Биография "самые знаменитые влюбленные". Между разумом и верой

Н. Г. Елина.
Торквато Тассо, закат Возрождения, возникновение маньеризма, тенденций классицизма и зарождение барокко в Италии

Творчество Торквато Тассо, разностороннее и неравноценное, завершает литературное развитие XVI в., века пышного расцвета итальянской поэзии, прозы и театра. Оно отразило их эволюцию, происходившую в конце важного и сложного периода европейской культуры.

Для позднего итальянского Возрождения характерны разные стили в искусстве и литературе: классицизм, маньеризм и зарождающийся барокко, которые развиваются более или менее параллельно, но неравномерно. Теория классицизма возникла в Италии в первой половине XVI в. и на протяжении столетия меняла свою философскую основу. В начале века эта теория опиралась на неоплатоновскую философию Фичино, обосновывавшую концепцию идеальной красоты, которую может раскрыть только художник. Тогда появились поэтики (например, поэтика Пьетро Бембо), развивавшие эту концепцию. Но к середине XVI в. новая эстетика начинает опираться не на Платона, а на Аристотеля. Появляются издания его поэтики с пространными комментариями - издание Франческо Робортелло в 1548 г., переложенное год спустя с латыни на итальянский Бернардо Сеньи, попытка католической ее интерпретации в издании Винченцо Маджи (1550) и более поздние переводы и комментарии Алессандро Пикколомини, Лодовико Кастельветро и др. Этот переход в области эстетики отчасти был связан с попытками противопоставить томистски-аристотелевскую философию платоновской, что казалось гарантией против всякого рода ересей, порождавшихся платонизмом, отчасти - с общим развитием рационализма.

У части эстетиков платоновское представление о «божественном неистовстве» поэта, представление, разрешавшее не только следовать образцам, но и создавать оригинальные творения, сменилось требованием строгой дисциплины, подчинения нормам, правилам, относящимся не только к форме произведения, но и к его содержанию, в котором впервые в литературе Ренессанса стала звучать тема долга как высшего начала. Одновременно от творческого подражания образцу идеальной красоты в середине века переходили к принципу обязательного подражания древним. Такого рода нормативную поэтику, которая ограничивала творческую индивидуальность поэта, не оспаривали иезуиты, стремившиеся подавить свободный, ищущий дух и не представлявшие себе, что рационализм окажется в XVII в. более губительным для религиозного мышления, чем неоплатонизм XVI в. Не понимали они и того, что новая поэтика при всей ее нормативности выражает не всегда проясненное стремление внести в общественное сознание итальянцев гражданственность.

Наряду с возникшими классицистскими тенденциями искусство и литература Ренессанса видоизменялись и в другом направлении. Ренессансный стиль периода расцвета постепенно сменяется маньеристским, а в конце века начинает зарождаться барокко. Эта смена стилей тоже вызвана изменением общественного сознания. В эпоху Контрреформации, с ее гнетом, кризисом гуманизма, нравственной ломкой, оно требовало беспокойного, драматического, а не созерцательного искусства. Рационализм во многом не удовлетворял духовные запросы общества, а гармония не соответствовала его умонастроениям. Поэтому в искусство проникают иррационализм и дисгармония, образы деформируются, возникает, с одной стороны, спиритуализация человека, а с другой - подчеркивается демоническое начало и безысходность человеческой жизни. Изящная простота уступает место усложенности формы. Вместе с тем усиливается ее динамичность и выразительность. С появлением барокко ощущается попытка преодолеть кризис, снять дисгармонию, примирить контраст духовного и материального, показав их неразрывность, как света и тени, и создать новое единство.

Маньеризм XVI в. не имел выраженной эстетической программы, однако современники, по-видимому, ощущали его особенности. О художниках-маньеристах писали, упрекая их в формализме и недостаточном внимании к религиозной тематике.

Так же без эстетических теорий утверждается в искусстве стиль барокко, хотя его черты отмечены в одном из трактатов конца века - «Трактат о священных изображениях» (1582) Габриэлле Палеоттиса. Оба стиля, несмотря на отсутствие программы, быстро развивались и переплетались с классицизмом. Их сложное переплетение и воплотилось в творчестве Торквато Тассо.

Торквато Тассо (1544-1595) родился в Сорренто в семье секретаря принца Салернского Бернардо Тассо, довольно известного среди своих современников поэта. Первые годы своей жизни Торквато Тассо провел в Салерно. Но в 1547 г., спасаясь от преследований испанского вице-короля, учредившего в Неаполе инквизицию и изгнавшего принца Салернского, Бернардо Тассо вынужден был покинуть Салерно и в 1554 г. забрал к себе сына. С этого момента начинаются беспрерывные скитания юного Торквато. Из Рима, где сначала поселились отец и сын, пришлось перебраться в Урбино. В 1557-1558 гг. они живут там при герцогском дворе, в 1559 г. они в Венеции, где Бернардо получил должность секретаря Венецианской Академии. Из атмосферы урбинского двора юный Тассо попадает в круг ученых людей, обсуждающих литературные и лингвистические вопросы. Придворная среда и общество ученых наложили отпечаток на его дальнейшую жизнь В 1560 г. Тассо поступил в Падуанский университет. Он посещал дома ученых литераторов Джован-Винченцо Пинелли и Спероне Сперони и с увлечением слушал лекции Франческо Пикколомини по философии и Карло Сигонио о поэтике Аристотеля. Интерес к Аристотелю проявился в трактате «Рассуждения о поэтическом искусстве и особенно о героической поэме», изданном значительно позже. В эти годы Тассо пишет любовные стихи и первую поэму «Иерусалим». Она осталась незаконченной, ибо Тассо увлекся другим сюжетом и в короткое время создал поэму «Ринальдо», которая увидела свет в 1562 г. В 1565 г. университетские занятия были закончены, и Тассо поступил на службу к герцогам д’Эсте. В 1573 г. поэт написал пасторальную драму «Аминта», начал трагедию «Галеальто - король норвежский» и со страстью работал над большой поэмой «Гоффредо» («Готфрид»), которую закончил в 1575 г. (она была напечатана в 1580 г. под заглавием «Освобожденный Иерусалим», которое дал ей издатель). В кажущейся беззаботности придворной жизни - у Тассо не было определенных обязанностей и хватало досуга заниматься творчеством - таился источник горечи: давала себя чувствовать испанизация страны, оживление феодального духа в сочетании с атмосферой абсолютистского двора; поэзия и ее создатели утрачивали независимость. Знатные дамы навязывали Тассо свое покровительство, подсмеивались над поэтом, придворная чернь преследовала его сплетнями и интригами. А он чувствовал себя подлинным творцом, особенно с тех пор, как закончил «Гоффредо», и отстаивал свою независимость, не желая раболепствовать перед двором.

Он хотел добиться всеобщего признания и разослал свою поэму ученым людям. Некоторые отнеслись к ней доброжелательно, другие - терпимо, но один из критиков - Сперони - обвинил автора в том, что он нарушил правила поэтики Аристотеля, а ревностный католик Антониано предложил исключить из поэмы любовные эпизоды и все стихи, которые, по его мнению, могли оскорбить верующих. Тассо защищался, но это было нелегко, тем более что у него начали меняться воззрения на религию. В это же время у него появились первые признаки душевного заболевания. Неоплатоник, гедонист и даже скептик, сомневавшийся в существовании ада и чистилища, стал слышать в воображении «ангельские трубы Страшного Суда» и видеть бога в облаках. С июня 1575 г., когда больной поэт явился к главному инквизитору Болоньи, начались бесконечные исповеди, которые лишь на время успокаивали его. Тассо стал пересматривать поэму, устраняя недостаточно ортодоксальные места, и все не решался отдать ее в печать. Болезнь поэта усиливалась, и религиозные метания осложнились манией преследования. В течение полутора лет поэт скитался по итальянским городам и в феврале 1579 г. вернулся в Феррару. 11 марта у Тассо начался сильный приступ болезни; он стал обвинять Альфонсо и его приближенных в ереси и разврате и угрожать им. Поэта схватили, отвезли в госпиталь св. Анны, где содержались сумасшедшие, и посадили на цепь, как буйнопомешанного. Впоследствие возникла легенда, будто бы Тассо заключили в сумасшедший дом из-за любви поэта к сестре герцога Леоноре; однако причина холодной жестокости тирана, державшего великого поэта в сумасшедшем доме семь лет, когда он не был в тяжелом состоянии, более прозаична: герцог опасался таланта Тассо, который, обвиняя себя, заодно обличал и двор.

В течение семи лет, проведенных в страшных условиях госпиталя-тюрьмы, где поэту через некоторое время все же отвели отдельную келью, Тассо пытался писать. Приступы болезненной депрессии и галлюцинаций сменялись периодами просветления. Он писал письма, философские трактаты, диалоги и стихи. Между тем рукопись поэмы попала в руки литературных дельцов, которые ее опубликовали в 1579 и 1580 гг. (в первом издании текст был искажен).

