Жизнь фрейлин. Судьбы фрейлин

Приветствую постоянных и новых читателей! Друзья, возможно, юные читатели еще не знают кто такие фрейлины. Надеюсь, что в этой статье вы найдете понятный ответ.

Фрейлины

Кто такая фрейлина? Это придворная особа, состоящая при царице, королеве, принцессе. Придворные дамы составляли свиту императриц и великих княгинь.

Стать фрейлиной при царском дворе - это была мечта большинства девушек знатного происхождения в царской России. Об этом мечтали не только девочки, но и их именитые родители. Сама близость ко двору была очень престижна и почётна.

Фрейлина - это вершина для женщины, за которую было положено приличное жалование. По сути - это свита императрицы. При дворе существовала своя иерархия, которую ревностно оберегали.

Портрет Марии Михайловны Волконской (фрейлины императрицы Марии Федоровны)

Как стать фрейлиной?

Попасть в список фрейлин можно было несколькими способами. Чаще всего девушки в возрасте от 16 до 20 лет «проталкивались» своими знатными родственниками. Часто императрица приближала к себе понравившуюся кандидатку просто по своему желанию, и та становилась фрейлиной.

Почти все девушки были знатного рода. Их родственники мужского пола, как правило, служили здесь же при дворе. Но попасть в круговорот царского дворца могла и малостатусная особа, например, лучшая выпускница института благородных девиц.

Были случаи, когда в список фрейлин попадали малолетние девочки, которые потеряли своих знатных родителей до своего совершеннолетия. В этом случае они получали образование при дворе. И им полагалось жалование, правда, в несколько раз меньше, чем взрослым, выполняющим свои обязанности.

Прасковья Николаевна Репнина (1756-1784), фрейлина, жена князя Ф.Н.Голицына. Тетка декабриста С.Г.Волконского.

Обязанности фрейлин

Сами обязанности женщин, служивших при императрице, определялись самой государыней. Чётких должностных инструкций не было - что пожелало Её Величество, то и должно исполняться.

Но существовал своеобразный график работы. Подле императрицы всегда, в любое время суток, должны были находиться дежурные. Ночные дежурства нередко порождали интриги, которыми всегда был окутан царский двор.

Портрет княгини Татьяны Александровны Юсуповой, ур.Рибопьер 1858, фрейлины императрицы Александры Федоровны

Днём свита многократно увеличивалась и сопровождала императрицу, как на прогулках, так и на деловых встречах. Причём этикет предполагал знание малейших нюансов. Как подойти и отойти, как держать руки и голову, в какой момент говорить, а в какой держать рот на замке.

Часто девушкам предлагалось привлечь чьё-то внимание или, наоборот, отвлечь кого-то беседой. Были случаи, когда для достижения политических целей женщин «подкладывали», например, под иностранных дипломатов.

Нужно сказать, что последнее слово было за девушкой, и заставить её это сделать был не в силах никто. Но стараясь угодить монаршей семье, и не желая покидать двор, редко кто их женщин решался на протест.

Отличительный знак

Вся именитая прислуга при любом дворе имела свои отличительные знаки. Когда во дворце проживала императрица и юные дочери, фрейлин Её Величества и Великих Княжон легко можно было различить по наряду. В ход шло всё: фасон, цвет, текстура.

Портрет А.П.Александровой, фрейлины императрицы Александры Федоровны 1855

И конечно отличительный знак - драгоценный вензель, прикреплённый к голубому банту. Вензель той особы, которой они служили. На портретах фрейлин вы можете увидеть эти голубые банты.

Отличительные наряды имели и статс-дамы, и камер-фрейлины. Нужно сказать, что все российские государыни одевали своих подданных очень нарядно, можно сказать, на зависть всей Европе.

Фаворитки императора

Находясь на службе у царицы, любая представительница свиты Её Величества нередко становилась фавориткой императора. Такие любовные амуры почти всегда приводили к судачеству, расследованиям, выяснению отношений.

Иногда любовные связи заканчивались беременностью. Но к этому относились как к издержкам дворцовой жизни и особо не заморачивались по этому поводу.

Попав в список фрейлин, у девушки появлялась возможность удачно выйти замуж. При таком благоприятном исходе дела ей полагалось приличное приданое в виде нарядов, украшений, постельных принадлежностей.

Но знатных женихов всем не хватало. Случаи, когда молоденькие девочки задерживались подле государыни на всю жизнь, были очень частыми. Они взрослели, продолжая прислуживать, а после становились гувернантками и воспитателями детям монарших особ.

Дополнительная информация по теме «Кто такие фрейлины при царском дворе» в этом видео:

Многие девушки мечтали жить при дворе и служить императрице. Но фрейлина — это не только жизнь в роскоши и бесконечные привилегии, но и тяжелый труд.

Чем занимались фрейлины

Женщины, составлявшие окружение императрицы, имели свои ранги. Самый младший — фрейлина. Ими становились молодые незамужние дворянки. При Николае I было введено правило, согласно которому у императрицы было 36 фрейлин. Они не только выполняли поручения жены правителя, но и его дочерей. Из 36 девушек выбирали тех, кто назывался «свитными». Они жили при дворе постоянно. Остальные же обязаны были появляться только на время торжеств, приемов, балов и т. д.

Свитная фрейлина — это хорошо образованная девушка, которая должна была проводить при императрице или её дочерях круглые сутки и исполнять любые просьбы. Они отправлялись со своей госпожой на прогулки и наносили вместе с ней визиты. Кроме того, вместе занимались рукоделием или читали. Фрейлина должна была не только знать но и быть в курсе последних новостей двора. Например, вовремя известить императрицу о том, кого и когда следует поздравить с днем рождения или именинами. Часто фрейлины писали под диктовку своей госпожи приглашения, поздравления или ответы на письма. Когда при дворе бывали гости, фрейлины королевы или императрицы должны были следить за тем, чтобы никто не заскучал и развлекать их беседой. Получившие образование в различных областях барышни становились украшением общества и его отражением.

