Итальянская кампания (1943—1945).

Итальянская кампания 1943–1945 гг.

Итальянская армия после поражений в 1942–1943 годах на Восточном фронте (Сталинград), в Восточно-Африканской и Северо-Африканской кампаниях и Тунисской операции имела очень низкий моральный дух и, соответственно, пониженную боеспособность. Италия потеряла все свои африканские колонии. Территорию самой Италии регулярно бомбила союзная авиация. Быстро выросло движение Сопротивления. Италия находилась перед реальной угрозой вторжения в страну союзных войск.

Основные силы Германии были скованы войной на Восточном фронте. Ее возможности по поставке дополнительных сил и средств в Италию были ограничены.

В этих условиях союзники решили провести вторжение в Италию, разгромить итальянскую армию и вывести Италию из войны.

Итальянская кампания началась 10 июля 1943 г. с высадки союзников в Сицилии. После высадки в материковой Италии, сражений на «линии Густава», у Монте-Кассино и Анцио Итальянская кампания закончилась капитуляцией немецких войск в Северной Италии 2 мая 1945 г.

Для проведения операций в Итальянской кампании союзниками была создана группировка войск, главнокомандующим которой стал американский генерал Дуайт Эйзенхауэр. Сухопутные войска группировки были сведены в 15-ю группу армий под командованием генерала Харольда Александера. Она включала 7-ю американскую армию (генерал Дж. Патон) и 8-ю британскую армию (генерал Б. Монтгомери). По просьбе Канады в состав 8-й британской армии была включена 1-я канадская пехотная дивизия, прибывшая из Англии из состава 1-й канадской армии.

Объединенные союзные ВВС Средиземноморья, включавшие ВВС Северо-Западной Африки, ВВС Среднего Востока и ВВС Мальты, имели в своем составе более 4 тыс. боевых и 900 транспортных самолётов.

Средиземноморский флот Великобритании (командующий адмирал Э. Каннингхэм) имел 1 380 боевых кораблей, десантных и вспомогательных судов, в т.ч. 6 линкоров, 4 авианосца, 30 крейсеров, и более 1 800 высадочных средств.

На стороне американо-англо-канадских войск в разное время действовали австралийские (военно-воздушные силы и военно-морской флот), новозеландские, южно-африканские, индийские, палестинские, польские, бразильские, греческие соединения и части и войска Сражающейся Франции (алжирские, марокканские, сенегальские). В боях участвовали также итальянские партизаны и с 8.09.1943 г. войска Итальянского королевства.

Италия к началу Итальянской кампании имела 82 дивизии и 8 бригад, 825 боеготовых боевых самолётов, 263 боевых корабля, в т. ч. 6 линкоров, 10 крейсеров, 93 подводные лодки. Однако для обороны метрополии (материковой Италии) было сосредоточено только 44 дивизии низкой боеготовности, 6 бригад, 600 боеготовых самолётов и 183 корабля. Остальные войска вели бои с партизанами на Балканах и несли оккупационную службу в Южной Франции.

Немецкое командование имело в Италии только 7 дивизий и одну бригаду, 500 самолётов и 60 кораблей.

Высадка союзников в Сицилии

Операция «Хаски» (высадка союзников в Сицилии) продолжалась с 10 июля по 17 августа 1943 г.

В Сицилии была расположена 6-я итальянская армия под командованием генерала Альфредо Гуццони. В ее состав входили 12-й и 16-й корпуса береговой охраны и четыре пехотные дивизии, всего девять итальянских дивизий и армейские части, а также 14-й немецкий танковый корпус (две дивизии, в т.ч. танковая дивизия «Герман Геринг», позже – четыре дивизии). Всего на Сицилии находилось 300 тыс. итальянских и 40 тыс. немецких солдат, 147 танков, 220 орудий и около 600 самолетов. Итальянские войска вскоре получили подкрепление: 12 тыс. чел. и 91 танк.

Для высадки союзников в Сицилии в составе двух армий 15-й группы армий было 13 дивизий, 3 танковые бригады, 3 отряда «Коммандос» и 3 батальона «Рейнджерс». Группировка союзных войск насчитывала 470 тыс. человек и 600 танков. Для большинства американцев и для всего канадского контингента это был первый бой.

Началась утром 10 июля 1943 г. одновременно с моря и с воздуха на южном побережье в заливе Джела и южнее Сиракуз.

Морской десант при сильном ветре высаживался на южном (американцы) и юго-восточном (англичане) побережье Сицилии. Канадская дивизия, при сильном сопротивлении противника, высадились на самой южной оконечности острова у деревни Пачино.

Из-за плохих погодных условий многие войска высадились не в том месте и на шесть часов позже намеченного. Но, используя фактор внезапности, британцы почти без сопротивления подошли к Сиракузам. Канадцы встретили решительный отпор итальянской обороны, расположенной на холмах. Канадцы были отброшены назад к берегу, но с подходом подкрепления продолжили продвижение.

В ночь на 10 июля союзниками было выброшено 4 воздушного десанта. Американский десант 505-го полка 82-й воздушно-десантной дивизии из-за сильного ветра отклонился от курса, и половина американских десантников не достигла своих пунктов назначения. У британского десанта из 12 планеров только один достиг цели, многие же упали в море.

Начало операции «Хаски». Высадка союзников в Сицилии 10 июля 1943 г.

Первый день высадки союзников в Сицилии, 10 июля 1943 г.


Источник: Collections IWM Photo No.: A 17916

11 июля Паттон приказал десантным полкам, которые находились в резерве, произвести выброску в центре побережья. Но британский Средиземноморский флот не был проинформирован об этом и открыл огонь по транспортным самолётам С-47, которые перевозили десант к месту высадки. В результате из 114 транспортных самолётов 33 было сбито и 37 повреждено, 318 человек оказались жертвами огня по своим.

К 14 июля высадка на плацдарм была закончена. Были захвачены Виццини на западе и Аугуста на востоке. Затем в британском секторе сопротивление противника возросло.

На западном побережье Сицилии итальянцам удалось сдержать наступление американцев в районе Кастрофилиппо-Наро.

Взрыв американского транспортного судна «Роберт Роуон», пораженного немецкими бомбардировщиками, близ Гелы во время высадки союзников в Сицилии, 11 июля 1943 г.


U.S. Army Signal Corps Photo no. MM-43-L-1-23. Foto: Lt. Longini.

Взрыв американского транспортного судна «Роберт Роуон» (the SS Robert Rowan ) класса «Либерти» K-40, пораженного немецкими бомбардировщиками Ю-88 близ Гелы (Gela) во время высадки союзников на Сицилии, 11 июля 1943 г.

Судно «Либерти» SS «Роберт Роуон» было построено Судостроительной кампанией Северной Каролины (the North Carolina Shipbuilding Company) в Уилмингтоне, Северная Каролина (США). Оно было заложено 3 марта 1943 г. и спущено на воду 13 апреля. Его первое плавание было начато 14 мая 1943 г. из Хэмптон Роудс (Hampton Roads), Вирджиния (США), к Орану (Алжир) в составе конвоя UGS-8A. В июле судно участвовало в высадке союзников в Сицилии и было направлено к Геле (Gela). Оно достигло Гелы 11 июля 1943 г. с грузом боеприпасов и 334 солдатами 18-й пехотной дивизии. На нем также находились 36 американских моряков, охранявших груз, и 41 член команды. В 14 часов немецкие бомбардировщики «Юнкерс» Ю-88 начали атаку на десантные суда в заливе. Во время атаки «Роберт Роуон» был поражен тремя 500-килограммовыми бомбами. Одна бомба прошла через судно, но две другие взорвались в трюме. Из-за природы груза судно было оставлено без всякой попытки погасить огонь. Все 421 человек благополучно эвакуировались на соседние эсминцы. Через двадцать минут огонь достиг боеприпасов, и огромный взрыв разорвал судно пополам. Частично затонув на мели, оно своим пожаром всю ночь освещало бухту Гелы.

Боевые действия в Сицилии с 12 июля по 17 августа 1943 г.


Источник: «Армейская брошюра» - Army brochure - Sicily 1943.

22 июля американские войска захватили Палермо. Итальянские и немецкие войска отступили в Мессину. Вокруг Мессины была подготовлена укрепленная линия («линия Этны») для обеспечения организованного отступления итало-немецких войск на Апеннинский полуостров (на материковую Италию).

25 июля в Италии произошел дворцовый переворот. По приказу короля Б. Муссолини был арестован, и правительство возглавил маршал П. Бадольо.

Немцам и итальянцам удалось сохранить в Сицилии главные силы своих войск от захвата и организованно эвакуировать их с острова вместе с боевой техникой. После того как эвакуировались все войска, не занятые в обороне линии «Этны», ее защитники под покровом ночи также переправились на Апеннинский полуостров. Эвакуация прошла успешно. Последние немецко-итальянские части покинули Сицилию 17 августа 1943 г. Части 3-й пехотной дивизии США вступили в Мессину через несколько часов после окончания эвакуации немецко-итальянских войск.

Потери немецких и итальянских войск составили 29 тыс. человек убитыми, 140 тыс. (в основном итальянцы) попали в плен. Потери американских войск составили 2 237 человек убитыми, 6 544 ранеными или пленными. Погиб 2 721 британский солдат, 10 122 были ранены или попали в плен. Канадские войска потеряли 562 убитыми и 1 848 ранеными или попавшими в плен.

Операция по высадке союзников в Сицилии на момент ее проведения была крупнейшей морской десантной операцией. В будущем опыт высадки в Сицилии будет использован для осуществления высадки в Нормандии – ещё более масштабной десантной операции – крупнейшей морской десантной операцией в истории.

Стратегические цели, которые ставились в операции по высадке союзников в Сицилии, были достигнуты: итальянские и немецкие войска были выбиты с острова, средиземноморские морские пути стали более безопасны, был свергнут итальянский диктатор Бенито Муссолини, а вскоре началась высадка на Апеннинский полуостров – в материковой Италии.

Высадка союзников в материковой Италии

3 сентября соединения 8-й британской армии высадились на юге материковой Италии в районе Реджо-ди-Калабрия в ходе операции «Бэйтаун». После высадки соединения армии начали продвижение на север.

Потеря Сицилии, рост итальянского Сопротивления, разгром немецких войск на Курской дуге, а также начало высадки союзников в материковой Италии заставили правительство маршала Бадольо 3 сентября подписать условия капитуляции Италии. 8 сентября объединенное командование союзных войск обнародовало соглашение о капитуляции Италии.

После капитуляции Италии, Верховное главнокомандование вермахта спешно перебросило в Италию ещё 10 дивизий. Они разоружили почти всю итальянскую армию и заняли большую часть территории материковой Италии. Итальянское правительство и верховное командование итальянских вооруженных сил бежали в расположение союзных войск. На оккупированной немецкими войсками территории Италии было сформировано фашистское итальянское правительство (Итальянская социальная республика или Республика Сало, просуществовавшая до 25 апреля 1945 г.) во главе с Бенито Муссолини, который был освобожден из заключения отрядом парашютистов и эсэсовцев во главе со Скорцени.

Высадка союзников в материковой Италии в 1943 г.

9 сентября в районе Салерно при сильном немецком сопротивлении высадились войска 5-й американской армии во время операции «Аваланч», а в Таранто высадился дополнительный контингент британских войск в ходе операции «Слапстик» и в составе 8-й британской армии начал продвижение на север.

Береговой плацдарм 5-й американской армии при Салерно к исходу 11 сентября 1943 г.

Высадка артиллерии союзников на побережье Салерно. Сентябрь 1943 г.


Фотография # 80-G-54600 US Navy.

В первые дни наступления 8-я британская армия быстро продвигалась на западном побережье Италии, захватила порт Бари и крупные аэродромы близ Фоджи. Высадка у Салерно американских войск, где им противостояли главные силы 10-й немецкой армии, была на грани срыва, однако американцам удалось создать плацдарм. Затем усилия американских войск были направлены на овладение Неаполем. Помощь наземным войскам оказывала авиация союзников, базировавшаяся в Сицилии.

Боевые действия на «линии Густава», под Монте-Кассино и Анцио

В середине материковой Италии серьезным препятствием на пути наступающих войск союзников явились Апеннинские горы и многочисленные реки, представлявшие естественные рубежи, удобные для обороны. В дополнение к ним немецкие войска устраивали дополнительные препятствия в виде затопления больших территорий.

В октябре 1943 г. командующий немецкими войсками на юге Италии генерал-фельдмаршал Кессельринг начал строить в центральной Италии оборонительные рубежи, используя труднопроходимую гористую местность.

К югу от Рима создавались несколько линий оборонительных укреплений. Передовые оборонительные рубежи «линия Вольтурно» и «линия Барбара» предназначались для временного сдерживания войск союзников, пока заканчивалась постройка мощной основной сети укреплений – «Зимней линии», которая состояла из «линии Густава» и двух дополнительных линий укреплений, начинающихся в Апеннинских горах и спускающихся к Тирренскому морю: «линии Бернхардт» и «линии Адольфа Гитлера». «Зимняя линия» и ее основа – «линия Густава» в конце 1943 г. – начале 1944 г. явились главным препятствием для войск союзников.

Немецкие оборонительные линии южнее Рима в 1943-1944 гг.

К началу ноября 1943 г. немецкие войска отошли на подготовленный рубеж обороны по рекам Гарильяно и Сангро – «линию Густава».

15 ноября 1943 г. командование немецких войск в Италии было расширено и преобразовано в командование на Юго-Западе, в которую входила вновь образованная группа армий «Ц» (Heeresgruppe C – 10-я и 14-я армии) и командование люфтваффе на Юге . Командующим на Юго-Западе и командующим группой армий «Ц» стал генерал-фельдмаршал Кессельринг, которому теперь были подчинены все германские вооруженные силы в Италии.

«Линия Густава» остановила продвижение 5-й американской армии по западному побережью Италии и в районе Монте-Кассино. На восточном, Адриатическом побережье 8-я британская армия прорвала «линию Густава» и захватила Ортону. Однако в конце декабря сильный снегопад и метели остановили продвижение британцев. На западном побережье Италии, укрытом Апеннинскими горами погода была лучше, и союзники предприняли наступление через долину реки Лири, откуда открывался прямой путь на Рим, но потерпели неудачу.

В период с ноября 1943 г. по май 1944 г. войска союзников предприняли несколько безуспешных попыток прорвать оборону противника на линии «Густава».

Ремонт немецкого танка Pz.Kpfw IV во время боя близ Монте-Кассино,
январь 1944 г.


Bundesarchiv Bild 101I-312-0998-27, Monte Cassino, Panzerreparatur während Kampf. Foto: Enz.

Немецкие парашютисты с минометом у Монте-Кассино, 1944 г.


Bundesarchiv Bild 101I-577-1917-08, Monte Cassino, Fallschirmjäger mit Granatwerfer. Foto: Haas.

Монте-Кассино. Парашютисты в разрушенном здании, 1944.


Bundesarchiv Bild 101I-578-1928-23A, Monte Cassino, Fallschirmjäger in Gebäude. Foto: Wagner.
Италия, Монте-Кассино. Группа парашютистов занимает в разрушенном здании позицию рядом со штурмовым орудием Sturmgeschütz . Без головного убора капитан Рудольф-Пауль Реннеке (Rennecke Rudolf-Paul), кавалер рыцарского креста (RK).

Для расшатывания немецкой обороны на «линии Густава», американцы 22 января высадили морской десант в районе порта Анцио . К 6 февраля на плацдарме, который к тому времени был расширен, сосредоточился весь 6-й американский корпус в составе трех дивизий. Американцы имели численное превосходство в силах и средствах, но не смогли прорвать немецкую оборону. 6-й американский корпус оказался запертым на прибрежном плацдарме размерами менее 30 км по фронту и 12-18 км в глубину.

Расширение берегового плацдарма союзных войск при Анцио 1 февраля 1944 г.

