Таллинский переход. Трусливое бегство, или героическая трагедия

Город не был подготовлен к обороне с суши и с моря. поскольку находился далеко от границы и появления у него противника советское командование не допускало. Однако катастрофическое для советских войск развитие Прибалтийской стратегической оборонительной операции привело к тому, что уже 9 июля 1941 года передовые части немецкой группы армий «Север» ворвались в Марьямаа, что в 60 километрах южнее Таллина. Хотя в тяжелых боях к 15 июля удалось остановить немецкое наступление и даже потеснить его части назад к Пярну , угроза Таллину устранена не была.

23 июля немецкие войска после перегруппировки возобновили наступление, прорвали фронт и устремились к Финскому заливу. 5 августа ими была перерезана железная дорога Таллин-Ленинград, а 7 августа немецкие войска вышли к заливу в районе Кунда , отрезав советские войска в районе Таллина от основных сил советского Северного фронта . С 5 августа 1941 года началась Таллинская оборона . Город защищали 10-й стрелковый корпус, многочисленные мелкие разрозненные части, спешно сформированные отряды моряков флота, сил НКВД и народного ополчения.

Вопрос об эвакуации флота и промышленного оборудования из Таллина поднимался командованием балтийского флота ещё с начала июля 1941 года, но встречал категорический отказ со стороны главнокомандующего Северо-Западным направлением Маршала Советского Союза К.Е. Ворошилова и народного комиссара ВМФ Н.Г. Кузнецова . Более того, от защитников Таллина требовали нанесения сильных контрударов по войскам врага. Разрешение на эвакуацию флота было получено только 26 августа, когда немецкая артиллерия уже вела огонь по советским кораблям в Таллинском порту. Фактически командование флота приступило к подготовке эвакуации ранее, 22 августа, что также было запоздалым решением.

Германское командование со своей стороны стремилось выполнить директиву А. Гитлера № 33 «не допустить погрузку советских войск в Эстонии на суда и прорыв... в направлении Ленинграда». С этой целью на южном берегу финского залива вдоль маршрута перехода Балтийского флота из Таллина в Ленинград была развернута береговая артиллерия, на северном берегу уже имелись стационарные финские береговые батареи. В Финском заливе силами Кригсмарине и ВМФ Финляндии в июле-августе 1941 года были спешно установлены 36 минных заграждений (777 немецких и 1261 финские морские мины , 796 немецких минных защитников) . Из числа этих заграждений к началу перехода было обнаружено (но не установлены точные границы) только 16.

План перехода и состав отрядов прорыва и конвоев

План перехода

Прорыв флота предполагалось совершить в следующем порядке: отряд главных сил, отряд прикрытия, арьергард и четыре конвоя. Отряду главных сил ставилась задача прикрытия первого и второго конвоев от мыса Юминда до острова Гогланд . Отряду прикрытия - защищать второй и третий конвои от острова Кери до острова Вайндло . Арьергарду - прикрывать с тыла третий и четвёртый конвои. В составе четырёх конвоев находились 107 кораблей и судов, 62 корабля охранения, а ещё 51 корабль и судно, участвующие в переходе, официально ни в один конвой включены не были. По ходе операции имели место перемещения кораблей из одного конвоя в другой, как по приказу, так и не санкционированные. Всего из Таллина в поход 28 августа 1941 года вышли 225 кораблей и судов.

Кроме того, из состава сил Кронштадтской базы был сформирован отряд обеспечения под командованием капитана 2-го ранга И. Г. Святова в составе 12 тральщиков, 4 сторожевых кораблей, 6 торпедных катеров, 8 малых охотников, 2 буксиров, 4 мотоботов, 2 катеров и спасательного судна, развернутый на острове Гогланд, с задачей прикрывать конвои и корабли на конечном этапе, обеспечивать проводку минными полями перед базой и оказывать помощь терпящим бедствие судам. Эти корабли в прорыве на участвовали.

Отряд главных сил

• Флагманский корабль - крейсер «Киров» ,
• 3 эсминца («Сметливый»,«Гордый», «Яков Свердлов»),
• 5 подводных лодок (С-5 , С-4 , «Калев» , «Лембит» , Щ-405),
• 4 катера «малый охотник» (МО-112, МО-131, МО-133, МО-142),
• 3 сторожевых катера (СКА ПС-202, ПС-204, ПС-233),
• 7 торпедных катеров (ТКА-37, ТКА-73, ТКА-74, ТКА-84, ТКА-103, ТКА-113, ТКА-144),
• 5 базовых тральщиков (Т-207 «Шпиль», Т-204 «Фугас», Т-205 «Гафель», Т-206 «Верп», Т-217),

Всего 30 вымпелов (29 боевых кораблей и 1 вспомогательное судно), командир отряда главных сил - контр-адмирал В.П. Дрозд . На крейсере «Киров» находился командующий флотом вице-адмирал В. Ф. Трибуц с группой основных работников штаба флота.

Отряд прикрытия

• 2 эсминца («Скорый», «Славный»),
• 4 подводные лодки (Щ-322 , М-95, М-98, М-102),
• 3 сторожевых катера и 1 катер «малый охотник» (СКА ПК-207, ПК-212, ПК-213, МО-510),
• 5 базовых тральщиков (Т-210 «Гак», Т-211 «Рым», Т-215, Т-218, Т-203 «Патрон»),
• 4 торпедных катера (ТКА-33, ТКА-53, ТКА-91, ТКА-101),
• 1 посыльное судно («Пиккер») и 1 спасательное судно («Нептун»).

Всего 22 вымпела (20 боевых кораблей и 2 вспомогательных судна). На лидере «Минск» находился начальник штаба флота контр-адмирал Ю.А. Пантелеев .

Арьергард

• 3 эсминца («Калинин» , «Володарский» , «Артём»),
• 3 сторожевых корабля («Снег», «Буря», «Циклон»),
• 4 катера «малый охотник» (МО-5, МО-135, МО-197, МО-204),
• 3 сторожевых катера (СКА ПК-210, ПК-211, ПК-232),
• 2 торпедных катера (ТКА-51, ТКА-61).

Всего 15 боевых кораблей. Арьергардом командова командир минной обороны Таллинской военно-морской базы контр-адмирал Ю. Ф. Ралль .

Конвой № 1

• 8 транспортов («Алев», «Атис Кронвалдс», «Иван Папанин», «Казахстан», «Калпакс», «Элла», «Эргонаутис», «Арвамаа») с 3 мотоботами на буксирах,
• 1 ледокол («Кришьянис Вальдемарс»),
• 1 штабное судно («Вирония»),
• 1 плавбаза («Ленинградсовет»),
• 1 плавмастерская («Серп и Молот»),
• 3 подводные лодки (Щ-307 , Щ-308 , М-79).

• 2 эсминца («Свирепый», «Суровый»),
• 7 тральщиков (все - переоборудованные из гражданских судов, № 52 «Буек», № 56 «Барометр», № 57 «Виестурс», № 71 «Краб», № 72 «Дзержинский», № 91 «Ляпидевский», № 91 «Баян»),
• 2 сторожевых корабля («Аметист», «Касатка»),
• 6 катеров-тральщиков (КАТЩ-1201, КАТЩ-1206, КАТЩ-1208, КАТЩ-1209, КАТЩ-1210, КАТЩ-1211),
• 1 катер «морской охотник» (МО-507) и 1 сторожевой катер (ПК-208).

Всего 18 кораблей и судов, а также 20 кораблей охранения. Командир конвоя - капитан 2 ранга Богданов.

Конвой № 2

• 2 транспорта («Найссаар», «Шауляй») с 2 парусно-моторными шхунами на буксирах,
• 1 ледовый буксир («Тасуя») с неисправным тральщиком № 86 на буксире,
• 1 гидрографическое судно («Лоод»),
• 3 заградителя сетевых («Вятка», «Онега», «Азимут»).

