Вяткин Г. А.: биографическая справка

В семье старшего урядника Омской казачьей станицы. В 1899 г. окончил учительскую семинарию в Томске . Служил сельским учителем. В 1902 поступил в Казанский учительский институт, но при переходе во второй класс был исключён за неблагонадёжность и за составление эпиграмм на учебное начальство. Вернулся в Томск, работал в газете «Сибирская жизнь» корректором, репортёром, фельетонистом, рецензентом, секретарём редакции. Сотрудничал в томских газетах и журналах «Сибирский наблюдатель», «Сибирский вестник», «Молодая Сибирь» и др. Вяткин был знаком с И. А. Буниным , А. А. Блоком , Р. Ролланом и состоял с ними в переписке.

В 1914-1915 гг. жил в Харькове, сотрудничал в местной периодической печати (театральные рецензии, критические статьи, путевые репортажи, ведение раздела «Новости литературы и искусства», стихи, прозаические зарисовки). В качестве корреспондента выезжал на фронт, откуда присылал репортажи о военных событиях. В 1915 году Вяткин был призван в армию, служил в составе санитарных организаций Всероссийского Союза городов помощником уполномоченного 9-го врачебного отряда Юго-Западного фронта (1915), заведующий санитарным транспортом, информатором комитета Северного фронта (1916), помощником уполномоченного по информационной части, делопроизводителем Управления Комиссара Северного фронта (1917).

В 1918 г. был назначен секретарём секции по внешкольному образованию при школьном отделе Томской городской управы. Не приняв Октябрьскую революцию, Вяткин примкнул к эсерам и летом 1918 г. вернулся в Омск. Исполнял обязанности помощника управляющего Информационного бюро Временного Сибирского правительства и заведовал обзором печати. В 1920 г. был судим революционным трибуналом и лишён избирательных прав на 3 года.

В 1920 году исполнял обязанности заведующего Информационным подотделом Иркутского губпродкома. С 1921 работал заведующий отделом Хроники газеты «Рабочий путь» (Омск), входил в состав президиума «Омской артели поэтов и писателей», принимал участие в создании омских журналов «Искусство» и «Сибирь». С 1925 года работал в редакции журнала «Сибирские огни» (Новониколаевск). Вяткин - один из инициаторов созыва съезда сибирских литераторов (март 1926), действительный член Западно-Сибирского отдела Русского географического общества и Общества изучения Сибири и её производительных сил (1927), член редколлегии Сибирской советской энциклопедии.

16 декабря 1937 г. Вяткин был арестован органами НКВД Новосибирской области. «За участие в контрреволюционной организации «Трудовая крестьянская партия» и контрреволюционную деятельность приговорён к расстрелу. 8 января 1938 г. был расстрелян. Реабилитирован 12 июня 1956 г. посмертно.

Творчество

В 1907-1912 годах в Томске были изданы поэтические сборники Вяткина «Стихотворения» (1907), «Грёзы Севера» (1909), «Под северным солнцем» (1912).

Творчество Вяткина высоко ценил А. М. Горький.

Избранная библиография

Сорокин А. Хохот жёлтого дьявола: Повесть, рассказы. Вяткин Г. Возвращение: Рассказы / Сост., примеч., послесл. Е. И. Беленького, В. М. Физикова. - Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1986. - 464 с., ил. - тираж 50 000 экз. - («Литературные памятники Сибири»).

Награды

Лауреат премии им. Н. В. Гоголя на Всероссийском литературном конкурсе (Москва , 1912) - за рассказ «Праздник».

Память

В 2002 году в г. Омске на бульваре Мартынова был установлен мемориальный камень Георгию Вяткину.
Имя Георгия Вяткина носит муниципальная библиотека г. Омска .

Для образования детей, прежде всего Николая и Георгия. В Томске в семье Вяткиных родились ещё три девочки, а вот жизнь старшего брата Николая оборвалась в августе 1910 года.

В 1899 году Георгий Вяткин окончил учительскую семинарию в Томске . Своё первое стихотворение «Не грусти, утомленный страданьем» опубликовал 9 января 1900 г. в газете «Сибирская жизнь», когда ему было всего 14 лет. В 15-16-летнем возрасте проработал один год сельским учителем в Томской губернии . В 1902 году поступил в Казанский учительский институт, но при переходе во второй класс был исключён за политическую неблагонадёжность и за составление эпиграмм на учебное начальство.

Георгий вернулся в Томск и с 1905 года работал в газете «Сибирская жизнь » корректором, репортёром, фельетонистом, рецензентом, секретарём редакции. Сотрудничал в ряде томских газет и в журналах «Сибирский наблюдатель», «Сибирский вестник», «Молодая Сибирь»; в газетах родного Омска и других городов Сибири. По своим умонастроениям Георгий Вяткин был близок к надпартийному политическому движению сибирских областников , хоть и не разделял крайних сепаратистских идей. В Томске он регулярно участвовал в работе кружков, под руководством Сибирского патриарха - Григория Николаевича Потанина . Собирались лучшие и талантливые люди со всей Сибири в том числе - Г. Д. Гребенщиков, В. И. Анучин, В. Я. Шишков , известный художник Г. И. Гуркин и многие другие. В 1905 году Вяткин был привлечён к суду по статье 129 Уложения о наказаниях («призыв к ниспровержению существующего строя»).

С 1906 года Вяткин печатался в большинстве литературных журналов России, таких как «Вестник Европы», «Ежемесячный журнал», «Русское Богатство», «Летопись», «Нива», «Русская Мысль», «Лебедь» и других. Часто ездил в Москву и Петроград. Активно участвовал в работе литературного общества «Среда» Н. Д. Телешова, позднее - в работе «Молодой среды». Постоянно занимался самообразованием.

А в эти дни всего нужнее:

Не звать, не спорить, не кричать,

Но, от усталости бледнея,

Меча и чести не ронять.

Писал Вяткин. В ходе отступления он, вместе с правительственными учреждениями, добрался в ноябрь 1919 года до Иркутска , вскоре оккупированного частями 5-й Красной армии. Какое-то время исполнял обязанности заведующего Информационным подотделом Иркутского губпродкома и сотрудничал с местными газетами. 22 мая 1920 г. Вяткин был арестован по доносу и этапирован в Омск, где 5 августа 1920 г. приговорён Омским военно-революционным трибуналом к трём годам лишения избирательных прав и «общественному презрению».

С 1925 года работал в редакции журнала «Сибирские огни » (Ново-Николаевск). Вяткин - один из инициаторов созыва съезда сибирских литераторов (март 1926), действительный член Западно-Сибирского отдела Русского географического общества и Общества изучения Сибири и её производительных сил (1927). Не исключено, что Вяткин мог быть связан с литературной группой «Памир» и «Сибирской бригадой» (либо через посредство своего ученика С. Н. Маркова , либо через кого-то ещё). Но соответствующие обвинения ему не предъявлялись.

Журналист Я. С. Донской, делегат I съезда писателей СССР, вспоминал: «Я знал Вяткина в 20-е годы по Сибири. Видел его на заседаниях литературной студии в Новосибирске . Он был небольшого роста, худощав, очень подвижен, речь его была искромётна и блестяща. Во всем угадывался поэт. Авторитетом он среди литераторов пользовался колоссальным. Можно сказать, что ни одно мероприятие в литературной жизни Сибири не проходило без его участия. Это была яркая и незабываемая фигура…».

