Никита муравьев кратко. Муравьев никита михайлович

Никита Михайлович Муравьёв (19 июля 1795 года, Санкт-Петербург - 10 мая апреля 1843 года, с. Урик, Иркутская губерния) - один из главных идеологов движения декабристов, офицер, член ложи «Трёх добродетелей», капитан Гвардейского Генерального штаба.

Биография

Сын писателя и публициста Михаила Никитича Муравьёва и Екатерины Фёдоровны (урождённой Колокольцовой). Получил отличное домашнее образование. Позднее поступил на физико-математическое отделение Московского университета. С февраля 1812 года - коллежский регистратор в Департаменте Министерства юстиции. В начале войны 1812 года убежал из дома в действующую армию, в которую официально зачислен прапорщиком свиты по квартирмейстерской части в июле 1813 года. Прошёл всю кампанию 1813-1814 годов. Участник сражений при Дрездене и Лейпциге. 1 августа 1814 года переведён в Генеральный штаб. Участвовал в военных действиях против Наполеона I, возвратившегося с острова Эльбы (прикомандирован к дежурному генералу главного штаба русских войск в Вене А. А. Закревскому). В июне 1815 года в свите офицеров Генерального штаба прибыл в Париж. Здесь Муравьёв познакомился с Бенжаменом Констаном, Анри Грегуаром, аббатом Сиверсом.

По возвращении в Россию Муравьёв вместе с будущими декабристами слушал курс политэкономии профессора К. Ф. Германа и самостоятельно изучал литературу по экономике, праву, истории. В 1816 году принял активное участие в создании Союза спасения, стал одним из основателей Союза благоденствия (1818). Вместе с С. П. Трубецким и А. Н. Муравьёвым участвовал в создании устава Союза благоденствия - «Зелёной книги». В январе 1820 года на Петербургском совещании Союза высказался за установление республиканского правления путём военного восстания. Вышел в отставку в начале 1820 года. Уехал на юг России вместе с М. С. Луниным и встречался там с П. И. Пестелем.

После формального роспуска Союза благоденствия (1821) Муравьёв инициирует создание новой организации - Северного общества. Его влияние в 1821-1823 годах в обществе было чрезвычайно велико. В то же время Муравьёв не терял связи с Пестелем, руководителем Южного общества, введшим Муравьёва в руководящий орган Южного тайного общества - Директорию.

В декабре 1821 года Муравьёв возобновил службу в Генеральном штабе, в чине поручика. Зимой того же года, находясь вместе с гвардией в Минске, Муравьёв разработал первый вариант конституции. В нём, наряду с уничтожением крепостного права, феодального строя, рекрутчины и военных поселений, появляются идеи сохранения монархии, ограниченной в действии конституцией. По проекту устанавливался высокий имущественный ценз, освобождение крестьян было безземельным, сохранялось помещичье землевладение. Этот вариант Конституции был раскритикован Пестелем, Рылеевым, Штейнгелем, Торсоном. В последующих вариантах Конституции Муравьёв снизил имущественный ценз, оговорил условия наделения крестьян землёй.

В декабре 1825 года Муравьёва не было в Петербурге: взяв отпуск по семейным обстоятельствам, он уехал с женой в орловское имение Чернышёвых Тагино. Имя Муравьёва, как одного из руководителей тайного общества, было названо в доносе А. И. Майбороды.

Арестован в селе Тагино 20 декабря 1825 года. Доставлен в Петербург на главную гауптвахту 25 декабря, переведён 26 декабря в Петропавловскую крепость. После допроса 5 января 1826 года представил Тайному комитету «Историческое обозрение хода Общества». Осуждён по I разряду. По конфирмации 10 июля 1826 года приговорён к каторжным работам сроком на 20 лет, 22 августа 1826 года срок каторги сокращён до 15 лет. Отправлен в Сибирь 10 декабря 1826 года.

С 28 января 1827 года отбывал наказание в Читинском остроге, с сентября 1830 года - в Петровском заводе, где читал курс лекций по истории России и военной истории, был активным участником Малой артели. В ноябре 1832 года срок каторги был сокращён до 10 лет. Из Петровского завода отбыл на поселение в село Урик Иркутского округа, где вместе с братом занимался сельским хозяйством, построил мельницу. Есть сведения, что в Сибири Муравьёв писал политические сочинения и мемуары, но после ареста Лунина в 1841 году всё уничтожил.

…хотели к делу приплесть Никиту Муравьёва по родству его и приязни с Луниным, полагая, что он был участником в сочинении некоторых из писем [политических памфлетов Лунина], и матери его Екатерине Фёдоровне много стоило выгородить сына своего. (С. П. Трубецкой)

Умер в селе Урик 28 апреля (10 мая по старому стилю) 1843 года. Похоронен в ограде урикской Спасской церкви.

Семья

Жена: с 22.02.1823 г. - Александра Григорьевна, урождённая Чернышёва.

Екатерина (1823-1870);
Михаил (умер в младенчестве);
Елизавета (род.1826 - 07.05.1844);
Софья (1828-1892) замужем за Бибиковым Михаилом Илларионовичем;
Ольга (род. и ум. 1830);
Аграфена (Агриппина) (род. и ум. 1831).

Сочинения

Проект Конституции (1821-1825)
«Опыт военного похода 1799-го года» (1817);
«Мысли об Истории Государства Российского Н. М. Карамзина» (1818, опубликовано в 1954);
«Любопытный разговор» (1820);
«Историческое обозрение хода Общества» (1825)

Награды

Орден Святой Анны 4-ой степени;
Орден Святого Владимира 4-ой степени.

Никита Михайлович Муравьев (9 (20) сентября 1795, г. С.-Петербург – 28 апреля (10 мая) 1843, с. ) - капитан Гвардейского генерального штаба, декабрист. Брат .

Родился в семье попечителя Московского университета, товарища министра народного просвещения, сенатора М.Н. Муравьева. Образование получил в Московском университете. С 1813 в военной службе. Участвовал в заграничных походах. Награжден орденами Св. Анны и Св. Владимира IV ст. Занимался историческими исследования. Один из основателей Союза спасения, входил в Коренной совет Союза благоденствия, был членом Верховной думы Северного общества и его правителем. Автор проектов конституционной монархии и безземельного освобождения крестьян.

Арестован 20 декабря 1825. Осужден по I разряду на 20 лет каторжных работ. Наказание отбывал в Чите (в 1827 приехала жена Александра Григорьевна) и Петровском Заводе. Читал курс воен. наук в «каторжной академии». Тяжелым ударом для него явилась смерть жены (1832). В 1836 был обращен на поселение в с. . Вместе с братом занимался сельским хозяйством, увлекаясь непосредственно производством продуктов. По делам неоднократно бывал в . Находился в дружеских отношениях с иркутскими купцами Медведниковыми и Кузнецовым, доктором Персиным . Большое внимание уделял воспитанию дочери, выписывал из России педагогические пособия и учебники, лично обучал ее языкам, истории и географии. Наряду с этим занимался разработкой историко-экон. проблем. Н.М. Муравьев составил примечания к работе своего кузена «Разбор Донесения следственной комиссии». После ареста Лунина сжег свои работы.

