Пипин короткий захватил королевский престол. Пипин короткий - биография

Жан Анри Фабр (фр. Jean-Henri Fabre; 22 декабря 1823, Сен-Леон, Франция - 11 октября 1915, Сериньян-дю-Конта, Франция) - французский энтомолог и писатель, член многих научных обществ, Офицер Ордена Почётного легиона (1910).

Краткая биография

• 1842 - окончил педагогическое училище, работал школьным учителем.
• 1849 - начал преподавать в лицее Аяччо (о. Корсика). Переехав в Париж, получил докторскую степень.
• 1852 - преподаватель физики и химии в Авиньонском лицее.
• 1855 - была опубликована первая научная статья.
• 1866-1873 - муниципалитет назначает Фабра на пост хранителя музея Естествознания Авиньона (переименованного из музея fr:Esprit Requien с 1851 года), тогда находившийся в недействующей военной церкви. Здесь в 1867 году его неожиданно посещает министр просвещения Виктор Дюрюи (1811-1894). Этот сын рабочего, ставший студентом педагогического факультета и инспектором образования, а затем и академиком, подружился с Фабром и лелеял мечту подготовки программ обучения для низших слоёв общества. Ставший Министром народного просвещения в 1865 году, Дюрюи двумя годами позже вызывает Фабра в Париж, чтобы вручить ему Орден Почетного легиона и представить энтомолога императору Наполеону III.
• 1871 - отстранение от преподавания (за высказанные им идеи по реформированию обучения) и поселение в небольшом домике на окраине Оранжа.

В возрасте 55 лет Фабр купил участок земли в деревне Сериньян-дю-Конта в Провансе, на расстоянии в 80 км от побережья. Постепенно Фабр сделал из этой земли настоящую лабораторию для полевого изучения жизни насекомых и назвал её «Пустырём».

14 октября 1913 года Президент Франции Раймон Пуанкаре приезжал в Сериньян-дю-Конта (Прованс), чтобы лично встретиться с Ж.Фабром и выразить ему признание от имени нации.

Научная деятельность

Тридцать лет своей жизни на юге Франции Фабр посвятил изучению насекомых. Учёный исследовал жизнь пчёл-каменщиц, роющих ос, богомолов, бабочки психеи, гусениц соснового походного шелкопряда и многих других насекомых. Первые публикации появились в 1878 году. Тогда из печати вышел первый том Энтомологических воспоминаний (fr:Souvenirs Entomologiques). И прошло почти тридцать лет прежде чем на свет появился последний, 10-й том этого сочинения, (когда ученому было уже 86 лет). Некоторые его исследования длились десятилетиями: например поведение жуков скарабеев он изучал почти 40 лет. Хотя Фабр писал и о жуках, и о гусеницах бабочек, и о сверчках, и о пчелах, его наибольшие симпатии были на стороне ос. Разгадывание их нравов стало делом жизни Фабра: 4 тома «Воспоминаний» написаны как раз об осах.

Также изучал жуков-нарывников и установил существование гиперметаморфоза у этих насекомых.

Разработал новые представления о сложном поведении насекомых, показав, что оно является строго последовательной очередью стандартных действий, доказал врожденность поведения насекомых. Один из основателей этологии насекомых.

Первоначально труды Фабра не привлекали большого внимания публики. Однако некоторые знаменитости с большим уважением относились к его делам. Виктор Гюго назвал его «Гомером насекомых», а Чарлз Дарвин говорил об этом энтомологе как о «неподражаемом наблюдателе». Следует отметить, что Фабр никогда не разделял эволюционных воззрений Дарвина. Будучи противником теории эволюции, он считал биологические виды с присущими им инстинктами и привычками неизменными с момента сотворения.

В 1865 году по рекомендации химика и академика Жана Батиста Дюма в гостях у Фабра побывал знаменитый микробиолог Луи Пастер. Его интересовала проблема спасения шелковичного червя, чья культура пострадала от крупной эпизоотии. Консультация у энтомолога принесла пользу и Пастер позже сумеет остановить грозную эпизоотию и спасти французское шелководство.

«Большой ученый, который думает в качестве философа, видит в качестве артиста и высказывается в качестве поэта».

Несмотря на то, что другие энтомологи предпочитали основываться в своих заключениях на исследованиях мертвых насекомых, Фабр наблюдал за насекомыми непосредственно в их естественной среде обитания. Его работы имела огромную ценность, однако его «самой важной заслугой является внедрение экспериментального метода в исследовании среды обитания животных, который практически полностью упускался из виду [другими учеными].»

«Этот метод стал особенно эффективным в гениальных руках рьяного исследователя [Фабре], который был лидером в этой сфере. Использование этого метода характерно для всех его энтомологических работ…. И имеет полное признание во Франции и Америке, где его применяют многие биологи».

