Творческий диктант на уроках изучения орфографии. Все вокруг застыло в (крепкий) (осенний) сне

Я обзавёлся хорошими снастями; беседы со старыми птицеловами многому научили меня, - я один ходил ловить птиц почти за тридцать вёрст, в Кстовский лес, на берег Волги, где, в мачтовом сосняке, водились клесты и ценимые любителями синицы-аполлоновки - длиннохвостые белые птички редкой красоты.

Бывало - выйдешь с вечера и всю ночь шлёпаешь по казанскому тракту, иногда - под осенним дождём, по глубокой грязи. За спиною обшитый клеёнкой мешок, в нём садки и клетки с приманочной птицей. В руке солидная ореховая палка. Холодновато и боязно в осенней тьме, очень боязно!.. Стоят по сторонам дороги старые, битые громом берёзы, простирая над головой моей мокрые сучья; слева, под горой, над чёрной Волгой, плывут, точно в бездонную пропасть уходя, редкие огоньки на мачтах последних пароходов и барж, бухают колёса по воде, гудят свистки.

С чугунной земли встают избы придорожных деревень, подкатываются под ноги сердитые, голодные собаки, сторож бьёт в било и пугливо кричит:

Кто идёт? Кого черти носят - не к ночи будь сказано?

Я очень боялся, что у меня отнимут снасти, и брал с собой для сторожей пятаки. В деревне Фокиной сторож подружился со мной и всё ахал:

Опять идёшь? Ах ты, бесстрашный, непокойный житель ночной, а?

Звали его Нифонт, был он маленький, седенький, похожий на святого, часто он доставал из-за пазухи репу, яблоко, горсть гороху и совал мне в руки, говоря:

На-ка, друг, я те гостинцу припас, покушай в сладость.

И провожал меня до околицы.

Айда, с богом!

В лес я приходил к рассвету, налаживал снасти, развешивал манков, ложился на опушке леса и ждал, когда придёт день. Тихо. Всё вокруг застыло в крепком осеннем сне; сквозь сероватую мглу чуть видны под горою широкие луга; они разрезаны Волгой, перекинулись через неё и расплылись, растаяли в туманах. Далеко, за лесами луговой стороны, восходит, не торопясь, посветлевшее солнце, на чёрных гривах лесов вспыхивают огни, и начинается странное, трогающее душу движение: всё быстрее встаёт туман с лугов и серебрится в солнечном луче, а за ним поднимаются с земли кусты, деревья, стога сена, луга точно тают под солнцем и текут во все стороны, рыжевато-золотые. Вот солнце коснулось тихой воды у берега, - кажется, что вся река подвинулась, подалась туда, где окунулось солнце. Восходя всё выше, оно, радостное, благословляет, греет оголённую, озябшую землю, а земля кадит сладкими запахами осени. Прозрачный воздух показывает землю огромной, бесконечно расширяя её. Всё плывет вдоль и манит дойти до синих краёв земли. Я видел восход солнца в этом месте десятки раз и всегда предо мною рождался новый мир, по-новому красивый...

Я как-то особенно люблю солнце, мне нравится самое имя его, сладкие звуки имени, звон, скрытый в них; люблю, закрыв глаза, подставить лицо горячему лучу, поймать его на ладонь руки, когда он проходит мечом сквозь щель забора или между ветвей. Дедушка очень почитает "князь Михаила Черниговского и болярина Фёдора, не поклонившихся солнцу", - эти люди кажутся мне чёрными, как цыгане, угрюмыми, злыми, и у них всегда большие глаза, как у бедной мордвы. Когда солнце поднимется над лугами, я невольно улыбаюсь от радости.

Надо мною звенит хвойный лес, отряхая с зелёных лап капли росы; в тени, под деревьями, на узорных листьях папоротника сверкает серебряной парчой иней утреннего заморозка. Порыжевшая трава примята дождями, склонённые к земле стебли неподвижны, но когда на них падает светлый луч заметен лёгкий трепет в травах, быть может, последнее усилие жизни.

Проснулись птицы; серые московки пуховыми шариками падают с ветки на ветку, огненные клесты крошат кривыми носами шишки на вершинах сосен, на конце сосновой лапы качается белая аполлоновка, взмахивая длинными рулевыми перьями, чёрный бисерный глазок недоверчиво косится на сеть, растянутую мной.