Так как быть готовой исполнить приказы в любой момент на протяжении суток и при этом сохранять хорошее расположение духа было непросто, у фрейлин было свое расписание. Они дежурили неделю, а затем отдыхали и помогали дежурным справиться с теми делами, которые они не успевали сделать.

Каждая фрейлина получала неплохое жалование, большую часть которого приходилось тратить на наряды. Так как она была при правительнице или её дочерях день и ночь, то и должна была подобающе выглядеть. Для каждого важного случая приобретались платья и украшения. Однако не приходилось тратить деньги на проживание и пропитание. Каждая фрейлина получала жилье и питалась с царской кухни.

Императрица внимательно относилась к своим подчиненным, хотя и не имела возможности завести среди них близких подруг. В случае болезни фрейлина получала должный уход и могла отдохнуть ровно столько, сколько ей было необходимо, чтобы оправиться. Кроме того, лечение оплачивалось императрицей.

Фрейлинам не запрещалось выходить замуж. Так как они состояли при дворе, то могли надеяться на лучшие партии и прекрасное приданое. Нередко императрицы были гостями на свадьбе своих воспитанниц. Однако фрейлина — это незамужняя девушка. Потому в большинстве случаев те, кто решил выйти замуж, вынуждены были оставить свою должность.

Обязанности камер-фрейлин и статс-дам

Некоторые фрейлины так и не выходили замуж, оставаясь рядом со своими госпожами. Длительная служба и отличное выполнение своих обязанностей обеспечивали продвижение. Они становились камер-фрейлинами. Штат их был невелик: всего 5-6 человек.

Статс-дамы были женами влиятельных чиновников и приближенных к императору людей. Камер-фрейлины и статс-дамы не выполняли никаких обязанностей при дворе и были лишь украшением праздников и важных мероприятий. Однако и те и другие очень часто безнаказанно пренебрегали своими обязанностями.

Как становились фрейлинами

Для того чтобы получить такое положение при дворе, нужно было иметь хорошее образование. Претендентки знали этикет при дворе и умели вести себя в присутствии императора и его семьи. Конечно, каждая из них умела танцевать и изящно двигаться. Но не только этому обучались девушки. Фрейлинам предстояло поддерживать разговоры на самые разные темы, потому нужно было получить знания в области истории, литературы, искусства, богословия и многих других.

Но фрейлина двора могла быть не только дочерью прославленного аристократического семейства. Повезти могло и девочке из семьи попроще. Но только при условии, что у её родителей хватало денег, чтобы дать образование. Юная претендентка должна была закончить Как правило, Смольный. Если выпускные экзамены были сданы достойно, институтка получала возможность стать фрейлиной. Из всех претенденток выбирали немногих. И они получали шифры. Это означало, что теперь они могут приступать к своим обязанностям.

Уход со службы

Служба при дворе не была обязанностью на всю жизнь. Фрейлина — это кто всегда присутствовал при императрице или же её дочерях. Потому она могла получить возможность удачно выйти замуж и оставить службу. Но порой фрейлины были вынуждены выйти замуж против своего желания. Такое случалось, когда в молодую красавицу влюблялся цесаревич или даже сам император.

Конечно, будущий правитель не мог взять в жены фрейлину из свиты своей матери или сестер. И потому, чтобы оборвать эту связь, императрица спешно выбирала для подчиненной достойную партию и отправляла красавицу от двора.

Но службу можно было оставить и по собственному желанию. Однако мало кто решался на такой шаг. Как правило, это случалось лишь по состоянию здоровья.

Фрейлина — это ближайшее к правительнице лицо, её прислуга и хранительница многих тайн. Однако такая жизнь не была простой и подчас приносила лишь несчастья.

Фрейлина

Мария Кикина в придворном фрейлинском платье

Фре́йлина (от устаревш. нем. Fräulein - незамужняя женщина , девушка , девица) - младшее придворное женское звание в послепетровской России. Давалось представительницам знатных дворянских фамилий. Фрейлины составляли свиту императриц и великих княгинь.

«На эту службу обычно принимались дворянские дочери лет четырнадцати-двадцати. Жили они в Зимнем (осенью - весной) или в Летнем (весной - осенью) дворцах под присмотром мадам Екатерины Петровны Шмидт. Фрейлины посменно дежурили при императрице, круглосуточно обретаясь возле нее и исполняя те или иные высочайшие поручения. Жалованье каждой давали по 600 рублей в год; двум камер-фрейлинам - по 1000 рублей в год. Девицы, зачисленные во фрейлинский список малолетними (главным образом по причине сиротства), с 30 мая 1752 года имели оклад в 200 рублей в год. Покидали фрейлины придворную службу автоматически после выхода замуж. При этом императрица награждала невесту хорошим приданым - наличными деньгами, драгоценными вещами, платьем, кроватными и постельными уборами, галантерейными предметами на сумму от 25 до 40 тысяч рублей и красиво сделанным образом святого новобрачной. »

Фрейлинские знаки носились на банте цвета Андреевской голубой ленты и прикреплялись к придворному платью на левой стороне корсажа. Ежегодно список фрейлин публиковался в адрес-календаре Российской Империи. Список строился по стажу пребывания во фрейлинском звании.

