Максим горький челкаш краткое содержание по главам. Главные герои и их характеристика

Утро в южном порту. Вокруг шумят огромные машины и суетятся люди, породившие этот шум. Жалкие и суетливые человеческие фигурки, согнутые под тяжестью грузов, «ничтожны по сравнению с окружающими их железными колоссами». Они наполняют глубокие трюмы судов «продуктами своего рабского труда», чтобы купить немного хлеба.

Но вот медный колокол ударил двенадцать раз, и шум утих - наступило время обеда.

I

В порту появился Гришка Челкаш, «заядлый пьяница и ловкий, смелый вор», хорошо знакомый портовому люду. Этот босой, костлявый человек в ободранной одежде, с густыми и длинными усами выделялся среди прочих портовых босяков своим сходством со степным ястребом.

Челкаш искал своего друга и подельника Мишку. На сегодняшнюю ночь намечалось выгодное дельце, и вору понадобился помощник. От таможенного сторожа Челкаш узнал, что Мишку отвезли в больницу - ему отдавило ногу чугунной болванкой. Затем сердитый сторож препроводил Челкаша к портовым воротам.

Усевшись неподалёку, Челкаш размышлял о деле, которое требует «немного труда и много ловкости».

Он был уверен, что ловкости хватит у него, и, щуря глаза, мечтал о том, как загуляет завтра поутру, когда в его кармане явятся кредитные бумажки...

Затем вор вспомнил о Мишке и выругался про себя - без помощника он с этим делом, пожалуй, не справится. Он осмотрел улицу и заметил неподалёку от себя широкоплечего, русоволосого парня в крестьянской одежде и с косой, завёрнутой в солому.

Челкаш заговорил с парнем, назвавшись рыбаком. Тот рассказал, что идёт с Кубани, где работал наёмным косцом. Много заработать не удалось - на Кубань пришло много голодающего народа, и цены упали.

Челкаш спросил у парня, любит ли тот свободу. Парень ответил, что любит - «гуляй знай, как хошь, бога только помни». Вот только у самого парня, назвавшегося Гаврилой, свободы не будет никогда. Отец у него умер, осталась старуха-мать да клочок истощённой земли, а жить надо. Зовут Гаврилу в зятья в богатый дом, только вот тесть не хочет дочь отделять, а значит, должен парень долгие годы на тестя работать. Вот было бы у него рублей 150! Он и дом бы построил, и землицы прикупил, и девку в жёны взял, какая понравится. Думал он на Кубани разбогатеть, но не выгорело.

Доверчивый и добродушный, как телёнок, Гаврила разбудил в Челкаше чувство досады. Помощник ему, однако, был необходим, и вор предложил парню съездить «на рыбалку» и хорошо заработать за одну ночь. Тот сперва испугался - как бы не вляпаться во что, уж очень тёмной личностью ему показался Челкаш. Вора оскорбило мнение Гаврилы о нём, и он сразу возненавидел парня за молодость и здоровье, за то, что где-то этого телёнка хотят в зятья, а он смеет любить свободу, которая ему не нужна.

Всегда неприятно видеть, что человек, которого ты считаешь хуже и ниже себя, любит или ненавидит то же, что и ты, и, таким образом, становится похож на тебя.

Жадность в душе Гаврилы тем временем пересилила страх, и он согласился, наивно думая, что они с Челкашем отправятся на рыбалку. Договор обмыли в полутёмном кабаке, полном странных личностей.

Челкаш понимал, что сейчас жизнь парня в его руках, чувствовал себя его господином, думал, «что этот парень никогда не изопьёт такой чаши, какую судьба дала испить ему», и от этого немного завидовал Гавриле. Наконец все чувства Челкаша слились в одно, «отеческое и хозяйственное».

II

Ночью на шлюпке вышли в море. Челкаш любил море, которое сейчас было чёрное, спокойное, густое как масло. Гаврилу же пугала эта тёмная масса воды, казавшаяся ещё страшнее из-за тяжёлых свинцовых туч.

Парень спросил Челкаша, где рыболовная снасть. Вору было неловко лгать этому мальчишке, он рассердился и свирепо прикрикнул на Гаврилу. Тот понял, что им предстоит вовсе не рыбалка, сильно испугался и стал просить Челкаша отпустить его, не губить душу. Вор снова цыкнул на парня, и дальше тот грёб молча, только плакал и ёрзал от страха по лавке.

Тем временем Челкаш подвёл лодку вплотную к уходящей в воду гранитной стене мола. Забрав вёсла и паспорт Гаврилы, чтобы тот не сбежал, Челкаш поднялся по гранитной стене и вскоре уже спускал в лодку тюки с украденными товарами. Пережив такой большой страх, парень решил выполнять все приказы вора, чтобы поскорей расстаться с ним.

Челкаш был доволен своей удачей, собой и этим парнем, так сильно запуганным им и превратившимся в его раба.

Теперь подельникам надо было провести лодку через таможенные кордоны. Услыхав слово «кордоны», Гаврила решил позвать на помощь и уже открыл рот, как вдруг из воды поднялся огненно-голубой меч, «лёг на грудь моря» и его широкая полоса осветила невидимые в темноте суда. От страха Гаврила упал на дно лодки. Челкаш поднимал его и сердито шипел, что это всего лишь электрический фонарь с таможенного крейсера.

Кордоны были пройдены. Расслабившись немного, Челкаш сказал, что за одну ночь «полтысячи тяпнул». Гаврила размечтался о хозяйстве, которое можно было бы справить на эти деньги.

Челкаш тоже увлёкся, вспомнил о своём отце, зажиточном крестьянине. Гаврила искренне пожалел его, самовольно отлучившегося от земли и «понёсшего за эту отлучку должное наказание». В Челкаше вспыхнула злоба - его «самолюбие бесшабашного удальца» было задето тем, кто не имел в его глазах никакой цены.