Все вокруг застыло в (крепкий) (осенний) сне. Сквозь (тума…ый) мглу виднеются в (серебряный) дали (широкий) луга. (Румяный) солнце греет (пустынный) землю. Солнечный луч упал на (сонный) воду сквозь зар…сли (зеленый) трав. Надо мною звенит (лиственный) лес, отряхивает с (зеленый) лап (стекля…ый) капли росы. На (узорчатый) (бархатный) листьях папоротника тоже сверкает (утренний) роса. (Сонный) трава немного пр…мята (вчерашний) (ночной) дождем. Просыпаются (лесной) птицы. (Чинный) синица перескакивают с ветки на ветку. (Огненный) клесты крошат (крепкий) носами (длинный) (еловый) шишки. Скоро весь лес огласится (неугомонный) криками и песнями. 1. Придумайте название. 2. Найдите слова в переносном значении. Употребите их в прямом значении, составьте словосочетания. 3. Разберите по составу выделенные слова. Определите способ образования данных слов. Подберите однокоренные слова. 4. Выполните синтаксический разбор предложения. Все вокруг застыло в (крепкий) (осенний) сне. Сквозь (тума…ый) мглу виднеются в (серебряный) дали (широкий) луга. (Румяный) солнце греет (пустынный) землю. Солнечный луч упал на (сонный) воду сквозь зар…сли (зеленый) трав. Надо мною звенит (лиственный) лес, отряхивает с (зеленый) лап (стекля…ый) капли росы. На (узорчатый) (бархатный) листьях папоротника тоже сверкает (утренний) роса. (Сонный) трава немного пр…мята (вчерашний) (ночной) дождем. Просыпаются (лесной) птицы. (Чинный) синица перескакивают с ветки на ветку. (Огненный) клесты крошат (крепкий) носами (длинный) (еловый) шишки. Скоро весь лес огласится (неугомонный) криками и песнями. 1. Придумайте название. 2. Найдите слова в переносном значении. Употребите их в прямом значении, составьте словосочетания. 3. Разберите по составу выделенные слова. Определите способ образования данных слов. Подберите однокоренные слова. 4. Выполните синтаксический разбор предложения. Блокнот забыл! Дороги раскисли, снег набряк, голые ольхи в каплях дождя, теплый пар шевелится над проталинами. А в лесу сегодня, как нарочно, столько разных событий! Выдался теплый и волглый денек, и зима разом рухнула. Птицы словно из клеток вырвались: кругом гомон, щебетанье и свист. Иду я по лесу и расстраиваюсь - блокнот забыл! Одиночками, группками, стаями летят и летят над лесом дрозды, зяблики, зеленушки. Куда девать этакое половодье весенних новостей? Новости со всех сторон – успевай только голову поворачивать! Весна все медлила, медлила, и вот как прорвало. На болоте журавли трубят, над лужами повизгивают чибисы. Первый дрозд пропел, первый кулик прокричал, первый бекас проблеял. (По Сладкову) Блокнот забыл! Иду я по лесу и расстраиваюсь - блокнот забыл! А в лесу сегодня, как нарочно, столько разных событий! Весна все медлила, медлила, и вот как прорвало. Выдался теплый и волглый денек, и зима разом рухнула. Дороги раскисли, снег набряк, голые ольхи в каплях дождя, теплый пар шевелится над проталинами. Птицы словно из клеток вырвались: кругом гомон, щебетанье и свист. На болоте журавли трубят, над лужами повизгивают чибисы. Одиночками, группками, стаями летят и летят над лесом дрозды, зяблики, зеленушки. Новости со всех сторон – успевай только голову поворачивать! Первый дрозд пропел, первый кулик прокричал, первый бекас проблеял. Куда девать этакое половодье весенних новостей? (По Сладкову) 1. Как писатель показывает, что весна наступила стремительно? 2. Какие весенние «новости» услышал писатель в лесу? В каком значении употреблено слово половодье? 3. Как вы объясните значение слова волглый? 4. Почему в тексте много восклицательных предложений? 5. выпишите из текста предложения с однородными членами. Подумайте, какова их роль в создании ритмичности текста и образной картины весны. 6. Назовите, какие глаголы придают описанию особую выразительность, динамичность. 7. Как бы вы ответили на вопрос автора? Пр…делать ручку к чемодану, пр…рвать отношения, пр…ходящая няня, непр…одолимые трудности, пр…ходящие (временные) обстоятельства, пр…бывать в унынии, пр…уменьшить показатели, пр…творить в жизнь, пр…бывать к месту работы, пр…емник великого ученого, пр…усадебный участок, пр…дать картине яркости, пр…творить окно, пр…храбрый мальчик, сломанный пр…мник, пр…прятать ценности, пр…брежный городок, пр…успеть в карьере, пр…одолеть пр…пятствие. Пр…делать ручку к чемодану, пр…рвать отношения, пр…ходящая няня, непр…одолимые трудности, пр…ходящие (временные) обстоятельства, пр…бывать в унынии, пр…уменьшить показатели, пр…творить в жизнь, пр…бывать к месту работы, пр…емник великого ученого, пр…усадебный участок, пр…дать картине яркости, пр…творить окно, пр…храбрый мальчик, сломанный пр…мник, пр…прятать ценности, пр…брежный городок, пр…успеть в карьере, пр…одолеть пр…пятствие. В (не)обыкновенной, никогда (не)слыханной тишине зарождается рассвет. Небо на востоке зеленеет. Голубым хрусталем заг…рается на з…ре Венера. Это лучшее время суток. Еще всё спит. Спит вода, спят кувшинки, спят, уткнувшись носами в коряги, рыбы, спят птицы, и только совы летают около костра медленно и бе…шумно, как комья белого пуха. (К.Паустовский) 1. Определите тип и стиль речи. Каково грамматическое значение предложений? 2. Подчеркните главные члены предложения. Каково строение грамматических основ (односоставные, двусоставные)? 3. Каков порядок расположения подлежащего и сказуемого в большинстве предложений? Как это связано с типом речи? 4. Объясните постановку знаков препинания в последнем предложении. В (не)обыкновенной, никогда (не)слыханной тишине зарождается рассвет. Небо на востоке зеленеет. Голубым хрусталем заг…рается на з…ре Венера. Это лучшее время суток. Еще всё спит. Спит вода, спят кувшинки, спят, уткнувшись носами в коряги, рыбы, спят птицы, и только совы летают около костра медленно и бе…шумно, как комья белого пуха. (К.Паустовский) 5. Определите тип и стиль речи. Каково грамматическое значение предложений? 6. Подчеркните главные члены предложения. Каково строение грамматических основ (односоставные, двусоставные)? 7. Каков порядок расположения подлежащего и сказуемого в большинстве предложений? Как это связано с типом речи? 8. Объясните постановку знаков препинания в последнем предложении. У каждого человека есть свобода выбора. Выбор существует ежедневно, сиюминутно. Разный по своей серьёзности. Неодинаковый по своим последствиям. Шагнуть или не шагнуть? Промолчать или ответить? Стерпеть или не стерпеть? Превозмочь или отступить? Да или нет? Куда пойти учиться? Как жить? Что делать? Вопросы-громады и вопросы-карлики. Вопросы– океаны и вопросы-капли. Р.Рождественский У каждого человека есть свобода выбора. Выбор существует ежедневно, сиюминутно. Разный по своей серьёзности. Неодинаковый по своим последствиям. Шагнуть или не шагнуть? Промолчать или ответить? Стерпеть или не стерпеть? Превозмочь или отступить? Да или нет? Куда пойти учиться? Как жить? Что делать? Вопросы-громады и вопросы-карлики. Вопросы– океаны и вопросы-капли. Р.Рождественский Речь пойдет об удевительном животном. Это хамелеон. Одним глазом он смотрет в перед а другим назад. И все видет, что делается вокруг. Вот удобно разполажилась на цветке красивая бабочька. Он повернул голову и равнодушно посмотрел на нее. Кажется хамелеон и несоберается ее трогать. Но вдруг мелькнул язык и бабочьки уже нет. Хамелеон не промахивается. От него нет спосения. Он несет гибель и быстрой мухе и тысячеглазой стрекозе и маленькому комарику. На конце длиного липкого языка хамелеона есть тоненькая трубочька. Когда она косается коньчиком языка насекомого, то втягивает в себя воздух через трубочьку и крепко держет свою добычу. И не вырвешся. Исправьте допущенные ошибки. Объясните правописание орфограмм, постановку знаков препинания. Речь пойдет об удевительном животном. Это хамелеон. Одним глазом он смотрет в перед а другим назад. И все видет, что делается вокруг. Вот удобно разполажилась на цветке красивая бабочька. Он повернул голову и равнодушно посмотрел на нее. Кажется хамелеон и несоберается ее трогать. Но вдруг мелькнул язык и бабочьки уже нет. Хамелеон не промахивается. От него нет спосения. Он несет гибель и быстрой мухе и тысячеглазой стрекозе и маленькому комарику. На конце длиного липкого языка хамелеона есть тоненькая трубочька. Когда она косается коньчиком языка насекомого, то втягивает в себя воздух через трубочьку и крепко держет свою добычу. И не вырвешся. Исправьте допущенные ошибки. Объясните правописание орфограмм, постановку знаков препинания С вечера раз…гралась метель. Прошумела она и волшебно пр…образился лес. Слепят глаза блестящие на солнце сугробы. Заколдовала зима молчаливого богатыря в хвойной кольчуге. Грузные ветви елей под тяжестью снега почти к…саются земли. Под березками пр…ютились крохотные елочки. В пр…чудливый н…ряд одела метель молодую пор…сль. От холодных лучей заг…рается на них снежное покрывало. Вьюга посеребрила пышные прически пр…огромных сосен. На их макушках пр..мостились пышные снежные шапки. Вечером в ч…щобе хмурятся хвойные потемки. Таинственный сумрак окутывает даль. Трудно отыскать здесь тропинку или даже дорогу. 1. Расставьте орфограммы и пропущенные знаки препинания. 2. Объясните, какие средства выразительности использует автор, чтобы придать тексту образность. С вечера раз…гралась метель. Прошумела она и волшебно пр…образился лес. Слепят глаза блестящие на солнце сугробы. Заколдовала зима молчаливого богатыря в хвойной кольчуге. Грузные ветви елей под тяжестью снега почти к…саются земли. Под березками пр…ютились крохотные елочки. В пр…чудливый н…ряд одела метель молодую пор…сль. От холодных лучей заг…рается на них снежное покрывало. Вьюга посеребрила пышные прически пр…огромных сосен. На их макушках пр..мостились пышные снежные шапки. Вечером в ч…щобе хмурятся хвойные потемки. Таинственный сумрак окутывает даль. Трудно отыскать здесь тропинку или даже дорогу. 1. Расставьте орфограммы и пропущенные знаки препинания. 2. Объясните, какие средства выразительности использует автор, чтобы придать тексту образность.

Е.КОЛЕСНИК,
г. Москва

ТВОРЧЕСКИЙ ДИКТАНТ НА УРОКАХ ИЗУЧЕНИЯ ОРФОГРАФИИ

В методике преподавания русского языка актуальным является вопрос о сближении работы по орфографии с решением задач по развитию речи.
Творческий диктант – такой вид работы, при котором орфографические умения и навыки становятся коммуникативно обусловленными, коммуникативно значимыми.
Современные ученые-орфографисты М.В. Ушаков, Т.А. Ладыженская и М.Т. Баранов относят к творческому диктанту такую запись текста, при которой учащиеся вставляют в текст слова или словосочетания определенной грамматической категории или заменяют одни грамматические формы слов другими, близкими по значению, в результате чего текст расширяется. В первую очередь ученик работает над орфограммами во вставляемых словах, в то же время он вносит грамматические, орфографические или стилистические изменения в каждое предложение по заданию учителя.
Творческие диктанты требуют хорошего знания теоретического материала, заставляют ученика задуматься над выбором слов и выражений, т.е. проводится работа с синонимами, чрезвычайно полезная для школьников.
Текст для диктанта должен быть понятен учащимся по форме изложения, интересен по содержанию и должен давать детям новую информацию об окружающем мире.
Понимание текста обеспечивается не только его содержанием, но и соблюдением норм литературного произношения при диктовке.
Готовясь к уроку, учитель заранее разбивает текст на части, намечает отрезки текста, которые необходимо выделить голосом, продумывает паузы, ударения. Обязательно нужно прочитать выбранный отрывок вслух.
Нужно помочь ученику запомнить текст. Лучше всего текст остается в памяти при чередовании слушания с воспроизведением, поэтому следует рекомендовать учащимся проговаривать предложение про себя до начала его записи. Если предложение большое, его повторяют частями. Даже нетренированные ученики легко запоминают шесть–восемь самостоятельных слов. Это следует учитывать учителю при разделении текста диктанта на части.
При работе над творческим диктантом учащимся требуется дополнительное время, поэтому учитель диктует текст несколько медленнее, чем при написании обычного диктанта.
Направления использования творческого диктанта могут быть различными:

1) как упражнение для решения коммуникативно-речевых задач;
2) как упражнение по грамматической стилистике;
3) как упражнение для формирования правописных умений и средство контроля над их сформированностью.