См. также

Литература

• Брокгауз Ф., Ефрон И. Энциклопедический словарь. - М., 2002.
• Архипова Т. Г., Румянцева М. Ф., Сенин А. С. История государственной службы в России XVIII-XX века. - М., «Современник», 1999.
• Шепелев Л. Е. Отменённые историей чины, звания и титулы в Российской Империи. - Л., 1977.

Примечания

Wikimedia Foundation . 2010 .

Смотреть что такое "Фрейлина" в других словарях:

- (нем. Fraulein девица, барышня). Почетное звание для девиц, состоящих при дворе. Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. Чудинов А.Н., 1910. ФРЕЙЛИНА девица, преимущественно знатного происхождения, состоящая в свите государыни … Словарь иностранных слов русского языка

Немка, звание, камер юнгфера Словарь русских синонимов. фрейлина сущ., кол во синонимов: 4 германизм (176) … Словарь синонимов

В России придворное звание. Давалось представительницам знатных дворянских фамилий. Составляли свиту императриц и великих княгинь … Большой Энциклопедический словарь

ФРЕЙЛИНА, фрейлины, жен. (от нем. Fraulein) (дорев., загр.). Придворная служащая, девушка дворянка, состоящая при особе царствующего дома (царице, королеве, принцессе и т.п.). Толковый словарь Ушакова. Д.Н. Ушаков. 1935 1940 … Толковый словарь Ушакова

- [рэ ], ы, жен. В нек рых монархических государствах: звание состоящей при императрице (царице, королеве, принцессе) придворной дамы [первонач. девушки аристократического происхождения]; лицо, имеющее это звание. Пожаловать во фрейлины. Ф. двора.… … Толковый словарь Ожегова

ФРЕЙЛИНА, в 18 начале 20 вв. придворное звание, давалось представительницам знатных дворянских фамилий. Фрейлины составляли свиту императриц и великих княгинь.

Вырубова Анна Александровна родилась 16 июля 1884 года, фрейлина императрицы Александры Федоровны, ближайшая и преданнейшая ее подруга, дочь обер-гофмейстера и главноуправляющего Его Императорского Величества канцелярии статс-секретаря А.С. Танеева. Пользовалась особым расположением царицы, была посредницей между царской семьей и Г.Е. Распутиным. В 1917 г. арестована и увезена из Царского Села богоборцами, заключена на 5 мес. В Петропавловскую крепость. Впоследствии неоднократно подвергалась арестам; выйдя из заключения, жила безвестно в Петрограде.

В 1920 г. бежала в Финляндию. 14 ноября 1923г., в Валаамском монастыре приняла постриг с именем Мария и провела в уединении 44 года. Умерла 20 июля 1964г. в возрасте 80 лет, похоронена в Хельсинки на православном кладбище. Оставила после себя книгу воспоминаний «Страницы моей жизни» - слова правды о Святой Царской Семье.

Страницы моей жизни. Анна Танеева (Вырубова).

Приступая с молитвой и чувством глубокого благоговения к рассказу о священной для меня дружбе с Императрицей Александрой Федоровной, я хочу сказать вкратце - кто я, и как могла я, воспитанная в тесном семейном кругу, приблизиться к моей Государыне.

Отец мой, Александр Сергеевич Танеев, занимал видный пост статс-секретаря и главноуправляющего Его Императорского Величества Канцелярии в продолжение двадцати лет. По странному стечению обстоятельств тот же самый пост занимали его дед и отец при Александре I, Николае I, Александре II и Александре III.

Дед мой, генерал Толстой, был флигель-адъютантом Императора Александра II, а его прадед был знаменитый фельдмаршал Кутузов. Прадедом матери был граф Кутаисов, друг Императора Павла I.

Несмотря на высокое положение моего отца, наша семейная жизнь была простая и скромная. Кроме служебных обязанностей весь его жизненный интерес был сосредоточен на семье и любимой музыке, - он занимал видное место среди русских композиторов. Вспоминаю тихие вечера дома: брат, сестра и я, поместившись за круглым столом, готовили уроки, мама работала, отец же, сидя у рояля, занимался композицией. Благодарю Бога за счастливое детство, в котором я почерпнула силы для тяжелых переживаний последующих лет. <...>

Образование мы, девочки, получили домашнее и держали экзамен на звание учительниц при округе. Иногда через отца мы посылали наши рисунки и работы Императрице, которая хвалила нас, но в то же время говорила отцу, что поражается, что русские барышни не знают ни хозяйства, ни рукоделия и ничем кроме офицеров не интересуются.

Воспитанной в Англии и Германии, Императрице не нравилась пустая атмосфера петербургского света, и она все надеялась привить вкус к труду. С этой целью она основала «Общество рукоделия», члены которого, дамы и барышни, обязаны были сработать не менее трех вещей в год для бедных. Сначала все принялись работать, но вскоре, как и ко всему, наши дамы охладели, и никто не мог сработать даже трех вещей в год. <...>

Жизнь при Дворе в то время была веселая и беззаботная. 17-ти лет я была представлена сперва Императрице-Матери в Петергофе в ее дворце. Сначала страшно застенчивая, - я вскоре освоилась и очень веселилась. В эту первую зиму я успела побывать на 22 балах, не считая разных других увеселений. Вероятно. Переутомление отозвалось на моем здоровье, - и летом, получив брюшной тиф, я была 3 месяца при смерти. Брат и я болели одновременно, но его болезнь шла нормально, и через 6 недель он поправился; у меня же сделалось воспаление легких, почек и мозга, отнялся язык, и я потеряла слух. Во время долгих мучительных ночей я видела как-то раз во сне о. Иоанна Кронштадтского, который сказал мне, что скоро будет лучше.

