Друг Аркадий, не говори красиво Из романа (гл. 21) «Отцы и дети» (1862) И. С. Тургенева (1818-1883): «О друг мой Аркадий Николаевич! - воскликнул Базаров: - об одном прошу тебя: не говори красиво».Цитируется как призыв говорить по существу, оставив риторику,

Красиво жить не запретишь! Выражение стало популярным после выхода фильма «Красиво жить не запретишь» (1983), снятого режиссером А. Васильевым по сценарию Валентина Константиновича Черныха (р. 1935).Используется как иронический комментарий к образу жизни, манерам и т. д.

Не говори с тоской: их нет, / Но с благодарностию: были Две последние строки из стихотворения «Воспоминание» (1827) Василия Андреевича Жуковского (1783-1852):О милых спутниках, которые наш свет Своим сопутствием для нас животворили, Не говори с тоской: их нет, Но с благодарностию:

Сделайте нам красиво Из пьесы (действ. 3) «Баня» (1929) Владимира Владимировича Маяковского (1893-1930):М е з а л ь я н с о в а. Ну, конечно, искусство должно отображать жизнь. красивую жизнь, красивых живых людей. Покажите нам красивых живчиков на красивых ландшафтах и вообще

Глава 23. КАК КРАСИВО ОТОМСТИТЬ СОПЕРНИЦЕ Если ваш муж занимается предпринимательской или иной деятельностью, в связи с чем он «лакомый кусок» для юных «хищниц», которые охотятся за его кошельком, то вам не повредят некоторые советы.В первую очередь поинтересуйтесь, какая

Учимся правильно и красиво говорить Ну что, считаю, что пора вплотную заняться собой. Будем учиться общаться. Пока с собеседником мысленным, не выходя в свет.Чтобы красиво и правильно говорить, нужно научиться:– правильно дышать;– чисто говорить, проговаривая буквы,

Друг Альберт и друг Ивар В феврале 1932 года Альберт Эйнштейн, опередив эпоху ровно на семьдесят лет, выступил с революционной речью на международной конференции в Санта-Барбаре (Калифорния) и предложил ни больше, ни меньше, как план разоружения всех государств планеты с

Друг мой, не говори красиво Это заклинание, вложенное Тургеневым в уста самого знаменитого своего героя, т. е. Евгения Базарова, хочется твердить часто и помногу.Но как не говорить красиво, если фэнтези - это в принципе жанр, где требуется делать красиво? Даже в тех

Ну и как писать: правильно или красиво? Как поступать, ведь надо же правду?… Гм… Это звучит кощунственно, но, простите, в самом ли деле надо? Если это научная монография – то просто обязаны. Если научно-популярный труд – тем более, детям врать просто нехорошо. Нельзя.

Сделайте мне красиво! Это понятное желание каждого читателя. Автор это знает и старается изо всех сил. И тем не менее профессионал должен избегать украшательства текста. Понимаю, трудновато. Это уже как бы на пути от простой арифметики к алгебре. К примеру, написал человек