Дальше плыли молча. Челкаш вспоминал своё детство, мать и отца, красавицу-жену. Вспоминал, как вся деревня встречала из армии его - красивого и рослого гвардейца, как гордился им седой, сгорбленный от работы отец.

Память, этот бич несчастных, оживляет даже камни прошлого и даже в яд, выпитый некогда, подливает капли мёда...

Челкаш почувствовал себя одиноким, навсегда выброшенным из того порядка жизни, в котором вырос.

Вскоре шлюпка пристала к низкому судну. Нерусские, смуглые люди забрали товар и уложили подельников спать.

III

Утром Гаврила не узнал Челкаша - так изменила того другая, немного потёртая, но крепкая ещё одежда. Парень оправился от испуга и был не прочь ещё раз поработать на Челкаша - душу ведь можно и не загубить, а богатым человеком точно станешь.

Сев в лодку, они отправились к берегу. По дороге Челкаш отдал Гавриле его долю, при этом парень увидел, как много денег у того осталось.

На берег Гаврила вышел очень возбуждённым. Он упал в ноги Челкашу и стал умолять отдать ему все деньги. Вор их прогуляет, а он, Гаврила, хозяйство справит и станет в деревне уважаемым человеком. Изумлённый и озлобленный Челкаш вынул из кармана купюры и бросил их Гавриле.

- На! Жри... - крикнул он, дрожа от возбуждения, острой жалости и ненависти к этому жадному рабу. И, бросив деньги, он почувствовал себя героем.

Челкаш чувствовал, что он, вор и гуляка, «никогда не будет таким жадным, низким, не помнящим себя».

Гаврила собрал деньги и признался, что готов был ударить вора веслом, ограбить и утопить в море - всё равно такого пропащего человека никто не хватиться. Услышав это, Челкаш схватил парня за горло, отнял деньги и повернулся, чтобы уйти. И тогда Гаврила сильно запустил большим камнем в голову вора.

Челкаш упал. Смертельно испуганный Гаврила помчался прочь, забыв о деньгах, но вскоре вернулся и начал приводить вора в чувства. Он целовал руки Челкаша, просил прощения, но тот плюнул парню в глаза, потом презрительно бросил ему деньги и ушёл, пошатываясь, вдоль берега. Гаврила вздохнул, собрал купюры и твёрдыми шагами пошёл в противо­положную от Челкаша сторону.

Вскоре дождь и прилив смыли следы и пятно крови на песке, и уже ничто не напоминало «о маленькой драме, разыгравшейся между двумя людьми».

­Краткое содержание Челкаш

Действие рассказа начинается в порту южного города. На улице душно и жарко, а небо потемнело от пыли. Здесь раздается «звон якорных цепей», грохот подвозящих грузы вагонов и стук дерева. Во всем этом шуме почти не слышны слабые голоса «смешных и жалких» людей, работающих тут. Оборванные, все в пыли, согнутые под тяжестью лежащих на их спинах грузов, сотрудники порта кажутся абсолютно ничтожными по сравнению с окружающими их грудами товаров, железными вагонами и всем тем, что они создали.

К полудню, бросив работу, грузчики усаживаются отдохнуть и пообедать. Тут на горизонте появляется хорошо известный всем Гришка Челкаш . Это «старый травленый волк», «заядлый пьяница и ловкий, смелый вор».

Одежда Челкаша грязна и оборвана, а на ногах его нет даже ботинок. Этот худой и сутулый мужчина хитрой походкой, напоминающей хищные повадки степного ястреба, расхаживает среди грузчиков и кидает на всех острые взгляды.

Челкаш ищет своего подельника - рыжего Мишку. От таможенного сторожа Семеныча босяк узнает, что тому придавило ногу чугунным штыком и мужчину отвезли в больницу.

Семеныч выпроваживает Челкаша к портовым воротам, но герой не спешит уходить. Присев неподалеку, он начинает размышлять о крупном деле, которое должно принести ему большой заработок. Только в этом деле требуется «немного труда и много ловкости». Конечно, ловкости то у него - бывалого вора хватит, но без подельника никак не обойтись.

И тут Челкаш замечает в нескольких шагах от себя широкоплечего коренастого парня, рядом с которым лежит коса, да котомка с вещами. Разговорившись с молодым человеком и представившись рыбаком, вор узнает, что того зовут «Гаврилом» и держит он свой путь с Кубани, где пытался заработать наемным косцом. Но в тот год на Кубань пришло много голодающих людей, поэтому заплатили Гавриле очень мало.

Челкашу нравится этот «сосунок», который «доверчиво и добродушно» смотрит на него своими большими голубыми глазами. Вор решает сделать из парня подельника и зазывает Гаврилу якобы на рыбную ловлю, обещая хороший заработок. Молодой человек, не чувствуя подвоха, соглашается.

Между Челкашом и Гаврилой очень мало общего, и чем больше времени герои проводят вместе, тем сильнее заметны становятся эти различия. Поэтому вор постепенно начинает презирать своего случайного подельника, а затем даже ненавидеть. Сначала Челкаша заставляет отвернуться от парня то, что Гаврила хочет быть свободным человеком, но размышляет о свободе со всем пафосом, свойственным молодости, абсолютно не зная ей цену.

Для Гаврилы свобода заключается в том, чтобы не идти «в зятья», да «в батраки» к зажиточному тестю. Челкаш же, считая парня «хуже и ниже себя», злится, что тот «смеет» любить то же, что любит он, и таким образом словно бы становится похож на вольного босяка.

