В астафьев рассказы детей читать. Все книги виктора астафьева

Виктор Петрович Астафьев

Лучшие рассказы для детей

Васюткино озеро

Это озеро не отыщешь на карте. Небольшое оно. Небольшое, зато памятное Васютке. Еще бы! Мала ли честь для тринадцатилетнего мальчишки – озеро, названное его именем! Пускай оно и не велико, не то что, скажем, Байкал, но Васютка сам нашел его и людям показал. Да, да, не удивляйтесь и не думайте, что все озера уже известны и что у каждого есть свое название. Много еще, очень много в нашей стране безымянных озер и речек, потому что велика наша Родина, и сколько по ней ни броди, все будешь находить что-нибудь новое, интересное.

Рыбаки из бригады Григория Афанасьевича Шадрина – Васюткиного отца – совсем было приуныли. Частые осенние дожди вспучили реку, вода в ней поднялась, и рыба стала плохо ловиться: ушла на глубину.

Холодная изморозь и темные волны на реке нагоняли тоску. Не хотелось даже выходить на улицу, не то что выплывать на реку. Заспались рыбаки, рассолодели от безделья, даже шутить перестали. Но вот подул с юга теплый ветер и точно разгладил лица людей. Заскользили по реке лодки с упругими парусами. Ниже и ниже по Енисею спускалась бригада. Но уловы по-прежнему были малы.

– Нету нам нынче фарту, – ворчал Васюткин дедушка Афанасий. – Оскудел батюшко Енисей. Раньше жили как Бог прикажет, и рыба тучами ходила. А теперь пароходы да моторки всю живность распугали. Придет время – ерши да пескари и те переведутся, а об омуле, стерляди и осетре только в книжках будут читать.

Спорить с дедушкой – дело бесполезное, потому никто с ним не связывался.

Далеко ушли рыбаки в низовье Енисея и наконец остановились.

Лодки вытащили на берег, багаж унесли в избушку, построенную несколько лет назад ученой экспедицией.

Григорий Афанасьевич, в высоких резиновых сапогах с отвернутыми голенищами и в сером дождевике, ходил по берегу и отдавал распоряжения.

Васютка всегда немного робел перед большим, неразговорчивым отцом, хотя тот никогда его не обижал.

– Шабаш, ребята! – сказал Григорий Афанасьевич, когда разгрузка закончилась. – Больше кочевать не будем. Так, без толку, можно и до Карского моря дойти.

Он обошел вокруг избушки, зачем-то потрогал рукой углы и полез на чердак, подправил съехавшие в сторону пластушины корья на крыше. Спустившись по дряхлой лестнице, он тщательно отряхнул штаны, высморкался и разъяснил рыбакам, что избушка подходящая, что в ней можно спокойно ждать осеннюю путину, а пока вести промысел паромами и переметами. Лодки же, невода, плавные сети и всю прочую снасть надобно как следует подготовить к большому ходу рыбы.

Потянулись однообразные дни. Рыбаки чинили невода, конопатили лодки, изготовляли якорницы, вязали, смолили.

Раз в сутки они проверяли переметы и спаренные сети – паромы, которые ставили вдали от берега.

Рыба в эти ловушки попадала ценная: осетр, стерлядь, таймень, частенько налим, или, как его в шутку называли в Сибири, поселенец. Но это спокойный лов. Нет в нем азарта, лихости и того хорошего, трудового веселья, которое так и рвется наружу из мужиков, когда они полукилометровым неводом за одну тоню вытаскивают рыбы по нескольку центнеров.

Совсем скучное житье началось у Васютки. Поиграть не с кем – нет товарищей, сходить некуда. Одно утешало: скоро начнется учебный год и мать с отцом отправят его в деревню. Дядя Коляда, старшина рыбосборочного бота, уже учебники новые из города привез. Днем Васютка нет-нет да и заглянет в них от скуки.

Вечерами в избушке становилось людно и шумно. Рыбаки ужинали, курили, щелкали орехи, рассказывали были и небылицы. К ночи на полу лежал толстый слой ореховой скорлупы. Трещала она под ногами, как осенний ледок на лужах.

Орехами рыбаков снабжал Васютка. Все ближние кедры он уже обколотил. С каждым днем приходилось забираться все дальше и дальше в глубь леса. Но эта работа была не в тягость. Мальчишке нравилось бродить. Ходит себе по лесу один, напевает, иногда из ружья пальнет.

Васютка проснулся поздно. В избушке одна мать. Дедушка Афанасий ушел куда-то. Васютка поел, полистал учебники, оборвал листок календаря и с радостью отметил, что до первого сентября осталось всего десять дней.

Мать недовольно сказала:

– К ученью надо готовиться, а ты в лесу пропадаешь.

– Чего ты, мамка? Орехи кто-то должен добывать? Должен. Охота ведь рыбакам пощелкать вечером.

– «Охота, охота»! Надо орехов, так пусть сами ходят. Привыкли парнишкой помыкать да сорить в избе.

Мать ворчит по привычке, потому что ей не на кого больше ворчать.

Когда Васютка с ружьем на плече и с патронташем на поясе, похожий на коренастого, маленького мужичка, вышел из избы, мать привычно строго напомнила:

– Ты от затесей далеко не отходи – сгинешь. Хлеба взял ли с собой?

– Да зачем он мне? Каждый раз обратно приношу.

– Не разговаривай! На вот краюшку. Не задавит она тебя. Спокон веку так заведено, мал еще таежные законы переиначивать.

Тут уж с матерью не поспоришь. Таков старинный порядок: идешь в лес – бери еду, бери спички.

Васютка покорно сунул краюшку в мешок и поспешил исчезнуть с глаз матери, а то еще придерется к чему-нибудь.

Весело насвистывая, шел он по тайге, следил за пометками на деревьях и думал о том, что, наверное, всякая таежная дорога начинается с затесей. Сделает человек зарубку на одном дереве, отойдет немного, еще топором тюкнет, потом еще. За этим человеком пойдут другие люди; собьют каблуками мох с валежин, притопчут траву, ягодники, отпечатают следы в грязи – и получится тропинка. Лесные тропинки узенькие, извилистые, что морщинки на лбу дедушки Афанасия. Только иные тропинки зарастают со временем, а уж морщинки-то на лице едва ли зарастут.

Склонность к пространным рассуждениям, как у всякого таежника, появилась у Васютки. Он еще долго думал бы о дороге и о всяких таежных разностях, если бы не скрипучее кряканье где-то над головой.

«Кра-кра-кра!..» – неслось сверху, будто тупой пилой резали крепкий сук.