Силы охранения конвоя оставляли:

• 6 тральщиков (все - переоборудованные из гражданских судов, № 43, № 44, № 47, № 84, № 88, № 121),
• 8 катеров-тральщиков (КАТЩ-1203, КАТЩ-1204, КАТЩ-1205, КАТЩ-1509, КАТЩ-1510, КАТЩ-1511, КАТЩ-1512, КАТЩ-1514),
• 1 канонерская лодка («Москва»),
• 1 катер «морской охотник» (МО-200) и 1 сторожевой катер (ПК-214).

Всего 10 кораблей и судов, а также 17 кораблей охранения. Командир конвоя - капитан 2 ранга Антонов.

Конвой № 3

• 9 транспортов («Аусма», «Балхаш», «Вторая Пятилетка», «Кумари», «Лейк Люцерне», «Луга», «Скрунда», «Тобол», «Эверита»),
• 1 танкер (№ 12),
• 1 спасательное судно («Колывань»).

Силы охранения конвоя оставляли:

• 4 тральщика (все - переоборудованные из гражданских судов, «Олонка», «Осётр», «Шуя», № 83),
• 7 катеров-тральщиков (КАТЩ-1101, КАТЩ-1103, КАТЩ-1104, КАТЩ-1106, КАТЩ-1108, КАТЩ-1109, КАТЩ-1110),
• 1 канонерская лодка («Амгунь»),
• 2 катера «морской охотник» (МО-501, МО-502).

Всего 11 кораблей и судов, а также 14 кораблей охранения. Командир конвоя - капитан 2 ранга Янсон.

Конвой № 4

• 1 спасательное судно («Сатурн»),
• 1 самоходная баржа (ТТ-1),
• 2 буксира (КП-6, КП-12) с неисправным торпедным катером ТКА-121 на буксире,
• подводная лодка (Щ-301).

Силы охранения конвоя оставляли:

• 3 тральщика («Пикша», «Поводец», «Ястреб»),
• 4 катера-тральщика (КАТЩ-1503, КАТЩ-1504, КАТЩ-1505, КАТЩ-1506),
• 1 канонерская лодка («И-8»),
• 3 сторожевых корабля («Ост», «Разведчик», «Щорс»).

Всего 6 кораблей и судов, а также 11 кораблей охранения. Командир конвоя - капитан 3 ранга Глуховцев.

Корабли и суда, не зачисленные в состав конвоев, но участвовавшие в переходе

• 1 сторожевой корабль («Топаз»),
• 3 сторожевых катера (СКА ПК-220, СКА-601, СКА-602),
• 1 судно-ловушка («Хийусаар»),
• 10 пограничных катеров (ПКА-273, ПКА-274, ПКА-279, ПКА-280, ПКА-284, ПКА-288, ПКА-290, ПКА-292, ПКА-294, ПКА-297),
• 2 катера-тральщика (КАТЩ-1313, КАТЩ-1501),
• 1 транспорт («Вормси»),
• 1 посыльное судно («Юпитер»),
• 1 спасательное судно («Метеор»),
• 1 гидрографическое судно («Восток»),
• 1 шаланда (С-12 «Петергоф»),
• 11 буксиров («Альфа», «Вента», «Вильми», «Кайя», «Палдиски», «Эзро», И-18, КП-17, КП-18, ЛП-5, ОЛС-6),
• 1 вспомогательное судно (ВРД-43),
• 2 быстроходных катера (БК-1, БК-2),
• 9 катеров различного назначения (БО-1, БО-03, ВР-5, ВР-6, МТ-8, О-4, С-1, Ш-1, Ш-2),
• 3 парусно-моторные шхуны («Атта», «Хийудена», «Хийуранд», «Хийутаат»),
• 2 баржи (НБ-21, № 252).

Задача осложнялась тем, что до начала эвакуации Балтфлот потерял уже более трети своих тральщиков (9 базовых тральщиков, 6 тральщиков из бывших буксиров).

Таллинский переход

Отход войск и посадка на суда

В 11 часов 27 августа Трибуц отдал приказ о начале отхода войск и посадки на суда, через два часа войска начали перегруппировку для отхода. В 16 часов началась посадка раненых, учреждений флота и некоторых частей 10-го стрелкового корпуса . Грузили боевую технику и наиболее ценное имущество. На крейсер «Киров» был погружен золотой запас и правительство Эстонии . Отход и посадка войск прикрывались береговой артиллерией флота и заградительным огнём кораблей. Противник, в свою очередь, вёл интенсивный огонь по городу и порту, производил налёты группами по 5-9 самолётов. В 18 часов подрывные команды приступили к уничтожению объектов и материальных средств базы. Железнодорожные вагоны (более тысячи) сбрасывались в море у маяка Пакри, вагоны с боеприпасами взрывались, около 21 часа был взорван арсенал.

Основные силы начали посадку на суда около 22 часов и продолжали её до рассвета 28 августа. Учёта во многих случаях не велось Приняв личный состав и технику, суда выводились с рейда в район формирования конвоев буксирами. Имели место дезорганизация, неприбытие кораблей в места погрузки войск и грузов, другие корабли были сильно перегружены. Разработанный командованием флота "План посадки людей на суда" не соблюдался и фактически был сорван. Часть бойцов, которых не забрали с берега суда, устремлялись на рейды на шлюпках и там их принимали на борт корабли (только по донесениям с ряда уцелевших кораблей таких нагнавших корабли спасавшихся людей принято на борт свыше 400 человек).

По подсчётам различных исследователей, корабли приняли на борт в Таллине от 20 до 27 тысяч человек, с учётом гражданских лиц. По подсчетам Р.А. Зубкова, на кораблях находилось: 28 573 бойцов (личного состава экипажей кораблей и береговых служб флота - 19 903 человека, из 10-го стрелкового корпуса - 8 670 человек), а также 12 806 гражданских лиц (в их числе 1 179 членов экипажей гражданских судов) и 613 вольнонаемных служащих флота. Итого: 41 992 человека.

Переход 28 августа

Волнение на море усилилось до 7 баллов, тральщики не могли идти с поставленными тралами. Из-за этого был отдан приказ стоять на якоре у островов Найссаар и Аэгна , вместо планового начала движения первого конвоя уже в 22 часа. По причине отсрочки выхода форсирование минного заграждения «Юминда» приходилось на ночное время, а не на дневное, как предусматривалось планом.

В 11 часов 35 минут 28 августа 1941 года был отдан приказ сниматься с якоря и начать движение. Тральщики приступили к тралению, около 14 часов из Таллина стали выходить конвои. Отряд главных сил начал движение в 17 часов. Скорость конвоев определялась скоростью тихоходных тральщиков, чуть более 6 узлов. Отряды главных сил и прикрытия, каждый за пятью тральщиками, шли со скоростью 10-12 узлов. Через 2-3 часа после съёмки с якоря отряды вытянулись на переходе в линию более 15 миль. Второй конвой шёл параллельно основным силам, чуть севернее.

Практически сразу после выхода из Таллина начались подрывы морских мин в тралах. По кораблям и транспортам несколько раз открывала огонь береговая артиллерия противника (безрезультатно). Около 19 часов 50 минут конвой № 2 был атакован пятью немецкими торпедными катерами, которых отогнали артиллерийским огнём, на дав им возможность выйти на дистанцию торпедного выстрела (позднее в советской литературе часто утверждалось о двух потопленных при этом торпедных катерах, что не соответствует действительности). До наступления темноты авиация противника произвела несколько атак и потопила четыре судна, несколько были повреждены. В районе острова Мохни в 18 часов 30 минут атакованный в первом конвое транспорт «Кришьянис Вальдемарс» при уклонении от бомб вышел из протраленной полосы и в результате подрыва на мине затонул. У мыса Юминда атакован и поврежден штабной корабль флота «Вирония», около 22 часов он подорвался на мине и затонул вместе со спасательным судном «Сатурн». Поврежден авиацией, подорвался на мине и затонул транспорт «Алев». Из 1280 человек, в том числе 800 раненых, спасено 6 человек.