U.S. Army Center of Military History Doc# 72-19

С января по май 1944 г. на «линию Густава» были произведены четыре крупных наступления. К началу мая 1944 г. войска союзников в Италии (главнокомандующий генерал Г. М. Уилсон) были доведены до 25 дивизий (из них 5 бронетанковых), 8 бригад (4 бронетанковых и 1 бригада «командос»), которые поддерживали 3 960 самолётов. Немецкая группа армий «Ц» насчитывала 19 дивизий (одна танковая) и 320 самолётов.

11 мая 1944 г. войска союзников перешли в наступление в районе южнее Монте-Кассино. Ударная группировка 5-й американской и 8-й британской армий была сосредоточена на 32-километровом участке фронта между Монте-Кассино и западным побережьем. В составе войск союзников были американские, британские, канадские, французские и польские соединения. После упорных боев «линия Густава» была, наконец, прорвана.

В это же время 6-й американский корпус, располагавшийся в районе Анцио, прорвал немецкую оборону, вышел с плацдарма на оперативный простор и стал наступать вдоль западного побережья на Рим. При этом он упустил возможность отрезать пути отхода отступающей 10-й немецкой армии с последующим ее уничтожением.

К 26 мая войска союзников, наступающие из района Монте-Кассино, продвинулись на 30-60 километров и соединились с 6-м американским корпусом.

Немцы объявили Рим «открытым городом» и вывели из города свой гарнизон. 4 июня в Рим вошли американские войска.

Наступление союзников от линии Густава под Монте-Кассино (операция «Диадема») и прорыв союзников с плацдарма в Анцио, 11-30 мая 1944 г.

На оккупированной немецкими войсками территории развернулось широкое движение Сопротивления. Партизанскими отрядами руководили Коммунистическая партия, социалисты, католики, Партия действия и др. В мае 1944 г. в Италии насчитывалось около 80 тыс. партизан. Они контролировали значительную часть районов Ломбардии, Марке и др. Для борьбы с партизанами немцы вынуждены были направлять крупные воинские части.

Боевые действия в Северной Италии

После высадки союзников в Нормандии в июне 1944 г. многие американские и французские соединения были переправлены во Францию. Общее количество войск, выведенное из Италии летом 1944 г., равнялось семи дивизиям. Эти войска принимали участие в высадке союзников на южном побережье Франции. На их замену в Италию прибыла 1-я бразильская пехотная дивизия и бразильское военно-морское соединение.

С июня по август 1944 г. войска союзников продвинулись от Рима на север Италии. 13 августа они вошли во Флоренцию, уже освобожденную итальянскими партизанами.

15 августа 15-я группа армий союзников вышла на линию юго-восточнее Римини – Флоренция – река Арно и подошла к последнему немецкому оборонительному рубежу – «линии Готик». Эта оборонительная линия проходила от западного побережья (в 30 км севернее Пизы) по Апеннинским горам между Флоренцией и Болоньей к Адриатическому побережью южнее Римини

25 августа 1944 г. войска союзников начали осеннее наступление – операцию «Олива». К 5 сентября войска союзников преодолели полосу предполья и 15 сентября начали штурм «линии Готик». Оборона противника была упорной. Только к концу года войска союзников смогли прорвать «линию Готик» в нескольких местах, но значительного прорыва достичь не удалось. Запланированный выход в долину реки По не состоялся. Осенью 1944 г. войска союзников во время боев в Северной Италии понесли большие потери. В декабре 1944 г. командующий 5-й американской армией генерал Марк Уэйн Кларк был назначен командующим объединенных союзных войск в Италии.

Плохие погодные условия в самом начале 1945 г., а также большие потери в осенних боях не позволили войскам союзников продолжить наступление. К тому же некоторые британские соединения были переброшены из Италии в Грецию, а 1-й канадский корпус – в Бельгию. Поэтому командование войск союзников использовало стратегию «наступательной обороны» и одновременно вело подготовку к весеннему наступлению.

В феврале 1945 г. 4-й американский корпус при поддержке частей 2-го американского корпуса выбили немецкие войска с господствующих над Болоньей высот, где располагалась немецкая артиллерия, простреливающая подходы к Болонье и окружающую местность.

21 марта авиация союзников произвела налет на немецкие транспортные суда с войсками и техникой, находившиеся в гавани Венеции («операции Баулер»).

В марте 1945 г. командующим группой армий «Ц» был назначен генерал Генрих фон Фетингхофф взамен убывшего на Западный фронт генерал-фельдмаршала Кессельринга.

Наступление союзников в Северной Италии весной 1945 г.

Последнее наступление войск союзников в Италии началось только 9 апреля 1945 г. Перед началом наступления войска противника подверглись массированному авиационному налету и мощному артиллерийскому удару. В это время у союзников было 27 дивизий против 21 немецкой. Превосходство в числе дивизий составляло в 1,3 раза, в танках и штурмовых орудиях в 7,5 раза (3100 против 396), в орудиях в 3 раза (3000 против 1087) и в авиации в 30 раз (4000 против 130). На направлении главного удара (южнее Болоньи) командование союзников создало тройное превосходство над противником в числе дивизий, в артиллерии - шестикратное и в танках - четырнадцатикратное превосходство.

18 апреля войска 8-й британской армии прорвали немецкую оборону у перевала Аргента. Британские бронетанковые части продвигались в обход Болоньи справа для встречи с войсками 4-го американского корпуса, который двигался через Апеннинские горы, чтобы замкнуть кольцо окружения вокруг города.

К 21 апреля войска союзников прорвали немецкую оборону на всю глубину и продвинулись на 40 километров. 21 апреля Болонья была взята частями 34-й американской пехотной дивизии и 3-й польской карпатской стрелковой дивизии при активном содействии итальянских партизан. 10-я горная дивизия США обошла Болонью слева и 22 апреля достигла реки По. 23 апреля к реке подошла и 8-я индийская пехотная дивизия 8-й британской армии. 24 апреля войска союзников переправились через реку По.

В ночь на 25 апреля в Генуе, Милане, Венеции и других городах Северной Италии по призыву компартии, социалистической партии и др. левых сил началось всеобщее восстание, которым руководил Итальянский Партизанский Комитет Освобождения.

25 апреля после пересечения реки По войска 8-й британской армии своим правым флангом начали движение на северо-восток в направлении Венеции и далее на Триест.

26 апреля партизанское восстание охватило всю Северную Италию, большая часть территории которой была освобождена силами итальянского Сопротивления. Используя успех восстания, части 5-й американской армии двинулись на север в направлении Австрии и в северо-западном направлении – на Милан. 92-я американская пехотная дивизия (дивизия «солдат баффало», состояла из афроамериканцев) прошла вдоль западного побережья в направлении Генуи. В это же время бразильская дивизия быстрым продвижением на Турин застала врасплох немецко-итальянскую армию Лигурии, что привело к ее разгрому.

В конце апреля немецкая группа армий «Ц» потеряла большую часть своих войск и почти всю территорию после отступления на всех участках фронта. 29 апреля командующий группой армий «Ц» генерал Генрих фон Фетингхофф подписал договор о капитуляции всех войск на территории Италии. Договор вступил в силу 2 мая 1945 г. Закончилась лась Итальянская кампания 1943-1945 гг.

В Итальянской кампании 1943-1945 гг. погибло более 50 тыс. немецких солдат. Общие потери немцев (включая потери от действий итальянских партизан) составили 536 тыс. человек, из них 300 тыс. пленными. Итальянские войска, сражавшиеся на стороне Германии, потеряли 122 тыс. чел.

Общие потери союзников в Итальянской кампании составили 320 тыс. человек, из них около 60 тыс. человек убитыми. Британское содружество наций потеряло 198 тыс. человек, США – 114 тыс., Бразилия – 443 человека. Потери имели войска Сражающейся Франции и Польши.

Итальянская кампания 1943-1945 гг. была самой кровопролитной (по количеству убитых и раненых) из всех военных кампаний в Западной Европе.

Литература:

История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941-1945 гг., т. 3-5, М., 1963-64.

Кулиш В. М., Второй фронт, М., 1960.

«Армейская брошюра» – Army brochure - Sicily 1943.

19 ноября 1942 началось контрнаступление советских войск, 23 ноября части Сталинградского и Юго-Западного фронтов соединились у города Калач-на-Дону и окружили 22 вражеские дивизии. В ходе начавшейся 16 декабря операции «Малый Сатурн» серьёзное поражение потерпела группа армий «Дон» под командованием Манштейна. И хотя наступательные операции, предпринятые на центральном участке советско-германского фронта (операция «Марс»), закончились неудачно, однако успех на южном направлении обеспечил успех зимней кампании советских войск в целом - одна немецкая и четыре армии союзников Германии были уничтожены.

Другими важными событиями зимней кампании стали Северо-Кавказская наступательная операция (фактически преследование отводивших с Кавказа силы во избежание окружения немцев) и прорыв блокады Ленинграда (18 января 1943 года). Красная Армия продвинулась на Запад на некоторых направлениях на 600-700 км, разгромила пять армий противника.

19 февраля 1943 г. войска группы армий «Юг» под командованием Манштейна начали на южном направлении контрнаступление, которое позволило временно вырвать инициативу из рук советских войск и отбросить их на восток (на отдельных направлениях на 150-200 км). Относительно небольшое количество советских частей было окружено (на Воронежском фронте, из-за ошибок командующего фронтом Ф. И. Голикова, смещённого после сражения). Однако меры, принятые советским командованием, уже в конце марта 1943 г. позволили остановить продвижение немецких войск и стабилизировать фронт.

Зимой 1943 года немецкая 9-я армия В.Моделя оставила ржевско-вяземский выступ (см. Операция «Бюффель»). Советские войска Калининского (А. М. Пуркаев) и Западного (В. Д. Соколовский) фронтов начали преследование противника. В результате советские войска отодвинули линию фронта от Москвы ещё на 130-160 км. Вскоре штаб немецкой 9-й армии возглавил войска на северном фасе Курского выступа.

Летне-осенняя кампания 1943

Решающими событиями летне-осенней кампании 1943 года были Курская битва и битва за Днепр. Красная Армия продвинулась на 500-1300 км, и, хотя её потери были больше потерь противника (в 1943 г. потери советских армий убитыми достигли максимума за всю войну.

28 ноября - 1 декабря состоялась Тегеранская конференция И. Сталина, У. Черчилля и Ф. Рузвельта. Основным вопросом конференции было открытие второго фронта.

Третий период войны характеризовался значительным количественным ростом германских вооружённых сил, особенно в техническом отношении. Однако стратегическая инициатива оставалась за СССР и его союзниками, а потери Германии значительно возросли.

Зимне-весенняя кампания 1944 года

Зимнюю кампанию 1943-1944 гг. Красная Армия начала грандиозным наступлением на правобережной Украине (24 декабря 1943 - 17 апреля 1944). Данное наступление включало в себя несколько фронтовых операций, таких как Житомирско-Бердичевской,Кировоградской, Корсунь-Шевченковской, Луцко - Ровненской, Никопольско - Криворожской, Проскуровско - Черновицкой, Уманско - Ботошанской, Березнеговато -Снигиревской и Одесской.

В результате 4-х месячного наступления были разбиты группа армий «Юг» под командованием генерал-фельдмаршал Э. Манштейна и группа армий «А», командующий генерал-фельдмаршал Э. Клейст. Советские войска освободили Правобережную Украину, западные области, вышли на государственную границу на юге СССР, в предгорья Карпат (в ходе Проскуровско-Черновицкой операции), а 28 марта, форсировав реку Прут, вступили в Румынию. Также к наступлению на правобережной Украине относят Полесскую операцию 2-го Белорусского фронта, который действовал севернее войск 1-го Украинского фронта.

В наступлении принимали участия войска 1-го, 2-го, 3-го, 4-го Украинских фронтов, 2-й Белорусский фронт, корабли Черноморского флота и Азовской военной флотилии и большое количество партизан на оккупированных территориях. В результате наступления фронт был отодвинут от изначальных позиций конца декабря 1943 г. на глубину 250-450 км. Людские потери советских войск оцениваются в 1,1 млн человек, из которых безвозвратные - чуть более 270 тысяч .

Одновременно с освобождением Правобережной Украины, началась Ленинградско - Новгородская операция (14 января - 1 марта 1944). В рамках данной операции проведены: Красносельско-Ропшинская, Новгородско-Лужская, Кингисеппско-Гдовская и Старорусско-Новоржевская фронтовые наступательные операции. Одной из основных целей было снятие блокады Ленинграда.

В результате наступления советские войска нанесли поражение группе армий «Север», под командованием генерал-фельдмаршала Г.Кюхлера. Также была снята почти 900-дневная блокада Ленинграда, освобождены почти вся территория Ленинградской, Новгородской областей, большая часть Калининской области, советские войска вступили на территорию Эстонии. Это наступление советских войск лишило немецкое командование возможности перебросить силы группы армий «Север» на Правобрежную Украину, где наносили главный удар советские войска зимой 1944 г.

В операции участвовали войска Ленинградского и Волховского фронтов, часть сил 2-го Прибалтийского фронта, Балтийский флот, авиация дальнего действия и партизаны. В результате Ленинградско -Новгородской операции войска продвинулись на 220-280 км. Потери советских войск - более 300 тысяч человек, из них безвозвратные - более 75 тысяч.

Апрель-май ознаменовался Крымской наступательной операцией (8 апреля - 12 мая). Во время неё были проведены 2 фронтовые операции: Перекопско-Севастопольская и Керченско-Севастопольская; цель операции - освобождение Крыма. Советские войска освободили Крым и разгромили 17-ю полевую армию немцев. Черноморский флот возвратил себе свою главную базу - Севастополь, что значительно улучшило условия базирования и ведения боевых действий как для самого флота, так и для Азовской военной флотилии (на базе которой была сформирована Дунайская военная флотилия). Была ликвидирована угроза тылам фронтов освобождавших Правобережную Украину. Потери советских войск при освобождении Крыма составили чуть менее 85 тысяч человек, из которых безвозвратные - более 17 тысяч. Советские войска освободили Крым за месяц с небольшим, тогда как немцам понадобилось почти 10 месяцев только чтобы захватить Севастополь.

