Клавдий цезарь после калигулы. Родной сын клавдия

КЛАВДИЙ (Tiberius Claudius Caesar Augustus Germanicus, собственное имя до 41 – Tiberius Claudius Nero Germanicus) (10 до н.э. – 54 н.э.), римский император (правил в 41–54). Клавдий, сын Нерона Клавдия Друза, племянник императора Тиберия и дядя императора Калигулы, был обязан своим восхождением тому обстоятельству, что после убийства Калигулы в 41 он остался единственным совершеннолетним представителем рода Юлиев – Клавдиев. Смолоду Клавдия не допускали к общественной деятельности, поскольку в семье сомневались в его умственных способностях. Кроме того, он хромал и заикался. Поэтому его оставили в покое, предоставив заниматься тем, что было Клавдию по душе. Это позволило ему сделаться (в частности, под руководством Тита Ливия) признанным знатоком древностей. Клавдий был одним из немногих римлян, сохранивших в эту позднюю эпоху знание этрусского языка. Он написал ряд трудов: по истории Рима (с 27 до н.э.), Карфагена и этрусков (последние два – по-гречески), а также автобиографию. В бытность императором Клавдий пытался провести реформу орфографии.
Став императором в 50 лет, Клавдий серьезно подошел к своим обязанностям и старался честно их исполнять. Главным его достижением можно считать окончательное покорение Британии (43 н.э.), оказавшееся не по силам даже Юлию Цезарю. Кроме того, римскими провинциями при Клавдии стали Мавритания (он разделил ее на две – Мавритания Тингитана и Мавритания Кесарийская, 41–42), Ликия (43) и Фракия (46). В правление Клавдия стал складываться имперский административный аппарат, при самом императоре было создано нечто вроде кабинета, посты в котором замещались вольноотпущенниками Клавдия (такая практика просуществовала вплоть до Адриана, который стал использовать на этих постах всадников). Клавдий проводил политику постепенного расширения римского гражданства на жителей провинций, а также допустил в сенат галлов. В то же время усилился контроль императора за бюджетом и наместниками провинций. У Клавдия были неизменно плохие отношения с сенатом. Отчасти это было связано с тем, что он пришел к власти благодаря армии (в обход сената, который совещался в это время о восстановлении республики) и постоянно подчеркивал свою от нее зависимость. Высокие требования, предъявлявшиеся Клавдием к сенаторам в смысле соблюдения государственных интересов, также не способствовали взаимной симпатии. Последующая историография отплатила Клавдию, создав из него жалкую и смешную фигуру безвольного человека, постоянно пребывавшего во власти своих жен или вольноотпущенников. Однако, судя по найденным за последние сто с небольшим лет подлинным документам эпохи, это, возможно, верно лишь применительно к последним годам правления Клавдия. Большую же часть своего императорства Клавдий был самим собой – деспотическим и неизменно самостоятельным властителем. Клавдий был женат четыре раза. Первая его жена, Плавтия Ургуланилла, происходила из этрусков. Возможно, она и познакомила Клавдия с этрусским языком и древними традициями. Третья жена, Мессалина, отличалась распутством, сделавшимся нарицательным. Последнее приключение, когда в 48 она от живого мужа-императора (чему удивляется, расказывая об этом, сам Тацит) вступила в брак с Гаем Силием, ее погубило: она была казнена. В 49 Клавдий женился на своей племяннице (для чего пришлось изменить запрещавший это закон) Агриппине младшей, которая ввела в императорскую семью своего сына Нерона (будущего императора) и убедила Клавдия его усыновить в ущерб собственному сыну Британику. Общественное мнение в Риме было единодушно в убеждении, что Агриппина и отравила Клавдия в 54 н.э.

(Клавдий)

Хотел ли быть императором 51-летний мужчина, принявший столь громоздкое официальное имя? Он и свое родовое – Клавдий - долгое время из-за врожденного заикания (которое ему все-таки со временем удалось исправить) не мог произнести слитно. Скорее всего, даже не мечтал, ибо вся его жизнь, предшествовавшая описан­ным событиям, со­всем не говорила об этом.

