Виктор Астафьев - Последний поклон (повесть в рассказах). Объясните, как Вы понимаете смысл предложения Уже на крепком льду я схватил тяжелую гусыню на руки (ЕГЭ по русскому)

В рассказе «Гуси в полынье» Виктор Астафьев показывает как школьники, рискуя жизнями, пришли на помощь гусыне с гусятами, оказавшимися в ледяной западне на Енисее. В некоторых ситуациях всем бывает страшно, но кто-то способен перебороть себя, а кто-то проявляет трусость…

Человек не рождается героем, он им становится, проявляя упорство и твердость характера. Эти качества закладываются с детства вместе с неравнодушием к чужой беде. В конце текста автор показывает эмоциональное состояние юного героя. Ему было страшно в одиночку ползти по доске, лед был тонким и в любой момент мальчишка мог оказаться в ледяной воде и погибнуть также, как один из гусят.

Пробираясь к замерзающей полынье, мальчик надеялся подманить гусей, чтобы они забрались на проложенную тесину и прошли по ней до крепкого льда.

Маленькому спасателю было настолько страшно, что он даже плакал (предложение 38), но не повернул назад, не отказался от задуманного. Полынья быстро замерзала и если птиц не выманить - они погибнут все до единой. Лишь, когда гусыня взобралась на тесину, а за ней последовало ее потомство, мальчишка испытал облегчение: понял, что гуси спасены и сам не пострадал. Он хвалил умную птицу (предложения 46 и 47), а затем взял ее на руки. Он испытал настоящее счастье от того, что смог помочь несчастному гусиному семейству.

Удивительные рассказы В.Астафьева учат читателей доброте. В них показано, что природа умеет быть благодарной человеку за заботу, но может и наказывать за причиненное зло.

Писатель внушает нам необходимость стремиться к миру и согласию с ней. Мыслью о том, что «ты в ответе за родной край, за малую родину, за мир, в котором живешь», пронизаны все произведения передового писателя и гуманного человека.

Эффективная подготовка к ЕГЭ (все предметы) - начать подготовку

Обновлено: 2017-02-10

Внимание!
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter .
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.

Спасибо за внимание.

В рассказе “Гуси в полынье” Виктор Астафьев показывает как школьники, рискуя жизнями, пришли на помощь гусыне с гусятами, оказавшимися в ледяной западне на Енисее. В некоторых ситуациях всем бывает страшно, но кто-то способен перебороть себя, а кто-то проявляет трусость…

Ему было страшно в одиночку ползти по доске, лед был тонким и в любой момент мальчишка мог оказаться в ледяной воде и погибнуть также, как один из гусят.

Пробираясь к замерзающей полынье, мальчик надеялся подманить гусей, чтобы они забрались на проложенную тесину и прошли по ней до крепкого льда. Маленькому спасателю было настолько страшно, что он даже плакал (предложение 38), но не повернул назад, не отказался от задуманного. Полынья быстро замерзала и если птиц не выманить – они погибнут все до единой. Лишь, когда гусыня взобралась на тесину, а за ней последовало

ее потомство, мальчишка испытал облегчение: понял, что гуси спасены и сам не пострадал. Он хвалил умную птицу (предложения 46 и 47), а затем взял ее на руки. Он испытал настоящее счастье от того, что смог помочь несчастному гусиному семейству.

Удивительные рассказы В. Астафьева учат читателей доброте. В них показано, что природа умеет быть благодарной человеку за заботу, но может и наказывать за причиненное зло. Писатель внушает нам необходимость стремиться к миру и согласию с ней. Мыслью о том, что “ты в ответе за родной край, за малую родину, за мир, в котором живешь”, пронизаны все произведения передового писателя и гуманного человека.

(1 оценок, среднее: 5.00 из 5)

Другие работы по этой теме:

По тексту Карл Петрович играл на рояле нечто печальное и мелодичное, когда в окне появилась растрепанная борода деда. Фраза, взятая из произведения М. Горького, читателем...
Писатель В. Распутин родом из Сибири, поэтому он хорошо понимает силу и мощь тайги. Она одаривает соблюдающих ее законы людей, но может проявлять и жестокость...
Мальчик дал себе твердое обещание, что он сделает все, чтобы его приняли в летную школу. Но почему персонаж произведения В. А. Каверина пребывает в состоянии...
На мой взгляд, приведенные слова говорят о том, что человек через всю жизнь проносит память о своих поступках. Чем больше добра мы дарим другим людям,...