Когда в середине марта 1943 г. Гитлер вновь принял на себя верховное руководство войной, ему должно было стать ясным, что выиграть войну стратегически уже нельзя; единственный шанс предотвратить непоправимое поражение заключался в том, что войну следовало вести политически. Что это означало?
Несмотря на сложность обстановки, для такого мистика, как Гитлер, ответ был прямым и простым. Надлежало пересмотреть всю германскую проблему войны, переоценить все, что сих пор Гитлер объявлял важнейшим. Вместо того чтобы навязывать Европе свою волю, чтобы создать таким путем Германии Lebensraum, он будет теперь защищать свободу Европы и бороться против создания русского Lebensraum. Гитлер знал, что втайне все континентальные державы напуганы перспективой победы русских. Он знал, что гегемония какого–либо одного государства над остальными противоречит вековой политике Англии. Кроме того, он знал, что русские прекрасно осведомлены об этих чувствах и, следовательно, перед ним открывается возможность играть на опасениях европейцев и подозрениях русских. Если бы ему затянуть войну путем замены стратегии сокрушения стратегией истощения, или “фридриховской стратегией”, как он и его пропагандисты называли это, тогда, возможно, Россия согласилась бы на сепаратный мир. Но чтобы склонить Россию к обсуждению такого предложения, предстояло тщательно скрывать все следы морального ослабления Германии.
Это не просто предположение, ибо как только немцы стали терпеть в этой кампании неудачи, психологическая война, начатая доктором Геббельсом, ясно показала, в чем состоит политика. Чем хуже становилось положение немцев в России, тем меньше и меньше говорили о германском “новом порядке”. К концу летней кампании лозунг Lebensraum уступил место лозунгу Festung Europa . Затем пустили в ход призывы о создании “восточного вала” и снова объявили крестовый поход против Азии. В дополнение к этому принятая союзниками политика безоговорочной капитуляции, которая мешала заключению мира на определенных условиям, могла означать для каждого немца одно из двух: или победить, или умереть. Поэтому требование безоговорочной капитуляции подавляло оппозицию Гитлеру внутри Германии и, подобно переливанию крови, оттянуло войну еще на два года.
Тем не менее войну нельзя свести к чисто психологической борьбе. Летом 1943 г. обстановка все еще носила преимущественно физический характер. Чтобы продолжать войну, Гитлеру было чрезвычайно важно сдерживать русских, а для этого требовалось восполнить потери в зимней кампании. Поэтому перед ним встал вопрос откуда взять людей? Хотя Гитлер мог сократить гарнизоны в оккупированных странах, однако существовал предел, выше которого сокращать их не представлялось возможным; ведь со времени вторжения в Северную Африку военно–морские силы западных противников Гитлера, как Дамоклов меч, висели над его головой. Потенциально эта угроза уже создала второй фронт, ибо сковывала большую и лучшую часть из тех 100 дивизий Гитлера, которые находились или вне пределов русского театра военных действий. Короче говоря, весь общий резерв, которому следовало находиться в России или быть в готовности прибыть туда по первому требованию, стоял на якоре где–то в других местах. и перед лицом военно–морских сил союзников обрубить его якорные канаты было невозможно.
Политика, которую теперь проводил Гитлер, не оправдывала сокращения фронта и коммуникаций с целью собрать резервы, так как вполне добровольный отход немцев обнаружил бы их страх перед русскими. Поэтому Гитлер решил продолжать демонстрировать свою силу. Хотя оба его предыдущие летние наступления стратегически потерпели неудачу, однако начинались они ошеломляющим тактическим успехом. Почему бы ему снова не добиться тактического успеха?
На этот раз он хотел только одного – сенсационной тактической победы, чтобы укрепить моральный дух в Германии и сорвать наступление, которое, как он знал, планируют русские.
Начертание линии фронта благоприятствовало этому проекту. Зимняя кампания оставила в руках у русских большой тупой клин западнее Курска, основание которого лежало между Орлом и Белгородом. Оба эти города находились еще в руках немцев. Срезав этот выступ и уничтожив войска, которые в нем находились, Гитлер мог задержать наступление русских на месяцы.
Гитлер – азартный игрок, никогда не уклонявшийся от риска, – решился на эту операцию, и хотя ей было суждено окончиться катастрофой, трудно сказать, что он в той политической обстановке допустил ошибку. Простое отступление перед сосредоточением живой силы русских и вооружений союзников ни к чему бы не привело, кроме поражения в конечном счете. Кроме того, Гитлеру, разумеется, было ясно, что американцы и англичане вряд ли откроют свой второй фронт в течение 1943 г., а крупная неудача русских до того, как этот фронт откроют, могла привести Гитлера к желаемой политической цели.
Для осуществления этого дерзкого плана в Орле было сосредоточено 7 танковых 2 моторизованные и 9 пехотных дивизий, а в Белгороде – 10 танковых, 1 моторизованная и 7 пехотных дивизий. Обе эти группировки общей численностью около 500 тыс. человек находились под командованием фельдмаршала фон Клюге. Пунктом соединения той и другой наступающих групп был назначен Тим – город восточнее Курска.

Наступление на обоих направлениях началось 5 июля в 5 час. 30 мин. Утра. Оно было построено по тому шаблону для блицнаступлений, который излагался в немецких учебникам 1939 г. Кроме того, наступление было нацелено с обеих сторон на основание клина. В начале войны эти места были наиболее выгодными в тактическом отношении направлениями удара, однако вследствие их тактической важности они уже давно стали обороняться особенно прочно. Несмотря на такой шаблон в действиях, северный фланг немцев вклинился на 10 миль, а южный – на 30–40 миль. При этом немцы понесли такие потери в людях и танках, что к 22 июля обе наступающие группы пришлось отвести назад, однако глубина прорыва показывает, что если бы атакованы были другие участки клина, наступление было бы успешным. Русские были так уверены в прочности своей глубокой обороны, что 15 июля начали наступление на Орловский выступ немцев, который находился на правом фланге русских войск на Курской дуге и который немцы ослабили, чтобы выделить войска для наступления фон Клюге. Ударив с севера по Еленскому и с юго–востока по Малоархангельску и овладев в течение 19–21 июля Мценском и Волховом, русские вынудили немцев 4 августа эвакуировать Орел. В этот же день на юге неожиданным ударом генерал Ватутин выбил их из Белгорода.
Таким образом, немецкое наступление окончилось решительным поражением: Потери танков были так велики, что оказалась подорванной вся гитлеровская оборонительная стратегия, ибо она была основана на использовании мощных подвижных сил. Отнюдь не будет преувеличением сказать, что поражение под Курском явилось для немцев такой же катастрофой, как и разгром под Сталинградом.
Сразу после захвата Орла и Белгорода русские начали стремительное движение на запад. Фронты Соколовского и Попова двигались в направлении верховьев Днепра, фронты Рокоссовского, Ватутина и Конева – на среднее течение, а фронты Малиновского и Толбухина – на нижнее течение Днепра. 11 августа был взят Чугуев, а через четыре дня наступающие войска Конева приблизились к Харькову. Одновременно началось наступление из района Орла, и 16 августа был занят Карачев на железнодорожной линии Брянск – Орел. Затем 23 августа пал Харьков и последовало общее отступление германских войск из Донбасса. После этого Толбухин продвинулся на запад от реки Миус далее, в Ростовскую область. 30 августа был штурмом взят Таганрог, а 8 сентября русские вступили в Сталино. Тем временем на Кубани фон Клейст, командовавший 1–1 танковой и 17–й армией (вероятно, в целом 14 дивизий), приступил к эвакуации своих плацдармов, переправляясь через Керченский пролив в Крым. Этот отход привел к тому, что 15 сентября Новороссийск заняли войска фронта генерала Петрова. Между тем в центре продолжалось медленное и упорное наступление. Продвигаясь к западу от Курска, Рокоссовский целил севернее Киева, в то время как Ватутин двигался южнее этого города. Наступление привело к тому, что оказались перерезанными железные дороги Гомель–Кременчуг и Гомель–Одесса и восточнее Днепра прорванными главные сообщения между германскими группами армий “Центр”и“Юг”. 22 сентября была занята Полтава, а спустя три дня такая же участь постигла Смоленск.
В период с 5 августа по 22 сентября было мало серьезных боев. Немцы отступали методически. Ежедневно они отходили в среднем от полутора до трех с половиной миль, в зависимости от местоположения. По–видимому, немцев мало тревожили войска, разве только партизанские отряды. Вследствие этого у немцев было вполне достаточно времени, чтобы оставить позади себя "выжженную" территорию. Они испытывали большие трудности из–за недостатка подвижных частей, который объяснялся не только их потерями в курском сражении, но и событиями в Сицилии и угрозой вторжений в Италию и Южную Францию. Русские не могли быстро преследовать немцев, вероятно из–за трудностей снабжения.
К концу сентября немцы отошли на линию Днепра и на укрепленный рубеж, который они возвели от Запорожья на юг. Рубеж проходил восточнее Мелитополя до Азовского моря. Хотя немцы называли Днепр своей “зимней линией”, у русских не было никакого желания позволить немцам остановиться на зиму на этой реке. Теперь, когда их противник отступал, они не собирались давать ему передышки. Поэтому, вместо того чтобы остановиться на отдых и перегруппировать силы, они продолжали наступать. 7 октября русские объявили, что общее наступление развивается на всем фронте. На севере на реке Волхов, которая соединяет озера Ильмень и Ладогу, русские взяли Кириши. А на Белорусском фронте, который немцы называли фронтом “Фатерланд".
11 октября были заняты Невель, а также Гомель. Но главный удар нанесли южнее этого участка войска фронтов Рокоссовского, Ватутина и Конева. 5 и 6 октября Рокоссовский форсировал Днепр севернее Киева между реками Тетерев и Припять. Ватутин пересек реку у Переяслава, а Конев – в нескольких милях к юго–востоку от Кременчуга.
Наведение мостов через эту великую реку генерал Мартел описывает следующим образом:
“Большинство мостов, которые сооружались на Днепре, были на сваях или козлах. Материалом служили деревья, срубленные на месте. Русские саперы чрезвычайно искусны в этой работе. Обычно на берег реки прибывала группа людей с топорами. Конечно, саперы пользовались и другими инструментами, но казалось, что почти все делалось одним топором. Несколько офицеров и сержантов на лодках измеряли глубину реки и составляли грубые схемы ее профиля. Kaрандаши затачивались тем же самым топором. Затем вся группа рассыпалась по лесу, и очень скоро свежесрубленные деревья превращались в весьма практичные козлы и сваи для мостовых опор. В среднем для постройки одного такого моста требовалось 4 дня. Мост выдерживал десятитонный грузовик. Ширина реки равнялась примерно 1500 футам. Для танков строились специальные мосты. Сооружение мостов через эту реку было настоящим подвигом” .
В то время как в центре развивались эти операции, Толбухин начал наступление на укрепленный рубеж севернее и южнее Мелитополя. Вслед за этим немцы нанесли танковый контрудар со своего плацдарма у Запорожья. Контрудар был отбит войсками фронта Малиновского, которые после трех дней ожесточенных боев взяли Запорожье штурмом. Одновременно войска Толбухина прорвали первую оборонительную полосу укрепленного рубежа немцев и достигли окраины Мелитополя, однако не смогли овладеть самим городом. Но к этому времени действия в излучине Днепра стали быстро сказываться на обстановке к югу от излучины. 17 октября Конев, продвинувшись к югу от своего плацдарма в районе Кременчуга, начал наступление на Кривой Рог. К 21 октября он приблизился на расстояние 20 миль к городу. Через два дня Манштейн покинул Мелитополь, чтобы не остаться в узком выступе, который непрерывно сужался. Еще через два дня Малиновский взял Днепропетровск. 2 ноября наступающие войска Малиновского вступили в Каховку, менее 50 миль к востоку от Херсона. Это ставило немцев, находившихся в Крыму, в критическое положение, так как их единственный путь отступления проходил через Перекоп, Херсон. Наступательные действия фронтов Конева, Малиновского и Толбухина, которые теперь именовались 2–м, 3–м и 4–м Украинскими фронтами, ставили немцев в излучине Днепра в такое же положение, в котором оказалась 6–я немецкая армия под Сталинградом. Поэтому, для того чтобы удержать единственную оставшуюся железную дорогу Запорожье – Апостолово – Николаев, Манштейн, командовавший тогда вновь созданной 6–й немецкой армией, расположенной в излучине Днепра, предпринял совместно с 4–й танковой армией фон Клейста сильное контрнаступление против русских в районе Кривого Рога. Русские были отброшены, как раз когда они собирались штурмовать Кривой Рог. Задержанный в Излучине Днепра 1–й Украинский фронт Ватутина подошел к окраинам Киева и 4 ноября начал штурм города. Немцы оставили город, и 6 ноября Киев был занят русскими войсками. На следующий день Ватутин взял Фастов спустя еще 5 дней – Житомир и, наконец, 17 ноября – Коростень и Овруч. Два последних пункта расположены на весьма важной железной дороге Ленинград–Одесса.
Чтобы стабилизировать положение, немцы приступили к переброске нескольких танковых и моторизованных дивизий с криворожского участка на север через Винницу с целью остановить Ватутина. 12 ноября, в день, когда русские заняли Житомир, фон Манштейн, сосредоточив 6 танковых и 6 пехотных дивизий – всего около 150 тыс. человек, нанес удар в направлении Фастов, Житомир и Коростень.
19 ноября Манштейн снова занял Житомир, а на следующий день – Коростень. К декабрю фон Манштейн выбил русских из Радомышля, что в 20 милях южнее Малина, и отбросил их назад по направлению к Фастову.
К этому времени установилась зимняя погода. По условиям климата летняя и осенняя кампании закончились, но тактически в действиях не было никакой паузы.
4. Зимняя и весенняя русские кампании 1944 г.
Замечательные успехи русских в 1943 г. в сочетании с разгромом Италии, с падением морального духа армии и населения стран–сателлитов, с ростом сопротивления в оккупированных государствах, с сокращением активности подводных лодок в Атлантике и более всего со все возрастающей угрозой вторжения союзников в Западную Европу наглядно убедили, что война на Западе вступает в свой последний этап. Следовательно, нет ничего удивительного в том, что в конце 1943 г. состоялся ряд важных конференций союзников с целью обсудить вопросы будущего. Удивительно, что к тому времени, когда они закончились, все то, за что до сих пор сражались западные союзные державы, за исключением искоренения гитлеризма, было зачеркнуто. Атлантическая хартия была выброшена за борт, Польша и балтийские государства брошены на произвол судьбы, и ворота Восточной Европы открылись для русских. Символическим для последней уступки было то, что 29 ноября в Тегеране Черчилль под звуки гимна Советского Союза преподнес маршалу Сталину почетный меч.
Хотя политические последствия этой безоговорочной капитуляции Соединенных Штатов и Англии перед Россией нас здесь не касаются, однако ее стратегические последствия имеют прямое отношение к нашей теме. С того времени военная цель Советов быстро расширилась: они думали уже не только о разгроме Германии, но и о завоевании Восточной Европы, стратегическим ключом которой является Вена, а не Берлин. Поэтому русские первым долгом нацелили свою зимнюю кампанию в юго–западном направлении не только для того, чтобы освободить Украину, но и с целью захватить трамплин, с которого можно было вторгнуться на Балканы и открыть дорогу в Вену. Помня об этой цели, ибо она оказала огромное влияние на все последующие военные действия, а также и на конечный исход войны, мы сначала обрисуем обстановку, сложившуюся в России, когда началась зимняя кампания.
К концу осенних боев существовали три германские группы армий, разбросанные между Балтийским и Черным морями: северная, центральная и южная. Первая состояла из 3 армий, вторая – из 4 армий и третья – из 6 армий. Группой “Север” командовал фельдмаршал Кюхлер, группой“Центр” – фельдмаршал фон Буш и группой “Юг” – фельдмаршал фон Манштейн. Фронт северной группы начинался южнее Ленинграда и доходил до района западнее Невеля. Центральная группа удерживала фронт от района западнее Невеля до района западнее Овруча и южная группа – от Овруча до Черного моря, включая Крым. Со времени потери немцами Невеля и Овруча главная железная дорога Ленинград – Одесса, связывавшая все три группы армий, оказалась блокированной. Вследствие этого между группами не было железнодорожной связи, за исключением кружного пути через Дно, Вильнюс, Сарны, Ровно, Шепетовку, Проскуров, Жмеринку, Одессу. Стратегически такое разделение представляло собой серьезную трудность.
С точки зрения обороны, северный и центральный секторы были сильнее, чем южный не только по характеру местности, но и в отношении искусственных сооружений, так как продолжительная оккупация этих районов дала немцам достаточно времени, чтобы их укрепить. Кроме того, фронты северной и центральной групп не имели выступов, а фронт южной группы армий образовывал один огромный выступ, который тянулся от района юго–восточнее Коростеня, выходил к Днепру южнее Киева и далее шел по излучине Днепра до Херсона. Поэтому независимо от политических целей существование этого выступа ясно указывало, что следующее наступление русских будет направлено против него, и в частности против его северного фланга, с целью окружить все германские войска, находящиеся в излучине Днепра, или же выбить их за Южный Буг, Днестр и Прут в Румынию и создать широкую брешь в германском фронте между болотами Припяти и Карпатами, чтобы выйти на линию Ровно, Тернополь и Черновцы.
Для достижения первой из этих целей, которая в случае успеха автоматически влекла за собой достижение и второй цели, фронты Ватутина, Конева и Малиновского должны были приступить к выполнению задачи по окружению группы фон Манштейна. Однако по причинам, которые остаются совершенно неясными и которые, может быть, объясняются климатическими условиями, ибо зима 1944 г. была необыкновенно неустойчива, или трудностями снабжения, особенно в сильно опустошенном районе юго–западнее Киева, или же определенным планом по отвлечению немецких сил на другие участки, прежде чем нанести главный удар, большому наступлению предшествовали сначала четыре наступательные операции с ограниченными целями: одна – в центре, другая – на севере и две – на юге. Эти операции заняли первые два месяца зимней кампании.