Клавдий, младший брат популярного в Риме Германика, родился в 10 г. до н. э. в семье пасынка Октавиана Друза Старшего и Антонии Младшей. С самого раннего детства он, некрасивый и болезненный ре­бенок, казался родителям, вся любовь которых изливалась на старшего брата, слишком недоразвитым, недотепой, да и просто уродом. Клавдий родился семимесячным, затем в раннем детстве перенес малярию и корь, тяжело сказавшихся на его организме: мальчик оглох на одно ухо и у него развились рожистое воспаление и колит. Вдобавок, в резуль­тате детского паралича у него укоротилась одна нога, и поэтому он был обречен всю жизнь хромать. К тому же ребенка мучили нередкие сер­дечные приступы.

Его мать Антония, пережив трудные роды, питала к нему такое от­вращение, что называла его «живым предостережением» и прямо гово­рила, что природа начала его лепить, но не кончила и с отвраще­нием отбросила в сторону, отчаявшись в успехе. И что древние были мудрее и великодушнее, оставляя хилых младенцев на склоне холма в дождь и ветер ради блага целого народа. Если же она желала уко­рить кого-либо в тупоумии, то заявляла, что этот человек «глупее моего Клавдия». А бабка Ливия настолько презирала своего внука, что даже с ним не об­щалась, а если возникала необходимость повос­питывать его, то делала это через записки или рабов. Проницатель­ный Август, напротив, увидел в Клавдии незаурядный ум, но ум ученого или писателя, а не политика. Первый принцепс считал его неспособным к государственному управ­лению. Это мнение было настолько распространено, что когда сестра Клавдия Ливия Ливилла услыхала, что ему суждено стать императо­ром, она при всех громко заявила, что римский народ не заслуживает такой несчастной и недостойной участи.

Клавдий не только был вынужден, но и полностью смирился с тем имиджем, который навязали ему с детства. Он был ласков и спокоен, старался никого не раздражать и ни с кем не делиться своим мнением о происходящем, хотя оно наверняка было справедливым. Ведь на самом деле Клавдий был весьма способным и интеллекту­ально развитым че­ловеком. Он любил научные занятия и умел, хотя и медленно, говорить обдуманно и выразительно. Знаменитый римский историк Тит Ливий довольно быстро распознал его ум и посоветовал ему писать римскую историю и другие сочинения. Клавдий внял этому совету и много лет незаметно жил в Палатинском дворце, будучи погружен в ученые заня­тия. За это время он написал на латинском и греческом языках не только римскую историю, но и свою биографию, историю этрусков и историю Карфагена, а также ряд других сочинений. Очевидно поэтому Калигула, уничтожив своих родственников, только в самый последний момент обратил внимание на дядю Клавдия, которого так и не смог осу­дить. В самом деле, придраться к Клавдию было очень сложно – он ни­когда не перечил племяннику и вообще старался держаться от него по­дальше.

Клавдий, в сущности, являлся провиденциалистом, и во всем пола­гался на судьбу. Отсюда проистекало и его поведение в день убийства Калигулы. Светоний повествует об этом так: «Когда заго­ворщики, гото­вясь напасть на Калигулу, стали оттеснять от него придворных, якобы император пожелал остаться один, Клавдий вместе с остальными был вытолкнут и попал в Гермесову комнату; оттуда при первом слухе об убийстве он в испуге бросился в сосед­нюю Солнечную галерею и спрятался за занавесью у дверей. Какой-то воин-преторианец, пробе­гавший мимо, увидел его ноги, захотел проверить, кто там прячется, уз­нал его, вытащил, и когда тот в страхе припал к его ногам, обратился к нему с приветствием, как к импера­тору и повел к своим соратникам, ко­торые попусту буйствовали, не зная, что делать дальше. Они посадили Клавдия на носилки и… поочередно сменяясь, понесли к себе в прето­рианский лагерь его, дрожащего от ужаса, а встречная толпа его жалела, словно это не­винного тащили на казнь».

Действительно, никто тогда не знал, какая участь ждет Клавдия. Только в лагере, окруженный стражей, дядя убиенного императора ус­покоился за свою жизнь. Он логично рассудил, что если бы его хотели убить, то сделали бы это сразу.