Умер в 1843 от простуды. Похоронен в церковной ограде (село ). Могила охраняется.

Сочинения

Проект Конституции Н. Муравьева // Декабристы: Избр. соч. В 2 Т. - М., 1987. - Т. 1.

Литература

Дружинин Н.М. Декабрист Никита Муравьев. - М., 1933.
Бибикова С.Н. Воспоминания о моем отце Н. М. Муравьеве // Декабристы в Сибири. - Иркутск, 1975. - Вып. 2.
Дружинин Н.М. Революционное движение в России в XIX в. - М., 1985.
Декабристы и Сибирь: Библиогр. указ. - Иркутск, 1985.

Никита Муравьев был одним из лидеров декабристского движения. Он стал автором первого проекта конституции, а также некоторое время возглавлял Северное тайное общество. Во время восстания в Петербурге Муравьева в столице не было, но он все равно был арестован по кляузе доносчика.

Ранние годы

Будущий декабрист Муравьев Никита родился 30 июля 1795 года в Санкт-Петербурге. Он был выходцем из известной семьи. Отец его, Михаил Муравьев - сенатор, попечитель Московского университета, писатель публицист и крупный просветитель. Мать Екатерина принадлежала к знатному русскому дворянскому роду Колокольцевых.

Муравьев Никита получил домашнее образование, а позже окончил Московский университет (физико-математическое отделение). В начале 1812 года он стал коллежским регистратором. Однако уже летом началась война. В Россию вторглась армия Наполеона. Муравьев Никита ушел из дома, не объяснившись с родителями, и отправился в армию. Юношу зачислили туда в качестве прапорщика. Он стал участником в 1813-1814 гг. Прапорщик оказался на поле боя под Лейпцигом. Сражение из-за своей масштабности получило известность как «битва народов».

В Европе

По окончании кампании Муравьев Никита Михайлович перевелся в генштаб. Однако уже через несколько месяцев во все том же 1814 году Наполеон вернулся из ссылки на Эльбе. Начались знаменитые «100 дней». Муравьев в это время после обострения обстановки в Европе был прикомандирован к Арсению Закревскому - одному из генералов русского штаба в Вене.

Летом 1815 года Наполеон был окончательно разгромлен. Бывшего императора отправили на остров Святой Елены, где он и скончался. Меж тем молодой Муравьев Никита триумфально въехал в Париж. Как и остальные участники русских заграничных походов, он удивлялся тому, насколько жизнь в Европе отличается от реалий его родной страны. Именно эти впечатления позже заставили многих молодых людей стать декабристами. Пока же Муравьев праздновал очередную победу со своими товарищами. В Париже он обзавелся множеством важных для него знакомств, встретившись с деятелями Французской революции - епископом Анри Грегуаром, писателем Бенжаменом Констаном и т. д.

Возвращение на Родину

Почувствовав отсталость России от Запада, Муравьев Никита Михайлович после возвращения на Родину с удвоенной энергией взялся за свое образование. Уже тогда он знал многих будущих декабристов. Их объединяли одни и те же обстоятельства биографии: война, поход за границу, восторженные впечатления от свободной Европы.

Муравьев стоял у истоков первых организаций декабристов. В 1816 году был создан "Союз спасения", а в 1818 году - "Союз благоденствия". Последняя организация включала около 200 человек. Формально она была тайной, однако на самом деле сообщество было широко известным. Знали о нем и на самом верху. Цель Союза заключалась в просвещении народа и, особенно, крепостного крестьянства. Декабрист Муравьев Никита Михайлович и его сторонники считали, что главным злом России было именно рабство в деревне. В освобожденном крестьянине они видели светлое будущее страны.

"Союз благоденствия"

В "Союзе благоденствия" Никита Муравьев вместе с Сергеем Трубецким и (однофамильцем) написал устав сообщества - «Зеленую книгу». В ней были сформулированы основные требования недовольных властью. Они хотели отмены крепостного права, уничтожения самодержавия и появления российской конституции.

О «Зеленой книге» знал даже Александр I. Более того, он давал читать ее своему предполагаемому преемнику - младшему брату Константину Николаевичу. Поначалу император не обращал внимания на декабристские организации, считая их забавой столичной молодежи. Однако в 1820 году мнение Александра изменилось, после того как в Европе произошло несколько революций, а в России против своего начальства взбунтовался

Проект конституции

"Союз благоденствия" был распущен в 1821 году. После раскола этой организации Никита Муравьев стал инициатором создания Северного общества. Параллельно с этим он служил в гвардии. Находясь с нею в Минске, декабрист разработал первый черновик будущей конституции. В ней помимо старых требований появились и новые важные положения. Конституция Никиты Михайловича Муравьева была написана для страны, в которой был бы уничтожен феодальный строй, рекрутчина, военные поселения (из-за чего и взбунтовался Семеновский полк). Монархия должна была стать ограниченной. Этот проект был раскритикован другими лидерами декабристов.

Муравьев был самым влиятельным членом Северного общества наравне с Николаем Тургеневым и некоторыми другими молодыми людьми. Декабрист не забывал поддерживать связь с Павлом Пестелем. Он, в свою очередь, был главой Южного общества и даже сделал Муравьева членом его руководящего органа - Директории, несмотря на некоторые идеологические разногласия.

Арест и ссылка

В декабре 1825 года Никита Михайлович Муравьев, биография которого являет собой пример жизни одного из важнейших деятелей декабристского движения, уехал с семьей в отпуск. Из-за этого он пропустил все события, связанные с попыткой восстания, стоянием на Сенатской площади и поражением недовольных государственным строем. Муравьева арестовали через несколько дней, 20 декабря. О его руководящей роли в жизни тайного общества сообщил Аркадий Майборода, бывший приятелем Пестеля и недавно вступивший в

В 1826 году, по решению властей, Муравьев был сослан на каторжные работы на 15 лет (позже срок был сокращен). Тайному комитету, расследовавшему дело декабристов, он представил собственный очерк истории революционного общества. Наказание осужденный отбывал в Читинском остроге и на В ссылке поддерживал связь с некоторыми декабристами. После 10 лет каторжных работ Муравьев отправился на поселение в иркутское село Урик. Там он занимался сельским хозяйством и даже открыл собственную мельницу. Умер в возрасте 47 лет, 10 мая 1843 года, так и не дождавшись помилования и возвращения в Петербург.

Никита Михайлович Муравьев был членом Союза спасения и автором проекта российской конституции. Он отличался кристальной честностью, храбростью и был любимцем членов тайного общества.

