Юровский убийца царя. А.П

Янкель Хаимович Юровский... Этот человек больше известен под именем Якова Михайловича Юровского. В историю он вошел как непосредственный руководитель расстрела последнего российского императора Николая II и его семьи.

Император Николай II с семьей. Фото из Интернета

Жил-был самый обычный, заурядных способностей человек. Малограмотный. Из очень бедной семьи. До определенного момента, в его жизни ничего выдающегося не происходило.

Пройдет время, и то ли в силу обстоятельств, то ли случайности судьба совершит резкий поворот. За которым последует путь сначала к славе героя (таким его видели одни), затем к позорному клейму палача-убийцы (таким его видят другие), а потом к почти полному забвению...

Яков Юровский. Фото из Интернета

В 1967 году, на заседании президиума Томского городского общества по охране памятников истории и культуры было рассмотрено предложение рекомендовать горисполкому, назвать одну из томских улиц именем Я. М. Юровского. Основанием явилось обращение группы старых большевиков к Генеральному секретарю ЦК КПСС Л. И. Брежневу о необходимости увековечить память члена партии с 1905 года Якова Юровского. Копия письма-обращения хранится в Государственном архиве Томской области.

Вот его текст:

В письме указывалось, что имя Юровского незаслуженно забыто. Предлагалось, назвать в его честь улицы в Москве, Свердловске (Екатеринбурге) и в Томске. Издать воспоминания и биографию видного революционера. С почестями перенести урну с прахом Юровского из московского колумбария на Новодевичье кладбище и установить надгробье.

В том, уже далеком 1967 году, томские архивисты и историки приступили к выявлению адресов, связанных с жизнью и деятельностью Якова Юровского. В результате изучения документов был составлен список, в который вошли пер. Протопоповский (Пионерский), пер. Белозерский, ул. Магистратская (Р. Люксембург), Большая Королевская (Максима Горького) и др. Ну, а самым известным адресом был и остается дом по ул. Татарской, 6.

Дом по улице Татарская, 6 .

Действительно, в апреле 1912 года именно в этом доме жандармы произвели арест Якова Юровского и двух его товарищей-нелегалов. К обстоятельствам задержания революционеров на явочной квартире мы еще вернемся, а пока можно узнать, как живут современные обитатели почти легендарного дома.

Наберись терпения, читатель! Вместе мы совершим путешествие в мир старого Томска. Так получилось, что историки-краеведы в большей степени изучали подробности присутствия Якова Юровского в нашем городе. Меньший интерес у них вызывали сведения о близких ему людях. А ведь многие факты весьма колоритны, любопытны и позволяют не только понять бытовой уклад еврейской семьи, в которой рос цареубийца, но и особенности некоторых законов Российской империи во второй половине XIX — начале XX веков, которые формировали этот уклад.

Документ из фондов Государственного архива Томской области

5 мая 1897 года в судьбе каинского мещанина Хаима Ицковича Юровского произошло важное событие: с него сняли звание ссыльного, выдали паспорт. После 20 лет, проведенных в Сибири он мог рассчитывать на получение права жить в Томске без ограничений, но при этом постоянно регистрироваться по месту проживания. Хаиму чуть больше сорока лет. Его жена Эстер на три года моложе. В браке у них родилось девять детей. Хаим, как и все домочадцы, исповедует иудаизм, соблюдает религиозные обряды, посещает синагогу на ул. Магистратской (современное название — улица имени Розы Люксембург).

Томская синагога в начале ХХ века. Фото из сети Интернет

В архивных делах можно увидеть сведения, что Хаим Юровский в 1876 году был сослан в Сибирь. За что? За кражу, совершенную в Полтавской губернии, где он до суда и наказания проживал. Отметившись появлением в Каинске (Куйбышев, Новосибирской области), Хаим вскоре перебрался в Томск и стал заниматься стекольным и малярным ремеслом. Иногда ему приходилось торговать на томском толкучем рынке. Супруга, Эстер Моисеевна, воспитывала детей и подрабатывала швеей на дому. Все имущество состояло из убогой домашней и хозяйственной обстановки. Однако, если учитывать будущее благосостояние отпрысков этого семейства, бедность кажется преувеличенной.

Фото из сети Интернет

Продлевая разрешение на беспрепятственное проживание в губернской столице, Хаим Юровский неизменно подчеркивал, «что долгое, беспорочное пребывание в Сибири, занятие честным трудом гарантируют его благонадежность и одобрительное, с точки зрения полиции поведение». Все прошения составлялись не его рукой, а подписывались бумаги от его имени другими людьми.

Документ из фондов Государственного архива Томской области

В 1878 году у Юровских родился сын Янкель, который много позже в своей автобиографии напишет: «По милости царизма я родился в тюрьме». Слишком пафосное, образное и далекое от действительности выражение. Хотя детство и правда было трудным. С раннего возраста мальчик работал. А вот с образованием не сложилось. Курс обучения в начальной школе при синагоге так и не был завершен. Между прочим, вид культового здания, в 70- годы XIX века, сильно отличается от привычного облика Хоральной синагоги отстроенной в начале века ХХ.