* * *
Все дальнейшее случайностью не было, хоть я и не понимала этого. Под каким-то нелепым предлогом меня уволили из клуба. Я заметила, что некоторые знакомые, встречаясь с которыми где-нибудь на улице, болтала о всяких пустяках, начали меня сторониться. Это не были мои приятели, и перемена в их отношении меня не занимала. Вдруг я узнала, что тех, с кем я более плотно общалась, вызывают на беседу в Даугавпилсский отдел Комитета Госбезопасности. Один из них мне позвонил перед визитом в КГБ. Вечером он был до полусмерти пьян и еще больше испуган. Меня «успокоил»: мол, про стихи Бродского и поэму «Реквием» Ахматовой, а также про статью Солженицына «Жить не по лжи» он ничего им не сказал. А что сказал? Да, так, набрехал что-то про мой моральный облик! Я и не думала, что незамысловатое вранье, эта мелкая грязца отзовется такой болью! Зачем ему это было нужно? Чтобы «те» его считали своим и не вздумали подозревать в вольномыслии?! Это осталось для меня загадкой, которую теперь уже и не разгадать - того человека давно нет в живых. И я давно простила его. Легко прощать тех, с кем тебя немногое и связывало!
Вся эта история начиналась осенью 1974 года, под шуршание осенней листвы и холодных дождей. Только в конце мая 1975-го вызвали и меня.
Моим институтским преподавателям влетело на ежегодной педагогической конференции за мою политическую неблагонадежность – и я заметила, что кое-кто из них, увидев издали меня, быстро переходит на другую сторону улицы. Чтобы не здороваться... Среди них не было ни одного из тех, кто был бы для меня нравственно авторитетен во время моей учебы в Даугавпилсском пединституте, и потому мне не было больно. Хотя именно тогда я поняла, что значит «перестать уважать человека».
Но я все еще не понимала, что уже сделала свой выбор. Я просто не хотела жить в Даугавпилсе – и уехала в Ригу. Работала, где попало, чтобы оплачивать крышу над головой. Писала стихи, ходила на различные семинары и митинги. Однажды повезло. Меня приняли на работу в ведомственную газету «Железнодорожник Прибалтики». В марте 1980 года литстудия при Союзе писателей Латвии послала меня на семинар молодых литераторов Северо-Запада в Ленинград.
В первый же день я позвонила по номеру, который дал мой друг, прекрасный поэт, в те времена еще живший в Риге, Владимир Френкель. Так я познакомилась с философом Татьяной Горичевой и писательницей Натальей Малаховской, которые вместе с известной правозащитницей Юлией Вознесенской готовили первый выпуск неофициального женского журнала «Мария». Договорились о встрече в церкви за городом. Помню ожидание на станции метро, поездку на поезде на станцию со смешным названием «Лисий Нос»... Мои статьи и стихи заинтересовали их – и я начала активно сотрудничать с журналом. Писала под псевдонимами о развращающих условиях советских рабочих общежитий, о женской бездомности – короче, о том, чего в стране «победившего социализма» по идее не могло быть. Однако в реальности именно с этим я и встречалась, особенно в то время, когда жила и работала в рабочем общежитии одного из заводов в Риге.
Накануне Московской Олимпиады все три редактора были высланы из СССР. Перед отъездом Наташа просила меня включиться в редакторскую работу. И я согласилась. Дважды в месяц моталась в Питер, чтобы готовить к печати статьи, собранные остальными двумя редакторами. Журнал составлялся в Ленинграде, потом через дипломатические каналы его перевозили во Франкфурт-на-Майне и издавали в издательстве «Посев». Вышли всего три номера.
Философские дискуссии, статьи о женщинах в условиях политических репрессий, явная христианская настроенность в противовес марксистской морали – все это не могло не привлечь внимания властей к журналу. Одна из соредакторов, Наталья Лазарева была арестована и получила срок. По Ленинграду прокатились обыски. Найдены были и мои тексты. Поскольку я жила далеко, то на меня вышли уже после процесса Лазаревой. Вызвали на допрос в Рижский КГБ только в конце 1982 года. Доказать редакторство не сумели, да и статьи – не все.. Я подписала предупреждение, что в случае продолжения враждебной деятельности, которая заключалась в публикации «клеветнических фактов», против меня будет возбуждено уголовное дело по соответствующей статье. И должна была уехать из Риги. Отделалась «всего лишь» запретом на профессиональную деятельность в журналистике. Следователь Виктор Минаев обещал мне, что запрет на профессию будет пожизненным. Но ошибся. Наступило время Латвийского Пробуждения. С 1989 года меня приняли на работу в газету Народного Фронта Латвии «Атмода»/ «Балтийское время». Это было лучшее время! Я была свободна в высшем понимании этого слова. Мы писали о том, что считали интересным и важным так, как считали правильным! У меня появились и противники, и союзники. Причем, среди первых оказались и многие из тех, с кем была дано и близко знакома. Это было горько! Моя приятельница Анечка Кондрашова тогда напрямик сказала, что не будет со мной больше общаться, потому что я «продалась фашистам и работаю в «Атмоде». Больше я ее даже случайно не встречала, хотя Даугавпилс – город не очень большой. Нигде не пересечься сложно!
Были и другие потери. На фотографиях в семейном альбоме я одета в платья, сшитые Элеонорой Викентьевной Коваленко, многолетней приятельницей нашей семьи. В Латвию ее привезли родители, латышские коммунисты, которые бежали из страны после того, как еще в 1919-ом пытались создавать колхозы. Так вот, эта милая женщина и великая рукодельница была активисткой советского «Интерфронта». Кажется, она там была единственной латышкой – и ею в «Интерфронте» ужасно гордились. Она выступала на митингах, раздавала какие-то листовки... Все происходящее напоминало глупый фильм. Но это была наша жизнь!
Позже, уже в независимой Латвии, перешла в новую газету «Латгалес Лайкс» - она издается в Даугавпилсе и по сей день. Писала об исторической крепости, которую начальство военной части растаскивало на личные хозяйственные постройки. О судьбе старинного польского кладбища, после войны превращенного в городскую свалку – в 1992 году горожане очистили эту территорию, местные скульпторы на свои деньги соорудили там памятный крест. И моя статья была приурочена к открытию памятника. Мы с коллегами возвращали из исторического небытия то, что было на полвека из общественного сознания вычеркнуто. У нас был отличный фотокорреспондент, Валерий Иванов. Он любил ловить фотообъективом жизнь врасплох. Случались обиды. Некий полковник устроил скандал, увидев на фотоснимке в газете свой особняк, стены которого выложены камнями из исторической Динабургской крепости...
Мне самой открывались пласты жизни, которых не принято было касаться и о которых некому было рассказывать. В этих новых условиях открывались какие-то новые факты. В то же время рождались слухи, которые корежили людям жизнь. Пришел ко мне в редакцию старый человек. После того, как его фамилия была обнародована среди палачей, подписавших расстрельные списки в Рижской тюрьме в 1949 году, семья отказалась от него. И старые друзья – тоже. Он битый час показывал мне какие-то справки и говорил, что был в той расстрельной комиссии только переводчиком... В газете мою статью напечатали. Помогла ли она ему – не знаю... Но теперь очень боюсь разного рода люстраций – этого обоюдоострого оружия истории! Мне лично больно стало уже в 1992 году был принят первый закон о гражданстве Латвии – точнее, о немедленном возвращении его гражданам первой Латвийской Республики, до 18 июля 1940 года. Мне, привезенной в страну после войны, там места не было. И я сделала очередной выбор. Я эмигрировала в Германию в 1993 году вместе с сыном, которому в то время было девять лет. Я оставила Латвию, где прожила к тому времени 40 лет, которую любила, знала и считала единственным своим домом. До сих пор не могу решить, правильно ли поступила. Однако это был мой выбор! Меня же не выдавливали из страны под угрозой ареста, как моих подруг из неофициального женского журнала «Мария». Просто я поняла, что мое непосредственное участие в латвийской «цветочной революции» окончилось.