Васютка поднял голову. На самой вершине старой взлохмаченной ели увидел кедровку. Птица держала в когтях кедровую шишку и орала во все горло. Ей так же горласто откликались подруги. Васютка не любил этих нахальных птиц. Он снял с плеча ружье, прицелился и щелкнул языком, будто на спуск нажал. Стрелять он не стал. Ему уже не раз драли уши за попусту сожженные патроны. Трепет перед драгоценным «припасом» (так называют сибирские охотники порох и дробь) крепко вбит в сибиряков отроду.

– «Кра-кра!» – передразнил Васютка кедровку и запустил в нее палкой.

Досадно было парню, что не может он долбануть птицу, даром что ружье в руках. Кедровка перестала кричать, неторопливо ощипалась, задрала голову, и по лесу снова понеслось ее скрипучее «кра!».

– Тьфу, ведьма проклятая! – выругался Васютка и пошел.

Ноги мягко ступали по мху. На нем там и сям валялись шишки, попорченные кедровками. Они напоминали комочки сотов. В некоторых отверстиях шишек, как пчелки, торчали орехи. Но пробовать их бесполезно. Удивительно чуткий клюв у кедровки: пустые орехи птица даже не вынимает из гнездышка. Васютка поднял одну шишку, осмотрел ее со всех сторон и покачал головой:

– Эх и пакость же ты!

Бранился Васютка так, для солидности. Он ведь знал, что кедровка – птица полезная: она разносит по тайге семена кедра.

Наконец Васютка облюбовал дерево и полез на него. Наметанным глазом он определил: там, в густой хвое, упрятались целые выводки смолистых шишек. Он принялся колотить ногами по разлапистым веткам кедра. Шишки так и посыпались вниз.

Васютка слез с дерева, собрал их в мешок. Потом оглядел окружающий лес и облюбовал еще один кедр.

– Обобью и этот, – сказал он. – Тяжеловато будет, пожалуй, да ничего, донесу.

Вдруг впереди Васютки что-то сильно захлопало. Он вздрогнул от неожиданности и тут же увидел поднимающуюся с земли большую черную птицу. «Глухарь!» – догадался Васютка, и сердце его замерло. Стрелял он и уток, и куликов, и куропаток, но глухаря подстрелить ему еще не доводилось.

Глухарь перелетел через мшистую поляну, вильнул между деревьями и сел на сухостоину. Попробуй подкрадись!

Мальчик стоял неподвижно и не спускал глаз с огромной птицы. Вдруг он вспомнил, что глухаря часто берут с собакой. Охотники рассказывали, что глухарь, сидя на дереве, с любопытством смотрит вниз, на заливающуюся лаем собаку, а порой и подразнивает ее. Охотник тем временем незаметно подходит с тыла и стреляет.

Васютка же, как назло, не позвал с собою Дружка. Обругав себя шепотом за оплошность, Васютка пал на четвереньки, затявкал, подражая собаке, и стал осторожно продвигаться вперед. От волнения голос у него прерывался. Глухарь замер, с любопытством наблюдая эту интересную картину. Мальчик расцарапал себе лицо, порвал телогрейку, но ничего этого не замечал. Перед ним наяву глухарь!

… Пора! Васютка быстро встал на одно колено и попытался с маху посадить на мушку забеспокоившуюся птицу. Наконец унялась дрожь в руках, мушка перестала плясать, кончик ее задел глухаря… Тр-рах! – и черная птица, хлопая крыльями, повалилась вниз. Не коснувшись земли, она выпрямилась и полетела в глубь леса.

Виктор Астафьев

Рассказы

Тихая птица

Старая скопа, чуть пошевеливая тряпично-вялыми, дыроватыми во взмахе крыльями, плавно и упрямо кружилась над Енисеем, выглядывая добычу.

Выше по реке огромная гидростанция перемалывала воду, обращая силу и мощь ее в электроэнергию, и тугими, круто свитыми волнами, ударом ли зеленого от напряжения слива, гулом ли могучих машин и кружением колес оглушало иль придавливало мелкую, реже крупную рыбу. Плыла она кверху брюхом, шевелила жабрами то открывая небу красный их жар, то закрывая на вдохе хрустящие крышки жабр в узкие щели и настойчиво пытаясь опрокинуться на бок, затем на белое, чуткое брюхо. Иной рыбине удавалось стать на ребро, кверху «святым пером», и даже на некоторое время разворотиться головой встречь течению, бороться с ним, рассекать воду, упираясь хвостом в струю, упрямо плыть вверх и вверх, куда-то туда, где исток рыбьего рода или где была когда-то большая вольная вода вечности, заронившая в рыбий мозг неистребимый зов к движению, к воде обетованной или к чему-то, так и не отгаданному хитромудрым человеком, который делает вид, будто все вокруг постиг, а уж про такую молчаливую тварь, как рыба, и знать-то нечего - она и годна лишь в котел да на сковородку.

В первые годы работы гидростанции, как и на всех загороженных реках, рыбы у плотины толклось много и хватало ее всем: и птицам, и зверям, даже ненасытным воронам хватало. И людям, которых тут, как и ворон, звали стервятниками за то, что они вылавливали полудохлую, а то и дохлую рыбу, хватало и на пропой и на закусь.

Но прошли годы, рыба, истолченная водой и железом, которая померла, которая нашла другие пути и воды, зашла и обжила их, и редко уж, редко пронесет по Енисею, обмелевшему, суетливому, со дна вывернутому, будто старый овчинный тулуп, галечными, серыми шиверами и отмелями, зевающего окунька либо судорожно шепчущую что-то вялым ртом сорожонку, искрящегося чешуею ельчишку, и тогда старая скопа из лохматого, малоподвижного существа, похожего на истрепанную меховую шапку, скуки ради кем-то кинутую в небо, сразу преображалась, сжав тело и крылья, падала стремительно и расчетливо вниз, ловко с одного захода брала с воды добычу.

Скопа жила в рыжих скалах, продырявленных пещерами, по левому берегу Енисея. На одиноком, ветром остеганном дереве было у нее и начинало уже рассыпаться издалека видное гнездо. Здесь, на левом берегу реки, не так еще шумно и людно, как на правом, редко, как бы крадучись, по кромке каменистого берега проковыляет к дачам частный «жигуленок» или прохрапит напряженным мотором самосвал с уворованным бетоном, грузовик с гвоздями и пиломатериалами.

Скопа привыкла к этому украдчивому, рвущемуся шуму и редкому движению, да и живет она высоко. Под деревом, одиноким и полузасохшим, в расщелине, заросшей жимолостью, шипицей и таволожником, у нее есть спокойная засидка. Она там спит и может о чем-то думать свою птичью, никому не ведомую думу, а над нею проносятся ветра, самолеты, хлещутся летами и оседают меж камней осенями торопливые и какие-то неспокойные листья, сорит обломками сучков и прелью гнезда старое дерево. К одиночеству скопе не привыкать: одиночество - удел хищника, даже такого смиренного, как скопа, очищающего от дохлятины и больной рыбы большие и малые водоемы, в особенности новые, так страшно загаженные всякой зарослью водорослей, еще не наладившие ни берегов, ни жизни водяной, ни погоды, ни природы.