С наступлением темноты отряд главных сил вошёл в плотное минное заграждение, выставленное немцами и финнами. Около 20 часов подорвался и погиб тральщик «Краб», за ним тральщик «Барометр». Три из пяти тральщиков отряда утратили тралы в результате затравливания минных защитников. Вслед за этими неприятностями подорвалась подлодка С-5 , почти весь экипаж погиб. Подорвался на мине и погиб с большей частью экипажа эсминец «Яков Свердлов», получил тяжёлые повреждения эсминец «Гордый». Около 21 часа четыре из пяти тральщиков отряда прикрытия оторвались и присоединились к отряду главных сил, проигнорировав распоряжения командира отряда. Из состава отряда прикрытия вслед за этим подорвался и погиб эсминец «Скорый»; лидер «Минск» и эсминец «Славный» в результате подрывов были тяжело повреждены. Следовавший без тральщиков, на параванах -охранителей арьергард от подрыва на минах потерял эсминцы «Калинин» , «Артём» , «Володарский» (вместе со всей командой и пассажирами) и сторожевики «Циклон» и «Снег». Подорвался грузовой транспорт «Элла» с 905 человек на борту, в том числе 693 раненых. Спасено 49 человек. Транспорт «Эверита» с гарнизоном Найссаара на борту, около 1500 человек, затонул через минуту после подрыва. Спасено не более десяти человек. В этих условиях командующий флотом приказал встать на якорь до восхода солнца. Принято это решение было после того, как корабли и суда уже фактически прошли минное заграждение противника. Информации о минной обстановке командующий не имел, так как до перехода, с 10 августа, по его приказу, разведка и траление фарватеров не велись с целью не допустить их демаскировки. Ночью лидер «Минск» и эсминцы «Скорый» и «Славный» приняли за вражеские и обстреляли пытавшиеся присоединиться к конвою торпедные катера ТКА-73, 74, 94, 103, 113, несмотря на позывные прожекторами с их стороны. ТКА-103 был потоплен, и в последующем в советской исторической литературе о Балтфлоте этот случай неоднократно подавался как отражение двух атак торпедных катеров противника.

С наступлением рассвета боевые корабли отрядов главных сил, прикрытия и арьергарда снялись с якоря и полным ходом, до 27 узлов, ушли на Кронштадт. Эсминец «Суровый» сопровождал подорвавшегося «Славного», эсминец «Свирепый» буксировал «Гордого». В отряде главных сил исправен, кроме крейсера «Киров», оставался лишь эсминец «Сметливый», в отряде прикрытия - лидер «Ленинград» .

Немецкая авиация обрушилась на тихоходные конвои. Практически без серьёзного огневого противодействия немцы выбирали самые крупные цели. На грузовом судне «Калпакс» после более чем 40 атак авиации погибло более 1100 человек, в том числе 700 раненых. У острова Родшер погиб транспорт «Аусма» с гарнизоном Палдиски , около 1200 бойцов. Все крупные суда, кроме транспортов «Казахстан» и «Эверанна», погибли. Потоплена плавмастерская «Серп и Молот» с новейшим оборудованием и огромным количеством запчастей для корабельных механизмов, особенно для подлодок. Кроме этого вместе с силами флота находилось неустановленное количество малотоннажных гражданских судов и различных плавсредств, не подчиненных Военному совету КБФ. Потери последних никакому учёту не поддаются.

Потери

Всего, с учетом погибших и затопленных в Таллине в последние дни обороны , было потеряно более 100 кораблей и судов. На переходе из состава боевых кораблей погибли 15 единиц: 5 эскадренных миноносцев («Скорый», «Яков Свердлов», «Калинин », «Володарский», «Артём»), 3 сторожевых корабля («Снег», «Циклон», «Топаз»), канонерская лодка И-8 , подводные лодки Щ-301 и С-5, малый охотник за ПЛ № 109, два тральщика (№ 56 («Барометр»), № 71 («Краб») и торпедный катер № 103.

Среди погибших вспомогательных судов были транспорты «Элла», «Вирония», «Эверита», «Луга», «Иван Папанин», «Ярвамаа», «Алев», «Калпакс», «Атис Кронвальдис», «Балхаш», «Найссар», «Эргонаутис», «Тобол», «Аусма», «Скрунда», «Вторая Пятилетка», танкер № 12, ледоколы «Кришьянис Вальдемарс» и КП-13, вооружённый буксир ОЛС-7, спасательные судна «Сатурн» и «Колывань», плавмастерская «Серп и Молот», плавбаза «Восток», самоходная баржа ТТ-1 и другие суда.

Относительно потерь в людях, существуют разные оценки. Сам Трибуц в своих мемуарах называл цифру в около 5000 погибших. Эту же цифру подтверждал его начальник штаба, адмирал Пантелеев в своей книге. В официальном издании Главного штаба ВМФ «Военно-Морской Флот Советского Союза в Великой Отечественной войне» названы потери около 10 000 человек.

При анализе обороны Таллина следует, что из почти 50 тысяч защитников базы и города, в плен попало более 10 тысяч, около 10 тысяч погибло или мелкими группами вышли из окружения. Количество вывезенных до эвакуации раненых, около 9 тысяч человек, «компенсировалось» пополнениями, доставлявшимися морем. То есть на суда могло погрузиться около 30 тысяч человек военнослужащих. Количество гражданских лиц никто не учитывал, встречаются оценки их количества до 15 тысяч человек.

Мемориал погибшим на мысе Юминда

В открытой советской печати количество вывезенных в Кронштадт войск оценивалось от 16 до 18 тысяч человек. В «Хронике Великой Отечественной войны Советского Союза на Балтийском море и Ладожском озере» (до недавнего времени находившейся под грифом «Для служебного пользования») утверждается, что в Кронштадт прибыло 12 225 человек. В монографии А. В. Платонова приводится общее число перевозимых людей - 28 900 чел., включая гражданских, и число погибших - около 11 000, включая 3000 гражданских лиц, но без учета экипажей погибших кораблей и судов.

Факты

• 28 августа 1941 года во время эвакуации из Таллина на эскадренном миноносце «Яков Свердлов» погиб 1-й председатель Совета Народных Комиссаров Эстонской ССР Йоханнес Лауристин . Его миноносец подорвался на мине.
• Наибольшие потери КБФ понёс на траверзе мыса Юминда , несколько десятков кораблей лежат сейчас там под водой. На самом мысе в память о тех событиях был поставлен памятник - гранитный валун и мемориальная доска в окружении морских мин.

См. также

Примечания

Литература

• Игорь Бунич: Таллинский переход - М. : Эксмо, 2009. - 384 с. - (Великие трагедии Великой войны). -

Таллинский переход начался утром 28 августа. Впереди шли тральщики, за ними основные силы. Акватория была заминирована немцами, и подрывы на тралах начались практически сразу. По счастью, огонь береговой артиллерии противника, открытый по группе советских кораблей, не достигал своей цели. К вечеру наши суда были атакованы несколькими гитлеровскими торпедными катерами, их удалось отогнать артогнем. Однако первый же день перехода унес жизни более 1000 человек, четыре советских судна были потоплены германской авиацией.

Ночью на участке плотного минного заграждения стали подрываться тральщики, подлодки, эсминцы и грузовой транспорт – фарватеры предварительно не были должным образом разведаны. Погибли порядка полутора тысяч человек. На рассвете караван советских судов атаковали финские торпедные катера, потопившие шхуну и захватившие два буксира. Так, за первую же ночь перехода Балтфлот потерял 26 судов.

Утром 29 августа советские корабли продолжали массово подрываться на минных заграждениях, а как только рассветное небо разъяснилось, его заполнила гитлеровская авиация. Эти «ангелы смерти» нанесли судам Балтфлота самый ощутимый урон – в результате непрерывных авианалетов были уничтожены десятки советских кораблей, погибли тысячи эвакуированных военнослужащих и гражданских лиц. Советская авиация действовала неэффективно и не смогла противостоять авианапору гитлеровцев.

После прибытия в Кронштадт Балтфлот, по разным оценкам, не досчитался свыше 60 кораблей – эскадренных миноносцев, подлодок, сторожевых, пограничных и торпедных катеров, тральщиков, более 40 транспортов и вспомогательных судов. Данные о людских потерях Таллинского перехода противоречивы. По официальным сведениям, операция унесла жизни порядка 10 тысяч человек.

