На какие темы писал пастернак. Присуждение Нобелевской премии, начавшаяся травля. Участие в ЛЕФе, революционная тематика произведений
Жизнь и творчество Бориса Леонидовича Пастернака
Биография Бориса Леонидовича Пастернака
Б.Л. Пастернак родился 29 (10.II) января 1890 года в Москве.
Борис Пастернак с братом в детстве
Отец поэта - художник, академик живописи, мать - известная пианистка.
«Больше всего на свете я любил музыку , - вспоминал поэт, - больше всех в ней - Скрябина. Музыкально лепетать я стал незадолго до первого с ним знакомства. К его возвращенью (из-за границы) я был учеником одного ныне здравствующего композитора (Глиэра). Мне оставалось еще только пройти оркестровку. Говорили всякое, впрочем, важно лишь то, что, если бы говорили и противное, все равно, жизни вне музыки я себе не представлял... »
Хау сообщил, что в Москве ходят слухи, что диктатор, взглянув на досье, подготовленную к аресту Пастернака, написал: «Не трогай этого облачного жителя». Однако любовнику Пастернака не уделялось такого внимания. Беременная с младенцем Пастернака во время ее заключения, Ивинская, пообещала посетить от автора, вместо этого была проведена через тюремные коридоры в морг.
Опасаясь, что тело Пастернака лежит среди трупов, она перенесла выкидыш. Ивинская обычно рассматривается как модель для Лары, героини в «Доктор Живаго». Де Маллак отметил, что, разговаривая с некоторыми посетителями, Пастернак часто «приравнивал» Лару к Ивинской. Но критик утверждал, что «Лара на самом деле представляет собой сложный портрет, сочетающий элементы как Зинаиды Николаевны, так и Ольги Ивинской». Сам роман был, как сказал Маллак, «поселением»для Пастернака, попыткой связать в полном объеме вымышленной прозы страдания и несправедливости, которые он видел в годы войны.
Однако от профессии музыканта Пастернак отказался: поступил в 1909 году на историко-философский факультет Московского университета. Тогда же начал писать стихи, по его словам, не придавая этому занятию особого значения и ничего хорошего от стихов не ожидая. Весной 1912 года летний семестр слушал лекции в Марбургском университете известного философа, главы неокантианской школы, профессора Германа Когена. Однако, как и раньше занятия музыкой, вдруг оборвал учебу у Когена, уехав на встречу со своей двоюродной сестрой О. Фрейденберг. Позже Марбург и весь этот период отозвался в известных стихах:
Доктор Живаго начинается с самоубийства отца Юрия Живаго. Мальчик, чье имя означает «живое», вырастает в царской России, становится врачом и пишет стихи в свое свободное время. Живаго женится на дочери профессора химии и вскоре подготовлен в качестве медицинского работника в Революции. Свидетельствуя о пугающем социальном хаосе в Москве, он уезжает со своей семьей после завершения службы в убежище в деревне за Уралом. Жизнь Живаго вскоре осложняется появлением Лары, девушки, которую он знал много лет назад.
Лара вышла замуж за Стрельникова, беспартийного революционера, захваченного немцами и считавшегося мертвым. Живаго похищен красными партизанами и вступил в должность в качестве лечащего врача в Сибири. Вернувшись на Урал после освобождения из рабства, он обнаружил, что его семья была изгнана из России. Он встречает Лару, которую он любил со своей первой встречи, и у них есть краткое дело. Узнав, что она находится под угрозой через свой союз с Стрельковым, который все еще жив, Живаго убеждает ее искать безопасности на Дальнем Востоке с Комаровским, несчастным любовником матери Лары; Комаровский изнасиловал Лару, когда она была подростком, а затем заставила ее стать его любовницей.
«В тот день всю тебя, от гребенок до ног, как трагик в провинции драму Шекспирову, носил я с собою и знал назубок, шатался по городу и репетировал... »
Борис Пастернак в молодости
Первые шаги в творчестве
Впервые стихи Пастернака появились в печати летом 1913 года в альманахе «Лирика». А в 1914 году вышел первый сборник - «Близнец в тучах». Написаны стихи были на даче родителей близ станции Столбовой.
Без его настоящей любви Живаго возвращается в Москву сломанным человеком. Живаго позже умирает на улице в Москве. Лара, которая, без ведома Живаго, родила своего ребенка, бесследно исчезла и, вероятно, где-то умерла, забыта как безымянный номер в списке, который впоследствии был затерян, в одном из бесчисленных смешанных или женских концентрационных лагерей в север. Несмотря на последствия его заговора, «Доктор Живаго» обычно не рассматривается как политический роман или нападение на советский режим.
Скорее, книга оценивается большинством критиков как подтверждение достоинств индивидуальности и человеческого духа. И возлюбленным, неистребимым символом их существования является Россия. Боумен цитировал Пастернака, назвав Доктора Живаго «моей главной и самой важной работой».