Пищи старой скопе надо уже немного. Летний день велик, и она углядела бы и схватила с воды пяток-другой рыбок, не спеша расклевала бы их в камнях, и мышки за нею подобрали бы, источили и косточки. У мышек очень острые резцы, их зубу любая кость дается. Это они, мышки, истачивают и обращают в прах сброшенные в тайге оленьи и сохатиные рога, павших от ран и болезней зверьков и зверей: мышка, ворон, скопа - санитары, и какие санитары вод и лесов!

Но стара скопа, стара. Затупились когти на ее лапах и очерствела на них кожа, ссохлись пальцы. Чтобы донести пойманную добычу до скал, надо скопе крепче зажать ее в когтях, и она садится на сплавную бону, сделанную из пиленого бруса, широкую и удобную бону, добивает клювом рыбину, если она еще живая, и пробует упрыгать, скатиться с боны, затем уже уверенно берет птица в лапы, зажимает в когтях рыбину и неспешно, махая крылами, направляется в скалы, в рыжие, древние камни, наполненные мудрым молчанием тысячелетий, чтобы там, в горделивой, высокой дали, попитаться, очистить о камни клюв и, отдыхая, глядеть вниз, на суетящиеся по реке моторки, катера и буксиры, на «Ракету», детской игрушкой пролетающую то вверх, то вниз по реке. У нее, у «Ракеты», и дымок-то сзади какой-то легкий, тоже игрушечный. Качнет куда-то и зачем-то плывущие бревна, пошевелит скрипучую бону, ударит по берегу, катнет отточенный волной камешник, выбросив на него кору, щепу, обломки деревьев, мусор и мазутные тряпки. И долго, уже после того, как «Ракета» унесется, исчезнет за островами, среди городских, недвижных громад, возле берега будет еще мутной полосой поплескиваться успокаиваться и отстаиваться вода. И, задремывая, старая, высокая птица раздвоит в зрачке мир: солнечное поднебесье с животворительной голубизной - в верхней половине - и мелкий, суетный, нижний мир, исходящий шумом и вонью, с этой все колышащейся, все бьющейся в берег, грязной, взбулгаченной полоской воды.

Отдохнет, успокоится, наберется сил старая птица - и снова на работу, снова круг за кругом над рекой, словно в бесконечном, утомительном и сладком сне, парит, неприкаянная, всеми забытая душа. А по берегу на бонах и на бревнах сидят вороны и сторожат свой момент. В Сибири вороны черны, что головешки, никакого просвета на теле, никаких теней и оттенков, и характер у здешней вороны, что у черного каторжника: ни себе, ни птицам, ни людям от нее покоя нет. Вместе с сороками ворона тащит все, что уцелит глаз, вплоть до мыла во дворе и на пристани. Беспощадно чистит скворечники и гнезда от яиц и птенцов, дерет зазевавшихся цыпушек, рвет харч из рюкзака у забывчивого, мечтательного рыбачишки. Друг дружку вороны тоже не жалуют: видят, что какой-то проныре повезло, раскопала она что-то или стибрила, в клюве добычу несет, похарчиться метит - немедленно оравой бросаются догонять, отбивать - братство тут не в чести. Ворона, которая постарей да поопытней, съестное урвет или добудет - скорее молчком махает в бурьян, под застреху сарая либо в заломы бровей и там, воровски озираясь, поскорей жадно исклевывает в одиночку - корку хлеба, дохлятину, случается, и кильку в томате выкушает. Алкаши напьются на берегу, посваливаются, ворона у них все тут и подберет, издолбит; один раз из стакана бормотухи клювом хватанула, головой затрясла, к реке попрыгала - горло промывать: бормотуху вороны еще не освоили.

Астафьев Виктор Петрович; Россия, Красноярск; 01.05.1924 – 29.11.2001

Произведения Астафьева известны далеко за пределами нашей страны. Многие из них были переведены на различные языки мира и издавались большими тиражами. И это не удивительно. Ведь в 80-х годах Виктора Астафьева рассказы граничили на грани цензуры, а в зарубежных изданиях его не редко называли, наравне с , совестью советского народа. При этом многие его произведения вошли в школьную программу, что способствовало завоеванию высокого места в нашем рейтинге .

Виктора Астафьева биография

Виктор Петрович родился в 1924 году в селе Овсянка в семье владельца мельницы. Это позволяло семье достаточно успешно жить, пока в 1931 году в их село не пришла коллективизация. Отца по обвинению во «вредительстве» отправили в тюрьму. Мать довольно часто навещала его. Для поездки в места заключения мужа ей необходимо было преодолеть реку. Во время одной из таких поездок лодка перевернулась, и мать Виктора Астафьева утонула. После этого мальчик стал жить у бабушки по материнской линии и в 1932 году поступил в начальную школу.

В 1934 году отца Виктора Астафьева выпустили из лагеря. После возвращения он забрал сына с собой и переехал в Игарку. Там он повторно женился. Но отношения у мальчика с мачехой не сложились. Особенно после рождения у отца и мачехи брата Виктора. Вскоре он оказался на улице, а в 1937 году попал в детский дом.

По словам самого Виктора Астафьева его многие жалели за годы, проведенные в детском доме, но сам Виктор не считал их такими уж плохими. Ему попались замечательные учителя, которые заметили его любовь к литературе. Только благодаря ним появились первые Астафьева рассказы и стихи.

В 1941 году после окончания школы Астафьев устроился на кирпичный завод. Но вскоре началась Вторая мировая война и он добровольцем отправился в армию. В учебном подразделении Новосибирска он получил подготовку и в 1943 году попал на фронт. Принимал участие в операциях по форсированию Днепра и дальнейших освободительных действиях аж до сентября 1944 года. В сентябре он был ранен и 8 месяцев провалялся в больницах. После этого к дальнейшей службе он был не пригоден. Как раз в этот момент он встречает свою будущую жену, которая воевала с ним в одном полку. После свадьбы он поехал на родину жены.

На Урале где поселился Виктор Петрович Астафьев, он перепробовал множество профессий. Сначала он был слесарем, затем подсобным рабочим, кладовщиком, учителем и попробовал множество других профессий. Свое место он нашел в редакции газеты «Чусовский рабочий». Здесь впервые появляется возможность произведения Астафьева читать вначале в качестве статей, а затем и рассказов.