Михаил Никитич Муравьев, отец Никиты и Александра, вошел в историю России как человек эпохи Просвещения, энциклопедически образованный, владел несколькими языками, большой знаток литературы, истории, философии, писатель и поэт. Просвещенный дом Муравьева был средоточием всего возвышенного и лучшего в обществе и литературе. Здесь сходились признанные классики - Державин, Дмитриев, Карамзин, Оленин, Львов, Гнедич. Гостеприимный дом Муравьевых, всегда открытый для друзей и родственников.

Н. М. Муравьев.
Портрет работы П. Ф. Соколова. 1824

Никита Михайлович Муравьев родился 30 июля 1795 года. Образование получил дома и в Московском университете. Участник заграничных походов русской армии 1813-1814. Вернувшись в Москву, в 1816 был одним из основат елей "Союза спасения", в 1818-1821-х он один из руководителей "Союза благоденствия". Был идеологом и главным руководителем Северного общества декабристов. В 1821-1825-х составил проект будущего государственного устройства России, так называемую Конституцию Муравьева , которую предполагалось представить Народному Собору.

Муравьев предлагал установление конституционной монархии, равенство граждан перед законом, ликвидацию сословий, свободу слова, печати, вероисповеданий, отмену крепостного права и наделение крестьян двумя десятинами земли на двор при сохранении помещичьей собственности на землю, высокий имущественный ценз для занятия гос. должностей. Этим документом Муравьев положил начало традиции русского либерализма. Лунин писал о Никите Муравьёве:

"Этот человек один стоил целой академии" .

Пушкин и Муравьев

Муравьев Никита Михайлович интересовался историей Отечества и в своих «Мыслях об Истории государства Российского» Карамзина критиковал историографа с позиций передовых идей, проповедуемых ранними декабристами и молодым Пушкиным. Пушкин был знаком с будущим декабристом еще в лицейские годы и позднее (до высылки на юг) встречался с ним в литературном обществе «Арзамас», членами которого они состояли, и у общих знакомых — братьев Тургеневых, Карамзиных и в салоне матери Никиты Михайловича Екатерины Фёдоровны Муравьевой. Встречи с Муравьевым на «сходках» членов Союза благоденс твия нашли отражение в сохранившихся строфах сожженной десятой главы «Евгения Онегина»:

Витийством резким знамениты,
Сбирались члены сей семьи
У беспокойного Никиты,
У осторожного Ильи...
Читал свои Ноэли Пушкин,
Меланхолический Якушкин,
Казалось, молча обнажал
Цареубийственный кинжал...

Характеристика Муравьева, по лная тревожных раздумий, совпадает с оценкой «молодого якобинца» в стихах близко знавшего его К. Н. Батюшкова:

Твой дух встревожен, беспокоен,

Он рвется лавры пожинать...

В «Автобиографических записках» Пушкина критик «Истории...» Карамзина назван «молодым человеком, умным и пылким».

Художник: Орест Кипренский . 1813

hrono.ru ›Библиотека хроноса ›lib_n/nechk13.php

В феврале 1823 года Никита Михайлович женится на Александре Григорьевне Чернышевой из очень знатного и богатого графского рода. Через три месяца после свадьбы, 22 апреля 1823 Муравьев получает очередной чин штабс-капитана и тогда же начинает исполнять обязанности дивизионного квартирмейстера 2-й гвардейской пехотной дивизии, то есть начальника штаба при великом князе Николае Павловиче. Создается впечатление, что правитель тайного общества начинает остывать к его делам. Подтверждал это и С. Трубецкой: «Никита Муравьев, казалось мне, разделял со мною одинаковую неохоту, он только что женился тогда». Это не совсем так: у Муравьева изменились представления о стратегии и тактике борьбы.

Юный корнет Александр Муравьёв

Младший брат Саша так вспоминал много лет спустя: «На собраниях, периодически происходивших, давался отчет успехам общества, обсуждались необходимые мероприятия, принятие новых членов, делались сообщения о новых злоупотреблениях, совершенных правительством. Часто Никита Муравьев с лицом благородным и выразительным, задумчивой и мягкой улыбкой, в необычайно привлекательной беседе обсуждал свой проект конституции, разъясняя конституцию Соединенных Штатов Америки».

"Мало любить хорошее, иногда надо это и выразить. Если это не принесет никакой пользы сейчас, - это останется залогом для будущего" , - так, в письме из Сибири к матери, обозначил свое credo один из представителей декабристского "муравейника", Никита Михайлович Муравьев. Сорокалетний, ставший седым к моменту написания этих строк, он слишком хорошо знал цену тому, о чем говорил, пожертвовав не только своей благополучной судьбой, но и жизнью жены и детей. Когда-то, в 1826-м году, его самый близкий единомышленник и кузен, Мишель Лунин написал Никите Михайловичу: "Все, что было до Сибири, - детская игра и бирюльки; наше истинное назначение - Сибирь; здесь мы должны показать, чего стоим". Показ затянулся на долгие десятилетия, сломав и исковеркав сотни жизней, и между тем, обозначил новые мифы и идеалы. Сухой чиновничий формуляр, выраженный как: "Я, нижеподписавшаяся, имея непреклонное желание разделить участь мужа моего, государственного преступника…" лишь для высшего света породил образ жертвенности, а для вдумчивых современников и последующих историков - образец женщины, "явившей душевную силу" и подтвердившей ее делами.

Она всегда говорила и делала лишь то, во что верила всем сердцем...

Александра (Александрина) Григорьевна родилась в 1804 году в одной из богатейших семей России. Ее отец, действительный тайный советник граф Григорий Иванович Чернышев, весьма открыто придерживался либеральных взглядов, однако был на хорошем счету при дворе. У Александры было пять сестер и один брат, тоже в будущем декабрист, Захар Григорьевич. Дети четы Чернышевых, пользуясь услугами пригашенных учителей, получили хорошее домашнее образование. Сам Григорий Иванович, состоя в чине при дворе, посвящал все свое свободное время придворному императорскому театру, и, по словам современников, был одним из "самых любезных людей в свете, умный, остроумный, приветливый". Мать Александрины, кавалерственная дама Елизавета Петровна Квашнина-Самарина имела репутацию "женщины с сильным характером, граничившим даже со строгостию в деле семейного управления". В семье любили и всячески поддерживали свободомыслие, считали не просто приемлемым, но и важным иметь собственное мнение о творчестве и Пушкина, и "опальных" Рылеева и Грибоедова. Так, за чтением литературы, участием в домашних спектаклях и прочими занятиями, проходило детство веселой и несколько своенравной Сашеньки. В запасниках Государственного Исторического музея в Москве, хранится портрет двенадцатилетней Александрины, сделанный ее учителем рисования А. Маньяни.