Томская синагога на улице Магистратской с литографии художника М.Колосова, 1871 год. Из фондов Томсмкого областного краеведческого музея

В своей автобиографии Яков Юровский упоминает, что на долгое время уезжал из Томска. Жил и работал в Тюмени, в Тобольске и в Екатеринодаре (Краснодар). При этом обстоятельства личной жизни молодого человека — туманны. В 1898, в Феодосии у него появится дочь Римма. В 1904, в Батуми родится первый сын Александр. Матерью детей была Мария Каганер, брак с которой был заключен в этом же году. Возможно, уже в Берлине, где семья Якова окажется неведомым образом и по непонятным делам. В столице Германии Яков Юровский примет лютеранство и в 1905 году вернется в Томск.

Родители Якова Юровского с его женой и сыном . Фото из сети Интернет

Новость об отказе от иудейского вероисповедания станет не единственной причиной конфликтов Якова с родственниками. Он действительно сильно изменился. У него появились большие деньги и собственное дело. На улице Набережная Ушайки, Яков Юровский откроет часовой магазин, фотоателье, а еще освоит и ювелирное дело.

Улица Набережная Ушайки. Современный вид

Младший брат Лейба вспоминал: «В то время, Яков был уже богат. Товар в его магазине стоил тысяч десять. А вот характер у Янкеля — вспыльчивый. Я учился у него часовому делу. Он любил угнетать людей».

На этом месте прервем повествование. Событий в семейной хронике цареубийцы произойдет еще много. Так что, продолжение следует...

Метки: Томск, история Томска, Николай II, Яков Юровский, цареубийца, история царской семьи, ГАТО, ТВ-2

До сих пор неясно, был ли прямой приказ из центра на убийство царской семьи или имела место инициатива на местах. Очевидно только, что расстрел в ЦК партии большевиков потом никто, включая Ленина и Свердлова, якобы автора телеграммы о необходимости устранения Николая II и иже с ним, не осудил. По словам члена расстрельной команды Михаила Медведева (Кудрина), Юровский спас «кухонного мальчика», поваренка Леню Седнева, который играл с наследником Алексеем Романовым. Комендант якобы изъял его из списка подлежащих ликвидации. Впрочем, эту «благотворительную» акцию приписывают и другим участникам кровавой вакханалии, в этой истории вообще слишком много «якобы».

Но очевидно, что Леня был единственным выжившим из находившихся в заточении в Ипатьевском доме (во время принятия решения о расстреле). Михаил Медведев признавался, что поначалу перепутал Седнева с цесаревичем и активно возражал против того, чтобы 13-летнего мальчика нецелесообразно убивать. До тех лет, когда убийцы царской семьи обнародовали свои воспоминания (1960-е гг.), Седнев не дожил. Обстоятельства и причины его смерти сегодня тоже покрыты завесой тайны.

В расстреле участвовали как представители Уральского ЧК, так и красноармейцы-латыши. Не все, кстати, согласились убивать. Судя по воспоминаниям того же Медведева, трое отказались, и наганы (револьверы) у них забрали. У тех латышей, которые были не против, помимо винтовок с примкнутыми штыками имелось и иное огнестрельное оружие. Арсенал убийц царской семьи и приближенных к ней был довольно богат: каждый имел по две, а то и по три единицы оружия (сданные отказниками-латышами револьверы тоже пошли в дело). Михаил Медведев упоминает свои бельгийские браунинг и семизарядный наган, а также американский кольт. У Юровского в том числе был немецкий десятизарядный «маузер».

"Споры о том, что произошло 30 августа 1918 года, не утихают до сих пор. Версии выдвигаются одна фантастичнее другой: пули, попавшие в Ленина, были отравленными; убийство заказал Яков Свердлов, метивший на роль вождя; это была инсценировка, чтобы начать красный террор, Ленин договорился с чекистами, что те выстрелят в воздух, а он "театрально" упадет на землю... Порой доходит до абсурда - например, что покушение было местью Каплан за неудавшийся роман с Дмитрием Ульяновым..." - так президентская библиотека имени Б.Н. Ельцина предваряет на своем портале оцифрованные официальные материалы, связанные с покушением на заводе Михельсона.

Многие из этих материалов Президентской библиотеки опубликованы в августовском номере журнала "Родина". "Синхронность" не удивительна: "Родина"и Президентская библиотека - давние друзья и деловые партнеры. В августовской журнальной подборке проанализированы версии случившегося 30 августа 1918 г. И ставится вопрос: почему следствие закрыло глаза на ключевые подробности покушения?

Предлагаем читателям "Российской газеты" две публикации из .

Следственным экспериментом по делу Фанни Каплан руководил цареубийца Яков Юровский. Всего полтора месяца назад он расстреливал в Екатеринбурге царскую семью ("Родина" подробно рассказала об этом ). Новое задание партии Яков Юровский тоже выполнил добросовестно. Правда, теперь в руках у него был не револьвер, а фотоаппарат.

Кингисепп в роли Каплан

В документах следствия, проведенного по горячим следам, фигурируют четыре фотоснимка. На одном ясно читается надпись "инсценировка". Ленина на снимках заменяет председатель заводского комитета Николай Иванов (на фото второй справа), в роли Каплан, - следователь по особо важным Виктор Кингисепп (на фото слева), случайно раненную кастеляншу Попову изображает член завкома Сидоров (крайний слева), водитель Степан Гиль играет самого себя. А "ставит" кадр и фотографирует - Яков Юровский.

Фото N 1. Ленин идет к автомобилю, с ним заговаривает Попова, Каплан готовится к теракту, шофер в ожидании.

Фото N 2. Каплан стреляет.

Фото N 3. Ленин падает, кастелянша пытается бежать, Каплан направляется к воротам.

Фото N 4. Общий вид заводского корпуса.