Первый же Виктора Астафьева рассказ был опубликован в 1955 году в журнале «Смена». Это был рассказ «Гражданский человек». После этого он покинул газету и начал работу над романом «Тают снега», который был издан в 1958 году. В дальнейшем появилось еще множество повестей и рассказов Виктора Астафьева. Как и большинства других писателей того времени, прошедших войну таких как , и многих других его произведения были о войне и около военной теме. Хотя в своих произведениях Астафьев уделял немало внимания и деревне. Его книги стали очень популярны в нашей стране и за рубежом за что Виктор Астафьев не раз был отмечен разнообразными премиями и наградами. Умер Виктор Астафьев в 2001 году и похоронен в родном селе Овсянка.

Произведения Астафьева на сайте Топ книг

Среди произведения Астафьева представлены достаточно широко. А в преддверии Дня Победы на фоне роста интереса к книгам о войне Виктора Астафьева рассказы пользуются особой популярностью. Это позволило многим книгам писателя попасть в наш рейтинг . При этом ко многим из них интерес только нарастает, так что можно рассчитывать на рост их позиций в рейтингах нашего сайта.

Виктор Астафьев список книг

Кроме представленных ниже повестей и романов Виктора Астафьева в его творчестве представлено огромное количество рассказов. Перечень всех из них достаточно велик и в нашем списке книг Виктора Астафьева они не представлены.

Российский, советский писатель, прозаик. драматург, эссеист. Внес огромный вклад в отечественную литературу. Крупнейший писатель в жанре "деревенской" и военной прозы. Ветеран Великой Отечественной Войны.

Биография

Виктор Астафьев родился в селе Овсянка, недалеко от Красноярска. Отец писателя Петр Павлович Астафьев через несколько лет после рождения сына попал в тюрьму за "вредительство", а когда мальчику было 7 лет его мать утонула в результате несчастного случая. Виктор воспитывался бабушкой. Выйдя из заключения, отец будущего писателя женился во второй раз и с новой семьей уехал в Игарку, однако ожидаемых больших денег не заработал, напротив попал в больницу. Мачеха, отношения с которой у Виктора были напряженные, выгнала мальчика на улицу. В 1937 г. Виктор попал в детдом.

Окончив школу-интернат Виктор уехал в Красноярск, где поступил в школу фабрично-заводского ученичества. Окончив учебу, он работал составителем поездов на станции Базаиха под Красноярском, пока в 1942 г. не пошел добровольцем на фронт.Всю войну Астафьев прослужил в звании рядового, с 1943 года на передовой, получил тяжелое ранение, был контужен. В 1945 г. В. П. Астафьев демобилизовался из армии и вместе со своей женой (Марией Семеновной Корякиной) приехал на ее родину - город Чусовой на западном Урале. У супругов было трое детей: дочери Лидия (1947, ум. в младенчестве) и Ирина (1948-1987) и сын Андрей (1950). В это время Астафьев работает слесарем, чернорабочим, грузчиком, плотником, мойщиком мясных туш, вахтером мясокомбината.

В 1951 г. в газете "Чусовской рабочий" опубликован первый рассказ писателя и с 1951 по 1955 год Астафьев работает литературным сотрудником газеты. В 1953 году в Перми выходит его первая книжка рассказов - «До будущей весны», а в 1958 г. роман «Тают снега». В. П. Астафьева принимают в Союз писателей РСФСР. В 1962 году семья переехала в Пермь, а в 1969 году - в Вологду. В 1959-1961 годах писатель учился на Высших литературных курсах в Москве.С 1973 года в печати появляются рассказы, составившие впоследствии знаменитое повествование в рассказах «Царь-рыба». Рассказы подвергаются жёсткой цензуре, некоторые не выходят вообще, но в 1978 году за повествование в рассказах «Царь-рыба» В. П. Астафьев был удостоен Государственной премии СССР.

В 1980 году Астафьев переехал жить на родину - в Красноярск, в село Овсянка, где и прожил всю оставшуюся жизнь.Перестройку писатель воспринял без восторга, хотя в 1993 г. был одним из литераторов, подписавших знаменитое "Письмо 42-х". Однако, несмотря на многочисленные попытки втянуть Астафьева в политику, в целом писатель остался в стороне от политических дебатов. Вместо этого писатель активно участвует в культурной жизни России. Астафьев член правления СП СССР, секретарь правления СП РСФСР (с 1985) и СП СССР (с августа 1991), член Русского ПЕН-центра, вице-президент ассоциации писателей "Европейский форум" (с 1991), председатель комиссии по лит. наследию С.Баруздина (1991), зам. председателя - член бюро президиума Междунар. Литфонда. Был членом редколлегии журнала "Наш современник" (до 1990), член редколлегий журналов "Новый мир" (с 1996 - обществ. совета), "Континент", “День и ночь”, “Школьная роман-газета” (с 1995), тихоокеанского альманаха "Рубеж", редколлегии, затем (с 1993) редсовета "ЛО". Академик Академии творчества. Народный депутат СССР от СП СССР (1989-91), член Президентского совета РФ, Совета по культуре и искусству при Президенте РФ (с 1996), президиума комиссии по Гос. премиям при Президенте РФ (с 1997).

Скончался 29 ноября 2001 года в Красноярске, похоронен в родном селе Овсянка Красноярского края.

Интересные факты из жизни

В 1994 г. создан "Некоммерческий фонд им. Астафьева". В 2004 году фондом учреждена Всероссийская литературная премия им. В. П. Астафьева.

В 2000 г. Астафьев прекратил работу над романом "Прокляты и убиты", две книги которого были написаны еще в 1992–1994 годах.

29 ноября 2002 года был открыт мемориальный дом-музей Астафьева в селе Овсянка. Документы и материалы из личного фонда писателя хранятся и в Государственном архиве Пермской области.

В 2004 году на автодороге «Красноярск-Абакан», недалеко от поселка Слизнево, установлена блестящая кованая «Царь-рыба», памятник одноименной повести Виктора Астафьева. На сегодняшний день это единственный в России памятник литературному произведению с элементом вымысла.

Астафьевым изобретена новая литературная форма: "затеси", - своеобразные короткие рассказы. Название связано с тем, что писатель начал их писать во время строительства дома.

Тульчеева Дарья

Исследовательский реферат, представленный на зональной краеведческой конференции "Кто мы? Откуда?"

Скачать:

Предварительный просмотр:

Реферат

Выполнила Тульчеева Дарья,

ученица 9 «А» класса МОБУ

«СОШ№9» г.Минусинска

Руководитель Иванова Н.В.,

учитель русского языка

и литературы

2014

Мир природы глазами ребенка в рассказах В.П.Астафьева

«Зорькина песня»
«Васюткино озеро»
«Калапуха»
«Стрижонок Стрип»
«Белогрудка»
«Хвостик»

Заключение.