Четырьмя годами позже, сама Александра запишет в своем дневнике: "Я говорила, говорю и пишу, что нет большего несчастия, чем иметь голову горячую и сумасбродную и ум набекрень". Подобная горячность Александры Григорьевны, с годами, перерастет в гиперответсвенность за жизни всех, кто будет ее окружать, принеся ей самой немало угрызений и сомнений.

В февра ле 1823 года, Александра, сочетается браком с Никитой Михайловичем Муравьевым. Ей 19, ему - 27, история не сохранила прямых источников, свидетельствующих о периоде знакомства и ухаживания, но, по мнению "света", это был брак по большому, пылкому и взаимному чувству. Так, с заверениями в вечной любви и пред анности, с обожанием и почитанием, Александра входит в одну из самых влиятельных семей России. Главы старинного дворянского рода Муравьевых - Михаила Никитича Муравьева, давно уже нет (умер в 1807 году). Но, к имени его до сих пор в семье, да и в обществе, относятся с высочайшим пиететом: ярчайший представител ь Екатерининского "круга", попечитель Московского университета, член Российской Академии наук, товарищ Министра Народного Просвещения, и учитель императора Александра I. Идеалы и веру в созидательную силу просвещения, переняли и продолжили его сыновья - Никита и Александр. Будучи прекрасно образованными, и владея уникальными для того времени знаниями по истории и экономике, военному делу, а главное - политологии, они зачитывались Руссо, Монтескье и Вальтером… В юности, выпускник Московского университета, офицер и участник "Отечественной войны", Никита, вступил в масонскую ложу, назначение которой, очень быстро переросло в нечто большее, чем то подразумевали привычные европейцам идеалы. К 1816 году, являясь уже членом "Союза спасения", именно он, вместе с кузеном Михаилом Луниным, впервые выскажет мысль о "цареубийстве".

Далее, многое, что скажет, да и сделает Никита Муравьев, постепенно перетекая из республиканского русла в приверженцы "конституционной монархии". За годы, предшествующие "восстанию", он существенно поменяет свою позицию и отведет себе роль "идеолога", создаст труд всей своей жизни, которым по праву сможет гордиться - вторую Российскую "Конституцию". После женитьбы, нрав Никиты Михайловича, очевидно, существенно смягчится, а с появлением двоих детей, появится и иное отношение к ценности человеческой жизни, и накануне "декабрьских событий", руководитель "Северного общества", отказавшись от мысли о физическом устранении государя, напишет: "Люди, обагренные кровью, будут посрамлены в общем мнении…"

Вот такого человека и полюбила Александра Григорьевна Чернышева, причем полюбила, с точки зрения последующих поколений, в буквальном смысле "слепо", ибо абсолютно ничего "не ведала" о второй, "тайной" жизни обожаемого ею Никиты. Первые годы брака охарактеризованы ею как "жизнь в раю". "Счастливейшая из женщин" окружена особым вниманием и заботой. Никиту Михайловича волнует и беспокоит все, что может хоть на малость омрачить настроение молодой жены, или же внести неустроенность в быт семьи. Состоя на официальной службе, а также ведая делами тайного "общества", находясь в постоянных разъездах, он пишет Александрин письма, рассказывает о том, как тоскует по присутствию его "маленькой бабасеньки", просит делиться новостями: "Как мы теперь разлучены, зайчик. 800 верст между нами, и дети одни без нас! Ты хотя бы находишься среди своих, а я в полном одиночестве… Я радуюсь мысли, что каждое мгновение приближает меня к моменту, когда мы соединимся. Я постоянно прерываюсь, так как открывается дверь, молча входят крестьяне или крестьянки, приносят пироги, яблоки, ситники, арбузы, а потом начинают поздравлять меня с приездом, рассказывать о своих делах и просить моего вмешательства. Прощай, Бабасинька, Сашазайчик, я обнимаю тебя от всей души и целую лоб, глаза, кончик носа, рот, подбородок, плечи, пальцы, руки, ноги и всю тебя целиком. Я постараюсь вернуться так скоро, как только смогу... Обнимаю тебя от сердца и души так, как люблю тебя".

Осенью 1825 года Никита Михайлович получил долгосрочный отпуск, и, исполнив свои обязанности владельца имений, попутно встретившись с единомышленниками в Нижнем - Новгороде, к зиме прибыл на отдых в орловское имение Чернышевых. В Тагино, к этому времени, кроме родителей Александрины, ее самой, ожидавшей третьего ребенка, находились сестры и брат Захар, семья готовилась весело и шумно встретить Рождество. Мирное течение жизни было нарушено 17 декабря в день ареста сына Чернышевых. Захара Григорьевича отправили в Петербург на гауптвахту, а Никита Муравьев остался объясняться с женой, и уничтожать все, что могло подтвердить его вину, или же дать дополнительный повод следствию. Что конкретно происходило в момент ареста Никиты в доме - историки и авторы "легенд" расходятся во мнении. 20 декабря в 9 часов вечера прибыли жандармские офицеры с предписанием господину Муравьеву немедленно отправляться к московскому генерал-губернатору для дачи объяснений. Известно, что Александра Григорьевна якобы была удивлена происходящим, считая, что брат и муж, ни в чем не виноваты, Елизавета Петровна Чернышева слегла, разбитая параличом, сам Никита Михайлович, прямо при прибывших за ним офицерах, стоя на коленях, каялся и просил прощения. В Москву же, хоть и под конвоем, Никита Муравьев отправился вполне подготовленным и утепленным. Кроме того, он, с видом знатока, оценил условия самой дороги, о чем и написал 23 декабря в своем письме Александрине: "Дорога достаточно хорошая… Я думаю, что ты сейчас будешь более спокойна возле наших детей, столько месяцев лишенных своей матери, поэтому я втягиваю тебя в эту поездку. Я думаю, что это самое разумное дело для тебя. Я целую тебя мысленно тысячу и тысячу раз!.. После Тулы поперек дороги есть пустые ямы, и нужно их проезжать аккуратно и с предосторожностями. Я думаю, что тебе следует отправиться в поездку без сопровождающих, чтобы испытать, действительно ли ты мужественна".

Итак, Александра Григорьевна должна и обязана быть мужественной и пройти испытание… Видимо, в дни, предшествующие аресту, между супругами Муравьевыми состоялся откровенный разговор, определивший их будущее. 30 декабря 1825 года Александра Григорьевна, минуя Москву, потому что к тому времени Никиту уже перевезли в "Анненский" бастион Петропавловки, прибывает в Петербург. И сразу же подает на имя государя прошение о смягчении наказания для арестованных мужа и брата, не забыв упомянуть, что она согласна повсюду следовать за любимым, как бы ни было мучительным наказание, ожидавшее его. "Разделяя участь", она начинает действовать по всем фронтам. Перво-наперво, старается наладить сообщение с тюрьмой, узнает, сколько нужно платить денег за передачу записок, продуктов и вещей. Затем, получая от Никиты письма, начинает прятать, либо уничтожать его записи, оставшиеся в Петербургском доме. Удивительно, но Александра Григорьевна умудряется даже добывать сведения о даче показаний "заговорщиками", ведь они разделены и содержатся в разных камерах. Параллельно с нею, действуют родственники, вхожие к государю, и могущие повлиять на его мнение - отец Александры Григорьевны, и свекровь Екатерина Федоровна, у которой в итоге, арестованы оба сына.