В детстве о. Иоанн Кронштадтский раза 3 был у нас и своим благодатным присутствием оставил в моей душе глубокое впечатление, и теперь, казалось мне, мог скорее помочь, чем доктора и сестры, которые за мной ухаживали. Я как-то сумела объяснить свою просьбу: позвать о. Иоанна, - и отец сейчас же послал ему телеграмму, которую он, впрочем, не сразу получил, так как был у себя на родине. В полузабытьи я чувствовала, что о. Иоанн едет к нам, и не удивилась, когда он вошел ко мне в комнату. Он отслужил молебен, положив епитрахиль мне на голову. По окончании молебна он взял стакан воды, благословил и облил меня, к ужасу сестры и доктора, которые кинулись меня вытирать. Я сразу заснула, и на следующий день жар спал, вернулся слух, и я стала поправляться.

Великая Княгиня Елизавета Феодоровна три раза навещала меня, а Государыня присылала чудные цветы, которые мне клали в руки, пока я была без сознания. <...>

В конце февраля 1905 года моя мать получила телеграмму от светлейшей княгини Голицыной, гофмейстерины Государыни, которая просила отпустить меня на дежурство - заменить больную свитскую фрейлину княжну Орбельяни. Я сейчас же отправилась с матерью в Царское Село. Квартиру мне дали в музее - небольшие мрачные комнаты, выходящие на церковь Знаменья. Будь квартира и более приветливой, все же я с трудом могла [бы] побороть в себе чувство одиночества, находясь в первый раз в жизни вдали от родных, окруженная чуждой мне придворной атмосферой.

Кроме того, Двор был в трауре. 4 февраля (здесь и далее все даты даны по старому стилю.  l- Ред.) был зверски убит Великий Князь Сергей Александрович, московский генерал-губернатор. По слухам, его не любили в Москве, где началось серьезное революционное движение, и Великому Князю грозила ежедневная опасность.

Великая Княгиня, несмотря на тяжелый характер Великого Князя, была бесконечно ему предана и боялась отпускать его одного. Но в этот роковой день он уехал без ее ведома. Услышав страшный взрыв, она воскликнула: «It is Serge». Она поспешно выбежала из дворца, и глазам ее представилась ужасающая картина: тело Великого Князя, разорванное на сотни кусков. <...>

Грустное настроение при Дворе тяжело ложилось на душу одинокой девушки. Мне сшили траурное черное платье, носила я и длинный креповый вуаль, как остальные фрейлины. <...>

По желанию Государыни главной моей обязанностью было проводить время с больной фрейлиной, княжной Орбельяни, которая страдала прогрессивным параличом. Вследствие болезни характер у нее был очень тяжелый. Остальные придворные дамы также не отличались любезностью, я страдала от их частых насмешек, - особенно они потешались над моим французским языком. <...>

Был пост, и по средам и пятницам в походной церкви Александровского дворца служили преждеосвященные литургии для Государыни. Я просила и получила разрешение бывать на этих службах. Другом моим была княжна Шаховская, фрейлина Великой Княгини Елизаветы Федоровны, только что осиротевшая. Всегда добрая и ласковая, она первая начала давать мне религиозные книги для чтения. <...>

Подошла Страстная неделя, и мне объявили, что дежурство мое кончено. Императрица вызвала меня в детскую проститься. Застала я ее в угловой игральной комнате окруженную детьми, на руках у нее был Наследник. Я была поражена его красотой - так он был похож на херувима: вся головка в золотых кудрях, огромные синие глаза, белое кружевное платьице. Императрица дала мне его подержать на руки и тут же подарила мне медальон (серый камень в виде сердца, окруженный бриллиантами) на память о моем первом дежурстве, и простилась со мной. <...>

Между мной и Государыней установились простые, дружеские отношения, и я молила Бога, чтобы Он помог мне всю жизнь мою положить на служение Их Величествам. Вскоре я узнала, что и Ее Величество желала приблизить меня к себе. <...>

<...> Мы начали играть с Императрицей в 4 руки. Я играла недурно и привыкла разбирать ноты, но от волнения теряла место, и пальцы леденели. Играли мы Бетховена, Чайковского и других композиторов. Вспоминаю наши первые разговоры у рояля и иногда до сна. Вспоминаю, как мало-помалу она мне открывала свою душу, рассказывая, как с первых дней ее приезда в Россию она почувствовала, что ее не любят, и это было ей вдвойне тяжело, так как она вышла замуж за Государя только потому, что любила его, и, любя Государя, она надеялась, что их обоюдное счастье приблизит к ним сердца их подданных. <...>

Не все сразу, но понемногу государыня рассказывала мне о своей молодости. Разговоры эти сблизили нас... другом я и осталась при ней, не фрейлиной, не придворной дамой, а просто другом Государыни Императрицы Александры Феодоровны. <...>

В семейном кругу часто говорили о том, что мне пора выйти замуж. <...> Среди других часто бывал у нас морской офицер Александр Вырубов. В декабре он сделал мне предложение. <...> Свадьба моя была 30 апреля 1907 года в церкви Большого Царскосельского Дворца. Я не спала всю ночь и встала утром с тяжелым чувством на душе. Весь этот день прошел как сон... Во время венчания я чувствовала себя чужой возле своего жениха... Тяжело женщине говорить о браке, который с самого начала оказался неудачным, и я только скажу, что мой бедный муж страдал наследственной болезнью. Нервная система мужа была сильно потрясена после японской войны - у Цусимы; бывали минуты, когда он не мог совладать с собой; целыми днями лежал в постели ни с кем не разговаривая. <...>