Наша молодость была не длинной,
И покрылась ранней сединой.
Нашу молодость рвало на минах,
Заливало таллинской волной…
(О.Бергольц)

Александра Васильевна Аванесова

Предисловие.

По воспоминаниям Аванесовой (Кузьминой) Александры Васильевны, участницы Великой Отечественной войны, с 1940 года до окончания войны проработавшей в госпиталях Таллинна и Ленинграда медицинской сестрой, награжденной Орденом Великой Отечественной войны, медалями » За боевые заслуги» и «За оборону Ленинграда». Это один из ее рассказов о Таллиннском переходе 1941 года, непосредственной участницей которого она была.

Одной из самых малоизвестных и малоизученных страниц Великой Отечественной войны является так называемый «Таллиннский переход». Речь идет о прорыве 28-29 августа 1941 года из Таллинна в Кронштадт основных сил Балтийского флота и сухопутных войск, которые обороняли эстонскую столицу. В Военной энциклопедии об этом переходе только упоминается. К концу августа немцы вынудили защитников Таллинна отойти на самый последний рубеж обороны. Уже начинались упорные уличные бои, когда Ставка Верховного командования приняла решение перебазировать флот и части 10-го стрелкового корпуса, которые защищали город, в Кронштадт и Ленинград. 27 августа немцы уже ворвались в город, а 28-го началась эвакуация наших сил. И хотя официальные источники до сих пор продолжают утверждать, что «весь гарнизон Таллинна был организованно отведен с рубежей обороны и посажен на суда», все это было далеко не так. Отход проходил под сильнейшим огневым обстрелом противника, в большой спешке, с неоправданными потерями личного состава и военного имущества. Приблизительно так же, с огромными жертвами и потерями, проходил и вывод из Таллинна морских сил. В нем принимало участие, по данным Военной энциклопедии, 100 военных кораблей и 67 транспортных и вспомогательных судов с войсками (свыше 20 тыс. человек). По словам некоторых современных историков — это было «самое трагичное событие в истории Балтийского флота».

«Такой ужасной и позорной катастрофы»,- вспоминал один из участников перехода флаг-минер отряда минной обороны Гончаренко,- русский флот не знал за всю свою историю. Такой кошмар можно пережить только раз в жизни».

Еще один участник перехода Командир дивизиона ОВРа ГБ КБФ (Охрана Водного Района Главная База Краснознаменного Балтийского Флота) капитан-лейтенант Капралов писал: «Гибель транспортов и большого количества людей — результат неорганизованности, результат бегства, так как вооруженные корабли ушли вперед, оставив транспорты на произвол. Имелась возможность послать хотя бы три истребителя, которые не дали бы бомбардировать транспорты, но этого сделано не было, и авиация противника безнаказанно транспорты разбомбила, где погибли тысячи людей».

В предчувствии того, что уходить из Таллинна все равно придется, 24 и 25 августа из города отправляют два транспорта с ранеными, поскольку с ними сложилась катастрофическая ситуация. Таллинн хоть и являлся Главной базой флота и столичным городом, но поток раненых буквально захлестнул все медицинские учреждения: не хватало ни персонала, ни медикаментов, ни мест. Поэтому вывоз раненых являлся одной из самых актуальных проблем. До 23 июля их, главным образом из армейских частей, эвакуировали по железной дороге. 27 июля противник занял железнодорожную станцию Тапа и, таким образом, перерезал единственную магистраль на Ленинград. Теперь оставался только водный путь.

К этому времени в распоряжении Балтийского флота имелся лишь один санитарный транспорт «А. Жданов», который был оборудован для перевозки 700 раненых. Также для перевозки раненых соответствовали требованиям теплоходы «В. Молотов» и «Сибирь», которые с этой целью вызвали в Таллинн. Остальные транспорты, назначенные для вывоза раненых, представляли собой товарно-пассажирские суда, в срочном порядке очень примитивно оборудованные по указаниям отдела воинских перевозок.

Сам процесс эвакуации испытывал большие трудности из-за нехватки медицинского имущества и медперсонала, который не возвращался вновь в базу после перехода в Ленинград. Первую партию раненых отправили 11 и 12 августа на судах «В. Молотов» и «Аурания», а затем 18 августа еще 890 человек на транспорте «Сибирь». Правда, не все места на этих судах занимали раненые и больные. Перевозились женщины и дети, в основном семьи офицеров. Так, на «Сибири» находилось, кроме 900 раненых, 400 гражданских лиц. Безусловно, отправка семей военнослужащих в Ленинград самым благоприятным образом сказалась на состоянии офицеров. Однако в Таллинне на 23 августа оставалось еще более 5500 раненых.

*** *** *** *** ***

Как в кино повторного фильма проплывают передо мной различные эпизоды, свидетелем или участником которых я была, возникают фигуры и лица командиров и товарищей — живых, хотя большинство из них уже ушли из жизни.

1940 год. Мы с подружками учимся в техническом училище при Петродворцовом часовом заводе. Нас учат как обтачивать камни, как их шлифовать, пилить, сверлить, а ведь корунд он очень твердый, неподдающийся…, очень сложно, но мне нравится ощущать себя свободным человеком. У меня теперь будет специальность!

Но в воздухе уже пахнет войной. И мы вместе с рабочими специальностями приобретаем еще и военные специальности санинструкторов, а также нас учат стрелять, обороняться, тренируют как курсанток военных училищ.

Ура! Наконец-то мы работает на заводе. Я обтачиваю камни, мне доверили трудный и ответственный участок. На меня уже обратил внимание мастер, и скоро мне дадут более ответственную работу. Мне все это очень нравится. А, кроме того, я за это получаю полноценную зарплату, смогу теперь помогать своей семье. Да, действительно меня заметили, но перевели в другой цех распредом работ. Я сама стала планировать необходимую работу для других. Была еще самым младшим распредом, но в мыслях я уже видела себя старшим распределителем работ. Мне нравилось ходить по цеху и давать задания. Я уже была на ступеньку выше всех своих подружек. И вдруг мне сказали, чтобы я пришла в Комитет комсомола.

Я побежала туда, а сердечко готово было выпрыгнуть из груди: что-то они мне скажут, наверное, будут хвалить за работу. Я натянулась вся как струна, прихорошилась и стала ждать своей очереди, так как там я была не одна.

А в Комитете комсомола мне сказали, что я направляюсь как комсомолка на работу в госпиталь в качестве хирургической сестры. Я стала говорить, что я же ничего не умею. На что мне секретарь ответил:

— Тебя учили в училище, там ты будешь не одна. На сборы сутки. С собой взять зимнюю и летнюю одежду, одеяло и подушку. Сбор в 9.00.

Нас привезли в Таллинн. Проинструктировали как себя вести: не разговаривать между собой по-русски, если увидим кого-то в гражданской одежде, из госпиталя не выходить, ни с кем не общаться. Меня определили на работу в Военно-морской госпиталь. Работы никакой не было, раненых не было, иногда привозили с кораблей военных с мелкими ушибами и ранками. Мы готовили перевязочный материал, заготавливали тампоны. В общем, шла спокойная и размеренная жизнь.

И вдруг как гром среди ясного неба, хотя мы все время ждали этого, нам сказали, что началась война.

Итак, начался новый этап моей жизни. Шел уже июль 1941 года. В городе еще продолжалась обычная жизнь и по утрам из наших окон было видно как люди струйками растекались по узеньким извилистым улочкам Таллинна, спеша на службу, в магазины, на встречи с друзьями, и даже на пляже еще спокойно загорали отдыхающие. Но на душе все равно было очень тревожно. Уже приближалось к нам совсем близко грозное железное дыхание войны. По-прежнему на столах стояла сирень, кругом была сытая и спокойная жизнь, чем-то напоминающая курорт, и если бы не тревожные известия в газетах и по радио, то и не скажешь, что где-то там бомбят Киев, Москву, Ленинград. Все время думаю о доме: как там мама, отец. Сводки очень тревожные, они вызывают одновременно гнев и ярость:

— Сволочи! Они еще ответят за это! Мы заставим их так же плакать и переживать!