Поэма вызвала ожесточенную полемику. Одни ставили ее выше «Неистового Роланда», другие - сторонники Ариосто - раскритиковали «Освобожденный Иерусалим» (особенно резко высказалась флорентийская Академия делла Круска). Сам Тассо, еще находясь в больнице, вмешался в полемику, опубликовав в 1585 г. в Ферраре свою «Апологию».

Лишь в 1586 г. после бесконечных просьб поэта выпустить его на свободу и долгих ходатайств его почитателей Альфонсо II разрешил ему покинуть ненавистный госпиталь и уехать в Мантую. Опять наступила беспокойная, скитальческая жизнь. Но и теперь он продолжает писать. В 1588 г. поэт завершает трагедию «Король Торрисмондо», пишет поэму «Любовный костер». В 1588 г. для монахов Монте Оливето он начал сочинять поэму «Монте Оливето». В 1592-1593 гг. написал две маленькие поэмы - «Слезы девы Марии» и «Слезы Иисуса Христа» и закончил переделку «Освобожденного Иерусалима», который вышел в свет в 1593 г. под названием «Завоеванный Иерусалим». В 1594 г. было опубликовано новое издание «Рассуждений о героической поэзии», а в начале 1595 г., незадолго до смерти, Тассо закончил последнюю поэму «Семь дней сотворения мира».

Лирическая поэзия Тассо начинается в традициях петраркизма, понятых в духе Пьетро Бембо. Но в нее вторгается чуждая петраркизму анакреонтика, которая тоже становится образцом для любовной лирики. Слияние этих двух разных традиций составляет особенность поэзии молодого Тассо. В более зрелых его стихах привычная фразеология переосмысляется и обновляется, и, таким образом, принципы классицизма, насаждавшиеся Бембо, в них победы не одерживают. В поздних стихах, написанных в тяжелый период жизни поэта, ощущаются некоторые маньеристские тенденции, но воспитанное в юности ренессансное чувство гармонии не давало Тассо впасть в крайности этого стиля. Колебания между классицизмом и маньеризмом, умеряемыми более ранними принципами ренессансного стиля, характерно и для других видов литературного творчества Тассо.

В 1573 г. Тассо попробовал свои силы в пасторальной драме, и его «правильная» трагикомедия «Аминта» стала вершиной этого жанра. Создавая «Аминту», Тассо обратился не к своим непосредственным предшественникам, а к более далеким - к Полициано (к его драме «Орфей»), Боккаччо и к Лоренцо Медичи, к их пасторальным поэмам («Фьезоланские нимфы», «Амбра»), основным источником которых был Овидий. Но по сравнению с ними Тассо видоизменяет и усложняет традиционный мотив преследования возлюбленной.

Пастух Аминта любит нимфу Сильвию, которая отвергает его. Сильвию преследует сатир, от которого Аминта ее спасает. После ложной вести о смерти Сильвии Аминта пытается покончить с собой, неожиданно он таким образом завоевывает ответную любовь Сильвии. Тем самым трагический финал снимается, уменьшается роль мифологического элемента. Соперничество между пастухом и сатиром психологическое: соперничают грубая страсть и благородная, возвышенная любовь, которая побеждает.

По сравнению с «Орфеем» Полициано меняется и архитектоника драмы. В ней пять актов, акты подразделяются на сцены, в каждом акте участвует хор. Вместе с тем действие, так же как в античной трагедии, как правило, происходит за сценой: мы узнаем о нем из рассказов персонажей. Таким образом, формально пасторальная драма сближается с классицистической трагедией. Но этика пасторали Тассо принципиально иная. В «Аминте» звучит идея торжества любви, которую утверждал Боккаччо, а вслед за ним многие писатели Возрождения. Истинную любовь воплощает Аминта, который не пытается силой овладеть возлюбленной, а трогает ее сердце рыцарской преданностью. Идее всемогущества любви у Тассо сопутствует маньеристское ощущение быстротечности времени; прославляется не всякое проявление любви: отвергается и любовь продажная, и грубая страсть сатира. С утверждением истинной любви связана критика цивилизации и придворной жизни и прославление «золотого века», когда действовал закон «что сердцу мило, то разрешено»; в драматическую пастораль проникают утопические моменты из пасторальной повести Саннадзаро «Аркадия» Идеи эти выражены в монологах, замедляющих внешнее действие: «Аминта» - драма человеческих чувств. Поэтому не существенно, что внешние события вынесены за сцену. Основные эпизоды - это зарождение любви у Аминты, а затем и у Сильвии. В пьесе доминирует не обрисовка характеров, а стремление передать состояния человеческой души: страдания отвергнутой любви, дружеское сочувствие несчастному любовнику, сожаление об ушедшей юности.

Пастораль, несмотря на тяготение к классицистической трагикомедии, носит лирический характер, ее иногда называют большим мадригалом Тассо. Некоторая хрупкость и изысканность героев напоминает о маньеризме, но гармония, чувство меры в сочетании с гедонистической моралью говорят о ренессансных традициях «Аминты».

Маньеристские элементы, наряду с усилением классицистической тенденции, упрочиваются в драматургии Тассо позднее. Еще в 1574 г. по сюжету книги Олая Магнуса «О северных народах», переведенной в 1565 г. с латыни на итальянский, Тассо начал трагедию «Галеальто - король норвежский», в 1586 г. поэт ее переработал, она вышла в свет под названием «Король Торрисмондо». В трагедии связаны нравственный конфликт между любовью и дружбой и мотив кровосмешения. Строгая по форме, казалось бы, классицистическая трагедия, с ее столкновением страсти и долга, окрашивается у Тассо в маньеристские тона. Человеческий разум бессилен перед судьбой, и земная жизнь представляется бренной и горестной.

Центральное место в творчестве Тассо занимает эпическая поэзия. С середины XVI в. этот вид поэзии претерпевает в Италии значительную эволюцию. После успеха «Неистового Роланда» Ариосто в первой половине века появилось множество рыцарских поэм довольно низкого качества, но уже в 40-е годы этот жанр, несмотря на успех у читателей, начал переживать кризис. В период политических потрясений и социальных сдвигов, усиления католицизма, утраты национальной независимости и связанной со всеми этими явлениями нравственной ломки он постепенно переставал соответствовать общему умонастроению итальянцев и совсем не соответствовал канонам классицистской эстетики (об этом, в частности, свидетельствуют послания, которыми обменялись Джованбаттиста Пинья и Чинцио в 1548 г.). Именно в этот момент вспыхнуло особое увлечение античными эпопеями. Копируя «Илиаду», поэт Джанджорджо Триссино делает попытку создать героическую поэму, проникнутую понятиями долга, государственности и контрреформационной религиозностью. Но «Италия, освобожденная от готов» (1548), написанная по правилам аристотелевской поэтики, оказалась поэмой слабой и успеха не имела. Не помог развитию такого рода поэм и перевод на итальянский язык «Энеиды», завершенный поэтом Аннибале Каро в 1566 г. Конструировать «правильную» эпопею, основанную на понятиях, возникших, но по-настоящему не привившихся в Италии из-за ее раздробленности и общего духовного кризиса, было столь же бесплодно, как и продолжать писать поэмы в духе Ариосто. Поэтому понятно, что была сделана другая попытка - создать поэму нового типа. В том же 1548 г., когда вышла эпопея Триссино, Луиджи Аламанни выпустил поэму «Благородный Джироне», а позднее Бернардо Тассо переделал испанский рыцарский роман об Амадисе Галльском в поэму «Амадиджи» (1560). Оба поэта внесли в разбросанную композицию рыцарской поэмы единство, очистили ее от фривольности, а заодно и от юмора, ввели добродетельных героев, но добились лишь того, что скука убила блестящий фантастический мир, созданный воображением Боярдо и Ариосто. Идеализация, основанная на представлениях свободы и гармонии, уступила место идеализации, предполагавшей добродетели христианского толка. Но это различие тогда не осознавалось. Поэты и теоретики литературы (тот же Чинцио в трактате «О романах, комедиях и трагедиях», 1549) пытались сочетать и даже слить оба принципа в новом, промежуточном жанре.