Летняя и осенняя русские кампании 1943 года.

Первую операцию проводили войска фронта Ватутина. Судя по результатам, Ватутин преследовал двоякую цель. Во–первых, он хотел завоевать пространство для маневра своим стратегическим флангом, прежде чем устремиться на юг, во–вторых, путем выдвижения на запад он стремился прикрыть тыл фронта Припятьскими болотами и одновременно перерезать коммуникации немцев в восточном направлении по линии железных дорог Брест–Литовск – Киев.
24 декабря Ватутин начал наступление против Манштейна и на пятый день отбил у него на направлении севернее Житомира Коростень и Чернигов, а южнее Житомира занял Бердичев. Манштейн, чтобы предотвратить окружение гарнизона Житомира, 31 декабря оставил город. В результате движения вспять образовалась брешь на участке южнее, Припятьских болот. Ватутин направил через эту брешь подвижные силы и 13 января занял Сарны на железной дороге Вильнюс – Львов. В то же время к большой выгоде Ватутина на севере от него Рокоссовский захватил Мозырь и Калинковичи, на линии железных дорог Ленинград–Одесса. Это значительно увеличило обеспеченность тыла стратегического фланга Ватутина. Наступление русских показало Манштейну, что для удержания железной дороги Одесса–Тернополь категорически необходимо остановить продвижение русских на юг от Бердичева в направлении Винницы и Жмеринки. В течение нескольких дней он не был в состоянии это сделать. В результате Ватутин занял 7 января Липорцы, а 11 января – Вороновичи; первый пункт находится в 28 милях к востоку, а второй – в 15 милях к юго–востоку от Винницы. К 18 января Манштейн подготовил и начал сильное контрнаступление на север и на восток от Винницы. Он отбросил противника назад на Погребище и Чашков, находящиеся один в 45 милях к северо–востоку, а другой – в 65 милях к востоку от Винницы. Так окончилось первое ограниченное, или подготовительное наступление русских; во время заключительного этапа русские начали свое второе наступление, на этот раз в северном секторе германского фронта против 5– й, 18–й и 16–й армии группы фельдмаршала фон Кюхлера. 5–я армия обороняла фронт южнее Ленинграда, 18–я армия – реку Волхов и озеро Ильмень, а 16–я армия удерживала фронт от Старой Руссы до Ново–Сокольников.
План русских предусматривал окружение северной половины фронта Кюхлера ударом войск генерала Говорова от Ленинграда во взаимодействии с войсками генерала Мерецкова из района восточное Новгорода и вспомогательными наступательными действиями на участках, лежавших далее на юг. Начало наступления было приурочено к моменту ледостава на Волхове и Ильмене, а достаточно прочным лед стал только к 15 января. В этот день было начато наступление на обоих направлениях, и 16 января Говоров прорвался к Красному Селу, а Мерецков двумя днями позже занял Новгород. 29 января пали Ново–Сокольники, после чего Кюхлер отдал приказ об общем отступлении. 12 февраля русские захватили Лугу. Через два дня немцы покинули свой “еж” в Старой Руссе (южнее озера Ильмень), а 23 февраля отошли от станции Дно. Отсюда Кюхлер отступил на рубеж Псков, Остров, Опочка. Этот рубеж был организован генералом Моделем. Фронт шел на восток от Невеля и отсюда в район восточное Витебска. Таким образом, освобождение Ленинграда и Кронштадта было завершено.
Пока фон Манштейн был занят укреплением своих позиций к северу и северо–востоку от Винницы, Ватутин начал третье русское наступление с ограниченной целью. Перед Ватутиным стояла задача во взаимодействии с генералом Коневым окружить группу из 8 германских дивизий в районе Канева (на Днепре), Смелы, Корсуни. Эти дивизии составляли большую часть 8–й немецкой армии генерала Велера. Операция началась в первых числах февраля. Немцы сделали решительную попытку освободить окруженные дивизии и эвакуировали по воздуху значительное число офицеров, все же 17 февраля часть окруженных войск сдалась в плен. Во время операции, проводившейся главным образом Коневым, Ватутин неожиданно устремился на юг от города Сарны и выбил немцев из Ровно и Луцка, а позднее продвинулся в направлении Ковеля и Дубно. Этот смелый маневр, осуществленный подвижными колоннами, заставил Манштейна передвинуть войска на запад, чтобы прикрыть подступы к Галиции.
Последнее ограниченное наступление, которое предшествовало главным операциям зимней кампании, провел Малиновский. Он начал действовать 2 февраля на фронта в 40 миль, двигаясь на юг от Днепропетровска между Днепром и городом Софиевка и 7 февраля занял узловую станцию Апостолово. Это продвижение разрезало немецкие войска на две половины. Малиновский отбросил одну половину в направлении Никополя, а другую – на Кривой Рог. Взаимодействуя с Малиновским, на юге Толбухин 8 февраля занял Никополь, а Малиновский в течение второй половины февраля – Кривой Рог, за который велось так много боев.
Перед тем как начать большое наступление против немцев, заместитель Сталина маршал Жуков заменил генерала Ватутина на посту командующего 1–м Украинским фронтом, а начальник штаба Сталина маршал Василевский получил задачу координировать действия 3–го и 4–го Украинских фронтов генералов Малиновского и Толбухина.
Фронт Жукова простирался приблизительно на 250 миль от окраины Ковеля до района юго–восточнее Винницы. Левее выдвинулся 2–й Украинский фронт под командованием Конева, незадолго до этого ставшего маршалом. Первым объектом наступления обоих фронтов была железная дорога Одесса – Львов, в общем параллельная обоим фронтам.
Наступление начал Жуков. 4 марта он нанес удар между Острогом и рекой Случ на фронте около 60 миль. В течение первых двух дней глубина прорыва превысила 60 миль, и на железной дороге Одесса–Львов был взят Волочиск. 9 марта наступающие войска Жукова достигли окраин Тернополя.
Через два дня после начала этого наступления Конев предпринял свое наступление на участке от района южнее Звенигородки до района в 25 милях южнее Корсуни. Он быстро продвинулся на запад и 10 марта неожиданным ударом овладел большой немецкой базой в Умани, где были захвачены 500 танков и 12 тыс. грузовых автомашин. Этот быстрый и неожиданный удар настолько ошеломил немцев, что они бросились в панике отступать. Катастрофа была столь велика, что изменилась обстановка на всем южном фронте. После капитуляции под Корсунью у немцев осталось совершенно недостаточно сил и средств, чтобы задержать продвижение Конева. 12 марта он взял Гайворон, а 15 марта его танки заняли узловую станцию Вапнярка (Песчанка), что на линии Одесса – Львов, приблизительно в 30 милях от Днестра и румынской границы.
Вслед за этим успехом Жуков повернул на юг и двинулся на Черновцы – последнее связующее звено между германскими армиями в Польше и южной России. Русские продвинулись западнее реки Збруч на южный участок польской границы 1939 г.; в период 21–24 марта сопротивление немцев было сломлено. Русские достигли Днестра и форсировали его в Залещиках, севернее Коломны. К 25 марта русские переправились через Днестр на фронте в 50 миль, а 27 марта Жуков приблизился к Черновцам и через три дня занял город.
Между тем Конев своим правым крылом форсировал Южный Буг у Братислава, и немцы, беспорядочно отступая на юг. оставили 18 марта Жмеринку, 22–го – Винницу, 25–го – Проскуров и 26–го – Каменец–Подольск.
27 марта Конев достиг Прута на фронте протяжением 75 миль между Скулянами (15 миль севернее Ясс) и Липканами (35 миль восточнее Черновцы). Таким образом, к концу марта Жуков и Конев стояли на Пруте и к середине апреля оба фронта стабилизировались на рубеже, проходящем от района несколько восточнее Ковеля до восточной оконечности Чехословакии, оттуда до Ясс и далее до Дубосар на Днестре.
Когда шли эти большие операции, Малиновский также продвигался вперед и 13 марта занял Херсон и вслед за этим 28 марта после ожесточенных боев овладел Николаевом. Одессу немцы не обороняли, и 10 апреля туда вступили русские Через несколько дней Малиновский достиг Днестра и примкнул у Дубосар к левому флангу Конева.
Осталась еще одна операция, которую следует описать, а именно отвоевание русскими Крыма.
Полуостров занимала 17–я немецкая армия под командованием генерала Янеке, состоявшая из 5 германских и 7 румынских дивизий. С целью удержать Крым немцы значительно усилили оборонительные сооружения Перекопского перешейка и линию, построенную русскими в 1942 г. поперек самой узкий части Керченского полуострова. Они также сильно укрепили г. Керчь и восстановили часть севастопольских укреплений. Но, невидимому, они не придали должного значения мелководным лиманам Сиваша к востоку от Перекопского перешейка, которые в суровые зимы замерзают так, что их можно перейти по льду.
Овладение Крымом было главной задачей 4–го Украинского фронта генерала Толбухина. Понимая, что слабым местом обороны противника является Сиваш, он планировал пересечь лиманы сразу, как только они скуются льдом, одновременно провести штурм перекопских позиций и усилить два небольших плацдарма, которые он уже создал севернее и южнее Керчи; с плацдармов он намеревался овладеть Керчью и затем наступать на акманальские позиции.
К несчастью для Толбухина, зима была исключительно мягкой, и к марту стало ясно, что Сиваш не замерзнет. Тогда Толбухин решил частью войск перейти Сиваш вброд, а главную массу своих войск и тяжелое вооружение переправить на баржах, понтонах и плотах.
Рано утром 8 апреля, главным образам для того, чтобы отвлечь внимание противника, начался сосредоточенный артиллерийский обстрел перекопских позиций. На следующий день, когда войска штурмовали Керчь, Толбухин Прорвал первую полосу перекопских позиций, но был остановлен на второй – у Юшуня. Между тем переправа через Сиваш была завершена с неожиданной легкостью. Залив к тому времени еще не замерз (за исключением немногих мест), поэтому и румынские дивизии, назначенные для обороны его южного берега, а также Арабатской стрелки, находились в 20 милях в глубине полуострова в Джанкое на отдыхе.
Неожиданное наступление Толбухина, угрожавшее путям снабжения и отступления немецких войск в Юшуни и Керчи, так озадачило генерала Янеке, что он дал указание румынам, находившимся в Джанкое, удерживать занимаемые позиции, а гарнизону Керчи приказал отойти, вместо того чтобы смело нанести контрудар. Результат был таким: 11 апреля Толбухин, который к этому времени переправил через лиманы значительные силы, продвинулся к Джанкою, разогнал румын и занял город. Тогда Янеке отдал приказ об общем отступлении на Симферополь всех войск, находившихся в северной и восточной частях Крыма. Для чего он это сделал, трудно себе представить, ибо это движение назад привело к потере юшуньских и акманальских позиций и распахнуло настежь и парадную и заднюю двери Крыма. Кроме того, прежде чем осуществилось сосредоточение немецких и румынских войск у Симферополя, город оказался в руках у русских. Затем последовало паническое отступление немцев sauve qui peut в направлении Севастополя.

Летняя и осенняя русские кампании 1943 года.

Толбухин не мог штурмовать Севастополь, пока не подвез свою осадную артиллерию. Поэтому бомбардировка крепости началась только 6 мая. Тем временем 3 румынские дивизии Янеке, а также некоторые другие войска были отправлены морем в Румынию. Наступлением с севера и востока на высоты Мекензи и на Сапун–гору Толбухин быстро отбросил то, что еще оставалось от 17–й немецкой армии, назад в Севастополь. В конце концов Гитлер приказал генералу Альмедингену, который заменил Янеке, покинуть крепость и сосредоточить войска на Херсонесском мысе. Там 12 мая Альмединген капитулировал. Так русское зимнее наступление 1944 г. завершилось одной из самых блестящих по замыслу и выполнению кампаний этого удивительного года....." конец цитаты

Источник информации:
Книга: Вторая мировая война. 1939-1945. Стратегический и тактический обзор

У меня были серьезные опасения насчет режима Гитлер-Гальдер, ставшего новым Верховным командованием сухопутных сил, потому что я понимал, насколько они не подходят друг другу. В нашем узком кругу фюрер часто резко высмеивал достоинства Гальдера и обзывал его «мальчишкой». Даже если эта неприятная привычка избирать отсутствующих офицеров мишенью для своих насмешек была не самой ужасной для такого человека, как Гитлер, – поскольку избежать его насмехательств удалось только нескольким людям, – мне казалось весьма сомнительным, можно ли вообще впрягать в одно ярмо эту пару. Я сам предлагал Гитлеру назначить начальником Генерального штаба армии Йодля, так как он хорошо его знал и уважал; а на его место посоветовал назначить генерала фон Манштейна, в качестве начальника нашего оперативного штаба – то есть начальником Генерального штаба вооруженных сил, с новым определением его обязанностей передо мной, как начальником Верховного командования. Что удивительно, Гитлер не отмахнулся от моего предложения, но сказал, что сначала он хочет обсудить это со Шмундтом и хорошо обдумать. Вскоре Шмундт, не ссылаясь на какие-либо обсуждения между ними, сообщил мне, что Гитлер хочет оставить Йодля в ОКБ и решил работать с Гальдером: скорее всего, все будет в порядке, поскольку все, что он может сказать о Гальдере, это то, что он честный, верный, надежный и послушный.

Мне было ясно только одно (и Шмундт ничем не смог умалить это мнение): что, несмотря на огромное уважение Гитлера к Манштейну, он в значительной степени боялся его; он боялся его независимых взглядов и силы личности. Когда я доверительно сообщил Йодлю о моем предложении, он разделил мое мнение: «С Манштейном он никогда не сработается». Когда решение уже было принято, я приложил все усилия, чтобы поддержать позицию Гальдера перед фюрером, помогая ему и давая инструкции, наводя на желания Гитлера, когда я знал о них, и давая дельные советы. Я делал все, что было в моих силах, чтобы укрепить прочное доверие между ними.

Так или иначе, но это было и в моих собственных интересах, так как именно мне постоянно приходилось переживать и возмещать последствия каждого скрытого кризиса доверия. Постепенно мне уже стало надоедать быть мишенью оскорблений от всех и каждого и быть виноватым всякий раз, когда Гитлер обнаруживал, что лицо того или иного генерала ему уже больше не нравится.

В середине декабря, после нашего возвращения в Берлин с заседания рейхстага 11 декабря погода изменилась радикально всего лишь за несколько дней, после грязи и слякоти наступили дьявольские холода со всеми сопутствующими и катастрофическими последствиями для наших войск, одетых только в подобие зимнего обмундирования. Но хуже всего, однако, было то, что вдобавок к поломкам автотранспорта железнодорожная система было полностью остановлена: немецкие локомотивы и их водонапорные башни просто замерзли.

Перед лицом этой ситуации первый приказ Гитлера на Восточном фронте был: «Стоять на месте и ни шагу назад!» Причиной этого было то, что он правильно понимал, что отвод войск, пусть даже всего на несколько миль, будет равнозначен списанию всех наших тяжелых вооружений, а в этом случае можно было считать потерянными и сами войска, так как без тяжелого вооружения они были абсолютно беззащитны, не говоря уже о том, что артиллерию, противотанковые пушки и транспорт заменить было нечем. По сути, не было другого решения, кроме как стоять на месте и сражаться, иначе армия вынуждена была бы отступать без оружия и разделить судьбу Наполеона в 1812 г. Естественно, это не мешало хорошо подготовленному и ограниченному отводу войск на более оборудованные оборонительные позиции, при условии, что передислокация будет оставаться под нашим надежным контролем.

В то время как по обе стороны фронта эти две огромные армии просто замерзали, западнее Москвы и в центральном секторе группы армий «Центр» локальные кризисы начали приводить к столкновениям.

