те предприятия, которые изменили назначение отведенных земельных участков еще при Украине, а для новых или желающим легализоваться артелей, эта возможность до сих пор закрыта.

В чём проблема?

Полтора года длится эта эпопея и конца ей, как оказалось, пока не видно.

Однако, наконец, появились официальные сообщения об усилиях Народного Совета и нового Главы ЛНР Леонида Пасечника по решению этой проблемы.

24-го января текущего года на сайте Народного Совета ЛНР появилось информация о том, что в Комитете Народного Совета ЛНР по вопросам имущественных и земельных отношений, природных ресурсов и экологической безопасности возобновилась работа над проектом закона «О переводе земельных участков из состава земель одной категории в другую». Стало известно, что руководителем рабочей группы, разрабатывающей закон, вместо Анатолия Кривоносова стал Юрий Морозов.

О ходе работы над проектом мы решили поинтересоваться у руководства Комитета по земельным отношениям ЛНР.

Исполняющий обязанности руководителя комитета Андрей Бельский любезно согласился ответить на наши вопросы. В частности он рассказал, что вопрос находится под непосредственным контролем у главы республики Леонида Пасечника. В частности, на заседании рабочей группы, которое проходило буквально перед нашей встречей с руководителем комитета, Глава ЛНР дал указание сократить количество требуемых от пользователей участков согласований.

«На сегодняшний день поставлена задача главой Республики до минимума сократить согласования. Вот думаем, какие согласования всё-таки нужны, без каких, может быть, обойдемся. По срокам разработки не могу пока точно сказать. Стоит задача сделать закон быстро, чтобы он был правильный, грамотный. И эта задача вынесена в разряд первоочередных. Однако точного срока окончания разработки этого закона назвать пока не могу», – рассказал Андрей Бельский.

По его словам, оказалось, что невозможно взять за образец соответствующий закон Российской Федерации. Правила землепользования определяются Гражданским Кодексом и действующий в Луганской Народной Республике украинский кодекс отличается от российского.

«Российское законодательство принципиально другое. У нас немножко была другая концепция в развитии земельных отношений, поэтому сложно перейти на российские правила. В России земельные отношения по-другому построены», – пояснил исполняющий обязанности председателя Комитета по земельным отношениям.

Сказывается на сроках разработки закона, по словам Андрея Бельского, и нехватка кадров в земельном комитете.

В ответ на наши настырные просьбы хотя бы приблизительно обозначить возможные сроки утверждения этого закона руководитель комитета согласился, что за полгода возможно закончить его разработку.

Какова цена вопроса?

По имеющимся у нас сведениям в настоящий момент принятия закона, определяющего порядок изменения назначения земельных участков, чтобы начать добычу угля на законных основаниях, ожидают не менее 200 зарегистрированных угледобывающих артелей. Все остальные регистрационные и разрешительные процедуры большинством из них пройдены и проблем не вызывают.

Учитывая, что по положению в артели должны работать не менее 50 человек, речь идёт о 10 тысячах рабочих мест.

Десять тысяч рабочих мест для Республики с населением чуть больше миллиона это очень большой прирост занятости. Учитывая, что каждый работающий житель кормит три четыре иждивенца, речь идёт об улучшении материального положения тридцати сорока тысяч жителей ЛНР. Кроме этого, если отталкиваться хотя бы от цифр правительственных экспертов «домайданной» Украины, Республика и её жители могут получить дополнительные экспортные доходы, налоговые поступления, заработные платы в размере не менее ста миллионов долларов.

При этом, чего греха таить, многие «копанки» продолжают работать незаконно и сегодня, на глазах жителей Республики. И учитывая историю вопроса, и его известную цену, очень трудно поверить или кого-нибудь убедить, что эти нелегальные разработки неизвестны представителям правоохранительных органов и никто их, как и прежде, не «крышует».

И это превращает незаконную добычу угля из обычного экономического преступления в проблему государственной безопасности.

Какое может быть доверие у граждан к властям и правоохранительным органам Луганской Народной Республики, если работа «копанок», а особенно, взрывной рост их количества, косвенно свидетельствует о масштабах коррупции в этих органах?

Информация о том, что глава ЛНР Леонид Пасечник держит под контролем этот сугубо важный для экономики Республики вопрос, безусловно, обнадёживает.

Однако легко подсчитать какое количество средств уже не дополучили за эти годы бюджет Республики, шахтёры, предприниматели, которые желают работать легально. И можно предположить, что затяжка решения этого вопроса тоже имеет своё экономическое выражение в доходах отдельных нечистоплотных лиц.

Поэтому, чтобы не приходилось предполагать и задумываться по поводу грустных явлений, уничтоживших уже на наших глазах одно государство, хотелось бы, чтобы эта проблема была решена как можно скорее.

Ведь цена вопроса действительно велика. И важность, в свете той самой «коррупционной составляющей», которую никак не удается ликвидировать, трудно переоценить.