Общий интерес к теории поэзии разделил и молодой Тассо, написавший «Рассуждения о поэтическом искусстве и, в частности, о героической поэме», основанные на принципах Аристотеля. Трактат делится на три части, посвященные тематике эпопеи, ее композиции и стилю. Исходя из требования правдоподобия, Тассо отдает предпочтение теме реально-исторической. При этом он считает необходимым для эпопеи элемент «чудесного», придающий ей величие. Но для того, чтобы примирить чудесное с истинным, он предлагает вводить в поэму только христианские чудеса, которые не вызовут сомнений у читателя. Одновременно он против того, чтобы изображали отдаленные века, так как в этом случае поэт, желая приблизить своих персонажей к читателям, невольно впадает в модернизацию. Тассо не советует писать и о событиях недавнего времени, так как они хорошо известны, а любой поэтический вымысел будет восприниматься как ложь. Касаясь формы, т. е. сюжета и композиции поэмы, Тассо настаивает на их единстве и целостности. Но, защищая жанр рыцарского романа, он указывает на необходимость разнообразия эпизодов в поэме, т. е. стремится к созданию смешанного жанра. Стиль эпопеи должен быть возвышенным, образы величественными, лексика изысканной, но не чрезмерно. И сюжет, и композиция, и стиль поэмы должны доставлять наслаждение читателю, ибо именно в наслаждении и состоит цель поэзии.

Этот трактат был издан только в 1587 г. без разрешения поэта. Второе, расширенное издание вышло под названием «Рассуждения о героической поэме» в 1594 г. в Неаполе. Тассо в соответствии со своими изменившимися взглядами видит теперь цель поэзии в поучении.

«Освобожденный Иерусалим» («Гоффредо») был задуман Тассо, в отличие от юношеской поэмы «Ринальдо», уже не как рыцарская, а как историческая, но созвучная своему времени поэма. Во второй половине XVI в. были предприняты попытки отбить наступление турок. Поэтому напоминание об успешном Крестовом походе конца XI в., закончившемся освобождением Иерусалима, было вполне актуальным. Следуя принципу, изложенному в «Рассуждениях...», Тассо обратился к такому историческому событию, которое разрешило ему смешивать историческую правду с вымыслом. Действие поэмы происходит в 1099 г. Войско Готфрида Бульонского осаждает Иерусалим, но христиане терпят неудачи. Им мешает добиться успеха мужественное сопротивление мусульман, силы зла и собственное нравственное несовершенство. Часть молодых рыцарей, в том числе наиболее храбрые, Танкредо и Ринальдо, влюбляются в прекрасных сарацинок и забывают о долге. Только после того, как Ринальдо отказывается от своей страсти к сарацинской волшебнице Армиде и возвращается в лагерь крестоносцев и преодолевает злые чары бесовских сил, христианам удается штурмом взять Иерусалим.

Субъективно поэтическая цель Тассо заключалась в том, чтобы создать наконец тот жанр эпической поэмы, к которому стремились его предшественники и он сам. Объективно же его поэма отразила перемены, происшедшие в общественном сознании второй половины века.

Образцом для Тассо была «Илиада», отчасти «Энеида», в большей степени, чем «Неистовый Роланд». Описание отдельных поединков, рассказ об осаде и защите Иерусалима, об уходе Ринальдо из лагеря христиан - все это сделано по схеме «идеальной эпопеи» античности. Так же как в «Илиаде», в центре поэмы - коллективные действия людей, преследующих общую цель - взятие города. Структура греческой эпопеи, в основе которой - столкновение защитников города и осаждающего войска, оказалась подходящей для поэтического мироздания поэта. Но Тассо воспевает не национальную борьбу, а «общее дело католического христианства» (Гегель), т. е. борьбу религиозную. Это знамение времени, когда шли религиозные войны и католицизм в Италии частично подменял национальное чувство. Общерелигиозное мироощущение наложило свой отпечаток на поэму. Человек в ней переставал быть центром Вселенной, как это было совсем недавно в литературе Ренессанса, над ним теперь встали силы, отсутствовавшие в греческом эпосе, не знавшем христианского дуализма: Добро и Зло, борющиеся между собой. С одной стороны, выступают язычники, как представляет поэт сарацин-мусульман, Люцифер и дьяволы, а с другой - христиане, которых поддерживает бог и ангелы. Идеи Добра и Зла, сталкивающихся во Вселенной, становятся в «Освобожденном Иерусалиме» формообразующим началом. Так, когда прилетает фурия Алекто, вся природа становится грозной. Образы красного тумана и кровавой росы напоминают о войне и об аде и придают рассвету (этому символу надежды) зловещую окраску. И наоборот, гроза, ниспосланная богом, вызывает чувство облегчения и радости. Достаточно неожиданного эпитета - «светлый гром», чтобы картина грозы стала символом доброго начала.

Влияние поэтического образца дает себя чувствовать не только в структуре. Конечно, на облик дьяволов «Илиада» повлиять не могла - их традиционное изображение было закреплено Данте. Зато бог у Тассо напоминает Зевса; по сравнению с огненной Точкой или тремя разноцветными кругами, символизирующими божество в дантовском «Рае», он очеловечен и снижен.

Следование образцу, т. е. тенденция к классицизму, и наряду с этим гуманистическая традиция Возрождения приводят Тассо и к известной объективности в изображении персонажей. Его язычники - враги христианства, но они мужественно обороняют город, и поэт не только отдает им должное, но порою даже сочувствует им.

«Илиада» - не единственный образец для Тассо, который хотел сочетать героическую эпопею с рыцарской поэмой Ариосто. Вместе с ариостовскими мотивами в поэме Тассо живет ренессансная мораль, согласно которой высшая ценность в мире - человек. Тассо не пытается слить это мировоззрение с моралью, ставящей идею над человеком, а как бы сталкивает два разных нравственных принципа. И это столкновение является главной пружиной действия. Завязка поэмы - в речах Гоффредо, заявляющего, что цель рыцарей - освободить Иерусалим от неверных; ради этой цели крестоносцы терпят страдания «на суше и на море» и ведут войну. Появление в лагере крестоносцев Армиды вносит в сюжет поэмы классицистический по своей сути конфликт долга и страсти. Армида, подобно Анджелике в поэмах Боярдо и Ариосто, просит Гоффредо и его рыцарей помочь ей вернуть утраченное королевство. Ответ Гоффредо противоречит рыцарским традициям и этике Возрождения: крестоносцы, по мнению героя, должны выполнить долг и освободить Иерусалим, а уж затем смогут прийти на помощь Армиде. Рыцари ропщут на жестокость такой морали, подчиняющей человеческие чувства и славный рыцарский долг помощи даме религиозному долгу. Часть молодых крестоносцев уходят вслед за Армидой, так же как уходили рыцари в поэмах Боярдо и Ариосто за Анджеликой. Но у Тассо - это грех, за который приходится нести кару.

Особое значение для сюжета приобретают заблуждения Ринальдо. Он уходит из лагеря христиан, ибо не желает подчиниться власти Гоффредо и понести наказание за то, что убил на поединке оскорбившего его рыцаря. «Свободным я родился, и свободным я умру», - заявляет он. Одно своеволие влечет за собой другое: в изгнании он попадает в любовные сети Армиды и, увлекшись ею, живет на Счастливых островах, забыв об освобождении Иерусалима.

Описание волшебного острова Армиды несет на себе отпечаток маньеризма - ощущение скрытой греховности, расслабляющей волю. Любовная страсть усыпляет добродетель Ринальдо. Пробуждают эту добродетель лишь упреки явившихся за ним рыцарей, напоминающих ему, что его ждет Гоффредо и воинские подвиги. Ринальдо мгновенно приходит в себя и, несмотря на мольбы Армиды, весьма напоминающие стенания Дидоны (эта сцена явно навеяна «Энеидой» Вергилия), идет исполнять долг воина. С этого момента действие ускоряется и близится к развязке. Моральная победа в душе Ринальдо подготавливает победу и на поле боя, но Тассо не оставляет в тени и трагедию искренно полюбившей Армиды.

Идея христианского долга торжествует, но дорогой ценой, дорого дается и победа в этой войне, которую поэт называет кровавой резней. Горечью проникнута предпоследняя октава поэмы, описывающая бегство сарацин и реки крови на поле боя.

Идейная тенденция поэмы, равно как и эстетический принцип подражания античности, ведет к классицизму, но классицизму особому, окрашенному в маньеристские тона. В поэме звучит мотив бренности жизни и силы зла, неоднократно выражается сомнение в суждениях человеческого разума. Не разум побеждает страсть, а вмешательство высшей силы. Внутренней борьбы нет, а следовательно, нет резко очерченных характеров. Но Тассо, как и его предшественники, и не стремился к этому.

Его основная эстетическая задача - подчинить разнообразные эпизоды общему замыслу. Единства Тассо добился благодаря тому, что в центре произведения стоит борьба за Иерусалим. Труднее было достичь разнообразия: в поэме, где большое место занимает описание осады, легко было впасть в перечисление битв. Отказавшись от композиционного принципа Ариосто, поэт ищет разнообразия не в смене картин внешнего мира и приключений не похожих друг на друга персонажей, а в чередовании поэтической тональности и в контрастности ситуаций.