Гусыня кричала долго и с таким, душу рвущим, горьким отчаянием, что коробило спины.

– Пропадут гуси. Все пропадут. Спасти бы их, – сказал мой двоюродный брат Кеша.

Мы задумались. Ребятишки-ребятишки, но понимали, что с Енисеем шутить нельзя, к полынье подобраться невозможно. Обломится припай – мигнуть не успеешь, как очутишься подо льдом, и закрутит, будто того гуся – ищи-свищи.

И вдруг разом, как это бывает у ребятишек, мы заспорили. Одни настаивали – подбираться к полынье ползком. Другие – держать друг дружку за ноги и так двигаться. Третьи предлагали позвать охотников и пристрелить гусей, чтобы не мучились. Кто-то из левонтьевских парней советовал просто подождать – гуси сами выйдут на лед, выжмет их из полыньи морозом.

Мы спустились с быка и очутились на берегу возле домов известкарей. Много лет мои односельчане занимались нехитрым и тяжелым промыслом – выжигали известку из камня. Камень добывали на речке Караулке, в телегах и на тачках возили в устье речки, где образовался поселок и поныне называющийся известковым, хотя известку здесь давно уже не выжигают. Сюда, в устье Караулки, сплавлялись и плоты, которые потом распиливались на длинные поленья – бадоги. Какой-то залетный, говорливый, разбитной, гулеванистый народ обретался «на известке», какие-то уполномоченные грамотеи «опра», «торгхоза», «местпрома», «сельупра», «главнедра» грозились всех эксплуататоров завалить самолучшей и самой дешевой известкой, жилища трудового человечества сделать белыми и чистыми. Не знаю, предпринимательством ли своим, умно ли организованным трудом, размахом ли бурной торговли, но известкари наши одолели-таки частника, с рынка его выдавили на самый край базара, чтобы не пылило шибко. До недавних считай что дней властвовала торговая точка на красноярском базаре, сбитая из теса, на которой вызывающе большая красовалась вывеска, свидетельствующая о том, что здесь дни и ночи, кроме понедельника, в любом количестве отпускается, не продается – продает частник-шкуродер, тут предприятие – вот им-то, предприятием, не продается, а отпускается продукция Овсянского из-го з-да. Со временем, правда, вывеску так запорошило белым, что никакие слова не угадывались, но торговая точка всей нашей округе была так известна, что, коли требовалось кому чего пояснить, наши односельчане весь отсчет вели от своего торгового заведения, для них в городе домов и магазинов главнее не было. «А как пойдешь от нашего ларька, дак на праву руку мост через Качу…», «От нашего ларька в гору подымесся, тут тебе и почта, и нивермаг, и тиятр недалеко…»

Возле большого штабеля бревен, гулко охая, бил деревянной колотушкой Мишка Коршуков, забивая сухой березовый клин в распиленный сутунок, чтобы расколоть его на поленья – бадоги. Вообще-то он был, конечно. Михаил, вполне взрослый человек, но так уж все его звали на селе – Мишка и Мишка. Он нарядно и даже модно одевался, пил вино не пьянея, играл на любой гармошке, даже с хроматическим строем, слух шел – шибко портил девок. Как можно испортить живого человека – я узнал не сразу, думал, что Мишка их заколдовывает и они помешанные делаются, что, в общем-то, оказалось недалеко от истины – однажды этот самый Мишка на спор перешел Енисей во время ледохода, и с тех пор на него махнули рукой – отчаянная головушка!

– Что за шум, а драки нету? – спросил Мишка, опуская деревянную колотушку. В его черных глазах искрились удаль и смех, на носу и на груди блестел пот, весь он был в пленках бересты, кучерявая цыганская башка сделалась седой от пленок, опилок и щепы.