К фотографиям прилагается "Протокол осмотра места покушения на убийство тов. Ленина на заводе Михельсона 30 августа 1918 г.". Он датирован 2 сентября, подписан Юровским и Кингисеппом и подробно расписывает детали: расстояние от двери заводского корпуса до места стоянки автомобиля (9 сажен); расстояние от передних и задних колес машины - до ворот на улицу (8 сажен 2 фута и 10 сажен 2 фута соответственно); точка, с которой стреляла Каплан; маршрут ее бегства...

Следователь-фотограф Юровский запечатлел инсценировку, которая не имеет ни малейшего отношения к следственному эксперименту. Потому что в нем должны были участвовать реальная подозреваемая (назавтра ее убьют и сожгут прямо в Кремле), реальная свидетельница (после ранения шальной пулей кастелянша Попова вполне могла передвигаться) и даже сам реальный потерпевший. Потому протокол "глубокого осмотра" (так его именуют авторы) больше напоминает обвинительное заключение.

Очевидные нестыковки получают безапелляционные объяснения. Почему найденные гильзы "попадали ненормально, несколько вперед"? А потому что "таковые отскакивали от густо стоящих кругом людей". Позже станет известно, что пули были выпущены из двух пистолетов. Но в материалах "глубокого" следствия нет данных трассологической и баллистической экспертиз. Нет опроса потерпевшего, то есть Владимира Ильича - хотя в подобных случаях это главный документ...

Нет ничего, кроме пролетарского чутья.

Фотограф щелкает...

Как участник расстрела царской семьи оказался в Москве? 25 июля, через неделю после ужасной бойни, в Екатеринбург вошли белые. Юровский, срочно отозванный в Москву, стал начальником одного из районных управлений ЧК. И уже очень скоро пригодились его навыки фотографирования.

Да, Яков Юровский до революции имел собственное фотоателье в Екатеринбурге и часовую мастерскую, которая была удобным прикрытием для нелегальной явки марксистов. Тогда же он, кстати, заслужил похвалу своего учителя по фотоделу за "особые способности на видение предмета". В своих воспоминаниях Юровский недовольно замечает, что жандармерия к нему "придиралась", что его постоянно "таскали" в полицию и заставляли делать фото подозрительных лиц и заключенных. Впрочем, времени хватало и на изготовление фальшивых паспортов для товарищей по партии.

Закономерный вопрос: почему он не сделал снимков царской семьи до и после казни? Ведь узников позвали в подвал именно "фотографироваться", а дорогая камера, принадлежавшая им, хранилась у коменданта "дома особого назначения" Юровского. Историки сходятся на том, что "перед расстрелом что-то пошло не так". А сам Юровский, написавший пафосные мемуары, обошел стороной этот вопрос. Возможно, клял себя за непростительное упущение...

Кстати, за воспоминания он брался трижды: в 1920 году при участии историка М. Покровского, в 1922 и 1934 годах. Исследователи и беллетристы продолжают искать в записках Юровского скрытый смысл, фигуры умолчания, версии, намеки. Но трудно доверять откровениям "режиссера" инсценировки 1918 года...

Музей в Партийном переулке

Сегодня фотокопии протокола, подписанного Юровским и Кингисеппом, записи допроса Фанни Каплан, врачебное заключение о ее почти полной слепоте "на истерической почве" можно увидеть в музее бывшего завода Михельсона, ныне Московского электромеханического завода имени Владимира Ильича. Самые важные витрины - в кабинете гендиректора, там посетителей больше. А в музее тихо и прохладно. В глубине - десяток красных знамен. История завода в Партийном переулке знает множество действительно славных событий.

Генеральный директор Иосиф Вайман - выпускник МАДИ, чем искренне гордится. Как нормальный технарь, не любит расхлябанности на производстве и домыслов в истории. Объясняет, что не надо называть строение на Дубининской улице, дом 60, корпус 1, "домиком Каплан" - это всего лишь заводская кузница, где Фанни сидела несколько часов под арестом, спрятанная от толпы. Показывает на карте корпус, где Ленин выступал перед рабочими, место остановки автомобиля Ленина, место покушения. Уверен, что эту страницу истории надо сберечь для потомков - несмотря на то, что с городских карт скоро исчезнет сам завод.

Да, на месте предприятия, вошедшего в книги, живописные полотна, фильмы, поднимется квартал с апартаментами, офисами и ландшафтным дизайном. Хорошо, что будут сохранены памятник заводчанам, погибшим в Великую Отечественную и в Афганистане. Хорошо, что не снесут статую Ленина и камень - памятный знак на месте, где вождя пытались убить. Все это - наша память. И совсем не инсценировка.

10 вопросов следствию

ПОЧЕМУ потерпевший Ленин не был опрошен в установленном порядке, хотя находился в сознании и был доступен следствию (в "деле" нет его показаний)?

ПОЧЕМУ не были произведены баллистическая и трассологическая экспертизы выстрелов?

ПОЧЕМУ отверстия от пуль на одежде Владимира Ильича не совпадают с ранами на его теле?

ПОЧЕМУ в деле нет показаний рабочих, узнавших в Фанни Каплан стрелявшую персону?

ПОЧЕМУ не были проведены очные ставки свидетелей покушения и террористки?

ПОЧЕМУ полноценный следственный эксперимент на месте покушения был подменен "инсценировкой"?

ПОЧЕМУ оружие, принесенное неким рабочим через день по объявлению в газете, принадлежало Фанни Каплан (в "деле" нет подтверждающих данных)?