* * *
Через пару лет узнала страшную новость. Мой коллега, фотокорреспондент «Латгалес Лайкс» Валерий Иванов еще в середине 1990-х погиб при очень странных обстоятельствах. Судмедэксперты квалифицировали его смерть как самоубийство.Но все знакомые до сих пор вспоминают, что все тело покойного носило следы страшных побоев... Теперь мы вряд ли когда-нибудь узнаем, как на самом деле погиб этот веселый и бесстрашный человек, который так любил жизнь и так умел ее запечатлеть в самых неожиданных проявлениях!..
Многие из тех, кто в то время принял дело латвийской независимости как свое собственное, сегодня не готовы ответить на вопрос, стоило ли это всех надежд и сил. Азарт революции во многих городах разрушил целые промышленные комплексы. Ей, революции было наплевать на экономическую выгоду, поскольку экономика была завязана на старые связи советского времени. Десятки, если не сотни тысяч, людей остались без работы. И не только в промышленности. Нет больше знаменитой русской труппы Латвийского молодежного театра, нет и Латвийской Госфилармонии. Много чего нет! Не умея справиться с проблематикой неграждан – в том числе и тех, кто вместе с нынешними гражданами Латвии боролся за ее независимость от СССР, руководство страны делает вид, что и проблемы нет...
Я собираюсь купить билет и снова навестить Латвию - без ожидания на границах и без таможенного контроля. Мы теперь живем в одном европейском пространстве. Независимая Латвия, член Евросоюза, только учится использовать новые возможности. Это тема особого разговора! Но никто не запретит моим знакомым выписать любое издание на любом языке! В латвийской прессе полно весьма острой критики. И в суд за это не тащат. Так может быть, наши усилия все-таки в какой-то мере уже окупились?..

Когда-то я уже писал о свадьбе дочки товарища Полянского, той самой, которую воспел Довлатов. И воспел он её не без причины, поскольку ходила байка про историю исключения Галича из Союза писателей. Мол, последней каплей послужило гневное письмо члена Политбюро Полянского. Его дочь выходила замуж за актёра Театра на Таганке Ивана Дыховичного. На свадьбу должен был приехать Высоцкий. Но его не было, и тогда молодёжь включила записи Галича. Внезапно вернулся Полянский, послушал и был жутко возмущён. Тонкость в том, что Высоцкий на свадьбу таки приехал, поэтому молодёжь записи Галича не включала, а слушала живого Высоцкого. А донос на Галича в Союз писателей написал другой Полянский, однофамилец - детский писатель. Но Галичу эта байка очень нравилась, и Дыховичному он как-то сказал: "Вань, да, понятно, что всё это ерунда. Но согласись, что ерунда красивая".