Виктор Петрович Астафьев – «певец сибирской природы».

«Я сорвал цветок – и он завял.

Я поймал жука – и он умер у меня на ладони.

Я посадил птицу в клетку – и она погибла в неволе.

И тогда я понял, что прикоснуться к красоте

Можно только сердцем».

Павол Орсаг-Гвездослав

Чтобы увидеть в обыденной природе ее красоту, ее необычность, нужно уметь всматриваться в природу. Тогда каждая травинка, каждый листок расскажут тебе целые истории.

Виктор Петрович Астафьев ушел из жизни совсем недавно. Таких, как он, людей называют совестью нации. Это был очень честный, чуткий, непримиримо относившийся ко лжи и злу, требовательный, прежде всего к себе человек. Герои его книг - простые люди, а еще постоянный герой произведений Астафьева - природа. «Я родился при свете лампы в деревенской бане. Об этом мне рассказывала бабушка», - пишет Виктор Петрович в своих воспоминаниях. Его детство было нелегким. Смерть матери, беспризорность, детдом. Чтобы как-то выжить в голодной деревне, помочь бабушке, рыбачил, ходил в лес по грибы и ягоды.

С десяти лет он учился и воспитывался в интернате г. Игарка. Там он написал свой первый рассказ «Жив», который позже назвал «Васюткино озеро». Перед войной Виктор Петрович вернулся на родину. Он окончил ФЗО в г. Красноярске и работал составителем поездов.

Осенью 1942г. В.П.Астафьев добровольцем ушел на фронт, попал на передовую, в самое пекло. Воинское звание - рядовой. И так до самой победы: шофер, артразведчик, связист. Его дважды ранят, контузит.

На фронте будущий писатель встречает Марию Корякину, которая стала его женой. После войны Виктор Петрович жил в г. Чусовой на Урале. Там он начал свою литературную деятельность.

Последние годы жизни писатель провел на родине с Сибири, на берегу Енисея, родном селе Овсянка, оставив в наследство своим читателям библиотеку в с. Овсянка и книги, которые не могут не волновать современного читателя.

С детских лет изведавший суровую печаль северной земли и не забывший, не разуверившийся в её красоте и правде, В. П. Астафьев сказал однажды, что писать ему хотелось бы так, чтобы писаное и не чувствовалось вовсе, а душа читателя таяла, знобило бы кожу у него, и от восторга, от любви захотелось бы ему перецеловать каждое деревце в лесу, каждый лист, каждую хвоинку, и был бы он счастлив тем, что есть мир прекрасный вокруг него, и он в этом мире есть, сопричастный ко всему великому и живому, и понял бы он, человек, что назначение его на земле – творить добро.

Обратите внимание на удивительно доброе лицо этого человека, который так любит свою диковатую Сибирь и с такой гордостью говорит: «Я рано и навсегда полюбил дивную нашу природу: лес, Енисей, земляничные увалы за селом, звонкие речки, солнце, отвесно стоящее над домами и горами»…

Произведения Астафьева - это его жизнь. В них щедро раскрывается сердце писателя. И всегда видно, за что ратует и против чего восстаёт Астафьев – добрый художник. А добрый художник в каждом сердце найдёт отклик, отзовётся трепетным звуком.

Мир природы глазами ребенка в рассказах В.П.Астафьева

Мир для Астафьева – это мир людей и природы, пребывающей в вечном и непрерывном единстве, нарушение которого грозит вырождением и гибелью. Вся книга Астафьева – вера писателя в торжество добра, в органичность его для единого мира, вера в то, что семечко туруханской лилии прорастет цветком.

Астафьева можно назвать певцом сибирской природы. Он в своей автобиографии признавался в любви к цветам: бывало, заваливал избу жарками, медуницами, кукушкиными слезками, башмачками.

«Люблю я смотреть на оживающие цветы», - так говорит главный герой рассказа «Фотография, на которой меня нет», он наблюдает весной, как оживают комнатные цветы у бабушки. «Из темной нежилой земли проткнутся бледно-зеленые острые побеги - и пойдут, пойдут они торопливо вверх, на ходу накапливая в себе темную зелень, разворачиваясь в длинные листья, и однажды возникнет в пазухе этих листьев круглая палка, проворно двинется та зеленая палка в рост, опережая листья, породившие ее, набухнет щепотью на конце и вдруг замрет перед тем, как сотворить чудо… На окне, в старом чугунке, возле замерзшего стекла над черною землею висел и улыбался яркогубый цветок с бело мерцающей сердцевиной и как бы говорил младенчески-радостным ртом «Ну вот и я! Дождалися?»

Лирической миниатюрой, утверждающей торжество природы, представляется читателям рассказ «Зорькина песня». Глазами главного героя мы видим раннее утро, когда «тихо умирали над рекой туманы»; «в распадке уютно дремал туман»; «в росистой траве загорались от солнца красные огоньки земляники»; «ромашки приморщили белые ресницы на желтых зрачках»; «птицы славили утро, солнце»; «зорькина песня, песня пробуждающегося дня, вливалась в мое сердце и звучала, звучала, звучала».

Несколько строк – и читатель словно вдыхает ароматы леса и трав, дрожит в сырости утренних туманов, видит первую каплю росы на лепестке просыпающегося цветка, слышит песню ранней птахи.

Особое место в рассказах отводит автор могучей и величественной реке - Енисею, говоря о нем, как о живом существе.
«…Прибежала речка к Енисею, споткнулась о его большую воду, пристыженно смолкала. Тонкой волосинкой вплеталась в крутые, седоватые валы Енисея.…Растягивал Енисей светлую ниточку незатейливой деревенской речки на многие тысячи верст…» («Зорькина песня»).

«Тайга - самый огромный на земле лес. Царство колючей хвои. Сосны, кедры, пихты и ели. Тяжелый гул зеленых вершин. Унылый скрип обомшелых стволов. Сухо, сумрачно, глухо. Пахнет прелью и стоялой водой. Корни - выворотни, словно медведи, поднялись на дыбы, растопырили косматые лапы.

Ни ярких цветов, ни пестрых бабочек. Не видно птиц, не слышно зверей. Все прячутся и таятся. Лишь осторожная тень иногда проскользнет в чаще. Дрогнет задетая кем-то ветка, распрямится примятая кем-то трава, и опять тишина и безлюдье.

Тропа выбита звериными лапами и копытами. Человеку трудно идти звериной тропой. Ноги то тонут во мху, то скользят по упругой хвое. Суковатые валежины цепляются за одежду, еловые лапы бьют по лицу. И черные дупла старых осин следят за тобой, словно чьи-то глаза.