ПОЧЕМУ террористка могла в момент выстрелов удерживать громоздкий портфель и большой зонт, которые были при ней в момент задержания вечером 30 августа?

ПОЧЕМУ Ленин поехал на завод Михельсона без охраны, хотя утром был убит глава петроградской ЧК Соломон Урицкий и обстановка резко осложнилась?

ПОЧЕМУ председатель Совнаркома Яков Свердлов еще до окончания следствия распорядился расстрелять Фанни Каплан, хотя обвиняемая угрозы не представляла и была под надежной охраной?

У одного американского писателя 1960-х годов был рассказ, который назывался "Хисторинавт": про то, как ЦРУ, когда изобрели машину времени, решило послать своего агента в прошлое, в 1917 год - убить Ленина. Агент прекрасно справляется с заданием, благополучно возвращается обратно в 1960-е, и все бы хорошо, только вот выясняется, что Америка завоевана Германией...

Действительно, убийство Ленина, видимо, относится к таким событиям, которые могли бы заклинить и сломать если не всю "машину" мировой истории, то уж ХХ века как минимум; неудивительно, что этот сюжет регулярно возникал - сначала в политической повестке дня, а затем в фантастической беллетристике.

Есть, однако ж, событие "смежного характера", которому, по ощущению, придается чересчур большое значение: речь о трагическом инциденте на заводе Михельсона 30 августа 1918 года.

Упал, отряхнулся, пошел дальше

Момент, безусловно, неординарный - Ленин в самом деле "заглянул в лицо смерти", а храбрая Фанни Каплан действительно справилась со своей миссией более успешно, чем все ее многочисленные коллеги и предшественники. Другое дело, что никаких колоссальных последствий инцидент не имел: политическая линия большевиков не претерпела изменений, "красный террор" был бы неминуемо объявлен и после убийства Урицкого; а главное - Каплан не удалось "затерроризировать" самого Ленина, вселить в него ужас.

Не просто "не удалось"; не удалось совсем, ни на йоту, ни капельки.

Для беллетриста соблазнительно списать "невозмутимость Ленина - выстрелили-упал-отряхнулся-пошел дальше - на его психику сверхчеловека: айронмэн, рахметов, титан.

Историку, однако ж, целесообразнее сфокусироваться на обстоятельствах, контексте, который объясняет поведение Ленина не хуже, чем гипотеза об "особых способностях".

Шутки с двумя пулями в теле

Лето 1918-го было, видимо, наиболее тяжелым периодом во всей и так не самой спокойной жизни Ленина; последствия "похабного" Брестского мира, мятеж в Ярославле, убийство Мирбаха, угроза новой волны немецкой интервенции, бои в Казани, эсеровский террор; при такой интенсивности негативного новостного потока можно сказать, почти не преувеличивая, что вечер 30 августа для руководителя Советского государства был "рутинным моментом".

Ленина хотели и могли убить в июле 1917-го, в октябре 1917-го, в январе 1918-го, в марте 1918-го и так далее; против него готовили заговоры профессиональные военные, его преследовала разъяренная толпа, в него стреляли, швыряли бомбы; летом 1918-го сложнее, чем наемного убийцу, было найти человека, не желавшего Ленину смерти.

Он прекрасно знал, что каждый момент мог стать для него последним.

И раз так, ничего удивительного, что, судя по воспоминаниям, Ленин в первую декаду сентября - с двумя пулями в теле, с плеврой, полной кровью, с переломом плечевой кости и надломом лопаточной - не рыдает от боли, не царапает матрац, не требует читать ему Евангелие и не посылает за нотариусом, чтобы завещать все свои накопления церкви; нет.

Он - правильно, очень "по-ленински", ничего нового - шутит и смеется.

То есть ровно наоборот: если "до Каплан", по воспоминаниям жены, он выглядит "как после тяжелой болезни", то "после" этой самой болезни он, напротив, "шутит", "рад" и все такое; или - по словам Я.М. Свердлова - "заявляет врачам, что они ему надоели, не хочет подчиняться дисциплине, шутя подвергая врачей перекрестному допросу, вообще "бушует".

Арест страшнее гибели

Скорее всего, Ленин воспринимал эти несколько дней пусть не как "подарок", но как легальную, то есть имеющую уважительную причину возможность "забыться" и хоть немного отоспаться; немного, потому что такое "окно" предоставляется ему фактически впервые за полтора года, с февраля 1917-го. Всего лишь на несколько дней - потому что положение Советской России по-прежнему оставалось чудовищным; и большевики прекрасно понимали, что им грозит, и готовились отступать в подполье; при Московском губисполкоме как раз летом 1918-го открыли мастерскую по подделке паспортов: имена смывали, заполняли бланки из старых архивов фамилиями умерших и фальсифицировали подписи волостных старшин и губернатора Джунковского.

То, что Мальков сжег труп Каплан в Александровском саду, - свидетельство не особого цинизма коменданта Кремля, а того, что Кремль был в тот момент почти осажденной крепостью, и выезжать в город с таким грузом представителю большевиков было опасно.

И вот теперь, когда ясен событийный контекст выстрелов Каплан, можно вернуться к "психологии": Ленин гораздо более серьезно - и с большей опаской - относился к угрозе угодить под арест, чем к гибели; видимо, опыт потери четырех лет (год в одиночке и три в ссылке) оказался для него чудовищной травмой. Поэтому когда что-то угрожало его свободе, он проявлял чрезвычайную изобретательность - тогда как при смертельной опасности вел себя на удивление беспечно, почти по-бретерски. Отсюда, собственно, его летние выезды без охраны, с одним только шофером Гилем, на выступления в районы города, набитого оружием и кишащего людьми, крайне недовольными большевистской властью.