Семья

1. Первая жена - Капитолина Васильевна Вяткина (Юрганова), (1892−1973), состоял в браке с 1915 по 1922 гг.; Омск, ученая-этнограф, сотрудник Музея антропологии и этнографии (Кунсткамера), г. Санкт-Петербург

2. Вторая жена - Мария Николаевна Вяткина (Афонская), (1899-1987), состоял в браке с 1923 года до гибели в 1938 г.; Омск, Новосибирск, преподаватель немецкого языка

сын (приёмный) - Владимир Георгиевич, (1920-1956), инженер-гидротехник

дочь - Татьяна Георгиевна, (1925-2010), актриса, преподаватель русского языка и литературы

- внук - Зубарев Андрей Евгеньевич, род. 1950, инженер

- - правнук - Зубарев Владислав Андреевич, род. 1974, инженер

- - - праправнук - Иван, род. 2002

Творчество

Прижизненные издания:

«Стихотворения», Томск, 1907
«Грёзы Севера», Томск, 1909
«Под северным солнцем», Томск, 1912
«Алтай», Омск, 1917,
«Опечаленная радость», Петроград, 1917
«Золотые листья», 1917
«Раненая Россия», Екатеринбург, 1919
«Как дети Буку искали», Омск, 1921
«Чаша любви», Ново-Николаевск, 1923
«Алтайские сказки», Новосибирск, 1926
«Сказ о Ермаковом походе» (поэма), Новосибирск, журнал «Сибирские огни», 1927
«Приключения китайского болванчика», Москва, 1929
«Вчера», Новосибирск, 1933
«Ребятам о Сибири», Новосибирск, 1933
«Открытыми глазами» (роман), Новосибирск, журнал «Сибирские огни», 1936

Издания после реабилитации:

«Стихи», Новосибирск, 1959
«Поэты годов», Новосибирск, 1965
«Суровый край России», Новосибирск, 1969
«Поэты Севера», Новосибирск, 1971
«Открытыми глазами», Омск, 1985
«Сказ о Ермаковом походе», Барнаул, 1985
«Сказки писателей Сибири», Омск, 1986
«Хохот жёлтого дьявола. Возвращение», Иркутск, 1986
«Сонет серебряного века», Москва, 1990
«О, колыбель моя, Сибирь», Томск, 1991
«Книга настроений», Томск, 1991
«Раненая Россия», Омск, 1992
«Русские сонеты», Минск

и другие сборники и издания. В 2007 г. в Омске издано собрание сочинений Георгия Вяткина в 5 томах. В 2012 г. в Омске вышёл в свет дополнительный том к собранию сочинений Г. Вяткина.

Афоризмы Вяткина

1. Нас былая Россия зовет,

2. Будь душою, как ребёнок,

Как мечтатель и поэт…

3. И даже, кровью истекая,

Гимн жизни радостно поёт

4. И первый тост наш за Сибирь!

За её красу и ширь.

5. Да будет ваша жизнь отрадна и легка…

6. Не плачь же, сердце моё! Воскресни!

7. Но тебя ли позабуду, тихий Север - вечный друг,

8. Но с нами Мысль. Но с нами Красота.

9. Но надо жить, но надо жить и мыслить.

10. Но пережитое - священно,

И отошедшее - светло.

11. О, Север мой, люблю тебя - до боли,

Верую в радость и счастье для всех.

12. Который раз свой путь благословляя…

13. Я верю, будет жизнь, как первый день свежа.

14. Кто дерзновенен был - тот вспыхнул не напрасно.

16. Я весь - порыв. Я весь - исканье.

Далёк мой Бог. Суров мой путь.

17. Мы не пророки, мы - предтечи

Пред тем, чьё имя - человек.

18. И негасимою лампадой перед Отчизной пламенеть.

19. Влюблённый в жизнь, я вновь воспламенею…

20. Вином любви я душу опьянил,

21. Текут века, покорны и безгневны.

Течёт вся жизнь - к печальной вечной мгле…

Минувшее бессмертно на земле"

22. Твои глаза - как звёзды ириса,

В которых нежится роса,

В которых тайно отразились

Своей улыбкой небеса".

23. Наше Мужество нас не покинет.

24. Что мир без творчества, и что без мира ты?

25.Все мы странники в мире Божьем,

26. Носите родину в сердце

27. Из милого далёка…

Избранная библиография

Сорокин А. Хохот жёлтого дьявола: Повесть, рассказы. Вяткин Г. Возвращение: Рассказы / Сост., примеч., послесл. Е. И. Беленького, В. М. Физикова. - Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1986. - 464 с., ил. - тираж 50 000 экз. - («Литературные памятники Сибири »).

Награды

Лауреат премии им. Н. В. Гоголя на Всероссийском литературном конкурсе (Москва , ) - за рассказ «Праздник».

Память

В 2002 году в Омске на бульваре Мартынова был установлен мемориальный камень Георгию Вяткину.
Имя Георгия Вяткина носит муниципальная библиотека Омска .
в 2004 г. имя Георгия Вяткина присвоено одной из улиц в городе Омске
ежегодно в Омске в апреле проходят творческие конкурсы среди молодежи «Вяткинские чтения»

Напишите отзыв о статье "Вяткин, Георгий Андреевич"

Примечания

Источники

ИРЛИ (Пушкинский Дом) - Институт Русской литературы, Санкт-Петербург

МАЭ РАН - Музей антропологии и этнографии (Кунсткамера), Санкт-Петербург

РГАЛИ - Российский Государственный архив литературы, Москва

ГИАОО - Государственный Исторический архив Омской области, Омск

ГАТО - Государственный архив Томской области, Томск

Государственный Литературный музей им. Достоевского, Омск

Государственная научная библиотека им. Пушкина, Омск

Литература

Беленький Е. Всему живому брат и друг… // Сорокин А. Хохот жёлтого дьявола. Вяткин Г. Возвращение. - Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1986. - тираж 50 000 экз. - («Литературные памятники Сибири »). - С. 443-456
Шишкин В. И. Поэт и власть: Г. А. Вяткин в годы гражданской войны // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: история, филология. Новосибирск, 2004. Т.2. Вып.2. С.62-75.
Першина Л. // Омская Газета. Январь 2008
Даревская Е. М. , статья «Начало пути в науку»
Зародова Ю.П ., статья «Литературный процесс серебряного века в зеркале провинциальной критики»
Казачков А . статья «Поэт и полицейский»
Кондатов Г . статья «Земле-земное»
Посадсков Л.П . статья «80 лет Сибирской энциклопедии», Ракова А.П ., книга "Омск - столица «Белой России», Шоломова С.Б ., статья «Харьковская страница биографии поэта»
Революционный суд. «Заслуги» Вяткина // «Советская Сибирь». № 177 (248). 10 августа 1920. Омск
Вяткин Г. Кусочек омской общественности // «Советская Сибирь». № 68 (1607). 25 марта 1925. Ново-Николаевск
Вяткин Г. Омский мединститут после пожара // «Советская Сибирь». № 170 (1412). 27 июля 1924. Ново-Николаевск
Вяткин Г. Первомай в Омске // «Советская Сибирь». № 99 (1638). 1 мая 1925. Ново-Николаевск
Юбилей Г. А. Вяткина // «Советская Сибирь». № 16 (1555). 20 января 1925. Ново-Николаевск

Ссылки

(недоступная ссылка с 14-06-2016 (997 дней))
на Алтай фото
на Литературной карте Алтайского края

Отрывок, характеризующий Вяткин, Георгий Андреевич

В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N"est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай, – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался.
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся, – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится, – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится, – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c"est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s"en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.
– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.
– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!