Как-то вечером при мне фюреру позвонил фельдмаршал фон Клюге и с горечью пожаловался на генерал-полковника Гепнера, который приказал своей армии отступить на некоторое расстояние, вопреки приказу фюрера, в результате чего подверг серьезной опасности расположенный рядом северный фланг армии фон Клюге. Фюрер вышел из себя и приказал немедленно отстранить Гепнера от командования армией и уволить его из вооруженных сил за намеренное и обдуманное неповиновение; Гальдер в это время находился в штаб-квартире военного министерства, так что он при этом не присутствовал. Фюрер весь вечер бушевал в нашем читальном зале, проклиная своих генералов, которые не желали подчиняться. Он должен показать им пример – он должен объявить всем, как он поступил с Гепнером за невыполнение его приказа дня, чтобы предупредить всех тех, кто осмеливается по своей прихоти игнорировать его прямые приказы.

Подобный случай произошел и с Гудерианом на Рождество и Новый год. Он командовал 2-й танковой армией, которая наступала на Москву с южного направления, через Тулу, только для того, чтобы буквально намертво вмерзнуть в лед. Группа армий [«Центр»], с разрешения фюрера, планировала отвести его армию на запад, чтобы закрыть брешь на юге 4-й армии фон Клюге. Гудериан, однако, разработал свою собственную программу, включавшую отступление на юг вдоль своего предыдущего маршрута наступления, этап за этапом, после того как он взорвал большую часть своих танков, которые намертво вмерзли в грязь. Фельдмаршал фон Клюге тщетно пытался повлиять на Гудериана, последний отказался выполнить данный ему «невыполнимый» приказ отступления. Фон Клюге потребовал уволить этого генерала, что Гитлер сразу же и сделал: Гудериан был вызван в штаб-квартиру фюрера.

Я присутствовал на этой встрече Гитлера и Гудериана . Он упрямо держался в ответ на все уговоры и увещевания Гитлера, отвечая, что не считает этот приказ группы армий необходимым или обоснованным, а также не согласен с доводами фюрера; для него, как он объяснил, важнее всего благополучие его войск, он старался поступать в соответствии с этим и был твердо убежден и теперь, что он поступил правильно. В конце концов фюрер сдался и, сохраняя абсолютное спокойствие, отпустил Гудериана, посоветовав ему съездить куда-нибудь подлечиться после такой чудовищной нервной нагрузки. После этого Гудериан ушел в долгосрочный отпуск; он ужасно страдал от вынужденного бездействия.

Третий подобный случай произошел в январе 1942 г. с генерал-полковником Штраусом, командующим 9-й армией на левом фланге группы армий «Центр». В этот раз это были командующий 6-й группой армий генерал Ферстер и один из его дивизионных командующих, у которых, по-моему, совершенно сдали нервы, и их отправили обратно домой. Я бы не хотел вдаваться в детали этой жаркой оборонительной баталии и прискорбных обстоятельств, ставших причиной этих отставок; совершенно очевидно, что тут произошла несправедливость в результате ошибочных донесений ВВС.

Однако было бы не вполне правдой, если бы я недостаточно четко заявил здесь о том, что нам удалось предотвратить беду только благодаря постоянно демонстрируемой Гитлером силе воли, упорству и беспощадной жестокости. Если бы необъективный и эгоистичный план по выходу из кризиса, выдуманный усталыми и апатичными фронтовыми генералами группы армий «Центр», напуганными ужасным холодом, не был блокирован безжалостным и бескомпромиссным сопротивлением и железной волей фюрера, немецкую армию в 1941 г. неминуемо постигла бы судьба [французов] в 1812 г.

На этот счет я могу высказаться совершенно определенно, поскольку я сам был свидетелем тех ужасных недель. Все наши тяжелые орудия, все наши танки, весь наш транспорт был бы брошен на поле боя. Войска бы поняли, что они фактически беззащитны, и тогда они бы бросили свои винтовки и пулеметы и побежали от наступающего им на пятки беспощадного врага.

Под этим бременем, вызывающим у всех нас серьезную тревогу, мы встретили безрадостное Рождество в штаб-квартире фюрера. Я устроил короткую вечеринку в большой столовой охранного подразделения для унтер-офицеров и подразделений, прикрепленных к штаб-квартире фюрера, а также и для их офицеров, где я выступил с речью о нашей борьбе на Восточном фронте и о нашей любви к отчизне. На каждом лице лежала мрачная тень тревоги, благоговейно, но грустно мы начали петь «Священная ночь, безмолвная ночь».

В начале января 1942 г. на всем Восточном фронте удалось провести перегруппировку от наступательного порядка, характерного до начала декабря, к относительно упорядоченному оборонительному фронту. Но ни о какой зимней передышке не могло быть и речи. Русские были чрезвычайно активны, а в нескольких местах вдоль фронта, особенно там, где он был очень сильно ослаблен потерями в людях и технике и удерживался фактически только несколькими аванпостами, им удалось перейти в наступление. Теперь инициативу проявлял противник; мы были вынуждены вернуться к оборонительным диспозициям и расплатиться за это отнюдь не малыми потерями.

В феврале мне пришлось сопротивляться новой программе Шпеера, нового рейхсминистра по вооружению и снабжению (д-р Тодт погиб в авиакатастрофе в начале этого месяца на аэродроме штаб-квартиры фюрера), эта программа предписывала незамедлительный отзыв с фронта четверти миллиона солдат сухопутных войск, которые должны быть предоставлены для военного производства. Это стало началом борьбы за людские ресурсы, борьбы, которая так никогда и не кончилась. Во время первых зимних месяцев сухопутные войска потеряли более ста тысяч человек, а за декабрь – январь 1941-1942 гг. – еще вдвое больше.

Сокращение численного состава дивизий с девяти до семи батальонов было неизбежным, хотя основные посягательства были направлены только на нестроевые войска снабжения, «хвост» армии, который был радикально сокращен. Это первое наступление на меня в феврале 1942 г. обозначило для меня начало бесконечной и мучительной борьбы с гражданскими властями военной экономики за людские ресурсы, чтобы сохранить личный состав для обеспечения боеспособности вооруженных сил и прежде всего численности самой армии.

По сравнению с сухопутными войсками потребности в свежей живой силе флота и ВВС были минимальными, тогда как для войск СС она резко взлетала по кривой, это был ненасытный сифон, снимающий сливки немецкой молодежи. С помощью фюрера, действуя открытыми и тайными, легальными и нелегальными пропагандистскими методами, а также тактикой косвенного давления, войска СС переманили в свои ряды всю элиту немецкой молодежи, эту лучшую половину, из которой бы вышли замечательные полководцы и офицеры для армии.

Все мои протесты фюреру были бесполезны; он отказывался сделать хоть что-нибудь в ответ на мои аргументы. Даже упоминание этой темы вызывало у него вспышки раздражения: он знает о нашей неприязни и антипатии к его войскам СС, потому что они – элита, говорил он, элита, которая придерживается тех же политических взглядов, что и он сам, и его неизменным стремлением остается направить в войска СС столько лучших молодых людей со всей страны, сколько найдется для этого добровольцев – и никаких ограничений на их число быть не должно.

Мое возражение, что методы вербовки довольно часто бывают сомнительными и даже незаконными, например подкуп, не принесло ничего, кроме очередного бесконтрольного взрыва и требования доказать свое утверждение – чего я конечно же не мог предоставить, чтобы оградить моих информаторов, по большей части отцов и учителей старшей школы, от преследований государственной тайной полиции.

И нечего удивляться, что боеспособность армии, которая давно уже потеряла своих храбрых молодых офицеров и командиров, опускалась все ниже и ниже всякий раз, когда у нее отбирали наиболее ценное пополнение, если затыкать бреши в ее рядах приходилось в основном нарастающим числом бывших резервных рабочих с военных заводов, которые считали, что им уже давно удалось ускользнуть от войны и всех ее ужасов, и которые теперь вновь были отправлены на фронт, несомненно со смешанными чувствами. Вдобавок к этому армия получала дополнительные силы, необходимые для пополнения ее постоянно сокращающихся частей, путем так называемого «прочесывания» в самой Германии и среди бесчисленных формирований и частей того, что эвфемистически называлось «информационной зоной», концепция, которая вполне справедливо пользовалась сомнительной репутацией. Я не собираюсь тут тратить слова на обсуждение ценности таких пополнений; конечно, кое-какие достойные бойцы и возвращались обратно на фронт, особенно из военных госпиталей Германии, но большую их часть совершенно не радовало их положение. И нечего удивляться, что боевой дух войск и их готовность к самопожертвованию постоянно падали.

Как фронтовик Первой мировой войны, фюрер, без сомнения, заглушал в себе подобные мысли, но он всегда утешался верой в то, что и противник должен быть, по крайней мере, в таком же затруднении, если и не в худшем, чем мы.

Шпеер всегда умел добиться того, чтобы различные предприниматели военной экономики, включая и государственный сектор – государственные железные дороги, почтовое министерство и т. д., – имели право освобождать только тех людей, чьи заслуги были наименее важными, удерживая для себя самых ценных рабочих; таким образом они могли придерживаться количества – по крайней мере, приблизительно – требуемой квоты. Понятно, что рабочие, которых легче освобождали, также не были и хорошими солдатами, они конечно же уже не были молодыми и активными людьми с военной подготовкой.

В ту пору Заукель, генеральный уполномоченный по использованию рабочей силы, должен был искать пополнение для брешей, возникших в военной экономике, по большей части неквалифицированными рабочими из Германии и оккупированных территорий. И не кто иной, как сам Заукель, не только разделял мое мнение по этой проблеме, но и откровенно сообщил мне, что в этом «деле» вооруженные силы всегда были обмануты и что военная индустрия не только сбрасывала нам никчемную рабочую силу, но на самом деле часто утаивала высококвалифицированных рабочих – охраняя и защищая их от воинского призыва – и все из-за своего неприкрытого эгоизма, намереваясь использовать их где-нибудь в другом месте. Заукель назвал число людей, незаконно уклонившихся от военной службы, минимум в полмиллиона, в основном те, кто мог бы стать превосходными солдатами.

Но что означали эти недостающие люди для Восточного фронта? Это простая арифметика: сто пятьдесят дивизий по три тысячи человек в каждой должны были увеличить личный состав армии на пятьдесят процентов. Вместо этого ее сокращающиеся части латали денщиками, обозниками и т. п., в то время как в части снабжения набирали добровольцев из русских военнопленных.

Я всегда был первым, кто понимал, что не только сохранение, но и максимально возможное увеличение военного производства – это необходимое условие для ведения войны, поскольку пополнение изношенного и устаревшего оснащения является обязательным для поддержания боеспособности войск; я прекрасно понимал, чем дольше затягивается эта война, чем больше она начинает походить на статичные боевые действия Первой мировой, с их колоссальными расходами оружия и боеприпасов, тем больше должны быть наши расходы на оснащение и вооружение. Но, несмотря на все это, я всегда верил, что в конечном счете воюющий этим оружием солдат является основным наиважнейшим элементом в боеспособной армии и что ее боевой дух зависит именно от него. Без него даже обладание самым лучшим оружием и самой обеспеченной армией в мире будет слабой компенсацией.

Для modus operandi Гитлера было характерно достигать максимального успеха, натравливая противостоящие стороны друг на друга, в данном случае столкнув министра снабжения по материальному вопросу со мной, как начальником Верховного командования вооруженных сил, по вопросу людских ресурсов; он потребовал от каждого из нас того, что, как он знал и сам, было невыполнимо, а затем предоставил нам воевать из-за этого. Мне были нужны солдаты, Шпееру – рабочие военных заводов; я хотел подкрепления постоянно снижающейся боеспособности фронта, Шпеер хотел избежать снижения военного производства и конечно же увеличить его в соответствии с данными ему приказами. Обе эти задачи были взаимоисключающими и невыполнимыми, если бы генеральному уполномоченному по использованию рабочей силы не удалось бы добыть рабочих. Маленькое чудо, что нам со Шпеером удалось припереть Заукеля к стенке, поскольку я не мог получить солдат, пока Шпеер не получит замены тех рабочих, кто был призван на военную службу, поскольку никого из них он освободить не мог, до того как прибудет их замена.

Когда Шпеер обвинял вооруженные силы перед Гитлером, утверждая, что слишком много людей находятся в «хвосте» армии, во внутренних частях, в ВВС, лечатся в госпиталях, в восстановительных подразделениях, в информационных зонах и т. д., его протесты принимались; но, когда я заявлял, что военная экономика накапливает и утаивает рабочую силу, чтобы всегда быть готовой ко всяким случайностям – работам в дополнительные смены, сверхурочным заказам и т. п., – меня осыпали бранью, потому что я, как дилетант, ничего не смыслю в промышленном производстве; мне велели прочесать «информационные зоны» – там прячутся сотни тысяч уклонистов и тунеядцев. Это было бесконечным перетягиванием каната, поскольку лук был натянут слишком сильно, хотя рациональное использование военной и промышленной рабочей силы еще не достигло окончательного предела своих возможностей. Человеческое несовершенство и эгоизм непосредственных участников помешали этому.

Черное лето 1942 г.

Я мог бы написать целую книгу только об одной этой трагедии последних трех лет войны, даже не исчерпав тему до конца. Последствия дефицита живой силы в армии совершенно ясно выявляются следующими статистическими данными: число ежемесячных потерь армии составляло в обычное время – не считая крупных сражений – в среднем 150-160 тыс. человек, из которых в среднем можно было заменить только 90-100 тыс. человек. Число рекрутов одной возрастной группы во время последующих нескольких лет составляло 550 тыс. человек; таким образом, поскольку по особому приказу войска СС получали сверх того 90 тыс. добровольцев (но такого числа никогда не набиралось), ВВС – 30 тыс. и столько же военно-морской флот, то это уже составляло почти одну треть от одновозрастной группы.

Только с началом весенней распутицы, где-то в апреле 1942 г., наступления, проводимые русскими по всей линии Восточного фронта, стали ослабевать. Было совершенно очевидно, что их целью являлось не дать нам настоящей передышки, создавая кризисные моменты, атакуя нас то здесь, то там, без видимой стратегической цели. Единственные по-настоящему опасные ситуации, с тактической точки зрения, представляли собой глубокие клинья южнее Орла и Демьянский котел. В то время как последний был в конечном итоге сдан, появилась возможность начать окружение на юге, восточнее Полтавы, тем более что погодные условия и состояние почвы позволили нам начать операцию примерно на четыре недели раньше, чем на центральном и северном участках фронта, к тому же русские вынудили нас, предложив нам стратегически значимую цель, сконцентрировав здесь свои войска и усиливая свои атаки. Соответственно Гитлер решил предварить спланированную лично им летнюю операцию независимым наступлением против русского клина под Полтавой.

Совершенно очевидно, что разработанный Гитлером план операции – а он был его единственным создателем – не затрагивал какое-либо дальнейшее продолжение общего наступления по всему Восточному фронту, ввиду острого дефицита людских ресурсов, и из-за необходимости обеспечивать оборону на всех остальных участках; по этой причине он выбрал прорыв на северном фланге группы армий «Юг», командование которой принял фельдмаршал фон Бок после смерти Рейхенау . После танкового прорыва на Воронеж эта группа армий, постоянно усиливая свой северный фланг, должна была прорвать русский фронт вдоль Дона и продвинуться этим флангом к Сталинграду, в то время как ее южный фланг должен был выдвинуться на Кавказ, захватить нефтяные месторождения на его южных склонах и завладеть горными перевалами.

В то время как все силы, которые можно было снять по Восточному фронту, особенно танковые армии, должны были отводиться для этой операции, одновременно нужно было оккупировать Крым, чтобы с Керченского полуострова переправиться в нефтяные районы Кавказа; военное министерство запланировало эту операцию на начало марта.

Самым важным в этой операции для Гитлера было ввести русских в заблуждение насчет своих действительных намерений наступлением на Воронеж, примерно посередине между Москвой и Донецким бассейном, чтобы у них создалось впечатление продуманного захода на север, к Москве, и этим обманом заставить сосредотачивать их резервы там. Затем он планировал перерезать многочисленные железные дороги, идущие с севера на юг и соединяющие Москву с индустриальными и нефтяными регионами, а потом внезапно повернуть на юг вдоль Дона, чтобы захватить сам Донецкий бассейн, взять под контроль кавказские нефтяные месторождения и блокировать под Сталинградом речную транспортную связь с внутренней Россией по Волге; потому что по этой реке сотни танкеров поставляли в Россию нефть из Баку. Наши союзные войска из Румынии, Венгрии и Италии должны были служить прикрытием растянувшемуся северному флангу нашей армии, вдоль Дона, служившего естественным препятствием, силами примерно тридцать дивизий, предполагалось, что они будут защищены от нападения этой рекой.