За две первых недели следствия Александра наладит быт и поспособствует разумному времяпрепровождению своего супруга в тюремной камере. Если император Николай I разрешит выдать "заговорщику" Муравьеву писчую бумагу, то Александра Григорьевна, используя деньги семьи, "щедро распорядится" поставлять: книги, шахматы, одеколон, носовые платки и прочую одежду, апельсины, лимоны, спаржу, и даже вино. Все это, как ни странно, известно именно благодаря переписке между супругами. Еще в начале января, Никита Михайлович Муравьев, подаст прошение на имя императора о разрешении передавать письма жене и матери, и о возможности получения ответа от них. И вот уже с высочайшего дозволения, появляется знаменитое "покаянное письмо", в котором Муравьев словно бы отводит от Александры видимость соучастия и тень вины: " Увы! Да, мой ангел, я виновен - я один из вождей этого только что раскрытого общества. Я виновен перед тобой, так часто просившей меня не иметь от тебя никаких секретов…Данный мною обет молчания, а прежде всего ложный стыд скрыли от моих глаз всю жестокость и беспечность того, что я сделал, связав твою судьбу с судьбой преступника. Я являюсь причиной твоего несчастия и несчастия всей твоей семьи. Мне кажется, что я слышу, как все твои близкие проклинают меня. Мой ангел, припав к твоим ногам, умоляю тебя о прощении. На всем свете у меня остались только маминька и ты. Молись за меня, твоя душа чиста, твоя молитва заслужит для меня благосклонность небес. Мысль о том, что я способствовал отчаянию стольких семейств, делает мои угрызения особенно жгучими. Боюсь, как бы это несчастие не оказало рокового воздействия на здоровье маминьки".

С этого момента, фактически в каждом письме, Муравьев, начнет давать эмоциональную оценку тому движению, в котором принимал участие, называя его "вавилонской башней". Кроме того, он постоянно будет просить "молиться" за него (писать ходатайства?) и подчеркивать, что жена, дети и мать отныне являются единственной целью его существования. С трудом верится, что подобные письма предварительно не попадали в руки служащих Бенкендорфа, уж слишком много в них двойственных фраз. "Мой добрый друг, соверши небольшое насилие над собой и займись немного хозяйством - я знаю, что тебе это очень тяжело, но что делать. Я вижу, что не потерял добрую привычку журить и поучать тебя. Ты, в ерно, о тгадала, сказав, что я получаю удовольствие, командуя кем-либо. В конце концов, обо мне можно сказать, ЧТО НУЖНО СЛЕДОВАТЬ МОИМ СЛОВАМ, А НЕ ПОСТУПКАМ". Все письма от жены и матери, полученные в "Петропавловке", Никита Муравьев увезет с собою в ссылку, и они, как "личные вещи арестанта", пройдя через чужие руки, будут читаны и губернатором Иркутска Цейдлером, и комендантом Читинского и Петровского острога Лепарским. Вместе с письмами Муравьев бережно сохранит акварельный портрет, который по его просьбе, Александрина заказала художнику П.Ф. Соколову, и еще в январе 1826 года передала в "равелин".

В письмах этого периода, часто встречаются просьбы к Александрин, ожидавшей рождения третьего ребенка, "не плакать и беречь свое здоровье", сама же она весьма открыто характеризует свое текущее состояние: "…Если б я имела возможность хоть изредка видеть тебя, ничто на свете меня бы не сломило, никакое физическое несчастье; я согласилась бы стать глухой, парализованной, лишь бы не расставаться с тобою, и все равно была бы счастлива!.." "Проезжала сегодня мимо крепости, милый друг, так близко к тебе! Глаз не могла отвести от этих стен, будто умею видеть сквозь камень. Всю ночь, наверно, готова была бы стоять перед крепостными воротами. О, как же я завидую тем, кто имеет право туда входить!". Как только станет теплее, Александра, на пару со свекровью Екатериной Федоровной, будет часами плавать вдоль стен крепости на нанятой прогулочной лодке, и махать платочком в надежде, что движения эти заметит "ее Разин".

В мае 1826 года следствие подойдет к концу. Никита Михайлович Муравьев проходит по делу как государственный преступник I разряда: "умысел цареубийства, учреждение и управление сообществом, составление планов и конституции", что для него означает единственное - смертная казнь отсечением головы. Матушка Екатерина Федоровна Муравьева продолжает слать императору письма одного и того же содержания: "Услышьте голос рыдания и мольбы несчастной матери, которая припадает к Вашим стопам и обливается слезами. Проявите божественное милосердие, простите заблуждение ума и сердца, вспомните об отце, который был учителем Государя". В июле 1826 года для Муравьева и еще 43 человек "коих вина уменьшается разными обстоятельствами", приговор будет заменен на "вечную каторгу" (затем на 20 лет, и, наконец, в августе 1826 на 15). Младший брат Муравьева, Александр Михайлович будет осужден на 12 лет, а Захар Григорьевич Чернышев на 2 года каторжных работ.

С этого момента, Александра Григорьевна, с помощью свекрови, начинает активно готовиться к новой жизни. В решении следовать за мужем ее поддержали все родные. В эти дни, Александра Григорьевна принимает самое важное для себя решение - оставить маленьких детей (Лизу, Кати и Михаила) на попечение свекрови. Понятно, что в кратчайшие сроки предстоит научиться вести домашнее хозяйство своими руками: готовить, стирать, делать уборку… Важно еще и решить, каким образом наладить общение между Россией и Сибирью, ведь царским указом запрещен перевоз денег, а они естественно будут очень нужны. Свекровь Екатерина Федоровна до того деятельна в этих вопросах, и так старается сплотить всех, кто готов разделить участь ссыльных, что активно снабжает всех, кто имеет надобность, деньгами… и ведомством Бенкендорфа за ее домом устанавливается отдельная слежка, но применить какие-то меры к старшей Муравьевой так и не решаются. Позже Полина Анненкова в своих воспоминаниях заметит, что государь старался отправить братьев Муравьевых первой же партией, дабы умерить пыл их матери. Однако даже с отъездом сыновей в Сибирь, Екатерина Федоровна в своих поступках нисколько не изменится.

12 октября 1826 Александре Григорьевне Муравьевой, предварительно подписавшей все обозначенные пункты условий, вручили разрешение отбыть в Сибирь к месту ссылки мужа. В феврале 1927 года, преодолев почти 6000 верст за 20 дней, она прибывает в Читу.