Гаврила, несмотря на недоброжелательный настрой вора, признает в Челкаше «хозяина» и готов следовать за ним хоть на край света. Но пока босяк отводит его лишь в ближайший трактир, где молодой человек напивается и засыпает, мыча словно теленок.

Глядя на него, босяк чувствует на своих плечах ответственность за жизнь этого молодого человека, с которой он теперь волен сделать все что угодно. Челкашу становится даже немного жаль «малого», но «малый был нужен».

Ночью подельники выходят в море на шлюпке. Протрезвевший Гаврила чувствует себя в окружении водной стихии крайне неспокойно: она давит на него, заставляя сгибаться от страха. Челкаш же, наоборот, любит эту бескрайнюю «темную широту». Сидя на корме, он спокойно смотрит вперед, «разрезая» рулем воду.

Когда Гаврила в середине поездки вдруг осознает, что впереди их ждет вовсе не рыбная ловля, деваться молодому человеку уже некуда. Опасаясь того, что Челкаш убьет его и выкинет за борт, парень покорно следует всем указанием своего «хозяина»: молча гребет и принимает тюки с награбленными вещами, которые босяк спускает ему со стены мола.

После подельникам требуется провести лодку через таможенные кордоны. Едва заслышав это слово («кордоны»), Гаврила сразу впадает в состояние паники. Молодому человеку хочется кричать во весь голос и звать на помощь, но Челкаш не дает парню сделать этого.

Кордоны успешно пройдены, и Челкаш пребывает в веселом расположении духа, ведь он успел «полтысячи тяпнуть» всего за одну ночь! Гаврила теперь уже также начинает мечтать о своем богатом счастливом будущем. Вскоре подельники прибывают к низкому судну, где какие-то нерусские бородатые люди забирают у них товар и укладывают вора с парнем спать, обещая к утру «припасти» денег.

Утром Челкаш просыпается первым и, покинув спящего Гаврилу на два часа, возвращается одетый в хорошие, пусть и слегка потертые, но крепкие сапоги, кожаные штаны и куртку. Парень спросонья даже не может узнать похорошевшего «хозяина».

Настроение Гаврилы очень изменилось с прошедшего вечера. Чувство страха полностью покинуло молодого человека. Теперь парень больше не боится загубить свою душу, как раньше. Он готов ехать на новое дело с Челкашом, если только оно принесет значительную прибыль.

Сев в лодку, герои отправляются к берегу. По дороге босяк показывает Гавриле свою прибыль. При виде денег все в глазах молодого человека принимает «яркие, радужные оттенки». Тогда Челкаш отдает ему часть своей прибыли. Парень, «жадно сощурив глаза», прячет мятые бумажки за пазуху.

Жадность настолько овладевает Гаврилой, что герой становится уже просто не в силах противостоять ей. Сойдя на берег, он кидается в ноги Челкашу и начинает умолять того отдать ему деньги. Слушая его, босяк думает, что он сам, несмотря на свой воровской образ жизни, никогда бы не пал так низко.

Челкаш отдает Гавриле свои деньги. Молодой человек на радостях признается, что еще в море хотел ударить босяка веслом и сбросить за борт, чтобы эти деньги отнять. Услышав это, вор, разозлившись, легко «укладывает» парня на землю.

Отобрав у Гаврилы мятые бумажки, Челкаш, зло посмеиваясь, повернувшись к своему бывшему подельнику спиной, уходит прочь. Но молодой человек успевает схватить большой камень и бросить его прямо в голову обидчика. Босяк хватается за рану, теряет сознание и падает в песок.

Сначала Гаврила, испугавшись, что убил Челкаша, бросается прочь. Но потом он возвращается, раболепно целует руки своего «хозяина» и просит у него прощения.
Очнувшись, Челкаш все-таки отдает парню деньги. Затем босяк поднимается и, держась за голову, уходит прочь.

Вскоре начинается дождь, а на море поднимаются волны. Брызги воды смывают с песка следы Гаврилы и красное пятно, образовавшееся в том месте, где лежал Челкаш. На пустынном берегу не остается больше ничего, что хоть как-то напоминало бы о «маленькой драме, разыгравшейся между двумя людьми».

«Потем-невшее от пыли голубое южное небо — мутно <...> В порту царит суета и нераз-бе-риха. Люди в этом шуме кажутся ничтож-ными. Созданное ими пора-бо-тило и обез-ли-чило их». Вере-ница груз-чиков, несущая тысячи пудов зерна ради того, чтобы зара-бо-тать на несколько фунтов хлеба, были смешны и жалки. Шум подавлял, а пыль раздра-жала ноздри. По удару гонга начался обед.

Груз-чики рассе-лись кругом, разложив свою нехитрую еду. Сейчас же среди них появился Гришка Челкаш, заядлый пьяница и ловкий смелый вор. «Он был бос, в старых вытертых плисовых штанах, без шапки, в грязной ситцевой рубахе с разо-рванным воротом, откры-вавшим его сухие и угло-ватые кости, обтя-нутые корич-невой кожей. <...> Даже в этой толпе он резко выде-лялся своим сход-ством со степным ястребом, своей хищной худобой и этой прице-ли-ва-ю-щейся походкой, плавной и спокойной с виду, но внут-ренне возбуж-дённой и зоркой».