Тем временем смерть Калигулы вскружила головы многим сена­то­рам. Кроме того, многим стало ясно, на что может быть способен безу­мец, обладающий властью и титулом принцепса, да и уважение к сис­теме принципата было серьезно подорвано. Всеобщее настроение рас­полагало к попыткам снова возродить республику. Консулы созвали первое заседание не в курии Юлия, а в Капитолии с твердым намере­нием провозгласить всеобщую свободу. Некоторые сенаторы даже при­зывали истребить память о Цезарях и разрушить храмы Юлия Цезаря и Августа. А когда Клавдия через народных трибунов тоже пригласили на заседание, он повел себя весьма дальновидно, ответив, что его удержи­вают сила и принуждение. Он рассудил, что пусть пока сенаторы вы­пустят накопившиеся на предыдущее правле­ние пары, а народ тем вре­менем решит, что к чему.

Известный принцип Августа, которого Клавдий очень уважал, «то­ропись медленно!» привел к положительным для него результа­там. Се­нат захлебнулся полученной свободой, не знал, что с ней делать, но, ви­димо, попросту отвык от нее. Заседание захлестнула волна противоре­чивых мнений, Сенат медлил с решением, а народ, тем временем, то и дело выкрикивал имя нового принцепса – Клав­дия. К несчастью для се­наторов, они уже не имели права голоса в решении важного вопроса о римской государственности. Принцепс Калигула был убит собствен­ными солдатами, и только они могли решить, кто будет следующим владыкой Рима. Сейчас именно армия имела право решающего голоса во всем, что происходило в государ­стве. Равной ей силы не существо­вало, а противопоставить ей было нечего.

Клавдию ничего не оставалось, как принять присягу от претори­ан­цев и на всякий случай пообещать каждому по пятнадцать тысяч сес­терциев – ситуация ведь была неспокойной, заговорщики по-прежнему кричали о свободе. Светоний же говорит, что Клавдий был «первый среди Цезарей, купивший за деньги преданность войска». Автор «Жизни двенадцати Цезарей» несправедлив в отношении Клавдия, по­скольку преданность войска за деньги политики уже покупали, начиная со времен Гая Мария.

Сенату, поставленному перед свершившимся фактом, не остава­лось ничего иного, как поднести Клавдию все обычные титулы, которые по­лучал глава государства. И первой задачей нового прави­теля Империи стало умиротворение всех враждующих партий. За убийство Калигулы были казнены только Кассий Херея и несколько главных заговорщиков. Как сообщает в «Иудейских древностях» Иосиф Флавий, голову Херее по его просьбе отрубили тем же мечом, которым он нанес удар Кали­гуле. Остальные замешанные в заговоре лица были прощены. Клавдий постарался приложить все усилия, чтобы стереть из памяти римлян годы жестокого правления своего племянника: бумаги Калигулы были сожжены, введенные им налоги постепенно отменены, отправленные в ссылку возвращены в Рим, статуи Калигулы уничтожены.

Клавдий правил римской державой четырнадцать лет, и диапазон его государственной деятельности оказался широким. Во время его правления завершился важный процесс, начавшийся еще при Цезаре и Августе, - реорганизация административной системы и создание бюро­кратического аппарата Империи. Для управления огромным имущест­вом императора были созданы четыре дворцовые канцеля­рии, во главе которых Клавдий поставил своих вольноотпущенников – Палланта, Нарцисса, Каллиста и Полибия. Возникшие для управле­ния частным хо­зяйством императора, дворцовые канцелярии посте­пенно превратились в центральные органы имперского управления, а их начальники приоб­рели немалую власть. Последнее обстоятельство послужило важной причиной отношения античных авторов к Клав­дию, которого они ри­суют человеком слабым и безвольным, игруш­кой в руках своих вольно­отпущенников и жен. Однако эта характе­ристика может быть только отчасти справедливой по отношению к последним годам правления Клавдия, когда реальная власть стала постепенно ускользать из его рук. И не столько благодаря вольноот­пущенникам, сколько в силу его ста­рости и зависимости от сильной женщины – его последней жены Аг­риппины.

Надо сказать, что вольноотпущенников в Риме было столь много, что Тацит очень тонко заметил: «Если обособить вольноотпущенни­ков, то станет очевидной малочисленность свободнорожденных». В прин­ципе, вольноотпущенники были частью естественного процесса транс­формации рабовладения, двигавшегося по пути к наибольшей экономи­ческой выгоде. В I в. уже довольно распространенным явле­нием на вил­лах и латифундиях становились рабы с пекулием (т.е. с небольшим уча­стком земли и соответствующими орудиями труда) и колоны – свобод­ные арендаторы. Многие рабовладельцы отнюдь не являлись зверями и отпускали на волю старых рабов и за хорошую службу. Много вольно­отпущенников появилось и во время «про­скрипций» Калигулы. А Клав­дий специальным эдиктом узаконил отпуск на свободу старых и боль­ных рабов, оставленных своими хозяевами без помощи.