ВИДЫ ТВОРЧЕСКИХ ДИКТАНТОВ ПРИ ИЗУЧЕНИИ ОРФОГРАФИИ

1. Творческие диктанты на расширение текста (или на вставку слов)

Такие диктанты предполагают вставку в текст подходящих по смыслу слов. Можно расширить текст путем введения предлогов, союзов, частиц. Во всех случаях записанный учениками текст остается связным, а частность изучаемых грамматических и орфографических явлений в нем увеличивается.

Преследуются две цели.

Первая – научить учеников пользоваться определенными группами слов или конструкциями. Подыскивая нужное слово, школьники руководствуются смыслом фразы и контекста.

Вторая – научить учащихся точно подбирать слова (или словосочетания). Трудность этой работы в том, что ученик должен понять замысел автора.

Связный текст, используемый для творческого диктанта со вставкой слов, читается с пропуском слов, а затем формулируется задача: вставить определенную группу слов в соответствии с замыслом. Творческий диктант может носить как коллективный, так и индивидуальный характер. При анализе написанного (если он проводится после выполнения творческого диктанта) отмечается, насколько точно и выразительно описывается предмет с помощью вводимых слов и словосочетаний.

2. Творческие диктанты с заменами

Некоторые части диктуемого текста в процессе его записи заменяются. Возможны, например, замена отдельных слов однокоренными словами с приставками или суффиксами на определенную орфограмму, замена слов (словосочетаний, предложений) лексическими синонимами или замена одной грамматической формы, категории или конструкции другой.

Творческие диктанты с заменами вызывают у школьников большой интерес. Их можно использовать при изучении всех разделов школьного курса. Этот вид творческого диктанта, несовместимый с механической работой, дает возможность овладеть разнообразными языковыми средствами и закрепить навыки правописания. В процессе написания учащийся решает сразу несколько задач: учится понимать стилистическую функцию грамматической формы в тексте (например, при замене лица, времени и наклонения глагола), обращает внимание на оттенки значений лексических и грамматических синонимов.
В соответствии с целями проведения диктанта можно выделить обучающий и контрольный творческий диктант. Творческие диктанты с устным разбором написанного имеют обучающий характер, но вместе с этим содержат и элементы контроля, являясь практическими методами обучения.
Обучающие творческие диктанты могут быть предупредительными, объяснительными и комментированными . Различаются также слуховые и зрительные (текст диктанта заранее пишется на доске) творческие диктанты.
Предупредительный творческий диктант: после первого чтения текста ученики отвечают на вопросы по содержанию, затем до записи текста проводится работа по предупреждению ошибок в незнакомых и трудных словах, их учитель выписывает на доске. Объясняют написание слов ученики, а учитель помогает им лишь в случае затруднения. Самостоятельные объяснения трудных случаев правописания развивают внимание, вырабатывают орфографическую зоркость и навыки самоконтроля.
Этот вид диктанта рассчитан на то, что ученики, прослушав объяснение и усвоив его, напишут слово без ошибок, поэтому после написания текста проверка его в классе не производится.
Текст для творческого диктанта с объяснением трудных случаев написания не должен содержать другие трудности – например, стилистические. Трудные случаи не предупреждаются, а анализируются и исправляются либо после написания абзаца, либо после написания всего текста – при такой организации не разрушается целостное восприятие текста.

Отметим положительные стороны этого диктанта:

1) эта форма требует от учащихся самостоятельности;
2) при объяснении написаний ученики приучаются анализировать изложенный текст, мотивировать выбранный вариант написания, формулировать по памяти правила, сопоставлять факты.

Процесс объяснения слов делает этот вид диктанта особо эффективным для формирования навыков грамотного письма и определяет его обучающий характер.
Творческий диктант с комментированием орфографически трудных случаев. Тут свои сложности: одни школьники не торопятся при письме, внимательно слушают «комментаторов» и предупреждение о возможных ошибках получают до записи текста; другие пишут в своем темпе, не ожидая реплик «комментатора» и намного опережая темп его письма, а речевые сигналы, предупреждающие о возможных ошибках, воспринимают уже после записи текста и забывают исправлять ошибки. Даже сам «комментатор» никогда не может одновременно и писать, и объяснять. «Психофизиологические свойства нашего мышления таковы, – пишет Б.Т. Панов, – что совершенно невозможно записывать текст и одновременно (абсолютно синхронно!) объяснять трудные орфограммы в словах» 1 . Таким образом, или он сначала объяснит нужную орфограмму, а затем запишет слово, или вначале запишет слово, а после сделает необходимые комментарии.

Творческий диктант с комбинированной подготовкой : перед записью первой части текста идет предварительное объяснение орфографии, вторая часть объясняется попутно с записью, последующие – анализируются после записи, а заключительная часть пишется самостоятельно без анализа. Комбинированный диктант проводится главным образом на повторительно-обобщающих уроках.

3. Методика проведения творческого диктанта

Подбирается связный текст, дающий возможность закрепить изученное. На уроке учитель называет вид работы и ее цель и проводит вступительную беседу. Затем сообщается задание: что нужно вставить (или заменить), по каким признакам подбирать конструкции для вставки (или замены) и какие пометки нужно сделать в тетради. После этого читается текст. Цель учащихся – внимательно слушать, осознать задание и предварительно подобрать хотя бы часть слов или конструкций для вставки в текст (или замены).
Прослушав отдельное предложение, ученики повторяют его про себя со вставленными (или замененными) конструкциями. Проговаривание тренирует память, помогает запомнить предложение, услышать измененный текст. При повторном чтении ученики записывают измененное предложение, а при третьем сравнивают продиктованный и записанный тексты. Третий раз текст может читать один из учеников.

Рассмотрим методику проведения творческого диктанта на вставку слов при изучении темы «Одна и две буквы н в суффиксах имен прилагательных» в 6-м классе.
Урок начинается с объяснения его задачи: научиться правильно писать имена прилагательные с данной орфограммой, объяснять выбор того или иного написания и уметь пользоваться именами прилагательными в речи. Затем учитель сообщает, что сегодня ученикам предстоит написать творческий диктант, вставляя в текст диктанта имена прилагательные с изученной орфограммой. Перед началом творческой работы класс повторяет теоретический материал. Учитель задает следующие вопросы:

1. Что вы знаете о правописании н–нн в суффиксах имен прилагательных?
2. Есть ли какие-нибудь исключения из данного правила?
3. Для чего служат имена прилагательные в нашей речи?

После этого учитель читает текст без прилагательных, данных в скобках, о чем учащиеся предупреждаются заранее, и предлагает учащимся определить тип и стиль текста и придумать свое заглавие.

(ОСЕННЕЕ) УТРО

Все вокруг застыло в крепком (осеннем) сне.
Сквозь (туманную) мглу виднеются в (серебряной) дали широкие луга. (Румяное) солнце греет (пустынную) землю. Солнечный луч упал на (сонную) воду сквозь заросли (зеленых) трав. Надо мною звенит (лиственный) лес, отряхивает с (зеленых) лап (стеклянные) капли росы. На узорчатых (бархатных) листьях папоротника тоже сверкает (утренняя) роса. (Сонная) трава немного примята вчерашним (ночным) дождем.
Просыпаются (лесные) птицы. (Чинные) синицы перескакивают с ветки на ветку. (Огненные) клесты крошат крепкими носами (длинные) еловые шишки. Скоро весь лес огласится (неугомонными) криками и песнями.