Для Казачьего Вестника

Уголь играет важную роль в жизни современного человечества. В прошлом году во всем мире было добыто более 7000 мегатонн угля. Масштабное, хоть и экологически грязное, и опасное сжигание угля растет с каждым годом, к примеру в 2010 году его производство выросло на 6,8%. Около 70 стран имеют достаточные запасы угля, которых, по некоторым оценкам, хватит на несколько сотен лет при нынешнем уровне потребления. Добыча угля – одна из самых опасных работ в мире. В Китае профессия шахтера опаснее всего – каждый год там погибают тысячи горняков, но и в других частях света профессия эта не менее опасна. Добыча и использование угля приводит к различным проблемам окружающей среды, включая повышенное выделение углекислого газа. Среди других проблем – кислотные дожди, заражение грунтовых вод, проблемы с дыханием и выброс отходов с высоким содержанием тяжелых металлов. Однако наша жизнь сильно зависит от угля. Более 40% мирового электричества вырабатывается благодаря его сгоранию. Есть большая вероятность того, что электричество, благодаря которому вы сейчас читаете этот пост, было получен с помощью угля. В этом выпуске собраны фотографии добычи, перевозки угля и его влияния на окружающую среду.

(Всего 48 фото)

1. 22-летний Шиам Рай из Непала пробирается по туннелям в угольной шахте в 91 м под землей, недалеко от деревушки Латирке, в округе Джаинтия Хиллс, Индия. В этом регионе шахтеры спускаются под землю по скользким плетеным лестницам. Дети и взрослые протискиваются в узкие туннели в тысячах частных шахтах, добывая уголь руками или примитивными инструментами без какого-либо защитного оборудования или спецодежды. (Daniel Berehulak/Getty Images)

2. Кран поднимает шахтеров из шахты в Индии. Рабочие зарабатывают до 150 долларов в неделю, что намного выше, чем средний ежедневный доход жителей Индии (15 долларов). (Daniel Berehulak/Getty Images)

3. 38-летний Прабхат Синха несет уголь весом 60 кг вверх по лестнице из шахты в Индии. Преодолев опасную горную дорогу, рабочие доставляют уголь в соседний Бангладеш и Ассам, откуда его развозят по всей Индии. (Daniel Berehulak/Getty Images)

4. 20-летний Анил Баснет сидит над угольной шахтой в Джиантия Хиллс, Индия. Многие рабочие приезжают сюда из соседних индийских штатов и даже стран, таких как Бангладеш и Непал, надеясь избежать нищеты и улучшить свое качество жизни. (Daniel Berehulak/Getty Images)

5. 20-летний Анил Баснет толкает телегу с углем из туннеля в 90 м под землей. Некоторые рабочие отправляют домой деньги, но многие тратят зарплату на алкоголь, наркотики и проституток. (Daniel Berehulak/Getty Images)

6. Мальчик работает на угольном складе в Индии. По некоторым данным, на 5000 частных шахт работает около 70 000 детей. Власти не подтверждают эти данные. Несмотря на все опасности, дети часто работают на шахтах, пытаясь помочь своим семьям. (Daniel Berehulak/Getty Images)

7. Школьники идут через склад угля по пути домой. Местным школам, дающим бесплатное обучение, трудно убедить родителей в пользе образования, так как те видят в детях источник дохода. Шахты манят их куда больше, чем классы. (Daniel Berehulak/Getty Images)

8. 13-летняя ученица Кала Раи на уроке английского. Кала работала на шахте по полгода с 12 лет. Учителям удалось убедить ее родителей отправить ее в школу. Кала хочет стать врачом. (Daniel Berehulak/Getty Images)

9. Тяжелая техника работает на угольном разрезе ОАО «Кузбассразрезуголь» рядом с Кемерово, Россия. «Кузбассразрезуголь» - второй по величине в России производитель угля. (Andrey Rudakov/Bloomberg)

10. Дым из труб электростанции в Улан-Баторе, Монголия. Уровень загрязнения в Улан-Баторе зависит от времени года – летом он низкий, но зимой вырастает в разы. Среди стран, в которых находятся 10 самых загрязненных городов в мире, также есть Иран, Пакистан, Индия и Ботсвана. (Carlos Barria/Reuters)

11. Спасатель переводит дух во время спасательных работ после трагедии на шахте Суходольская-Восточная в Украине. Тогда погибли 18 шахтеров, и еще 20 пропали без вести после взрыва на шахте. (Alexander Khudoteply/AFP/Getty Images)

12. Семилетняя Ноорен Хайят с инструментами после работы на кирпичном заводе на окраине Исламабада. (Muhammed Muheisen/AP)

13. Джимми Мерфи держит баночку с водой из колодца у своего дома. Он говорит, что вода загрязнилась из-за угольного шлама. Судебные разбирательства с ответственной за загрязнение компанией «Massey Energy» идут уже 7 лет. (Jeff Gentner/AP)

14. Мужчина проходит мимо ТЭЦ во время пыльной бури в Линьву, Китай. (Stringer/Reuters)

15. Босниец на велосипеде на туманной улице в Сараево. Причина такого густого тумана - чрезмерное потребление низкокачественного угля. (Elvis Barukcic/AFP/Getty Images)

17. Родственники ждут новостей о попавших под завал шахтерах в Хешане, Китай, 3 июля. Более 40 шахтеров оказались в западне в размытой из-за дождей шахте. (STR/AFP/Getty Images)

18. Женщина продает уголь в Порт-о-Пренс. На Гаити люди пытаются свести концы с концами, продавая товары и услуги, в то время как страна не может наладить жизнь после землетрясения двухлетней давности. (Dieu Nalio Chery/AP)