Человек эпохи Ренессанса

Несмотря на то, что самые важные достижения Фабра были сделаны в сфере энтомологии, его пытливый ум и любовь к науке позволяли ему работать в качестве физика, химика, зоолога и ботаника. Он даже получил несколько патентов на разработанные им методики получения естественных красителей, самым ценным из которых стал гарансин.

Фабр отметил, что эволюция требует «невероятного» отказа от логики и разума, добавив, что эволюционисты верят в фантастические идеи.

Фабр сыграл необычайно важную роль в популяризации науки. Его книги использовались «в школах по всей Франции, и были настолько привлекательны, что по ним учились не только ученики, но и их родители» . Его десятитомник «Souvenirs Entomoligiques » стал основополагающей энциклопедией для всей этомологической науки. Несмотря на то, что научные обоснования, изложенные в этих десяти томах, были беспрецедентны, эти важные тексты были написаны в простом и популярном стиле, как и большинство других его работ. В результате его книги хорошо продавались и оказывали глубокое влияние на целое поколение его студентов.

В 55-летнем возрасте Фабр приобрел участок земли, ставший главной сценой для его научных исследований и наблюдений до конца его жизни. Его имение “Harmas de Sérignan” на данный момент служит музеем, посвященным его жизни и трудам.

Жесткое противостояние идеям дарвинизма

Коллега Жана Анри Фабра, Чарльз Дравин, называл его «непревзойденным наблюдателем» . Вердикт Дарвина заключался в словах о том, что «этот ведущий французский энтомолог не посмел противоречить… теориям известного английского натуралиста» . В своем труде «О происхождении видов » Дарвин цитировал слова Фабра в поддержку своих (Дарвина) выводов, ссылаясь на его слова: «не вижу никакой сложности в том, чтобы в ходе естественного отбора временная среда обитания стала постоянной» - и с этим выводом Фабр был совершенно не согласен» .

В еще одном примере Дарвин цитировал слова Фабра в поддержку своей (Дарвина) теории о сексуальном отборе (являющейся, по мнению Дарвина, движущей силой эволюции). И с этим выводом Фабр также был не согласен. Он излил свои чувства относительно Дарвина, написав следующее:

«Моя задача заключалась в том, чтобы сообщить [Дарвину] результаты некоторых своих экспериментов, провести которые он предложил мне в ходе нашей переписки: это было очень приятное задание, однако [факты]…лишили меня желания принять его теории… Я как раз писал ему письмо, когда до меня дошла печальная новость: Дарвин умер. Он исследовал глубочайший вопрос происхождения видов, теперь же ему придется вступить в схватку с последней и самой темной проблемой потустороннего мира».

Хотя Дарвин «безбоязненно» развязал войну с идеями креационизма, которых твердо придерживался Фабр, Жан Анри просил у Бога «не дать ему поступать так же [недоброжелательно] с теми, кто придерживается [идей эволюционизма]» . Несмотря на битву против идей дарвинизма, он жил своей целью: каждый раз, когда он писал имя Чарльза Дарвина, он употреблял его «со свидетельством… уважения и симпатии».

Посвятив всю свою жизнь изучению природы, Жан Анри Фабр пришел к заключению о том, что изначально сотворенные Богом роды были установившимися и неизменными, подчеркивая: «нам не удержаться от провозглашения своей потребности в превосходящем Разуме, Создателе и инициаторе порядка и гармонии… потребности в Боге-Творце» .

Генри Моррис называл Фабра «великим биологом-христианином», который всю свою жизнь был ярым оппонентом… теории эволюции» . Сын Жана Анри, Августин Фабр, ставший его биографом, написал, что его отец обнаружил «все характеристики гениальности» во многих исследуемых им насекомых.

Еще один биограф Жана Анри Фабра, Перси Бикнелл, писал: «Теорию эволюции, для критики которой он нашел многочисленные поводы в поздние годы своей жизни, он подсознательно отвергал, еще будучи ребенком» . Во взрослом возрасте Фабр «отчаянно критиковал саму идею эволюции» и, в результате, «его всестороння критика, подтвержденная детальными фактами» , постоянно держала эволюционистов в тонусе, поскольку они пытались отвечать на нее; она не давала им «почить на лаврах великих мастеров, разработавших теорию [эволюции].»

Фабр отмечал, что в каждом из периодов истории были свои «научные сумасшествия; на сегодняшний день это эволюция». Фабр также писал, что, благодаря своим исследованиям естественного мира он относился к атеизму, как к «болезни современности».

Отвечая одному «эволюционисту, при чем эволюционисту с крайне оригинальной позицией», Фабр отметил, что эволюция требует «невероятного» отказа от логики и разума, добавив, что эволюционисты верят в фантастические идеи, например:

Фабр детально отвечал, на все идеи эволюционистов (которые он называл «сумасшедшими идеями»), например, на их заявления о том, что Pithecanthropus был предком человека. Фабр считал этот вывод безответственным предположением. Жан Анри выражал удивление тем, что «существуют люди, которые абсолютно серьезно говорят нам о том… что полностью доказано, будто человек произошел от какой-то непонятно нарисованной обезьяны» .