(87 слов)
(По А.Соколову)

Учащиеся легко определяют, что это – описание состояния природы в художественном стиле. Затем (при помощи наводящих вопросов учителя) называют этот отрывок «Осеннее утро». После вторичного прослушивания отрывка учащиеся выполняют следующую работу:

1) называют подобранные прилагательные, которые необходимо будет вставить в диктуемый текст;
2) указывают, к какому слову (имени существительному) относится каждое прилагательное;
3) выясняют, какой признак выражает прилагательное;
4) проводят орфографический разбор имен прилагательных.

Примеры разбора:

1. Осеннее (утро) утро и характеризует его относительно времени года; прилагательное осеннее образовано при помощи суффикса -н- от существительного осень с основой на н , поэтому пишется с двумя буквами н .

2. Огненные (клесты) – имя прилагательное, относится к существительному клесты и характеризует его относительно цвета, окраски птиц; прилагательное огненные образовано от существительного огонь при помощи суффикса -енн-, поэтому пишется с двумя буквами н.

Далее учитель второй раз читает текст по предложениям, а ученики записывают их, вставляя имена прилагательные с данной орфограммой, не разрушая смысла текста. Записанное предложение перечитывается учителем для проверки. Можно прослушать ученический текст. Хорошо, если учащийся будет голосом выделять вставленные слова. Возможно и вторичное чтение для проверки правописания, особенно в слабом классе. При этом объяснение может быть выборочным или частичным.

Приведем описание еще одного урока с использованием творческого диктанта с заменами при изучении темы «Гласные в приставках пре- и при- » (6-й класс). Цель урока – формирование навыка правописания слов с орфограммой «Гласные в приставках пре- и при- ».
На двух предыдущих уроках шло ознакомление с опознавательными признаками и условиями выбора данной орфограммы. При изучении этой темы обратите внимание, как изменяется значение слова с новой приставкой. Учащиеся выполняли упражнения на подбор слов в зависимости от их значения и обозначали условия выбора, на группировку слов в зависимости от значения приставок, на образование слов с помощью приставок пре- и при- и определение их лексического значения. К третьему уроку одни ученики получили такое домашнее задание: выписать из учебника по литературе предложения со словами с приставкой пре- ; другие должны были выписать предложения со словами с приставкой при- .
На третьем уроке после проверки домашнего задания и повторения орфографического правила, над усвоением которого ученики работали в данный момент, шестиклассникам предлагается написать творческий диктант по тексту художественного стиля.
Рассмотрим более подробно этап урока с использованием творческого диктанта с заменами. Цель: совершенствование умения различать на письме приставки пре- и при- , формирование навыка правописания слов с данными приставками и закрепление навыка подбора синонимов. Во вступительном слове учитель сообщает задание: заменить в тексте, где это возможно и целесообразно, слова и сочетания без приставок пре- и при- однокоренными словами или синонимами с данными приставками; также ставятся задачи предстоящей работы:

– уметь различать на письме приставки пре- и при- ;
– правильно писать слова с приставками пре- и при- и объяснять выбор того или иного написания;
– совершенствовать умение подбирать и использовать синонимы;
– совершенствовать умение строить комбинированный текст, содержащий описание и повествование.

Учитель коротко объясняет, как выполнять работу. Затем читает текст диктанта (слова в скобках соответствуют заменам, которые должны произвести ученики).

ИЗ СНЕЖНОГО ПЛЕНА

В полях тает, а в лесу снег еще лежит плотными подушками, и деревья нагнулись (пригнулись), стоят в снежном плену. Тонкие стволики прижались к земле, примерзли и ждут освобождения.
Но вот наступает (приходит) этот жаркий час, очень счастливый для неподвижных деревьев и страшный для зверей и птиц. В полной лесной тишине шевельнется еловая веточка, хочется ей подняться (приподняться).
А под елкой, накрытый (прикрытый) ее широкими ветками, спит заяц. Ему страшно, он внимательно слушает (прислушивается). Но вот заяц метнулся, побежал, опять сел (присел) и внимательно смотрит (присматривается), куда ему бежать. И только встал (привстал) он на задние лапки, как прыгнет вверх перед самым его носом целая береза!
Все изменилось (преобразилось) в лесу. Везде прыгают ветки, справляются с затруднениями (преодолевают преграды), вырываются из снежного плена. Весь лес кругом шевелится, весь лес пошел.

(118 слов)
(По М.Пришвину)

Лексика текста содержит следующие слова с интересующей нас орфограммой: пригнулись, прижались, примерзли, приходит, приподняться, прикрытый, прислушивается, присел, присматривается, привстал, преобразилось, преодолевают преграды .
Ученики, слушая текст, уясняют его содержание, выделяют слова или словосочетания, которые требуется заменить, и подбирают подходящие синонимы для замены. Потом ученики анализируют текст:

1. Определяют стиль текста. Текст, художественный стиль, описание пробуждения природы; отмечают особое отношение автора к русской природе, его точный и выразительный язык. М.Пришвин использует в тексте сравнения, олицетворения, например: снег еще лежит плотными подушками; деревья... стоят в снежном плену; прыгнет вверх... береза; прыгают ветки; лес... шевелится ;

2. Анализируют композицию текста, определяют тип речи: описания сочетаются с повествованием о жизни зверей в лесу.

Орфографическая подготовка:

находят слова на изученную орфограмму, называют ее опознавательные признаки (представлены в названии орфограммы);

обосновывают выбор приставок пре- и при- .

После выполнения данной работы ученикам предлагается еще раз прослушать текст диктанта, так как некоторые измененные предложения требуют правки. Затем учитель читает текст по предложениям, а ученики воспроизводят его по методике творческого диктанта. Если в конце работы выполняется проверка, то лучше провести ее, прослушав текст, составленный одним из учеников.

Творческие диктанты требуют применения знаний в новых условиях и с новыми целями, поэтому использование их очень эффективно. Д.Н. Богоявленский, изучив вопрос о связи орфографии и творческого письма, пришел к выводу, что данный вид работы вооружает учеников как речевыми, так и орфографическими умениями: учащиеся при написании творческого диктанта проходят «через этап “совмещения” двух задач: выражать свои мысли в письменной форме и соблюдать при этом орфографические нормы» 2 .

Таким образом, творческий диктант – одно из наиболее эффективных синтетических упражнений по формированию собственно коммуникативно-речевых и правописных умений, промежуточное между чисто орфографическими упражнениями с одной стороны и специальными упражнениями по развитию речи – с другой.

1 Панов Б.Т. Типы и структура уроков русского языка: Пособие для учителя. М., 1986. С. 44.
2 Богоявленский Д.Н. Психология усвоения орфографии. М., 1966. С. 97.

1.Точка с запятой ставится между независимыми предложениями, объединяемыми в одно сложное предложение без помощи союзов, особенно если такие предложения значительно распространены и имеют внутри себя запятые, например:
Между тем чай был выпит; давно запряжённые кони продрогли на снегу; месяц бледнел на западе и готов уж был погрузиться в чёрные свои тучи, висящие на дальних вершинах, как клочки разодранного занавеса (Лермонтов).
Всё вокруг застыло в крепком осеннем сне; сквозь сероватую мглу чуть видны под горою широкие луга; они разрезаны Волгой, перекинулись через неё и расплылись, растаяли в туманах (М. Горький).

2.Точка с запятой ставится между независимыми предложениями, объединяемыми в одно сложное предложение и связанными между собой:
1. Союзами но, однако, всё же, тем не менее и т.п., особенно если эти предложения значительно распространены или имеют внутри себя запятые, например:
У меня была только синяя краска; но, несмотря на это, я затеял нарисовать охоту (Л. Толстой).
Казалось бы, совершенно ей незачем было к нему ездить, и он сам был не слишком ей рад; однако ж она ездила и проживала у него по целым неделям, а иногда и более (Герцен).
Примечание. Перед союзом а точка с запятой ставится лишь в том случае, когда связываемые им предложения значительно распространены и имеют внутри себя запятые, например:
Мне послышалось, что он заплакал; а надо вам сказать, что Азамат был преупрямый мальчишка, и ничем, бывало, у него слёз не выбьешь, даже когда он был и помоложе (Лермонтов).
2. Союзами и и да (в значении «и») лишь в том случае, когда они соединяют два предложения, которые без них были бы разделены точкой. (В таких случаях предложения, начинающиеся союзами и , да , являются по характеру связи присоединительными.) Например:
Он читал книгу, думая о том, что читал, останавливаясь, чтобы слушать Агафью Михайловну, которая без устали болтала; и вместе с тем разные картины хозяйства и будущей семейной жизни без связи представлялись его воображению (Л. Толстой).
Почти каждый вечер попозже они уезжали куда-нибудь за город, в Ореанду или на водопад; и прогулка удавалась, впечатления неизменно всякий раз были прекрасны, величавы (Чехов).