«Его вольноотпущенники, взяв большую силу, оскверняли все раз­вратом, мучили людей ссылками, убийствами, проскрипциями, - писал римский историк Аврелий Виктор. – Феликса, одного из них, Клавдий поставил во главе легионов в Иудее, евнуху Поссидию после триумфа над Британией было дано среди других храбрейших воинов почетное оружие….; Полибию разрешено было шествовать между двумя консу­лами. Но всех их превзошли секретарь Нарцисс, который держал себя как господин своего господина, и Паллант, украшенный преторскими знаками отличия. Они оба были так бо­гаты, что когда Клавдий жало­вался на недостаток денег в казне, то в народе остроумно говорили, что у него могло бы быть денег в изоби­лии, если бы эти два вольноотпу­щенника приняли его в свою компа­нию». Кстати, Паллант, заведовав­ший финансами, имел триста мил­лионов сестерциев и получил претор­ские отличия за поддержку закона Клавдия о наказании женщин в слу­чае их брачного сожитель­ства с рабами.

Безусловно, Клавдию, невольно ставшему императором, надо было на кого-то опираться в управлении, и он полагал, что это должны быть люди, которым он оказал благодеяние, и что на эту роль больше всего подходят вольноотпущенники. Сенату, по-преж­нему разглагольство­вавшему о свободе, он не доверял, а армии боялся. Как он в перспективе ошибался, опираясь на облагодетельст­вованных им людей! Но какой высшей мудрости можно было ожи­дать от Клавдия, когда даже великий римский философ Сенека ста­нет жертвой своих благодеяний и неза­долго до своей смерти напи­шет: «Те, кому мы причиняем зло, реже льстят нам, чем те, кому мы делаем добро. Облагодетельствованный че­ловек испытывает униже­ние и потом отплачивает за горечь обиды».

Новый император взял курс на компромисс. Террористический ре­жим, установившийся в Риме при предшественниках Клавдия, был смягчен, процессы об оскорблении Величества прекратились. Клав­дий объявил общее «прощение и забвение», началось улучшение состояния финансов и городского снабжения. Тем не менее, согласно античным источникам, автократический курс все же продолжался: за время его правления было казнено 35 сенаторов и 300 всадников. Часть казнен­ных, недовольная властью вольноотпущенников, при­нимала участие в покушениях на Клавдия; часть оказалась жертвами зависти и корысто­любия третьей жены императора – Мессалины, а остальные – жертвами властолюбия его последней жены Агриппины. В 42 г. в Далмации вос­стали два легиона во главе с Фурием Камил­лом Скрибонианом. Мятеж этот прекратился через 5 дней, поскольку легионеры убили своего пред­водителя.

В силу выше приведенных фактов Клавдий не пользовался любо­вью современников и античных писателей. Подобное мнение в ходу и по сей день, к примеру, вывод Тацита о том, что «Это был прин­цепс, у которого не было других мыслей и другой неприязни, кроме подсказан­ных и внушенных со стороны», в литературе часто объяв­ляется спра­ведливым.

Как порой внешний облик и манеры, несовместимые с традицион­ным представлением о мужчине-римлянине, оказывают воздействие на характеристику всего правления этого императора! По сути, ведь в по­литике Клавдия в течение долгих лет прослежива­лись именно его лич­ность, его ум и его представления о власти. Большинство деяний, осу­ществляемых им, не могли быть идеей вольноотпущенника или какой-либо из его жен. Помимо централиза­ции власти и создания император­ской канцелярии, Клавдий много внимания уделял развитию Рима и его экономическим связям с провинциями. Он начал строительство боль­шого порта в устье Тибра около Остии, чтобы облегчить плавание тор­говых кораблей непо­средственно в Рим. По его инициативе были взяты под охрану госу­дарства все строения, по крайней мере, в Италии без письменного разрешения Сената нельзя было сломать ни одного дома, пусть даже брошенного или необитаемого. В самом Риме были расши­рены улицы и канализационная сеть, в результате чего вода в городе стала гораздо чище. При Клавдии была учреждена официальная почто­вая служба.