19. Пар и другие выхлопы от теплоэлектростанции рядом с Литгоу, Австралия. (Daniel Munoz/Reuters)

20. Шахтер, бывший в обрушившейся шахте более 180 часов, в больнице в Хешане, Китай. (China Daily/Reuters)

21. Уголь на конвейере на разработке в Танджун Эниме, Индонезия. (Dadang Tri/Bloomberg)

22. Шахтер в провинции Шаньси, Китай. На данный момент Китай – крупнейший производитель и потребитель угля в мире. (Nelson Ching/Bloomberg)

23. Родственники успокаивают друг друга на похоронах шахтера, погибшего в забое. Снимок сделан в Макеевке, Украина, 31 июля 2011 года. 11 шахтеров погибли в инциденте на шахте Бажанова в городе Макеевка, Донецкой области. (Alexander Khudoteply/AFP/Getty Images)

24. Люди спят под зонтом на свалке в угольной разработке на окраине Фушун, Китай. (Stringer/Reuters)

25. Спасатели несут выжившего из затопленной шахты в Китае. (China Daily/Reuters)

26. Шахтеры готовятся отправиться на работу в шахте Воргашорская в Воркуте. (Eduard Korniyenko/Reuters)

27. Грузовик с 447 тоннами угля на разработке к северу от Дугласа, штат Вайоминг, США. (Westech/Casper Star-Tribune/AP)

28. Железнодорожные рабочие толкают вагон с углем обратно на путь, после того как он сошел с него у электростанции в Ахмедабаде, Индия. В инциденте пострадали 4 человека. (Amit Dave/Reuters)

29. Два спасателя выходят из коммуникационного центра, где продолжаются операции по спасению четырех уэльских шахтеров, оказавшихся в ловушке в 90 м под землей у поселка Силибебил, Уэльс. Все четверо погибли. (Matt Cardy/Getty Images)

30. Экскаватор работает в открытой буроугольной шахте в Белхатуве, Польша. (Darek Redos/AFP/Getty Images)

31. Афганец продает уголь в Кабуле. (Omar Sobhani/Reuters)

32. Жители вьетнамской провинции Куангнинь нелегально перевозят уголь на велосипедах. (Kham/Reuters)

33. Члена экипажа затонувшего корабля поднимают на вертолете у побережья Мумбаи. Судно «MV Rak Carrier», перевозившее 60 000 тонн угля из Индонезии в Индию, затонуло у берега Мумбаи. Экипаж спасся. (Indian Ministry of Defense/HO/AFP/Getty Images)

34. Девушка споткнулась, пытаясь унести огромную корзину с углем, который они откопали из нелегальной открытой "шахты-копанки" в деревне Бокапахари, Индия. (Kevin Frayer/AP)

35. Местные жители против полиции во время перекрытия дороги в Хаймень, Китай, во время акции протеста против плана построить электростанцию на угле в городе. (David Gray/Reuters)

36. Шахтер работает в выемочном штреке в 90 метрах под землей в шахте в Орнонтовице, Польша. (Peter Andrews/Reuters)

37. Крупные угольные компании скупают недвижимость в мелких населенных пунктах вдоль шоссе 26 в Уэст Вирджинии, которое соединяет Бандитаун, Твайлайт и Линдитаун. Выше по шоссе эти компании добывают уголь. На фото: 75-летний житель одной из таких деревушек. (Nicole Bengiveno/The New York Times)

38. Рабочие несут тело коллеги во время спасательной операции на шахте на окраине Кеты, Пакистан. Пять шахтеров погибли, когда на шахте взорвался газ. (Banaras Khan/AFP/Getty Images)

42. Родственники опознают тела погибших шахтеров шахты в китайской провинции Юньнань после взрыва газа. Сотни спасателей по очереди спустились в шахту, где незаконно добывали уголь, чтобы достать тела погибших и спасти выживших. (AP)

43. Отца пропавшего без вести шахтера уводят от шахты в китайской провинции Ганьсу. (AP)

44. Высоковольтные провода обрамляют электростанцию на угле в Нирдерауссеме, Германия. (Ina Fassbender/Reuters)

45. Сторонники католической монахини сестры Вальсы Джон участвуют в вечерней службе с требованием провести расследование ее убийства в Нью-Дели. Ее убили в Джаркханде, полиция нашла ее изуродованное тело. Многие считают, что за этим стоят директора местных угольных компаний, против которых она боролась за права местного населения. (Tsering Topgyal/AP)

46. Арест демонстранта, отказавшегося покидать вестибюль банка «PNC» в Филадельфии. Группа демонстрантов провела акцию протеста против вложений в разработку и добычу угля. (Matt Rourke/AP)

47. Группа боснийцев перевозит уголь на телеге недалеко от Сараево. Средний уровень безработицы в стране – 42%. Сбор угля руками и его продажа на местном рынке – единственный способ выжить для бедного населения зимой. (Amel Emric/Associated Press)

48. Девочка соскабливает вещества, которые можно использовать на растопку, на кирпичном заводе в Суркхроде, Афганистан. (Rahmat Gul/Associated Press)

Даешь стране угля!