3.Точка с запятой ставится между распространёнными однородными членами предложения, особенно если внутри хотя бы одного из них есть запятые, например:
Во мраке смутно представлялись те же неясные предметы: в некотором отдалении чёрная стена, такие же движущиеся пятна; подле самого меня круп лошади, которая, помахивая хвостом, широко раздвигала задними ногами; спина в белой черкеске, на которой покачивалась винтовка в чёрном чехле и виднелась белая головка пистолета в шитой кобуре; огонёк папиросы, освещающий русые усы, бобровый воротник и руку в замшевой перчатке (Л. Толстой).
Здесь были люди из города и из станиц и хуторов, задержанные по подозрению в том, что они советские работники, партизаны, коммунисты, комсомольцы; люди, поступком или словом оскорбившие немецкий мундир; люди, скрывавшие своё еврейское происхождение; люди, задержанные за то, что они без документов, и просто за то, что они люди (Фадеев).

4.Точка с запятой ставится между значительно распространёнными придаточными предложениями, подчинёнными одному и тому же главному, если между придаточными нет сочинительного союза, особенно когда внутри таких придаточных имеются в свою очередь придаточные предложения, например:
Не потерплю, чтоб развратитель огнём и вздохов, и похвал младое сердце искушал; чтоб червь презренный, ядовитый точил лилеи стебелёк; чтобы двухутренний цветок увял ещё полураскрытый (Пушкин).
Разница та, что, вместо насильной воли, соединившей их в школе, они сами собою кинули отцов и матерей и бежали из родительских домов своих; что здесь были те, у которых уже моталась около шеи веревка и которые, вместо бледной смерти, увидели жизнь, и жизнь во всём разгуле; что здесь были те, которые, по благородному обычаю, не могли удержать в кармане своём копейки... (Гоголь).

5.Точка с запятой ставится между группами независимых предложений, а также между группами придаточных предложений, относящихся к одному главному, если необходимо указать границы между группами предложений в отличие от границ между отдельными предложениями, например:
В саду было множество ворон, гнёзда их покрывали макушки деревьев, они кружились около них и каркали; иногда, особенно к вечеру, они вспархивали целыми сотнями, шумя и поднимая других; иногда одна какая-нибудь перелетит наскоро с дерева на дерево, и всё затихнет... (Герцен).
Люди этой партии говорили и думали, что всё дурное происходит преимущественно от присутствия государя с военным двором при армии, что в армию перенесена та неопределённая, условная и колеблющаяся шаткость отношений, которая удобна при дворе, но вредна в армии; что государю нужно царствовать, а не управлять войском, что единственный выход из этого положения есть отъезд государя с его двором из армии; что одно присутствие государя парализует 50 тысяч войска, нужных для обеспечения его личной безопасности; что самый плохой, но независимый главнокомандующий будет лучше самого лучшего, но связанного присутствием и властью государя (Л. Толстой).

6.Точка с запятой ставится в конце рубрик перечисления, если рубрики эти не являются самостоятельными предложениями, но достаточно распространены, и особенно если внутри их уже есть какие-либо знаки препинания, например:
Такой способ употребления мин заставил предъявить к ним требования:
1) чтобы оторвавшаяся от якоря и плавающая на поверхности мина не могла повредить натолкнувшееся на неё судно;
2) чтобы при постановке заграждения не было всплывших мин, могущих указать место заграждения, и такие мины тонули;
3) увеличить безопасность постановки мин (Академик А.Н. Крылов).