В то время как такие разговоры происходили в приемной и в княжниной комнатах, карета с Пьером (за которым было послано) и с Анной Михайловной (которая нашла нужным ехать с ним) въезжала во двор графа Безухого. Когда колеса кареты мягко зазвучали по соломе, настланной под окнами, Анна Михайловна, обратившись к своему спутнику с утешительными словами, убедилась в том, что он спит в углу кареты, и разбудила его. Очнувшись, Пьер за Анною Михайловной вышел из кареты и тут только подумал о том свидании с умирающим отцом, которое его ожидало. Он заметил, что они подъехали не к парадному, а к заднему подъезду. В то время как он сходил с подножки, два человека в мещанской одежде торопливо отбежали от подъезда в тень стены. Приостановившись, Пьер разглядел в тени дома с обеих сторон еще несколько таких же людей. Но ни Анна Михайловна, ни лакей, ни кучер, которые не могли не видеть этих людей, не обратили на них внимания. Стало быть, это так нужно, решил сам с собой Пьер и прошел за Анною Михайловной. Анна Михайловна поспешными шагами шла вверх по слабо освещенной узкой каменной лестнице, подзывая отстававшего за ней Пьера, который, хотя и не понимал, для чего ему надо было вообще итти к графу, и еще меньше, зачем ему надо было итти по задней лестнице, но, судя по уверенности и поспешности Анны Михайловны, решил про себя, что это было необходимо нужно. На половине лестницы чуть не сбили их с ног какие то люди с ведрами, которые, стуча сапогами, сбегали им навстречу. Люди эти прижались к стене, чтобы пропустить Пьера с Анной Михайловной, и не показали ни малейшего удивления при виде их.
– Здесь на половину княжен? – спросила Анна Михайловна одного из них…
– Здесь, – отвечал лакей смелым, громким голосом, как будто теперь всё уже было можно, – дверь налево, матушка.
– Может быть, граф не звал меня, – сказал Пьер в то время, как он вышел на площадку, – я пошел бы к себе.
Анна Михайловна остановилась, чтобы поровняться с Пьером.
– Ah, mon ami! – сказала она с тем же жестом, как утром с сыном, дотрогиваясь до его руки: – croyez, que je souffre autant, que vous, mais soyez homme. [Поверьте, я страдаю не меньше вас, но будьте мужчиной.]
– Право, я пойду? – спросил Пьер, ласково чрез очки глядя на Анну Михайловну.
– Ah, mon ami, oubliez les torts qu"on a pu avoir envers vous, pensez que c"est votre pere… peut etre a l"agonie. – Она вздохнула. – Je vous ai tout de suite aime comme mon fils. Fiez vous a moi, Pierre. Je n"oublirai pas vos interets. [Забудьте, друг мой, в чем были против вас неправы. Вспомните, что это ваш отец… Может быть, в агонии. Я тотчас полюбила вас, как сына. Доверьтесь мне, Пьер. Я не забуду ваших интересов.]
Пьер ничего не понимал; опять ему еще сильнее показалось, что всё это так должно быть, и он покорно последовал за Анною Михайловной, уже отворявшею дверь.
Дверь выходила в переднюю заднего хода. В углу сидел старик слуга княжен и вязал чулок. Пьер никогда не был на этой половине, даже не предполагал существования таких покоев. Анна Михайловна спросила у обгонявшей их, с графином на подносе, девушки (назвав ее милой и голубушкой) о здоровье княжен и повлекла Пьера дальше по каменному коридору. Из коридора первая дверь налево вела в жилые комнаты княжен. Горничная, с графином, второпях (как и всё делалось второпях в эту минуту в этом доме) не затворила двери, и Пьер с Анною Михайловной, проходя мимо, невольно заглянули в ту комнату, где, разговаривая, сидели близко друг от друга старшая княжна с князем Васильем. Увидав проходящих, князь Василий сделал нетерпеливое движение и откинулся назад; княжна вскочила и отчаянным жестом изо всей силы хлопнула дверью, затворяя ее.

Гео́ргий Андре́евич Вя́ткин ( , — , ) — русский и советский прозаик, поэт, драматург, публицист. Активный участник литературных процессов в Сибири, один из основоположников современной сибирской литературы. Сибирский областник.

Биография

Георгий Вяткин родился 13 (25) апреля 1885 года в , в семье старшего урядника — музыканта Омской казачьей станицы. Отец — Андрей Иванович, потомственный казак, мать — Александра Фоминична — швея. Семья была многодетной. В 1893 году семья Вяткиных переезжает в , прозванный к тому времени «Сибирскими Афинами» [ ] , для образования детей, прежде всего Николая и Георгия. В Томске в семье Вяткиных родились ещё три девочки, а вот жизнь старшего брата Николая оборвалась в августе 1910 года.

В 1899 году Георгий Вяткин окончил учительскую семинарию в . Своё первое стихотворение «Не грусти, утомленный страданьем» опубликовал 9 января 1900 г. в газете «Сибирская жизнь», когда ему было всего 14 лет. В 15-16-летнем возрасте проработал один год сельским учителем в . В 1902 году поступил в Казанский учительский институт, но при переходе во второй класс был исключён за политическую неблагонадёжность и за составление эпиграмм на учебное начальство.

Георгий вернулся в Томск и с 1905 года работал в газете « » корректором, репортёром, фельетонистом, рецензентом, секретарём редакции. Сотрудничал в ряде томских газет и в журналах «Сибирский наблюдатель», «Сибирский вестник», «Молодая Сибирь»; в газетах родного Омска и других городов Сибири. По своим умонастроениям Георгий Вяткин был близок к надпартийному политическому движению , хоть и не разделял крайних сепаратистских идей. В Томске он регулярно участвовал в работе кружков, под руководством Сибирского патриарха — . Собирались лучшие и талантливые люди со всей Сибири в том числе — Г. Д. Гребенщиков, В. И. Анучин, известный художник Г. И. Гуркин и многие другие. В 1905 году Вяткин был привлечён к суду по статье 129 Уложения о наказаниях («призыв к ниспровержению существующего строя»).

С 1906 года Вяткин печатался в большинстве литературных журналов России, таких как «Вестник Европы», «Ежемесячный журнал», «Русское Богатство», «Летопись», «Нива», «Русская Мысль», «Лебедь» и других. Часто ездил в Москву и Петроград. Активно участвовал в работе литературного общества «Среда» Н. Д. Телешова, позднее — в работе «Молодой среды». Постоянно занимался самообразованием.

А в эти дни всего нужнее:

Не звать, не спорить, не кричать,

Но, от усталости бледнея,

Меча и чести не ронять.

— писал Вяткин. В ходе отступления он, вместе с правительственными учреждениями, добрался в ноябре 1919 года до , вскоре оккупированного частями 5-й Красной армии. Какое-то время исполнял обязанности заведующего Информационным подотделом Иркутского губпродкома и сотрудничал с местными газетами. 22 мая 1920 г. Вяткин был арестован по доносу и этапирован в Омск, где 5 августа 1920 г. приговорён Омским военно-революционным трибуналом к трём годам лишения избирательных прав и «общественному презрению».