Еще в октябре , во время моей поездки в Бухарест на парад по случаю взятия Одессы, я подробно обсуждал с Антонеску военную помощь румынских вооруженных сил на 1942 г. Опьяненного своим успехом в Бессарабии и взятием Одессы – давняя румынская мечта, – Антонеску было нетрудно уговорить на это: вновь не обошлось без торгов, его войска были выторгованы на наше оружие и боеприпасы, но больным местом все еще оставалось венское решение, вынуждавшее Румынию уступить Венгрии фактически большую часть Трансильвании.

Поэтому Антонеску требовал, чтобы Венгрия предоставила эквивалентный контингент войск на 1942 г. Если же последняя не станет вносить заметный вклад, то он видел в этом опасность для Румынии, так как придется улаживать с Венгрией старые счеты: последняя поддерживала большую концентрацию войск на границе с Румынией, поэтому Румыния должна было сделать то же самое и на своей границе, что значительно уменьшило бы ее вклад в войну с Россией.

Я возразил, что во время войны с Советским Союзом, которая освободит обе эти страны от огромной угрозы большевизма, любые разговоры о войне между Румынией и Венгрией были сплошным безумием; но мое заявление не возымело на него никакого эффекта, даже несмотря на то, что страшную опасность, нависшую над этими двумя странами, удалось устранить только несколькими неделями ранее. А может быть, на самом деле все это произошло из-за того, что они все теперь были такими агрессивными?

В любом случае, Антонеску обещал свое дальнейшее участие в нашей войне с Россией контингентом из пятнадцати дивизий, если мы гарантируем их модернизацию и полное оснащение, с чем я, естественно, согласился, как бы трудно это для нас ни было. На самом деле насытить румынскую армию оказалось намного легче, поскольку она с самого начала была хорошо экипирована стандартным вооружением французского военного производства, и к тому же мы много раз удовлетворяли их требования из захваченных нами военных трофеев.

Моя поездка в Бухарест состоялась потому, что Гитлер отклонил их приглашение, а Геринг не хотел ехать, поскольку он рассердил Антонеску из-за поставок нефти из Румынии; в результате ехать пришлось мне, как представителю немецких вооруженных сил на параде победы. Меня, как гостя юного короля, разместили в королевском дворце, где, вместе с Антонеску, я был представлен королю и королеве-матери (супруге изгнанного короля, который давно нашел ей замену в лице своей любовницы, мадам Лупеску). Двадцатиоднолетний король был высоким, стройным и красивым юношей, еще слегка неловким в своих манерах, но не неприятным; королева-мать оставалась все еще довольно привлекательной и мудрой женщиной. Антонеску положил конец нашей поверхностной беседе с ними, заметив, что нам пора отправляться на парад и предваряющую его церемонию награждения.

Несколько раз Антонеску спросил мое мнение об этом параде, который по немецким стандартам был более чем несовершенен. Я поспешно заверил его, что, несомненно, нельзя брать за стандарт большие германские парады, проводимые в мирное время, тем более что эти войска только что прибыли прямо с фронта; я сказал, что все дело здесь не в их строевой подготовке, а в выражении их лиц, с которым они вглядываются в своих верховных руководителей; и что оно произвело на меня весьма благоприятное впечатление .

В результате моих переговоров в Будапеште было больно задето тщеславие Муссолини тем, что не только Румыния, но и Венгрия станет содействовать нам в русской кампании 1942 г.: он не мог допустить такого позора для Италии. Поэтому он предложил добровольно предоставить нам десять пехотных дивизий; от такого предложения фюрер едва ли мог отказаться. По данным нашего генерала в Риме, генерала фон Ринтелена, это должны были быть элитные дивизии, включая четыре или шесть альпийских дивизий, во всяком случае, лучшее, что было у итальянцев. Проблемы с транспортом не позволили нам перебросить их до наступления лета, поскольку наши железные дороги прежде всего должны были обеспечивать сосредоточение германских сил для летнего наступления.

Возможности железнодорожной транспортной системы никогда не соответствовали потребностям вооруженных сил и военной экономики, несмотря на то что рейхсминистерство железных дорог тратило огромное количество материалов на ее реконструкцию и направляло на это лучших инженеров и директоров. Работу железных дорог зимой 1941/42 г. можно было назвать просто ужасной; с декабря 1941 г. по март 1942 г. ситуация стала настолько критической, что только учреждение специальной автотранспортной организации смогло предотвратить полное крушение системы необходимого снабжения наших войск. 1 января 1942 г. министр Дорпмюллер [рейхсминистр транспорта] и его заместитель Кляйнман провели весь день с раннего утра до позднего вечера в штаб-квартире фюрера. Час за часом они совещались со мной и фюрером, а потом был вызван еще и начальник военного транспорта, генерал Герке. Ситуация требовала принятия специальных мер, и особенно для защиты локомотивов и водокачек, которые совершенно не подходили для минусовых температур в этот необычайно холодный период. В такие дни бывали случаи, что локомотивы выходили из строя сотнями; немецкие паровозы были совершенно не рассчитаны на такой климат; мы были вынуждены перешивать все железнодорожные пути на стандартную германскую колею, потому что нам не удалось захватить практически никакого русского подвижного состава.

Начальник военного транспорта горько жаловался – и справедливо – на рейхсминистерство железнодорожных путей, что оно не заменяет вышедшие из строя локомотивы, поскольку их недостаточная морозоустойчивость не являлась его виной. Вечером под председательством фюрера было принято только одно возможное решение: рейхсминистерство железнодорожных путей должно принять на себя ответственность за всю систему железнодорожных путей на оккупированной территории России, вплоть до конечных станций снабжения, с которых грузы будут распределяться по фронтовым складам; начальник военного транспорта больше не должен нести ответственность за эту сеть.

На первый взгляд это было единственным верным решением, поскольку иначе управление всей транспортной системой на оккупированной территории было бы делом начальника военного транспорта. Но генерал Герке был достаточно умен, чтобы согласиться с этим предложением фюрера, поскольку у министра транспорта имелись совершенно другие способы устранения задержек и поэтому он, Герке, теперь больше за это уже не отвечал. Вместо этого от министра потребовали ежедневно докладывать лично фюреру о том, какое количество загруженных составов он передал начальнику военного транспорта на конечных станциях. Следующие данные смогут дать некоторое представление о масштабе этой проблемы: потребность самих сухопутных сил (то есть без учета ВВС) в сутки составляла 120 эшелонов, это если не проводились особые операции, когда повышалась потребность в поставках боеприпасов и в санитарном транспорте; но пропускная способность железных дорог даже и с величайшими усилиями могла в итоге составить только 100 составов в день и только на короткий период. Кроме того, происходили сильные колебания в численности эшелонов из-за бесконечных задержек, связанных с действиями партизан; часто за одну ночь взрывали свыше сотни участков железнодорожных путей.

Весеннее наступление в районе Полтавы началось в самый последний момент перед тем, как глубокие русские клинья могли прорвать нашу слабую и весьма растянутую оборону. Фельдмаршал фон Бок хотел использовать предоставленные ему для контрнаступления подкрепления – часть из которых еще только подтягивалась, – чтобы защитить опасную зону, где прорыв русских казался наиболее неизбежным; но фюрер, как главнокомандующий сухопутными войсками, настаивал на начале контрнаступления, с таким расчетом, чтобы нанести удар в самый корень клина противника и порвать их «связки»; он хотел вырезать этот гнойник. Фон Бок, с другой стороны, боялся, что предпринимать такие попытки уже слишком поздно.

Тут вмешался Гитлер и просто приказал выполнить эту операцию так, как он сказал. Он оказался прав, в результате всего за час кризиса битва привела к окончательному поражению русских, и нам удалось захватить неожиданно огромное количество пленных.

Мне осталось не так уж много времени, поэтому я не стану описывать развитие наступательной операции Гитлера, которая застопорилась на Кавказе и под Сталинградом – что стало началом волны против нас с востока. Я бы хотел ограничить мою повесть только несколькими особенными эпизодами и собственными впечатлениями этого периода.

Первым, и совершенно необъяснимым, эпизодом была публикация в газетах западных держав точной копии нашего плана нападения. По крайней мере, одна фраза фюрера из «базовой директивы» была воспроизведена настолько точно, что совершенно не оставалось сомнений, что где-то в цепочке произошло предательство. Подозрение фюрера пало на штабы, и предварительное расследование выявило новые факты: он вновь стал обвинять Генеральный штаб, который, как он говорил, мог быть единственным источником этой измены.

На самом деле, как обнаружилось следующей зимой, виновником предательства оказался офицер из оперативного штаба военно-воздушных сил, служивший в их разведывательном отделе, который установил контакт со шпионской сетью врага. На большом процессе в рейхстрибунале в декабре 1942 г. был вынесен ряд приговоров, поскольку удалось раскрыть действовавшую в Берлине крупную организацию предателей и шпионов. Хотя в нее по большей части были вовлечены гражданские люди, как мужчины, так и женщины, самым важным источником военных сведений для врагов был этот офицер ВВС, подполковник Шульце-Бойзен и его жена. Но до того, как это выяснили, Гитлер продолжал осыпать бранью совершенно невиновный Генеральный штаб сухопутных войск.

Вторая беда произошла, когда самолет офицера штаба дивизии потерпел аварию на нейтральной полосе Восточного фронта; он вез личный приказ фюрера для генерала корпуса армии Штумме о его действиях во время большого наступления, которое должно было начаться всего через несколько дней. Несчастный офицер сбился с курса и вместе с документами попал в руки к русским; сам он был убит на месте. Негодование Гитлера против замешанных в этом деле – командующего генерала, начальника штаба и командира дивизии – в итоге привело к военному суду перед военным рейхстрибуналом под председательством Геринга. Благодаря ему и моему собственному участию эти обвиняемые офицеры были оправданы и вновь возвращены на службу на других должностях. Достойный генерал Штумме был убит в бою несколькими месяцами позже, будучи представителем Роммеля в Северной Африке.

После трехдневного сражения нам наконец-то удалось прорваться к Воронежу, и теперь началась битва в самом городе за переправу через Дон; тогда-то и стали возникать первые опасения насчет правильного руководства фон Боком группой армий, поскольку, по мнению Гитлера, он слишком завяз в сражениях, вместо того чтобы повернуть на юг (совершенно не беспокоясь о судьбе Воронежа или о своих флангах и тылах) и завоевывать территорию вдоль Дона настолько быстро, насколько это возможно.

В его ссорах с Гальдером я вновь видел нарастающий кризис руководства и посоветовал фюреру самому вылететь к фельдмаршалу фон Боку и лично обсудить с ним это. Мое предложение было принято. Я сопровождал фюрера в этом полете, в то время как Гальдер предоставил штабного офицера из оперативного департамента военного министерства. Как обычно, фюрер обрисовал фон Боку свою базовую стратегию и обсудил с ним, вполне дружелюбно, каким способом он хотел бы продолжить эту операцию.

Все стороны были весьма дружелюбны, что, я должен признать, разочаровало меня, поскольку фюрер только слегка коснулся того вопроса, который прежде всего занимал его и который он еще днем так уверенно заклеймил как грубейшую ошибку. Меня это очень рассердило, и, что весьма необычно, меня покинула моя обычная сдержанность, и я прямо сказал Боку о том, что хотел фюрер, надеясь, что последний теперь также выскажет ему свои претензии более ясно. Но этот момент прошел незамеченным, поскольку все стали подниматься на обед. Мне все-таки удалось найти возможность сказать начальнику штаба группы армий, генералу фон Зодернштейну, вполне открыто, почему фюрер прилетел сам лично и что было у него на уме.

После обеда, который прошел в той же любезной атмосфере, что и совещание, мы вылетели обратно в штаб-квартиру фюрера.

Итог всего этого был отрицательным: уже на следующий день, когда Гальдер выступал на совещании, Гитлер вновь начал ругаться на непокорных и некомпетентных руководителей группы армий: но виноват в этом был только сам фюрер, я сам был очевидцем того, как он ходил вокруг да около, вместо того чтобы ясно выразить то, что он хочет. Поэтому нам – Гальдеру, Йодлю и мне – вновь пришлось смириться с этим.

Я упомянул этот эпизод только потому, что я очень хорошо знал эту слабость Гитлера при «ведении переговоров» с далекими от него, но занимающими высокие посты генералами. У меня сложилось впечатление, что он был весьма смущен и потому был вынужден принимать не свойственную ему позицию скромной сдержанности, в результате чего эти генералы, которые довольно редко встречались с ним, совершенно не могли понять всей сложности ситуации. Они даже представить себе не могли, что их подозревали в неповиновении и неуважении к Гитлеру как к фюреру и Верховному главнокомандующему вооруженными силами. В этом отношении – не говоря уже о его врожденной подозрительности – Гитлер был весьма чувствителен и обидчив. Таким образом начали зарождаться предпосылки к увольнению фон Бока, и уже через несколько недель его заменил фельдмаршал барон фон Вейхс.

Для операции на Кавказе предназначалась заново сформированная группа армий «А», для которой уже был подготовлен оперативный штаб. Возник вопрос о подходящем главнокомандующем для этой группы; Гальдер и я – совершенно независимо друг от друга – предложили имя фельдмаршала Листа. Гитлер колебался и никак не мог решиться, в то же время и не объясняя, что он имел против него. Наконец, когда на принятие решения уже не оставалось времени, мы вместе с Гальдером поговорили с Гитлером об этом, и после длительных колебаний он дал свое согласие. Но при первой же операции, проведенной этой группой армий, когда она продвинулась за Ростов и готовилась развернуться в глубь Кавказского района, возникла новая волна необоснованных обвинений против Листа: тотчас же возникли заявления, что он помешал танковым соединениям СС прорваться к Ростову или начал слишком поздно и атаковал слишком осторожно и т. д., хотя каждый из нас знал, что он действовал согласно отдававшимся ему приказам.

Через несколько недель Лист прибыл с докладом в штаб-квартиру фюрера в Винницу; я сам был в Берлине, но по возвращении был вынужден выслушивать жалобы Гитлера, что это я несу ответственность за то, что предложил имя этого неподходящего человека, поскольку он производил самое наихудшее впечатление, кроме того, совершенно не ориентирующегося: он явился к нему, принеся карту, напечатанную в масштабе один к миллиону, и даже не отметил на ней никакие диспозиции своих войск, и т. д., и т. п. А когда я возразил, что он, Гитлер, сам специально запретил возить подробные карты на самолетах, он яростно обернулся ко мне и закричал, что Геринг также присутствовал на этом совещании с Листом и тоже был весьма возмущен всем этим.

Неудачный полет, совершенный Йодлем в горнострелковый корпус, базировавшийся преимущественно на Кавказе и ведущий сражения за горные перевалы, ведущие к Черному морю, вывел этот кризис на максимум. Йодль подробно переговорил с командующим этим горно-стрелковым корпусом генералом Конрадом и с фельдмаршалом Листом о безнадежности ситуации, и по возвращении он этим же вечером доложил фюреру, что вынужден был согласиться с мнением Листа, что поставленная перед ним задача была невыполнима. Я опущу подробности этого дела – Йодль, может быть, расскажет о них лучше, чем я. В любом случае, доклад Йодля – который на самом деле не представлял ничего, кроме мнения самого Йодля и Листа, – лишил фюрера дара речи, а затем вызвал ужасающую вспышку ярости. Это опять произошло из-за кризиса доверия и патологических подозрений, что его генералы в заговоре против него и пытаются саботировать его приказы, находя этому, по его мнению, жалкие отговорки. Им овладела idee fixe захватить прибрежную дорогу вдоль Черного моря и над западным отрогом кавказских гор; он считал, что его генералы не могли понять все достоинства этой стратегии и по этой причине противостояли ему. Чего он совершенно не хотел понимать, это того, что огромные трудности материального и технического снабжения из-за горных дорог делали эту операцию совершенно невыполнимой.