Дед и бабушка снова переехали в город. Я пришел к ним, настроенный сердито и воинственно, на сердце было тяжело, — за что меня сочли вором? Бабушка встретила меня ласково и тотчас ушла ставить самовар, дед насмешливо, как всегда, спросил! — Много ли золота накопил? — Сколько есть — всё мое, — ответил я, садясь у окна. Торжественно вынул из кармана коробку папирос и важно закурил. — Та-ак, — сказал дед, пристально всматриваясь в мои действия, — вот оно что. Чёртово зелье куришь? Не рано ли? — Мне вот даже кисет подарили, — похвастал я. — Кисет! — завизжал дедушка. — Ты что, дразнишь меня? Он бросился ко мне, вытянув тонкие крепкие руки, сверкая зелеными глазами; я вскочил, ткнул ему головой в живот, — старик сел на пол и несколько тяжелых секунд смотрел на меня, изумленно мигая, открыв темный рот, потом спросил спокойно: — Это ты меня толкнул, деда? Матери твоей родного отца? — Довольно уж вы меня били, — пробормотал я, поняв, что сделал отвратительно. Сухонький и легкий, дед встал с пола, сел рядом со мною, ловко вырвал папиросу у меня, бросил ее за окно и сказал испуганным голосом: — Дикая башка, понимаешь ли ты, что это тебе никогда богом не простится, во всю твою жизнь? Мать, — обратился он к бабушке, — ты гляди-ко, он меня ударил ведь? Он! Ударил. Спроси-ко его! Она не стала спрашивать, а просто подошла ко мне и схватила за волосы, начала трепать, приговаривая: — А за это — вот как его, вот как... Было не больно, но нестерпимо обидно, и особенно обижал ехидный смех деда, — он подпрыгивал на стуле, хлопая себя ладонями по коленям, и каркал сквозь смех: — Та-ак, та-ак... Я вырвался, выскочил в сени, лег там в углу, подавленный, опустошенный, слушая, как гудит самовар. Подошла бабушка, наклонилась надо мной и чуть слышно шепнула: — Ты меня прости, ведь я не больно потрепала тебя, я ведь нарочно! Иначе нельзя, — дедушка-то старик, ему надо уважить, у него тоже косточки наломаны, ведь он тоже горя хлебнул полным сердцем, — обижать его не надо. Ты не маленькой, ты поймешь это... Надо понимать, Олеша! Он — тот же ребенок, не боле того... Слова ее омывали меня, точно горячей водою, от этого дружеского шёпота становилось и стыдно и легко, я крепко обнял ее, мы поцеловались. — Иди к нему, иди, ничего! Только не кури при нем сразу-то, дай привыкнуть... Я вошел в комнату, взглянул на деда и едва удержался от смеха — он действительно был доволен, как ребенок, весь сиял, сучил ногами и колотил лапками в рыжей шерсти по столу. — Что, козел? Опять бодаться пришел? Ах ты, разбойник! Весь в отца! Фармазон, вошел в дом — не перекрестился, сейчас — табак курить, ах ты, Бонапарт, цена-копейка! Я молчал. Он истек словами и тоже замолчал устало, но за чаем начал поучать меня. — Страх перед богом человеку нужен, как узда коню. Нет у нас друга, кроме господа. Человек человеку — лютый враг. Что люди — враги, в этом я чувствовал какую-то правду, а всё остальное не трогало меня. — Теперь опять иди к тетке Матрене, а весной — на пароход. Зиму-то проживи у них. А не сказывай, что весной уйдешь... — Ну, зачем же обманывать людей? — сказала бабушка, только что обманув деда притворной трепкой, данной мне. — Без обмана не проживешь, — настаивал дед, — ну-ка скажи — кто живет без обмана? Вечером, когда дед сел читать Псалтырь, я с бабушкой вышел за ворота, в поле; маленькая, в два окна, хибарка, в которой жил дед, стояла на окраине города, «на задах» Канатной улицы, где когда-то у деда был свой дом. — Вот куда заехали! — посмеиваясь, говорила бабушка. — Не может старик места по душе себе найти, всё переезжает. И здесь нехорошо ему, а мне — хорошо! Перед нами раскинулось версты на три скудное дерновое поле, изрезанное оврагами, ограниченное гребнем леса, линией берез Казанского тракта. Из оврагов высунулись розгами ветки кустарника, лучи холодного заката окрасили их кровью. Тихий вечерний ветер качал серые былинки; за ближним оврагом, — тоже как былинки, — маячили темные фигуры мещанских девиц и парней. Вдали, направо, стояла красная стена старообрядческого кладбища, его звали «Бугровский скит», налево, над оврагом, поднималась с поля темная группа деревьев, там — еврейское кладбище. Всё вокруг было бедно, всё безмолвно прижималось к израненной земле; маленькие домики окраины города робко смотрели окнами на пыльную дорогу, по дороге бродят мелкие, плохо кормленные куры. У Девичьего монастыря идет стадо, — мычат коровы, из лагеря доносится военная музыка, — ревут и ухают медные трубы. Идет пьяный, жестоко растягивая гармонику, спотыкается и бормочет: — Я дойду до тебя... обязательно... — Дурачок, — щурясь на красное солнце, говорит бабушка, — куда тебе дойти? Упадешь скоро, уснешь, а во сне тебя оберут... И гармония, утеха твоя, пропадет... Я рассказываю ей, как жил на пароходе, и смотрю вокруг. После того, что я видел, здесь мне грустно, я чувствую себя ершом на сковороде. Бабушка слушает молча и внимательно, так же, как я люблю слушать ее, и, когда я рассказал о Смуром, она, истово перекрестясь, говорит: — Хороший человек, помоги ему богородица, хороший! Ты, гляди, не забывай про него! Ты всегда хорошее крепко помни, а что плохо — просто забывай... Мне очень трудно было рассказать ей, почему меня рассчитали, но, скрепя сердце, я рассказал. Это не произвело на нее никакого впечатления, она только заметила равнодушно: — Мал ты еще, не умеешь жить... — Вот все говорят друг другу: не умеешь жить, — мужики, матросы, тетка Матрена сыну, а что надо уметь? Поджав губы, она покачала головой. — Уж этого я не знаю. — А тоже говоришь! — Отчего не сказать? — спокойно молвила бабушка. — Ты не обижайся, ты еще маленькой, тебе и не должно уметь. Да и кто умеет? Одни жулики. Вон дедушка-то и умен и грамотен, а тоже ничего не сумел... — Ты сама-то хорошо жила?.. — Я? Хорошо. И плохо жила — всяко... Мимо нас не спеша проходили люди, влача за собою длинные тени, дымом вставала пыль из-под ног, хороня эти тени. Вечерняя грусть становилась всё тяжелее, из окон изливался ворчливый голос деда: — Господи, да не яростию твоею обличиши мене, ниже́ гневом твоим накажеши мене... Бабушка сказала, улыбаясь: — Надоел же он богу-то, поди! Каждый вечер скулит, а о чем? Ведь уж старенький, ничего не надо, а всё жалуется, всё топорщится... Бог-от, чай, прислушается к вечерним голосам да и усмехнется: опять Василий Каширин бубнит!.. Пойдем-ка спать... Я решил заняться ловлей певчих птиц; мне казалось, что это хорошо прокормит: я буду ловить, а бабушка — продавать. Купил сеть, круг, западни, наделал клеток, и вот, на рассвете, я сижу в овраге, в кустах, а бабушка с корзиной и мешком ходит по лесу, собирая последние грибы, калину, орехи. Только что поднялось усталое сентябрьское солнце; его белые лучи то гаснут в облаках, то серебряным веером падают в овраг ко мне. На дне оврага еще сумрачно, оттуда поднимается белесый туман; крутой глинистый бок оврага темен и гол, а другая сторона, более пологая, прикрыта жухлой травой, густым кустарником в желтых, рыжих и красных листьях; свежий ветер срывает их и мечет по оврагу. На дне, в репьях, кричат щеглята, я вижу в серых отрепьях бурьяна алые чепчики на бойких головках птиц. Вокруг меня щелкают любопытные синицы; смешно надувая белые щеки, они шумят и суетятся, точно молодые кунавинские мещанки в праздник; быстрые, умненькие, злые, они хотят всё знать, всё потрогать и — попадают в западню одна за другою. Жалко видеть, как они бьются, но — мое дело торговое, суровое — я пересаживаю птиц в запасные клетки и прячу в мешок, — во тьме они сидят смирно. На куст боярышника опустилась стая чижей, куст облит солнцем, чижи рады солнцу и щебечут еще веселей; по ухваткам они похожи на мальчишек-школьников. "Жадный, домовитый сорокопут запоздал улететь в теплые края, сидит на гибкой ветке шиповника, чистит носом перья крыла и зорко высматривает добычу черными глазами. Вспорхнул вверх жаворонком, поймал шмеля, заботливо насадил его на шип и снова сидит, вращая серой вороватой головкой. Бесшумно пролетела вещая птица щур, предмет жадных мечтаний моих, — вот бы поймать! Снегирь, отбившийся от стаи, сидит на ольхе, красный, важный, как генерал, и сердито поскрипывает, качая черным носом. Чем выше солнце, тем больше птиц и веселее их щебет. Весь овраг наполняется музыкой, ее основной тон — непрерывный шелест кустарника под ветром; задорные голоса птиц не могут заглушить этот тихий, сладко-грустный шум, — я слышу в нем прощальную песнь лета, он нашептывает мне какие-то особенные слова, и они сами собою складываются в песню. А в то же время память, помимо воли моей, восстановляет картины прожитого. Откуда-то сверху кричит бабушка: — Ты — где? Она сидит на краю оврага, разостлала платок, разложила на нем хлеб, огурцы, репу, яблоки; среди всех этих благостынь стоит, блестя на солнце, маленький, очень красивый граненый графин, с хрустальной пробкой — головой Наполеона, в графине — шкалик водки, настоянной на зверобое. — Хорошо-то как, господи! — благодарно говорит бабушка. — А я песню сложил! — Да ну? Я говорю ей что-то, похожее на стихи:

Всё ближе зима, всё заметнее,
Прощай, мое солнышко летнее...

Но она, не дослушав меня, перебивает: — Такая песня — есть, только она — лучше! И нараспев говорит:

Ой, уходит солнце летнее
В темны ночи, за далекие леса!
Эх, осталася я, девушка,
Без весенней моей радости, одна!
Выйду ль утром за околицу,
Вспомню майские гулянки мои, —
Поле чистое нерадошно глядит, —
Эх, потеряла я в нем молодость свою.
Ой, подруженьки, любезные мои!
Уж как выпадет да первый легкий снег, —
Выньте сердце из бело́й моей груди,
Схороните мое сердце во снегу!..