Мы рассказали Мишке про гусей. Он радушным жестом указал нам на поленья. Когда мы расселись и сосредоточенно замолкли, Мишка снял шапку, потряс чубом, выбивая из него древесные отходы, вынул папироску, постучал ею в ноготь – после получки дня три-четыре Мишка курил только дорогие папиросы, угощая ими всех без разбору, все остальное время стрелял курево – прижег папироску, выпустил клуб дыма, проводил его взглядом и заявил:

– Погибнут гуси. Надо им, братва, помочь.

Нам сразу стало легче. Мишка сообразит! Докурив папироску, Мишка скомандовал нам следовать за ним, и мы побежали на угор, где строился барак.

– Всем взять по длинной доске!

– Ну, конечно же, конечно! – ликовали парнишки. – Как это мы не догадались?

И вот мы бросаем доски, ползем меж торосов к припою. Под козырьком льдин местами еще холодеют оконца воды, но мы стараемся не глядеть туда.

Мишка сзади нас. Ему нельзя на доску – он тяжелый. Когда заканчивается тесина, он просовывает нам другую, мы кладем ее и снова ползком вперед.

– Стоп! – скомандовал Мишка. – Теперь надо одному. Кто тут полегче? – Он обмерил всех парней взглядом, и его глаза остановились на мне, вытрясенном лихорадкой. – Сымай шубенку! – я покорно расстегивал пуговицы, мне хотелось закричать, убежать, потому что уж очень страшно ползти дальше. Мишка ждал, стоя на тесине, по которой я уже прополз, и наготове держал другую, длинную, белую, гибкую. Я опустился на нее животом и сквозь рубаху почувствовал, какая она горячая, а под горячим-то трещит лед, а подо льдом: «Господи! Миленький! Спаси и помилуй люди Твоя… – пытался я вспомнить бабушкину молитву… – Даруя… сохраняя крестом Твоим… Даруя… сохраняя… достояние…» – заклинал и молил я.

– Гусаньки, гусаньки! – звал я, глядя на сбившихся в кучу гусей. Они отплыли к противоположному от меня закрайку полыньи, встревоженно погагакивая. – Гусаньки, гусаньки… – не в силах двинугься дальше – лед с тонким перезвоном оседал подо мной, под доской, беленькие молнии метались по нему, пронзая уши, лопнувшей струной.

– Гусаньки, гусаньки! – плакал я.

Гуси сбились в плотный табунок, вытянув шеи, глядели на меня. Вдруг что-то зашуршало возле моего бока, я обмер и, подумав, что обломился лед, уцепился за доску и собрался уже заорать, как услышал:

– Держи! Держи! – Мишка приблизился, доску мне сует.

Доска доползла до воды, чуть прогнула закраек, раскрошила его. Кончиками онемевших пальцев я держал тесину, звал, умолял, слизывая слезы с губ:

– Гусаньки, гусаньки… Господи… достояние Твое есмь… Мать-гусыня поглядела на меня, недоверчиво гагакая, поплыла к доске. Все семейство двинулось за ней. Возле доски мать развернулась, и я увидел, как быстро заработали ее яркие, огненные лапы.

– Ну,вылезай, вылезай! – закричали ребятишки.

– Ша! Мелочь! – гаркнул Мишка.

Гусыня, испуганная криками, отпрянула, а гусята метнулись за нею. Но скоро мать успокоилась, повернулась грудью по течению, поплыла быстро-быстро и выскочила на доску. Чуть проковыляв от края, она приказала: «Делать так же!»

– Ах ты, умница! Ах, ты умница!

Гуси стремительно разгонялись, выпрыгивали на тесину и ковыляли по ней. Я отползал назад, дальше от черной жуткой полыньи.

– Гусаньки, гусаньки!

Уже на крепком льду я схватил тяжелую гусыню на руки, зарылся носом в ее тугое, холодное перо.

Ребята согнали гусей в табунок, подхватили кто которого и помчались в деревню.

– Не забудьте покорми-ыть! – кричал вслед нам Мишка. – Да в тепло их, в тепло, намерзлись, шипуны полоротые.

Я припер домой гусыню, шумел, рассказывал, захлебываясь. махал руками. Узнавши, как я добыл гусыню, бабушка чуть было ума не решилась и говорила, что этому разбойнику Мишке Коршукову задаст баню.