Елена Якович снимает совершенно замечательные документальные фильмы. Она прославилась ещё лет двадцать назад серией "Прогулки с Бродским", где Бродский с Рейном гуляли со съёмочной группой по Венеции. Вчера по каналу "Культура" был показан её новый фильм про пианистку Елизавету Леонскую (). Фильм совершенно замечательный, Леонская рассказывает про Бродского, Олега Кагана (она была его первой женой), Рихтера, свой отъезд в Вену в 1978 году. Съёмочная группа заходит вместе с Леонской в полторы комнаты Бродского на Пестеля, где в пустом помещении стоит пианино, а на стене развешаны фотографии, сделанные в день отъезда Бродского из Советского Союза: кухня, письменный стол, проигрыватель с пластинкой Моцарта, - последняя музыка, которую он слушал дома (*).

Анонсируя этот фильм в фейсбуке, Елена Якович написала эмоциональный текст,

Во вторник, 16 октября, ровно в полночь, в 00.00 и в пятницу, 19-го в 13.15 "Культура" покажет фильм "Елизавета Леонская. Чем пластинка черней, тем ее доиграть невозможней". Это очень личный для меня фильм. Он начался в 1996 году, когда вдова Бродского Мария передала нам с Лешей Шишовым для фильма "Ниоткуда с любовью. Воспоминание об Иосифе Бродском" съемку поминальной службы в Кафедральном соборе Нью-Йорка. Тогда 8 марта 96-го, на сороковой день, в Соборе Святого Иоанна, где собрались его друзья со всего света, звучали не только стихи Бродского и естественный для храма орган, но и рояль, за которым сидела женщина. Мы не знали тогда, что это Лиза Леонская, прославленная пианистка и его подруга - ей Бродский посвятил стихотворение «Bagatelle» и рождественские стихи 1994 года. Она специально выучила «Рондо» Моцарта для поминальной службы. Пластинку с этой музыкой он слушал в ночь с 3 на 4 июня 1972 года - перед тем, как навсегда покинуть Ленинград и «Возлюбленное отечество». Проводив его в аэропорт, его друг Михаил Мильчик вернулся в «полторы комнаты» и сделал снимок проигрывателя, на котором, кажется, все еще крутится бесконечное рондо. «Чем пластинка черней, тем ее доиграть невозможней».

Тонкость в том, что на панихиде по Бродскому в Нью-Йорке Леонская играла Рондо K511 (в начале фильма есть фрагмент этого исполнения, можно сравнить), а на пластинке совсем другая музыка (Дивертисмент N. 17, K. 334/320b). Впрочем, это всё ерунда (хотя и красивая), а я пока поставлю Рондо Моцарта.

(*) Из интервью с автором фотографий:

- На ваших снимках на книжных полках Бродского много англоязычной литературы…

Иосиф увлекался английской и американской поэзией. Самостоятельно выучил язык, читал, переводил, меня даже старался пристрастить к этому делу. На полке у него стоял портрет любимого им поэта Уистена Одена, с которым он успел встретиться, когда приехал в Вену - вскоре Оден ушёл из жизни. Фотография Роберта Фроста, которого он очень ценил и написал поэму, посвящённую его памяти…

На другом фото - проигрыватель и долгоиграющая пластинка с «17-м дивертисментом» Моцарта. Музыка на ваших встречах часто звучала?

Да, Иосиф был большим меломаном. Музыка для него стояла на втором месте по значимости после поэзии. Пластинка Моцарта - последнее, что он слушал перед выездом из страны.

Что такое настоящая демократия, интереснее всего узнавать у самих демократов. Вот один из них, про себя говорящий «я - отец, муж, плотник и борец», недавно по этому поводу высказался: «Нужно добиваться изменений через выборы». И тут же обозначил пределы своего «демократизма»: «Сегодня все, кто сидит в парламенте, - назначенные люди».