Мое авторское самолюбие нимало не страдает, мне очень нравится песня и очень жалко девушку. А бабушка говорит: — Вот как горе поется! Это, видишь, девица сложила: погуляла она с весны-то, а к зиме мил любовник бросил ее, может, к другой отошел, и восплакала она от сердечной обиды... Чего сам не испытаешь — про то хорошо-верно не скажешь, а она, видишь, как хорошо составила песню! Когда она впервые продала птиц на сорок копеек, это очень удивило ее. — Гляди-ко ты! Я думала — пустое дело, мальчишья забава, а оно вон как обернулось! — Дешево еще продала... — Да ну? В базарные дни она продавала на рубль и более, и всё удивлялась: как много можно заработать пустяками! — А женщина целый день стирает белье или полы моет по четвертаку в день, вот и — пойми! А ведь нехорошо это! И птиц держать в клетках нехорошо. Брось-ко ты это, Олеша! Но я очень увлекся птицеловством, оно мне нравилось и, оставляя меня независимым, не причиняло неудобств никому, кроме птиц. Я обзавелся хорошими снастями; беседы со старыми птицеловами многому научили меня, — я один ходил ловить птиц почти за тридцать верст, в Кстовский лес, на берег Волги, где, в мачтовом сосняке, водились клесты и ценимые любителями синицы-аполлоновки — длиннохвостые белые птички редкой красоты. Бывало, выйдешь с вечера и всю ночь шлепаешь по Казанскому тракту, иногда — под осенним дождем, по глубокой грязи. За спиною обшитый клеенкой мешок, в нем садки и клетки с приманочной птицей. В руке солидная ореховая палка. Холодновато и боязно в осенней тьме, очень боязно!.. Стоят по сторонам дороги старые, битые громом березы, простирая над головой моей мокрые сучья; слева, под горой, над черной Волгой, плывут, точно в бездонную пропасть уходя, редкие огоньки на мачтах последних пароходов и барж, бухают колеса по воде, гудят свистки. С чугунной земли встают избы придорожных деревень, подкатываются под ноги сердитые, голодные собаки, сторож бьет в било и пугливо кричит: — Кто идет? Кого черти носят — не к ночи будь сказано? Я очень боялся, что у меня отнимут снасти, и брал с собою для сторожей пятаки. В деревне Фокиной сторож подружился со мной и всё ахал: — Опять идешь? Ах ты, бесстрашный, непокойный житель ночной, а! Звали его Нифонт, был он маленький, седенький, похожий на святого, часто он доставал из-за пазухи репу, яблоко, горсть гороху и совал мне в руки, говоря: — На-ко, друг, я те гостинцу припас, покушай в сладость. И провожал меня до околицы. — Айда, с богом! В лес я приходил к рассвету, налаживал снасти, развешивал манков, ложился на опушке леса и ждал, когда придет день. Тихо. Всё вокруг застыло в крепком осеннем сне; сквозь сероватую мглу чуть видны под горою широкие луга; они разрезаны Волгой, перекинулись через нее и расплылись, растаяли в туманах. Далеко, за лесами луговой стороны, восходит, не торопясь, посветлевшее солнце, на черных гривах лесов вспыхивают огни и начинается странное, трогающее душу движение: всё быстрее встает туман с лугов и серебрится в солнечном луче, а за ним поднимаются с земли кусты, деревья, стога сена; луга точно тают под солнцем и текут во все стороны, рыжевато-золотые. Вот солнце коснулось тихой воды у берега, — кажется, что вся река подвинулась, подалась туда, где окунулось солнце. Восходя всё выше, оно, радостное, благословляет, греет оголенную, озябшую землю, а земля кадит сладкими запахами осени. Прозрачный воздух показывает землю огромной, бесконечно расширяя ее. Всё плывет в даль и манит дойти до синих краев земли. Я видел восход солнца в этом месте десятки раз, и всегда предо мною рождался новый мир, по-новому красивый... Я как-то особенно люблю солнце, мне нравится самое имя его, сладкие звуки имени, звон, скрытый в них; люблю, закрыв глаза, подставить лицо горячему лучу, поймать его на ладонь руки, когда он проходит мечом сквозь щель забора или между ветвей. Дедушка очень почитает князь Михаила Черниговского и болярина Феодора, «не поклонившихся солнцу», — эти люди кажутся мне черными, как цыгане, угрюмыми, злыми, и у них всегда больные глаза, как у бедной мордвы. Когда солнце поднимется над лугами, я невольно улыбаюсь от радости. Надо мною звенит хвойный лес, отряхая с зеленых лап капли росы; в тени, под деревьями, на узорных листьях папоротника сверкает серебряной парчой иней утреннего заморозка. Порыжевшая трава примята дождями, склоненные к земле стебли неподвижны, но когда на них падает светлый луч — заметен легкий трепет в травах, быть может, последнее усилие жизни. Проснулись птицы; серые московки пуховыми шариками падают с ветки на ветку, огненные клесты крошат кривыми носами шишки на вершинах сосен, на конце сосновой лапы качается белая аполлоновка, взмахивая длинными рулевыми перьями, черный бисерный глазок недоверчиво косится на сеть, растянутую мной. И как-то вдруг слышишь, что уже весь лес, за минуту важно задумчивый, налился сотнями птичьих голосов, наполнен хлопотами живых существ, чистейших на земле, — по образу их человек, отец красоты земной, создал в утешение себе эльфов, херувимов, серафимов и весь ангельский чин. Мне немножко жалко ловить пичужек, совестно сажать их в клетки, мне больше нравится смотреть на них, но охотничья страсть и желание заработать денег побеждают сожаление. Птицы смешат меня своими хитростями: лазоревая синица внимательно и подробно осмотрела западню, поняла, чем она грозит ей, и, зайдя сбоку, безопасно, ловко таскает семя сквозь палочки западни. Синицы очень умны, но они слишком любопытны, и это губит их. Важные снегири — глуповаты: они идут в сеть целой стаей, как сытые мещане в церковь; когда их накроешь, они очень удивлены, выкатывают глаза и щиплют пальцы толстыми клювами. Клёст идет в западню спокойно и солидно; поползень, неведомая, ни на кого не похожая птица, долго сидит перед сетью, поводя длинным носом, опираясь на толстый хвост; он бегает по стволам деревьев, как дятел, всегда сопровождая синиц. В этой дымчатой пичужке есть что-то жуткое, она кажется одинокой, никто ее не любит, и она никого. Он, как сорока, любит воровать и прятать мелкие блестящие вещи. К полудню я кончаю ловлю, иду домой лесом и полями, — если идти большой дорогой, через деревни, мальчишки и парни отнимут клетки, порвут и поломают снасть, — это уж было испытано мною. Я прихожу к вечеру, усталый, голодный, но мне кажется, что за день я вырос, узнал что-то новое, стал сильнее. Эта новая сила дает мне возможность слушать злые насмешки деда спокойно и беззлобно; видя это, дед начинал говорить толково, серьезно: — Бросай пустые-то дела, брось! Через птиц никто в люди не выходил, не было такого случая, я знаю! Избери-ка ты себе место и расти на нем свой разум. Человек не для пустяков живет, он — богово зерно, он должен дать колос зерен добрых! Человек — вроде рубля: перевернулся в хорошем обороте — три целковых стало! Думаешь, легко жить-то? Нет, очень не легко! Мир человеку — темная ночь, каждый сам себе светить должен. Всем дано по десятку пальцев, а всякий хочет больше взять своими-то руками. Надо явить силу, а нет силы — хитрость; кто мал да слаб, тот — ни в рай, ни в ад! Живи будто со всеми, а помни, что — один; всякого слушай, никому не верь; на глаз поверишь, криво отмеришь. Помалкивай, — дома да города строят не языком, а рублем да топором. Ты не башкирец, не калмык, у коих всё богатство — вши да овцы... Он мог говорить этими словами целый вечер, и я знал их на память. Слова нравились мне, но к смыслу их я относился недоверчиво. Из его слов было ясно, что человеку мешают жить, как он хочет, две силы: бог и люди. Сидя у окна, бабушка сучила нитки для кружев; жужжало веретено в ее ловких пальцах, она долго слушала дедову речь молча и вдруг говорила: — Всё будет так, как матерь божия улыбнется. — Чего это? — кричал дед. — Бог! Я про бога не забыл, я бога знаю! Дура старая, что — бог-то дураков на землю посеял, что ли? ...