После года тяжелых переживаний и унижений несчастный брак наш был расторгнут. Я осталась жить в крошечном доме в Царском Селе, который мы наняли с мужем; помещение было очень холодное, так как не было фундамента и зимой дуло с пола. Государыня подарила мне к свадьбе 6 стульев, с ее собственной вышивкой, акварели и прелестный чайный стол. У меня было очень уютно. Когда Их Величества приезжали вечером к чаю, Государыня привозила в кармане фрукты и конфеты, Государь - «черри-бренди». Мы тогда сидели с ногами на стульях, чтобы не мерзли ноги. Их Величества забавляла простая обстановка. Чай пили с сушками у камина. <...>

Осенью 1909 года первый раз я была в Ливадии, любимом месте пребывания Их Величеств на берегу Черного моря... Жизнь в Ливадии была простая. Мы гуляли, ездили верхом, купались в море. Государь обожал природу, совсем перерождался; часами мы гуляли в горах, в лесу. Брали с собой чай и на костре жарили собранные нами грибы. Государь ездил верхом и ежедневно играл в теннис; я всегда была его партнером, пока Великие Княжны были еще маленькими...

Осенью заболел Наследник. Все во дворце были подавлены страданием бедного мальчика. Ничто не помогало ему кроме ухода и забот его матери. Окружающие молились в маленькой дворцовой церкви. Иногда мы пели во время всенощной и обедни: Ее Величество, старшие Великие Княжны, я и двое певчих из придворной капеллы. <...> К Рождеству мы вернулись в Царское Село. До отъезда Государь несколько раз гулял в солдатской походной форме, желая на себе самом испытать тяжесть амуниции. Было несколько курьезных случаев, когда часовые, не узнав Государя, не хотели впустить его обратно в Ливадию. <...>

Описывая жизнь в Крыму, я должна сказать, какое горячее участие принимала Государыня в судьбе туберкулезных, приезжавших лечиться в Крым. Санатории в Крыму были старого типа. После осмотров их всех в Ялте Государыня решила сейчас же построить на свои личные средства в их имениях санатории со всеми усовершенствованиями, что и было сделано.

Часами я разъезжала по приказанию Государыни по больницам, расспрашивая больных от имени Государыни о всех их нуждах. Сколько я возила денег от Ее Величества на уплату лечения неимущих! Если я находила какой-нибудь вопиющий случай одиноко умирающего больного, Императрица сейчас же заказывала автомобиль и отправлялась со мной лично, привозя деньги, цветы, фрукты, а главное - обаяние, которое она всегда умела внушить в таких случаях, внося с собой в комнату умирающего столько ласки и бодрости. Сколько я видела слез благодарности! Но никто об этом не знал - Государыня запрещала мне говорить об этом. <...>

В день «белого цветка» Императрица отправлялась в Ялту в шарабанчике с корзинами белых цветков; дети сопровождали ее пешком. Восторгу населения не было предела. Народ, в то время не тронутый революционной пропагандой, обожал Их Величества, и это невозможно забыть. <...>

Припоминаю наши поездки зимой в церковь ко всенощной. <...> Императрица потихоньку прикладывалась к иконам, дрожащей рукой ставила свечку и на коленях молилась; но вот сторож узнал - бежит в алтарь, священник всполошился; бегут за певчими, освещают темный храм. Государыня в отчаянии и, оборачиваясь ко мне, шепчет, что хочет уходить. Что делать? Сани отосланы. Тем временем вбегают в церковь дети и разные тетки, которые стараются, толкая друг друга, пройти мимо Императрицы и поставить свечку у той иконы, у которой она встала, забывая, зачем пришли; ставя свечи, оборачиваются на нее, и она уже не в состоянии молиться, нервничает...

Сколько церквей мы так объехали! Бывали счастливые дни, когда нас не узнавали, и Государыня молилась - отходя душой от земной суеты, стоя на коленях на каменном полу никем не замеченная в углу темного храма. Возвращаясь в свои царские покои, она приходила к обеду румяная от морозного воздуха, со слегка заплаканными глазами, спокойная, оставив свои заботы и печали в руках Вседержителя Бога.

Воспитанная при небольшом Дворе, Государыня знала цену деньгам и потому была бережлива. Платья и обувь переходили от старших Великих Княжон к младшим. Когда она выбирала подарки для родных или приближенных, она всегда сообразовывалась с ценами. <...>

Я лично никаких денег от Государыни не получала и часто бывала в тяжелом положении. Я получала от родителей 400 рублей в месяц. За дачу платили 2000 рублей в год. Я должна была платить жалование прислуге и одеваться так, как надо было при Дворе, так что у меня никогда не бывало денег. Свитские фрейлины Ее Величества получали 4 тысячи в год на всем готовом. Помню, как брат Государыни, Великий Герцог Гессенский, говорил Государыне, чтобы мне дали официальное место при Дворе: тогда-де разговоры умолкнут, и мне будет легче. Но Государыня отказала, говоря: «Неужели Императрица Всероссийская не имеет права иметь друга! Ведь у императрицы-Матери был друг - княгиня А. А. Оболенская, и Императрица Мария Александровна дружила с госпожой Мальцевой».

Впоследствии министр Двора граф Фредерикс говорил много раз с Ее Величеством о моем тяжелом денежном положении. Сперва Императрица стала мне дарить платья и материи к праздникам; наконец, как-то позвав меня, она сказала, что хочет переговорить со мной о денежном вопросе. Она спросила, сколько я трачу в месяц, но точной цифры я сказать не могла; тогда, взяв карандаш и бумагу, она стала со мной высчитывать: жалованье, кухня, керосин и т. д. Вышло 270 рублей в месяц. Ее Величество написала графу Фредериксу, чтобы ей посылали из Министерства Двора эту сумму, которую и передавала мне каждое первое число.