С 1921 года Вяткин работал заведующим отделом Хроники газеты «Рабочий путь» (Омск), входил в состав президиума «Омской артели поэтов и писателей», принимал участие в создании омских журналов «Искусство». В 1924 году Георгий Вяткин благословил литературные начинания оренбургского казака и опубликовал подборку его стихов в газете «Рабочий путь». Не исключено, что несколько позднее (в 1928—1932 году) Георгий Вяткин, уже имевший за плечами опыт подпольной работы, мог быть связан с и «Сибирской бригадой» (либо через посредство своего ученика , либо через кого-то ещё). Но соответствующие обвинения ему официально не предъявлялись.

С 1925 года Вяткин работал в редакции журнала « », печатался в журнале «Сибирь» (Ново-Николаевск). Вяткин — один из инициаторов созыва Съезда сибирских литераторов (март 1926 г.), действительный член Западно-Сибирского отдела и Общества изучения Сибири и её производительных сил (1927).

В начале 1930-х годов Вяткин вошёл в редколлегию . В 1933 году, после ареста других её создателей (П. К. Казаринова, Г. И. Черемных, и др.) и фактического распада первой редакции ССЭ и её президиума, Вяткин вошёл в рабочую редколлегию нового состава, являясь секретарём редакции. Все статьи за 1933—1937 годы, имеющиеся в архиве редакции ССЭ, несут его визу «Г. В.». В эти же годы Георгий Андреевич написал ряд статей для 4-го и 5-го томов .

Журналист Я. С. Донской, делегат I съезда писателей СССР, вспоминал: «Я знал Вяткина в 20-е годы по Сибири. Видел его на заседаниях литературной студии в . Он был небольшого роста, худощав, очень подвижен, речь его была искромётна и блестяща. Во всем угадывался поэт. Авторитетом он среди литераторов пользовался колоссальным. Можно сказать, что ни одно мероприятие в литературной жизни Сибири не проходило без его участия. Это была яркая и незабываемая фигура…».

На посту секретаря Вяткин проработал вплоть до самого закрытия энциклопедии, разгром которой в 1937 г. поставил точку и в судьбе самого Вяткина. Он был исключён из членов Западно-Сибирского краевого отделения Союза советских писателей, и не смог найти новой работы. 16 декабря 1937 года Вяткин был арестован органами Новосибирской области. Во время допросов подвергался пыткам. За участие в контрреволюционной организации » и иную (не расшифрованную) контрреволюционную деятельность приговорён к расстрелу. 1938 года приговор был приведён в исполнение.

Его семья вынуждена была долго скрываться от властей и сумела избежать репрессий. Вдове Марии Николаевне пришлось более двух лет прожить в разлуке с детьми в глухой деревушке в , чтобы не повторить участи мужа. Дети жили в Омске, у её родственников Афонских, на Лагерной улице, 141 (ныне улица Маршала Жукова). Перед Мария Николаевна вернулась в Омск, преподавала немецкий язык в разных школах. Пасынок Владимир в 1938 году поступил в Омский сельхозинститут на факультет гидротехники и после его окончания в 1943 году работал в Омской области, Омске, Москве, позднее уехал в Свердловск, был талантливым инженером-гидростроителем .

Реабилитирован Георгий Вяткин 12 июня 1956 года. От семьи скрыли истинный приговор и сообщили о смерти Вяткина от артериосклероза в 1941 году.

Семья

1. Первая жена — Капитолина Васильевна Вяткина (Юрганова), (1892−1973), состоял в браке с 1915 по 1922 гг.; Омск, ученая-этнограф, сотрудник Музея антропологии и этнографии (Кунсткамера), г. Санкт-Петербург

2. Вторая жена — Мария Николаевна Вяткина (Афонская), (1899—1987), состоял в браке с 1923 года до гибели в 1938 г.; Омск, Новосибирск, преподаватель немецкого языка

сын (приёмный) — Владимир Георгиевич, (1920—1956), инженер-гидротехник

дочь — Татьяна Георгиевна, (1925—2010), актриса, преподаватель русского языка и литературы

- внук — Зубарев Андрей Евгеньевич, род. 1950, инженер

- - правнук — Зубарев Владислав Андреевич, род. 1974, инженер

- - - праправнук — Иван, род. 2002

Творчество

Прижизненные издания:

В. В. Авчиникова (обзор Вяткина на брошюру) // «Сибирский наблюдатель». Книга 11-12 (ноябрь-декабрь). Томск. 1904.
Корабли // Молодая Сибирь. № 2. 7 марта 1909 года. Томск.
Об одной принцессе (сказочка) // Молодая Сибирь. № 3. 27 марта 1909 года. Томск.
Одиночество // «Сибирский наблюдатель». Книга 11-12 (ноябрь-декабрь). Томск. 1904.
«Стихотворения», Томск, 1907.
(Стихотворение без названия) // Сибирский наблюдатель. Книга 8 (август). Томск. 1902.
Художнику (стихотворение) // Сибирский наблюдатель. Книга 9 (сентябрь). Томск. 1902.
Стихотворения // Сибирский наблюдатель. Книга 10 (октябрь). Томск. 1902.
Стихотворения // Сибирский наблюдатель. Книга 11 (ноябрь). Томск. 1902.
Отчего? (стихотворение) // Сибирский наблюдатель. Книга 12 (декабрь). Томск. 1902.
«Грёзы Севера», Томск, 1909.
«Под северным солнцем», Томск, 1912.
«Алтай», Омск, 1917.
«Опечаленная радость», Петроград, 1917.
«Золотые листья», 1917.
«Раненая Россия», Екатеринбург, 1919.
«Как дети Буку искали», Омск, 1921.
«Чаша любви», Ново-Николаевск, 1923.
«Алтайские сказки», Новосибирск, 1926.
«Сказ о Ермаковом походе» (поэма) // «Сибирские огни». Новосибирск. 1927.
«Приключения китайского болванчика», Москва, 1929.
«Вчера», Новосибирск, 1933.
«Ребятам о Сибири», Новосибирск, 1933.
«Открытыми глазами» (роман) // «Сибирские огни». Новосибирск. 1936.

Издания после реабилитации:

«Стихи», Новосибирск, 1959
«Поэты годов», Новосибирск, 1965
«Суровый край России», Новосибирск, 1969
«Поэты Севера», Новосибирск, 1971
«Открытыми глазами», Омск, 1985
«Сказ о Ермаковом походе», Барнаул, 1985
«Сказки писателей Сибири», Омск, 1986
«Хохот жёлтого дьявола. Возвращение», Иркутск, 1986
«Сонет серебряного века», Москва, 1990
«О, колыбель моя, Сибирь», Томск, 1991
«Книга настроений», Томск, 1991
«Раненая Россия», Омск, 1992
«Русские сонеты», Минск

Публикации:

Кусочек омской общественности. Г. Вяткин // «Советская Сибирь». № 68 (1607). 25 марта 1925. Ново-Николаевск
Омский мединститут после пожара. Г. Вяткин // «Советская Сибирь». № 170 (1412). 27 июля 1924. Ново-Николаевск
Первомай в Омске. Г. Вяткин // «Советская Сибирь». № 99 (1638). 1 мая 1925. Ново-Николаевск
Фельетон. Песнь утешения. Этюд. Г. Вяткин // Сибирская торговая газета. № 189. 31 августа 1907 года. Тюмень.
Накануне. Г. Вяткин // Сибирская торговая газета. № 90. 22 апреля 1912 года. Тюмень.