Мне казалось, что лучше всех живут на земле казаки и солдаты; жизнь у них — простая, веселая. В хорошую погоду они рано утром являлись против нашего дома, за оврагом, усеяв голое поле, точно белые грибы, и начинали сложную, интересную игру: ловкие, сильные, в белых рубахах, они весело бегали по полю с ружьями в руках, исчезали в овраге и вдруг, по зову трубы, снова высыпавшись на́ поле, с криком «ура», под зловещий бой барабанов, бежали прямо на наш дом, ощетинившись штыками, и казалось, что сейчас они сковырнут с земли, размечут наш дом, как стог сена. Я тоже кричал «ура» и самозабвенно бежал с ними; злая трель барабана вызывала у меня кипучее желание разрушить что-нибудь, изломать забор, бить мальчишек. Во время отдыха солдаты угощали меня махоркой, показывали тяжелые ружья, иногда тот или другой, направив штык в живот мне, кричал нарочито свирепо: — Коли таракана! Штык блестел, казалось, что он живой, извивается, как змея, и хочет ужалить, — это было немножко боязно, но больше приятно. Мордвин-барабанщик учил меня колотить палками по коже барабана; сначала он брал кисти моих рук и, вымотав их до боли, совал мне палки в намятые пальцы. — Стучи — рас-дува, рас-дува! Трам-та-та-там! Стучи ему — левы — тиха, правы — шибка, трам-та-та-там! — грозно кричал он, расширяя птичьи глаза. Я бегал по полю с солдатами вплоть до конца учения и потом провожал их через весь город до казарм, слушая громкие песни, разглядывая добрые лица, всё такие новенькие, точно пятаки, только что отчеканенные. Плотная масса одинаковых людей весело текла по улице единою силой, возбуждавшей чувство приязни к ней, желание погрузиться в нее, как в реку, войти, как в лес. Эти люди ничего не боятся, на всё смотрят смело, всё могут победить, они достигнут всего, чего захотят, а главное — все они простые, добрые. Но однажды, во время отдыха, молодой унтер дал мне толстую папиросу. — Покури! Она у меня — эдакая, никому бы не дал, да уж больно ты парень хорош! Я закурил. Он отодвинулся на шаг, и вдруг красное пламя ослепило меня, обожгло мне пальцы, нос, брови; серый соленый дым заставил чихать и кашлять; слепой, испуганный, я топтался на месте, а солдаты, окружив меня плотным кольцом, хохотали громко и весело. Я пошел домой, — свист и смех катились за мной, что-то щелкало, точно кнут пастуха. Болели обожженные пальцы, саднило лицо, из глаз текли слезы, но меня угнетала не боль, а тяжелое, тупое удивление: зачем это сделано со мной? Почему это забавляет добрых парней? Дома я залез на чердак и долго сидел там, вспоминая всё необъяснимо жестокое, что так обильно встречалось на пути моем. Особенно ярко и живо вспомнился мне маленький солдатик из Сарапула, — стоит предо мной и словно спрашивает, торжествуя: — Что? Понял? Вскоре мне пришлось пережить еще нечто более тяжелое и поразительное. Я стал бегать в казармы казаков, — они стояли около Печерской слободы. Казаки казались иными, чем солдаты, не потому, что они ловко ездили на лошадях и были красивее одеты, — они иначе говорили, пели другие песни и прекрасно плясали. Бывало, по вечерам, вычистив лошадей, они соберутся в кружок около конюшен, и маленький рыжий казак, встряхнув вихрами, высоким голосом запоет, как медная труба; тихонько, напряженно вытягиваясь, заведет печальную песню про тихий Дон, синий Дунай. Глаза у него закрыты, как закрывает их зорянка-птица, которая часто поет до того, что падает с ветки на землю мертвой, ворот рубахи казака расстегнут, видны ключицы, точно медные удила, и весь этот человек — литой, медный. Качаясь на тонких ногах, точно земля под ним волнуется, разводя руками, слепой и звонкий, он как бы переставал быть человеком, становился трубою горниста, свирелью пастуха. Иногда мне казалось, что он опрокинется, упадет спиною на землю и умрет, как зорянка, — потому что истратил на песню всю свою душу, всю ее силу. Спрятав руки в карманы и за широкие спины, вокруг него венком стоят товарищи, строго смотрят на его медное лицо, следят за рукою, тихо плавающей в воздухе, и поют важно, спокойно, как в церкви на клиросе. Все они — бородатые и безбородые — были в эту минуту похожи на иконы: такие же грозные и отдаленные от людей. Песня длинна, как большая дорога, она такая же ровная, широкая и мудрая; когда слушаешь ее, то забываешь — день на земле или ночь, мальчишка я или уже старик, забываешь всё! Замрут голоса певцов, — слышно, как вздыхают кони, тоскуя по приволью степей, как тихо и неустранимо двигается с поля осенняя ночь; а сердце растет и хочет разорваться от полноты каких-то необычных чувств и от великой, немой любви к людям, к земле. Маленький медный казак казался мне не человеком, а чем-то более значительным — сказочным существом, лучше и выше всех людей. Я не мог говорить с ним; когда он спрашивал меня о чем-нибудь, я счастливо улыбался и молчал смущенно. Я готов был ходить за ним молча и покорно, как собака, только бы чаще видеть его, слышать, как он поет. Однажды я видел, как он, стоя за углом конюшни, подняв к лицу руки, рассматривает надетое на пальце гладкое серебряное кольцо; его красивые губы шевелились, маленькие рыжие усы вздрагивали, лицо было грустное, обиженное. Но как-то раз, темным вечером, я пришел с клетками в трактир на Старой Сенной площади, — трактирщик был страстный любитель певчих птиц и часто покупал их у меня. Казак сидел около стойки, в углу, между печью и стеной; с ним была дородная женщина, почти вдвое больше его телом, ее круглое лицо лоснилось, как сафьян, она смотрела на него ласковыми глазами матери, немножко тревожно; он был пьян, шаркал вытянутыми ногами по полу и, должно быть, больно задевал ноги женщины, — она, вздрагивая, морщилась, просила его тихонько: — Не дурите... Казак с великим усилием поднимал брови, но они вяло снова опускались. Ему было жарко, он расстегнул мундир и рубаху, обнажив шею. Женщина, спустив платок с головы на плечи, положила на стол крепкие белые руки, сцепив пальцы докрасна. Чем больше я смотрел на них, тем более он казался мне провинившимся сыном доброй матери; она что-то говорила ему ласково и укоризненно, а он молчал смущенно, — нечем было ответить на заслуженные упреки. Вдруг он встал, словно уколотый, неверно — низко на лоб — надел фуражку, пришлепнул ее ладонью и, не застегиваясь, пошел к двери; женщина тоже поднялась, сказав трактирщику: — Мы сейчас воротимся, Кузьмич... Люди проводили их смехом, шутками, а кто-то сказал густо и сурово: — Вернется лоцман, — он ей задаст! Я ушел вслед за ними; они опередили меня шагов на десять, двигаясь во тьме, наискось площади, целиком по грязи, к Откосу, высокому берегу Волги. Мне было видно, как шатается женщина, поддерживая казака, я слышал, как чавкает грязь под их ногами; женщина негромко, умоляюще спрашивала: — Куда же вы? Ну, куда же? Я пошел за ними по грязи, хотя это была не моя дорога. Когда они дошли до панели Откоса, казак остановился, отошел от женщины на шаг и вдруг ударил ее в лицо; она вскрикнула с удивлением и испугом: — Ой, да за что же это? Я тоже испугался, подбежал вплоть к ним, а казак схватил женщину поперек тела, перебросил ее через перила под гору, прыгнул за нею, и оба они покатились вниз, по траве Откоса, черной кучей. Я обомлел, замер, слушая как там, внизу, трещит, рвется платье, рычит казак, а низкий голос женщины бормочет, прерываясь: — Я закричу... закричу... Она громко, болезненно охнула, и стало тихо. Я нащупал камень, пустил его вниз, — зашуршала трава. На площади хлопала стеклянная дверь кабака, кто-то ухнул, должно быть, упал, и снова тишина, готовая каждую секунду испугать чем-то. Под горою появился большой белый ком; всхлипывая и сопя, он тихо, неровно поднимается кверху, — я различаю женщину — она идет на четвереньках, как овца, мне видно, что она по пояс голая, висят ее большие груди, и кажется, что у нее три лица. Вот она добралась до перил, села на них почти рядом со мною, дышит, точно запаленная лошадь, оправляя сбитые волосы; на белизне ее тела ясно видны темные пятна грязи; она плачет, стирает слезы со щек движениями умывающейся кошки, видит меня и тихонько восклицает: — Господи — кто это? Уйди, бесстыдник! Я не могу уйти, окаменев от изумления и горького, тоскливого чувства, — мне вспоминаются слова бабушкиной сестры: «Баба — сила, Ева самого бога обманула...» Женщина встала и, прикрыв грудь обрывками платья, обнажив ноги, быстро пошла прочь, а из-под горы поднялся казак, замахал в воздухе белыми тряпками, тихонько свистнул, прислушался и заговорил веселым голосом: — Дарья! Что? Казак всегда возьмет что надо... ты думала — пьяный? Не-е, это я тебе показался... Дарья! Он стоит твердо, голос его звучит трезво и насмешливо. Нагнувшись, он вытер тряпками свои сапоги и заговорил снова: — Эй, возьми кофту... Дашк! Да не ломайся... И казак громко произнес позорное женщине слово. Я сижу на куче щебня, слушая этот голос, одинокий в ночной тишине и такой подавляюще властный. Перед глазами пляшут огни фонарей на площади; справа, в черной куче деревьев, возвышается белый институт благородных девиц. Лениво нанизывая грязные слова одно на другое, казак идет на площадь, помахивая белым тряпьем, и наконец исчезает, как дурной сон. Внизу, под Откосом, на водокачке пыхтит пароотводная трубка, по съезду катится пролетка извозчика, вокруг — ни души. Отравленный, я иду вдоль Откоса, сжимая в руке холодный камень, — я не успел бросить его в казака. Около церкви Георгия Победоносца меня остановил ночной сторож, сердито расспрашивая, кто я, что несу за спиной в мешке. Я подробно рассказал ему о казаке — он начал хохотать, покрикивая: — Ловко-о! Казаки, брат, дотошный народ, они не нам чета! А бабенка-то сука... Он подавился смехом, а я пошел дальше, не понимая — над чем же он смеется? И думал в ужасе: а что, если бы такое случилось с моей матерью, с бабушкой?