«Под парком вилась небольшая речка, вся в крутых водороинах, - вспоминал поэт. - Над одним из омутов полуоборвалась и продолжала расти в опрокинутом виде большая старая береза. Зеленая путаница ее ветвей представляла висевшую над водой воздушную беседку. В их крепком переплетении можно было расположиться сидя и полулежа. Здесь я обосновал свой рабочий угол. В гуще дерева я в течение двух или трех летних месяцев написал стихотворения своей первой книги. Книга называлась до глупости притязательно «Близнец в тучах», из подражания космологическим мудреностям, какими отличались книжные заглавия символистов и названия их издательств.
Критики, как правило, считали Живаго автобиографическим персонажем, вторым ядром Пастернака. Характер отвергает советскую философию, хотя, когда она становится несовместимой с «идеалом свободной личности». Коммунисты всегда говорят о «переделке жизни», но люди, которые могут говорить таким образом, - утверждает Живаго, - никогда не знали жизни вообще не ощущали его духа, своей души. Для них человеческое существование - это кусок сырья, который не был облагорожен их прикосновением. Для Юрия жизнь «недоступна нашим глупым теориям».
Из высших эшелонов в марксистском режиме Живаго заявляет: «Они так стремятся установить миф об их непогрешимости, что они делают все возможное, чтобы игнорировать истину». Истина для Живаго заключается в том, что все аспекты человеческой личности должны быть признаны и выражены, а не отрицаться или чрезмерно сдерживаться.
Писать эти стихи, перемарывать и восстанавливать зачеркнутое было глубокой потребностью и доставляло ни с чем не сравнимое, до слез доводящее удовольствие. Я старался избегать романтического наигрыша, посторонней интересности. Мне не требовалось громыхать их с эстрады, чтобы от них шарахались люди умственного труда, негодуя: «Какое падение! Какое варварство!» Мне не надо было, чтобы от их скромного изящества мерли мухи и дамы профессорши, после их чтения в кругу шести или семи почитателей, говорили: «Позвольте пожать вашу честную руку».
Несмотря на ужасы и испытания, которые он изображает, роман оставляет то, что Слоним упоминается как «впечатление силы и веры», существующее «под коммунистическим механизмом». Судя по художественной литературе, доктор Живаго, по мнению многих критиков, технически ошибочен. Некоторые рецензенты утверждали, что, хотя Пастернак был мастером поэта, его неопытность как писателя проявляется как в его плоском обличье, так и в его частом совпадении, чтобы манипулировать сюжетом книги. Большинство рецензентов, однако, признали, что честный тон книги заменяет любые признаки структурной неловкости.
Я не добивался отчетливой ритмики, плясовой или песенной, от действия которой почти без участия слов, сами собой начинают двигаться ноги и руки. Я ничего не выражал, не отражал, не отображал, не изображал. Впоследствии, ради ненужных сближений меня с Маяковским, находили у меня задатки ораторские и интонационные. Это неправильно. Их у меня не больше, чем у всякого говорящего. Совсем напротив, моя постоянная забота обращена была на содержание, моя постоянная мечта, чтобы само стихотворение нечто содержало, чтобы оно содержало новую мысль или новую картину. Чтобы всеми своими особенностями оно было вгравировано внутрь книги и говорило с ее страниц всем своим молчанием и всеми красными строками своей черной, бескрасочной печати... »
Несмотря на то, что он страдал в своей стране, Пастернак пользовался большим успехом на Западе для своего романа. Тем не менее Пастернак был исключен из Союза советских писателей и считался предателем. Представитель профсоюза назвал писателя «литературной шлюхой, нанятой и содержавшейся в антисоветском борделе Америки». Правительственный чиновник назвал его «свиньей, которая загрязнила место, где он ест и бросает грязь на тех, чей труд он живет и дышит». Коммунистические пропагандисты настаивали на том, чтобы романист был изгнан из России.
В 1917 году вышел сборник стихов «Поверх барьеров».
К этому времени из литературной группы поэта Ю. Анисимова Пастернак перешел в «Центрифугу», близкую к футуристам. Некоторое время примыкал к литературному объединению ЛЕФ, но это скорее определялось его дружескими отношениями с В. Маяковским. Когда в 1922 году вышла книга «Сестра моя жизнь», Пастернак получил настоящую известность. Тогда же в альманахе «Наши дни» появилась повесть «Детство Люверс». Один за другим выходили в эти годы сборники его стихов - «Темы и вариации», «Второе рождение», «На ранних поездах», «Когда разгуляется», роман в стихах «Спекторский», поэмы «Девятьсот пятый год» и «Лейтенант Шмидт», наконец, вышла еще одна книга прозы «Охранная грамота».
Но после отказа Пастернака от награды и его просьбы к премьер-министру Никите Хрущеву - в письме, выписанном в «Нью-Йорк таймс», он сказал советскому руководителю: Выход из родины будет для меня смертельным. Отец Леонид был художником славы и друга своей матери Розалии Кауфман. Сначала Борис изучал композицию в консерватории и филологии в Московском университете, затем окончил философский факультет в том же университете, затем в Марбурге читал лекции философа Нью Коэна.
Он отделился как от индольного характера, так и от художественных наклонностей, предпочитая интимную, домашнюю, почти незрелую атмосферу истории, в которой поэт движется. Он также создал великолепную прозу, частично автобиографическую, в своей постановке он узнал влияние музыкальной композиции.