Характерен и шокирующе легкомысленный тон, в котором Ленин имел обыкновение описывать своим адресатам опасные обстоятельства: "если меня укокошат, я вас прошу издать мою тетрадку" и т.п. Вот и 2 сентября 1918-го, на волосок от смерти, он всего лишь просит сообщить ему, если ситуация безнадежная: "кое-какие делишки не оставить".

"Каплан" для Сталина

К счастью, убийство не состоялось, а начиная с осени количество потенциальных киллеров резко пошло на убыль: уже в ноябре выяснится, что Ленин гениально разыграл свою "брестскую стратегию" - и что он единственный, кто дирижирует ситуацией, а не просто размахивает руками, пытаясь справиться с ней. И вот с этого момента массовая ненависть обернется своей противоположностью: восхищением.

Так почему же, несомненно, драматичный, но, по большому счету, для биографии Ленина проходной - пули Каплан даже и косвенно, в итоге, не были причиной смерти Ленина, как опасались в 1922-м, - эпизод превратился в коллективном сознании в "хрестоматийный"?

Видимо, "институционализация" эпизода произошла не в последнюю очередь благодаря михаилроммовскому "Ленину в 1918 году", где сцены с Каплан и ее сообщниками - одни из самых ярких в фильме. Особо важной - задним числом - история с покушением оказалась еще и потому, что посредством кино о событиях 20летней давности мнимым "заговорщикам" 1930х годов приписывалась и навязывалась "предательская" идентичность - наследственная: в рамках этой киномифологии Бухарин и его шайка-лейка сначала тренировались на Ленине, а теперь едва-едва не подослали своих "каплан" к Сталину.

Таким образом, Сталин проделал то же самое, что в 60-е годы американские "хисторинавты", - подослал к Ленину "своих" убийц; но при этом не только добился всех намеченных целей, но еще и провернул это таким образом, что глобальная историческая ткань осталась целой и невредимой.

Цареубийца. Маузер Ермакова Жук Юрий Александрович

А.П. Мурзин.О чем рассказал перед смертью цареубийца Ермаков (Открытое письмо Святейшему Патриарху)

Ваше Святейшество! Обращаюсь к Вам по самому неотложному в данный момент вопросу из всего комплекса проблем, связанных с изучением обстоятельств гибели в 1918 г. в Екатеринбурге Царской семьи и ее слуг – к вопросу о дальнейшей судьбе найденных в 1991 г. людских останков. Как известно, эти останки сразу же были сенсационно объявлены «Царскими», что вызвало решительные возражения многих исследователей Екатеринбургской трагедии, не снятые и теперь.

Тем не менее недавно Госкомиссия, занимающаяся «идентификацией» этих останков, все по той же лишь «царской» версии приняла решение перезахоронить их именно как «царские» и соответственно с «августейшим» образом размахом. Сделано это по-прежнему без какой-либо исторической аргументации самого происхождения захоронения под Коптяковской дорогой.

В связи с этим я вынужден прервать свое многолетнее молчание и приоткрыть завесу над некоторыми эпизодами Екатеринбургской трагедии. И прежде всего – над мнимой тайной обнаруженной «могилы». Насколько мне известно, именно Ваши мудрость и терпение как Предстоятеля Русской Православной Церкви до сих сор сдерживали агрессивные попытки разных сил понудить и Церковь к согласию перезахоронить далеко не достоверные останки по «царскому» ритуалу. Буду рад, если хоть малой толикой помогу укрепить позицию Вашего Святейшества и РПЦ уберечь Церковь от грозящей беды – от возможного «обретения» ею в будущем, в случае канонизации когда-либо мучеников Екатеринбурга, ложных мощей, чего она не может попустить.

Коротко представлюсь. Журналист. Бывший корреспондент «Комсомольской правды» и «Правды». Но случилось в моей жизни так, что, еще будучи студентом отделения журналистики Уральского университета (тогда в Свердловске), я встречался в 1951 г. с действительным убийцем Николая II – Петром Захаровичем Ермаковым. Пишу лишь о себе, потому что организовавший ту встречу мой университетский друг С.М. Бетев, впоследствии известный на Урале писатель, к сожалению, скончался в 1990 г. С тех пор я остаюсь единственным свидетелем всего того, что рассказывал П.З. Ермаков, в том числе и о существовании некой «тайной могилы», которую он обещал, но не успел нам показать.

«Цареубийц» в нынешней свободной от историзма прессе развелось уже не меньше, чем тех, кто еще недавно в той же прессе «нес» на кремлевском субботнике знаменитое ленинское бревно.

Зато ключевая к разгадке многих тайн «преступления века» фигура Ермакова с ходу отметается в сторону из-за его известных непомерных претензий на цареубийство: а, это тот, который всюду заявлял, что он один «всех, всех убил». Между тем если посчитать, то, по всем «свидетельствам» распорядителя «казни» Я.М. Юровского, выходит, что «всех, всех» убил в ту июльскую ночь как раз он: минимум восемь жертв из одиннадцати. На такое не отваживался даже и «кровавый Мюнхгаузен» Ермаков.