Кудияров Сергей

Ставка на экспорт в развитии российской угольной отрасли по большому счету отыграна. Для кардинального повышения внутреннего спроса на уголь понадобятся масштабные инвестиции и нетривиальные усилия угольных компаний и государства

Российская угольная отрасль переживает непростые времена. Экспорториентированная стратегия развития, позволившая нарастить добычу за последние пятнадцать лет более чем наполовину и кардинально модернизировать производство, начала пробуксовывать. Выход на мировой рынок угля, прежде всего в его самый динамичный - тихоокеанский - сегмент, новых агрессивных игроков с существенным гандикапом по себестоимости обвалил мировые цены. С января 2013 года основной объем экспорта российского угля стал убыточным, как и консолидированный финансовый результат работы всей отрасли.

Дело осложняется тем, что мы имеем дело не с короткой конъюнктурной паузой, а с серьезным изменением структуры мирового рынка энергоносителей, что обусловит сохранение низких цен на уголь еще как минимум в течение двух лет.

Очевидно, что российские угольщики столкнулись с серьезнейшим вызовом: требуется существенная корректировка стратегий развития компаний, да и всей отрасли. Равно очевидно, что только своими силами отрасль перестроить свою работу не сможет, нужны целенаправленные меры государственной поддержки. Ведь углепром сегодня - это 165 тыс. рабочих мест, почти 2 млрд долларов налогов и соцотчислений и 13 млрд долларов экспортной выручки - пятое место среди крупнейших товарных позиций российского экспорта после нефти, нефтепродуктов, газа и черных металлов.

В конце августа в Кемерове заседала правительственная Комиссия по вопросам стратегии и развития ТЭК. Мозговой штурм, посвященный разбору состояния отрасли и поиску необходимых мер поддержки, прошел с участием президента Владимира Путина и министра энергетики Александра Новака .

Сланцевый сюрприз

Все прошлое десятилетие, вплоть до кризиса 2008 года, мировая угольная отрасль переживала период благоприятной конъюнктуры. На пике, летом 2008 года, цена энергетических углей в портах атлантического бассейна превышала 210 долларов за тонну (см. график 1). Кризисный провал спроса и цен был глубоким, но непродолжительным, уже с марта 2009 года цены начали устойчиво расти и к весне 2011 года увеличились вдвое, с 60 до 120 долларов за тонну. Наблюдался сильный рост спроса на уголь со стороны азиатских стран, прежде всего Китая (он добывает угля почти в десять раз больше, чем Россия, около 3,5 млрд тонн, примерно половину мировой добычи, и еще почти 300 млн тонн импортирует - см. графики 2 и 3) и Индии. Ничто, казалось бы, не предвещало неприятностей. В январе 2012 года правительство РФ утвердило программу развития угольной отрасли на период до 2030 года, которая фиксировала весьма оптимистические планы развития, и вновь в расчете преимущественно на экспорт. Предполагалось увеличить к 2030 году объемы добычи угля в стране почти на треть, до 430 млн тонн (это означало побитие позднесоветского рекорда добычи - 425 млн тонн в 1988 году), нарастить экспорт с нынешних 130 млн до 170 млн тонн.

Параллельно должна была произойти и существенная модернизация отрасли за счет вывода из эксплуатации старых неэффективных производств и ввода новых. Указывались, например, показатели ежегодного ввода новых мощностей - 20 млн тонн при ежегодном же выводе 7 млн тонн старых.

Однако в 2011 году наступил коренной перелом в динамике развития мирового рынка не только угля, но энергоносителей в целом. Практически одновременно произошли следующие знаковые события. Прежде всего неожиданный быстрый рост добычи в США сланцевого газа обвалил внутренние цены на него, и дешевый газ стал вытеснять из американской энергетики уголь. Всего пять лет назад США были заметным импортером угля, а уже в прошлом году 114 млн тонн американского угля было вывезено на внешние рынки (для сравнения: российский экспорт составляет 132 млн тонн). Оказалось перенаправлено 6–7% совокупных международных поставок угля, сформировались свободные объемы угля в Австралии, Индонезии и Колумбии, ранее направлявшиеся на американский рынок. При этом темпы роста мировой экономики замедлились - такого количества дополнительного угля ей явно было не нужно. Началось медленное, но неуклонное снижение цен. К настоящему времени с промежуточного максимума весны 2011 года мировые цены на разные марки углей снизились уже на 30–40%.

По словам генерального директора СУЭК Владимира Рашевского , при текущих ценах от 20 до 30% всех угольных компаний мира работают в убыток: «По логике рынка они должны бы закрывать убыточные активы, уходить с рынка. Но они не уходят, держат свою рыночную нишу, чтобы потом не потерять ее. В более благополучный период эти компании успели накопить некоторый запас прочности, и сейчас за счет него у них есть потенциал снижения себестоимости».

В России все это выразилось в том, что угольный сектор в целом стал убыточным: по итогам пяти месяцев нынешнего года угольные предприятия страны понесли убыток в 3,5 млрд рублей против прибыли в 31 млрд рублей за аналогичный период прошлого года.

Проблемы с рентабельностью вынуждают компании сворачивать или переносить на неопределенное время свои инвестиционные проекты по вводу новых мощностей. Причем отраслевые эксперты убеждены, что переносить эти инвестиции придется на весьма отдаленное будущее.

Владимир Рашевский полагает, что период неблагоприятной ценовой конъюнктуры продлится еще долго, возможно, до двух лет: «На рынке сейчас явный избыток предложения. Потом будет рост. Но рост постепенный. Такого быстрого восстановления, как после кризиса 2009 года, вряд ли стоит ожидать».