По приезду, узнает, что ей дозволено иметь одно в три дня свидание с мужем (по часу, и не более). Быстро ориентируясь в обстановке, Александра вначале снимает дом, затем, на деньги, приготовленные для нее свекровью, строит свой собственный, прямо напротив Читинского острога. Дом этот даст начало целой улице, названной в народе "Дамской". Естественно налаживая быт, Александра Григорьевна занимается самым привычным для нее занятием: сбором сведений о состоянии здоровья заключенных, их эмоциональном самочувствии, нуждах, и утешением всех, кому нужна ее поддержка. Начало этой миссии было положено еще в январе 1827 года, когда через знакомых она получила знаменитое послание Александра Сергеевича Пушкина для передачи его в Сибирь. Посланий было два: письмо лицейскому другу Ивану Пущину и небольшое стихотворение, которое нынче знает каждый россиянин. Позднее, Пущин запишет в своем дневнике: "В самый день моего приезда в Читу призывает меня к частоколу А. Г. Муравьева и отдает листок бумаги, на котором неизвестною рукой написано было: "Мой первый друг, мой друг бесценный…". Увы, я не мог даже пожать руку той женщине, которая так радостно спешила утешить меня воспоминанием друга; но она поняла мое чувство без всякого внешнего проявления, нужного, может быть, другим людям и при других обстоятельствах: а Пушкину, верно, тогда не раз икнулось… Наскоро, через частокол Александра Григорьевна проговорила мне, что получила этот листок от одного своего знакомого перед самым отъездом из Петербурга, хранила его до свидания со мной и рада, что могла, наконец, исполнить порученное поэтом". Бытует легенда, что стихотворения поэта, Александрина провезла, пряча в своей прическе. Пущиным же, будет дана такая характеристика Муравьевой и ее поступкам: "Ей все было легко, и видеть ее была истинная отрада... В ней было какое-то поэтически возвышенное настроение, хотя во взаимоотношениях она была необыкновенно простодушна и естественна. Это и составляло ее главную прелесть. Непринужденная веселость не покидала ее в самые тяжелые минуты нашего исключительного существования. Она всегда умела успокоить и утешить - придавала бодрость другим. Для мужа она была неусыпным хранителем и даже нянькою". Во множестве воспоминаний встречается подобное наблюдение за поведением Александры Григорьевны - на людях, не зависимо от собственных горестных переживаний и самочувствия, она старалась быть веселой и ласковой, улыбкой скрасить хмурость будней и утешить добрым словом.

Уже имея опыт переписки под надзором, в Чите, Александра Григорьевна так же начинает отправлять письма не только своим родным, но и близким тех узников, у кого нет связи с Россией. Кратко, емко, но в тоже время "устрашающе", сообщает об условиях содержания и самочувствии каторжан. Она берет на себя смелость указывать родственникам осужденных о том, что и как писать, дабы не вводить своих близких в еще большее отчаяние - словом, проявляет во всем повышенное внимание и участие. Письма эти, конечно же, читаются, ведь всех дам обязали передавать их только через коменданта острога и только открытыми. Информация об условиях и настроениях в Чите (а позднее, и в Петровском) через Бенкендорфа доходит до Николая I. Поначалу Александре Григорьевне советуют "умерить пыл" и вспомнить о том, что она сама сделала свой выбор... затем, власти начинает тревожить возможный общественный резонанс, письма, так или иначе, окольными путями и тайной "почтой" доставляются в Москву и Петербург, читаются в "свете". В это же время, государь отдает распоряжение содержать узников в строгости, но беречь. Сама Александра Григорьевна пишет вот что: "Я вижусь со своим мужем каждые три дня. 15 лет подобного существования - это печальное будущее. Чем заняты наши дамы, почему задерживаются они с приездом? Я спрашиваю об этом не ради себя: я уже привыкла к подобному одиночеству. Всего лишь 3 месяца я здесь, а кажется что - 10 лет. Никогда время не казалось мне таким долгим…". Но, видимо, она не так хорошо демонстрировала отсутствие уныния, если декабрист А.Е. Розен оставил следующее наблюдение: "Муравьева разрывала жизнь свою сожигающими чувствами любви к мужу, заключенному в остроге, и к отсутствующим детям. Мужу своему она показывала себя довольною, спокойною, даже радостною, чтобы не опечалить его, а наедине предавалась чувствам матери самой нежной". И действительно, в письмах к Елизавете Петровне Чернышевой и к свекрови Екатерине Федоровне, Александра пишет: "Еще год, и Лизонька станет забавной, но, увы не для меня. Даже на ножках мне Бог не дал ее увидеть…"

Из чего состоял ее быт? В те дни, когда не было свиданий, она как все, по заведенному ритуалу, часами ходила вдоль частокола в надежде перекинуться словом хоть с кем-нибудь. Сама вела хозяйство, носила воду, колола дрова и топила печь, готовила обеды и передавала их в тюрьму. Позднее, она начала снабжать продуктами не только Никиту, но и тех, кому это было необходимо. Бытует история о том, что в отсутствие Александры, пришли к ней домой острожные солдаты и попросили сала, девушка, помогавшая в хозяйстве, отказала. Вернувшись домой и узнав об отказе, Александра Григорьевна распорядилась выдать не только сало, но и все, что было из съестного. Людская молва также приписывает Александрин помощь местному населению - она, в благодарность за оказанную услугу шила рубашки, вышивала на них узоры, могла постирать чужое белье. "Довести до сведения Александры Григорьевны о каком-нибудь нуждающемся, было всякий раз оказать ей услугу и можно было остаться уверенным, что нуждающийся будет ею успокоен", запишет декабрист И. Д. Якушкин. Много позже, когда семье декабриста Розена вышел срок каторги и разрешено было отбыть на поселение, то "Всех более беспокоилась А. Г. Муравьева: она прислала складной стул дорожный, предложила тысячу вещей, уговаривала при плавании чрез Байкал взять корову, дабы младенец во всякое Время мог иметь парное молоко"

К концу 1827 года, петербургское начальство, до этого "разбросавшее" ссыльных по разным местам (Николай I, со словами "Отправить сюда!" просто тыкал пальцем в карту), сводит всех в Читинском остроге. К этому же времени, в Чите собираются Фонвизина, Давыдова, Нарышкина, переезжают из "Благодатского" Трубецкая и Волконская. Дом Александры Григорьевны на этот период пришелся кстати, ведь он был уже более-менее обустроен и стал приютом, и "перевалочным пунктом". Всех она встречала, рассказывала новости и "правила жизни", помогала устроиться в городе, "дамская улица" разрасталась… Полина Анненкова в своих дневниках вспоминала: "Мы переехали маленькую речку и въехали в улицу, в конце которой и стоял этот острог. Недалеко от острога был дом с балконом, а на балконе стояла дама. Заметя повозку мою, она стала подавать знаки, чтобы я остановилась, и стала настаивать, чтобы я зашла к ней, говоря, что квартира, которую для меня приготовили, еще далеко, и что там может быть холодно. Я приняла приглашение и таким образом познакомилась с Александрой Григорьевной Муравьевой… В Читу я спешила приехать к 5 марта (1828 г.) - день рождения Ивана Александровича - и мечтала, что тотчас же по приезде увижу его. На последней станции я даже принарядилась, но Муравьева разочаровала меня, объяснив, что не так легко видеть заключенных, как я думала. Потом она расплакалась и сказала мне, что я, должно быть, очень добрая, потому что привезла с собою собачку, а она оставила свою… Все правила, которым мы должны были подчиняться тогда, я узнала от Александры Григорьевны Муравьевой и от Елизаветы Петровны Нарышкиной, которая тогда жила с Муравьевой".