Из дома никаких известий нет. Почта не работает. Москву уже бомбят фашисты третий раз.

Вот и до нас донеслись звуки войны: прорвавшись к рейду и кораблям, фашистские самолеты стали бросать бомбы. И теперь мы уже не только слышали, но и сами видели войну. Война, как нам казалось тогда, подбиралась к Таллинну незаметно. Как ядовитая змеюка, она подползала крадучись, чтобы смертельно и безжалостно ужалить. К середине августа уже стало привычным слышать днем и ночью раскаты корабельной артиллерии, которая вела огонь по противнику. Мы видели взрывы вражеских снарядов, видели столбы белой воды, которые, казалось, поднимаются прямо к небу. И очень скоро враг был уже у древних стен Таллинна. Город стал суровый и неприветливый: учреждения уже перестали работать, закрылись магазинчики, на улицах появились баррикады, были видны пожары, в воздухе стоял запах гари, который не исчезал даже ночью. Таллинн был как огромный факел: горели склады и цистерны с бензином, этот факел, наверное, было видно и в Финляндии…

Война, война…, она изменила все: сразу же появились раненые, стало не хватать подготовленных тампонов и перевязочных материалов, все кружилось и вертелось, времени ни на что не оставалось. Работали практически сутками с небольшим перерывом на сон, а немцы все подступали и подступали, все ближе и ближе к Таллинну. Каждый день нам сообщали, что враг уже где-то рядом с нами, и каждый день это расстояние сокращалось на несколько десятков километров. И вот 25 августа к вечеру уже стало известно, что немцы перешли в атаку уже в прибрежной части Таллинна. Начался обстрел из артиллерии и тяжелых минометов рейда и причалов порта. И настал момент, когда город уже был полностью окружен немцами, которых отшвыривали только мощные калибры артиллерии кораблей, скопившихся на рейде.

Итак, он наступил этот день, 25 августа в 1941года, который перевернул не только мою жизнь. В этот день началась и Ленинград, получивший впоследствии название «Таллиннский переход». В ходе этой операции людские потери советского флота, гражданских моряков, красноармейцев и эвакуируемых из Эстонии во время Таллиннского перехода более чем вдвое превысили потери Русского флота в Цусимском сражении.

Нам объявили вечером 25 августа 1941 года, что начинается погрузка раненых на транспорт, который пойдет в Кронштадт. Пароход назывался «КАЛПАКС» (KALPAKS), и он шел под номером ВТ-524 в конвое №1. Он носил имя полковника-латыша Оскара Петровича Калпакса (1882-1919). С самого начала Великой Отечественной войны все действовавшие суда стали именоваться военными транспортами под соответствующими номерами, а поэтому наш пароход назывался просто транспорт № 524.

Началась погрузка, все завертелось, закружилось, забурлило. Нужно было всех раненых устроить на транспорт так, чтобы было всем удобно добраться до Кронштадта. На транспорте были устроены временные полати в 2 яруса, поэтому мы, девчонки, старались тяжелораненых уложить на нижнюю полку, а легкораненых, и тех, кто хоть как-то мог передвигаться, устроить на 2-ой ярус. Только к 17 часам 27 августа была завершена посадка людей и погрузка оружия и снаряжения на боевые корабли и транспорты. Нам приказали двигаться, но двигались мы как-то странно, все ходили и ходили в гавани по кругу. Когда раненые спрашивали у нас: виден ли уже Кронштадт, то мы отвечали, что уже виден. Некоторые раненые выбирались на палубу и видели, что мы еще находимся в Купеческой гавани, рассказывали другим…, и тогда наступала наша очередь успокаивать раненых. Перевязочных материалов не хватало, да и чем можно было помочь в море, если мы готовились к тому, что сразу же привезем раненых в обустроенные госпиталя на берегу. Мы кормили раненых кашей, растягивая наш запас на несколько дней. По норме на нашем транспорте необходимо было разместить всего 700 человек, но погрузили более тысячи человек, да еще поднимали с моря, с тех транспортов, которые попали в бомбежку. Все были на своих местах, а мы все ждали и ждали, когда же подойдет крейсер «Киров».

Таллиннский переход. Прикрытие крейсера «Киров» дымовой завесой. Август 1941 г.

И только около 15 часов 28 августа дня вся эскадра двинулась на Кронштадт. Впереди и сзади нашего транспорта, казалось, что вплоть до горизонта, шли и шли наши корабли и боевые и транспортные. Транспорты медленно все выползали и выползали из гавани, а крейсер «Киров» и еще несколько миноносцев, все еще оставались на рейде и отстреливались из своих орудий по вражеским батареям. У морских ворот в Каботажной гавани еще высилась громада старого минного заградителя «Амур». Мы часто до войны бегали в гавань смотреть на этого красавца.

Удивительно, но увиденное и пережитое в жестокое время 1941 года, во всех подробностях запечатлелось в памяти. Не нужно даже настраиваться на определенную волну: как только подумаешь о войне, так и встает перед глазами: и горящий Таллинн, и столбы дыма, и отплывающие из гавани корабли и транспорты, и вой снарядов, и разрывы бомб на воде.

Память уже слабеет. Не помню зачастую даже какой была погода вчера, могу забыть что ела сегодня на завтрак, но навечно помню имена боевых подруг и друзей, места, где шли сражения и тех, погибших в той войне.

На нашем транспорте народу было очень много, более тысячи человек. Яблоку даже упасть было некуда. Суда были загружены до предела. Ночью пошел дождь, и налетели самолеты. А мы работали и работали: перевязывали, кормили, успокаивали. На весь транспорт нас было всего двое: я и еще одна медсестра, которая кормила раненых.

Среди наших эвакуируемых на транспорте оказался один раненый по фамилии Гусев, который уже тонул в Балтийском море и был спасен нашим экипажем. Его голое тело прикрывали только чьи-то старые порванные брюки и шинель. Он почему-то сразу проникся ко мне уважением. Как только налетели вражеские самолеты и стали нас бомбить, он сразу приказал мне выйти на верхнюю палубу. Когда мы с ним поднимались по лесенке, раздался сильный удар, и из рубки полыхнул огонь. Оттуда же поднялся человек, который держался за живот, и представлял собой страшную картину. Я сразу же ринулась бежать к нему на помощь, но мой сопровождающий резко схватил меня за руку:

Шурочка, ты ничем уже не поможешь. Тебе нужно прыгать в воду и сразу как можно дальше отплывать от транспорта. Поняла? Как можно дальше отплывай от транспорта.

— Нет. Нет, я не могу. Я боюсь. А как же Вы?

Ответа не последовало, а я полетела за борт. Он так сильно меня толкнул, что я действительно оказалась в воде на каком-то расстоянии от транспорта. С бортов посыпались люди. Они все прыгали и прыгали, а я отплывала все дальше и дальше от транспорта, который накренился и уже наполовину ушел в воду. Я кричала и кричала:

— Мамочка, спаси меня! Я тону, помогите…

Но вокруг была только холодная балтийская вода. На мне был резиновый спасательный жилет, но надуть я его не могла, а только все кричала и кричала. И вдруг рядом раздался молодой, но повелительный женский возглас:

— Перестань кричать, береги силы, никто тебе не поможет, только совсем растратишь все оставшиеся силенки.

Я перестала кричать и увидела молодую женщину из соседнего армейского госпиталя.

Она сказала:

Держись за меня, за жилет, передохни.

На ней был одет капковый спасательный жилет. Я сразу же ухватилась за ее жилет, и инстинктивно перестала кричать и передохнула.

Я выросла на Правом берегу Невы. Из нашего дома как раз была видна церковь на другом берегу Невы, которая стоит сейчас на пригорке в Ям-Ижоре. Наш дом был выстроен у самой воды, и деревья из нашего сада склоняли свои головы прямо к воде. Мы рано весной уже начинали купаться в Неве, хотя вода была очень холодная. Братья вытаскивали из Невы «топляки», это такие бревна, которые плыли по реке в период ледохода ранней весной. Часто и я им помогала, оказываясь неоднократно в холодной невской воде, вынужденно принимая холодные ванны. Да и просто купаться с ребятами мы начинали очень рано: как только чуть пригреет солнышко, мы уже бежим к Неве и плаваем наперегонки. Это-то, наверное, и спасло меня в холодной балтийской купели 1941 года.