Т.В. Иванова (жена писателя Всеволода Иванова) в своих записках отметила характерную для Пастернака чрезвычайно преувеличенную манеру отвечать на все встречные душевные движения.
«Дело происходило в 1933 году, - вспоминала она. - Мы встретились в гостях у Сергея Буданцева. Тогда мы со Всеволодом только что вернулись из первой нашей совместной заграничной поездки. Всех присутствующих очень интересовали наши рассказы. Но Борис Леонидович, всегда так живо на все откликавшийся, был неузнаваем. Он ничего не видел и никого не слышал, кроме Зинаиды Николаевны (его новой женой). Он глаз с нее не спускал, буквально ловил на лету каждое ее движение, каждое слово. Она была очень хороша собой. Но покоряла даже не столько ее яркая внешность жгучей брюнетки, сколько неподдельная простота и естественность в обращении с людьми...
Политически говоря, после того, как он посетил пылкий интеллектуальный климат за годы, следующие за революцией, он придерживался, пытаясь оставаться верным режиму, даже не скрывая зверств, которые он совершил. После потрясений революции Пастернак решил остаться дома, где он занимал видное место среди современных поэтов, но начал мечтать о России, кроме Советского Союза, о поиске России духа, русской души европейского, универсальный. Контрастируя режим, он выступил против ужасных условий коллективизированных крестьян и осторожно ходатайствовал перед Бухариным, чтобы спасти Осипа Манделя «Стам, который написал оду против».
Когда мы собрались уходить, я услышала, что Вера Васильевна (жена Буданцева) предлагает Зинаиде Николаевне и Борису Леонидовичу остаться у них ночевать. Меня удивило не то, что Вера Васильевна оставляет москвичей, а то, что в буданцевских двух комнатах ни дивана, ни кушетки, вообще нет никакого другого ложа, кроме супружеской двуспальной кровати. Видимо, прочитав удивление в моих глазах, Зинаида Николаевна очень просто сказала:
Были постоянные контакты с изгнанниками и стажерами. В том же году, ирония судьбы, он начал писать свой шедевр, который, несомненно, дал ему внезапную и обширную мирскую репутацию, но также и большую щедрость. Достаточно вспомнить, что пишущая машинка, хотя и не антикоммунистическая, была отвергнута Союзом писателей и не могла быть опубликована в России, осуждена как антисоветское «либидо». Западная критика получила книгу триумфально, так что в 1958 году в Пастернаке была присуждена премия за литературу.
Новость рассматривалась в России как оскорбление революции, и Пастернак обвинялся в государственной измене, угрожая высылкой. Режим заставил его отказаться от факта, что, как признание, у него была антисоветская печать, но с этого момента писатель закрылся в горькой тишине, укрывшись в изгнании своей дачи в Переделкино, рядом Москва.
«А нам с Боренькой ведь все равно, на чьем полу ночевать. У нас сейчас своего угла нет. Так вот и ночуем». Бориса Леонидовича эти слова привели в неистовый восторг, он бросился целовать руки сперва Зинаиде Николаевне, благодаря ее за то, что она такая чудесная, потом Вере Васильевне за то, что она их понимает и оставляет у себя, а под конец и мне, вовлекая и меня тоже в круг своего ликования, за что-то благодаря и меня.. .»
Неизбежно, вся его жизнь размышляет об этом, хотя Пастернак всегда отрицал, что сделал портрет с Зиваго. Это правда, что роман олицетворяет реальность своего времени, когда множество персонажей взаимодействует со своими столкновениями и столкновениями, реальность, которая внимательна к повседневной жизни и включает, как говорится, революцию, гражданскую войну. Такое сложное событие, которое очень сложно синтезировать. Кроме того, в книге Пастернак представил некоторые из своих более зрелых лирических композиций как «Стихи Зиваго».
Борис Пастернак жил в последние годы, жестко контролируемый режимом, и умер 30 мая в результате вывода Переделкино, оставленного живым и глубоко непонятым в своей стране, но поэтическая работа этого великого писателя, несомненно, оказала заметное влияние на менее конформистских русских поэтов последовательных поколений.
В 1934 году состоялся первый Всесоюзный съезд советских писателей. «Он (Пастернак) сидел в президиуме и все время восхищенно улыбался , - вспоминал Эренбург. - Когда пришла делегация метростроевцев, он вскочил - хотел взять у одной из девушек тяжелый инструмент; она рассмеялась, рассмеялся и зал. А Пастернак, выступая, начал объяснять:
Сын живописца и пианиста встал в разгар революционной реконструкции царской империи в социалистическую империю, чтобы стать признанным поэтом и выдающимся переводчиком. Борис Леонидович Пастернак родился на. Его отец был художником, его мать - пианистом. Пастернак вырос в середине арт-сцены в Москве. Писатель Лев Николаевич Толстой был другом семьи. На молодого Пастернака также повлиял немецкий писатель Райнер Мария Рильке, который дважды приходил в гости.
В течение учебного периода он занимался литературным кружком «Сердарда», который посвятил себя поэзии. Эта работа быстро переросла в международный успех и получила многочисленные переводы. Имя Борис Леонидович Пастернак. В нашей статье сегодня мы остановимся на траектории и литературной работе русского писателя Бориса Пастернака, лауреата Нобелевской премии по литературе в этом году.