Хорошо смотреть на зеленую тайгу с горы. Там светлые боры - сосняки. Тут темные пятна ельников. Голубые извивы рек. Черные гари, пропахшие дымом. Желтые зыбуны - болота. И синие, туманные, бескрайние дали. Самый большой лес на земле. Тайга».

Если вы были внимательными слушателями, то должны были услышать звуки тайги, почувствовать ее запахи, представить себя на звериной тропе, увидеть тайгу с высоты, восхититься её бескрайностью. И в то же время какая – то опасность таится в этом описании.

А теперь представьте себя в этом царстве природы в совершенном одиночестве. Вы заблудились и должны рассчитывать только на себя. Именно в такую ситуацию попал главный герой новеллы В.П.Астафьева «Васюткино озеро».

Этот рассказ автобиографичен. Будущий писатель подростком плутал по тайге, но не пал духом и самостоятельно вышел к людям. Об этом написал он в школьном сочинении. Строгий учитель неожиданно похвалил его работу перед всем классом, и она была опубликована в школьном рукописном журнале. Затем уже взрослым человеком В.Астафьев записал этот рассказ, назвав его «Васюткино озеро».

Человек и Природа… Что это? Поединок? Нет, в поедине участвуют враги, противники, в этом же рассказе они находят общий язык: Васютка смог прочитать «книгу тайги», жил по ее законам, и она указала мальчику выход из тупика, преподала уроки мудрости и доброты.

Тайга… Она величественна и похожа на океан.

Она щедра и сурова.

Она таит в себе загадки и ответы на многие вопросы.

Она учит человека и наказывает за легкомыслие и эгоизм.

Васютка… Он маленький, как песчинка в океане, как звездочка во Вселенной.

Он беззащитный и в то же время сильный.

Он сын и одновременно хозяин.

Он по-детски легкомысленный и по-взрослому мудрый.

Он совершает ошибку и исправляет ее.

Природа в произведении это не фон, не декорация к изображаемому, а сложный мир, который вбирает в себя человека и определяет его ценности. Природа изначально мудра, она учит человека на ошибках, проводит через испытания, прощает и помогает в выборе пути.

«Тайга, наша кормилица, хлипких не любит»

Природа, как вторая мать, помогает Васютке и выводит его из тайги, ведь она по своей сути гуманна и милостлива. Сам В.П.Астафьев говорил когда-то о природе такие слова: « Землю свою люблю и не перестаю удивляться красоте её, неистощимому терпению и доброте…Рано потерявший мать – она утонула в Енисее весной 1932 года – я, естественно, тянулся ко второй моей и неизменной матери – земле. И жизнь предоставляла мне постоянную возможность быть на природе и с природой» .

Васютка, оказавшись один на один с природой, начинает чувствовать ее живую душу: разговаривает с ней, ищет поддержки, замечает малейшие изменения, чувствует ее состояние. Через природу он пытается подать весточку родным, очищается и даже исповедуется.

В этом рассказе затронуто много вопросов: о добре и зле, об отношении человека к природе, об умении сострадать, сопереживать, чувствовать чужую боль, как свою собственную.

Васюткино озеро – отражение души подростка, чистой, глубокой, щедрой. Не мог он погибнуть в тайге: как лесное озеро питают реки и речушки, сама мать Тайга и батюшка Енисей, так и Васютку спасает опыт взрослых людей, вера, надежда, любовь - любовь к своим родителям, к природе, к великой и могучей Родине.

Тонко чувствует В.П.Астафьев переживания всего живого вокруг. Он очень тонко понимает чувства животных и птиц, старается в своих рассказах донести до читателя очень важную мысль: птицы и звери – живые, они чувствуют боль, у них есть своя жизнь с тайнами и секретами и человек должен уважать чужую жизнь.

Рассказ «Калапуха» знакомит нас с удивительным миром птиц.

Калапухой местные охотники ласково называют глухарей.

Глухарь – одна из древнейших птиц на земле. Живут они обычно в глухих сосновых лесах и болотах. Гнездятся на земле и на деревьях. Зимой,поздним вечером, глухари падают с деревьев в сугроб и там ночуют.

Яйца откладывают на земле, в ямке, куда приносят мох, мелкие ветки и перья. Водит птенцов только мать. Она учит их добывать корм и прятаться в минуту опасности.

Весной, когда глухарь-самец поёт свою песню, он часто ничего не слышит. За то и прозван глухарём.

Не только люди, но и животные наделены материнскими чувствами и в любую минуту готовы пожертвовать собой ради своих детей. Нужно отдать должное героической самоотверженности мамаш - глухарок. Почти месяц они грудью прикрывают кладку от невзгод. Бывало, что после лесных пожаров находили обуглившиеся тельца пернатых матерей, не дрогнувших перед всепожирающим пламенем. И при встрече с хищниками глухарка “вызывает огонь на себя”.

Нелегок и обычный день: надо раз двадцать перевернуть каждое яйцо, чтобы оно лучше прогревалось.

Именно такую маму – калапуху мы видим в рассказе Астафьева. Эта маленькая птица вырывает у себя на грудке все перья для того, чтобы согреть птенцов. Ее самоотверженная любовь поражает даже деревенских мальчишек. Они видят в её жертвенности и своих мам «Ведь и наша мама нам всё отдает», - говорят они.

В рассказе «Стрижонок Стрип» Астафьев дает нам понять, насколько интересна жизнь птиц. В ней тоже есть материнская любовь, чувство товарищества, взаимопомощи. Стрижи очень интересны.

Сразу по прилету с юга стрижи начинают строить гнездо, а по окончанию строительства откладывают обычно 2 яйца. Высиживают яйца оба родителя. Длится обычно высиживание 11 дней, но если погода неблагоприятная, то процесс может и затянуться. В некоторые особо неблагоприятные годы высиживание вообще прерывается. При непогоде у стрижей сильно снижается температура тела, и они как бы погружаются в спячку. Яйца в таком случае выбрасывают с гнезда, предвидя, что ничего из высиживания не получится.

Но если все же птенцы вылупились, то тут родители не устают их кормить. Стрижи ловят насекомых, с помощью клейкой слюны склеивают их в комочки по 400-1500 штук и несут птенцам. За день один стриж может поймать до 40 тыс. насекомых. А если вдруг ненастье? В таком случае родители стрижи отправляются туда, где можно найти корм. Иногда это бывает за 60-70 км. По несколько дней они могут проводить в поисках пищи, не возвращаясь к гнезду. Птенцы в это время, чтобы не умереть с голода, «нашли выход». Они впадают в спячку. В таком оцепенении они могут находиться до 12 дней. Видите, друзья, насколько изобретательна природа, когда дело касается сохранения жизни?