Пишу это потому, что преступление не может быть раскрыто, если по его «следам» водит сам преступник. Не могу превращать это письмо в детальное историческое исследование, но убежден и готов где угодно доказать: все «свидетельства» Я.М. Юровского о екатеринбургском злодеянии сотканы из сплошной, непролазной лжи. С чрезвычайной осторожностью надо относиться и к разным «мемуарам» остальных убийц (П.3. Ермакова, Г.П. Никулина и М.А. Медведева-Кудрина), а также «похоронщиков». Фраза «Лжет, как участник» имеет здесь отнюдь не иронический смысл. Поскольку убийцы просто не могли знать многих событий тех нечеловеческих трех дней и ночей 1918 г. Вот почему все их «свидетельства» являют собой всего лишь «малые версии» одной Большой большевистской лжи о совершенном преступлении. Они уводят очень далеко от подлинных путей к Истине. И надо менять сам принцип подхода к исследованию всех свидетельств с «красной» стороны.

Иное дело предсмертная (как вскоре оказалось) исповедь Ермакова. 30 марта 1952 г. перед нами сидел не тот хвастливый и болтливый Ермаков, какого мы ранее знали. Болезненно желтый, обиженный, ничем не отмеченный родной властью за свой «подвиг», всеми презираемый и забытый, не привечаемый даже в обкоме партии… Обещанное ему в 1918 г. «счастье» за убийство Царя не состоялось. Он сидел за столом с водкой и пельменями. И обрушивал на нас, студентов журфака, свой оглушительный рассказ, свою кровавую правду, которую не пожелал уносить в могилу.

В тот день мы и узнали во многих деталях (еще более ужасных, чем известно теперь), что же на самом деле произошло в подвальной комнате Ипатьевского дома в ночь на 17 июля 1918 г. Узнали про судьбу палачей, про обезумевшую их команду, про то, как уничтожались тела мучеников, про драгоценности, снятые с убитых Великих княжон. И даже про то, где и кем они были зарыты в 1918 г. Разумеется, все, что я услышал о цареубийстве тогда и что сверяю-проверяю поныне, требует целой серии отдельных, сугубо доказательных публикаций. И я постараюсь это сделать по мере возможностей и сил. Тема же этого письма – подлинная история коптяковского захоронения и совершенно неясная пока судьба упрятанных в нем останков.

Июль 1918 г.: как уничтожались тела мучеников.

Ермаков рассказывал лишь то, что знал. А знал и он далеко не все. Акция по уничтожению (или сокрытию) тел была еще более скрытой, чем убийство. Строилась она на симуляции и слухах. И чем нелепее был слух, тем лучше. Скажем, версия со «сбрасыванием» тел в шахту и последующим их доставанием из шахты. Абсурд! А ведь сработало, да как! До сих пор эту фантастическую версию строго «по Юровскому» повторяет ведущий следствие по «делу Романовых» прокурор-криминалист Генпрокуратуры В.Н. Соловьев (см. журнал «Домовой», 1996, № 2, с. 14).

Ермаков рассказывал нам: борьбу за «право первой пули» Юровский начал еще в ту ночь, при окровавленных трупах. Едва затихла стрельба, как из комендантской прибежал военный комиссар Голощекин, в ярости спросил: «Что так долго возились?» Юровский ответил: «Команда растерялась, пришлось мне самому все взять на себя». В коптяковский лес Юровский с телами убитых не ездил: трупы увозили Ермаков и Медведев-Кудрин с «двумя товарищами».

Не стану описывать всего происходившего в те дни и ночи близ шахты. Все это почти с полной достоверностью установлено – «белым» следствием еще в 1918–1919 гг. Говорю «почти», потому что есть чрезвычайно важные детали, которые не могли быть известны тому следствию и о которых поведал нам цареубийца Ермаков.

Он категорически утверждал: трупов было тринадцать, потому что на другой день привезли еще тела двух «австрийцев» (или мадьяр) – тех самых, что отказались участвовать в расстреле царской семьи: «Девиц не стреляем!»

Голощекин приказал Ермакову в первую очередь сжечь дотла три тела: Николая II, Алексея и Анастасии. Но при этом головы их в огонь не бросать. Зубной техник Голощекин лично «объяснил», что зубы не горят, поэтому головы будут уничтожены в серной кислоте. И три головы «куда-то забрал» П.Л. Войков. Для удобства сожжения тела были разрублены.

Верить, не верить? Послушаем Ермакова дальше. И сейчас задается вопрос: сколько нужно дров, чтобы сжечь хотя бы один труп. Ведь известно, что близ шахты № 7 не было никаких следов их заготовки или подвозки. Рассказ Ермакова был обескураживающе прост: «Белые следователи не догадались, что Коптяки на то и Коптяки, что там занимались углежжением. На древесном угле мы жгли. Поливали бензином, жгли…» Не потому ли никто не заметил в те дни ни большого огня, ни дыма над лесом?

Ермаков говорил, что в лес они ездили, «как на работу». И утверждал: «главные» тела он «сожег» еще в ночь на 18 июля. И уехал с командой домой отсыпаться. А поздним вечером того же дня они вернулись к шахте. И немало удивились, увидев: команда Голощекина и Юровского заканчивает погрузку каких-то «не догоревших» тел в повозки.

Было темно. Ермаков не мог нам уверенно сказать, насколько тела были изрублены или обожжены. К тому же Голощекин устроил Ермакову дикую сцену за якобы «самоуправство», за то, что «не тех пожег», – разнос был явно рассчитан на публику. Голощекин заявил, что они решили поменять место захоронения: про него уже «знает весь город». После чего они с Юровским уехали, сказав: едем тела дожигать или топить. И приказали Ермакову все следы у шахты «сокрыть», а остатки костей утопить в болоте.