А немцы все бомбили и бомбили… Я устремила взгляд на наш транспорт. Его уже не было видно над поверхностью воды, и только большая воронка из черной воды показывала, где был мой временный дом в эти несколько последних дней.

А вокруг на черной балтийской воде тут и там виднелись только головы, стоял крик, который сливался в единый стон. Тут и там слышались крики и мольбы:

— Помогите, одинокие, дайте спасательный пояс, у меня дома остались немощная жена и двое маленьких детей! Помогите, отдайте пояс, как же они без меня выживут…

Тут и там слышались стоны и барахтанье в воде, когда более сильные отбирали у слабых и раненых, изможденных долгим нахождением в холодной морской воде тех, кто не мог оказать сопротивление, спасательные жилеты… А с воздуха лился «горячий дождь пуль» из фашистских пулеметов, которые не переставая били с самолетов. Я видела весь ужас этой трагедии, видела, но не дрогнула, не спасовала. Я очень хотела жить, я хотела домой к маме. Я ощущала ее теплые руки на моих холодных негнущихся руках, а она меня все гладила и гладила, и просила только все стерпеть и выжить. А бурные воды холодной Балтики смыкались над головами моряков — героев, которые находили на морском дне свою последнюю обитель.

Моя соседка и спасительница Катя взяла командование нашим передвижением в свои руки и сказала:

Мне оставалось только подчиниться, да я и не могла тогда принимать никаких решений. А немцы все бомбили и бомбили, с наших кораблей били зенитные орудия. Под воду шли наши военные корабли и мирные суда, наши транспорты. Падая с бортов, кричали солдаты, а с тонущих и горящих кораблей били по самолетам наши зенитчики и пулеметчики. А мы все плыли и плыли в сторону от всего этого. Это было плавание в неизвестность. И доберемся ли мы теперь до Кронштадта — это бабушка надвое сказала…

Война запала в мою память на всю жизнь, и хотя она давно уже закончилась, но я помню все до мельчайших моментов, да и разве можно забыть тех людей, с которыми я вместе ходила в гости к смерти. Я всегда считала, что если с нами что-то происходит — это результат нашей деятельности, и мы этого заслуживаем. Просто так Бог не может наказать своего ребенка. У меня было такое восприятие судьбы. Да, конечно, что-то предрешено, какой-то путь, но, однако, теперь я уверена, что человек может изменить свою судьбу, перебороть все лишения.

Мне казалось, что это длится вечно: я держалась за капковый жилет своей спасительницы, отдыхала и снова плыла. Она несколько раз пыталась надуть мой спасательный жилет, но было очень холодно, ни руки, ни губы не слушались. Мы уже далеко отплыли от основной массы людей и я видела на воде только черные точки- это то тут, то там выныривали из воды головы…

Боль и холод во мне переплавились в нечто более ценное: в опыт. Именно тогда, в холодной балтийской воде, когда будущее казалось уж слишком ужасающим, чтобы я могла вглядываться в него, а прошлое казалось слишком мучительным и страшным, чтобы стоило мне вглядываться в него, в тот момент я выработала в себе способность радоваться и быть очень внимательной к настоящему. Пусть маленькому, но настоящему, сегодняшнему счастью. Теперь я чувствовала себя в относительной безопасности. Каждый миг моей жизни был уже более терпимым. Я вдыхаю и выдыхаю — это значит, что я живу, я должна жить и должна выжить. И сжав зубы, я продолжала плыть и плыть, все вперед и вперед.

Уже не различались крики и стоны, явно слышался на воде только шум удаляющихся от нас кораблей. И тут мы увидели шхуны, которые шли рядом с нами. У нас появилась надежда, что нас услышат или увидят. Но, увы, они прошли мимо, а мы настолько ослабли, что не могли не только кричать, но даже и шептать… Я видела, как часть голов на воде, вдалеке от нас, устремилась к этим эсминцам, но они только попали в водоворот, и на воде стало меньше точек. Наше спасение, которое было так близко, прошло мимо нас…

И снова наступило оцепенение: я одна, одна в море, мы никому не нужны, нам никто не поможет. Все, кто пережил морскую катастрофу, знают, что холодная купель примиряет с гибелью. После нескольких часов плавания конец кажется освобождением. Смерть наступает, когда истощаются силы, а истощение сил наступает безболезненно и сопровождается полным безразличием. Но еще на что-то надеясь, я плыла и плыла. В моем положении главное было — это двигаться. Вода, много воды, кругом до горизонта одна вода и темнота. Очень хотелось пить. Кругом была вода, а горло сводило от жажды. В какой-то момент, как будто мираж в пустыне, всплывали в памяти фонтанчики свежей холодной воды, что били у нас в цехе, где я когда-то работала в начале своей юности. Нужно думать о спасении, искать в море спасительный катер, а я почему-то думаю об этих фонтанчиках.

И вдруг в этой темноте появилась эстонская шхуна, которая медленно стала двигаться возле нас. Я собрала все оставшиеся силы и стала приближаться к ней. Со шхуны бросили тонкие канаты, за которые нужно было уцепиться, чтобы тебя втащили наверх. Я несколько раз попыталась уцепиться за них руками, но сил не было. И тогда мне бросили канат с петлей, в какой-то момент я изогнулась и влезла в эту петлю всем телом. Как у меня это получилось и сама теперь не представляю, но меня стали тащить и подняли на шхуну. Слез не было. Я лежала на палубе и молчала, радоваться спасению не было сил, эмоций тоже не было, наступил какой-то ступор. Глаза закрывались, но кругом были в основном одни мужчины, а я в море растеряла всю свою одежду и на мне осталась одна тельняшка, которая накрепко облепила мое тело. Хозяин шхуны эстонец дал мне свою рубашку. Ее с трудом натянули на меня: у меня не осталось сил даже на то, чтобы самой одеться, принесли стакан горячего чая. Всех кого вытащили из воды, теперь везли на шхуне в Кронштадт. Итак, второе мое рождение состоялось. Когда мы прибыли в Кронштадт, то среди спасенных на этой шхуне Кати не было. Я до сих пор не знаю: спаслась она или нет.

Намного позже мы узнали, что наш пароход КАЛПАКС» (KALPAKS), ВТ-524 (Капитан — Э. Вейнберге был очень тяжело ранен) потоплен в результате 47 атак немецких бомбардировщиков. Погибло более 1100 человек, в том числе 700 раненых бойцов. Значительная часть людей, державшихся на воде после гибели судна, была расстреляна фашистскими летчиками из пулеметов, что увеличило общее число жертв. Катера подобрали из воды 70 человек, в том числе 16 членов экипажа судна. Дата и место гибели транспорта № 524 — 29 августа 1941 года, Финский залив, восточнее острова Гогланд. Корабли, они как и люди, каждый оставляет в жизни свой след. У одних он маленький, незаметный, а у других — большой и глубокий.

Эпилог.

Потом мы узнали, что всего в Кронштадт прибыло 112 кораблей, 23 транспорта и вспомогательных судна. На кораблях и транспортах из Таллинна было перевезено более 18 тысяч человек. Во время Таллиннского перехода погибло 15 кораблей (5 эсминцев, 2 подлодки, 2 СКР, 3 тральщика, канонерская лодка и 2 катера), 31 транспорт и вспомогательное судно, более 15 тысяч человек.

Балтийское море, море, в котором я погибала, было и осталось для меня не символом смерти, а символом жизни, символом стремления в лучшее будущее, символом надежды. Наше поколение уже уходит, но пока мы еще живы, и пока мы еще не ушли, наша память еще открыта для молодых. Мы помним всех своих боевых друзей и подруг, и называем их только по имени, несмотря на то, что им уже лет по 90.