Существенную роль в поэме играет сочетание исторической реальности и фантастики. Реальные крестоносцы сражаются с не менее реальными сарацинами. Описание осажденного Иерусалима, военный совет сарацинских вождей, упоминание о том, что отдельные крестоносцы жаждут золота и добычи, - все это создает реальную историческую картину. Но тут же рядом действуют злые и добрые волшебники, которые могут перенести героев с одного места на другое или заставить их испытывать всевозможные превращения. Из деревьев, срубленных в заколдованном лесу, христианские рыцари строят стенобитную машину. Рыцари плывут на остров Армиды, следуя точному географическому маршруту. Фон действия тоже в известной мере подчинен принципу контрастности: за рассказом о великой засухе под Иерусалимом следует описание цветущего сада Армиды. Это подчеркивает контрастность аскетической борьбы крестоносцев и радостей чувственного наслаждения, которому отдался Ринальдо.

Особенно заметно изменение поэтической тональности при многократном описании одного и того же явления. Ночь страшна, «когда от колдовских чар месяц мутнеет и его рога окутаны облаком», страшна и в засуху, когда в небе видны «жестокие звезды» и «скупая луна» и мрак озаряют «огненные столпы кометы». Ночь золотится от божественного света Михаила-архангела, но особенно прекрасна ночь, когда она служит покровом влюбленной женщине: тогда безоблачно звездное небо «и восходящая луна разбрасывает живые жемчужины». Ситуация определяет характер поэтического описания. Смена ситуаций, их драматичность и контрастность - основной источник поэзии «Освобожденного Иерусалима». В эпизоде Софронии и Олиндо юная христианка хочет пожертвовать собой, чтобы спасти единоверцев, а безответно влюбленный в нее юноша готов умереть, чтобы спасти ее. Самопожертвование ради многих сменяется самопожертвованием ради любимой. Кульминация эпизода - любовное объяснение Олиндо в тот момент, когда начинает пылать костер, на котором они оба должны погибнуть. Спасает их суровая воительница Клоринда, которую охватывает жалость к плачущему юноше и безмолвной девушке, и воительница добивается их освобождения.

Трижды повторяется в поэме одна и та же контрастная ситуация любви к врагу, и каждый раз она получает особое разрешение. Трагически заканчивается не знавшая взаимности любовь Танкредо к сарацинской воительнице: он нечаянно убивает Клоринду. Трогательная и робкая любовь сарацинской принцессы Эрминии к Танкреду облекается в элегические тона. С этой сюжетной линией связаны пасторальные сцены, создающие паузу в героической поэме о кровопролитной войне. Наиболее развернута эта ситуация в отношениях между Ринальдо и Армидой. Ее страсть проходит различные фазы. Описание безмолвной любовной сцены в заколдованном саду сменяется изображением уже не коварной волшебницы, а влюбленной женщины, которую покидает ее возлюбленный. Ее отчаяние изливается попеременно в мольбах и упреках, обращенных к уходящему Ринальдо. Контрастом к тирадам Армиды служит молчание Ринальдо, который лишь в конце произносит холодные прощальные слова. После ухода Ринальдо отчаяние сменяется чувством мести, и Армида снова превращается в волшебницу. В разгар битвы грозная волшебница, направляющая стрелу в Ринальдо, молит, однако, небо, чтобы стрела его миновала. Драматический эпизод примирения Ринальдо и Армиды завершает эту сюжетную линию. Одновременно разрешается борьба злого, демонического и доброго начала, восстанавливается гармония, иная, чем в ренессансной поэзии начала века, и чуждая маньеризму. Она возвещает зарождение барокко.

Критики «Освобожденного Иерусалима» обращают больше внимания на любовные линии сюжета. Действительно, традиции культуры, которую Тассо впитал с детства, способствовали тому, что любовные сцены оказались более поэтичными. Но их выразительность отчасти достигается благодаря контрасту со сценами батальными, исполненными героического аскетизма.

Драматичность батальных картин поэмы связана главным образом с фигурами язычников Арганте и Солимано. Автор ставит их в трагическое положение: они защищают «неправое дело» и заранее обречены на поражение. Но одинаковая ситуация, в которой находятся обе фигуры, не делает их сходными. Арганте - профессиональный воин, презирающий всякого бога и верящий лишь в свой меч. Но Тассо наделяет его благородством и мрачным величием. Умирает Арганте как воин от руки достойного противника. Солимано бьется не ради славы, а ради отчизны, и героизм его проявляется не в поединках, а во время общей битвы защитников Иерусалима, когда он готов пожертвовать собой, чтобы не допустить христиан в город. Можно сказать, что Солимано в большей степени эпический герой, чем Танкредо и Ринальдо, образы которых восходят к рыцарскому роману с его индивидуалистической моралью и иным пониманием человечности и героики.

Настоящим противником Солимано должен был бы стать благочестивый Гоффредо, идеальный крестоносец в представлении Тассо. Но Гоффредо убеждает других, сам же не действует и не может действовать, так как он идеален. И он должен быть идеальным как рыцарь отвлеченной христианской идеи. Поэтому упреки по поводу безжизненности фигуры Гоффредо не вполне состоятельны, и эстетически эта фигура в поэме оправдана. Гоффредо - опорная фигура действия, он - связующее звено в лагере христианских рыцарей, ибо настоящей эпической связи между ними все-таки нет.

Тассо намного превзошел предшественников в создании нового, смешанного жанра как раз потому, что он открыто противопоставил два разных принципа идеализации, благодаря чему его поэма приобрела необходимый драматизм. Поэту удалось сочетать закон единства, установленный классицистической эстетикой, с разнообразием, основанным на контрастности - светотени», излюбленном приеме не только маньеризма, но и барокко, - и достичь при этом гармоничности, утраченной в его кризисную эпоху. Произведение Тассо нужно рассматривать как шедевр нового, смешанного жанра, а не как героическую эпопею, для которой конец Чинквеченто не был благоприятен.

Тассо в период религиозного кризиса и душевной болезни был недоволен поэмой; вторая ее редакция - «Завоеванный Иерусалим» - значительно отличается от первой: исключены эпизоды Олиндо и Софронии, Эрминии и пастухов, сокращено путешествие на Счастливые острова. Зато удлинились географические и исторические экскурсы, описание католического ритуала, усилилась риторика и религиозная патетика; поэма стала монументальнее и тяжелее. Нарушилось равновесие между различными стилями, характерное для «Освобожденного Иерусалима». Но не «Завоеванный Иерусалим» и не «Семь дней сотворения мира» - католическая поэма в белых стихах, противопоставляющая библейский миф о происхождении жизни на земле античной натурфилософии Лукреция, - принесли славу Тассо.

В памяти потомков поэт остался прежде всего так творец «Освобожденного Иерусалима», произведения трудной, трагической эпохи, отразившего ее нравственные и эстетические проблемы.

Творчество Тассо завершает сложный путь развития литературы и культуры Чинквеченто.

В XVII и XVIII вв. у Тассо нашлось много подражателей, но это было уже другое время. Это время несло с собой новые идеи, новую культуру и по-своему разрешало вопросы, которые поэт поставил перед своими современниками.

Родился 11 марта 1544 в Сорренто. Его отец, филолог и поэт Бернардо Тассо, был секретарем принца Салернского. Торквато получил блестящее образование и с детства находился при дворе. В Урбино он был компаньоном юного сына герцога, в атмосфере урбинского двора проникся идеалами рыцарской чести и куртуазного поведения.

В Венеции Торквато помогал отцу готовить к публикации рыцарскую поэму Амадиджи (Amadigi , 1560), переделку испанского рыцарского романа об Амадисе Галльском, обдумывал эпические сюжеты, которые мог бы использовать сам. Однако отец отправил его изучать юриспруденцию в Падую, где юноша попал под влияние Ш.Гонзага, С.Сперони и К.Сигонио и пристрастился к философии и литературной теории. Там же начал публиковать стихи и написал фантастическую эпическую поэму Ринальдо (Rinaldo ), вышедшую в 1562. В 1565 переехал в Феррару и поступил на службу к кардиналу Луиджи д"Эсте, брату герцога Альфонсо II. После недолгой поездки в Париж в 1570–1571 Тассо стал придворным поэтом герцога Альфонсо. Его любовная лирика того времени адресована придворным дамам. За несколько недель он написал пятиактную пасторальную драму Аминта (Aminta ), которая в 1573 с большим успехом была представлена при дворе. Окрыленный автор в 1575 завершил работу над своим шедевром – эпической поэмой Освобожденный Иерусалим (Gerusalemme liberata ). Напряженная работа расстроила душевное здоровье поэта: его мучили мысли о собственной греховности, развилась мания преследования. После нескольких бурных нервных срывов его заключили в феррарский дом умалишенных – госпиталь св. Анны, где он провел семь лет. Ходила молва, будто истинная причина заточения – любовь Тассо к сестре герцога Леоноре д"Эсте. К судьбе Торквато Тассо часто обращались романтики (И.В.Гёте, Дж.Г.Байрон), а сам поэт стал символом непризнанного гения.