и другие сборники и издания. В 2007 г. в Омске издано собрание сочинений Георгия Вяткина в 5 томах. В 2012 г. в Омске вышел в свет дополнительный том к собранию сочинений Г. Вяткина. В 2016 г. в Омске вышла в свет книга «Носите Родину в сердце» — биография Г. А. Вяткина, автор книги — внук писателя А. Е. Зубарев, во второй части книги «Из милого далека…» — не вошедшие в собрание сочинений произведения Г. А. Вяткина В 2016 г. вышла книга «Поэзия Белой столицы», в которой видное место занимают произведения Г. А. Вяткина

Афоризмы Вяткина

1. Нас былая Россия зовет,

2. Будь душою, как ребёнок,

Как мечтатель и поэт…

3. И даже, кровью истекая,

Гимн жизни радостно поёт

4. И первый тост наш за Сибирь!

За её красу и ширь.

5. Да будет ваша жизнь отрадна и легка…

6. Не плачь же, сердце моё! Воскресни!

7. Но тебя ли позабуду, тихий Север — вечный друг,

8. Но с нами Мысль. Но с нами Красота.

9. Но надо жить, но надо жить и мыслить.

10. Но пережитое — священно,

И отошедшее — светло.

11. О, Север мой, люблю тебя — до боли,

Верую в радость и счастье для всех.

12. Который раз свой путь благословляя…

13. Я верю, будет жизнь, как первый день свежа.

14. Кто дерзновенен был — тот вспыхнул не напрасно.

16. Я весь — порыв. Я весь — исканье.

Далёк мой Бог. Суров мой путь.

17. Мы не пророки, мы — предтечи

Пред тем, чьё имя — человек.

18. И негасимою лампадой перед Отчизной пламенеть.

19. Влюблённый в жизнь, я вновь воспламенею…

20. Вином любви я душу опьянил,

21. Текут века, покорны и безгневны.

Течёт вся жизнь — к печальной вечной мгле…

Минувшее бессмертно на земле

22. Твои глаза — как звёзды ириса,

В которых нежится роса,

В которых тайно отразились

Своей улыбкой небеса.

23. Наше Мужество нас не покинет.

24. Что мир без творчества, и что без мира ты?

25.Все мы странники в мире Божьем,

26. Носите родину в сердце

27. Из милого далёка…

Избранная библиография

был установлен мемориальный камень Георгию Вяткину.
Имя Георгия Вяткина носит муниципальная библиотека .
В 2004 г. имя Георгия Вяткина присвоено одной из улиц в городе Омске.
Ежегодно в Омске в апреле проходят творческие конкурсы среди молодежи «Вяткинские чтения».

Примечания

Источники

ИРЛИ (Пушкинский Дом) — Институт Русской литературы, Санкт-Петербург
МАЭ РАН — Музей антропологии и этнографии (Кунсткамера), Санкт-Петербург
РГАЛИ — Российский Государственный архив литературы, Москва
ГИАОО — Государственный Исторический архив Омской области, Омск
ГАТО — Государственный архив Томской области, Томск
ГАНО — Государственный архив Новосибирской области, Новосибирск
Зародова Ю.П ., статья «Литературный процесс серебряного века в зеркале провинциальной критики»
Казачков А . статья «Поэт и полицейский»
Кондатов Г . статья «Земле-земное»
Посадсков Л.П . статья «80 лет Сибирской энциклопедии», Ракова А.П ., книга "Омск — столица «Белой России», Шоломова С.Б ., статья «Харьковская страница биографии поэта»
Революционный суд. «Заслуги» Вяткина // «Советская Сибирь». № 177 (248). 10 августа 1920. Омск
Юбилей Г. А. Вяткина // «Советская Сибирь». № 16 (1555). 20 января 1925. Ново-Николаевск
Современное положение Сибирской печати. Н. Розин // Сибирские вопросы: периодический сборник. № 1. Томск. 1905.

Ссылки

(недоступная ссылка) (недоступная ссылка с 14-06-2016 )
Вяткин Георгий на Алтай фото
Вяткин Георгий Андреевич на Литературной карте Алтайского края

“Да будет ваша жизнь отрадна и легка”

“Вот Вяткин у вас - поэт!”

М. Горький

“И сердце, кровью истекая,

Гимн жизни радостно поет”.

Г. Вяткин

Вчитываясь в строки моего деда, написанные им около ста лет назад, впитывая в себя его мысли и чувства, я не перестаю удивляться его беспредельной жажде жизни, лучшей, прекрасной жизни для каждого из нас.

Его судьба - во многом типична. Судьба русского интеллигента, попавшего под красное колесо террора 30-х годов.

Начав писать стихи с 14 лет, не имея ни среднего, ни высшего образования, с 1905 года он уже известен читающей России. Его начинают печатать самые авторитетные литературные журналы Санкт-Петербурга и Москвы, бесчисленная периодика сибирских городов, одна за другой выходят в свет его книги - сборники стихов (1907, 1909, 1912 - в Томске), “Опечаленная радость” в Петрограде и там же сборник рассказов - “Золотые листья” в 1917 г., позднее в родном Омске - великолепная книга стихов “Алтай” и т.д.

Он получает Всероссийскую литературную премию имени Гоголя в 1912 г.

Георгий Андреевич пишет очень много, это и поэзия, и проза, и драматургия, и журналистика. Глубоко эрудированный человек, Г.А. Вяткин занимался переводами, просветительской деятельностью, был одним из инициаторов создания в Сибири писательских организаций.

В 1914–1917 гг. был на фронтах империалистической войны, служил в санитарных частях.

Часто бывал в Санкт-Петербурге, Москве, встречался с известными писателями того времени, выезжал в Польшу и Финляндию, был на Украине, в Крыму, много путешествовал по Сибири, Алтаю, Иртышу.

Поэт глубоко переживал все горести и радости жизни, его тончайшая душа отзывалась острой болью на человеческие страдания и муки, на боль души другого человека. И всегда сквозь печаль и тревоги пробивается в произведениях Г. Вяткина навстречу солнцу, навстречу лучшей жизни слабый, но неутомимый росток надежды, любви, счастья.

“Родина, мать моя,
Ты ли мне грезишься?
Ты ль это с горем своим?
Сердце мое и рыдает и молится,
Молится мукам твоим”.

1918 год надломил его. Кровь безвинных, насаждение единомыслия, ограничение свобод граждан, надругательство над вечными ценностями изменили его отношение к происходящему в России.

С лета 1918 года он работает заведующим бюро газетных вырезок при правительстве Колчака. И вновь пишет и печатается почти во всей местной периодике.

В 1919 году Колчак отступает в Иркутск, и Вяткин поначалу идет с ним. Но вскоре возвращается в Омск, следует арест, дело и три года лишения избирательных прав. Это был первый “звонок”.

С 1919 по 1925 год вновь активно работает в Омске, заведует отделом газеты “Рабочий путь” (ныне - “Омская правда”) и Омским отделением газеты “Советская Сибирь” (Новониколаевск). Читает много лекций по литературе, избирается на съезд писателей России.

С конца 1925 года живет в Новониколаевске (Новосибирске), работает в журналах “Сибирь”, “Сибирские огни”, “Товарищ”, редактирует первую Сибирскую Советскую энциклопедию, пишет поэму “Сказ о Ермаковом походе” и роман “Открытыми глазами”.

Расстрел 8 января 1938 года надолго вычеркивает его имя из жизни. Его книги под запретом, его семья скрывается.