В этот период, ссыльными, на общем собрании решено было заняться самообучением. А.О. Корнилович начинает читает курс лекций по "русской истории", Ф. Вольф - по "физике, химии и анатомии", а сам Никита Муравьев по "стратегии и тактике военного дела". Решено также осваивать новые ремесла, дабы иметь возможность прокормить себя и близких. Стало понятно, что понадобится много литературы. Руками Александры Григорьевны в том числе, было выписано для чтения каторжанами более 20 печатных изданий, через нее же, из Москвы была переправлена и вся Муравьевская домашняя библиотека. Постепенно добавились справочники, руководства, и даже чертежные документы, а также много географических атласов и карт. Для Николая Бестужева Александра Григорьевна выпишет мольберт, бумагу, кисти и краски, и Бестужев станет своеобразным летописцем жизни в Чите и в Петровском. Тогда же Александрин, в своих письмах заметит о проснувшейся в ней любви к занятиям живописью: "что удивительно, это что я, которая никогда не была особой любительницей рисования, в Чите вошла во вкус, много рисую с натуры - собак, коров, - собираю дань со всего хозяйского двора…"

Для ссыльного Фердинанда Вольфа, владеющего медицинскими знаниями, она закажет набор медицинских инструментов - самый "современный" из тех, что можно было найти. Ей же принадлежит идея выписать из России семена лечебных растений и разбить аптекарский огород, а затем, организовать и саму аптеку. Поначалу в Чите, а затем и в "Петровском заводе" она всячески будет поддерживать деятельность Вольфа, и тот, в последующем, примет на себя обязанности доктора всего поселения. Вспоминая, декабрист Розен запишет: "Старик наш, комендант (Лепарский - К.П.), лечился только у Вольфа, также много заводских чиновников и рабочих; приезжали также страждущие недугами из окрестных и дальних мест". Ф. Вольф сполна отплатит Александре Григорьевне за доброту и участие. В 1829 году у четы Муравьевых появится дочь Софья (родители, а вслед за ними и все окружение, будут называть ее Нонушкой), в этот же год в каземате заболеет Никита. Бездетным женам каторжан к тому времени разрешено жить в "номерах тюрьмы" с мужьями, а вот Александра Григорьевна, имея новорожденную дочь, разрывается между домом и острогом. И тогда Вольф, уже имевший рычаги давления и свои докторские подходы к Лепарскому, пойдет к господину коменданту, будет пугать его эпидемией и просить перевести Никиту Муравьева из тюрьмы в дом к жене на ее попечение.

Показная веселость и активное участие в жизни тюремной артели в этот период, для Александры Григорьевны уже всего лишь ширма, скрывающая от всех настоящие переживания и потрясения. Умирает ее мать, Елизавета Петровна, отправившая в ссылку сына, дочь и зятя. Одна из сестер Чернышевых, стремившаяся в Сибирь "помогать", так и не найдет способа выехать из России - она не получит "дозволения", попытается устроиться горничной в услужение, но и это не даст результатов. В Москве, умирают двое из троих оставленных у старшей Муравьевой детей. Рожденная в ссылке Нонушка, слаба здоровьем и требует постоянного внимания, а найти толковую няньку оказывается не так-то просто. В этот же период Александра Григорьевна заводит переписку с кузиной Верой Алексеевной Муравьевой (ее муж, Артамон Муравьев, доводился Никите Михайловичу двоюродным братом). Вера, оставшаяся по настоянию мужа в России, прибывала в постоянном отчаянии, временами думая о том, чтобы все бросить и отправиться в Сибирь. И Александра Григорьевна пишет ей: "… проникнетесь той истиной, что в Вашем положении, Вы не можете одновременно исполнить два священных долга. Исполните тот, который подскажет Ваше сердце… Если именно дети требуют Ваших забот и Вашего присутствия, оставайтесь и не пишите больше мужу о своей надежде приехать к нему, когда сыновья перестанут нуждаться в Вас… через несколько лет, Вам будет намного труднее, чем сейчас, расстаться со своими детьми, особенно в их положении. То, что я говорю, вероятно жестоко… Не обижайтесь на меня, милая Верочка за мое письмо, я никогда в жизни не умела ни говорить, ни писать ничего, кроме того, во что верила всем сердцем…". В этой переписке наконец-то можно встретить объяснения поступкам и решениям самой Александрин: "Я уехала потому, что мне было на кого оставить детей моих. У меня нет состояния… так что никакие дела не требовали моего присутствия в России. Но если бы будущее моих детей зависело от меня… я бы осталась, и ничто не заставило бы меня двинуться. Меня мало заботило бы мнение, которое могло бы сложиться у других о моем поведении. Господь воздаст Вам, ибо Вы несете крест много тяжелее нашего", и чуть позже "…Я как черт, который проповедует Евангелие, потому что у меня самой нет ни малейшей надежды. Прощайте, я очень устала".

С 1830 года, когда всех начнут переводить в "Петровский завод", Александра Григорьевна, как и все, будет забрасывать коменданта Лепарского, а затем и государя, просьбами улучшить условия в тюрьме и прорубить окна. Она напишет об обстановке в Петровском остроге отцу: "Во-первых, тюрьма выстроена на болоте, во-вторых, здание не успело просохнуть, в-третьих, хотя печь и топят два раза в день, но она не дает тепла, в-четвертых, здесь темно: искусственный свет необходим днем и ночью; за отсутствием окон нельзя проветривать комнаты… я целый день бегаю из острога домой и из дома в острог, будучи на седьмом месяце беременности… Одна маленькая комната, сырая и темная и такая холодная, что мы все мерзнем в теплых сапогах, и ватных капотах и колпаках… я сообщаю это тебе потому, что я не могу выносить, что тебя под старость этак обманывают", и припишет хлесткое: "Извести меня, дорогой батюшка, получишь ли ты это письмо от 1 октября, чтобы я знала, разрешено ли мне сообщать правду". И старик Чернышев, вплоть до своей кончины (в 1831 году) будет хлопотать перед государем за "детей". Незадолго до смерти, он посоветует ссыльному сыну Захару жениться, лишь бы это "была женщина любящая и добрая", и добавит удивительные по содержанию строчки: "А такую женщину можно встретить во всех классах общества, даже среди диких народов. И если тебе посчастливиться ее найти, кто бы она ни была, я обещаю тебе любить ее как дочь…и если небо осудит тебя на смерть в Сибири, по крайней мере ты будешь хоть какое-то время счастлив. А мы все примем твою жену с распростертыми объятиями, будь она хоть китаянка".