В периоды просветления Тассо продолжал писать лирические стихи и трактаты-диалоги о литературе и философии . В 1581 без его ведома были опубликованы Аминта и Освобожденный Иерусалим . Последний вызвал ожесточенные полемику попыткой Тассо примирить в своей концепции героической поэмы Ариосто и Вергилия .

В 1586 Тассо освободили из госпиталя-тюрьмы. В последующие годы он жил у различных покровителей, включая своего первого биографа Дж.Б.Мансо и кардиналов Пьетро и Чинтио Альдобрандини, которым посвятил Завоеванный Иерусалим – исправленную переработку Освобожденного Иерусалима. Умер 25 Тассо в Риме, в монастыре Сант Онофрио 25 апреля 1595.

Его литературное наследие, помимо упомянутых работ, включает большое число сонетов и других стихотворений, многочисленные письма, трагедию Король Торрисмондо (Torrismondo , 1587), религиозную поэму Семь дней сотворения мира (Le Sette giornate , 1594) и трактат Рассуждения о поэтическом искусстве (Discorsi dell"arte poetica , 1566).

В пасторальной драме Аминта отразилась тоска неприкаянного поколения по счастливой пастушеской жизни золотого века. Атмосфера идиллии полна смутной юношеской чувственности. Мир Аркадии, где происходит действие, далек от правдоподобия, но красота поэмы – в изображении человеческих чувств.

Освобожденный Иерусалим в 20 песнях повествует о штурме и освобождении Иерусалима христианами во время 1-го крестового похода (1099). Повествование о превратностях военной кампании перемежается эпизодами романтической любви. Тассо пытается объединить два литературных жанра: рыцарский роман и классическую эпическую поэму. Элементы сверхъестественного имеют целиком христианскую природу, а разнообразные эпизоды неразрывно связаны с основной сюжетной линией.

Ещё ребенком он должен был расстаться с отцом, которого постигло изгнание; мать его, нежная, умная и добродетельная женщина, руководила его воспитанием. Мальчик отличался замечательными дарованиями и считался одним из лучших учеников Иезуитской коллегии, в которой воспитывался. Самолюбие его, школа развила до крайности. Религиозность в нём тоже была весьма сильна. После смерти матери Т. переселился к отцу в Рим, где усердно занимался древними писателями, особенно Вергилием и Гомером. Отец убеждал сына искать надежного мецената, способного оказать ему материальную и нравственную поддержку. Таким меценатом казался Т. Гвидобальд Урбинский. Герцог и его двор не только предавались развлечениям, но и занимались философией, поэзией, музыкой и даже математикой. Т. нашёл здесь надежного руководителя в лице Командино, философа, поклонника древности. При дворе часто велись диспуты: одни признавали лишь Гомера и Вергилия достойными имени "Поэта", другие превозносили Ариосто. Т. находил. что можно примирить оба направления. С этой целью он задумал поэму «Ринальдо», где рисуется идеальный рыцарь, руководимый честолюбием и любовью к даме. Материал взят из классических авторов; встречаются прямые заимствования из Вергилия и Ливия. Т. приобретал все большую известность и был избран секретарем венецианской академии. На досуге он хорошо изучил Платона и Аристотеля, занимался Данте и писал комментарии к «Божественной Комедии». Отец Торквато убедил сына изучать юриспруденцию, которая могла бы его обеспечить материально; но в падуанском университете Т. гораздо более занимался поэзией и философией, чем правом. В Болонье, куда он затем перешёл, он посвящал много времени диспутам и написал теоретическое рассуждение: «Discorsi sul Poema eroico».

Некоторое время он прожил в Мантуе, затем получил приглашение прибыть в Феррару (1565). Герцог Альфонс II Феррарский был блестящим прожигателем жизни, для вида покровительствовавший науке и поэзии, поскольку они расширяли ореол его славы. Поэты должны были быть, прежде всего, царедворцами. Т. приняли чрезвычайно любезно: его ученость, его поэтический талант придавали новый блеск двору. По убеждениям Альфонс II был ревностным католиком-реакционером, врагом ереси, проникавшей с севера, а по характеру — тщеславным, жестким и даже жестоким человеком. Он старался извлечь из покровительства поэту или художнику наибольшую пользу, при наименьших затратах, и был щедр лишь тогда, когда было затронуто его тщеславие. На первых порах Т. был ослеплен и очарован феррарским двором. Особенно ценили его придворные дамы, во главе которых стояли сестры герцога, Лукреция и Элеонора. Т. казалось, что он «в раю и окружен ангелами». Стихи его перечитывались и разучивались; герцог часто приглашал его к своему столу. Т. не имел соперников и без труда отодвигал на задний план менее даровитых, хотя и более угодливых поэтов, вроде Пиньи. Вскоре имя Т. сделалось известным и за пределами Италии. Карл IX, король французский, пригласил его к себе. Т. был хорошо принят в Париже и даже выступил в роли советника короля, добившись помилования осужденного на смертную казнь преступника. Однако, его смелость и порицание религиозной нетерпимости скоро охладили к нему французский двор; ему дали понять, что присутствие его излишне. Т. вернулся в Феррару, где нашёл прежний радушный прием. Он усердно принялся за выполнение плана великой поэмы, им задуманной. Зависть, интриги придворных и самонадеянность самого поэта сделали, однако, свое дело. По поводу стихотворения на смерть Варвары Австрийской, герцогини феррарской, придворные подвергли Т. жестокой критике; но герцог продолжал к нему благоволить, образованная публика была на его стороне.

Великие скорби безмолвствуют: они слезами не выражаются.

Торквато Тассо

Годы, проведенные в Пезаро (с 1557 по 1559) становятся для Тассо счастливым периодом в жизни. В 1559 году он уезжает в Венецию, а на следующий год оказывается в Падуе, где решает посвятить себя философии и углубленному изучению классики. Затем он переводится в Болонью, где приступает к работе над рыцарским романом «Ринальдо» (вышел в 1562) и первой частью своего главного сочинения - поэмы «Освобожденный Иерусалим», в которой поэт описывает битвы между христианами и мусульманами в конце Первого крестового похода. Замысел поэмы возник у Тассо в первый раз тогда, когда он побывал в бенедиктинском монастыре Бадиа ди Кава, в котором находится могила идеолога Первого крестового похода папы Урбана II.

Ещё во время пребывания в Падуе Тассо начинает писать лирику, сперва она обращена к Лукреции Бендиддио, а затем к мантуянке Лауре Пепераре (1564). Эти опыты любви вдохновили молодого поэта на стихи, которые считаются одними из самых нежных и мелодичных для своего времени. Закончив обучение, Тассо в 1565 году отправляется в Феррару, где поступает на службу к брату герцога Феррары Альфонса II кардиналу Луиджи д`Эсте. В этот период у поэта находится достаточно свободного времени, чтобы работать над своими стихами. В 1570 и 1571 он вместе с д’Эсте путешествует во Францию, но там ему становится не по себе, и он возвращается домой так быстро, насколько это возможно.

После смерти отца и некоторого пребывания в Риме и Пезаро, Тассо возвращается в Феррару на службу к Альфонсу II, где, уже в качестве дворянина, занимает должности историографа двора. Однако через некоторое время поэт начинает страдать от сильнейшего нервного истощения, которое было вызвано, скорее всего, тяжёлой, выматывающей литературной работой, сомнениями в правильности своего религиозного и литературного пути, которые возникли после завершения работы над «Освобождённым Иерусалимом» и последующей критикой своей работы. Нервозность Тассо могла быть вызвана также и критикой лучшей его работы, которая, по его собственным ожиданиям, должна была его прославить.

Нервное состояние поэта значительно ухудшилось, участились срывы. Неврастения, которая мучала Тассо, приняла более острую форму: временами он впадал в полную прострацию, временами — в беспричинную меланхолию. У него были приступы неконтролируемого гнева и мании преследования. Его религиозные убеждения стали ещё более запутанными. В 1575 в Болонье его обследовал инквизитор, а в 1577 году по решению врачебной комиссии Тассо отстранили от дел. Разгневанный поэт бежит в Сорренто, но уже через два года возвращается в Феррару. В это время он ненадолго сближается с Габриэлло Кьябрера.