Фабр отмечал, что в каждом из периодов истории были свои «научные сумасшествия; на сегодняшний день это эволюция». Раньше это было «спонтанное зарождение жизни», но «Пастер навсегда похоронил сумасшедшую идею о том, что жизнь возникла из-за химического конфликта в разлагающейся массе» .

На основании этих исторических уроков Фабр хотел продемонстрировать, что эволюция не основана на «достаточных многочисленных и прочных основаниях», чтобы можно было прийти к заключению об ее истинности. А там, где не хватает достаточного количества оснований, используются обобщения. Иными словами, эволюционист «обобщает до крайности, упрощая все в своей неспособности видеть комплекс… и будет поступать так все в большей степени, по мере того, как будет применять свою способность к наблюдению» . Фабр также писал, что, благодаря своим исследованиям естественного мира он относился к атеизму, как к «болезни современности». Вы «можете содрать с меня кожу с большей легкостью, чем отобрать у меня мою веру в Бога» .

«Вы можете содрать с меня кожу с большей легкостью, чем отобрать у меня мою веру в Бога»

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Фабр «оказал, и будет оказывать «огромнейшее позитивное влияние на науку»». Он «был профессором в самом высоком значении этого слова, и, более того, учителем совершенно особенного свойства, который воспитывал последователей магией своего стиля, сильнейшего интереса к его работам» . Все работы Фабра были не только оригинальны, но и еще соответствовали высочайшим стандартам. Его биограф и симпатик доктор Г. В. Легрос справедливо писал, что «он мало чем обязан другим ученым и авторам, ведь его стиль, а также секрет его мастерства уникальны»» .

В работах Фабра, которые называют «научными трудами, написанными в стиле литературной классики» , не только детально описываются удивительные насекомые, а также выражается абсолютное восхищение строением, величием и гениальностью всего в природе. Все его многочисленные книги, посвященные насекомым, фактически, являются учебниками по сотворению, написанными с целью воздать славу Создателю и задокументировать вывод о том, что эволюция не может объяснить и не объясняет естественный мир. Работы Жана Анри Фабра важны для прочтения каждым, кто любит природу и науку.

Сага о Пипине и Берте (центральная часть). Леопольд фон Боде

Александр Дюма

Пипин Короткий

I. КАК КОРОЛЬ ПИПИН, ПОЛАГАЯ, ЧТО ЖЕНИТСЯ НА ДОЧЕРИ КОРОЛЯ КАРНИОЛА, ВЗЯЛ В ЖЕНЫ ДОЧЬ СВОЕГО МАЙОРДОМА

В 740 году от Рождества Господа нашего Иисуса Христа, когда Византией правил Константин, папа Григорий III скончался, и ему на смену пришел Захария I; он стал девяносто вторым папой римским.

Новый папа был последовательным защитником христианства; видя, что король Французский Хлотарь — еретик, покровительствующий язычникам в их кознях, он трижды отлучил его от церкви, лишил короны и посадил вместо него на трон Пипина. Принц Пипин, опираясь на своего брата Карломана, подчинил себе все королевство франков, похватал еретиков и сжег их на костре, как они того заслуживали; он покровительствовал христианам и поддерживал католическую церковь, — вот почему все христиане явились ко двору Пипина и заключили с ним союз.

Пипин Короткий уничтожает еретиков.

Аллемания.

Была организована мощная лига, после чего Пипин вместе с братом изгнали язычников из Аллемании — ведь оба они были доблестные рыцари; позднее, после изгнания язычников, Пипин и Карломан поделили завоеванные земли. Карломан удалился во Францию и занял французский престол, а Пипин остался со своими людьми в Вейкенштефанском замке на Регенсбурской горе в Баварии, где в наши дни находится монастырь бенедиктинок; он поступил так потому, что опасался, как бы язычники вновь не пустили корни и не возвратились в Аллеманию, ежели бы он остался с братом во Франции.

Пипин III Короткий — майордом франков в 741—751 годах, а затем и король франков с 751 года. Младший сын Карла Мартелла и Ротруды. Первый король из династии Каролингов. Отец Карла Великого. Родился : 714 г. н.э. Умер : 24 сентября 768 г. н.э., Сен-Дени, Франция Супруга : Бертрада Лаонская Дети : Карл Великий , Карломан Братья и сестры : Карломан .

Аллемания.

Король Карниол Британский, прослышав о могуществе и необычайном мужестве Пипина, пожелал заключить с ним союз: он отправил к нему посольство, наказав ему передать, что у него есть дочь, юная и благочестивая красавица по имени Берта, и что он предлагает ее Пипину в жены — так он к нему расположен, будучи наслышан о его подвигах от всех христиан.