И в заключение своего рассказа можно упомянуть еще об одной особенности стрижей. Они могут спать в воздухе. И не несколько секунд или даже минут, а несколько часов. Они взлетают высоко в воздух и парят, изредка во сне взмахивая крыльями. Утром же стрижи просыпаются и отправляются на охоту.

Стрижонок Стрип после гибели мамы столкнулся с людьми. «Неподалёку рыбачили мальчишки. Они пришли к стрижиному яру. Один мальчишка засунул руку в норку и вынул Скрипа. Что только пережил Скрип, пока его держали в руках и поглаживали, как ему казалось, громадными пальцами! Но ничего попались ребятишки, хорошие, выпустили Скрипа.»

Стрижонку повезло. К сожалению, так бывает далеко не всегда.

Самое большое зло, считал Астафьев, - отношение современного человека к природе. В своих произведениях он с горечью рассказывает о людях, которые бездумно губят леса, реки и рыбу в них, животных. И всё же, обращаясь к молодым людям, он говорил незадолго до смерти: «Каждый человек неповторим на земле, и убеждён я, что каждая травинка, цветок, дерево... так же неповторимы, как и всё живое и живущее вокруг нас».

В. П. Астафьев писал рассказы о детях и для детей, но писал их всегда честно и прямо, говоря с детьми, как со взрослыми.

Рассказ «Белогрудка» написан о горе матери, у которой украли и убили детей, и неважно, что мать - куница, но она как и любая мать бесконечно любит и бесконечно страдает, а потом мстит убийцам. Автор настолько понимает и чувствует её горе, что в рассказе есть места, где как будто слышится голос самой Белогрудки: «Белогрудка лизнула каждого из детёнышей в мордочку: дескать, я сейчас, мигом...» или «Если бы Белогрудка умела кричать - закричала бы». А иногда автор будто её глазами видит окружающее: «Белогрудка обследовала всё по порядку и обнаружила, что вокруг ели топтались люди и на дерево неловко лез человек, сдирая кору, обламывая сучки, оставляя разящий запах пота и грязи в складках коры». Видимо, это удивительное авторское умение понять её переживания, почувствовать каким-то общим чутьём и делает его рассказ, да и все другие произведения В. П. Астафьева такими пронзительно искренними и честными.

Что же происходит с человеком, если он отрывается от природы, от своей первоосновы? Что происходит с душой таких людей, которых становится все больше с каждым днем.

“Переменилась моя родная Сибирь. Все течет, все изменяется, – свидетельствует седая мудрость. Так было, так есть, так будет. Так что же я ищу? Отчего мучаюсь?» - спрашивает себя В.П.Астафьев в «Затесях». В этом сборнике есть пронзительный рассказ «Хвостик», потрясающий своей трагичностью.

Люди вмешались в природу – поставили гидростанцию. И теперь гибнет Овсянский остров, раньше наполненный жизнью и красотой.

«Гидростанция зарегулировала реку, откатилась вода, и стал Овсянский остров полуостровом. Захудала на нём некошеная трава, усохли кустарники. По оголившейся отноге и пологим берегам налёт зелёного помёта – цветёт малопроточная вода. Перестала цвести и рожать черёмуха, обуглилась, почернели её ветви и стволы; не полыхают более цветы – они вытоптаны или вырваны с корнем. Лишь живучий курослеп сорит ещё жёлтой перхотью средь лета, да жалица и колючий бурьян растут по подолью бывшего острова…

…Оглохла земля, коростой покрылась. Если что и растёт на ней, то растёт в заглушье, украдкой, растёт кривобоко – изуродованное, пораненное, битое, обожжённое…»

А что же люди? Вот и их присутствие: «Подхожу, обнаруживаю: возле вчерашнего, воскресного кострища, средь объедков и битого стекла, стоит узкая консервная баночка, а из неё торчит хвостик суслика и скрюченные задние лапки. И не просто так стоит банка с наклейкой, на которой красуется слово «Мясо», на газете стоит, и не просто на газете, а на развороте её, где крупно, во всю полосу нарисована художником шапка: «В защиту природы…»

Но трагедия не в этом. « Хохочет мальчик на берегу. Увидел что-то не просто смешное, а потешное, вот и хохочет…» Именно этот равнодушный смех пугает автора даже больше чем циничность взрослых.

Что же ты смеёшься, мальчик?!

Хво…хво…хвостик!

Да, хвостик суслика смешон – напоминает он ржаной колосок, из которого выбито ветром зерно, жалкий, редкостный хвостик – не сеют нынче в заречье хлеба. Дачными ягодами суслику не прожить, вот с голоду и подался крошки по берегу подбирать, тут его поймали весёлые гуляки и засунули в банку, судя по царапинам на обёртке, засунули живого. И «отклик» на газете, догадываюсь я, написан не карандашом, а кровью зверушки.

Может быть, поэтому и жжёт сердце писателя равнодушие, отсутствие милосердия. История оставила ещё одну зарубку в его памяти. Тяжело одному нести такую ношу. И автор исповедуется перед нами, всему миру, взывает к состраданию, милосердию, человеческому сердцу и памяти, чтобы не стали мы манкуртами , людьми без памяти.

Как бы ни был разумен, велик и научно оснащен человек, без единения с природой, заботливого и вдумчивого отношения с природой, к её богатствам, он обречен на гибель.

В.П.Астафьев сказал однажды, что писать ему хотелось бы так, чтобы писаное и не чувствовалось вовсе, а душа читателя таяла, знобило бы кожу у него, и от восторга, от любви захотелось бы ему перецеловать каждое деревце в лесу, каждый лист, каждую хвоинку. И был бы он счастлив тем, что есть сопричастный всему великому и живому, и понял бы он человек, что назначение его на земле – творить добро.

Природа – мудрый наставник, учитель друг, иногда судия. Она наказывает за легкомыслие и эгоизм, за пренебрежение законами и традициями. Она же и прощает, помогает людям выбраться из тайги, указывает человеку верный путь. Птицы, звезды, месяц – предвестники добра и справедливости. Однако основную задачу спасения должен решить сам человек. Только тогда он станет настоящим сыном и хозяином природы. Через природу человек лучше понимает самого себя, учится ценить своих близких.