Обозленные ермаковцы ничего особо «сокрывать» не стали. Сгребли какие-то кости, сложили в пустой кувшин из-под серной кислоты, на носилках отнесли его куда-то на «гать» или «стлань». И бросили в болотный зыбун. Ермаков говорил нам, что кувшин «был мал», поэтому все оставшиеся в костре кости они раскидали и побросали в шахту. А потом засыпали костер и уехали домой.

Август 1919 г.: «могила» под мостком.

Мы, студенты, были молоды и наивны. И почти не задавали Ермакову вопросов. Мы лишь видели, как подтверждаются чудовищные слухи о цареубийстве, еще и тогда гулявшие по городу. Был среди них и слух о некой тайной «царской могиле»; якобы после войны ее раскапывали, якобы велось какое-то следствие. Мы спросили: было ли такое? И Ермаков рассказал.

В 1919 г. «на плечах» Красной армии в Екатеринбург вернулся Юровский – уже главой облЧК. Естественно, к нему тут же пристали с расспросами о захоронении царских останков. Ходили упорные слухи, что какие-то тела Юровский с Голощекиным укрыли близ деревни Палкино. Юровский на удивление охотно согласился показать «самым надежным товарищам» место «царской могилы». И ближе к осени привез товарищей к некоему мостику на болотце: «Вот здесь они и лежат, под этими шпалами». В тот день Ермаков впервые услышал, как на ходу рождалась еще более лживая и нелепая, чем сказка с шахтой, версия про «вынужденные» похороны целой груды тел в яме, образовавшейся из-за буксовки грузовика. После чего над ямой, утверждал Юровский, был построен для маскировки мост из шпал.

От этой басни Ермаков едва не расхохотался. Мостик на этом месте был знаком ему с детства – шаткий, полуразрушенный. Теперь на его месте лежали ровно уложенные шпалы, вокруг – свежие следы земляных работ. И он «по глупости» громко усомнился: «Я же в ту ночь следом за вами ехал и никого из вас тут не видел». Юровский глянул на него с сочувствием: «Ты у нас главный, вот дай я тебя на этом историческом месте и сфотографирую». И сфотографировал. И весь «узкий круг» товарищей тоже. На том и уговорились: хранить это место в тайне. И Ермаков хранил долгие годы, решив: значит, так надо.

А в 1945 г. его вызвали в Москву. Был принят в аппарате «самого товарища Берия». Дотошно выспрашивали его обо всем, связанном с казнью Царя. Почти год велось новое следствие. И под мостиком раскопали «могилу», в которой наткнулись на какие-то кости. Ермаков, узнав об этом, был немало удивлен. Однако убеждения своего не изменил, твердо сказав нам мартовским днем 1952 г.: захоронение в этом месте Юровский производил в 1919-м…

Прощаясь, Ермаков пообещал – «вот как только подсохнет» – показать и эту «могилу», и место «на гати», где он утопил кувшин с останками, как он считал, Царя, Цесаревича и Анастасии. Но вскоре наш собеседник слег в больницу и умер. Вот так получилось, что больше сорока лет я знал о существовании некой «тайной царской могилы». А увидел это место лишь в «Известиях» за 19 ноября 1994 г. Там В.Н. Соловьев свою статью об исследовании останков проиллюстрировал фотографией Ермакова, стоящего на месте коптяковского захоронения. Стало ясно: что та фотография, о которой рассказал нам, свердловским студентам, Ермаков. Значит, и тут он не лгал.

Мостик тот, да не тот!

В известинской статье В.Н. Соловьев утверждает: Ермаков стоит «на том самом» мостике, который в 1919 г. фотографировал колчаковский следователь Н.А. Соколов. Но Соколов, бедолага, «не догадался», мол, заглянуть под шпалы, где сразу нашел бы «царские останки».

Убедительное объяснение…

Но почему до сих пор не проведена экспертиза двух фотографий – одного и того же места на Коптяковской дороге, запечатленного в мае 1919 г. «белым» следователем Соколовым, а в августе – сентябре того же года – чекистом Юровским? И невооруженным взглядом видно: да, место то же, те же деревья, только у Соколова они весенние, а у Юровского летне-осенние. Но «мостик» – совсем другой! Он явно заново построен!

Не здесь ли один из ключей к разгадке тайны захоронения «под мостком»? Еще в 1994 г. сотрудник Института Всеобщей истории РАН С.А. Беляев, который по поручению Вашего Святейшества внимательно изучил все материалы экспертиз и следствия по уголовному делу № 16/123666-93 по обстоятельствам гибели Царской семьи и слуг (которое и «ведет» В.Н. Соловьев), пришел в отношении останков в коптяковском захоронении, в частности, и к такому выводу: «…ТЕОРЕТИЧЕСКИ ДОПУСТИМО ПОЛОЖЕНИЕ ЭТИХ ОСТАНКОВ В ДАННОЕ МЕСТО В ЛЮБОЕ ВРЕМЯ МЕЖДУ ИЮЛЕМ 1918 г. И ИЮЛЕМ 1991 г.». Сказано прозорливее некуда.