Когда государь распорядится прорубить окна, и недовольно пробормотав нечто про "несчастных жертв необдуманной любви"", так и не разрешит поселить детей в тюрьме, у Александры не останется выбора. Она так и будет ходить каждый день из дома в острог и обратно, часто оставляя Нонушку предоставленной самой себе, и, в конце концов, не выдержит подобного испытания. В Петровском родятся еще две дочери, но обе умрут в младенчестве. Последняя беременность окончательно обессилит Муравьеву и она "сгорит" буквально за месяц. Многие полагали, что у нее был нервный срыв, Вольф же придерживался версии простуды, о чем и доложил по инстанциям. На дворе был ноябрь, Александрин приходилось бегать по льду, наспех одетой. Ее будут выхаживать сам Никита, Вольф, Волконская, будут навещать Трубецкая и Якушкин… но, по воспоминаниям того периода, Александра Григорьевна очевидно сама уже не имела сил бороться за жизнь, и все шептала в бреду "как же там хорошо". Вечером 22 ноября 1832 года, она составила последние письма родным, завещала похоронить себя в Тагино, рядом с родителями, и не желая будить дочь, "простилась" поцеловав ее любимую тряпичную куклу. Ее отпевал плачущий местный священник, а в это время, всегда внешне спокойная и сдержанная на проявление эмоций Волконская, рыдала стоя в сенях и шептала: "Она умерла на своем посту". "В эту печальную ночь никто из нас не сомкнул глаз, мы бродили из угла в угол, как отуманенные", - запишет позже декабрист Н.И. Лорер.

Надеясь на снисхождение государя, Николай Бестужев, по просьбе Никиты Муравьева, сделает не только деревянный, но и цинковый гроб. "Не политические" каторжане, нанятые Лепарским для рытья могилы, откажутся брать плату и произнесут знаменитое: "Это была мать наша, она нас кормила, одевала, а теперь мы осиротели..." Смерть Александры Григорьевны, по существу первая смерть среди ссыльных, произведет удручающее впечатление… отныне, любая болезнь в поселении будет восприниматься со страхом и ожиданием худшего. Николай I, извещенный о судьбе Муравьевой, наконец-то распорядится разрешить ссыльным выходить из острога и ежедневно посещать жен дома. Но он же, неоправданно жестоко запретит перезахоронение Муравьевой и велит теперь уже вдовцу Никите Муравьеву, вернуться обратно в тюрьму. Опять поможет Вольф и уговорит Лепарского на страх и риск разрешить Никите Михайловичу жить дома и воспитывать дочь. Спустя какое-то время, когда из Петербурга придет очередной отказ перенести прах Александры в Тагино, Никита Михайлович и Н. Бестужев спроектируют и построят часовню с неугасимой лампадой над могилой. Ее свет, по выражению одного из декабристов, как путеводная звезда еще долго будет светить путникам, подъезжающим к Петровскому. По свидетельству Горбачевского, к могиле Александры Григорьевны, приходили и простые люди, чтобы поклониться памяти "первомученицы".

Брата Александры Григорьевны Захара Чернышева, отправят рядовым на Кавказ. Никита Михайлович Муравьев проживет без жены 11 лет и будет похоронен в с. Урик - месте своего последнего поселения. Его брат, Александр Михайлович, после перевода в Тобольск, на личные средства организует "Мариинское училище", которое считается первым женским учебным заведением Сибири.

Нонушку отправят к бабушке, затем, ей будет дозволено под фамилией "Никитина", учиться в "Екатерининском институте". И когда согласно традиции того времени, к прибывшей с визитом императрице необходимо будет обратиться не иначе как maman, Софья произнесет фразу, которая как и "Конституция" ее отца, войдет в историю: "Моя мама умерла. Она похоронена в Сибири. Ее звали Александра Григорьевна Муравьева".

Закрутится колесо российской истории. Безжалостно и бесстрастно начнет сметать на своем пути человеческие судьбы. Кто-то "как трехсотая, с передачею, под Крестами будет стоять", кто-то, наравне с мужчинами пойдет "по этапу". Еще миллионы, получат на руки сухое уведомление: "10 лет без права переписки" и, так и не дождутся своих любимых. Тысячи - отрекутся. В годы "второй отечественной" с Петровского некрополя декабристов снимут все, что можно будет переплавить, и отправят на оборонные заводы. Историю некоторых захоронений не возможно будет восстановить. Останется, когда-то спроектированная Бестужевым и построенная Н. Муравьевым часовенка над могилой Александры Григорьевны. Неугасимая лампада исчезнет. Но недаром ведь, каждый вторник, в православных храмах звучит: В память вечную будет праведник…

Использованная музыка певца, композитора Максима Березовского, причастный стих «В память вечную будет праведник».

«Мой добрый друг, мой ангел, когда я писала тебе в первый раз, твоя мать не передала еще мне твое письмо, оно было для меня ударом грома! Ты преступник! Ты виновный! Это не умещается в моей бедной голове.… Ты просишь у меня прощения. Не говори со мной так, ты разрываешь мне сердце. Мне нечего тебе прощать. В течение почти трех лет, что я замужем, я не жила в этом мире, - я была в раю. Счастье не может быть вечным... Не предавайся отчаянию, это слабость, недостойная тебя. Не бойся за меня, я все вынесла. Ты упрекаешь себя за то, что сделал меня кем-то вроде соучастницы такого преступника, как ты… Я - самая счастливая из женщин. Письмо, которое ты мне написал, показывает все величие твоей души. Ты грешишь, полагая, что все мои тебя проклинают. Ты знаешь безграничную привязанность к тебе. Если бы ты видел печаль бедной парализованной мамы! Последнее слово, которое я от нее услыхала, было твое имя. Ты говоришь, что у тебя никого в мире нет, кроме матери и меня. А двое и даже скоро трое твоих детей - зачем их забывать. Нужно себя беречь для них больше, чем для меня. Ты способен учить их, твоя жизнь будет им большим примером, это им будет полезно и помешает впасть в твои ошибки. Не теряй мужества, может быть, ты еще сможешь быть полезен своему Государю и исправишь прошлое. Что касается меня, мой добрый друг, единственное, о чем я тебя умоляю именем любви, которую ты всегда проявлял ко мне, береги свое здоровье…».

(Из письма Александры Муравьевой мужу в ответ на его «покаянное» письмо)