Лишь 1956 год приносит полную реабилитацию, но не приносит желаемого выхода из забвения. Как бы боязливо, будто стыдясь чего-то, Георгия Вяткина начинают печатать.

1959 год - небольшой сборник стихотворений, потом редкие публикации нескольких стихотворений в различных сборниках.

В его юбилейный 1985 год в родном городе выходит книга-сборник “Открытыми глазами”, чуть позднее еще несколько книг…

И, наконец, с 2005 года в Омске по инициативе губернатора Л.К. Полежаева печатается собрание сочинений Георгия Андреевича Вяткина в пяти томах. На сегодняшний день в свет вышли первые два тома, а к началу 2007 года выйдут все пять.

Возвращение уникальных для нас, омичей, для всех россиян, произведений поэта и писателя, неизвестных до сих пор массовому читателю и по крупицам собранных величайшим трудом редакционной группы и семьи Вяткина (да и собранные еще далеко не полностью!) только-только начинается.

Каким же был он, известный и неизвестный нам Поэт?

Я не видел его. Помнит лишь мама, но и ей было тогда всего 12 лет.

“Он был очень добрым, мягким, истинно интеллигентным человеком, никогда ни на кого не повышал голос…”, - часто повторяет она. Невысокий, энергичный, нежный, заботливый. Бесконечно любивший свою семью, свою измученную Родину, свою Сибирь.

“Но все ж, Сибирь, ты сердцу
дорога,
И не забыть мне эту даль с обрыва”.

Осенью он отправил детей домой, в Омск.

Он знал - тучи сгущаются. К писательскому дому по улице Челюскинцев почти каждую ночь приезжали черные “вороны” и увозили людей в небытие.

За Георгием Андреевичем приехали в конце 1937 года. Через несколько дней допрос, спокойно и уверенно держался на нем Вяткин, проходит еще пара дней - второй допрос с пристрастием, пытками… Страшно было смотреть мне, его внуку, на пожелтевшие от времени страницы дела № 3590 новосибирского НКВД, страшно было представлять весь тот ужас…

Простым и близким читателю языком говорит он в своих произведениях о жизни, и сердце благодарно тянется навстречу этим тихим и нежным строчкам. Искренность, интимность, благословляющая улыбка и светлая, осиянная внутренним светом, грусть - вот что делает близким сердцу творчество Г.А. Вяткина.

Он всегда считал, что вся русская литература - “это, прежде всего, отклик на человеческое страдание, крик уязвленной совести, исповедь горячего славянского сердца”.

И я чувствую это, вчитываясь и вдумываясь в его стихи и в его прозу, в родные для меня строки. Он беспредельно любил свою Родину, Сибирь, восхищался красотами каждого ее уголка, с нетерпением ожидал прихода весны как предвестника улучшения жизни. Он очень верил в это.

Он много страдал, в юности жил бедно, даже очень бедно, и поэтому человеческое страдание для него - не отвлеченное понятие.

“Опечаленная радость” - так назвал он одну из первых своих книг. Пожалуй, эти два слова и есть его жизнь.

Георгий Андреевич не терпел пошлости, трусости, лжи, лени, насилия, не терпел издевательств над чужими душами и сердцами…

“Человек должен, прежде всего, быть чутким к красоте… Красоту же я понимаю в самом широком значении этого слова, включая сюда и здоровье, и силу, и великодушие, и мягкость, и способность на самопожертвование”.

“Много тайн и загадок в мире, и в сущности никто не знает ничего. Но наше сердце знает много, гораздо больше, чем разум. И, если внемлет голосу сердце, - найдет радость даже в страдании и благословит горе.

Может быть, красота горя выше красоты радости, и, может быть, богаче всех тот, кто больше всех страдал? Разве не из страданий вырастает душа?”

“Любя человека и жизнь, я беру за отправную точку моих размышлений то кажущееся мне бесспорным положение, что каждый человек есть носитель своего собственного, сложного, богатого и разумного мира, есть сосуд Вечного Духа, пришедший на землю только раз; никогда не повторяющийся и, значит, стоящий выше всяческой цены…”

Читая его великолепную прозу, прозу Поэта, понимаю, что очень много в ней, как, впрочем, и в поэзии, автобиографического. Наверное, это естественно.

Как и все, он влюблялся и любил, и был любим, и был отвергнут.

Он очень любил свою жену Марию. Она была заметно моложе его и необычайно красива. Даже в глубокой старости.

“Лицо твое усталое, лицо твое
счастливое,
Горячее дыхание, цветы и тишина,
И утро безмятежное. Блаженно
молчаливое…
Спи, тихая. Спи, нежная. Спи,
юная жена.

Из кубка страсти, чистая,
в неизъяснимом трепете,
Пила ты - поцелуями -
пьянящее вино…”

“Твои шаги, как трепетание
Разбитых крыльев мотылька,
Как пены легкое дрожание
На бледном золоте песка.

Твой стан, как стебель юной лилии,
Грозой придавленный к Земле
Но милый - в робости бессилия,
Но светлый - в сумраке и мгле.

Твои глаза - как звезды ириса,
В которых нежится роса,
В которых тайно отразилися
Своей улыбкой небеса”.

Когда я работаю над его текстами, моя душа как бы переживает вместе с его душой, и слезы радости от соприкосновения с его Талантом невольно увлажняют мои глаза…

“Прекрасная женщина улыбнулась.
Дайте, пожалуйста, отзыв о прекрасной улыбке прекрасной женщины.

Кудрявый, милый ребенок звонко засмеялся.

И на душе у всех стало светло и отрадно…

Дайте, пожалуйста, отзыв о звонком смехе… милого ребенка”.

Так писал известный сибирский критик, подписывавший свои статьи псевдонимом “Дедушка Фаддей”, когда его поспросили дать отзыв на книгу стихов Георгия Андреевича Вяткина “Алтай”.

“Никаких бурь, никаких метелей - в стихах, его, слава Богу, нет.

И все-таки - это не мешает быть ему настоящим “Сибирским поэтом”…

О Сибири давно уже можно говорить, не вспоминая о каторге.

Сибирь вовсе не специализировалась “на бурях, снегах и метелях.

Она не вечно мрачна и нахмурена…

Она умеет и ласково смотреть, и нежно улыбаться”…

И резюмирует:

“Г.А. Вяткин - лучший из Сибирских поэтов”.

“Бог окропил долину огоньками,
Посеял щедро лилии по ней.
Остановись! Тайга теперь за нами
Ночуем здесь. Расседлывай коней.
Вечерний час задумчив и прохладен,
Серп месяца прозрачен и остер.
А даль во мгле. Из синих горных
впадин
Ползет туман. Но мы зажжем костер”.

“Какая глушь! На камне встали
камни,
И вздыбились утесы на утес.
И нет пути. И всюду мох порос,
Сухой, как пыль, невыразимо давний.

Текут века, покорны и безгневны.
Течет вся жизнь - к печальной
вечной мгле…
Но эта ночь, но этот голос древний…
Минувшее бессмертно на земле”

Прекрасные стихи!

Привет вам, прекрасный певец Сибири!”*

Георгий Вяткин - бесспорно один из крупнейших поэтов Омска, Сибири и России, один из основоположников современной сибирской литературы.

“Верую: силой твоей, Человек,
Жизнь безотрадную, пошлую, серую
Преобразишь ты навек…
Верую!”