Материал для публикации передала Лидия Куценко,
Санкт-Петербург, Июнь 2007 года

По плану «Барбаросса» захват Ленинграда был одной из главных целей немецкого командования. На Балтике предполагалось создать германский флот. В то же время к 1941 году советский флот на Балтике не имел маневренного линейного флота. Кораблестроение в те годы было нацелено на постройку глобальных судов – линкоров и эсминцев, которые не могли эффективно действовать в Финском заливе и не представляли особой угрозы для противника. В 1941 году на базе флота в Таллине находилось 11 подводных лодок (4 «малютки»), корабли, принимавшие участие еще в Первой Мировой войне, некоторое количество тральщиков, которых было недостаточно для полноценного функционирования флота во время войны и ряд вспомогательных судов. Крейсер «Киров» из-за своих внушительных размеров не особенно подходил для активных действий в районе Финского залива.

В целом советский Балтийский флот установил на Балтике 5657 контактных мин и 1480 минных защитников. Помимо этого корабли и авиация флота поставили ряд активных минных заграждений у выходов из финских шхер и на подходах к финским и немецким портам и военным базам. Применяя такое активное минирование, советское командование явно недооценивало основную опасность для флота – гитлеровскую авиацию.

Немецкие войска также позаботились о минировании подходов к базе флота в Таллине. На протяжении 300 км. от Кронштадта до Таллина 50 км. приходились на минное заграждение «Юминда», установка которого позволяла берлинскому радио кричать об окружении советского Балтийского флота. При этом минирование авиацией противника Финского залива не осталось без внимания с советской стороны, но наши подводные лодки имели приказ не вступать в бой с авиацией противника, отмечая лишь места установки минных заграждений.

20 августа 1941 года началось наступление немецких войск на столицу Эстонии и базу Балтийского флота Таллин. С момента начала наступления было очевидно, что поражение защитников города предрешено, однако приказ об отступлении был отдан с большим запозданием лишь 26 августа. Такая нерешительность в первую очередь была обусловлена некомпетентностью руководства Северо-Западного фронта К.Е. Ворошилова и А.А. Жданова. Операция по Таллиннскому переходу была осуществлена под руководством наркома Н.Г. Кузнецова, вне руководства советской Ставки.

Крейсер "Киров"

Несмотря на наличие директивы, которая предписывала оставить Таллин, К.Е. Ворошилов отдает соответствующий приказ лишь после того, как 27 августа силы немцев достигли города и его пригородов, начав обстрел рейда порта из артиллерии и тяжелых минометов.

Посадка людей на корабли и погрузка снаряжения и была завершена только к утру 28 августа. У входа в гавань в качестве брандера была оставлена плавбаза «Амур», которая должна была предотвратить доступ неприятельских кораблей в гавань Таллина. Некоторые суда, не пройдя и пары метров, вынуждены были вновь возвращаться к пирсу (так, уже будучи переполненной, плавбаза «Вирония» вновь подошла к пирсу и взяла на борт еще группу бойцов).

Основной задачей перехода была эвакуация войск и кораблей Балтийского флота из Таллина с минимальными потерями, однако условия перехода были очень затруднены. Оба берега Финского залива к этому моменту находились под контролем войск неприятеля. Против конвоя немцы задействовали большие силы авиации в частности даже курсантов бомбардировочной школы Люфтваффе.

На прибрежных аэродромах Финского залива было сосредоточено большое количество немецкой авиации, которая в течение всего Таллиннского перехода совершала налеты на корабли конвоя. При этом советская авиация, которая была отведена с аэродромов Эстонии в Ленинград, сталкивалась, таким образом, с существенными трудностями по прикрытию сил флота. Несмотря на возможность покрыть расстояние от Ленинграда до Таллина, авиация не была задействована в операции, возможно из-за трусости командования. Выход в море без прикрытия с воздуха был самоубийством, но, тем не менее, он состоялся.

Из-за промедления с началом эвакуации войск, немцы успели блокировать флот, перегородив узкий залив между мысом Юминданина и Коткой. Советскоке командование выбрало для прорыва только один фарватер в акватории Финского залива – центральный. Только по нему мог выйти крейсер «Киров», остальные фарватеры не обеспечивали необходимого резерва по глубине. Почему для остальных кораблей не были предложены другие фарватеры, остается загадкой. Флот, который растянулся по территории Финского залива на протяжении 15 миль, прикрыть было фактически невозможно. Вся операция, как может теперь показаться состояла в защите крейсера «Киров», уничтожение которого грозило командующему флотом адмиралу Трибуцу военным трибуналом. Для обеспечения прикрытия крейсера были брошены и без того малочисленные силы из состава эсминцев и тральщиков флота.

Тральщиков было очень мало, именно поэтому перед выходом из гавани Таллина, не была проведено контрольное траление по маршруту перехода и не проводилась минная разведка. Во время проведения Таллиннского перехода Финский залив представлял из себя «суп с клецками», был переполнен как немецкими, так и советскими минами.

Боевые корабли и транспорты под артиллерийским и минометным огнем немцев оставили Таллин утром 28 августа и вышли на внешний рейд, но не смогли далеко продвинутся из-за установившейся на море штормовой погоды. Только ко второй половине дня, когда погода улучшилась, корабли начали перестраиваться в походный порядок. Наиболее полезными судами во время перехода предсказуемо оказались тральщики, которые были просто нарасхват. Именно этим кораблям досталось во время проведения операции больше всего. Тральщики просто не успевали расстреливать мины, которые подсекались параванами и тралами, не успевали вовремя уклониться, от появляющихся на пути мин.

Во время перехода на минах погибли следующие боевые корабли: тральщики «Барометр» и «Краб», подводные лодки «Щ-301» и «С-5», эсминцы «Калинин», «Володарский», «Скорый», «Артём», «Яков Свердлов», сторожевые корабли «Циклон» и «Снег».

Одной из причин массовой гибели судов были и приказы руководство, которое приказало боевым кораблям, которые прикрывали транспорты прорываться в Кронштадт самостоятельно. Так 2 подводные лодки из состава кораблей прикрытия получили с крейсера «Киров» радиограмму о выходе из состава прикрытия, что они и выполнили, полным ходом уйдя в Кронштадт, так поступили многие боевые корабли, фактически бросив беззащитные тихоходные гражданские суда на растерзание Люфтваффе. Принимая во внимание некомпетентность военного руководства, часть судов вопреки приказам повернула на южный фарватер и благополучно достигла пункта назначения.

Таллиннский переход – дорого обошелся флоту, в Кронштадт смогли добраться 112 боевых кораблей и 23 транспорта и вспомогательных судна. Во время самого перехода погибло 15 боевых кораблей флота: 5 эсминцев, 3 тральщика, 2 сторожевых корабля, 2 подводные лодки, сторожевой и торпедный катера, канонерская лодка, 51 гражданский транспорт и вспомогательное судно. Подсчитать понесенные людские потери не представляется возможным, так как они учитывают только военнообязанных – более 20 тыс. человек, но помимо них на кораблях эвакуировалось и какое-то количество гражданских, которых некто не считал, так как эвакуация проводилась достаточно стихийно. Из примерно 42 тысяч человек, которые погрузились на транспорты в Таллине, Кронштадта достигли лишь 18 тысяч (некоторые вплавь). Если бы флот не оказал существенную помощь своей артиллерией в обороне Ленинграда, данную операцию можно было бы считать провальной и равнозначной таким печальным страницам истории, как гибель конвоя PQ-17.

В конце августа 1941 года отечественный военно-морской флот пережил один из самых трагических эпизодов в своей истории. Оценка его разнится по сей день: кто-то сопоставляет его с Цусимой и видит в нём преступление руководителей, кто-то считает примером огромного мужества и стойкости моряков.

Таллинский переход, или Таллинский прорыв, 1941 года был вынужденным шагом, отчаянной попыткой спасти основные силы Балтийского флота от полного разгрома и попадания в руки противника.

Но уже в первые недели войны положение частей Красной армии в Прибалтике стало крайне тяжёлым. 9 июля 1941 года передовые части немецкой группы армий «Север» ворвались в Марьямаа, что в 60 километрах южнее Таллина.