Бертрада Лаонская .

Имела прозвище Berte aux grands pieds, Берта Большеногая из-за сильного плоскостопия. Дочь графа Хариберта Лаонского и его единственная наследница.

Король Пипин не был женат. До него и раньше доходили слухи о красоте принцессы Берты, поэтому он с радостью принял посланца и созвал совет баронов, дабы узнать их мнение о предложенном ему союзе. Когда они заметили королю, что молва, возможно, преувеличивает красоту принцессы Берты, он вручил свой портрет посланникам с наказом передать королю Карниолу, чтобы тот прислал портрет своей дочери, так как он, Пипин, хотел бы взять в жены только бесспорную красавицу.

С этим ответом посланники возвратились к королю Карниолу, а два месяца спустя они прибыли вновь, на сей раз с портретом принцессы; она и в самом деле была так прекрасна, как о том и рассказывали. Король одарил посланников богатыми подарками и пригласил ко двору, где их должны были принимать со всею возможной пышностью в ожидании его ответа.

У Пипина был майордом, которому хитростью удалось добиться огромного доверия короля. Никто не любил этого майордома, кроме короля Пипина, сильно заблуждавшегося на его счет и одарившего его землями и замками; однако, вместо того чтобы называть его по имени одного из его владений или замков, все звали майордома не иначе, как Рыжим рыцарем, так как волосы у него были огненно-рыжие.

Пипин ничего не предпринимал, не посоветовавшись с майордомом; целую ночь он не смыкал глаз, изучая присланный ему портрет, а утром приказал пригласить майордома и показал ему портрет принцессы. При виде его майордом так изумился, что Пипин полюбопытствовал, что с ним такое.

— Государь! — отвечал майордом. — Я поражен красотой принцессы.

— Отлично! — молвил король. — Я очень доволен, что ваше мнение совпадает с моим, и если принцесса в самом деле так хороша, как ее портрет, она, вне всякого сомнения, будет моею.

— Государь! — сказал майордом. — Я знаю, как вы могли бы в этом убедиться.

— Как? — спросил Пипин.

— Отправьте меня вместе с посланниками короля Карниола, и, ежели принцесса так же хороша, как ее портрет, я от вашего имени буду просить ее руки у ее отца; если же, напротив, она не так красива, я придумаю подходящий предлог, чтобы, не теряя достоинства, избавить вас от этого союза.

— Совет хорош, — кивнул Пипин, — ты поедешь вместе с посланниками и сделаешь так, как мы договорились.

Майордом дал Пипину сей замечательный совет только потому, что рассчитывал извлечь из этого дела выгоду. Как мы уже говорили, это был весьма влиятельный царедворец, имевший в своем владении четыре, а может быть, и все пять замков; один из его замков находился в Швабии, и в этом замке жили его супруга, два сына и дочь Адальгира. И вот по странной случайности принцесса, изображенная на портрете, который показал ему король Пипин, была очень похожа на Адальгиру, так что майордом в ту же минуту составил коварный план: привезти дочь короля Карниола в Баварию, подменить ее своей дочерью, а дочь выдать замуж за короля. Так он рассчитывал завоевать еще большее доверие короля: дружеское расположение королевы к майордому в глазах короля выглядело бы как результат его услужливости. Этот замысел и хотел привести в исполнение майордом, когда он вызвался поехать к королю Карниолу, а Пипин, у которого не было причин не доверять майордому, внял его совету.

Приняв необходимые меры, майордом уехал с великолепным посольским поездом; но перед отъездом он написал жене письмо, в котором приказывал ей, ни слова не говоря сыновьям, встречать его в деревушке, название коей он указал в том письме; кроме того, он велел взять с собой дочь и двух слуг, в преданности которых он уже имел возможность убедиться.

Майордом долго ехал в сопровождении посольских и собственной свиты; наконец они добрались до владений Карниола, где были приняты с большой пышностью королем, королевой и баронами королевства. Поскольку принцесса Берта оказалась еще красивее, чем ее портрет, майордом поспешил сделать официальное предложение, а король с королевой ничего так не желали, как этого союза, и потому дело сладилось в тот же день. Назавтра о готовящейся свадьбе было объявлено по всей Британии, и начались празднования, и продолжались они больше недели, и пролетело это время в пирах, балах и турнирах.

На девятый день принцесса должна была покинуть отчий дом. Король хотел, чтобы ее сопровождала в пути многочисленная свита, однако майордом ему сказал:

— Господин мой и король! Мой хозяин желает, чтобы вы, ваши принцы и сеньоры, каковых вы соблаговолите выбрать по своему усмотрению, сопровождали вашу августейшую дочь только до половины пути; но он приказал мне не брать с собой никого, даже вас, ваше величество, с полпути; у господина моего и короля Пипина готова свита: его придворные будут сопровождать принцессу и станут прислуживать ей в пути.