Заместитель гендиректора Института энергетической стратегии Алексей Белогорьев тоже считает перспективы отрасли печальными: «С учетом динамики макроэкономических показателей в Азиатско-Тихоокеанском регионе очевидно, что раньше 2016 года принципиального улучшения ситуации со спросом ожидать не стоит. На фоне избытка предложения среднегодовые цены останутся на текущем уровне плюс-минус 10–15 процентов».

Все это означает срыв амбициозной программы развития отрасли.

По оценкам заведующей лабораторией Института энергетических исследований РАН Людмилы Плакиткиной , при развитии мирового рынка по сценарию неблагоприятной конъюнктуры к 2030 году на Дальнем Востоке можно ожидать только плавного роста на 12,2% по сравнению с 2012 годом, в Восточной Сибири - стагнации, а в Западной Сибири с ее Кузбассом - даже падения добычи на четверть. В совокупности к 2030 году добыча угля станет на 112 млн тонн в год меньше, чем предусмотрено отраслевой программой 2011 года.

Экспорт: транспортный барьер

В такой ситуации главное - поиск возможностей увеличения сбыта. Варианта тут, собственно говоря, всего два - экспорт или наращивание внутреннего потребления.

Начнем с экспорта. Для российской угольной промышленности экспортные поставки имеют важнейшее значение. На протяжении многих лет экспорт рос опережающими темпами по сравнению с отраслью в целом. С 2002-го по 2012 год прирост добычи угля в стране составил 78 млн тонн, или 32%, а экспорт вырос на 81,8 млн тонн, или на 166% (см. график 4). К настоящему времени экспортная квота в российской угольной отрасли превысила 40% (более высокие показатели только у Индонезии и Австралии, опережающих нас и по общему объему вывоза), тогда как внутреннее потребление угля уже третье десятилетие фактически стагнирует. «На электростанциях, в жилищно-коммунальном хозяйстве, в агропромышленном комплексе потребление угля с 1988 года сократилось в полтора раза, а в металлургии - на 40 процентов», - констатировал Александр Новак на недавнем совещании в Кемерове.

Неудивительно, что многие российские угольные компании ставят экспорт в число приоритетов своего развития. По словам Владимира Рашевского, «СУЭК быстро наращивает экспорт угля. Наша стратегия состоит в приоритетном усилении экспортных позиций. Объем спроса на уголь на международном рынке уверенно растет. На внутреннем российском рынке его нет, происходит даже сжатие рынка».

Сегодня российский уголь идет в два основных сегмента мирового рынка. Можно говорить о западном, атлантическом, и восточном, тихоокеанском, рынках угля.

Россия хорошо представлена на западном рынке, здесь доля российского угля достигает 32%. Но этот рынок небольшой, его объем - всего лишь 270 млн тонн. К тому же он медленнее растет. И в перспективе будет только сужаться. США, как было указано выше, сами стали экспортером. А Евросоюз принял в разработку энергетическую программу «20–20–20»: на 20% меньше двуокиси углерода, на 20% меньше энергопотребления, 20% энергобаланса за счет альтернативных источников. Очевидно, это приведет к снижению потребления угля.

Другое дело рынок восточный. Его объем - около 900 млн тонн угля, в прошлом у него были более высокие темпы роста, и у него, в отличие от Европы, в принципе есть перспективы роста. Этот рынок, очевидно, был бы наиболее привлекательным для российских экспортеров (см. график 5). Но пока что доля российского угля там составляет всего 5%.

При этом претендентов на этот рынок много. И всем места может не хватить, ведь инвестиционные программы угольщиков строились на прогнозах тогда еще благоприятной конъюнктуры. Реально же имеет смысл ожидать некоторого снижения темпов роста. «Если в период с 1990-го по 2011 год среднегодовой темп прироста потребления каменного угля в целом в мире составлял 5,6 процента, то теперь наступает период замедления потребления каменного угля, - говорит Людмила Плакиткина. - Среднегодовой темп прироста составит только 1,2 процента. В частности, в Китае среднегодовой темп прироста потребления каменного угля в период до 2020 года, по нашим прогнозам, может составить 2 процента против 10,6 процента в период с 1990-го по 2011 год, а в Индии, соответственно, 1,9 процента против 6,3».

Таким образом, будущее российского экспорта будет зависеть от конкурентоспособности российского угля на восточных рынках. А здесь наши позиции не очень-то хороши. «По совокупности конкурентных преимуществ и недостатков российский уголь находится в третьем квартиле мировых поставщиков», - говорит Владимир Рашевский из СУЭК. У российского угля есть три основных конкурентных преимущества. Первое - близость российских дальневосточных портов к рынкам сбыта - Японии, Китаю, Корее (Индии, конечно, это не касается). За счет меньшего расстояния меньше ставки фрахта. Второе - у российского угля низкое содержание примесей, таких как азот или сера. Для многих потребителей это очень важно. Например, в некоторых странах есть законодательные ограничения по допустимому содержанию азота и серы. А такой уголь, по словам г-на Рашевского, можно сжигать даже без сложных очистных сооружений.

И наконец, третье - производственная себестоимость угля в России - одна из самых низких в мире.