После революции во время обыска нашли эти конверты с надписью «270 рублей» и наличными 25 рублей. После всех толков как были поражены члены Следственной Комиссии. Искали во всех банках и ничего не нашли! Ее Величество последние годы платила 2 тысячи за мою дачу. Единственные деньги, которые я имела, были те 100 000 рублей, которые я получила за увечье от железной дороги. На них я соорудила лазарет. Все думали, что я богата, и каких слез стоило мне отказывать в просьбе о денежной помощи - никто не верил, что у меня ничего нет. <...>

Мирно и спокойно для всех начался 1914 год, ставший роковым для нашей бедной Родины и чуть ли не для всего мира. Но лично у меня было много тяжелых переживаний; Государыня без всякого основания начала меня сильно ревновать к Государю. <...>

<...> Считая себя оскорбленною в своих самых дорогих чувствах, Императрица, видимо, не могла удержаться от того, чтобы не излить свою горечь в письмах к близким, рисуя в этих письмах мою личность далеко не в привлекательных красках.

Но, слава Богу, наша дружба, моя безграничная любовь и преданность Их Величествам победоносно выдержали пробу и, как всякий может усмотреть из позднейших писем Императрицы в том же издании, а еще более из прилагаемых к этой книге, «недоразумение продолжалось недолго, а потом бесследно исчезло» и в дальнейшем глубоко дружественные отношения между мною и Государыней возросли до степени полной несокрушимости, так что уже никакие последующие испытания, ни даже самая смерть - не в силах разлучить нас друг с другом. <...>

Дни до объявления войны были ужасны; видела и чувствовала, как Государя склоняют решиться на опасный шаг; война казалась неизбежной. Императрица всеми силами старалась удержать его, но все ее разумные убеждения и просьбы ни к чему не привели. Играла я ежедневно с детьми в теннис; возвращаясь, заставала Государя бледного и расстроенного. Из разговоров с ним я видела, что и он считает войну неизбежной, но он утешал себя тем, что война укрепляет национальные и монархические чувства, что Россия после войны станет еще более могучей, что это не первая война и т. д. <...>

Переехали в Царское Село, где Государыня организовала особый эвакуационный пункт, в который входило около 85 лазаретов в Царском Селе, Павловске, Петергофе, Луге, Саблине и других местах. Обслуживали эти лазареты около 10 санитарных поездов ее имени и имени детей. Чтобы лучше руководить деятельностью лазаретов, Императрица решила лично пройти курс сестер милосердия военного времени с двумя старшими Великими Княжнами и со мной. Преподавательницей Государыня выбрала княжну Гедройц, женщину-хирурга, заведовавшую Дворцовым госпиталем... Стоя за хирургом, Государыня, как каждая операционная сестра, подавала стерилизованные инструменты, вату и бинты, уносила ампутированные ноги и руки, перевязывала гангренозные раны, не гнушаясь ничем и стойко вынося запахи и ужасные картины военного госпиталя во время войны. <...>

Выдержав экзамен, Императрица и дети, наряду с другими сестрами, окончившими курс, получили красные кресты и аттестаты на звания сестер милосердия военного времени... Началось страшно трудное и утомительное время... В 9 часов утра Императрица каждый день заезжала в церковь Знамения, к чудотворному образу, и уже оттуда мы ехали на работу в лазарет. Наскоро позавтракав, весь день Императрица посвящала осмотру других госпиталей. <...>

Вскоре после событий, рассказанных мною, произошла железнодорожная катастрофа 2 января 1915 года. Я ушла от Государыни в 5 часов и с поездом 5.20 поехала в город... Не доезжая 6 верст до Петербурга, вдруг раздался страшный грохот, и я почувствовала, что проваливаюсь куда-то головой вниз и ударяюсь о землю; ноги же запутались, вероятно, в трубах отопления, и я почувствовала, как они переломились. На минуту я потеряла сознание. Когда пришла в себя, вокруг была тишина и мрак.

Затем послышались крики и стоны придавленных под развалинами вагонов раненных и умирающих. Я сама не могла ни пошевельнуться, ни кричать; на голове у меня лежал огромный железный брус и из горла текла кровь. Я молилась, чтобы скорее умереть, так как невыносимо страдала... Четыре часа я лежала на полу без всякой помощи. Прибывший врач, подойдя ко мне, сказал: «Она умирает, ее не стоит трогать!» Солдат железнодорожного полка, сидя на полу, положил мои сломанные ноги к себе на колени, покрыл меня своей шинелью (было 20 градусов мороза), так как шуба моя была изорвана в куски. <...>

Помню, как меня пронесли через толпу народа в Царском Селе, и я увидела Императрицу и всех Великих Княжон в слезах. Меня перенесли в санитарный автомобиль, и Императрица сейчас же вскочила в него; присев на пол, она держала мою голову на коленях и ободряла меня; я же шептала ей, что умираю. <...> Последующие шесть недель я день и ночь мучилась нечеловеческими страданиями.

Железная дорога выдала мне за увечье 100 000 рублей. На эти деньги я основала лазарет для солдат-инвалидов, где они обучались всякому ремеслу; начали в 60 человек, а потом расширили до 100. Испытав на опыте, как тяжело быть калекой, я хотела хоть несколько облегчить им жизнь в будущем. Ведь по приезде домой на них в семьях стали бы смотреть как на лишний рот! Через год мы выпустили 200 человек мастеровых, сапожников, переплетчиков. Лазарет этот сразу удивительно пошел... впоследствии, может быть не раз, мои милые инвалиды спасали мне жизнь во время революции. Все же есть люди, которые помнят добро.