Король отвечал майордому так:

— Все будет, как того желает ваш господин. Майордом продолжал:

— Ваше величество! Король Пипин ревнив, и ему было бы приятно, чтобы во все время пути принцесса Берта закрывалась вуалью: никто не должен видеть ее лица; пусть она ни с кем не разговаривает, кроме меня: никто не должен слышать ее голоса.

Король на это отвечал:

— Это более чем верно; с этой минуты ее лицо, ее голос, как и все остальное, принадлежит супругу ее королю Пипину, а хозяин вправе приказывать той, кто всецело ему принадлежит, все, чего он ни пожелает.

Майордом так поступил, чтобы никто из свитских не видел принцессу вблизи и не слышал ее голоса: в подходящий момент ему было бы легче заменить ее своей дочерью.

И вот принцесса отправилась в дорогу в сопровождении франков, а также придворных Карниола; всю первую половину пути, переплывала ли она море или ехала верхом по равнине, она оставалась под вуалью, находясь между своим отцом и майордомом, и обращалась только к ним двоим. Когда половина пути была позади, майордом заметил королю Карниолу и его придворным, что их путешествие подошло к концу, и те, верные уговору, удалились; дело не обошлось без слез: король и принцесса Берта долго плакали, и наконец славный король поручил свою дочь коварному майордому, который, как понимает читатель, не скупился на обещания и клятвы.

Вечером того же дня, как уехали восвояси король и его придворные, майордом отправил Пипину послание, в котором сообщал, что оставил двор Карниола и продолжает путь вместе с принцессой Бертой и что скоро они прибудут, однако не предупредил, по какой дороге, чтобы король не мог никого выслать навстречу принцессе.

Итак, он продолжал путь, а у принцессы Берты не осталось никого, кто напоминал бы ей о родной стороне, если не считать маленького спаниеля, которого она любила после родителей более всех на свете; целый день она забавлялась с песиком, а вечером, когда они останавливались на ночлег, она брала в руки корзинку с прелестным вышиванием и принималась за работу, чтобы хоть немного развлечься; так проходило время, и когда наступил предпоследний день путешествия, майордом остановился в той самой деревне, где его ждала жена с дочерью и двумя слугами; когда он после трехлетней разлуки снова увидел дочь, его еще более поразило ее сходство с принцессой: это обстоятельство только укрепило его в недобром намерении.

Место было выбрано недурно: за деревней начинался большой и густой лес, простиравшийся до Аугсбурга; через лес проходила глубокая и почти безлюдная лощина, прозывавшаяся Долиной Мельниц. Там-то майордом и решил отделаться от принцессы Карниолской.

Он подозвал двух своих слуг и, так как они были его вассалы, а стало быть, целиком и полностью зависели от него, он дал им одежду своей дочери, приказал войти на следующий день до света в комнату принцессы, заставить ее надеть не свое платье, а платье его дочери, и затем следовать за ними; когда они заведут ее в чащобу, они должны ее убить, отрезать ей язык и принести его вместе с ее окровавленной рубашкой — доказательством того, что они исполнили ужасное поручение.

Как и предвидел майордом, слуги не посмели ослушаться. В самом деле, за час до рассвета они вошли в комнату принцессы, разбуженной лаем собачки; девушка изумилась, увидев незнакомых людей, приблизившихся к ее изголовью. Она приказала им выйти вон; однако они, не слушая ее, объявили, что она должна исполнить их волю: молча одеться и следовать за ними. Принцесса, оказавшаяся в одиночестве в чужой стране, поняла, что некому прийти ей на помощь и что она явилась жертвой вероломства; она протянула было руку к своему платью в надежде смягчить сердца палачей лаской и покорностью, но слуги майордома запретили ей прикасаться к ее одежде и бросили на кровать платье дочери своего хозяина.

Тогда принцесса стала умолять их о единственной милости: выйти на минутку, дабы она встала и оделась, что они и сделали, убедившись прежде, что в комнате только одна дверь и что окно слишком высоко, чтобы она могла через него бежать.

Оставшись одна, принцесса со слезами оделась, опустилась на колени и сотворила молитву; не успела она закончить молитву, как двое слуг вернулись и приказали ей поторопиться. Решив ни в чем им не противоречить, она сейчас же встала, зажала под мышкой собачку, взяла в руки корзинку с вышиванием и сказала, что готова следовать за ними.

Слуги приказали ей бесшумно спуститься по лестнице, прошли вместе с ней через двор и, распахнув заднюю калитку, очутились в лесу. Несчастная принцесса так испугалась, что едва не лишилась чувств; она успела заметить, что слуги как-то странно переглядываются.

— Эта ли чего, ничего, — поспешила она их успокоить, опуская собачонку наземь, — подайте мне, я обопрусь на вас и смогу дойти, куда вам будет угодно.