Челкаш был не в духе, и разго-ва-ривал отры-висто и резко. Внезапно Челкашу преградил путь сторож. Челкаш спросил его о своём прия-теле Мишке, и тот ответил, что Мишке «чугунной штыкой» отда-вило ногу, и его отвезли в боль-ницу. Сторож выпро-водил Челкаша за ворота, но у того было прекрасное настро-ение: «Впереди ему улыбался солидный зара-боток, требуя немного труда и много ловкости». Он уже мечтал о том, как загу-ляет завтра поутру, когда в его кармане появятся деньги. Но Челкаш понимал, что без напар-ника он не спра-вится, а Мишка сломал ногу. Челкаш огля-делся и увидел дере-вен-ского парня с торбой у ног. «Парень был коре-наст, широ-ко-плеч, русый, с заго-релым и обвет-ренным лицом и с боль-шими голу-быми глазами, смот-рев-шими на Челкаша довер-чиво и добро-душно».

Парень заго-ворил с Челкашом, и сразу ему понра-вился. Парень поин-те-ре-со-вался, чем зани-ма-ется Челкаш. Тот ответил, что он рыбак. Парень заго-ворил о свободе, и Челкаш удивился, зачем парню свобода? Крестьянин рассказал: отец умер, хозяй-ство исто-щи-лось. Конечно, он может пойти в «примаки» в богатый дом, но это годы работы на тестя. Если бы было у него рублей полто-раста, он на ноги встал бы и жил само-сто-я-тельно. А теперь нечего и делать, как только в зятья идти. Вот ходил косить на Кубань, но ничего не зара-ботал, платили гроши.

Внезапно Челкаш пред-ложил парню пора-бо-тать с ним ночью. На вопрос крестья-нина, что надо делать, Челкаш ответил: грести. Челкаш, до этого прези-равший парня, вдруг возне-на-видел его «за то, что у него такие чистые голубые глаза, здоровое заго-релое лицо, короткие крепкие руки, за то, что его пригла-шает в зятья зажи-точный мужик, — за всю его жизнь, прошлую и будущую, а больше всего за то, что он, этот ребенок по срав-нению с ним, Челкашом, смеет любить свободу, которой не знает цены и которая ему не нужна». Парень согла-сился, так как действи-тельно пришёл искать работу. Они позна-ко-ми-лись. Парня звали Гаврилой. Они пошли в трактир, распо-ло-женный в грязном и сыром подвале.

Гаврила быстро опьянел. Челкаш смотрел на парня и думал, что он в силах повер-нуть его жизнь, сломать, как игральную карту, или помочь ей уста-но-виться в прочные крестьян-ские рамки. Наконец, Челкаш понял, что ему жалко малого и он ему нужен.

Ночью они гото-вили лодку к выходу в море. Ночь темная, все небо затя-нуто тучами, а море спокойное. Гаврила греб, Челкаш правил рулём. Челкаш спросил Гаврилу, нравится ли ему в море. Тому было немного боязно, а Челкаш любил море. На море в нём подни-ма-лось тёплое чувство, — охва-тывая всю его душу, оно немного очищало её от житей-ской скверны. Гаврила спросил, где снасть, Челкаш кивнул на корму и рассер-дился, что прихо-дится лгать парню. Он зло посо-ве-товал Гавриле грести — его для этого наняли. Их услы-шали и оклик-нули, но Челкаш пригрозил Гавриле разо-рвать его, если пикнет. Погони не было, и Челкаш успо-ко-ился. А Гаврила молился и просил отпу-стить его. От страха он заплакал, но лодка стре-ми-тельно двига-лась вперед. Челкаш приказал оста-вить вёсла и двигаться вперёд, опираясь руками в стену.

Челкаш забрал вёсла и котомку Гаврилы с паспортом, чтобы тот не убежал, приказал малому ждать в лодке, а сам внезапно исчез. Гаврилу объял ужас, ещё больший, чем при Челкаше. Внезапно появился Челкаш, подал парню что-то куби-че-ское и тяжёлое, и сам спрыгнул в лодку. Гаврила радостно встретил Челкаша, поин-те-ре-со-вался, не устал ли тот. Челкаш был доволен добычей. Теперь надо было неза-метно проско-чить обратно. Парень грёб изо всех сил, желая скорее покон-чить с этой опасной работой и бежать подальше от страш-ного чело-века. Челкаш преду-предил, что есть одно опасное место, его надо пройти неза-метно и бесшумно, если заметят — могут застре-лить. Гаврила хотел позвать на помощь, но, пора-жённый ужасом, свалился с лавки. Челкаш сердито зашептал, что тамо-женный крейсер осве-щает гавань фонарём, и если осветит их, они погибли. Надо грести. Пинком Челкаш привел Гаврилу в чувства, успо-коил, что это ловят контра-бан-ди-стов, а их не заме-тили, они далеко уплыли, опас-ность мино-вала.

Челкаш сел на вёсла, а Гаврила — к рулю. Бродяга старался обод-рить парня хорошим зара-ботком. Он пообещал Гавриле четвертной, но тот только мечтал добраться живым до берега.

Челкаш спросил у Гаврилы, какая тому радость в дере-вен-ской жизни. Вот его жизнь полна опас-ности, и за одну ночь он полты-сячи «хапнул». Гаврилу пора-зила эта сумма. Чтобы успо-коить парня, Челкаш завёл разговор о деревне. Он хотел разго-во-рить Гаврилу, но увлёкся, и стал расска-зы-вать, что крестьянин сам себе хозяин, если у него есть хотя бы клочок земли. Гавриле даже пока-за-лось, что перед ним крестьянин. Гаврила сказал, что Челкаш верно говорит; вот он, Челкаш, оторвался от земли и во что превра-тился! Челкаша задели слова парня. Он резко прервал Гаврилу, заявив, что не верит в то, что говорит. Озлив-шись на парня, Челкаш посадил его опять на весла, едва сдер-жи-ваясь, чтобы не сбро-сить его в воду. Сидя на корме, Челкаш вспомнил своих роди-телей, свою жену Анфису, себя гвар-дей-ским солдатом. Очнув-шись от воспо-ми-наний, он сказал, что сдаст груз и получит пять сотен. Они стре-ми-тельно подошли к барке, влезли на палубу, и заснули.