Трудно и противно говорить о петроградском обществе, которое, невзирая на войну, веселилось и кутило целыми днями. Рестораны и театры процветали. По рассказам одной французской портнихи, ни в один сезон не заказывалось столько костюмов, как зимой 1915-1916 годов, и не покупалось такое количество бриллиантов: война как будто не существовала.

Кроме кутежей общество развлекалось новым и весьма интересным занятием - распусканием всевозможных сплетен про Государыню Александру Феодоровну. Типичный случай мне рассказывала моя сестра. Как то к ней утром влетела госпожа Дерфельден со словами: «Сегодня мы распускаем слухи на заводах, что Императрица спаивает Государя, и все этому верят». Рассказываю об этом типичном случае, так как дама эта была весьма близка к великокняжескому кругу, который сверг Их Величества с престола и неожиданно их самих. <...>

Атмосфера в городе сгущалась, слухи и клевета на Государыню стали принимать чудовищные размеры, но Их Величества, и в особенности Государь, продолжали не придавать им никакого значения и относились к этим слухам с полным презрением, не замечая грозящей опасности. <...>

Как часто я видела в глазах придворных и разных высоких лиц злобу и недоброжелательность. Все эти взгляды я всегда замечала и сознавала, что иначе не может быть после пущенной травли и клеветы, чернившей через меня Государыню.

<...> Мы уехали в Ставку навестить Государя. Вероятно, все эти именитые иностранцы, проживавшие в Ставке, одинаково работали с сэром Бьюкененом (посол Англии. - Ред.). Их было множество: генерал Вильямс со штабом от Англии, генерал Жанен от Франции, генерал Риккель - бельгиец, а также итальянские, сербские и японские генералы и офицеры. Как-то раз после завтрака все они и наши генералы и офицеры штаба толпились в саду, пока Их Величества разговаривали с приглашенными. Сзади меня иностранные офицеры громко разговаривая, обзывали Государыню обидными словами и во всеуслышание делали замечания... Я отошла, мне стало почти дурно.

Великие Князья и чины штаба приглашались к завтраку, но Великие Князья часто «заболевали» и к завтраку не появлялись во время приезда Ее Величества; «заболевал» также генерал Алексеев (начальник штаба. - Ред.). Государь не хотел замечать их отсутствия. Государыня же мучилась, не зная, что предпринять. <...> Я же лично постоянно угадывала разные оскорбления, и во взглядах, и в «любезных» пожатиях руки и понимала, что злоба эта направлена через меня на Государыню. <...>

Среди неправды, интриг и злобы было, однако, и в Могилеве одно светлое местечко, куда я приносила свою больную душу и слезы. То был Братский монастырь. За высокой каменной стеной на главной улице - одинокий белый храм, где два-три монаха справляли службу, проводя жизнь в нищете и лишениях. Там находилась чудотворная икона Могилевской Божией Матери, благой лик которой сиял в полумраке бедного каменного храма. Я каждый день урывала минутку, чтобы съездить приложиться к иконе.

Услышав об иконе, Государыня также ездила раза два в монастырь. Был и Государь, но в наше отсутствие. В одну из самых тяжелых минут душевной муки, когда мне казалась близка неминуемая катастрофа, помню я отвезла Божией Матери свои бриллиантовые серьги. По странному стечению обстоятельств, единственную маленькую икону, которую мне разрешили потом иметь в крепости, была икона Божией Матери Могилевской, - отобрав все остальные, солдаты швырнули мне ее на колени. Сотни раз в день и во время страшных ночей я прижимала ее к груди. <...>

На душе становилось все тяжелее и тяжелее; генерал Воейков жаловался, что Великие Князья заказывают себе поезда иногда за час до отъезда Государя, не считаясь с ним, и если генерал отказывал, то строили против него всякие козни и интриги. <...>

Я ежедневно получала грязные анонимные письма, грозившие мне убийством и т. п. Императрица, которая лучше нас всех понимала данные обстоятельства, как я уже писала, немедленно велела мне переехать во дворец, и я с грустью покинула свой домик, не зная, что уже никогда туда не возвращусь. По приказанию Их Величеств с этого дня каждый мой шаг оберегался. При выездах в лазарет всегда сопутствовал мне санитар Жук; даже по дворцу меня не пускали ходить одной. <...>

Мало-помалу жизнь во дворце вошла в свою колею. Государь читал по вечерам нам вслух. На Рождество (1917 года. - Ред.) были обычные елки во дворце и в лазаретах; Их Величества дарили подарки окружающей свите и прислуге; но Великим Князьям в этот год они не посылали подарков. Несмотря на праздник, Их Величества были очень грустны: они переживали глубокое разочарование в близких и родственниках, которым ранее доверяли и которых любили, и никогда, кажется, Государь и Государыня Всероссийские не были так одиноки, как теперь. Преданные их же родственниками, оклеветанные людьми, которые в глазах всего мира назывались представителями России, Их Величества имели около себя только несколько преданных друзей да министров, ими назначенных, которые все были осуждены общественным мнением... Государя постоянно упрекают в том, что он не умел выбирать себе министров.

В начале своего царствования он брал людей, которым доверял его покойный отец, Император Александр III. Затем брал по своему выбору. К сожалению, война и революция не дали России ни одного имени, которое с гордостью могло бы повторить потомство...мы, русские, слишком часто виним в нашем несчастье других, не желая понять, что положение наше - дело наших же рук, мы все виноваты, особенно же виноваты высшие классы. Мало кто исполняет свой долг во имя долга и России. Чувство долга не внушалось с детства; в семьях дети не воспитывались в любви к Родине, и только величайшее страдание и кровь невинных жертв могут омыть наши грехи и грехи целых поколений. <...>

Фрагменты книги печатаются по тексту,
подготовленному Ю. Рассулиным для издательства «Благо» в 2000 г.