«И когда я в безотчетном побуждении хотел снять с плеча работницы Метростроя тяжелый забойный инструмент, названия которого я не знаю, мог ли знать товарищ из президиума, высмеявший мою интеллигентскую чувствительность, что в этот миг она в каком-то мгновенном смысле была сестрой мне и я хотел помочь ей как близкому и давно знакомому человеку... »
Он вырастет в семье еврейского происхождения, в которой задушилась великая культурная атмосфера, поскольку его отец был признанным русским художником Леонидом Пастернаком, а его мать - великой пианистом Розалией Кауфман. Позже она окончила юридический факультет и факультет истории Московского университета, и хотя она начала преуспевать в музыке, она скоро оставила бы ее, чтобы посвятить себя ее истинному призванию и страсти, литературе.
Тогда российское правительство начнет то, что они называют «Великой чисткой», преследование и репрессии против анархистов, социалистов и фигур из мира культуры и литературы с последующим тюремным заключением в трудовых лагерях, называемых ГУЛАГом. С того года репрессии российского правительства, отметив, что Борис Пастернак не следовал линии, установленной социализмом, не вернулись, чтобы опубликовать какую-либо работу до десятилетия спустя.
Борис Пастернак и Анна Ахматова
В конце тридцатых, когда ожесточенной идеологической проработке подвергся целый ряд советских поэтов и прозаиков, Пастернак почти целиком ушел в переводы. «Личное творчество кончилось». Много сил отдал Пастернак драмам Шекспира («Гамлет», «Ромео и Джульетта», «Антоний и Клеопатра», «Отелло», «Король Лир», «Генрих XIV», «Макбет»), грузинским поэтам - Н. Бараташвили, А. Церетели, Г. Леонидзе, Т. Табидзе, С. Чиковани, П. Яшвили. Работая, он основное время проводил вне Москвы, в дачном поселке Переделкино.
Но его шедевром и одним из самых успешных и важных романов в истории универсальной литературы будет «Доктор Живаго». Роман был бы запрещен и осужден коммунистическим правительством, поскольку они считали, что он напал на его идеалы. Спустя год после публикации своего великого шедевра Борис Пастернак был удостоен Нобелевской премии по литературе, но в результате великих репрессий и преследований, понесенных Советским правительством, отклонил премию и даже был на грани самоубийства.
Однако Пастернак не получил ничего от международного успеха или миллионов долларов, которые он произвел. По случаю 125-летия со дня рождения россияне с гордостью вспоминают великого автора «снайпера» поэзии, который необычайно описывал страдания, боль и смерть. Способна найти радость от боли или красоты в несчастье и луча солнца, где уже нет ничего, как отмечено в литературном приложении газеты «Несвизимая газета» по случаю юбилея Пастернака.
«Борис Леонидович очень любил земляные работы, - вспоминала Иванова. - Он вообще уважал физический труд и для самого себя всегда считал его обязательным. На его дачном участке было знаменитое картофельное поле, которое он регулярно сам обрабатывал. Ритм его жизни был примерно таков: утром работа умственная, творческая. Перед обедом работа на картофельном поле. Потом душ (в саду под открытым небом в специально сделанной для этого фанерной загородке), обед, и опять работа кабинетная. Перед поздним ужином непременная прогулка... »
Переводы
В военные годы продолжал переводить - Гёте, Шелли, Китса, Верлена, Петефи. В августе 1943 года выезжал на фронт в составе бригады, готовившей книгу о битве за Орел. После войны какое-то время Пастернаку казалось, что обстановка в стране начинает меняться к лучшему, однако Постановление ЦК партии о журналах «Звезда» и «Ленинград» сразу и напрочь отмело все его иллюзии, и поэт вернулся к давно задуманному им и даже уже начатому роману. Он издавна считал, что «стихи должны уравновешиваться и идти рядом с большой прозой. Им должна сопутствовать новая, требующая точности и все еще не нашедшая ее мысль, собранное, не легко давшееся поведение, трудная жизнь».
Другими словами, уже в те годы он смотрел на свою прозу не просто как на писательский долг, а как на некий совершенно необходимый поступок, как на некое исполнение высшего духовного замысла. «Поначалу устраивались обсуждения новой прозы и даже споры, - вспоминала Иванова. - Всеволод (Иванов) упрекнул как-то Бориса Леонидовича, что, после своих безупречных стилистически произведений: «Детство Люверс», «Охранная грамота» и других, он позволяет себе теперь небрежение стилем.
На это Борис Леонидович возразил, что он «нарочно пишет почти как Чарская», его интересуют в данном случае не стилистические поиски, а «доходчивость», он хочет, чтобы его проза читалась «взахлеб любым человеком», «даже портнихой, даже судомойкой». Тут, конечно, не без противоречия с действительностью, - замечала Иванова. - Стилистка - стилистикой, но как быть со сложным философским содержанием? Доступно ли оно «любому» читателю?..» Увлечение Пастернака прозой было таким сильным, добавляла Иванова, что он всерьез развивал странную теорию о необходимости издания всех его ранних стихов с построчным их прозаическим разъяснением. Скажем, слева - стихотворение, а справа - прозаическое его переложение.