Весьма энергичной и успешной являлась, в отличие от времен Кали­гулы, внешняя политика этого императора. К Империи были присоеди­нены новые территории, а зависимые царства вошли в более тесный контакт с имперской администрацией. Самым крупным достижением стало завоевание Британии. В 42 г. 50-тысячная рим­ская армия высади­лась на юго-востоке острова и перешла Темзу. На театр военных дейст­вий прибыл сам Клавдий, на глазах у которого римляне разбили войска местного царя Каратака. По возвращении император справил пышный триумф, а его сын получил почетное имя Британник. По свидетельству Светония, в 44 г. после победы в Бри­тании принцепс «дал на Марсовом поле военное представление, изображавшее взятие и разграбление го­рода, а потом покорение британских царей, и сам распоряжался, сидя в плаще полководца». К концу жизни Клавдия были также завоеваны центральные районы Британии.

Помимо этого, при нем римскими провинциями стали Маврита­ния, Фракия, в Малой Азии - Ликия и Памфилия. В них проходило активное строительство городов, и укреплялись контакты с местной знатью: в своей провинциальной политике Клавдий продолжал ли­нию Цезаря на романизацию. Многие провинциалы получили права римского граждан­ства, более того, в 48 г. по настоянию принцепса Сенат даровал права доступа в свой состав представителям галль­ского племени эдуев. Так тихо и незаметно начался неотвратимый процесс варваризации Импе­рии; Клавдий же, возможно, искал еще одну опору для укрепления своей власти и размывания состава Се­ната. Немалое количество сенато­ров и всадников вознегодовали на него за это нововведение.

Надо сказать, Клавдий, выросший и возмужавший в очень нервоз­ной и опасной для жизни обстановке, все время чего-то боялся. Отсюда, возможно, происходило его пристрастие к лицезрению гораздо мень­шего количества, чем при его предшественниках, казней и гладиатор­ских боев, характерное, впрочем, и для других императо­ров. Тем не ме­нее, именно в отношении Клавдия Светоний не преми­нул заметить, что «природная его свирепость и кровожадность обна­руживалась в боль­шом и малом. Пытки на допросах и казни отце­убийц заставлял он про­изводить немедля и у себя на глазах. Одна­жды в Тибуре он пожелал ви­деть казнь по древнему обычаю; пре­ступники были уже привязаны к столбам, но не нашлось палача; тогда он вызвал палача из Рима и терпе­ливо ждал его до самого вечера. На гладиаторских играх, своих или чу­жих, он всякий раз приказывал добивать даже тех, кто упал случайно… ему хотелось посмотреть в лицо умирающим». В другом месте своего повествова­ния о Клавдии Светоний противоречит сам себе: «не всегда он следо­вал букве законов и часто по впечатлению от дела умерял их суро­вость или снисходительность милосердием и справедливостью. Так, если кто в гражданском суде проигрывал дело из-за чрезмерных требований, тем он позволял возобновлять иск; если же кто был уличен в тягчайших преступлениях, тех он, превышая законную кару, приказы­вал бросать диким зверям».

Примером для Клавдия всегда был Цезарь, даже в его пристра­стии к гладиаторским боям. Перед тем, как осушить Фуцинское озеро, прин­цепс, как и знаменитый диктатор, устроил на нем битву двух флотилий с 19 000 вооруженными воинами на борту, которую Светоний описы­вает следующим образом: «Когда бойцы прокричали ему: «Здравствуй, император, идущие на смерть приветствуют тебя!» - он им ответил: «А, может, и нет», - и, увидев в этих словах помило­вание, все они отказа­лись сражаться. Клавдий долго колебался, не расправиться ли с ними огнем и мечом, но потом вскочил и, про­тивно ковыляя, припустился вдоль берега с угрозами и уговорами, пока не заставил их выйти в бой. Сражались в этом бою сицилийский и Родосский флот, по двенадцати трирем каждый, а знак подавал трубою серебряный тритон, с помощью машины поднимаясь из воды». Как свидетельствует Тацит в своих «Ан­налах», все эти 19 000 человек были осужденными.

Да, Клавдий никак не мог сравняться со своим образцом прави­теля, и более всего в отношениях с женщинами.