В результате его необузданная ярость обернулась против Йодля и меня – поскольку я с самого начала готовил эту поездку Йодля; мне было приказано на следующий день вылететь в Сталино к Листу и сообщить ему, чтобы он оставил командование группой армий и вернулся домой ожидать соблаговоления фюрера.

Я так никогда не узнал, кто баламутил воду против Листа, командующего армией наивысшего калибра, который продемонстрировал свои достоинства во Франции и на Балканах. По-моему, эта охота на ведьм началась с политической стороны, от Гиммлера или Бормана; по-другому это не объяснить.

Последствия описываемых событий отразились уже и в других местах: Йодль должен был исчезнуть, хотя я и защищал его, беря всю ответственность на себя; несмотря на то что моя репутация была подорвана, мне все равно отказали в увольнении или переводе на другую должность, даже несмотря на то, что Геринг обещал мне добиться этого от фюрера. Мы больше не обедали с ним за одним общим столом, и на всех наших обсуждениях присутствовали стенографисты. Только 30 января 1943 г. он вновь снизошел до того, чтобы пожать нам с Йодлем руки.

Даже начальнику Генерального штаба Гальдеру не удалось остаться незатронутым в этой шумихе вокруг Листа. Операции, как на самом Кавказе, так и севернее его, совершенно не удовлетворили амбициозные планы Гитлера, а атаки русских на группу армий «Юг» западнее и южнее Москвы привели к тяжелому положению; на самом деле эти атаки были предприняты для того, чтобы ослабить давление на русских на южном секторе фронта.

Гальдер верно описал общее положение как далеко не удовлетворительное, несмотря на громадные территории, завоеванные во время нашего наступления. Гальдер, так же как Йодль и я, хотел увидеть, где русские выявят свои стратегические резервы, в добавление к тем распознаваемым и очевидным очагам наступления; по его мнению, эти резервы все еще не были брошены на весы. К тому же русские приемы ведения войны во время нашего большого наступления на юге приобрели новый характер: по сравнению с предыдущими действиями по окружению, количество попавших к нам пленных оставалось относительно малым. Противник заблаговременно ускользал из расставленного нами для него капкана и в качестве стратегической обороны использовал бескрайние просторы своей территории, уклоняясь от наших сил и избегая губительных действий. Только под Сталинградом и в самом городе, а также на горных перевалах противник оказал наиболее упорное сопротивление, так как он больше не должен был бояться тактического окружения.

Хотя ядро 6-й армии под командованием Паулюса и смогло достигнуть – весьма надеясь на силу наших союзников, расположенных вдоль Дона и усиленных отдельными немецкими дивизиями, – района Сталинграда, его войска были слишком растянуты, чтобы провести что-то еще, кроме локальных наступлений на нефтяных месторождениях и под Сталинградом; чрезмерно растянутый фронт уже больше не мог осуществлять сокрушительные атаки. Гальдер верно осознавал опасность, грозящую донскому флангу, который на юге от Воронежа удерживали венгры и итальянцы, а на западе от Сталинграда – румыны. Фюрер никогда не упускал из виду возможную угрозу донскому флангу, его вера в союзников была довольно слабой, но он весьма высоко оценивал оборонительные достоинства Дона как преграды, по крайней мере до тех пор, пока он не замерзнет, так что он считал такой риск оправданным.

Хотя Гитлер и терпел сотрудничество с Гальдером, скорее из здравого смысла, чем из-за доверия или даже из личной симпатии, между ними отмечалась явная отчужденность, нарастающая напряженность отчасти выражалась в его резком обращении с Гальдером и отчасти в неприятной критике в его адрес, а иногда даже и в неистовых ссорах. Мы все видели, как Гитлер высказывал свое разочарование по поводу того, как было прекращено наступление, и призывов о помощи групп армий «Север» и «Центр» – безнадежно сражавшихся и отчаянно защищавшихся, – призывов, которые Гальдер подчеркивал и обращал на них его особое внимание.

Гитлеру было необходимо хоть на кого-то излить свою злость. Во время его споров с Йодлем и мной он уже показывал свою неспособность управлять своими чувствами. Его невыносимую раздражительность по большей части можно было отнести за счет жаркого континентального климата Винницы, которого он не переносил и который буквально ударял ему в голову, как несколько раз объяснял мне профессор Моррель. Медикаменты здесь были бесполезны; и даже постоянное кондиционирование в его бункере и в рабочем кабинете только на время облегчало его дискомфорт.

Кроме этого, любая ситуация только укрепляла в нас молчаливое понимание, что громадное количество людей и материалов, которые мы вкладывали без всякой надежды на возмещение, не шли ни в какое сравнение с небольшими до настоящего времени потерями русских. Почти каждый день Гальдер ждал новых данных о имеющихся у противника боеспособных формированиях стратегического резерва, о производстве противником танков и запасных частей (по данным генерала Томаса) и о мощностях военной промышленности на Урале (вновь по данным Томаса) и т. д.; и фюрер приходил в ярость, опровергая эти данные.

Отныне мне запретили распространять «пораженческие» доклады генерала Томаса: они были полнейшей иллюзией, он не потерпит этого и т. д. Он стал критиковать Гальдера все чаще и чаще, поскольку тот был пессимистом, пророчащим гибель, заражающим главнокомандующих своими стенаниями и т. д. И в тот момент я понял, что колесо вновь прокрутилось на полный цикл: опять искали козла отпущения, и кого-то опять отправят в утиль.

Когда Гитлер, в присутствии генерала Шмундта, сообщил мне, что он больше не хочет работать с Гальдером, я вновь нарушил свое твердое решение, принятое после несчастного происшествия с фельдмаршалом Листом, никогда больше никого ни на какую должность не предлагать. Я просто не смог и дальше сидеть сложа руки и закрывать глаза на то, к чему все это в конце концов приведет: я энергично поддержал генерала Манштейна в качестве преемника Гальдера; Гитлер отклонил мое предложение, на этот раз объяснив это тем, что он не может обойтись без него как командующего. После продолжительных обсуждений я более настойчиво предложил генерала Паулюса и получил категоричное «нет». Паулюс, сказал он, займет должность генерала Йодля после битвы за Сталинград; это уже было решено, так как он больше не намерен работать с Йодлем; он уже пришел к этому решению и обсудил этот вопрос со Шмундтом. Последний на следующий день должен был вылететь в Париж и доставить сюда генерала Цейтцлера, начальника штаба «Запад» под командованием фон Рундштедта; он хочет сделать Цейтцлера новым начальником Генерального штаба. Я считал, что Цейтцлер был просто незаменим на западе, и настойчиво предупредил не отзывать его оттуда ввиду сложившейся там ситуации; это не тот человек, которого ищет фюрер, он не подходит ему, сказал я, и добавил, что я могу судить так, потому что я очень хорошо знаю Цейтцлера, хотя я и считаю его выдающимся военным и блестящим начальником штаба группы армий.

Но на мой совет внимания не обратили; было очевидно, что фюрер и Шмундт были заодно, и последний совершил свою миссию в Париже.

В этот же день Гитлер при мне вызвал к себе Гальдера. Фюрер произнес длинную речь, в ходе которой он объяснил, что он больше не может работать с ним и решил найти другого начальника Генерального штаба. Гальдер выслушал эту тираду без единого слова, затем встал и вышел из кабинета, сказав: «Я ухожу».

Через два дня началась эпоха Цейтцлера, в тесном сотрудничестве со Шмундтом, который, следовательно, и стоял за этим выбором. Цейтцлер справедливо привлек к себе внимание фюрера: в польскую кампанию он был начальником штаба группы армий, а в западную кампанию – начальником штаба танковой группы Клейста, во время прорыва через Седан на Абвилль; особенно он проявил себя как организатор атлантической береговой обороны, сыгравшей важную роль в успешной обороне Дьеппа во время британского рейда летом 1942 г. Когда все было закончено, у меня в конечном счете остался более чем академический интерес к тому, кого выберут в начальники Генерального штаба сухопутных войск, поскольку я уже давно хотел увидеть кого-нибудь, кто будет пользоваться доверием фюрера, занимая эту руководящую должность в армии.

Ничто не могло принести мне большего облегчения, чем возможность прекратить эту ежедневную борьбу с недоверием фюрера.

Йодль и я также надеялись в дальнейшем на плодотворное сотрудничество с ним, поскольку Цейтцлер несколько лет был оперативным офицером Йодля и был не только хорошо знаком с основными концепциями объединенного командования вооруженных сил, но и на самом деле был одним из ее самых первых сторонников. Нас ожидало первое и самое печальное разочарование, когда мы увидели в точности обратное тому, на что мы надеялись: Цейтцлер не только сам отделился от нас, но и стремился во что бы то ни стало отстранить нас – и даже более, чем до этого, – от принятия решений по Восточному фронту, посредством частых уединенных совещаний с Гитлером a deux о ситуации на Восточном фронте; без сомнения, он считал, что Йодля интересовали исключительно другие театры военных действий; а что еще более очевидно, он боялся нашего влияния на фюрера – весьма прискорбная и ограниченная точка зрения.

Летом 1942 г. в Северной Африке триумфальная кампания Роммеля с одной лишь легкой пехотной и двумя танковыми дивизиями, с помощью участвующих в операции итальянских частей и при великолепной поддержке воздушной группы Кессельринга привела к неожиданной победе. И теперь сам Роммель, организовавший оборону завоеванного сектора, западнее Александрии, и всего лишь за год поднявшийся от генерал-лейтенанта до фельдмаршала, срочно нуждался в возвращении в Германию, чтобы восстановить свое здоровье, сильно подорванное тропическим климатом. Невозможно даже предположить, чего этот храбрый и пользующийся высоким покровительством танковый полководец мог бы достичь, сражайся он своими войсками на том театре войны, где должна было решиться судьба Германии.

Новый начальник Генерального штаба сухопутных войск получил тяжелое наследие: вдоль северных отрогов Кавказских гор велись горячие и бесплодные бои, неустойчивая обстановка сложилась вдоль слабого участка фронта в степях между этими горами и Сталинградом, тяжелейшие бои под Сталинградом и в самом городе, серьезнейшая опасность нависла над нашими союзниками, удерживающими фронт вдоль Дона. И самым важным из всех был тревожный вопрос: где русские собираются начать свое контрнаступление? И где их стратегические резервы?

Битва за Сталинград поглощала одну дивизию за другой, притягивая их, как мотыльков на пламя свечи: хотя и удалось достичь Волги с севера и юга от Сталинграда и в самом городе, жесточайшие и яростные бои за каждый дом велись по всему городу и его многочисленным промышленным районам. Мучительно достигнутое продвижение, блестящие оборонительные победы на севере города между петлями Волги и Дона укрепили нашу решимость захватить Сталинград – цель, которая временами казалась такой близкой. Естественно, к этому стремился каждый офицер и каждый солдат армии Паулюса – завершить их кампанию абсолютной победой. Я не буду утверждать, способствовало ли наше Верховное главнокомандование [т. е. Гитлер] и до какой степени последовавшей за этим катастрофе.

В ноябре началось контрнаступление [русских] с превосходного, со стратегической точки зрения, положения, сначала опрокинувшее румынскую армию и таким образом вышедшее глубоко во фланг 6-й армии. Все шло к окружению армии Паулюса в Сталинграде. Только одно решение могло предотвратить катастрофу: оставить Сталинград и использовать всю Сталинградскую армию для прорыва с боями на запад.

Все ужасающие события, что последовали в результате полного окружения армии Паулюса в Сталинграде в январе 1943 г. – запрет на прорыв, для которого было уже слишком поздно, тщетная попытка обеспечить снабжение этой армии с воздуха, запоздалое контрнаступление с совершенно недостаточными силами, чтобы освободить 6-ю армию, – глубоко врезались в мою память. Я не могу обрисовать эту драму во всех ее красках: для этого мне не хватает материалов...

Сдача Сталинграда была тяжелым ударом для нашего авторитета; истребление целой армии и сложившаяся в результате этой потери обстановка означали неудачу, созвучную с крушением нашей кампании 1942-1943 гг., несмотря на всю гениальность, с которой она была задумана и рождена. Совершенно неудивительно, что наши критики раскричались еще больше, и русские получили громаднейший стимул для ведения своей войны; мы разыграли наш последний козырь и проиграли.

Какой бы ни был итог попытки спасти из Сталинграда армию Паулюса, на мой взгляд, был только единственный способ предотвратить тотальное поражение, ожидавшее нас в восточной кампании: санкционировать стратегическое отступление всех наших войск до наикратчайшего фронта: на линию от Черного моря или Карпатских гор до Чудского озера. Отстроить и укрепить линию фронта, как линию обороны, и удерживать ее всеми доступными силами, соразмерно укрепляя прибывающими резервами, – это, по-моему, не было невыполнимо.

На этом месте ранние воспоминания фельдмаршала Кейтеля прерываются. Двумя днями позже фельдмаршалу Кейтелю был вынесен смертный приговор, и все последующие десять дней он лихорадочно описывал события, происходившие в штаб-квартире фюрера в апреле 1945 г. после начала окончательного краха Германии, – последние восемнадцать дней Третьего рейха. Сам Кейтель был повешен 16 октября 1946 г., до того, как он успел проверить свою рукопись.

Кампания 1943 года

В ходе начавшегося освобождения Северного Кавказа на флот было возложено обеспечение перевозок войск и грузов вдоль Кавказского побережья. В начале февраля тральщики приняли участие в подготовке и осуществлении в ночь на 4 февраля десантной операции в районе Южная Озерейка - Станичка. В отряд высадочных средств вошли "Щит", "Защитник", "Арсений Расскин", шесть малых охотников, три буксира, пять сейнеров, девять мотоботов и мотобаркасов. В отряд охранения транспортов включили БТЩ "Искатель", "Якорь" и шесть малых охотников. Операция завершилась совсем не так, как планировалось, в результате образовался плацдарм, известный как "Малая земля".

7 февраля санитарный транспорт "Львов", сопровождаемый БТЩ "Гарпун", следовал из Поти в Геленджик и в районе Гагры был безуспешно атакован подводной лодкой противника. 13 февраля "Якорь" патрулировал в районе мыс Чауда - Эльчан-Кая. На следующий день "А. Расскин" вышел в район - мыс Чауда, а 15 - 20 - в район Тузлы. Через сутки "Гарпун", а 20 февраля - "Мина" вновь действовали в районе - мыс Чауда - Эльчан-Кая. Патрулирование прерывалось только из-за штормов.

Новой задачей "фугасов" стало снабжение "Малой земли". 27 февраля атакой немецких торпедных катеров S-28, S-51, S-72, и S-102 1-й флотилии (командир лейтенант-командор Христиансен) в районе Мысхако были потоплены канонерская лодка "Красная Грузия" (выбросилась на мель) и БТЩ "Груз". Тральщик доставил боеприпасы и пополнение на "Малую землю" и встал на якорь в 3,5 кбт от берега. На палубе корабля находились 370 бойцов с оружием и припасами. Дул норд-остовый ветер силой три балла, i волнение моря не превышало двух баллов, а видимость - трех кабельтовых. К 23.25 с корабля успели выгрузить около 120 человек. В этот момент раздался глухой взрыв с левого борта тральщика в I районе 94 - 114-го шп. Корпус подбросило вверх и в сторону, погас свет. Моментально образовался крен в 30° на левый борт и дифферент на корму. Командир тральщика приказал оставшимся десантникам перейти на правый борт, что уменьшило крен на 15°. Началась борьба за живучесть, для перевозки десантников к борту "Груза" подошли шхуна и десантный бот.