Один из слуг, тот, что был слева, подал ей руку; она оперлась и продолжала путь. Однако спустя четверть часа она почувствовала, что силы ее оставляют, и, скользнув на землю, пала на колени со словами:

— Боже мой! Господа, что же вам угодно со мной сделать, ежели вы ведете меня в такой час в столь пустынное место?

— Дорогая принцесса! — отвечал тот, что шагал по правую от нее руку. — Наш хозяин поручил нам страшное дело, за которое да простит мне Господь, да и вы тоже: мы привели вас сюда убить.

Берта вскрикнула и, раскинув руки, словно мученица, устремила взгляд к небесам. Крупные слезы потекли по ее щекам и закапали на землю, где засверкали в траве подобно росе.

Тогда слуга, бывший слева от нее, подошел к товарищу и отвел его в сторону.

— Ах, дьявол! — прошептал он. — Пусть убивает бедняжку кто хочет, а ведь я ее поддерживал и всю дорогу слышал, как бьется ее сердечко; не могу я поднять на нее руку!

— А что скажет хозяин? — возразил другой слуга.

— Что скажет, то и скажет! Лучше уж я рискну головой, чем погублю душу! Ты только взгляни: ведь она святая, да простит меня Господь!

— Я и сам не прочь ее спасти, — заметил другой, — но ты же знаешь, что нам надобно представить хозяину доказательство того, что его приказание выполнено. Придумай, как заставить его поверить в то, что воля его исполнена, и, клянусь спасением своей души, я буду только рад оставить ее в живых.

— Погоди, дай подумать, — молвил первый.

Спустя минуту он подошел к несчастной Берте, продолжавшей молиться; увидав, что он возвращается после разговора со своим товарищем, она решила, что настал ее смертный час, и, осенив себя крестным знамением, подставила шею, молвив нежным голоском:

— Друг мой! Я прощаю вас, о чем вы меня только что просили. Постарайтесь, чтобы мне было не очень больно!

— Дорогая принцесса! — со слезами на глазах проговорил славный малый. — Я пришел не затем, чтоб вас убить; мне всего-навсего нужна ваша рубашка.

Берта до смерти перепугалась, потому что подумала было, что у этих людей еще более отвратительные намерения; она протянула вперед руку, словно останавливая его.

— Я предпочитаю смерть бесчестью! — воскликнула она.

— Упаси Боже, благородная принцесса, — отвечал слуга, — ежели, даруя вам жизнь, мы заденем или хоть в чем-либо принизим вашу честь! Я прошу у вас рубашку, чтобы изорвать ее и залить кровью, потому что наш хозяин должен поверить, что вы мертвы; а так как он велел нам принести ваш язык в доказательство того, что вы убиты, мы принесем ему язычок вашей собачки.

Принцесса разрыдалась, потому что горячо любила своего пса; а тот словно почувствовал, что спасает жизнь своей хозяйке: он вырвался у нее из рук и лег, поскуливая, к ногам второго слуги.

Берта увидела, что сам Господь хочет, чтобы так все и произошло. Она из целомудрия отошла немного в сторону и, сняв рубашку, протянула ее слугам; те взяли рубашку, проткнули ее ножами в нескольких местах, потом убили собачонку, вымазали ее кровью рубашку принцессы, отрезали у песика язык, чтобы их хозяин поверил, что они убили принцессу; потом они заставили ее поклясться, что она не станет пытаться вернуться к своему отцу, и после того, как принцесса принесла такую клятву, они оставили ее в лесу, забрав окровавленную рубашку и собачий язык.

Когда майордом увидел то и другое, у него не осталось более сомнений в том, что его приказание исполнено, он отпустил жену и обоих слуг, щедро наградив их за молчание; потом он разбудил дочь, приказав ей подняться в комнату принцессы; там, наученная заранее, она надела платье Берты, ее драгоценности, набросила ее вуаль и в час, когда та обыкновенно отправлялась в дорогу, она спустилась, как это делала принцесса, села на коня, проскакала весь день бок о бок с майордомом, проделала то же на следующий день и к вечеру прибыла в Вейхенштефанский замок.

Биография

Первые годы правления

Второй поход против лангобардов

По удалении короля Пипина, папа Стефан III стал ждать уполномоченных от лангобардского короля, с которыми он должен был договориться о передаче городов. Но Айстульф 1 января 756 года со всем своим народом вторгся в Римский дукат и осадил Рим . Папа вновь обратился за помощью к франкскому королю.