Гусыня орала на всю избу, клевалась и ничего не желала есть. Бабушка выгнала ее во двор, заперла в стайку. Но гусыня и там орала на всю деревню. И выорала свое. Ее отнесли в дом дяди, куда собрали к ней всех гусят. Тогда гусыня-мать успокоилась и поела. Левонтьевские орлы как ни стерегли гусей – вывелись они. Одних собаки потравили, других сами левонтьевские приели в голодуху. С верховьев птицу больше не приносит – выше села ныне стоит плотина самой могучей, самой передовой, самой показательной, самой… в общем, самой-самой… гидростанции.

Запах сена

По сено собираются с вечера. Дедушка и дядя Коля, или Кольча-младший, как его зовут в семье, проверяют сбрую, стучат топорищами по саням, что-то там подвязывают, подтесывают, прикрепляют. Мы с Алешкой крутимся во дворе, чего-нибудь подаем, поддерживаем, но больше находимся не у дел – глазеем. На нас цыкают, прогоняют с холода домой, но мы не уходим, потому что уходить никак нельзя. У нас одна лошадь, саней подготавливается трое. Старые сани вытащили из-под навеса. К ним пристыла серая, летняя пыль, скоробились сыромятные завертки, порыжели полозья. Вот эти-то сани и колотят обухом, проверяют и подлаживают. Все ясно – еще две лошади запрягать. Их приведут от соседей или родственников.

Разум и чувство: могут ли они владеть человеком одновременно или же это понятия, взаимно исключающее одно другое? Верно ли утверждение, что в порыве чувств человек совершает как низменные поступки, так и великие открытия, которые движут эволюцию и прогресс. На что способен бесстрастный разум, холодный расчет? Поиск ответов на эти вопросы занимает лучшие умы человечества с тех пор, как появилась жизнь. И этот спор, что важнее – разум или чувство, – ведется с древности, и у каждого свой ответ. «Люди живут чувствами», – утверждает Эрих Мария Ремарк, но тут же добавляет, что для того, чтобы осознать это, необходим разум.

На страницах мировой художественной литературы проблема влияния чувств и разума человека поднимается очень часто. Так, например, в романе-эпопее Льва Николаевича Толстого «Война и мир» предстают два типа героев: с одной стороны, это порывистая Наташа Ростова, чувствительный Пьер Безухов, бесстрашный Николай Ростов, с другой – надменная и расчетливая Элен Курагина и ее брат, черствый Анатоль. Многие конфликты в романе происходят именно от избытка чувств героев, за перипетиями которых очень интересно наблюдать. Ярким примером, как порыв чувств, необдуманность, пылкость характера, нетерпеливая молодость, повлияли на судьбу героев, является случай с изменой Наташи, ведь для нее, смешливой и юной, ждать свадьбы с Андреем Болконским было невероятно долго, могла ли она подчинить свои неожиданно вспыхнувшие чувства к Анатолю голосу разума? Здесь перед нами разворачивается настоящая драма разума и чувств в душе героини, она оказывается перед нелегким выбором: бросить жениха и уехать с Анатолем или не поддаться минутному порыву и дождаться Андрея. Именно в пользу чувств был сделан этот нелегкий выбор, лишь случайность помешала Наташе. Мы не можем осуждать девушку, зная ее нетерпеливый характер и жажду любви. Именно чувствами был продиктован порыв Наташи, после она сожалела о своем поступке, когда проанализировала его.

Именно чувство безграничной, всепоглощающей любви помогло Маргарите воссоединиться с возлюбленным в романе Михаила Афанасьевича Булгакова «Мастер и Маргарита». Героиня, не раздумывая ни секунды, отдает душу дьяволу и отправляется с ним на бал, где убийцы и висельники прикладываются к ее колену. Отринув обеспеченную, размеренную жизнь в роскошном особняке с любящим мужем, она бросается в авантюрное приключение с нечистой силой. Вот яркий пример того, как человек, выбрав чувство, сотворил свое счастье.
Таким образом, высказывание Эриха Марии Ремарка совершенно справедливо: руководствуясь только лишь разумом, человек может прожить, однако это будет жизнь бесцветная, тусклая и безрадостная, только чувства придают жизни непередаваемые яркие краски, оставляя эмоционально наполненные воспоминания. Как написал великий классик Лев Николаевич Толстой: «Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, то уничтожится сама возможность жизни».