Осенью 1946 года в редакции журнала «Новый мир» Пастернак познакомился с Ольгой Ивинской.
«Она и есть Лара моего произведения, которое я именно в это время начал писать », - признавался Пастернак в письме к Р. Швейцер. Дружба с Ивинской помогла Пастернаку пережить нападки, которым он беспрестанно подвергался с конца сороковых годов. Время от времени нападки становились столь жесткими, что знакомые звонили на квартиру Пастернака специально, чтобы услышать его голос: значит, не арестован. Впрочем, двойственность личной жизни очень мучила поэта.
Издание “Доктор Живаго”
В августе 1949 года он жаловался сестре:
«У меня была одна новая большая привязанность, но так как моя жизнь с Зиной настоящая, мне рано или поздно надо было первою пожертвовать, и, странное дело, пока все было полно терзаний, раздвоения, укорами больной совести и даже ужасами, я легко сносил, и даже мне казалось счастьем все то, что теперь, когда я целиком всею своею совестью безвыходно со своими, наводит на меня безутешное уныние: мое одиночество и хождение по острию ножа в литературе, конечная бесцельность моих писательских усилий, странная двойственность моей судьбы «здесь» и «там» и пр. и пр. Тогда я писал первую книгу романа и переводил «Фауста», среди помех и препятствий, с отсутствующей головой, в вечной смене трагедий с самым беззаботным ликованием, и все мне было трын-трава и казалось, что все мне удается.. .»
К сожалению, личная проблема разрешилась вне воли Пастернака, самым обыкновенным для того времени образом: 6 октября 1949 года Ивинскую арестовали.
«Ее посадили из-за меня , - был уверен поэт, - как самого близкого мне человека, чтобы на мучительных допросах добиться от нее достаточных показаний для моего судебного преследования. Ее геройству и выдержке я обязан своей жизнью и тому, что меня в те годы не трогали.. .»
Правда, Л.К. Чуковская, например, отзывалась об Ивинской гораздо жестче, об этом можно прочесть в ее дневниках...
Нобелевская премия Бориса Пастернака за роман “Доктор Живаго”
На свободу Ивинская вышла только после смерти Сталина, осенью 1953 года. Выразительную сцену о вечере венгерских переводов, состоявшегося в январе 1948 года, оставила в своих дневниках Чуковская.
«В перерыве Пастернак снова подошел к нам. Не к нам - к Ольге Всеволодовне. Он говорил только с нею, смотрел только ей в лицо, но говорил так громко, будто обращался по-прежнему ко всему залу. (Люди в это время - кто стоял, кто сидел, кто уходил покурить. Но оборачивались.) Длился монолог Пастернака. Лицо у него было мученическое. Он произносил слова с такой глубиной искренности, что казался позирующим или нарочито изображающим искренне исповедующегося человека в каком-то спектакле. Я подумала :
«Он сейчас заплачет». Об этом он и заговорил. «Я - человек отвратительный, - сказал он. - Мне на пользу только дурное, а хорошее во вред. Моему организму вредно хорошее. Право, я словно рак, который хорошеет в кипятке. Случается вот что: я читаю и вдруг вижу у всех в глазах, что они понимают меня, что они видят своими глазами все, про что я говорю. И у меня сразу начинает першить в горле от слез... - Он пошевелил пальцами в воздухе, стараясь показать, как першит. - Читать надо с легкостью, как бы шутя, а я так не могу... Мне мешают слезы...» Он вцепился в обе руки Ольги Всеволодовны. Их лица были почти на одном уровне, и страшно было видеть ее раскрашенность рядом с его обнаженностью... »
Осенью 1954 года по Москве распространились слухи о якобы присужденной Пастернаку Нобелевской премии.
«Такие же слухи ходят и здесь , - нервно писал сам Пастернак О.М. Фрейденберг. - Я - последний, кого они достигают, я узнаю о них после всех, из третьих рук. «Бедный Боря , - подумаешь ты, - какое нереальное, жалкое существование, если ему некуда обратиться по тому поводу и негде выяснить истину!»
Но ты не представляешь себе, как натянуты у меня отношения с официальной действительностью и как страшно мне о себе напоминать. При первом движении мне вправе задать вопросы о самых основных моих взглядах, и на свете нет силы, которая заставила бы меня на эти вопросы ответить, как отвечают поголовно все. И это все обостряется и становится страшнее, чем сильнее, счастливее, плодотворнее и здоровее делается в последнее время моя жизнь...