Пипин, вместе со своим племянником герцогом баварцев Тассилоном (Тассило), сыном герцога Одилона и Гильтруды, сестры Пиппина, ещё раз вторгся в Италию. Узнав о приближении франков, Айстульф вышел им навстречу к Альпам , но не устоял против сильного натиска, и снова отступил к Павии. Находясь в тесной осаде, он обратился к Пипину с просьбой о мирных переговорах, и заявил согласие принести полное удовлетворение, как за нарушение договора, так и за ущерб, нанесённый Церкви. Само собой разумеется, на него возложено было обязательство в точности исполнить прежний договор и, кроме того, выдать Пипину и его воинам треть всех сокровищ, собранных в Павии. Лангобардское королевство признало зависимость от Пипина и обязалось выплачивать ежегодную дань.

Пипин воюет с арабами и саксами

Последние годы жизни Пипина были посвящены завоеванию Аквитании. Население Септимании , которому принесла столько страданий проводимая Карлом Мартеллом политика «выжженной земли», примирилось с мусульманским игом. Пипин же мог рассчитывать лишь на покинувших Пиренейский полуостров вестготов , чтобы подчинить себе эти земли, которые хотели бы получить и аквитанцы, искавшие выход к Средиземному морю (рейд Вайфара на Нарбонн в 751 году ясно свидетельствует об этом).

Взятие Буржа

В 762 году Пипин отправился со всей франкской армией к Буржу , столице Аквитании и разграбил все окрестности вокруг города. Затем он окружил город валом с осадными машинами и всевозможными орудиями войны, так что никто не мог ни бежать из города, ни проникнуть в него. В конце концов, он взял город, после кровопролитного штурма, в ходе которого городские стены были разрушены. Граф Униберт и те гасконцы, которых он смог там найти, присягнули ему в верности и были зачисленны в его войско; их жены и дети были отправлены во Франкское государство. Затем Пипин приказал восстановить стены Буржа и оставил город на попечение своих графов.

После этого франкское войско подошло к крепости Туар (деп. Дё-Севр) и разбило лагерь вокруг неё. Крепость сдалась с необычной поспешностью и впоследствии была сожжена. Он взял с собой во Франкское государство всех гасконцев, которых нашёл там, вместе с самим графом.

Король Пипин все более и более усиливал свои позиции в Аквитании, тогда как власть Вайфара слабела с каждым днем. Однако Вайфар не сдавался и продолжал устраивать тайные заговоры против Пипина. Он послал своего двоюродного брата, графа Мантиона, вместе с другими графами, в Нарбонн, чтобы захватить и перебить гарнизон, посланный туда королем. И так случилось, что графы Австральд и Галеманий со своей свитой находились на пути домой, когда граф Мантион напал на них. Произошла жестокая схватка, но франкским графам удалось убить Мантиона и всех его соратников; лишь немногим удалось бежать. Франки же продолжили свой путь домой, с большой добычей и множеством лошадей и другого добра.

Воспользовавшись войной между франками и гасконцами, граф Хильпинг Овернский собрал в своей округе войско и совершил с ним набег на область Лиона и королевство Бургундия . Против него, вместе со своими людьми, выступили графы Адалард Шалонский и Австралд. В ходе жестокой сечи на берегах Луары граф Хильпинг был убит, а его войско рассеяно, лишь немногим удалось бежать через леса и болота. Граф Пуатье Амманугий, который пошёл было грабить Турень , был убит людьми Вульфарда, аббата монастыря блаженного Мартина , и многие из его спутников также были убиты вместе с ним.

Тем временем, Ремистан , дядя Вайфара, пришёл к королю Пипину и поклялся ему, что будет верен королю и его сыновьям. Поэтому, Пипин принял его под своё покровительство и сделал ему богатые подарки золотом, серебром, дорогой одеждой, лошадьми и оружием. Пипин распорядился полностью восстановить крепость в окрестностях Буржа, известную как Аржантен (Argenton, Аргентон-сюр-Крес, деп. Эндр) и пожаловал её, вместе с половиной округа Буржа Ремистану, надеясь на его помощь в борьбе с Вайфаром. Вайфар же приказал разрушить в своей стране укрепления всех городов и замков, чтобы враги нигде не могли занять крепкой позиции. Были разрушены Пуатье , Лимож , Санс , Перигё , Ангулем и много других городов и укрепленных мест. Пипин позднее восстановил их и разместил там свои гарнизоны.

Победа в битве при Иссодуне

В 763 году Пипин, собрав отовсюду войска, опять вторгся в Аквитанию и, опустошая огнем и мечом все, что лежало вне укреплений, подошёл к Лиможу. Все королевские виллы, принадлежавшие Вайфару, он приказал сжечь. Большая часть этой округи была разграблена, виноградники вырублены, а монастыри опустели. При Иссодуне (Issoudun, Крес или, возможно Иссуден (Коррез) франки сразились с аквитанцами и полностью их разгромили. Вайфар бежал, король снарядил за ним погоню, но из-за наступившей ночи тому удалось скрыться. В этой битве пал граф Бладин Овернский, который ранее был пленен королем, но сумел бежать к Вайфару. По удалении Пипина из Аквитании Вайфар послал к нему послов, умоляя его вернуть Бурж и другие аквитанские города, которые король взял у него, а после этого он обещал покориться. Пипин отверг это предложение.