Но все эти плюсы, увы, поглощаются двумя жирными минусами. У российского угля несколько ниже калорийность (теплотворная способность), чем, например, у австралийского. А низкие ставки фрахта с лихвой перекрываются высокими затратами на железнодорожные перевозки до портов. Большинство работающих угольных мощностей в России, в частности весь Кузбасс, на который приходится 70% страновой добычи, удалены от ближайших портов на несколько тысяч километров, тогда как многие угольные карьеры в Индонезии и Австралии расположены на побережье, в непосредственной близости от портов. В результате, по оценкам Института проблем естественных монополий (ИПЕМ), расходы на транспортировку угля до порта в России составляют в среднем 30 долларов на тонну, а в Австралии - всего лишь 5 долларов.

Со временем инфраструктурный разрыв будет становиться все более угрожающим (см. график 6). Рассказывает руководитель департамента ИПЕМ Александр Григорьев : «Объемы новых вводимых и расширяемых перевалочных мощностей в угольных портах России и Австралии отличаются в разы. Более того, например, власти австралийского Квинсленда всерьез обсуждают возможность увеличения пропускной способности местных угольных портов с 242 до 787 млн тонн к 2020 году. С учетом того, что в порту мы австралийцам всегда будем уступать 20–30 долларов за тонну, если, конечно, уголь не отвозить в порт бесплатно, перспективы расширения нашего угольного экспорта выглядят весьма туманно».

Владимир Рашевский полагает, что Россия на восточном рынке сможет рассчитывать на сохранение к 2020–2025 году своей доли в 5% с учетом роста объемов самого этого рынка. Но даже для этого потребуется масштабная инвестиционная программа развития железных дорог на востоке страны. В частности, реализация предлагаемой РЖД программы развития БАМа и Транссиба стоимостью 560 млрд рублей. А для того, чтобы значительно увеличить долю на рынке, потребуется реализация существенно более масштабных проектов.

Увы, экспорт не сможет стать для России решением всех угольных проблем даже при огромных вложениях. А значит, требуется переосмысление роли угля на внутреннем рынке, причем не только в привычном амплуа энергоносителя и металлургического сырья, но и в ряде перспективных направлений его производственного использования.

Внутренние резервы

Основным потребителем угля является тепловая генерация. Львиная доля электроэнергии в мире вырабатывается на тепловых электростанциях. Но все большее их число переводится на иные виды топлива, главным образом на газ. По словам Александра Григорьева, «за последние пять лет, несмотря на значительные темпы роста производства угля в мире, доля его использования в выработке электроэнергии начала сокращаться (с 42 до 40 процентов). Эта тревожная тенденция еще раз показывает, что угольная генерация не выдерживает конкуренции с альтернативными видами выработки электроэнергии».

Проблема угля - сложившееся соотношение цен на разные виды топлива. Уголь оказывается конкурентоспособным в качестве топлива в том случае, если он дешевле газа в два с половиной, а лучше - в три раза в пересчете на условное топливо. Реально сейчас на внутреннем российском рынке газ дороже всего в 1,3 раза (см. график 7).

Внутренние цены на газ в России долгое время регулировались государством, в то время как уголь жил по законам рыночного ценообразования, все больше страдая от повышения железнодорожных тарифов. Можно ли как-то повлиять на сложившуюся ценовую ситуацию? Эксперты полагают, что вряд ли.

По словам Алексея Белогорьева, «за последние двадцать лет доля газа в российском топливно-энергетическом балансе увеличилась с 43,9 до 53,4 процента, а доля угля снизилась с 18,2 до 15,8 процента (см. график 8). Любые попытки воздействия на баланс связаны в нашем случае прежде всего с регулированием ценообразования на газовом рынке. Уголь может стать в России конкурентоспособным по цене только в отдаленной перспективе, после 2025 года, и то лишь в том случае, если государство не будет сдерживать рост тарифов на газ, что само по себе представляется маловероятным».

При этом потребление коксующегося угля, вероятнее всего, будет снижаться вследствие развития безкоксовой металлургии и все большего распространения альтернативных металлу композитных материалов.

Получается, перспектив у угля на внутреннем рынке нет совсем? Это не так.

Говорит Владимир Рашевский: «У нас в стране сложилась парадоксальная ситуация. Электроэнергия перебрасывается с европейской части России и Урала в Сибирь, хотя в Сибири избыток доступной энергии. Электроэнергетика европейской части страны работает в основном на газе. Действительно, глупо было бы везти столько угля, скажем, в Центральную Россию. Но в Сибири энергетика как раз на угле. Здесь можно и нужно строить новые угольные электростанции, строить электрические сети для переброски более дешевой электроэнергии на Запад».

Действительно, сегодня стоимость электроэнергии в Сибири - 1,9 рубля, в полтора раза ниже, чем цена конечного потребителя в Европе. Эта электроэнергия - одна из самых дешевых в мире. Сам по себе уголь в качестве топлива в Сибири в полтора раза дешевле, чем газ, и в пять раз дешевле, чем мазут.

Тут можно отметить, что программа развития электроэнергетики до 2015 года предусматривает увеличение угольной генерации на 2,7 ГВт, а Генеральная схема размещения объектов электроэнергетики прогнозирует рост объема потребления угля российскими тепловыми электростанциями к 2030 году на 20 млн тонн, до 120 млн тонн в год. В основном это дальневосточные проекты, ориентированные на удовлетворение потребностей местных энергопотребителей. Это, например, реализуемые силами «Русгидро» ТЭЦ в Советской Гавани Хабаровского края, Сахалинская ГРЭС-2, Благовещенская ТЭЦ-2. Всего к 2030 году на Дальнем Востоке должно быть введено до 12 ГВт новой угольной генерации (см. таблицу).