Я скорее опасался, - добавлял он, - как бы эта сплетня не стала правдой, чем этого желал, хотя ведь это присуждение влечет за собой обязательную поездку за получением награды, вылет в широкий мир, обмен мыслями, - но ведь опять-таки не в силах был бы я свершить это путешествие обычной заводной куклою, как это водится, а у меня жизнь своих, недописанный роман, и как бы все это обострилось!.. Вот ведь вавилонское пленение!.. По-видимому, Бог миловал, эта опасность миновала... Я горжусь одним: ни на минуту не изменило это течения часов моей простой, безымянной, никому не ведомой трудовой жизни. Чувство чего-то нависающего, какой-то предопределенной неожиданности не покидает меня, без вреда для меня, то есть не волнуя и не производя во мне опустошительного смятения, но все время поторапливая меня и держа все время начеку... »
«Доктор Живаго» и травля
В мае 1956 года рукопись законченного, наконец, большого романа «Доктор Живаго» была передана поэтом миланскому издателю Дж. Фельтринелли. 1 сентября К.И. Чуковский записал в дневнике:
«Был вчера у Федина. Он сообщил мне под большим секретом, что Пастернак вручил свой роман какому-то итальянцу, который намерен издать его за границей. Конечно, это будет скандал: «Запрещенный большевиками роман Пастернака». Белогвардейцам только этого и нужно. Они могут вырвать из контекста отдельные куски и состряпать «контрреволюционный роман Пастернака» .
С этим романом большие пертурбации: Пастернак дал его в «Литературную Москву». Казакевич, прочтя, сказал: «Оказывается, судя по роману, Октябрьская революция - недоразумение и лучше было ее не делать ». Рукопись возвратили.
Он дал ее в «Новый мир», а заодно и написанное им «Предисловие» к сборнику его стихов. Кривицкой склонялся к тому, что «Предисловие» можно напечатать с небольшими купюрами, но когда Симонов прочел роман, он отказался печатать и «Предисловие»:
«Нельзя давать трибуну Пастернаку!» Возник такой план: чтобы прекратить все кривотолки (за границей и здесь) тиснуть роман в 3 тысячах экземпляров и сделать его таким образом недоступным для масс, заявив в то же время: у нас не делают Пастернаку препон.. .»
Однако отдельного издания (даже мизерным тиражом) не последовало, а «Новый мир» от публикации категорически отказался. Письмо об отказе подписали члены редколлегии - Б. Агапов, Б. Лавренев, К. Федин, К. Симонов и А. Кривицкий. Припомнили Пастернаку даже давние стихи его, будто бы характеризующие его отношение к действительности:
«В кашне, ладонью затворясь, сквозь фортку крикну детворе: какое, милые, у нас тысячелетье во дворе?..» Под все усиливающимся внешним давлением, в августе 1957 года Пастернак обратился с письмом к заведующему идеологическим отделом ЦК КПСС Д.А. Поликарпову: «Люди, нравственно разборчивые, никогда не бывают довольны собой, о многом сожалеют, во многом раскаиваются. Единственный повод, по которому мне не в чем раскаиваться в жизни, это роман. Я написал то, что думаю, и по сей день остаюсь при этих мыслях. Может быть, ошибка, что я не утаил его от других. Уверяю Вас, я бы его скрыл, если б он был написан слабее. Но он оказался сильнее моих мечтаний, сила же дается свыше, и, таким образом, дальнейшая его судьба не в моей воле. Вмешиваться в нее я не буду. Если правду, которую я знаю, надо искупить страданием, это не ново, и я готов принять любое ».
15 ноября 1957 года роман «Доктор Живаго» вышел в Италии. Это произвело чрезвычайное впечатление как в СССР, так и за рубежом. В июле 1958 года Пастернак, говоря о романе, признался В.В. Иванову:
«Я давно и долго, еще во время войны, томился благополучно продолжающимися положениями стихотворчества, литературной деятельности и имени, как непрерывным накапливанием промахов и оплошностей, которым хотелось положить разительный и ощущаемый, целиком перекрывающий конец, которые требовали расплаты и удовлетворения, чего-то сразу сокрушающего привычные для тебя мерила, как, например, самоубийства в жизни других или политические судебные приговоры, - тут не обязательно было, чтобы это была трагедия или катастрофа, но было обязательно, чтобы это круто и крепко отменяло все нажитые навыки и начинало собою новое, леденяще и бесповоротно, чтобы это было вторжение воли в судьбу, вмешательство души в то, что как будто обходилось без нее и ее не касалось... Я не говорю, что роман нечто яркое, что он талантлив, что он - удачен. Но это - переворот, это - принятие решения, это было желание начать договаривать все до конца и оценивать жизнь в духе былой безусловности, на ее широчайших основаниях. Если прежде меня привлекали разностопные ямбические размеры, то роман я стал, хотя бы в намерении, писать в размере мировом. И, - о, счастье, - путь назад был раз навсегда отрезан... »
В 1958 году Пастернаку была присуждена Нобелевская премия. Реакция на решение Нобелевского комитета последовала в СССР незамедлительно: уже в октябре поэта исключили из Союза писателей, а Президиум СП пошел еще дальше - потребовал лишить Пастернака советского гражданства.
«Я не знаю, что меня ждет, - писал Пастернак поэтессе Е.А. Благининой, - вероятно, время от времени какие-то друг за другом следующие неожиданности будут в том или ином виде отзываться на мне, но сколько бы их ни было и как бы они ни были тяжелы или даже, может быть, ужасны, они никогда не перевесят радости, которой никакая вынужденная моя двойственность не скроет, что по слепой игре судьбы мне посчастливилось высказаться полностью, и то самое, чем мы так привыкли жертвовать и что есть самое лучшее в нас, художник оказался в моем случае незатертым и нерастоптанным.. .»