Челкаш проснулся первым и ушёл. Вернулся лишь через два часа, одетый в потёртые кожаные штаны и куртку. Разбу-женный Гаврила вначале испу-гался, не узнав преоб-ра-зив-ше-гося Челкаша. Парень с восхи-ще-нием огля-дывал Челкаша, называя его барином, а тот, подсме-и-ваясь над ночными стра-хами Гаврилы, спросил, не готов ли он ещё раз испы-тать судьбу за две сотни рублей. Гаврила легко поддался иску-шению. Они спусти-лись в лодку и поплыли к берегу. Гаврила нетер-пе-ливо спросил Челкаша, сколько тот получил за товар. Челкаш вынул из кармана пачку радужных бумажек. Гаврила, с жадно-стью глядя на них, признался, что не верил, что Челкаш выручит такие деньги.

«Кабы этакие деньги!» — и он угне-тённо вздохнул. А Челкаш безза-ботно мечтал вслух, как они вместе гульнут на берегу. Ему не нужна была такая прорва денег, он дал несколько бумажек Гавриле. Тот тороп-ливо спрятал их за пазуху. Челкаша непри-ятно пора-зила жадность Гаврилы. А парень начал возбуж-дённо расска-зы-вать, что он сделал бы, будь у него такие «день-жищи». Они добра-лись до берега. У Челкаша был вид чело-века, заду-мав-шего нечто весьма приятное.

Обес-по-ко-енный странным состо-я-нием Гаврилы, Челкаш спросил парня: «Что тебя корчит?» В ответ Гаврила засме-ялся, но смех был похож на рыдание. Челкаш махнул рукой и пошел прочь. Гаврила догнал его, схватил за ноги и дёрнул. Челкаш упал на песок, хотел ударить Гаврилу, но оста-но-вился, прислу-ши-ваясь к стыд-ли-вому шепоту парня: «Голубчик! Дай ты мне эти деньги! <...> Ты их на ветер, а я бы — в землю!.. Сделай мне доброе дело... Пропащий ведь ты... нет тебе пути».

Челкаш брезг-ливо взглянул на парня, достал из кармана деньги и швырнул Гавриле. Челкаш почув-ствовал себя героем. Он удивился, что человек ради денег может так истя-зать себя. Гаврила, собирая деньги, начал расска-зы-вать, что хотел убить напар-ника. Челкаш взвился, повалил Гаврилу и забрал у него деньги. Повер-нув-шись спиной к парню, Челкаш пошёл прочь. Но не прошёл и пяти шагов, как Гаврила кинул в него крупный камень. Челкаш повер-нулся к Гавриле и упал лицом в песок, схва-тив-шись за голову. Гаврила бросился прочь, но вскоре вернулся. Парень тормошил Челкаша, пытался его поднять. Очнув-шийся Челкаш гнал Гаврилу прочь, но тот не уходил, просил прощения, говорил, что его дьявол попутал. Потом он поднял Челкаша и повёл его. Челкаш сердился и ворчал, что даже грешить парень не умеет.

Челкаш спросил, забрал ли Гаврила деньги, но тот сказал, что не брал. Челкаш вынул из кармана пачку, одну сотню положил себе в карман, а остальные деньги отдал Гавриле. Отка-зы-ваясь, Гаврила сказал, что возьмет только если Челкаш его простит. Челкаш успо-коил его: «Бери! Бери! Не даром работал! <...> Не стыдись, что чело-века чуть не убил! За таких людей, как я, никто не взыщет». Гаврила, видя, что Челкаш смеётся, взял деньги.

Они распро-ща-лись и пошли в разные стороны. Гаврила долго смотрел вслед Челкашу, потом вздохнул, пере-кре-стился, спрятал деньги и широ-кими, твер-дыми шагами пошёл в проти-во-по-ложную от Челкаша сторону. Вскоре «на пустынном берегу моря не оста-лось ничего в воспо-ми-нание о маленькой драме, разыг-рав-шейся между двумя людьми».

«Потемневшее от пыли голубое южное небо - мутно […] В порту царит суета и неразбериха. Люди в этом шуме кажутся ничтожными. Созданное ими поработило и обезличило их». Вереница грузчиков, несущая тысячи пудов зерна ради того, чтобы заработать на несколько фунтов хлеба, были смешны и жалки. Шум подавлял, а пыль раздражала ноздри. По удару гонга начался обед.

Грузчики расселись кругом, разложив свою нехитрую еду. Сейчас же среди них появился Гришка Челкаш, заядлый пьяница и ловкий смелый вор. «Он был бос, в старых вытертых плисовых штанах, без шапки, в грязной ситцевой рубахе с разорванным воротом, открывавшим его сухие и угловатые кости, обтянутые коричневой кожей. […] Даже в этой толпе он резко выделялся своим сходством со степным ястребом, своей хищной худобой и этой прицеливающейся походкой, плавной и спокойной с виду, но внутренне возбуждённой и зоркой».

Челкаш был не в духе, и разговаривал отрывисто и резко. Внезапно Челкашу преградил путь сторож. Челкаш спросил его о своём приятеле Мишке, и тот ответил, что Мишке «чугунной штыкой» отдавило ногу, и его отвезли в больницу. Сторож выпроводил Челкаша за ворота, но у того было прекрасное настроение: «Впереди ему улыбался солидный заработок, требуя немного труда и много ловкости». Он уже мечтал о том, как загуляет завтра поутру, когда в его кармане появятся деньги. Но Челкаш понимал, что без напарника он не справится, а Мишка сломал ногу. Челкаш огляделся и увидел деревенского парня с торбой у ног. «Парень был коренаст, широкоплеч, русый, с загорелым и обветренным лицом и с большими голубыми глазами, смотревшими на Челкаша доверчиво и добродушно».