В семейной жизни императора преследовали одни неудачи, самой последней из которых стала его собственная кончина. Не получив любви и ласки от матери, всю жизнь Клавдий нуждался в женской ласке до такой степени, что мог попадать под влияние тех женщин, которых сильно любил. Сам же он отнюдь не являлся пред­метом любви жен­ского пола – четыре раза женщины выходили за него замуж либо по принуждению, либо по расчету. Первые две его жены не заслуживают специального внимания, да и он их особо не любил. А вот Валерия Мес­салина, несмотря на то, что успела родить Клавдию двоих детей – Окта­вию и Британника – своим распутством и разнузданностью сумела по­разить даже видавшее виды римское общество. Она была столь фанта­стически развратна, что ее имя стало нарицательным. Ювенал так опи­сывал ее в своих стихах:

Взгляни же на равных богам, послушай, что было

С Клавдием: как он заснет, жена его, предпочитая

Ложу в дворце Палатина простую подстилку, хватала

Пару ночных с капюшоном плащей, и с одной лишь служанкой

Блудная Августа эта бежала от спящего мужа;

Черные волосы скрыв под парик белокурый, стремилась

В теплый она лупанар, увешанный ветхою тканью,

Лезла в каморку пустую…

Ласки дарила входящим и плату за это просила.

Через своих вольноотпущенников Клавдий знал о похождениях жены, но до поры до времени терпел. Конечно, супруг, старше ее на тридцать лет, мало привлекал Мессалину, но и простой разврат в лупа­нарах тоже скоро перестал удовлетворять молодую женщину. Стрелы амура настигли и ее в виде красивейшего из римских юно­шей Гая Си­лия. Страсть Мессалины была настолько сильна, что она сначала рас­торгла брак Силия, а затем публично справила с ним свадебные обряды при живом муже. Когда Клавдий узнал об этом, его терпение истощи­лось, и он приказал казнить Силия и несколько римских всадников, с которыми его супруга имела любовные связи. Сама Мессалина была убита по приказанию Нарцисса, опасавшегося, что Клавдий ее пощадит. Ни тени смятения не пробежало по лицу Клавдия, когда он узнал о ее смерти, настолько император был опус­тошен. Лишь Октавия и Британ­ник открыто выражали свое горе. Специальным постановлением Сената имя и статуи Мессалины были изъяты из всех общественных мест и ча­стных домов, а Нарцисс получил квесторские знаки отличия. Возможно, секретарь Клавдия стремился сделать, как лучше, но получилось хуже некуда.

Клавдий не выносил безбрачного существования, и попросил у чле­нов своей канцелярии обдумать новую кандидатуру ему в жены. Ему были представлены три женщины, из которых больше по сердцу ему пришлась старшая дочь Германика Агриппина Младшая, канди­датура Палланта. Красивая Агриппина являлась племянницей импе­ратора, и, часто бывая на его глазах, успела испробовать на нем свои чары. К тому времени она уже успела стать вдовой, имея от первого брака с внуком Марка Антония Гнеем Домицием Агенобарбом сына Нерона. По словам Светония, Гней Домиций был «человек, гнусней­ший во всякую пору его жизни». Под стать ему являлась и жена, высокомерная и жестокая, ли­цемерная и алчная, всепоглощающей страстью которой была власть. Она могла достичь своей цели, либо будучи супругой властелина, либо его матерью, и действовала со­гласно своему плану.

Брак дяди с племянницей по римским законам считался крово­смеси­тельным, однако дело было улажено специальным постановле­нием Се­ната, сделавшим исключение для Клавдия, и в 49 г. Агрип­пина стала Августой. Только с этого времени можно говорить о том, что император был не вполне самостоятелен и делил свою власть с супругой. Агрип­пина даже появлялась перед войском, что было новшеством и не соот­ветствовало римским обычаям. Вскоре она добилась, чтобы Клавдий усыновил Нерона.

Но у принцепса были советники, которые обогатились, шли наме­ченным ранее курсом управления и не хотели терять власть. Осо­бенно сопротивлялся власти Агриппины Нарцисс, поддержавший родную тетю Нерона Домицию Лепиду в ее яростной вражде против Агрип­пины. Обе женщины боролись за влияние на Нерона, любив­шего ласко­вую тетку так же, как суровую мать. Агриппина добилась своего: Доми­цию Лепиду, несмотря на защиту Нарцисса, обвинили в колдовстве и приговорили к смертной казни. Нарцисс же сам почел за благо скрыться из Рима, сообразив, что век Клавдия прошел, и его карьера на этом за­кончилась.