Планы создания новых электрогенерирующих станций на угле до 2030 г.

Современные угольные электростанции обладают достаточно высокими экологическими характеристиками, а их КПД, хотя и уступает современным парогазовым ТЭС, тем не менее находится на достаточно высоком уровне (44–46% у угольных ТЭС на суперсверхкритических параметрах пара против более чем 50% у ПГУ), но дешевизна угля с лихвой компенсирует эти его недостатки по сравнению с газом.

Кроме того, существует определенный потенциал переброски относительно дешевой «угольной» электроэнергии на Запад. Уже сегодня Владимир Рашевский оценивает его в размере до 15–20 млрд кВт·ч, и это только за счет дозагрузки имеющихся генерирующих мощностей. В ближайшие года два, с вводом новых мощностей, эта величина может вырасти до 25 млрд кВт·ч, что эквивалентно 10–15 млн тонн дополнительного спроса на уголь.

Планы развития угольной энергетики за Уралом получили одобрение президента. На совещании в Кемерове Путин отметил, что наблюдается дефицит доступного газа, но в то же время есть резервы по снижению цен на уголь для внутренних потребителей за счет исключения посредников.

Уголь как химсырье

Впрочем, говоря о сбыте угля, нужно не забывать, что совсем не обязательно продавать его в «сыром» виде. Его можно переработать.

Самое простое - развернуть при добыче еще и мощности по обогащению. Обогащение угля - это процесс классификации, дробления, снижения серосодержания, зольности и повышения его теплотворной способности. Для энергетических марок углей из-за неоднородности угольной массы в первую очередь важны два показателя - зольность и серность. Через них обеспечивается стабильность качества, что является определяющим для энергетиков. После обогащения не приходится возить примеси, можно сделать надбавку к цене за качество - все это снижает влияние транспортной составляющей в стоимости продукта, которая в нашей стране высока.

В деле обогащения угля Россия в последние годы уже достигла существенных успехов. По данным губернатора Кемеровской области Амана Тулеева , «за последние десять лет на развитие обогащения в Кузбассе было инвестировано 57 миллиардов рублей, построено 17 обогатительных фабрик. В результате доля переработанного угля в Кузбассе в 2012 году составила почти 70 процентов. В дальнейшем нам надо стремиться довести уровень обогащения угля до 100 процентов». В целом объем инвестиций в отрасли в последние пять лет превысил текущую прибыль на сто с лишним миллиардов рублей - отрасль вкладывала в развитие ресурсы, накопленные за годы высокой конъюнктуры (см. график 9).

Но обогащением возможности работы с углем не ограничиваются.

Как указал Александр Григорьев, «необходимо развивать углехимию - слово, которое у нас оказалось вообще почти забытым. Пока многие у нас мечтают осчастливить Китай российским углем, в самой Поднебесной планомерно работают над развитием углехимических производств. Что современные технологии позволяют делать из угля, можно посмотреть в Южной Африке на заводах SASOL, обеспечивающих эту страну не только моторным топливом, но и огромным спектром иной высокотехнологичной химической продукции».

Действительно существуют методики получения моторного топлива и химических продуктов из газа. Эти технологии стали разрабатываться в Германии еще в 1920-е годы. Во время Второй мировой войны Германия благодаря этим технологиям смогла развернуть комплекс предприятий по переработке угля, на пике достигших производственной мощности 6,5 млн тонн синтетического топлива в год.

Впоследствии эстафету в развитии углехимии перехватила ЮАР, подпавшая под международные санкции из-за режима апартеида. Всего в ЮАР силами компаний SASOL и Petro SA был развернут комплекс углехимических предприятий совокупной производственной мощностью 152 тыс. баррелей в сутки (примерно 7,6 млн тонн в год).

В свое время эти технологии не получили широкого распространения в мире ввиду того, что нефть в те времена была сравнительно дешевой, а технологии переработки угля, напротив, довольно дорогостоящими: для производства 1 тонны жидкого топлива требовалось 4 тонны угля и 10 тонн воды. Так что синтетическое топливо не выдерживало ценовой конкуренции с обычной нефтью.

Сегодня ситуация изменилась. На фоне дорогой нефти и обилия доступного угля в мире снова оживляется интерес к синтетическому топливу из угля. Соответствующие предприятии строятся в Китае, сильно зависящем от импорта нефти, но обладающем крупными собственными запасами пригодного для переработки угля.

Глава Минэнерго Александр Новак утверждает, что интерес к этой технологии есть и в России: «Развитию внутреннего рынка может способствовать расширение использования угля в местах его добычи путем создания угольно-энергетических кластеров. В этих кластерах могут применяться ресурсосберегающие технологии добычи, технологии глубокой переработки угля с получением как электроэнергии, так и тепла, продуктов полукоксования, синтез газа, других продуктов газификации и углехимии вплоть до синтетического жидкого топлива. В России активные исследования по проблеме синтетического жидкого топлива из угля проводятся Южно-Российским государственным университетом, Иркутским государственным университетом и РАН».