Парень заговорил с Челкашом, и сразу ему понравился. Парень поинтересовался, чем занимается Челкаш. Тот ответил, что он рыбак. Парень заговорил о свободе, и Челкаш удивился, зачем парню свобода? Крестьянин рассказал: отец умер, хозяйство истощилось. Конечно, он может пойти в «примаки» в богатый дом, но это годы работы на тестя. Если бы было у него рублей полтораста, он на ноги встал бы и жил самостоятельно. А теперь нечего и делать, как только в зятья идти. Вот ходил косить на Кубань, но ничего не заработал, платили гроши.

Внезапно Челкаш предложил парню поработать с ним ночью. На вопрос крестьянина, что надо делать, Челкаш ответил: грести. Челкаш, до этого презиравший парня, вдруг возненавидел его «за то, что у него такие чистые голубые глаза, здоровое загорелое лицо, короткие крепкие руки, за то, что его приглашает в зятья зажиточный мужик, - за всю его жизнь, прошлую и будущую, а больше всего за то, что он, этот ребенок по сравнению с ним, Челкашом, смеет любить свободу, которой не знает цены и которая ему не нужна». Парень согласился, так как действительно пришёл искать работу. Они познакомились. Парня звали Гаврилой. Они пошли в трактир, расположенный в грязном и сыром подвале.

Гаврила быстро опьянел. Челкаш смотрел на парня и думал, что он в силах повернуть его жизнь, сломать, как игральную карту, или помочь ей установиться в прочные крестьянские рамки. Наконец, Челкаш понял, что ему жалко малого и он ему нужен.

Ночью они готовили лодку к выходу в море. Ночь темная, все небо затянуто тучами, а море спокойное. Гаврила греб, Челкаш правил рулём. Челкаш спросил Гаврилу, нравится ли ему в море. Тому было немного боязно, а Челкаш любил море. На море в нём поднималось тёплое чувство, - охватывая всю его душу, оно немного очищало её от житейской скверны. Гаврила спросил, где снасть, Челкаш кивнул на корму и рассердился, что приходится лгать парню. Он зло посоветовал Гавриле грести - его для этого наняли. Их услышали и окликнули, но Челкаш пригрозил Гавриле разорвать его, если пикнет. Погони не было, и Челкаш успокоился. А Гаврила молился и просил отпустить его. От страха он заплакал, но лодка стремительно двигалась вперед. Челкаш приказал оставить вёсла и двигаться вперёд, опираясь руками в стену.

Челкаш забрал вёсла и котомку Гаврилы с паспортом, чтобы тот не убежал, приказал малому ждать в лодке, а сам внезапно исчез. Гаврилу объял ужас, ещё больший, чем при Челкаше. Внезапно появился Челкаш, подал парню что-то кубическое и тяжёлое, и сам спрыгнул в лодку. Гаврила радостно встретил Челкаша, поинтересовался, не устал ли тот. Челкаш был доволен добычей. Теперь надо было незаметно проскочить обратно. Парень грёб изо всех сил, желая скорее покончить с этой опасной работой и бежать подальше от страшного человека. Челкаш предупредил, что есть одно опасное место, его надо пройти незаметно и бесшумно, если заметят - могут застрелить. Гаврила хотел позвать на помощь, но, поражённый ужасом, свалился с лавки. Челкаш сердито зашептал, что таможенный крейсер освещает гавань фонарём, и если осветит их, они погибли. Надо грести. Пинком Челкаш привел Гаврилу в чувства, успокоил, что это ловят контрабандистов, а их не заметили, они далеко уплыли, опасность миновала.

Челкаш сел на вёсла, а Гаврила - к рулю. Бродяга старался ободрить парня хорошим заработком. Он пообещал Гавриле четвертной, но тот только мечтал добраться живым до берега.

Челкаш спросил у Гаврилы, какая тому радость в деревенской жизни. Вот его жизнь полна опасности, и за одну ночь он полтысячи «хапнул». Гаврилу поразила эта сумма. Чтобы успокоить парня, Челкаш завёл разговор о деревне. Он хотел разговорить Гаврилу, но увлёкся, и стал рассказывать, что крестьянин сам себе хозяин, если у него есть хотя бы клочок земли. Гавриле даже показалось, что перед ним крестьянин. Гаврила сказал, что Челкаш верно говорит; вот он, Челкаш, оторвался от земли и во что превратился! Челкаша задели слова парня. Он резко прервал Гаврилу, заявив, что не верит в то, что говорит. Озлившись на парня, Челкаш посадил его опять на весла, едва сдерживаясь, чтобы не сбросить его в воду. Сидя на корме, Челкаш вспомнил своих родителей, свою жену Анфису, себя гвардейским солдатом. Очнувшись от воспоминаний, он сказал, что сдаст груз и получит пять сотен. Они стремительно подошли к барке, влезли на палубу, и заснули.

Челкаш проснулся первым и ушёл. Вернулся лишь через два часа, одетый в потёртые кожаные штаны и куртку. Разбуженный Гаврила вначале испугался, не узнав преобразившегося Челкаша. Парень с восхищением оглядывал Челкаша, называя его барином, а тот, подсмеиваясь над ночными страхами Гаврилы, спросил, не готов ли он ещё раз испытать судьбу за две сотни рублей. Гаврила легко поддался искушению. Они спустились в лодку и поплыли к берегу. Гаврила нетерпеливо спросил Челкаша, сколько тот получил за товар. Челкаш вынул из кармана пачку радужных бумажек. Гаврила, с жадностью глядя на них, признался, что не верил, что Челкаш выручит такие деньги.