Итак, главные враги Агриппины исчезли со сцены, и теперь можно было расчистить путь для правления сына, на которого, как она пола­гала, влиять будет легче. Тем более что Нерон уже стал признанным на­следником императора и в 53 г. женился на его дочери Октавии. 13 ок­тября 54 г. Клавдий был отравлен ядом, положенным по приказу его супруги в изысканное грибное блюдо. Это только самая распространен­ная версия смерти императора, но то, что он был отравлен, не сомне­вался никто. Предварительно Агриппина заручи­лась обещанием прето­рианской гвардии объявить Нерона новым правителем и пообещала за это большую награду. Если солдаты говорила «да», то сенаторы уже не смели ответить отказом.

Клавдию устроили торжественные похороны, каких Рим не видел со времен Августа, а его наследник произнес надгробную речь, в которой все деяния императора превозносились до небес. Правда, ко­гда юный Нерон заговорил о мудрости и предусмотрительности Клавдия, никто, согласно Тациту, «не смог побороть усмешку». Ни для кого не было тайной, кто спровадил Клавдия на тот свет.

Над Клавдием продолжали насмехаться и после его смерти. Вы­дающийся философ, политик, воспитатель Нерона Сенека написал па­родию на обожествление императора, которую назвал «Отыквле­ние», и в которой Клавдий после смерти превращается не в бога, а в тыкву – символ глупости. Конечно, Сенека, унижая Клавдия как человека и по­рицая его за предоставление права римского граждан­ства грекам и иным варварам, на этом фоне желал больше похвалить Нерона, на поли­тику которого он надеялся серьезно влиять. Впо­следствии философ поймет, как горько он ошибался.

Ушедший в иной мир император в силу своих личных качеств не мог походить ни на Цезаря, ни на Августа. Он был Клавдием, и, воз­можно, именно Клавдий тогда был нужен римской истории. Его все-таки оценили по достоинству. Он был обожествлен и таким образом по­ставлен римлянами в один ряд с теми, кого уважал – с Юлием Цезарем и Октавианом Августом. То было самое реальное признание его заслуг и достижений, несмотря на последующие сочинения ан­тичных авторов. Его мраморная статуя, находящаяся в музее универ­ситета в Ростоке, представляет собой идеальный тип мужчины ан­тичного типа и крепкого телосложения – все видимые недостатки императора как будто стерты. История же все равно напоминает о них, равно как и о его в целом дос­тойной и успешной политической деятельности.

Клавдий (Тиберий Друз Нерон Цезарь Германик) (10 до н. э. - 54), римский император (с 41 г.) из династии Юлиев - Клавдиев.

Родился 1 августа 10 г. до н. э. в городе Лугдунуме в Галлии (ныне Лион во Франции). Его отцом был известный полководец Нерон Клавдий Друз Германик, а матерью - Антония Младшая, дочь триумвира Антония и племянница императора Августа. Сам Клавдий доводился племянником императору Тиберию и дядей Калигуле. В детстве и юности Клавдий много болел; кроме того, он хромал и заикался. В семье сомневались в его умственных способностях и не допускали к общественной деятельности, предоставив заниматься тем, что было ему по душе. Это позволило Клавдию сделаться признанным знатоком древностей и написать ряд трудов: по истории Рима, Карфагена и этрусков, а также автобиографию.

Он стал императором (41 г.) благодаря тому, что после убийства Калигулы остался единственным совершеннолетним представителем императорского рода. Клавдий серьёзно подошёл к своим обязанностям и старался честно их исполнять. Главным его достижением можно считать окончательное покорение Британии (43 г.). Кроме того, римскими провинциями при Клавдии стали Мавритания (41- 42 гг.; современная территория Западного Алжира и Восточного Марокко), Ликия (43 г.; в древности страна на юге Малой Азии) и Фракия (46 г.; историческая область на востоке Балканского полуострова).

В его правление стал складываться имперский административный аппарат; при самом императоре было создано нечто вроде кабинета, посты в котором замещались вольноотпущенниками (бывшие рабы, сохранившие после получения свободы связь с хозяином).