В 1579 году герцог Альфонсо, которого Торквато Тассо позволил себе публично бранить, отправляет его на принудительное лечение в больницу Святой Анны, в которой поэт в итоге провёл семь лет. По всей видимости, реальной причиной, по которой герцог решил запереть Тассо в клинике, было то обстоятельство, что поэт со своими еретическими воззрениями мог растлить Казу д’Эсте, которая уже находилась под пристальным наблюдением Римской курии. Страдания Торквато Тассо усугублялись ещё и тем, что неизвестные люди против его воли издали «Освобождённый Иерусалим».

В 1586 году друг поэта Винченцо Гонцага отвёз поэта в Мантую, где он мог в относительном спокойствии работать, но довольно скоро с тем случился новый приступ болезни. В октябре 1587 года Тассо лихорадочно отбывает в Модену, затем в Болонью, и, наконец, постригается в монахи в Неаполе.

Движение может по своему действию заменить любое средство, но все лечебные средства мира не могут заменить действие движения.

Торквато Тассо

В последние годы жизни поэт пишет продолжение своего главного труда, поэму «Завоеванный Иерусалим», которая не обладает ни одним из достоинств оригинала и написана холодным, бессодержательным языком, зато с соблюдением всех религиозных и литературных норм своего времени. 25 апреля 1595 года, незадолго до того, как он должен был получить от папы корону поэта, Торквато Тассо умирает.

Великий итальянский поэт Торквато Тассо родился 11 марта 1544 года в Сорренто, в семье известного тосканского поэта Бернардо Тассо. Отец служил у кондотьера Ферранте Сансеверино, князя Солерно, и вёл военный кочевой образ жизни вдали от семьи. В 1552 году испанский вице-король Педро де Толедо объявил Сансеверино вне закона. Вместе с кондотьером оказался в изгнании и Бернардо Тассо. В отсутствие отца воспитанием детей (у Торквато была ещё старшая сестра Корнелия) занималась мать Порция де Росси, женщина умная и добродетельная.

В 1554 году Бернардо Тассо обосновался в Риме, и Торквато перебрался к отцу. Там в 1556 году мальчик узнал о кончине матери. «Одарённый от природы многими талантами, очень религиозный, с большой долей гордыни» - таким запомнили его в те годы современники. Не будем забывать, что в Европе эпохи Возрождения молодой человек 13-14 лет считался уже вполне самостоятельным и независимым членом общества.

В Риме юный Тассо увлёкся литературой, а заодно прошёл школу придворной жизни. Опытный в литературных делах, отец посоветовал Торквато прежде всего найти себе постоянного мецената. Юноша приглянулся самому Гвидобальдо II делла Ровере, герцогу Урбинскому (правил в 1538-1574) и был приглашён к его двору. В Урбино Торквато впервые участвовал в диспутах по вопросам превосходства античной поэзии Гомера и Вергилия над современной поэзией Италии, прежде всего над творчеством Ариосто. Тассо считал этот спор бессмысленным, полагая, что все названные авторы представляют отличные друг от друга направления в поэзии и имеют право на существование. К сожалению, при дворе герцога Урбинского юноша не прижился.

Через два года Торквато переехал в Венецию, где по желанию отца поступил в университет и стал изучать юридические науки. Однако молодой человек занимался юриспруденцией не долго, призвание звало - и в 1561 году, опять же с согласия отца, он перешёл на словесное отделение. Тем же годом датированы первые сонеты и мадригалы, а в конце 1562 года была опубликована первая поэма Торквато Тассо «Риналдо», в которой октавами воспеты подвиги паладина каролингского цикла Рено де Монтобана. Поэма была вторичной, знатоки отмечали сильное влияние на автора творчества Ариосто и Бернардо Тассо. Следующим творением Торквато стала поэма «Иерусалим», но, по его собственному мнению, она оказалась неудачной.

Разочарованный юноша перебрался на обучение в университет в Болонье, а закончил образование в университете Падуи. Здесь молодого человека пригласил к себе на службу кардинал Луиджи д’Эсте - брат феррарского герцога, и Тассо поселился в Ферраре. Служба у кардинала оказалась необременительной, Торквато имел возможность путешествовать, чем с удовольствием и пользовался.

Талантливый поэт приглянулся феррарскому герцогу Альфонсу II д’Эсте. Человек тщеславный, жестокий, фанатично верующий, герцог стремился окружить свою персону знаменитыми учёными и поэтами, дабы они придавали особый блеск его двору. Правда, чтобы долго продержаться в Ферраре, надо было стать ещё и талантливым царедворцем, но придворную школу, как говорилось выше, Торквато прошёл ещё в детстве. Вскоре он попал в число фаворитов сестёр герцога - Лукреции и Элеоноры (в их честь поэт создал множество стихотворений). Элеонора стала музой поэта.

О молодом поэте узнали и за границами Италии. В 1570 году, за два года до Варфоломеевской ночи, французский король Карл IX пригласил Тассо в Париж. Поначалу при дворе к поэту отнеслись весьма благосклонно, он писал там сонеты и мадригалы. Однажды Тассо даже выступил защитником осужденного и спас беднягу от казни. Но поэт отрицал религиозную нетерпимость, за что его в конце концов попросили покинуть Францию.

Тассо вернулся в Феррару, где ему был оказан радушный приём. Летом 1573 года, будучи вновь на службе у герцога Альфонса, Торквато Тассо опубликовал драматическую пастораль «Аминта». Произведение принесло поэту заслуженную славу.

Именно в эти годы Тассо начал переработку юношеских набросков поэмы «Иерусалим» в главную поэму его жизни - гораздо позже без ведома автора её назвали «Освобождённый Иерусалим». Он закончил работу весной 1575 года и посвятил её герцогу Альфонсу II. Летом поэт прочитал своё произведение герцогу и его сестре Лукреции. А в ноябре того же года в благодарность за посвящение Тассо был назначен придворным летописцем Феррары. К тому времени свойственная поэту нерешительность превратилась в настоящую манию. Тассо боялся, что нарушил литературные каноны, что увлёкся язычеством в ущерб католической вере и так далее. Такое душевное состояние поэта можно объяснить тем, что в 1570-е годы Италия переживала время контрреформаторской реакции. При поддержке римских пап расцвела инквизиция. Эпоха была трудная и опасная.

Тассо передал окончательно доработанную рукопись поэмы на суд четырём критикам: своему другу Шипионе Гонзага, Фаминио де’Нобили, Сильвио Антониано и Спероне Сперони, - и получил весьма противоречивые отзывы. Тогда же охладел к поэту и Альфонс II. Обиженный Торквато придумал изощрённую месть. Он решил опубликовать свою поэму в Тоскане и посвятить её злейшему врагу и сопернику Альфонса - герцогу Тосканскому из рода Медичи. Поэт проговорился кому-то о своём замысле. В ответ феррарские придворные организовали покушение на изменника. Однажды вечером на Тассо напали четыре вооружённых неизвестных. Произошёл жестокий бой. Тассо вышел из него победителем!

Но с этого вечера в душе поэта поселилась тяжёлая болезнь, которая со временем только усугублялась. В июне 1577 года он пырнул ножом слугу герцога, который, как казалось поэту, шпионит за ним. Покушение сошло Торквато с рук. В том же месяце поэт сам обвинил себя в ереси перед судом инквизиции. Его оправдали, однако Тассо остался недоволен оправдательным приговором. Альфонс II, обеспокоенный возможными последствиями странного поведения поэта, отправил его в монастырь Святого Франциска - тюрьму для высокопоставленных лиц.

С помощью возлюбленной Элеоноры Тассо бежал из монастыря и в монашеской одежде отправился странствовать по Италии. В Сорренто он инкогнито явился к своей сестре Корнелии и, вознамерившись проверить, не шпионка ли она, сообщил о собственной смерти. Несчастная женщина разрыдалась. Тогда Торквато открылся ей и остался жить в её доме. Однако вскоре поэт затосковал по придворной жизни и по Элеоноре. Он стал умолять Альфонса II о позволении вернуться, но в ответ получил предложение не писать стихи и стать рядовым придворным. Отвернулась от Тассо и его возлюбленная Элеонора - придворные наушники наговорили ей, будто поэт предпочёл ей герцогиню Сантавале. Тассо решил не продолжать выяснение отношений, собрался и пешком самовольно отправился в Феррару. Приняли его любезно, но весьма холодно. Это ещё более усугубило душевную болезнь. Чтобы заглушить тоску и страх, Тассо вновь отправился скитаться по Италии, но всё же в феврале 1579 года вернулся в Феррару, ко двору Альфонса II.

Тассо пришёл в дни, когда праздновалась свадьба герцога и при дворе царила величайшая суматоха. Возбуждённый всеобщей суетой, обиженный невниманием к нему, поэт несколько раз резко высказался против герцога, его невесты и членов герцогской семьи. 21 февраля 1579 года по приказу Альфонса II Торквато был посажен на цепь в подвалах госпиталя Святой Анны, где содержались буйные сумасшедшие. На современном языке больному был поставлен диагноз «мания преследования». Со временем поэту отвели в монастыре несколько комнат, разрешили читать книги, писать, выходить на кратковременные прогулки.