«Кабы этакие деньги!» - и он угнетённо вздохнул. А Челкаш беззаботно мечтал вслух, как они вместе гульнут на берегу. Ему не нужна была такая прорва денег, он дал несколько бумажек Гавриле. Тот торопливо спрятал их за пазуху. Челкаша неприятно поразила жадность Гаврилы. А парень начал возбуждённо рассказывать, что он сделал бы, будь у него такие «деньжищи». Они добрались до берега. У Челкаша был вид человека, задумавшего нечто весьма приятное.

Обеспокоенный странным состоянием Гаврилы, Челкаш спросил парня: «Что тебя корчит?» В ответ Гаврила засмеялся, но смех был похож на рыдание. Челкаш махнул рукой и пошел прочь. Гаврила догнал его, схватил за ноги и дёрнул. Челкаш упал на песок, хотел ударить Гаврилу, но остановился, прислушиваясь к стыдливому шепоту парня: «Голубчик! Дай ты мне эти деньги! […] Ты их на ветер, а я бы - в землю!.. Сделай мне доброе дело… Пропащий ведь ты… нет тебе пути».

Челкаш брезгливо взглянул на парня, достал из кармана деньги и швырнул Гавриле. Челкаш почувствовал себя героем. Он удивился, что человек ради денег может так истязать себя. Гаврила, собирая деньги, начал рассказывать, что хотел убить напарника. Челкаш взвился, повалил Гаврилу и забрал у него деньги. Повернувшись спиной к парню, Челкаш пошёл прочь. Но не прошёл и пяти шагов, как Гаврила кинул в него крупный камень. Челкаш повернулся к Гавриле и упал лицом в песок, схватившись за голову. Гаврила бросился прочь, но вскоре вернулся. Парень тормошил Челкаша, пытался его поднять. Очнувшийся Челкаш гнал Гаврилу прочь, но тот не уходил, просил прощения, говорил, что его дьявол попутал. Потом он поднял Челкаша и повёл его. Челкаш сердился и ворчал, что даже грешить парень не умеет.

Челкаш спросил, забрал ли Гаврила деньги, но тот сказал, что не брал. Челкаш вынул из кармана пачку, одну сотню положил себе в карман, а остальные деньги отдал Гавриле. Отказываясь, Гаврила сказал, что возьмет только если Челкаш его простит. Челкаш успокоил его: «Бери! Бери! Не даром работал! […] Не стыдись, что человека чуть не убил! За таких людей, как я, никто не взыщет». Гаврила, видя, что Челкаш смеётся, взял деньги.

Они распрощались и пошли в разные стороны. Гаврила долго смотрел вслед Челкашу, потом вздохнул, перекрестился, спрятал деньги и широкими, твердыми шагами пошёл в противоположную от Челкаша сторону. Вскоре «на пустынном берегу моря не осталось ничего в воспоминание о маленькой драме, разыгравшейся между двумя людьми».

Потемневшее от пыли голубое южное небо – мутно; жаркое солнце смотрит в зеленоватое море, точно сквозь тонкую серую вуаль. Оно почти не отражается в воде, рассекаемой ударами весел, пароходных винтов, острыми килями турецких фелюг и других судов, бороздящих по всем направлениям тесную гавань. Закованные в гранит волны моря подавлены громадными тяжестями, скользящими по их хребтам, бьются о борта судов, о берега, бьются и ропщут, вспененные, загрязненные разным хламом.

Звон якорных цепей, грохот сцеплений вагонов, подвозящих груз, металлический вопль железных листов, откуда-то падающих на камень мостовой, глухой стук дерева, дребезжание извозчичьих телег, свистки пароходов, то пронзительно резкие, то глухо ревущие, крики грузчиков, матросов и таможенных солдат – все эти звуки сливаются в оглушительную музыку трудового дня и, мятежно колыхаясь, стоят низко в небе над гаванью, – к ним вздымаются с земли все новые и новые волны звуков – то глухие, рокочущие, они сурово сотрясают все кругом, то резкие, гремящие, – рвут пыльный, знойный воздух.

Гранит, железо, дерево, мостовая гавани, суда и люди – все дышит мощными звуками страстного гимна Меркурию. Но голоса людей, еле слышные в нем, слабы и смешны. И сами люди, первоначально родившие этот шум, смешны и жалки: их фигурки, пыльные, оборванные, юркие, согнутые под тяжестью товаров, лежащих на их спинах, суетливо бегают то туда, то сюда в тучах пыли, в море зноя и звуков, они ничтожны по сравнению с окружающими их железными колоссами, грудами товаров, гремящими вагонами и всем, что они создали. Созданное ими поработило и обезличило их.

Стоя под парами, тяжелые гиганты-пароходы свистят, шипят, глубоко вздыхают, и в каждом звуке, рожденном ими, чудится насмешливая нота презрения к серым, пыльным фигурам людей, ползавших по их палубам, наполняя глубокие трюмы продуктами своего рабского труда. До слез смешны длинные вереницы грузчиков, несущих на плечах своих тысячи пудов хлеба в железные животы судов для того, чтобы заработать несколько фунтов того же хлеба для своего желудка. Рваные, потные, отупевшие от усталости, шума и зноя люди и могучие, блестевшие на солнце дородством машины, созданные этими людьми, – машины, которые в конце концов приводились в движение все-таки не паром, а мускулами и кровью своих творцов, – в этом сопоставлении была целая поэма жестокой иронии.