Клавдий проводил политику постепенного расширения римского гражданства на жителей провинций, а также допустил в сенат галлов. В то же время усилился контроль императора за бюджетом и наместниками провинций.

История рисует Клавдия безвольным человеком, постоянно пребывавшим во власти своих жён или вольноотпущенников. Однако, судя по найденным за последние сто лет подлинным документам, это применимо лишь к последним годам правления. Большую же часть императорства Клавдий был деспотичным и самостоятельным властителем.

В 49 г. Клавдий женился на дочери своего брата Германика - Агриппине, доводившейся Клавдию племянницей (для чего пришлось изменить закон, запрещавший близкородственные браки). Агриппина убедила Клавдия усыновить её сына от первого брака - Луция Домиция (под именем Тиберия Клавдия Нерона; будущий император Нерон), что наносило ущерб сыну Клавдия - Британику. После этого, опасаясь, что Клавдий изменит своё решение, она его отравила.

Клавдий умер 13 октября 54 г. Агриппина несколько дней скрывала смерть мужа, подготовляя всё для принятия власти Нероном.

Август положил начало правления в Римской Империи династии Юлиев Клавдиев. И если он сам отличался либеральной политикой, то его приемники вошли в мировую историю как порочные тираны, которые не останавливались ни перед чем, ради удовлетворения собственного эго.

Период правления приемников Октивиана Августа был самый трудный для Римской Империи. Римляне забыли, что такое безопасность и свобода. От злодеяний императоров не был застрахован никто: ни аристократы, ни бедняки.

Преемник Августа Тиберий

После Августа правление Римской Империи перешло Тиберию (14 - 37гг.). Он наводил ужасы на Рим своей непредсказуемой политикой. В период его правления были очень распространены доносы.

Защиты от действий Императора не было даже у членов Сената. Тиберий часто устраивал публичные кровавые расправы над своими врагами. После убийства Тиберия, римляне просто бросили его тело в Тибр, так как не считали его достойным погребения.

Преемник Тиберия Калигула

Внук Тиберия, Калигула, при жизни своего деда пользовался большой любовью народа: он был сыном смелого Германика, который героически погиб в сражении. Римляне считали Калигулу добрым, сердечным юношей. Однако, все кардинально изменилось, когда Калигула стал Императором (37 - 41 гг.).

Его злодеяния наводили панический ужас на народ. Любимым занятием Императора было наблюдения за казнями людей, он придумывал все новые и более изощренные методы пыток: часто заставлял родителей присутствовать на казнях собственных детей.

Неугодных людей из своего окружения Император заставлял совершать самоубийства. Все деньги казначейства он истратил на публичные увеселения. Чтобы пополнить опустевшую казну Калигула ввел высокое налогообложение для простого народа.

Людей, которые не могли уплатить налог, продавали в рабство. Калигула был убит заговорщиками, так как выдерживать его гнусную политику уже никто не мог.

Преемник Калигулы Клавдий

После Калигулы во главе Римской Империи стал его дядя Клавдий (41 - 54гг.). Он не обладал жестокостью, которая была свойственна его племяннику. Он пытался расширить границы Римской Империи, а также улучшить жизнь римлян.

Клавдию не удалось достигнуть видимых положительных результатов из-за своего преклонного возраста, а также неподготовленности к руководству Империей.

Преемник Клавдия Нерон

После нескольких годов спокойствия Рим опять укутал кровавый террор. Императором стал Нерон (54 - 68 гг.), по сравнению с которым злодеяния всех предшественников в глазах римлян казались безобидными развлечениями.

Свою мать, которая фактически привела его к власти, в знак благодарности Нерон убил. Такая же участь ждала всех близких ему людей. И если Калигула довольствовался только наблюдением за человеческими мучениями, то Нерону этого было недостаточно, он сам хотел принимать в этом участие.

Каждую ночь Нерон бродил по улицам Рима и убивал случайных прохожих. Нерону было очень близко искусство, он считал себя талантливым актером и часто декламировал стихи на аренах амфитеатров. В 64 году он устроил страшный пожар в Риме.

В то время как жители спасали свои жизни и имущество, Император спокойно смотрел на пылающий город и декламировал стихотворения о пожаре в Трои. В поджоге Нерон обвинил первых христиан, это стало началом из страшных гонений.