Пока Тассо находился в госпитале, предприимчивые издатели раздобыли рукопись его поэмы и начали публиковать её, наживая этим большие капиталы. Книга Тассо, выпущенная в Парме, была озаглавлена «Освобождённый Иерусалим», и именно это название сохранилось впоследствии за поэмой. Все пиратские издания были полны ошибок и неточностей. Поэт был вынужден согласиться на публикацию своего настоящего произведения. Подлинный «Освобождённый Иерусалим» вышел в 1581 году, когда Тассо ещё сидел в заключении.

«Освобождённый Иерусалим» оказался третьей рыцарской поэмой, созданной в Ферраре. До этого были «Влюблённый Роланд» Боярдо и «Неистовый Роланд» Ариосто. В отличие от своих предшественниц поэма Тассо стала воистину народной, и «Торкватовы октавы» распевают во всех уголках Италии по сей день.

Годы заточения сильно повлияли на поэта. В итоге длительных философских размышлений он стал убеждённым аскетом, глубоко верующим человеком. Вскоре после освобождения (1586 год) Тассо перебрался в Мантую, но через год бежал оттуда в Рим, под покровительство папских племянников Пьетро и Чинтио Альдобрандини. Поэт поселился в монастыре Святого Онуфрия, где создавал преимущественно религиозные трактаты.

В последний период жизни Тассо написал мистическую поэму «Масличная гора» и поэму «Сотворение мира», много стихотворений. Переработал он и свою великую поэму, привёл её в полное соответствие с канонами католицизма. Фактически получилось новое, значительно ухудшенное произведение, озаглавленное автором «Завоёванный Иерусалим».

Папа Климент VIII (годы правления 1592-1605) намеревался объявить Тассо королём поэтов и увенчать его лавровым венком на Капитолии. Об этой чести Тассо мечтал многие годы. Но курии пришлось выжидать, поскольку длительное время поэт находился в нервическом болезненном состоянии. Опасались, что он сорвёт торжества. И опоздали.

Поэма «Освобождённый Иерусалим» переведена на все европейские и на многие восточные языки. Многократно переводилась она и на русский язык. Наиболее известные переводы С.А. Раича, Ф.В. Ливанова, Д.Е. Мина, В.С. Лихачёва. Другие произведения поэта переводили М.П. Столяров, М.Д. Эйхенгольц. Поэт И.И. Козлов прославил гений Торквато Тассо в стихотворении «Фантазия», которое переложил на музыку романса композитор М.И. Глинка.

Освобождённый Иерусалим

Песня первая

(фрагмент)

Пою борьбу святую и борца,
Исторгшего из плена Гроб Господень.
И мужество, и храбрость, и терпенье
Явил он в славных подвигах своих.
Напрасно на него и Ад кромешный,
И Азия, и Африка восстали:
Хранимый Небом, под святые стяги
Собрал он вновь рассеянных собратьев.

О Муза! Ты, что лавром преходящим
Себя не величаешь, но живёшь
Среди небесных клиров на Олимпе,
Венчанная бессмертными звездами,
Зажги, о Муза! творческое пламя
В моей груди; прости меня, коль правду
Украшу я цветами и в стихах
К твоим ещё свои прибавлю чары.

Ты знаешь, как спешат упиться люди
Парнасской ложью; знаешь ты, как правда,
Прикрытая поэзией, способна
Повелевать мятежными сердцами.
Так подслащаем мы края посуды
С лекарством для недужного ребёнка;
Обманутый, целительную горечь
Глотает он и остаётся жив.

О мой оплот, Альфонс великодушный!
О ты, что спас мой чёлн полуразбитый
От тайных скал стихии разъярённой,
С улыбкою склони свой слух к стихам,
Тебе среди напасти посвящённым.
Предвидя жребий твой, быть может, Муза
Воспеть твои деяния дерзнёт
И повторит лишь то, что здесь воспето.

Да, если христианские народы
Когда-нибудь в одну семью сплотятся
И дружной ратью двинутся вторично
Отнять у мусульманина добычу,
Да во главе той рати станешь ты
И поплывут все флаги за тобою;
Готфрида состязатель, удостой
Меня послушать и готовься к битвам.

Пять раз уж солнце путь свой пробежало
С поры, когда подвижнический пыл
Увлёк Христовых воинов к Востоку.
Никея уступила их отваге:
Искусно овладев Антиохией,
Они её от персов отстояли.
В Тортозе захватила их зима,
И там весны пришлось им дожидаться.

К концу уж приближалась непогода,
Сковавшая воителей ретивость,
Когда с престола, выше звёзд настолько ж,
Насколько звёзды выше преисподней,
Предвечный опустил Свой взор к земле;
В единый миг единым взглядом обнял
Он мир земной во всём его пространстве
Со всеми в нём живыми существами.

Всё перед Ним; и Сирию Он видит,
И видит государей христианских.
Проникновенным взором отличает
Меж них благочестивого Готфрида,
Пылающего рвением Солим
Освободить от гнёта нечестивых.
И славою, и властью, и богатством -
Всем пренебрёг он для высокой цели.

Честолюбивый Балдуин стремится
Всем существом к величию земному.
Танкред, добыча гибельной любви,
Разочарован в жизни. Боэмунд
Престол в Антиохии утверждает,
Законы вводит, создаёт искусства
И приобщает подданных своих
К святым основам нравов беспорочных.

Весь в это погружённый, он уж явно
Не думает о подвигах иных.
Мятежный дух Ринальда, негодуя
На вынужденный мир, войне шлёт вызов.
К сокровищам и власти равнодушный,
Лишь бранной славы жаждет он безмерно.
Чарует Гвельф и слух его, и сердце
Рассказами о подвигах старинных.

Душевные изведав тайники
Всех названных и прочих государей,
Зовет Владыка мира Гавриила,
Второго из архангелов Своих.
Посредник между небом и землёю,
Глашатай благодати, Гавриил
Вещает Божью волю человеку
И от него мольбу возносит Богу.

«Лети и от Меня спроси Готфрида:
Когда ж конец бездействию настанет?
Когда ж Солим избавится от гнёта?
Пускай военачальников, скажи,
Тотчас же созовёт и поторопит.
Он будет их главою и вождём.
Кто избран Мной, тот ими будет избран,
Сегодня равный им, но скоро - выше»…

Перевод В.С. Лихачёва

Иван Иванович Козлов

Фантазия

П. А. Плетневу

Ночь весенняя дышала
Светло-южною красой;
Тихо Брента протекала,
Серебримая луной;
Отражён волной огнистой
Блеск прозрачных облаков,
И восходит пар душистый
От зелёных берегов.

Свод лазурный, томный ропот
Чуть дробимыя волны,
Померанцев, миртов шёпот
И любовный свет луны,
Упоенья аромата
И цветов и свежих трав,
И вдали напев Торквата
Гармонических октав –

Всё вливает тайно радость,
Чувствам снится дивный мир,
Сердце бьётся, мчится младость
На любви весенний пир;
По водам скользят гондолы,
Искры брызжут под веслом,
Звуки нежной баркаролы
Веют легким ветерком.

Что же, что не видно боле
Над игривою рекой
В светло-убранной гондоле
Той красавицы младой,
Чья улыбка, образ милый
Волновали все сердца
И пленяли дух унылый
Исступленного певца?

Нет её: она тоскою
В замок свой удалена;
Там живёт одна с мечтою,
Тороплива и мрачна.
Не мила ей прелесть ночи,
Не манит сребристый ток,
И задумчивые очи
Смотрят томно на восток.

Но густее тень ночная;
И красот цветущий рой,
В неге страстной утопая,
Покидает пир ночной.
Стихли пышные забавы,
Всё спокойно на реке,
Лишь Торкватовы октавы
Раздаются вдалеке.

Вот прекрасная выходит
На чугунное крыльцо;
Месяц бледно луч наводит
На печальное лицо;
В русых локонах небрежных
Рисовался лёгкий стан,
И на персях белоснежных
Изумрудный талисман!

Уж в гондоле одинокой
К той скале она плывёт,
Где под башнею высокой
Море бурное ревёт.
Там певца воспоминанье
В сердце пламенном живей,
Там любви очарованье
С отголоском прежних дней.

И в мечтах она внимала,
Как полночный вещий бой
Медь гудящая сливала
С вечно-шумною волной.
Не мила ей прелесть ночи,
Душен свежий ветерок,
И задумчивые очи
Смотрят томно на восток.