Задачи для государства

Итак, как мы выяснили, чудеса и золотые горы в обозримой перспективе российской угольной промышленности не светят. Более того, даже для сохранения отраслью места под солнцем придется приложить недюжинные усилия.

Возвращаясь собственно к правительственному совещанию: может ли государство как-то помочь отрасли и должно ли делать это?

Вот позиция СУЭК, крупнейшей в России угольной компании. «Прямые финансовые вливания со стороны государства чаще всего не нужны, - говорит советник гендиректора СУЭК Сергей Твердохлеб . - Мы уже давно работаем в рыночных условиях. Но государственное участие нужно в вопросах обеспечения инфраструктуры, в первую очередь железных дорог. Во-первых, это расшивка узких мест. Работы, полезные как для отрасли, так и в конечном счете для самого государства. Например, мы построили свой Ванинский терминал под проект РЖД - строительство нового Кузнецовского туннеля на подходе к Ванинскому порту. Если бы не было этого проекта, мы не запустили бы строительство терминала в Ванине. А этот терминал в этом году перевалит 13 миллионов тонн угля, с его работы мы заплатили 10 миллиардов рублей налогов только за последние несколько лет. Важно также решение вопроса внедрения долгосрочного тарифа на железных дорогах».

Глава РЖД Владимир Якунин на совещании в Кемерове в принципе поддержал идею привязки железнодорожных тарифов к ценам на уголь. Но к конкретным соглашениям угольщики и РЖД еще не пришли. По словам Якунина, железные дороги и так возят уголь «ниже себестоимости, в два раза ниже законной ставки», что по итогам 2012 года принесло компании расчетных убытков на 79 млрд рублей.

Остаются заметные резервы повышения эффективности. Необходимо, в частности, провести реинжиниринг шахт, поднять производительность труда. Это дорого, обходится в сотни миллионов долларов, но это необходимое условие успешной борьбы за рынок. Сами компании должны разрешать проблемы повышения своей операционной эффективности, выстраивания грамотной логистики, развивать обогатительные производства.

Но во многих аспектах, по мнению г-на Рашевского, критически необходимо вмешательство государства: «Нужны изменения в нормативной базе по недропользованию и проектированию шахт. Например, сегодня, если вы найдете какой-то участок, который захотите пустить в разработку, у вас от заявки до начала добычи пройдет шесть лет. Это очень много. За это время ситуация на рынке может измениться кардинально: вы хотели начинать добычу на хорошей конъюнктуре, а сейчас смысла в запуске уже нет. Плюс к тому вам еще, возможно, придется разбираться с собственниками земли и лесов на поверхности, над шахтой. На это еще может уйти года два. Нужно как-то этот момент в нормативной базе решить.

Нужны изменения в трудовом законодательстве. У нас сейчас смена у шахтеров - шесть часов, в мире - до 10–12 часов. Можно увеличить смену до восьми часов. Это будет всем на пользу. Тем же шахтерам - они смогут больше заработать. А сейчас они тратят много времени на дорогу (шахты ведь расположены довольно далеко от городов), чтобы поработать шесть часов.

Нужно рассмотреть возможность сокращения льготного отпуска - по желанию. Сейчас у шахтеров льготные отпуска по 60–90 дней. За такое время без работы снижается квалификация, теряется навык. Должен быть выбор, чтобы шахтер мог сократить свой отпуск. Должен быть изменен закон о специальной оценке труда. Не по формальному списку, а по аттестации конкретного рабочего места».

А вот что касается возможного вклада угольщиков в развитие угольной генерации, то принципиально они были бы в этом заинтересованы, но сейчас спроса на дополнительную энергию от угольной генерации нет. Как отметил Сергей Твердохлеб, «в России электроэнергетика превратилась в аутсайдера с точки зрения инвестиционной привлекательности. В текущих условиях тарифообразования владение энергетическими активами невыгодно и убивает капитализацию бизнеса».

Угольная отрасль сегодня оказалась в подвешенном состоянии. У нее есть большой потенциал для роста как на внутреннем, так и на внешнем рынке, однако в текущих очень тяжелых рыночных условиях все достигнутые за прошедшее десятилетие преимущества могут быть утеряны. Задача номер один для отрасли - этого избежать.

В подготовке статьи принимал участие Андрей Горбунов

Энергичное посткризисное восстановление конъюнктуры весной 2011 года сменилось затяжным охлаждением. За последние два с половиной года ценына уголь снизились на 30%

Россия занимает шестое место в мире по добыче угла и третье место по его экспорту

Россия - четвертый крупнейший потребитель угля в мире

Драйвером развития уголной отрасли России уже более десяти лет является экспортный спрос

Почти две трети прироста экспорта к 2030 году планируется обеспечить через тихоокеанские порты

Доля транпортной составляющей в цене российского угля максимальная среди всех наших основных конкурентов на азиатском рынке

Для конкурентоспособности уголь в электроэнергетике должен стоить в 2,5 раза дешевле газа. В 2012 году он был дешевле газа лишь в 1,35 раза

Выработка электроэнергии на угольных ТАЭ в России на уровне тридцатилетней давности

За последнеи пять лет инвестиции угольных компаний превысили текущую прибыль на 100 млрд рублей. Отрасль использовала ресурсы, накопленные в годы высокой конъюнктуры

Крупнейшие угольные порты России