Тассилон III , герцог Баварии , коварно притворившись больным, воротился из этой экспедиции домой, с твердым намерением отложиться от франкского короля, хотя совсем недавно, в 757 году он поклялся над гробами св. Дионисия , св. Мартина и св. Германа сохранять верность до конца дней жизни, как самому королю Пипину, так и его детям, Карлу и Карломану . Равным образом, поклялись и все вельможи, и старейшины из баварцев.

В 766 году Пипин вновь отправился в Аквитанию и прошёл её всю, до города Ажена , и опустошил её. Население и знатные люди Аквитании всё более склонялись на его сторону и приносили клятвы верности. Таким образом вся северная часть Аквитании покорилась ему и он возвратился домой, пройдя через области Перигё и Ангулема , и разместив в этих городах свои гарнизоны.

Взятие Тулузы

На следующий 767 год Пипин опять созвал всеобщее франкское ополчение и направился через окрестности Труа и город Оксер к крепости Гордон (около Сансерра, деп. Шер). Направившись через Нарбонну , Пипин взял приступом Тулузу , и покорил Альбиензийский и Гавульдонский округ (ныне почти весь департамент Тарн и Лозер , в Лангедоке). Раз и навсегда решив покончить с Вайфаром и чтобы быть поближе к театру военных действий, он вместе с королевой Бертрадой переехал в Бурж, и расположился там в только что построенной резиденции. Оставив королеву Бертраду в Бурже, почти в конце лета король отправился в погоню за Вайфаром. Придя к реке Гаронне , он овладел многими крепостями, скалами и пещерами, в которых защищалась многочисленная неприятельская армия; главными из завоеванных мест были Скоралиа, Торинна и Петроция (ныне Scoraille, Turenne и Peiruce). Но Пипин так и не смог поймать Вайфара и, поскольку уже наступила зима, вернулся со своей армией в Бурж.

Между тем, Ремистан нарушил клятву верности, данную им королю Пипину и вернулся к Вайфару. Ремистан напал на оставленные королем в городах гарнизоны. Он опустошил районы Берри и Лиможа , ранее захваченные королем, причём столь успешно, что не осталось ни одного крестьянина, чтобы возделывать поля и виноградники.

Убийство Вайфара

В середине февраля 768 года Пипин послал часть своих герцогов и графов схватить Ремистана, а сам вместе с главными силами армии опять выступил для поимки Вайфара . Он очень быстро подошёл к Сенту , первой цели на своем пути. Узнав об этом, Вайфар, как обычно, бежал, но королю удалось захватить мать, сестру и племянников герцога Вайфара. Отряду, посланному на поимку Ремистана, удалось схватить как его самого, так и его жену, и доставить их связанными к королю. Король приказал повесить Ремистана в Бурже. Затем король Пипин совершил поездку к Гаронне , где к нему явился Эровин с другой сестрой Вайфара, в местечке, называемом Монтес (неизвестно где) и сдался в плен. Затем перед ним предстали баски , живущие по ту сторону реки. Они выдали заложников и поклялись оставаться впредь верными королю и его двум сыновьям - Карлу и Карломану . И многие другие сторонники Вайфара пришли и покорились его власти, а король Пипин великодушно принял их присягу.

Пипин разослал для поимки Вайфара четыре отряда своих графов. Но тем временем, Вайфар, герцог Аквитании, был убит своими же приближенными, как говорят - с молчаливого согласия короля. Теперь король Пипин установил свою власть над всей Аквитанией. Но Баварию Пипину покорить не удалось: под управлением Тассилона она стала совершенно независимой от короля франков.

Внутренняя политика

Особое внимание Пипин обращал на церковные дела: он стремился поднять нравственный уровень духовенства, собирал соборы, издавал капитулярии по церковным делам. Пипин распространил церковные реформы, введённые Карломаном , на всё Франкское королевство и, скорее всего, в 756 году ввёл принцип десятины, то есть выплаты каждым жителем королевства десятой части своих доходов в пользу церкви. Он продолжил начатую Карлом Мартеллом раздачу военным людям земли церковных учреждений; за церковью оставалось только верховное право собственности и в её пользу шла известная часть доходов с земли. Не только в области религии, но и в сфере управления делами страны Пипин подготовил почву для установления более разумных порядков. Столкнувшись, например, с хаосом в денежном обращении, связанным с небывалым успехом серебряных монеток - фальшивых сцеаттас, нахлынувших с северных окраин государства, и с бурным развитием монетных мастерских, находившихся в руках графов , епископов и аббатов , чья деятельность вышла из под контроля меровингских королей, он решил установить королевскую монополию, и упорядочить чеканку серебряных