Шум – подавлял, пыль, раздражая ноздри, – слепила глаза, зной – пек тело и изнурял его, и все кругом казалось напряженным, теряющим терпение, готовым разразиться какой-то грандиозной катастрофой, взрывом, за которым в освеженном им воздухе будет дышаться свободно и легко, на земле воцарится тишина, а этот пыльный шум, оглушительный, раздражающий, доводящий до тоскливого бешенства, исчезнет, и тогда в городе, на море, в небе станет тихо, ясно, славно…

Раздалось двенадцать мерных и звонких ударов в колокол. Когда последний медный звук замер, дикая музыка труда уже звучала тише. Через минуту еще она превратилась в глухой недовольный ропот. Теперь голоса людей и плеск моря стали слышней. Это – наступило время обеда.

Когда грузчики, бросив работать, рассыпались по гавани шумными группами, покупая себе у торговок разную снедь и усаживаясь обедать тут же, на мостовой, в тенистых уголках, – появился Гришка Челкаш, старый травленый волк, хорошо знакомый гаванскому люду, заядлый пьяница и ловкий, смелый вор. Он был бос, в старых, вытертых плисовых штанах, без шапки, в грязной ситцевой рубахе с разорванным воротом, открывавшим его сухие и угловатые кости, обтянутые коричневой кожей. По всклокоченным черным с проседью волосам и смятому, острому, хищному лицу было видно, что он только что проснулся. В одном буром усе у него торчала соломина, другая соломина запуталась в щетине левой бритой щеки, а за ухо он заткнул себе маленькую, только что сорванную ветку липы. Длинный, костлявый, немного сутулый, он медленно шагал по камням и, поводя своим горбатым, хищным носом, кидал вокруг себя острые взгляды, поблескивая холодными серыми глазами и высматривая кого-то среди грузчиков. Его бурые усы, густые и длинные, то и дело вздрагивали, как у кота, а заложенные за спину руки потирали одна другую, нервно перекручиваясь длинными, кривыми и цепкими пальцами. Даже и здесь, среди сотен таких же, как он, резких босяцких фигур, он сразу обращал на себя внимание своим сходством с степным ястребом, своей хищной худобой и этой прицеливающейся походкой, плавной и покойной с виду, но внутренне возбужденной и зоркой, как лет той хищной птицы, которую он напоминал.

Когда он поравнялся с одной из групп босяков-грузчиков, расположившихся в тени под грудой корзин с углем, ему навстречу встал коренастый малый с глупым, в багровых пятнах, лицом и поцарапанной шеей, должно быть, недавно избитый. Он встал и пошел рядом с Челкашом, вполголоса говоря:

– Флотские двух мест мануфактуры хватились… Ищут.

– Ну? – спросил Челкаш, спокойно смерив его глазами.

– Чего – ну? Ищут, мол. Больше ничего.

– Меня, что ли, спрашивали, чтоб помог поискать? И Челкаш с улыбкой посмотрел туда, где возвышался пакгауз Добровольного флота.

– Пошел к черту! Товарищ повернул назад.

– Эй, погоди! Кто это тебя изукрасил? Ишь как испортили вывеску-то… Мишку не видал здесь?

– Давно не видал! – крикнул тот, уходя к своим товарищам.

Откуда-то из-за бунта товара вывернулся таможенный сторож, темно-зеленый, пыльный и воинственно-прямой. Он загородил дорогу Челкашу, встав перед ним в вызывающей позе, схватившись левой рукой за ручку кортика, а правой пытаясь взять Челкаша за ворот.

– Стой! Куда идешь?

Челкаш отступил шаг назад, поднял глаза на сторожа и сухо улыбнулся.

Красное, добродушно-хитрое лицо служивого пыталось изобразить грозную мину, для чего надулось, стало круглым, багровым, двигало бровями, таращило глаза и было очень смешно.

– Сказано тебе – в гавань не смей ходить, ребра изломаю! А ты опять? – грозно кричал сторож.

– Здравствуй, Семеныч! мы с тобой давно не видались, – спокойно поздоровался Челкаш и протянул ему руку.

– Хоть бы век тебя не видать! Иди, иди!.. Но Семеныч все-таки пожал протянутую руку.

– Вот что скажи, – продолжал Челкаш, не выпуская из своих цепких пальцев руки Семеныча и приятельски-фамильярно потряхивая ее, – ты Мишку не видал?

– Какого еще Мишку? Никакого Мишки не знаю! Пошел, брат, вон! а то пакгаузный увидит, он те…

– Рыжего, с которым я прошлый раз работал на «Костроме», – стоял на своем Челкаш.

– С которым воруешь вместе, вот как скажи! В больницу его свезли, Мишку твоего, ногу отдавило чугунной штыкой. Поди, брат, пока честью просят, поди, а то в шею провожу!..

– Ага, ишь ты! а ты говоришь – не знаю Мишки… Знаешь вот. Ты чего же такой сердитый, Семеныч?..

– Вот что, ты мне зубы не заговаривай, а иди!.. Сторож начал сердиться и, оглядываясь по сторонам, пытался вырвать свою руку из крепкой руки Челкаша. Челкаш спокойно посматривал на него из-под своих густых бровей и, не отпуская его руки, продолжал разговаривать:

– Ну, ну, – ты это брось! Ты, – не шути, дьявол костлявый! Я, брат, в самом деле… Али ты уж по домам, по улицам грабить собираешься?

– Зачем? И здесь на наш с тобой век добра хватит. Ей-богу, хватит, Семеныч! Ты, слышь, опять два места мануфактуры слямзил?.. Смотри, Семеныч, осторожней! не попадись как-нибудь!..

Возмущенный Семеныч затрясся, брызгая слюной и пытаясь что-то сказать. Челкаш отпустил его руку и спокойно зашагал длинными ногами назад к воротам гавани. Сторож, неистово ругаясь, двинулся за ним.