Попробую развить эту мысль. Я не видел фотографии «узкого круга» людей, о которой говорил нам Ермаков. Но знаю: она лежит в сейфе у следователя Генпрокуратуры В.Н. Соловьева. На ней Юровским сняты 13 человек. И среди них знаменитый А.И. Парамонов, который в 1928 г. «показывал» В. Маяковскому «могилу императора». В 1968 г. я пытался выяснить у Анатолия Ивановича, на какое место «на девятой версте» возил он поэта? Но, поняв, что я кое-что знаю, Парамонов оборвал разговор: «На то, какое мне указывал Юровский».

Еще раньше, в 1964 г., я о том же завел разговор с дочерью Юровского – Риммой Яковлевной. И тоже впустую. Они умели хранить свои тайны!

Но какие тайны хочет и ныне хранить «новая» Россия? Лишь пару месяцев назад я узнал, наконец: в 1952 г. рассказ Ермакова о следствии по «царскому делу» в 1945–1946 гг. не был его фантазией! О материалах следствия докладывал в Академии наук директор екатеринбургского Института истории и археологии академик В.В. Алексеев. Он сообщил мне, что следствием руководил заместитель Берии Б.З. Кобулов.

Что же так тянуло к скромному мостику на Коптяковской дороге наши хитроумные спецслужбы? Вот сколько раз они рылись там: в 1919 г. – Я.М. Юровский, в 1945–1946 гг. – Свердловское управление НКГБ, в 1979 г. – ретивые «энтузиасты» Г. Рябов и А. Авдонин (по наводке главы МВД СССР Н.А. Щелокова), в 1980 г. – они же, в 1991 г. – «официальная» команда, изъявшая из захоронения останки. Причем вновь в глубочайшей тайне от народа и Церкви.

Потомки не простят нам торопливости.

Вчитайтесь в полное название госкомиссии: «Комиссия по изучению вопросов, связанных с исследованием и перезахоронением останков Российского императора Николая 2 и членов его семьи». Какое же «изучение», какое «исследование», когда заранее ясно: они, Царь, Царица, три Великие княжны, слуги… Немедленно хоронить! На каком основании? На основании одного-единственного «документа» – от начала до конца фальшивой версии, известной как «Записка Юровского».

Могут возразить: есть действительно точный «адрес» коптяковского захоронения. Однако, как неопровержимо теперь установил доктор исторических наук Ю.А. Буранов, даже и этот «адрес» приписал от руки к той «Записке» вовсе не Юровский, а член ВЦИК, зам. наркома просвещения РСФСР, друг Я.М. Свердлова, большевистский историк М.Н. Покровский, по революционной кличке «лихой старик».

В принципе если «адрес» верен, то неважно, кто его приписал. Весь вопрос – когда? Архивная папка, где хранится «Записка Юровского», называется: «Дело о семье б. (бывшего) царя Николая Второго. 1918–1919». Дело о Царской семье! И закрыто оно в 1919 г.! Неужто тут не о чем подумать? Какую «могилу» и по чьему указу создавал в 1919 г. глава Уральской ЧК Юровский, чьи тела (или кости) он туда положил и, управившись, оповестил о содеянном «узкий круг», а затем и М.Н. Покровского?

Вполне допускаю, что в 1919 г. сюда могли быть перезахоронены и останки «царские». Но это надо доказать!

А разве не вызывает вопросов странный ряд совпадений: ТРИ отрубленные Ермаковым от августейших тел головы; ТРИ подозрительных ящика «с чем-то», которые вез Голощекин в Москву в 1918 г.; ТРИ черепа, изъятые из захоронения Г. Рябовым и А. Авдониным в 1979 г. (и с ходу объявленные ими черепами Николая 2, Алексея и Анастасии); ТРИ черепа, «возвращенные» ими туда же в 1980-м…

Допустим на минуту, что сторонники «царского происхождения» останков правы. Но и в этом случае их нельзя не спросить: кого же ПОИМЕННО они намерены хоронить? Анастасию? Но ее тело сжег в 1918 г. Ермаков. Горничную А.С. Демидову? Но ее тело тогда же «сжег» Юровский, как он о том дважды (!) говорит в своих «свидетельствах». Откуда же она оказалась теперь в захоронении? Или будем хоронить Великую княжну Марию? Но ее тело уже в наши дни взял да и «сжег» на кучке хвороста все тот же В.Н. Соловьев в том же журнале «Домовой» (см. его № 2, 1996, с. 14)… В одном нельзя не согласиться с Госкомиссией: неприкаянные останки надо похоронить. Но каким образом? Чтобы не допустить возможного святотатства, при сложившейся ситуации единственно разумным могло бы быть компромиссное решение: построить скромный, но достойный склеп и упокоить в нем останки – пока лишь как предполагаемый прах царских особ и их слуг. До лучших времен.

Убежден: эти времена не так уж далеки, если продолжить беспристрастное расследование екатеринбургской трагедии с позиции исторической аргументации каждого ее эпизода. А для этого нужно прежде всего полностью открыть для исследований все архивы. И как можно скорее создать международную, независимую, свободную от любых политических игр комиссию.

Более двух тысяч лет люди ищут могилу Александра Македонского. Не одно столетие их волнует тайна смерти Наполеона или Моцарта. Возьмем и другую Ипостась Истории – канонизацию Церковью подвижников Православия. Князь Димитрий Донской, например, «ждал» ее более шестисот лет.

Примерам подобным несть числа. И говорят они лишь об одном: история не терпит торопливости. Нельзя допустить, чтобы из самой тяжкой тайны ХХ века была поспешно сотворена новая тайна, новая загадка – уже для людей третьего тысячелетия.