Заключение

Астафьев не идеализирует природу и ее законы. Природа не только врачует душу человека, но может быть слепа и жестока. Разум и духовный опыт позволяют человеку установить гармонические взаимоотношения между ним и природой, активно используя и пополняя ее богатства. Гармония взаимоотношений человека и природы, предполагающая и борьбу, исключает уничтожение. В человеческой душе заложено чувство бережного отношения ко всему живому на земле, к красоте лесов, рек, морей. Бессмысленное уничтожение природы разрушающе сказывается на самом человеке. Природные и социальные законы не дают ему права переступить ту «черту, за которой кончается человек, и из дальних, наполненных пещерной жутью времен выставляет и глядит, не моргая, низколобое, клыкастое мурло первобытного дикаря».

Природа у В. Астафьева имеет душу, и душа человека является каплей этой огромной души, поэтому хранить связь с природой человеку необходимо для сохранения собственной духовности.

В интервью журналу «Литература в школе» писатель говорит, что он считает важным в воспитании детей.

«… Я люблю писать для ребят, разговаривать с ними и всегда им говорю, что не может человек в своей жизни двигаться куда попало и как попало, иначе он рассеет свою жизнь, ориентиры в жизни должны быть; а прежде всего – это приносить добро ближним своим: отцу с матерью, бабушке с дедушкой. Стараться отдать все доброе, что у вас есть, и не скупиться. Тогда вы получаете взамен больше, чем отдали. Это такой закон жизни: чем добрее человек, тем больше он получает добра от других, а чем злее, тем больше он получает зла от жизни».

«Ах, как бы мне хотелось, … чтобы дети видели бы и знали, как трудно выращивается хлеб, … как птички малые высиживают и выкармливают своих птенцов, как непроста жизнь в лесу, в воде, в воздухе – везде, где обитают братья наши младшие, нуждающиеся порой в защите человека, в том числе, и в вашей, ребята. Вы ведь тоже вырастете и станете взрослыми, и всё, что есть на земле, достанется вам в наследство – берегите живую жизнь».

Список литературы:

Астафьев В.П. Мне повезло в жизни с учителями / В.П. Астафьев // Краснояр. рабочий. - 2003. - 25 нояб. - С. 3.: ил., фото.
Астафьев В.П. Библиографический указатель. Вступительная статья А. Пантелеевой. Красноярское книжное издательство, 1989г.
Астафьев В.П. Во глубине России. Составитель альбома и автор текста В.М. Ярошевская. Издательство “Кредо”, 1998г.
Ким Л.Г.Человеческие лики природы в произведениях В.П.Астафьева ∕∕ Иркутск. ∕∕ 2009
Курбатов В. Миг и вечность. Размышления о творчестве В. Астафьева. Красноярское книжное издательство, 1983г.
Русаков, Э. Такой разный Астафьев/ Э.Русаков //Сто знаменитых красноярцев. - Красноярск, 2003.

Предварительный просмотр:

Чтобы пользоваться предварительным просмотром презентаций создайте себе аккаунт (учетную запись) Google и войдите в него: https://accounts.google.com

Подписи к слайдам:

Мир природы глазами ребенка в рассказах В.П.Астафьева Выполнила Тульчеева Дарья, МОБУ «СОШ№9 » Учитель Иванова Наталья Викторовна

«Я сорвал цветок – и он завял. Я поймал жука – и он умер у меня на ладони. Я посадил птицу в клетку – и она погибла в неволе. И тогда я понял, что прикоснуться к красоте можно только сердцем». П.Гвездослав

Виктор Петрович Астафьев (1924 - 2001) «Я рано и навсегда полюбил дивную нашу природу: лес, Енисей, земляничные увалы за селом, звонкие речки, солнце, отвесно стоящее над домами и горами»…

… «тихо умирали над рекой туманы»… ….«в распадке уютно дремал туман»… … «в росистой траве загорались от солнца красные огоньки земляники»… …«ромашки приморщили белые ресницы на желтых зрачках»… … «птицы славили утро, солнце»… …« зорькина песня, песня пробуждающегося дня, вливалась в мое сердце и звучала, звучала, звучала»…

«…Прибежала речка к Енисею, споткнулась о его большую воду, пристыженно смолкала. Тонкой волосинкой вплеталась в крутые, седоватые валы Енисея.…Растягивал Енисей светлую ниточку незатейливой деревенской речки на многие тысячи верст…» (« Зорькина песня»).

Тайга - самый огромный на земле лес. Царство колючей хвои. Сосны, кедры, пихты и ели. Тяжелый гул зеленых вершин. Унылый скрип обомшелых стволов. Сухо, сумрачно, глухо. Пахнет прелью и стоялой водой. Корни - выворотни, словно медведи, поднялись на дыбы, растопырили косматые лапы. Хорошо смотреть на зеленую тайгу с горы. Там светлые боры - сосняки. Тут темные пятна ельников. Голубые извивы рек. Черные гари, пропахшие дымом. Желтые зыбуны - болота. И синие, туманные, бескрайние дали. Самый большой лес на земле. Тайга... .

… Он снял телогрейку, кепку, поплевав на руки, полез на дерево… Тайга… Тайга…Без конца и края тянулась она во все стороны, молчаливая, равнодушная. С высоты она казалась огромным тёмным морем. Небо не обрывалось сразу, как это бывает в горах, а тянулось далеко- далеко, всё ближе прижимаясь к вершинам леса. Облака над головой были редкие, но чем дольше смотрел Васютка, тем они делались гуще, и наконец голубые проемы исчезли совсем. Облака спрессованной ватой ложились на тайгу, и она растворялась них.

Васюткино озеро - отражение души подростка, чистой, глубокой, щедрой. Не мог он погибнуть в тайге: как лесное озеро питают реки и речушки, сама мать Тайга и батюшка Енисей, так и Васютку спасает опыт взрослых людей, вера, надежда, любовь - любовь к своим родителям, к природе, к великой и могучей Родине.

« Калапуха »

«Неподалёку рыбачили мальчишки. Они пришли к стрижиному яру. Один мальчишка засунул руку в норку и вынул Скрипа. Что только пережил Скрип, пока его держали в руках и поглаживали, как ему казалось, громадными пальцами! Но ничего попались ребятишки, хорошие, выпустили Скрипа»

«Если бы Белогрудка умела кричать - закричала бы»

“Переменилась моя родная Сибирь. Все течет, все изменяется, – свидетельствует седая мудрость. Так было, так есть, так будет. Так что же я ищу? Отчего мучаюсь?»

Что же ты смеёшься, мальчик?! - Хво … хво …хвостик! Да, хвостик суслика смешон – напоминает он ржаной колосок, из которого выбито ветром зерно, жалкий, редкостный хвостик – не сеют нынче в заречье хлеба. Дачными ягодами суслику не прожить, вот с голоду и подался крошки по берегу подбирать, тут его поймали весёлые гуляки и засунули в банку, судя по царапинам на обёртке, засунули живого. И «отклик» на газете, догадываюсь я, написан не карандашом, а кровью зверушки.