Наступление гитлеровцев удалось остановить, но угроза для Таллина сохранялась. Уже тогда командование флота выступило с предложением начать эвакуацию промышленных предприятий и кораблей. Но эта инициатива была отвергнута — советское верховное командование было уверено, что Таллин удастся удержать.

Директива Гитлера: корабли русских уничтожить

Но в конце июля наступление немцев возобновилось, и к 7 августа части Красной армии, оборонявшие Таллин, были отсечены от основных сил. Но даже после этого решение об эвакуации флота не было принято. Напротив, командующему Балтийским флотом вице-адмиралу Владимиру Трибуцу предписывалось использовать артиллерию кораблей и отряды моряков для нанесения контрударов по врагу.

На южном берегу Финского залива вдоль маршрута перехода Балтийского флота из Таллина в Ленинград была развёрнута береговая артиллерия, на северном берегу уже имелись две стационарные финские береговые батареи. В Финском заливе были установлены 36 минных заграждений (в общей сложности около 2000 морских мин), на ближайших аэродромах сосредоточены большие силы немецкой авиации.

К последней декаде августа положение в районе Таллина ухудшилось настолько, что командование Балтийского флота самостоятельно начало подготовку к эвакуации. Официальное разрешение было получено только 26 августа, когда гитлеровская артиллерия уже стала наносить удары по территории порта.

Флагман «Киров» вывозил не только командование, но и ценности Эстонской ССР

Прорыв флота предполагалось совершить в следующем порядке: отряд главных сил, отряд прикрытия, арьергард и четыре конвоя. Отряду главных сил ставилась задача прикрытия первого и второго конвоев от мыса Юминда до острова Гогланд. Отряду прикрытия — защищать второй и третий конвои от острова Кери до острова Вайндло. Арьергарду — прикрывать с тыла третий и четвёртый конвои. В составе четырёх конвоев находились 107 кораблей и судов, 62 корабля охранения, а ещё 51 корабль и судно, участвующие в переходе, официально ни в один конвой включены не были. По ходу операции имели место перемещения кораблей из одного конвоя в другой, как по приказу, так и не санкционированные. Всего из Таллина в поход 28 августа 1941 года вышли 225 кораблей и судов.

Отряд главных сил возглавлял новейший советский крейсер «Киров», на котором Таллин покидал не только командующий вице-адмирал Трибуц и всё руководство флота, но и члены правительства Эстонии. Кроме того, на «Кирове» вывозились ценности Госбанка Эстонской ССР.

Прикрытие крейсера «Киров» дымовой завесой. Август 1941 года. Фото: Commons.wikimedia.org

Приказ о начале отхода войск и посадки на суда был отдан 27 августа в 11 утра. В 16 часов началась посадка раненых, учреждений флота и некоторых частей 10-го стрелкового корпуса. Эвакуация осуществлялась в условиях гитлеровских артобстрелов и налётов авиации противника. Звучали и другие взрывы — сапёры подрывали стратегические объекты в Таллине.

Выход конвоев задержали долгая погрузка и шторм

Организация эвакуации хромала на обе ноги. К вечеру 27 августа, когда на суда стали грузиться основные силы, систематический учёт практически не вёлся, выходящие из порта корабли подбирали тех, кто пытался спасаться на лодках.

Общее число людей на кораблях флота оценивается от 25 до 42 тысяч человек. Помимо моряков и военнослужащих, из Таллина эвакуировалось более 10 000 гражданских лиц.

Завершить погрузку людей на суда удалось лишь к утру 28 августа. В то время как план предусматривал начало движения первого конвоя не позднее 22:00 27 августа, в действительности это произошло лишь к полудню следующего дня. Причиной стало то, что волнение на море достигло 7 баллов, и тральщики, которые должны были обеспечить прохождение через мины, не могли идти с поставленными тралами.

Тральщики могли идти со скоростью не более 6 узлов, что сдерживало движение всех кораблей конвоя.

Первые обстрелы береговой артиллерии и атаки торпедных катеров были отбиты. Однако мины и бомбардировщики противника делали своё чёрное дело. К наступлению ночи были потеряны ледокол «Кришьянис Вальдемарс», штабной корабль флота «Вирония» и спасательное судно «Сатурн». Но самой тяжёлой потерей первых часов перехода стала гибель на минах транспорта «Алев». На его борту находились около 1200 человек, в основном раненые. Судно затонуло стремительно, из всех, кто находился на борту, удалось спасти лишь шестерых.

Гибель на минах

В зоне плотного минирования, куда корабли флота подошли к наступлению ночи, не проводилась предварительная разведка. В результате два тральщика подорвались на минах и затонули, ещё два были серьёзно повреждены. Корабли стали гибнуть один за одним. Подорвались на минах и пошли на дно эсминцы «Яков Свердлов» и «Скорый», эсминцы «Гордый» и «Славный» получили тяжёлые повреждения. Арьергард, следовавший вообще без тральщиков, понёс особенно тяжёлые потери.

При этом решение было запоздалым — корабли главных сил практически прошли самую опасную зону минных полей, и теперь им необходимо было как можно скорее идти к Кронштадту. Остановка дорого обойдётся участникам перехода.

Мемориал погибшим на мысе Юминда. Фото: Commons.wikimedia.org

Общие потери флота к этому моменту составляли 26 кораблей потопленными, 5 повреждёнными. Кроме того, два буксира, не имевших вооружения, были захвачены торпедными катерами ВМС Финляндии.

Движение кораблей было возобновлено в 5:40 29 августа. Боевые корабли отрядов главных сил, прикрытия и арьергарда полным ходом ушли в Кронштадт. Остальные корабли продолжали прохождение через минные заграждения, которое завершилось около 10 утра. Одновременно подбирали из воды тех, кто уцелел при гибели судов, подорвавшихся на минах.

Охота на транспорты

Прохождение зоны мин, однако, ещё не означало спасения. С рассвета свои массированные атаки начала немецкая авиация. Средств ПВО на большинстве кораблей конвоя не хватало, а советская авиация не могла обеспечить надёжного прикрытия. Поэтому гитлеровские лётчики били по транспортам, словно по мишеням в тире.

Передовые корабли флота прибыли в Кронштадт около 17:30 29 августа. Всего к концу этого дня переход завершили 24 корабля. 16 небольшим судам удалось добраться до базы на острове Гогланд.

На следующий день, 30 августа, в Кронштадт пришли 107 судов — все, кому удалось прорваться. В последующие дни под ударами авиации гитлеровцев происходила перевозка тех, кто добрался до острова Гогланд, в Кронштадт. На сей раз удалось избежать потерь. Всего с Гогланда было перевезено более 11 тысяч человек.

Разгромить флот гитлеровцам не удалось

В ходе Таллинского прорыва Балтийский флот потерял 19 боевых кораблей, включая 5 эсминцев и 2 подводные лодки, а также 18 транспортов и 25 вспомогательных судов.

Данные о людских потерях весьма существенно расходятся. На мемориальной доске в память погибших участников Таллинского перехода указано 10 903 погибших. По данным исследователя Радия Зубкова, погибло 15 111 человек. Общее количество тех, кто добрался до Кронштадта, колеблется от 16 до 27 тысяч человек.

Памятная доска, посвящённая морякам, погибшим при героическом прорыве из Таллина в Кронштадт в августе 1941 года. Фото: Commons.wikimedia.org

Потери противника оказались минимальными — силы ПВО уничтожили три самолёта гитлеровцев, также получили повреждения несколько вражеских катеров.

Действия командования Балтийского флота во главе с вице-адмиралом Трибуцем многими историками рассматриваются как ошибочные, приведшие к большим потерям.

В то же время нужно признать, что в труднейших условиях командующему флотом удалось привести в Кронштадт большинство кораблей флота и спасти большинство людей. Приказ Гитлера о недопущении прорыва сил Балтийского флота из Таллина немецко-финским подразделениям выполнить не удалось. Несмотря на потери, Балтийский флот сохранил свою боеспособность.