Тропарь

Пред иконою Царский крест Русь Святую осеняющий

Глас 5:

Царским крестом осененнии,/Престолу Царя Царей во славе небесней предстоите,/святии Царственнии великомученицы,/пророче Божий и чудотворче Григорие,/честная мати монахине Марие;/житием святым Богу угодивши/и крестныя муки, яко агнцы, смиренно претерпевши,/молите Христа Бога со всеми святыми/народ святорусский покаянием очистити/и даровати нам на последняя времена/Царя Православного и служение царское,/яко крест спасения,//и душам нашим велию милость.

Фрейлина — младшее придворное женское звание в послепетровской России. Давалось представительницам знатных дворянских фамилий. Фрейлины составляли свиту императриц и великих княгинь. Фрейлиной могла стать и девушка из бедной...

Фрейлина — младшее придворное женское звание в послепетровской России. Давалось представительницам знатных дворянских фамилий. Фрейлины составляли свиту императриц и великих княгинь. Фрейлиной могла стать и девушка из бедной семьи, сирота. Это становилось возможным, если она была лучшей выпускницей института благородных девиц, и чаще всего Смольного…

Одним из главных требований было идеальное знание этикета, а так же способности к пению, рисованию и рукоделию — эдакая «европейская гейша».

Чаще всего императрицы отбирали фрейлин самостоятельно, но не редкими были и случаи, когда их «проталкивали», как бы сказали сейчас, через знакомства. Уйти из должности фрейлины можно было либо по собственному желанию (что случалось крайне редко), либо выйдя замуж.

При назначении во фрейлины девушка получала «шифр», то есть украшенный бриллиантами вензель царственной особы, в свиту которой она поступала. Это был знак отличия, чин, гордость для каждой девушки. Вручался он исключительно из рук императрицы в неофициальной обстановке.

София Васильевна Орлова-Денисова в фрейлинском платье и с шифром на банту.

Фрейлинские знаки носились на банте цвета Андреевской голубой ленты и прикреплялись к придворному платью на левой стороне корсажа.

При выходе замуж это звание с них снималось, но они сохраняли право быть представленными императрице и получать приглашения на придворные церемонии и балы в Большом зале Зимнего дворца вместе с мужьями, независимо от их чина.

Примерно треть фрейлин принадлежала к титулованным фамилиям; около половины из них были дочерьми лиц, имевших придворные чины и звания. Едва ли не основным преимуществом фрейлин была возможность выхода замуж, так как при дворе можно было найти наиболее выгодного, знатного и богатого жениха. Фрейлины при этом получали приданое от двора. Даже в середине XIX в. известны случаи пожалования звания фрейлины малолетним девочкам.

«В 1826 г. Николай I установил комплект фрейлин - 36 человек. Часть „комплектных“ фрейлин назначалась „состоять“ при императрицах, великих княгинях и великих княжнах (эти фрейлины назывались свитскими). Многие из них постоянно находились при дворе (часто и проживали там).

Фрейлины императриц считались старше фрейлин, состоявших при великих княгинях, а те в свою очередь старше фрейлин великих княжон. Фрейлины „высочайшего Двора“ не несли постоянных обязанностей. Многие из них подолгу находились в отпуске (иногда проживая вне столицы) и появлялись при дворе лишь изредка»

Жена Николая Второго, императрица Александра Федоровна с фрейлиной.

«На эту службу обычно принимались дворянские дочери лет четырнадцати-двадцати. Жили они в Зимнем (осенью - весной) или в Летнем (весной - осенью) дворцах под присмотром мадам Екатерины Петровны Шмидт.

Фрейлины посменно дежурили при императрице, круглосуточно обретаясь возле неё и исполняя те или иные высочайшие поручения. Жалованье каждой давали по 600 рублей в год; двум камер-фрейлинам - по 1000 рублей в год. Девицы, зачисленные во фрейлинский список малолетними (главным образом по причине сиротства), с 30 мая 1752 года имели оклад в 200 рублей в год.

Покидали фрейлины придворную службу автоматически после выхода замуж. При этом императрица награждала невесту хорошим приданым - наличными деньгами, драгоценными вещами, платьем, кроватными и постельными уборами, галантерейными предметами на сумму от 25 до 40 тысяч рублей и красиво сделанным образом святого новобрачной.»

Ежегодно список фрейлин публиковался в адрес-календаре Российской Империи. Список строился по стажу пребывания во фрейлинском звании.

Каждая из женщин, имевшая тот или иной придворный чин, имела и соответствующие ему должностные обязанности. Например, обер-гофмейстрина отвечала за весь штат придворной женской прислуги и заведовала Канцелярией императрицы.

Камер-фрейлина императрицы Елизаветы Петровны, Кантемир (Голицына) Екатерина Дмитриевна.

Следует отметить, что ни камер-фрейлины, ни статс-дамы никаких определенных обязанностей при Императорском дворе не несли. Они даже не обязаны были принимать участие в придворных церемониях. Гофмейстрины, статс-дамы и камер-фрейлины имели общий титул – Ваше Высокопревосходительство.

Вся тяжесть повседневной службы ложилась на плечи фрейлин. Но и их служебные обязанности не определялись никакими должностными инструкциями. Их главной задачей было повсеместное сопровождение императрицы и выполнение всех ее приказаний. Фрейлины сопровождали императриц во время прогулки, фрейлины развлекали ее гостей, а при случае могли и вынести ночной горшок за императрицей. И это не считалось зазорным.