«Гордая и независимая позиция, - вспоминал сын поэта, Евгений Борисович, - помогала Пастернаку в течение первой недели выдерживать все оскорбления, угрозы и анафемствования печати. Он беспокоился, нет ли каких-нибудь неприятностей у меня на работе или у Лени (сына) в университете. Мы всячески успокаивали его. От Эренбурга я узнавал и рассказывал отцу о том, какая волна поддержки в его защиту всколыхнулась в эти дни в западной прессе. Но это перестало его интересовать 29 ноября, когда, приехав в Москву и поговорив по телефону с Ивинской, он пошел на телеграф и отправил телеграмму в Стокгольм: «В силу того значения, которое получила присужденная мне награда в обществе, к которому я принадлежу, я должен от нее отказаться, не примите за оскорбление мой добровольный отказ». Другая телеграмма была послана в ЦК КПСС: «Верните Ивинской работу, я отказался от премии». - «Конец его жизни был омрачен его триумфом », - сумрачно заметил поэт К. Ваншенкин.
Умер Борис Пастернак 30 мая 1960 года в Переделкино.
Творчество Бориса Пастернака стало востребованным уже после его смерти
Борис Пастернак входит в число лучших писателей и поэтов 20-го века. Его имя известно как в России, так и во всем мире: это один из нескольких советских лауреатов Нобелевской премии по литературе . Биография Бориса Пастернака тесно связана со всей российской истории первой половины 20-го века.
Юность Бориса Пастернака
Борис Пастернак родился в 1890 году в семье известного художника Леонида Пастернака, годом ранее переехавшего из Одессы в Москву. Кроме него в семье было еще трое младших детей.
В доме Пастернаков всегда было много людей. Леонид Пастернак дружил с некоторыми известными художниками того времени – Левитаном, Ге, Поленовым. Также в доме нередко бывали писатели, в числе прочих – Лев Толстой и Райнер Мария Рильке, познакомившийся с Пастернаками в 1900 году. С известными людьми биография и творчество Бориса Пастернака были связаны и далее.
В 13 лет Борис Пастернак заинтересовался музыкальной культурой и в течение следующих шести лет написал несколько сонат. В том же возрасте он упал во время верховой прогулки и сломал ногу. Нога срослась не совсем правильно, в результате чего у поэта всю жизнь оставалась небольшая хромота. Кроме прочего, это значило, что он не подлежит воинской повинности. Позднее Пастернак придавал особое значение этому эпизоду своей биографии.
В гимназию Пастернак пошел в 1901 году, во второй класс. Несколько лет в том же заведении двумя классами младше обучался Маяковский. В одном классе с Маяковским обучался младший брат Пастернака, Александр. Однако плотное знакомство между двумя поэтами произошло позднее.
Гимназию Пастернак окончил с максимально возможными баллами и получил золотую медаль. Некоторое время он сомневался относительно будущей судьбы и хотел стать композитором и музыкантом, однако, в итоге отказался от этой возможности.
Первые шаги Пастернака в литературе
В 1908 он поступил в Московский университет на юридическое отделение, откуда позднее перевелся на философское. В то время Пастернак много путешествует и начинает писать стихи. В Марбургском университете он изучает философию под руководством Германа Когена, в 1912 году с семьей помещает Венецию. После занятий с Когеном он оставляет попытки стать философом и начинает активно участвовать в различных литературных кружках символистов, постсимволистов, футуристов.
Первые стихотворения поэта были напечатаны в начале 1913 года. В конце этого же года вышла в свет первая поэтическая книга, называвшаяся «Близнец в тучах». Сам писатель позднее характеризовал книгу, как незрелую, и в 1928 году многие стихотворения были переработаны и вошли в новый цикл – «Начальная пора».
Сплетение судеб Пастернака и Маяковского
В 1914 году Борис Пастернак сблизился с футуристическим содружеством «Центрифуга» и одним из его участников, русским писателем классиком – Маяковским. Поэты стали близкими друзьями. Ранний Маяковский перенял многое у Пастернака, а в творчестве Бориса Пастернака проскальзывают нотки Маяковского.
Видео о биографии Бориса Пастернака
Несколько лет спустя начались размолвки. Маяковский окончательно отошел к футуристам. Пастернак, интересуясь множеством направлений, всегда оставался индивидуалистом. Это послужило причиной практически полного разрыва их дружеских отношений.
Окончательный разрыв был, можно сказать, односторонним, и произошел, когда Маяковского уже давно не было в живых. Полемика Бориса Пастернака и позднего Маяковского происходила в 1950-х годах. В 1957 году в своем автобиографическом очерке Пастернак писал, что окончательно отошел от Маяковского, когда счел, что закончилась литература, и обозначил этот период как время после самоубийства Есенина. Он критикует позднего Маяковского за стихи, склонность к футуризму. Пастернак не понимал несвязную ритмику, нарочитую бессодержательность и другие особенности позднего Маяковского, после написания «Мистерии-буфф».
Жизнь Пастернака после революции
В 1921 году родители и сестры Пастернака уехали из СССР и остановились в Берлине. Пастернак начинает переписываться с родственниками, а через них и с другими представителями русской эмиграции, к примеру, с Цветаевой. В следующем году поэт женился на художнице Евгении Лурье, а еще через год у них родился сын Евгений.