Тайна картины из Аноса

За ним приехали ночью, так было принято при арестах. Забрали почти все. Уникальную библиотеку из редких книг, хранивших на себе автографы многих гениев России, даже Пушкина. Письма от Ивана Бунина, Александра Куприна, Бориса Зайцева, Александра Блока, Максима Горького, Ромена Роллана, Веры Комиссаржевской…

А вдруг кто-то из них был тайным членом “Трудовой крестьянской партии”, которую выдумали в НКВД?

Забрали неизданные стихи и рассказы, наброски и черновики, дневники и заметки.

Забрали все фотографии.

Сняли со стены большой портрет
М. Горького с дарственной надписью - может быть, это вещественное доказательство? Интересно - чего? Не беда, что-нибудь придумают, им не впервой.

Взяли деньги, оставив семью без средств к существованию.

А эту картину оставили. Не приглянулась что ли?

Алтайский пейзаж. Река. Седые горы. И дарственная надпись:

“Поэту-писателю

Г.А. Вяткину

Худ. Алтая Чорос-Гуркин”

Не заметили этой надписи. Григорий Иванович Чорос-Гуркин, первый великий художник Сибири, “враг народа” был уже расстрелян. Пару месяцев назад. Он оказался “японским шпионом”.

Как и когда эта картина признанного ныне художника оказалась в доме Георгия Андреевича Вяткина?

За поиском ответа на эти вопросы я, внук Георгия Андреевича, поехал на Алтай…

Автобус быстро катил по шоссе, а справа внизу бежала навстречу нам Катунь. Широкая, гордая, “царица рек”. Именно так ее зовут алтайцы. Именно так назвал ее поэт Вяткин:

“Царица рек, в немеркнущей короне,
Рожденная неведомо когда
В снегах вершин, в их непорочном
лоне,
Светла Катунь, быстра ее вода.

Меж диких скал в несокрушимой
броне,
Под шум лесов, немолкнущий года,
Летят ее бесчисленные кони
И отдыха не знают никогда.

Вспененные, с мятущеюся гривой,
То тяжело, то ласково-игриво,
Сбежав к степям, шумят у берегов.

А там, вверху, там новые родятся,
Вздымаются и прыгают и мчатся
В алмазах брызг и в пене жемчугов”.

Только увидев великую Катунь “живьем” можно понять, какой силой вдохновения она обладает, как она очаровывает душу и ласкает сердце волнами необъяснимой нездешней красоты, и как созвучны строки поэта прекрасной реке, природе Алтая.

Когда приближаешься к Горному Алтаю, Катунь становится суровее, появляются пенистые пороги, россыпи камней-островов. А вдали на левом ее берегу величаво и одиноко возвышается огромный великан - Бобырган - страж у входа в удивительную страну Алтай.

Множество легенд сложили про него алтайцы, всех не пересказать. Но сходятся они в одном - Бобырган защищает их, стоит на пути любых врагов.

“Как привратник, стоит
с незапамятных пор
Бобырган у подножия гор.
Одинок и угрюм, величав и могуч,
Он вознесся вершиной до туч”.

За Горно-Алтайском начинается знаменитый Чуйский тракт, ему чуть более восьмидесяти лет. Сначала он повторяет все повороты Катуни, потом расстается с ней, потом снова встречается в урочище Кир-Кучу, и теряет уже навсегда, отпуская ее к истокам на белоглавой Белухе.

Недоезжая до села Чемал, сворачиваем направо к подвесному мосту, каких здесь перекинуто через Катунь и другие реки немало. Перед мостом висит “кирпич”. Но вроде бы люди ездят. Едим, боимся. Но все-таки пронесло. Сворачиваем еще раз и въезжаем в живописное село Анос, родину Гуркина из рода Чорос, расположенное на довольно обширном плато между Катунью и горами. Его дом рядом со школой, на небольшой возвышенности. В доме идут реставрационные работы. Рядом аил - алтайское шестиугольное жилище, чем-то напоминающее юрту, и сад, где когда-то были пруд и мастерская художника.

Прикасаюсь к древним бревнам дома и как будто чувствую из почти столетнего далека голоса достойнейших людей Сибири - И. Тачалов, Г. Вяткин, Г. Гребенщиков,
А. Анохин, В. Шишков, Г. Потанин и многие другие. Здесь, “в приюте трудов и вдохновения”, часто собирались единомышленники, друзья, влюбленные в Сибирь.

Алтаец художник Григорий Иванович Гуркин, принявший православие, учившийся у великого Шишкина, настоящий самородок Алтая и Сибири, всем своим творчеством воспевал красоту и величие родного Алтая, Хана-Алтая.

Его первая персональная выставка состоялась в 1907 году в Томске, когда художнику было уже 37 лет. А помогли организовать выставку его друзья. Не мог остаться в стороне от этого и Георгий Андреевич.

“На выставке картин Г.И. Гуркина.

Открывшаяся в Томском общественном собрании выставка картин Г.И. Гуркина возбудила значительный интерес в томской публике. В воскресенье, 7 марта, выставку посетило около 1 тыс. челов. (С.Ж.)”

(Примечание: С.Ж. - “Сибирская жизнь”, газета, г. Томск.)

По мельчайшим крупицам собираем мы биографию Г.А. Вяткина.

Даты, города, люди, путешествия…

Передо мной старая фотография, хранящаяся в Пушкинском Доме. Алтай, 1915 год, село Улала. (Горно-Алтайск).

Молодые Георгий Андреевич и его первая жена Капитолина Васильевна Юрганова, из рода Юрганов. Она - начинающий этнограф, он уже известный писатель, старше ее на семь лет.

Здесь, в Улале, затерявшемся между гор и рек селе, они нашли друг друга. Позднее, в Омске, в Свято–Никольском казачьем соборе они обвенчались.

На картине Гуркина нет даты. По рассказам сотрудников Национального музея Алтая, где хранится большая коллекция картин Григория Ивановича, Гуркин любил дарить свои картины гостям Аноса. А Вяткин был там не один раз. Так может быть, именно здесь, в Аносе, он и принял этот бесценный дар из рук своего друга?

Другим даром Гуркина были его иллюстрации к книге Вяткина “Алтайские сказки”, изданной в 1926 году. Георгий Андреевич ответил двумя прекрасными книгами - “Алтай” и “Алтайские сказки”.

Чорос-Гуркин написал более тысячи работ, живопись, графика, рисунки. Многие продавал, часть дарил. Но редкие музеи могут похвастаться его произведениями.

Удивительные по манере письма, по насыщенности яркими красками, его полотна в наши дни стали настоящими раритетами и очень высоко оцениваются во всем мире. Гуркин, пожалуй, и сегодня крупнейший алтайский и сибирский художник.

Но, как и многие просветители, и интеллигенты он оказался “японским шпионом” и был расстрелян в октябре 1937 года.

Георгий Вяткин пережил его всего на пару с небольшим месяцев…

А картина до сих пор радует глаз, навевает воспоминания, греет душу теплом сердец тех людей, достойнейших сынов своей Родины, собиравшихся когда-то давно на Алтае, в селе Анос, и мечтавших о новой России, людей из той, другой жизни, которую мы постепенно и так еще неуверенно обретаем…

Примечания:

Вяткин Георгий Андреевич (1885 год, г. Омск - 1938 год, г. Новосибирск) - известный поэт и писатель серебряного века России,

Чорос-Гуркин Григорий Иванович (1870 год, с. Анос - 1937 год, г. Ойротск) - крупнейший художник Сибири.