То есть, если за меня на выборах люди голосовали недостаточно, то ну его, такой парламент – это, мол, не выборы и это не демократия. Ладно еще, если б так говорил кто-то из полжизни проживших на иностранные гранты: там лицемерие уже намертво въелось в кожу. Но этот же еще молод, должен ведь быть незашоренным, надо же чуть-чуть думать, даже если ты плотник. «Где были эти демократические депутаты, когда… - гневно вопрошает активист и следом формулирует. - Сидеть, тыкать кнопки и рассказывать, как они проголосовали - это просто смешно». А вот попади он (ну, вдруг!) в парламент – какое же безмерное удивление его постигнет от осознания, что работа выбранных народом депутатов как раз и состоит в «сидеть и голосовать»! Это видимая часть того, что называется скучным словом «законотворчество». Значит, правильно ему на выборах пока еще не все доверяют – чувствуют, что изумления от разрыва собственного шаблона молодой «оппозиционер» может и не выдержать.

«Если есть конкуренция между людьми, между политиками, в политической и экономической сферах, то никогда не польется кровь», - убежден «борец». Беда с этими молодыми, выучившими жизнь по демократическим учебникам: а что, к югу от нас не было конкуренции? Между людьми и даже политиками? В политической - и особенно в экономической сфере? Да не смешите. Конкуренция была такая, что клочья в стороны летели, – и чем все закончилось? Но если хочется «говорить красиво», как тургеневский «друг Аркадий», то какая разница, что на самом деле происходит в окружающей реальности? «Пусть лучше мир прогнется под нас» – до пенсионного возраста можно ведь напевать, при желании. Или, скорее, при нежелании понимать и принимать жизнь такой, какая она на самом деле есть.

Нельзя сказать, что юный «лидер», вот уже несколько лет настойчиво обращающий на себя внимание общества, совсем ничего не понимает. «Проблема сторонников перемен, - говорит он, - в том, что мы, оставаясь неверными в малом, постоянно претендуем на большое». Это - верно, это, можно сказать, прямо в глаз. «Зачем ждать…, чтобы начать своих детей учить говорить по-белорусски? Этого не происходит. Но мы постоянно размышляем, как добиться власти». И снова все точно подмечено, можно сказать, с оппозиционной жизни списано. И - что? И ничего. От фактов, лезущих в лицо, не увернуться, но можно, скажем, просто не делать из них никаких выводов.

Вот пример: «независимые» сайты пишут про неизвестного светлогорского злоумышленника, который режет и прокалывает колеса, а однажды даже попрыгал по машине во дворе. Что не так? – а на тех автомобилях есть георгиевская ленточка. И, как сочувственно отмечают «демократические» комментаторы, «после событий в Украине георгиевская лента многими стала восприниматься как символ российской агрессии». Так вот это и есть, надо полагать, настоящая демократия: если мое мнение не совпадает с вашим, то мне ночью пропорют колеса? Или наложат другие санкции? Или разошлют по всем банкам письма с требованием не давать мне не то что кредитов – вообще не обслуживать?

Вы посмотрите на себя со стороны, господа «демократы», - те из вас, кто еще может видеть и размышлять над увиденным. Мало того, что вы это слово «демократия» просто присвоили – «прихватизировали», если хотите, - вы ведь, на деле, стали абсолютно непримиримыми к чужому мнению. Отметаете его с порога, обращаете внимание только на негатив в нашей – общей! - жизни, даже придумываете таковой, если под рукой ничего годного не оказывается. Вы не готовы ни обсуждать проблемы, ни спорить о методах, ни убеждать несогласных - да оглянитесь же вокруг, неужели недостаточно примеров, что свою «демократию» вы себе придумали из фальшивых чужих учебников? И народ, пусть он в высоких материях и разбирается похуже вас, очень хорошо это чувствует. Поэтому вас никто никуда и не выбирает. Уже давно.

И перестаньте все-таки «говорить красиво» - проще говоря, жалеть себя и одновременно приукрашивать. «Когда проводился референдум 1995 года, - делится с нами еще молодой «борец-плотник», - мне было 13 лет и я плакал… - не мог понять, почему нация отвергает свои символы. Эта детская боль, возможно, стала причиной…» - да хватит врать! Подростковой травмы она стала причиной? Пубертатной нервической патологии? Пацаны в 13 лет занимаются своими пацанскими делами и не плачут «по референдуму». Им, нормальным, попросту некогда задаваться вопросом, «какие нация выбрала себе символы, и почему мне теперь не спится».

Перестаньте обманывать себя, прежде всего. «Нужно не об амбициях рассуждать, а делать простое дело» – как бы нам всем хотелось, чтобы эта очередная цитата из откровенного интервью была не просто «красивыми словами», а искренним убеждением. Делать простое дело, полезное для себя, для своей семьи, для страны. Мы же все в ней живем, в одной-единственной, разве не так?