В 1920-х годах Пастернак достаточно активно работает. В 1922 году публикуется главная книга того периода – «Сестра моя – жизнь», готовившаяся с 1917 года. Было опубликовано множество других работ, в том числе:
- «Девятьсот пятый год»
- «Спекторский» - стихотворный роман
Пастернак постепенно подходит к прозе. До середины 30-х его признает и официальная советская власть. Он становится одним из основателей Союза писателей, и говорит официальную речь на его первом съезде в 1934 году. На том же съезде Бухарин предлагал дать Пастернаку официальное звание – лучшего поэта СССР. В течение четырех лет несколько раз переиздается его собрание сочинений. Существует множество фото Бориса Пастернака того времени.
В личной жизни Бориса Пастернака также произошли изменения. Он разводится с первой женой и женится на бывшей жене пианиста Нейгауза – Зинаиде Николаевне Еремеевой.
С 1936 года многое начинает меняться. Пастернака начинаю обвинять в несовременном мировоззрении и оторванности от жизни, требуют, чтобы он «перестроился» как тематически, так и идейно. Тогда же Пастернак пишет письмо Сталину с просьбой освободить мужа и сына Ахматовой. В тот раз их освободили. Позже поэт отказался подписать открытое письмо советских деятелей культуры с поддержкой расстрела Тухачевского. Многое делается демонстративно: так, Пастернак неоднократно посещал дом арестованного Пильняка.
В 40-х годах основным средством существования Пастернака становятся переводы. В числе переводов – каноническое изложение «Фауста», многие шекспировские трагедии. Военные годы Пастернак проводит в Чистополе, в эвакуации.
Травля Пастернака в СССР
Писатель утверждал, что «Доктор Живаго» - это вершина его творчества. Роман создавался на протяжении десяти послевоенных лет.
Роман, описывавший жизнь и судьбу дореволюционной российской интеллигенции, был принят неоднозначно. Советские критики встретили его резко негативно. Неоднозначная позиция автора по отношению к октябрьской революции и дальнейшим глобальным преобразованиям послужила причиной того, что роман был запрещен к печати. Так началась травля, с небольшими перерывами продолжавшаяся до конца жизни писателя.
Травля Бориса Пастернака проходила весьма своеобразно. Многие из обличителей не читали роман, в результате чего сложился советский «мем» - «не читал, но осуждаю». Ввиду того, что роман не был опубликован в СССР при жизни писателя, не читал его практически никто.
Видео о трудностях в жизни писателя Бориса Пастернака
С 1957 года «Доктора Живаго» начали печатать на западе. Первое издание вышло в прокоммунистическом итальянском издательстве Фельтринелли, далее были Великобритания и другие страны. В результате Пастернак был лишен членства в Союзе писателей, в советской прессе неоднократно выдвигались призывы лишить его советского гражданства и выдворить из страны.
Среди людей, негативно воспринявших роман, были такие известные писатели, как:
- К. М. Симонов, редактировавший журнал «Новый мир»
- Э. Казакевич
- Б.Н. Полевой и многие другие писатели и критики
Нобелевская премия
Начиная с 1946 года Борис Пастернак неоднократно выдвигался на Нобелевскую премию. В 1957 его обошел философ Альбер Камю, вновь выдвинувший кандидатуру Пастернака в 1958 году. В том году Пастернак оказался вторым после эмигрировавшего Бунина лауреатом высшей литературной премии. Интересно, что в том же году премию получили и несколько советских физиков – Франк, Черенков и Тамм, чье награждение отрицательной реакции не вызвало.
Из-за негативного восприятия присуждения Нобелевской премии в советских литературных, политических и иных кругах, Пастернак пишет телеграмму, в которой отказывается от награды. Он исключен из Союза писателей, однако, остается членом Литфонда, что позволяет ему делать переводы, публиковать свои работы, получать гонорары и как-то существовать. На Западе публикуется его стихотворение «Нобелевская премия». Против Пастернака заводится уголовное дело, но прокурору Руденко не удалось доказать, что публикация произошла с его ведома. На последних фото Бориса Леонидовича Пастернака уже заметны следы будущей болезни.
Болезнь и смерть писателя
В 1959 году писателю ставят диагноз – рак легких. По мнению современных исследователей болезнь была спровоцирована нервным истощением на фоне очередной травли. Умер писатель 30 мая 1960 года.
Писатель прожил не так много. Годы жизни Бориса Пастернака – 1890-1960. Основное признание пришло к нему через десятилетия после смерти.
В 1987 году Пастернака вернули в Союз писателей, отменив постановление об исключении, как незаконное. В следующем году впервые в стране был официально опубликован роман «Доктор Живаго». Еще через год сын Пастернака получил в столице Швеции Нобелевскую медаль и диплом. В дальнейшем было издано множество сборников и собраний сочинений Пастернака, несколько биографий.
В 2005 году было выпущено одиннадцатитомное собрание сочинений, включившее в себя практически все, что создал писатель. Четыре тома были отведены богатейшей переписке.
А Вам нравится творчество Бориса Пастернака? Поделитесь своим мнением в