Тучи тянутся грядою,
Затмевается луна;
Ясный свод оделся мглою;
Тьма внезапная страшна.
Вдруг гондола осветилась,
И звезда на высоте
По востоку покатилась
И пропала в темноте.

И во тьме с востока веет
Тихогласный ветерок;
Факел дальний пламенеет, -
Мчится по морю челнок.
В нём уныло молодая
Тень знакомая сидит,
Подле арфа золотая,
Меч под факелом блестит.

Не играйте, не звучите,
Струны дерзкие мои:
Славной тени не гневите!..
О! свободы и любви
Где же, где певец чудесный?
Иль его не сыщет взор?
Иль угас огонь небесный,
Как блестящий метеор?

Вопрос 4 Творчество Торквато Тассо

Торквато Тассо (итал. Torquato Tasso, 11 марта 1544, Сорренто - 25 апреля 1595, Рим) - один из крупнейших итальянских поэтов XVI века, автор знаменитой поэмы «Освобождённый Иерусалим» (1575).

Торквато Тассо (Tasso) (11.3.1544, Сорренто, - 25.4.1595, Рим), итальянский поэт.

Биография

Сын поэта Б. Тассо. Окончил Болонский университет (1565). С 1572 года Тассо - придворный поэт феррарского герцога Альфонса II д"Эсте.

Под влиянием контрреформации Тассо отказался от философского скептицизма. Впал в болезненную религиозность, страдал манией преследования.

В 1579-1586 годах по приказу герцога был заключён в госпиталь для сумасшедших. В последние годы жизни скитался по городам Италии.

Творчество

В творчестве Тассо сочетаются черты стиля Возрождения и сменяющих его стилей классицизма и барокко . Ренессансную лирику 60-х - начала 70-х годов, изображающую природу и любовное чувство, сменяют барочные стихи (1579-1586) с их натуралистичностью и гиперболизмом.

Творчество Тассо сыграло важную роль в развитии западноевропейской литературы 17-18 веков, а образ самого Торквато Тассо запечатлен в произведениях Гёте , Байрона , Батюшкова и др.

Трактат "Рассуждения о поэтическом искусстве" (1565-1566, издание 1587) и его 2-я редакция "Рассуждения о героической поэме" (1594) основаны на поэтике Аристотеля и являются теоретической базой нового смешанного жанра Тассо, сочетающего античную эпопею с рыцарской поэмой Л. Ариосто .

Главное произведение Тассо - историческая поэма "Гоффредо" (написана в 1574-1575 годах), полностью опубликована под названием "Освобожденный Иерусалим" (1580, рус. пер. Д. Мин, т. 1-3, 1900), имела актуальное значение в связи с военными столкновениями европейских народов с турками.

Сюжет.

Освобожденный Иерусалим» («Гоффредо») был задуман Тассо, в отличие от юношеской поэмы «Ринальдо», уже не как рыцарская, а как историческая, но созвучная своему времени поэма. Во второй половине XVI в. были предприняты попытки отбить наступление турок. Поэтому напоминание об успешном Крестовом походе конца XI в., закончившемся освобождением Иерусалима, было вполне актуальным. Следуя принципу, изложенному в «Рассуждениях...», Тассо обратился к такому историческому событию, которое разрешило ему смешивать историческую правду с вымыслом. Действие поэмы происходит в 1099 г. Войско Готфрида Бульонского осаждает Иерусалим, но христиане терпят неудачи. Им мешает добиться успеха мужественное сопротивление мусульман, силы зла и собственное нравственное несовершенство. Часть молодых рыцарей, в том числе наиболее храбрые, Танкредо и Ринальдо, влюбляются в прекрасных сарацинок и забывают о долге. Только после того, как Ринальдо отказывается от своей страсти к сарацинской волшебнице Армиде и возвращается в лагерь крестоносцев и преодолевает злые чары бесовских сил, христианам удается штурмом взять Иерусалим.

В поэме противоборствуют принципы гуманизма и индивидуализма, характерные для Возрождения, и мораль периода контрреформации. Поэтическим образцом для Тассо служила "Илиада", 2-я редакция поэмы "Завоёванный Иерусалим" (1593) выдержана в ортодоксально-католическом духе.

(Годфред (или Джеффри) Малатерра (XI в.) - средневековый бенедиктинский монах, хронист норманнов. Писал на латинском языке. Автор «Деяний Рожера, графа Калабрии и Сицилии, и герцога Роберта Гвискара, его брата» - одного из главных источников по истории завоевания норманнами Южной Италии.)

Дополнительная инфо

Торквато Тассо (1544 - 1595) выступает как поэт и как теоретик искусства («Рассуждение о героической поэме»). В центре его внимания теория эпопеи. Тассо опирается на Аристотеля, но в отличие от него отдает предпочтение не трагедии, а героической поэме и строит свои концепции на ее материале. Теория, по мнению Тассо, должна выработать образец героической поэмы. Однако этот образец не заключается в каком – либо одном, даже лучшем поэтическом произведении («Илиаде» или «Энеиде», например), он может быть создан на основе теоретического изучения всех существующих поэм.

В понимании сути поэзии Тассо идет от аристотелевского «мимезиса»: поэзия – подражание словом. О предмете подражания Тассо высказывает самостоятельное суждение: в отличие от стоиков, считавших предметом поэзиидействия богов и людей, Тассо говорит о том, что поэзия – это словесное подражание действиям человеческим (если поэзия и выводит богов и животных, то приписывает им человеческие действия). Природа и ее явления служат только побочными украшениями, главное же в поэзии – человек и все человеческое. Оно возбуждает в нас приветливое участие и может служить назиданием нашей собственной жизни.

Цель поэта, согласно Тассо, идея прекрасного. Тассо говорит и о взаимоотношении полезного (практического) и незаинтересованного в эстетическом отношении искусства к действительновти: «Сличая цель наслаждения с целью пользы, нельзя не признать, -пишет он, что первая благороднее второй, потому что мы желаем этой цели для нее самой и всего другого для нее же желаем. Вот почему эта цель имеет совершенное сходство с блаженством, в котором заключена цель гражданина; сверх того она и дружна с добродетелью, ибо возвышает природу человека». Эти положения Тассо явились для эстетики переломным пунктом в решении проблемы о цели искусства. Тассо говорит о двух моментах в искусстве: о его пользе (низшее начало) и наслаждении (высшее начало).

«Если поэт, поскольку он поэт, будет иметь наслаждение предметом, он не устранится от этой цели, к которой должен устремлять все свои мысли, как стрельцы свои стрелы; но поскольку он есть гражданин и член города или, по крайней мере, поскольку искусство его подчинено искусству верхомному над всеми (Тассо имеет в виду искусство политики, управления государством, ведения гражданской жизни) – он избирает целью благородную пользу. Итак из двух целей, предполагаемых поэтом, одна, собственно, принадлежит его искусству, другая – искусству высшему; но, взирая на собственную цель свою, да остережется он перейти в противное, ибо благородные наслаждения противны неблагородным».

Признав за художественным творчеством общественное значение, Тассо видит в этих возможностях как бы внешнюю цель искусства, внутренняя же его цель – наслаждение – основывается на незаинтересованном отношении к объекту. Тассо считал гражданственность необходимым свойством художника, но в сфере искусства гражданин обязан быть поэтом.

Тассо – защитник в теории и проводник на практике аристотелевского принципа единства действия.

Поэма должна быть похожа на сотворенный богом мир, а последний обладает единством: «Мир, заключающий в своем лоне столько разнообразных предметов, один, одна его форма и сущность, один узел, связующий все его части разногласным согласием: нет в нем недостатка, - и все, что ни есть, служит в нем к необходимости или к украшению: подобным образом по моему мнению, и превосходный поэт (которыйне по чему иному именуется божественным, как по тому, что в действиях своих, уподобляясь верховному художнику, становится причастником его божественности) создает поэму, в которой, как в малом мире, так строятся войска, готовятся битвы на суше и на море, осаждаются города, происходят единоборства, турниры, описываются голод, жажда, бури, пожары, чудеса; собираются советы на небесах и в аду; попеременно видны мятежи, раздоры, заблуждения, волшебства, подвиги, жестокости, смелости, вежливости, великодушия, любви, то счастливые, то несчастные, - и, несмотря на все это разнообразие предметов, поэма должна быть единою, единою ее форма и душа, чтобы все сии предметы друг ко другу относились, один от другого зависели, чтобы по отнятии одной части или по перемене места оной разрушалось самое целое».

Художественное произведение для Тассо – единый мир, целостный, внутренне замкнутый, организованный, не могущий быть измененным ни в одной своей части без разрушения целого.Творчество поэта для Тассо – подражание творчеству бога. Поэт, по Тассо, как бы сотворяет свой мир:» искусство строить поэму» походит «на разум вселенной, который есть соединение противоположностей, как разум музыки».