Тем временем выяснилось, что оба кормовых орудия, тральная лебедка и кран сброшены за борт, затопило румпельное отделение, ахтерпик, кладовые, тральное отделение, креновые отсеки, топливные и масляную цистерны, кормовой артпогреб, кормовой кубрик и коридоры гребных валов. За борт откачали 4 т топлива и уменьшили крен до 10". Провернуть вручную гребные валы не удалось из-за их заклинивания. В это время большую часть десантников удалось снять, но тут стал быстро увеличиваться крен на левый борт. Тральщик черпнул воду через не заделанные трещины в палубе, начало заливать кормовое машинное отделение... "Груз" стал быстро погружаться. Командир приказал экипажу покинуть корабль. Мотористы успели вы- бежать наверх, хотя входные двери в машинные отделения погрузились в воду более чем на треть.

В 23.40 с "Груза" был дан последний сигнал: "Немедленно выслать буксиры, тральщик тонет". Через десять минут БТЩ погрузился в воду с креном на левый борт. В течение 10 минут из воды был виден его форштевень, а затем и он исчез под водой. Всего с момента взрыва до гибели тральщика прошло 30 минут.

12 - 14 марта "Трал" принял участие в довольно сложной операции. Конвоируя танкер "Москва" с грузом бензина в Туапсе из Батуми. БТЩ совместно с СКА №064 пришлось отражать атаки немецкой авиации, затем торпедных катеров. В 2.57 12 марта в носовую часть с левого борта танкера попала торпеда, и начался пожар. Горящую "Москву" отбуксировали в Туапсе. Для тушения пожара из Сочи доставили баллоны с углекислотой. "Трал" и "мошка" обеспечили снятие раненых и обожженных с танкера, а также охрану продолжавшего гореть на рейде Туапсе танкера. Только 20 марта "Москва" с прежним охранением ушла в Батуми.

После активизации субмарин и авиации противника было принято решение обеспечивать прикрытие танкеров и транспортов с ценными грузами сторожевым кораблем и базовым тральщиком либо двумя БТЩ. Но прежде чем эту меру успели привести в действие, 31 марта танкер "Кремль" в 13.50 получил попадание торпеды с подводной лодки в левый борт, несмотря на наличие БТЩ "Мина" и прикрытие с воздуха четверки МБР и пары Р-10. После подрыва к конвою присоединились три малых охотника. Переход Батуми - Туапсе танкер смог закончить своим ходом.

Тогда эскорт танкеров решили усилить до трех БТЩ, и эти меры дали свой эффект. 3 апреля транспорт "Тракторист", шедший в охранении "Гарпуна", "Якоря". "Искателя", успешно перешел из Поти в Туапсе. Обнаружив перископ подводной лодки, "Гарпун" атаковал ее глубинными бомбами и наблюдал выделение пузырей воздуха и масла. Три дня спустя немецкая субмарина с 12 кбт промахнулась по транспорту "Шахтер", шедшему в охранении СКР "Шквал". БТЩ "Искатель" и СКА № 019 и № 0122. Правда, контратака сил охраны также не увенчалась успехом. 9 - 10 апреля транспорт "Пестель" на переходе Сочи - Сухуми, конвоируемый БТЩ "А.Расскин" и Погрузка десантников на БТЩ Т-412 "Арсении Расскин". Туапсе, 1943 г.

СКА № 072 и №081, подвергся ночной атаке одиночного самолета противника, сбросившего 6 бомб. "Пестель" от близких разрывов получил повреждения корпуса, образовалась течь, вышли из строя холодильники и средства связи. Безрезультатными оказались 21, 23, 26 и 27 апреля атаки вражеской авиации, торпедных катеров и подводных лодок против конвоев, состоявших из тральщиков "Земляк",

"Тракторист", "Хоста" и транспорта "Тракторист", с охранением из СКР "Шквал". БТЩ "Трал". "Якорь", "Гарпун", СКА № 019, № 082 и № 098.

5 мая танкер "И.Сталин" с охранением из БТЩ "Трал", "Мина", "Искатель", "А.Расскин", СКА № 032 и № 052 беспрепятственно совершил переход из Батуми в Туапсе, несмотря на обнаружение самолетом противника и безуспешную атаку в 21.47 у маяка Пицунда. С 5.40 до 19.54 охранение конвоя дополнили восемь МБР (до Очамчири). На следующий день у маяка Адлер танкер атаковал немецкий самолет, которому удалось добиться попадания бомбы, но та не взорвалась, разбившись о палубу, а затем упала за борт. 7 мая "И.Сталин" вышел в обратный рейс. До Сочи конвой сопровождали торпедные катера. Воздушное прикрытие обеспечивали истребители и МБРы. Вечером тройка бомбардировщиков атаковала конвой в районе Адлер - Гагры. Из трех сброшенных бомб одна попала в танкер, но тоже не взорвалась. Конвой без потерь дошел до места назначения.

22 мая в 9.45 транспорт "Интернационал", сопровождаемый БТЩ "Гарпун", "Мина" и СКА № 041, на переходе Туапсе - Геленджик в районе Чуговкопаса подвергся налету 17 бомбардировщиков под прикрытием 7 истребителей. В транспорт попало две бомбы, были повреждены котел и паровая магистраль, убиты 3 и ранены 9 человек; возникший пожар удалось потушить. "Мину" поразила одна 50-кг бомба, которая пробила днище корабля и взорвалась в воде, машина вышла из строя, возник пожар, но был потушен, 2 человека погибли и 24 были ранены. В обшивке бортов и надстройке появилось около 200 пробоин. В днище тральщика образовалась рваная пробоина размерами 2x2.3 м с загнутыми вниз на 1,5 м краями. Платформу выгнуло кверху почти на метр и разорвало по 87 - 96-му шп. Поперечную переборку на 94-м шп. оторвало и загнуло в сторону носа, а на 97-м шп. - пробило в двух местах и также оторвало. Заклинило левый вал и деформировало его дейдвуд, а в районе взрыва перебило все магистрали, обмотку ПМЗ и кабели. Поврежденными оказались машинный телеграф, пулемет правого борта, а левый пулемет улетел за борт вместе с расчетом. Большинство электродвигателей насосов, компрессора, вентиляторов и гидромуфт залило водой. Но в течение 11 минут пожар в носовых помещениях у артпогреба удалось ликвидировать, а для заделки наружных пробоин у ватерлинии за борт спустили водолаза. Вскоре восстановили работу пожарных насосов и локализовали поступление воды через перебору на 77-м шп. Тральщик принял около 180 т воды, дифферент на корму достиг 1,7 м. Тем неменее, в 14.07 "Мина" своим ходом возвратилась в Туапсе.

СКА № 041 получил попадание двух бомб и затонул; погибли 18 человек, шестерым удалось спастись. "Гарпун" получил осколочные пробоины выше ватерлинии, на нем был убит один и ранены 9 человек. На помощь из Туапсе вышли СКР "Шторм" и "Шквал", СКА № 0105 и морской буксир "Петраш". С 10.05 до 10.45 10 истребителей Як-1 (6 гв. ап) отражали напеты немецких самолетов. В воздушном бою они сбили один бомбардировщик и один истребитель. В 18.50 "Интернационал" прибыл на буксире в Туапсе.

С 27 по 29 мая БТЩ "Мина" на буксире спасателя "Юпитер" в охранении пяти сторожевых катеров перешел в Поти. Здесь рабочие завода № 201 и плавмастерской № 4 выполнили ремонтные работы. С 1 по 7 июля тральщик находился на слипе, с 10 августа по 6 октября - в плавучем доке. Ремонт завершили к 1 февраля 1944 г.

15 июня в 8.51 БТЩ "Защитник" вышел на усиление конвоя транспорта "Стахановец". Переход из Туапсе в Сухуми осуществлялся в двух-трех милях от берега на скорости 16,5 узла постоянным курсом. На корабле объявили боевую готовность № 3. Видимость на море - 10 миль при волнении в 1 балл. В 11.20 командир корабля получил радиодонесение начальника штаба ЧФ с приказом следовать в Батуми, и тральщик лег на новый курс 140°. Команда пообедала, командир отдыхал на мостике. В 15.21 дублер вахтенного командира получил доклад от наблюдателя с юта: "Справа 110° на воде какой-то белый круг в дистанции до 13 кбт". Тральщик в это время проходил траверз поселка Новый Афон в 20 милях к западу от Сухумского маяка. Сигнальщик на мостике обнаружил в указанном месте стаю сидящих на воде чаек, но через 6 - 7 секунд здесь всплыл послезалповый пузырь воздуха, распугав всех птиц, кроме одной. Эта "чайка", которая тут же погрузилась, оказалась перископом германской лодки U-24 (командир капитан-лейтенант Петерсен). В 15.22 на "Защитнике" произошел сильный взрыв по правому борту в районе кормового кубрика (77 - 94 шп.). Взрывом оторвало кормовую часть корпуса вплоть до прожекторного мостика (по 82 шп.), упала за борт грот-мачта, порвав радиоантенну. Тральщик начал описывать циркуляцию при заклиненном правом дизеле. Командир корабля объявил "боевую тревогу", а командир БЧ-5 старший инженер-лейтенант В.М.Рыбалко доложил на КП, что кормовое машинное отделение быстро затапливается через переборку на 77-м шпангоуте и что моряки укрепляют ее деревянными подпорами. Остановились все дизель-генераторы. Водоотливные средства с напором поступающей воды не справлялись, и "Защитник" медленно погружался кормой. Уже через четверть часа после взрыва торпеды БТЩ лег на правый борт, затем занял вертикальное положение носом вверх и в 15.45 затонул со всем личным составом внутренних боевых постов, так как команду "покинуть корабль" отдать уже не успели.

На воде осталось плавать около 50 человек, которые держались за аварийные деревянные брусья, тральные буйки и поврежденную шлюпку. Вскоре в семи кабельтовых от места гибели "Защитника" всплыла германская субмарина, но спасать экипаж или подбирать пленных немцы не стали и удалились в сторону моря. Шести морякам во главе со старшиной 1 статьи П.Д.Прокопенко удалось добраться в 22.17 к Сухумскому маяку и сообщить командованию о гибели БТЩ. В 23.40 начались спасательные работы. Из Сухуми вышли ТКА № 73, СКА № 0101 и № 0133, вылетели четыре гидросамолета МБР-2. Поиск моряков "Защитника" прекратили только вечером 17 июня, подняв из воды 26 из 72 членов экипажа. Командир тральщика был спасен, но командир БЧ-5 погиб вместе со своими людьми.

Переходы судов с ценными грузами и танкеров стали обеспечивать сильным и организованным прикрытием. Танкер "И.Сталин", переходивший 26 июня из Туапсе в Батуми, сопровождали БТЩ "Гарпун", "Искатель", "Трал", СКР "Шторм", СКА №018, №022, №025 и № 026. Три торпедных катера следовали с конвоем до Сочи. С 14.10 до 21.40 38 истребителей и с 15.36 до 21.20 4 самолета МБР-2 обеспечивали прикрытие и противолодочную оборону танкера на переходе Туапсе - Адлер Атака 36 вражеских бомбардировщиков с 20.25 до 21.05 в районе Сочи - Адлер завершилась безрезультатно. В воздушных боях, по докладам наших летчиков, были сбиты 6 и подбиты 2 бомбардировщика.

17 июля по транспорту "Тракторист" в вечерних сумерках (20.40) был дан двухторпедный залп вражеской субмарины. Но он результата не дал - торпеды попали в берег. Охранявшие пароход БТЩ "Искатель", СКА № 044 и № 072 контратаковали глубинными бомбами, но попаданий добиться также не смогли. Новая атака подводной лодки на тральщики последовала 4 августа. "Гарпун" (сопровождал танкер "Стахановец" совместно с СКА № 091, № 025 и № 022 на переходе Туапсе - Батуми) обнаружил и обстрелял из 37-мм автоматов перископ вражеской подлодки. Авиация и малые охотники провели безрезультатный поиск противника. Активность немецких лодок у кавказского побережья стала возрастать. Но противоядие отыскалось достаточно быстро. Перевозку грузов полностью перевели на железную дорогу.

25 августа "Гарпун" вновь выступил в качестве буксира, доставив таким способом из Туапсе в Фальшивый Геленджик 11 барж для планировавшегося Новороссийского десанта. Охрану на переходе осуществляли СКА № 0150, № 0111 и № 0140. Почти через месяц "Гарпун". "А.Расскин" (буксируя по 5 десантных барж) под охраной "Трала" и "Искателя" обеспечивали плавсредствами десант, готовившийся на Таманский полуостров в районе Благовещенская - оз.Соленое. Из-за шторма пришлось зайти в Анапу, на следующий день "Гарпун", "А.Расскин" и "Искатель", выполнив свою задачу, соединились с СКР "Шквал" и ушли в Геленджик.

27 сентября вновь напомнили о себе подводные лодки. Переход танкера "И.Сталин" с буксиром ЧФ-2 из Туапсе в Батуми обеспечивали СКР "Шквал", БТЩ "Трал", "Гарпун", "А.Расскин", "Искатель" и СКА № 0132. 8 МБР-2 прикрывали конвой с воздуха в районе Поти - Батуми. Утром сторожевой корабль обнаружил подлодку противника, "Трал" атаковал ее глубинными бомбами (без видимого результата). Охраняя ТЩ "Судком", БТЩ "Трал" 24 октября обнаружил немецкую субмарину в позиционном положении. Корабли конвоя ("А.Расскин" и 3 СКА) безрезультатно сбросили 40 малых и 19 больших глубинных бомб. 1 ноября на переходе Туапсе - Батуми танкер "И.Сталин", охраняемый БТЩ "Щит", "Взрыв", "Гарпун" и четырьмя малыми охотниками, был атакован немецкой подводной лодкой. Выпушенные в 5.58 две торпеды цели не достигли, и дальнейший переход прошел без происшествий. Танкер "В.Кутюрье" и буксир ЧФ-2, эскортируемые БТЩ "Взрыв", "Гарпун", "А.Расскин" и четырьмя СКА, 11 ноября вышли из Туапсе в Батуми. После обнаружения их немецким самолетом-разведчиком, в 1.15 конвой был атакован авиацией противника. Удалось добиться попаданий в "А.Расскин", но серьезных повреждений тральщик не получил.

16 ноября танкер "И.Сталин", сопровождаемый СКР "Шквал", БТЩ "Взрыв", "Гарпун", "Трал" и четырьмя СКА, совершал переход Батуми - Туапсе. Воздушное прикрытие осуществляли 8 МБР-2 и 16 истребителей. После ухода воздушного прикрытия появился самолет-разведчик противника. В 18.46 внутри ордера была обнаружена рубка подлодки. Атака "Гарпуна" артиллерией и глубинными бомбами временно загнала лодку на глубину. Однако в 23.35 три торпеды прошли в 7 - 8 кбт от танкера. Через сутки конвой, почти в том же составе следовавший обратно в Батуми, в 19.16 в районе Лазаревского снова стал мишенью для вражеской субмарины. Две торпеды попали танкеру в носовую часть с правого борта. Пожар удалось быстро погасить, несколько членов команды "И.Сталина" получили легкие ранения. Танкер сохранил ход до 6 узлов. Контратака эскорта не дала результата.

Танкер не смог войти в порт из-за увеличившейся до 36 футов осадки и остался на внешнем рейде под защитой авиации, "мошек" и одного тральщика. Только 20 числа усиленно охраняемый (CKR 4 БТЩ, 4 СКА) "И.Сталин" при помощи буксира ЧФ-2 смог дойти до Батуми. При этом БТЩ "Взрыв" в 10.10 обнаружил перископ в районе м.Шахе. Сброс трех глубинных бомб был скорее профилактической мерой. МБР-2 смогли обнаружить "немку" в подводном положении, атаковали ее, затем организовали наведение кораблей эскорта. Подлодке удалось уйти, хотя после сброса глубинных бомб наблюдалось выделение пузырей воздуха и масла.

29 ноября танкер "Передовик" шел из Батуми в Туапсе, эскортируемый СКР "Шторм", БТЩ "Трал", "А.Расскин" и тремя СКА, с воздушным прикрытием из шести МБР-2. Ничего беспокоящего за время перехода замечено не было. Но по прибытии в порт на танкере обнаружили течь бензина, водолазный осмотр показал наличие пробоины, из которой был извлечен взрыватель немецкой торпеды.