Пейзаж Гуркина, спасенный при аресте Вяткина, был реставрирован, обрел новую раму и хранится в Омске.

ФОТОКАРТОТЕКА

ОТ РОДНЫХ

Если Вы располагаете дополнительными сведениями о данном человеке, сообщите нам. Мы рады будем дополнить данную страницу. Также Вы можете взять администрирование страницы и помочь нам в общем деле. Заранее спасибо.

ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ИНФОРМАЦИЯ

Минувшее бессмертно на земле.
Верую: силой твоей, Человек,
Жизнь безотрадную, пошлую, серую
Преобразишь ты навек…
Верую!
Г. А. Вяткин

Георгий Андреевич Вяткин родился 25 апреля (по старому стилю: 13 апреля) 1885 года в сибирском, далёком от Европы, городе Омск, где незадолго до его рождения отбывал свою каторгу Фёдор Михайлович Достоевский.
Его отец - Андрей Иванович, старший урядник омской казачьей станицы, музыкант; мать - Анна Фоминична, швея. Три сестры - Таисия, Елизавета, Евгения.
В конце XIX века семья переезжает в Томск, тогдашнюю культурную столицу Сибири. Юный Георгий учится в церковной школе, а уже в 15 лет (!) работает в сельской школе учителем.
В 1902-1903 годах учится в Казанском учительском институте, но его отчисляют за эпиграммы на преподавателей.
Первое стихотворение публикует томская газета «Сибирская Жизнь» 9 января 1900 года. Георгию было всего 14 лет.
С 1905 года его произведения печатаются в большинстве крупнейших российских литературных журналах - «Вестник Европы», «Русское Богатство», «Современник», «Нива», «Сибирские вопросы», «Ежемесячный журнал» и других. Он становится известен в России.
Работает в «Сибирской Жизни», сотрудничает в многочисленной периодике сибирских городов, включая родной Омск. Часто бывает в российских столицах. Пишет много, даже очень много, пробует себя в различных жанрах.
Знакомится с мэтрами русской культуры - Б. Зайцевым, А. Куприным, В. Короленко, В. Брюсовым, А. Блоком, А. Толстым, М. Горьким, В. Комиссаржевской, многими другими.
Своим человеком входит в знаменитые Телешовские «Среды».
1912 год - всероссийская литературная премия за лучший рассказ.
1914-1915 годы проводит в Харькове, работает в местной газете «Утро», где знакомится с И. А. и Ю. А. Буниными.
Путешествует по Алтаю, Сибири, Польше, Финляндии.
На Алтае он знакомится со своей первой женой - этнографом Капитолиной Васильевной Юргановой. Позднее, в годы Ленинградской блокады, она была одной из пяти сотрудников знаменитой петровской Кунскамеры, которые сохранили бесценную коллекцию. Она же сохранила пока единственно известный нам архив Георгия Вяткина, находящийся сегодня в Пушкинском Доме, в Санкт-Петербурге.
Первая мировая война - служба в санитарных частях Северного фронта под началом поэта Саши Чёрного.
1917 год приносит ему успех, из печати выходит сразу три его книги - «Опечаленная радость» (Петроград), «Золотые листья» (Петроград) и «Алтай» (Омск).
Несколько раз Г. А. Вяткин посещает Алтай, пишет немало путевых очерков об удивительной природе Алтая, о его жителях, их обычаях и нравах. В селе Анос - на берегу царицы рек Катуни - в своём доме его принимает известный алтайский художник Григорий Иванович Чорос-Гуркин. Там, вдалеке от больших городов, собираются выдающиеся люди Сибири того времени - Г. Н. Потанин, В. Я. Шишков (автор «Угрюм-реки» прокладывал в начале прошлого века Чуйский тракт), Г. Д. Гребенщиков, В. И. Анучин, многие другие… Село Анос становится как бы своеобразным культурным центром Сибири, притягивающим к себе не только красотой Катуни и окружающих её гор, но и величием и чистотой мыслей собиравшихся там людей.
Не приняв октябрьский переворот, в начале 1918 года возвращается в Томск, и почти сразу - в Омск, который осенью 1918 года становится столицей России. Верховный правитель адмирал А. В. Колчак приглашает Г. А. Вяткина на работу в отдел газетных обзоров. В качестве корреспондента Вяткин сопровождает Колчака в его поездах на фронт.
В 1918 году активно участвует в издании журналов «Единая Россия», «Возрождение», «Отечество», печатается в газете «Заря». И снова очень много пишет, читает лекции перед войсками о русской литературе, читает свои стихи, создаёт писательские организации.
В 1919 году Г. А. Вяткин становится членом Всероссийского (в те годы ещё Императорского) географического общества, которое всегда было культурным ядром России.
Увы, жизнь сложилась так, что идти по этому непонятному и чуждому ему пути, свыкаться с окружающей действительностью, ему всё же пришлось. Недолго…
Но адмирал Колчак терпит поражение, бежит в Иркутск. С ним уходит и Вяткин.
В Иркутске его арестовывают и возвращают в Омск, где подвергают суду военного трибунала. Приговор мягкий - поражение в избирательных правах.
Он остаётся в Омске, находит здесь своё семейное счастье.
Расставшись с Юргановой в 1922 году, Георгий Андреевич знакомится с младшей дочерью известного омского врача Николая Васильевича Афонского - Марией. Красавицей Марией. У неё тоже второй брак, первый муж неожиданно умер.
Чуть позднее в семье Вяткиных появляется дочь Татьяна. Вроде бы жизнь налаживается.
А действительность становилась всё суровее.
«…светлая мечта многих поколений русской передовой интеллигенции была безжалостно разбита, поругана и осмеяна рукой пьяного матроса…»
Он понимает - долго так жить невозможно.
Старается отвлечься огромным объёмом работы. Пишет много, но нет уже той откровенности и жизнелюбия… Хотя, как знать, возможно, они - откровенность и жизнелюбие - остаются за гранью известного, остаются в его душе, в его письменном столе. Да и узнаем ли это когда-нибудь?
Он предчувствует свою судьбу, и это его предчувствие находит подтверждение в истории одного из героев романа «Открытыми глазами», которого арестовывают по совершенно абсурдному обвинению… Думал, знал ли Георгий Андреевич, что и его ждёт та же участь? Наверное, знал.
Вяткин остаётся верен себе, он не может и не хочет восхвалять большевиков.
Пишет о природе, пишет большую поэму «Сказ о Ермаковом походе», много работает в Сибирской энциклопедии после переезда в Новосибирск в конце 1925 года.
Поэт предчувствует надвигающуюся беду. Он отправляет маленькую дочь в Омск за пару месяцев до ареста.
16 августа 1937 года за ним приезжают, следует два допроса, а 25 декабря пресловутая “тройка” выносит приговор - расстрел.
Жизнь обрывается…
1956 год - полная реабилитация, возвращение всех прав.

Мне кажется, что я когда-то жил,
Что по земле брожу я не впервые:
Здесь каждый камень дорог мне и мил,
И все края давно-давно родные.

Вином любви я душу опьянил,
И в ней не меркнут образы былые
И вечен в ней родник грядущих сил.
— Да будет так! Да здравствуют живые!

Пройдут часы, недели и года,
Устану я, уйду во мрак, истлею,
Но с миром не расстанусь никогда.

Могильной тьме моя душа чужда,
Влюблённый в жизнь, я вновь воспламенею,
Мне кажется, я буду жить всегда.
(Г. Вяткин. 1912 г.)