Путешественник совершивший хождения три моря. «Хождение за три моря» * Древнерусский текст и перевод

Константин Ильич Кунин родился в 1909 году в Петербурге. С раннего детства у него проявилась страстная любовь к знаниям. С четырех лет его начали обучать иностранным языкам. Он занимался ими с охотой и, обладая удивительной памятью, делал большие успехи.

В пять лет мальчик научился читать. Он стал с жадностью набрасываться на все, что можно было прочитать: вывески, афиши, журналы. Он часами простаивал в сенях, где стены были оклеены старыми газетами. Когда ему подарили глобус, он изучил его так основательно, что вскоре любую часть света мог нарисовать на память.

Костя часто болел. Родители, желая укрепить здоровье сына, пытались увлечь его спортом. Но спорт ему не давался. Он предпочитал книги всему другому.

Раннее увлечение книгами не «засушило» Костю, не оторвало от жизни. Все, что он узнавал, он тотчас применял к делу, а главное дело ребят – игра. Товарищи очень любили его и в играх признавали своим вожаком.

Он придумал игру в «клад». Чтобы найти клад, надо было объехать девять городов в разных странах. В каждом городе с играющими случались приключения, подобные действительно пережитым знаменитыми путешественниками. Игра эта длилась годами. Если играли в «казаки-разбойники», Костя требовал уточнить – какие разбойники. Если, например, с острова Корфу1
Ко?рфу (Кёркира) – остров в Ионическом море; территория Греции.

То надо повязать платки и вооружиться ятаганами.

Он почти всегда жил в городе, но интересовался природой не меньше, чем историей и географией. Недалеко от его дома находился знаменитый Ленинградский ботанический сад. Там было множество диковинных растений, а в прудах водилась всякая живность.

Однажды весной директор Ботанического сада Владимир Леонтьевич Комаров, впоследствии президент Академии наук СССР, обходя сад, обнаружил мальчишку с сачком и банкой.

– Мальчик, зачем ты здесь ходишь? – строго спросил Комаров. – Я тебя отправлю в милицию.

– Мне необходимо наловить тритонов.

– Тритонов? А ну, пойдем ко мне в кабинет.

Беседа между самым большим и самым маленьким естествоиспытателями длилась довольно долго. По окончании ее мальчик вышел от Комарова сияющий, держа в руках такое удостоверение: «Школьнику Косте Кунину разрешается ловить рыбу и тритонов в прудах Ботанического сада при условии, что он не будет портить растения».

Опасения Владимира Леонтьевича были напрасны: Костя очень бережно обращался и с растениями, и с животными.

Его комната была полна всякой живности. В банках выводились из икры бесчисленные головастики, в аквариумах плавали всевозможные рыбки. Тритоны, количество которых было более пятидесяти, нередко выскакивали на пол и расползались по квартире. Тут же выводились личинки стрекоз, гусеницы окукливались и превращались в бабочек. В коробках шуршали жуки во главе с громадным жуком-оленем.

Товарищи любили слушать, как Костя читал вслух. Если читал Брема2
Брем Альфред Эдмунд (1829–1884) – немецкий зоолог, автор книги «Жизнь животных» (в 6 т.).

Он тут же размерял на полу комнаты длину и высоту животных. Если читал о путешествиях, он показывал на карте маршрут исследователя.

Костя был страстным коллекционером. Он собирал марки, монеты, спичечные коробки, растения, камни, черепки старинных сосудов.

Одно время родителям пришлось несколько раз переезжать из города в город. Костя каждый раз вынужден был менять школу. Однажды он попал в очень плохую. Там ребята вначале обижали Костю, отнимали у него завтраки, но он ни разу на них не пожаловался. Тогда класс признал, что новичок заслуживает уважения.

У Кости рано развилось чувство ответственности. Он всегда помогал родителям, а сестренка, которая была моложе его на пять лет, считала его вторым отцом. Заботясь о ее развитии, он рассказывал ей истории из прочитанных книг, проверял, как она усвоила прочитанное. Когда девочка одно время увлеклась танцами, он взволновался и пришел объясниться с родителями.

– Я боюсь, что у нее ноги разовьются лучше, чем голова, – заявил он.

Костя окончил школу в шестнадцать лет и с компанией друзей поехал на экскурсию в Крым. Здесь окончательно определились его интересы. Хотя ум Кости жадно впитывал самые разносторонние знания, но особенно увлекся он историей, нравами и языками далеких нам по времени и культуре народов. Костя с восторгом осматривал дворец в Бахчисарае, поднимался на Генуэзскую башню. В развалинах Херсонеса он нашел ценную древнегреческую гемму – камень с миниатюрным резным изображением. Ею заинтересовались даже в Эрмитаже.

Шестнадцатилетних не принимали в вузы. Но Константин не хотел терять ни одного года. После долгих хлопот его допустили к экзаменам. Он блестяще выдержал их, и на всякий случай – в два вуза сразу. Его выбор остановился на Ленинградском институте живых восточных языков. Он решил стать китаистом – знатоком Китая. Его привлекали своеобразие китайского быта и искусства, седая древность высокой китайской культуры, неисследованность большей части территории Китая, наконец, вошедшая в пословицу трудность «китайской грамоты» – ему хотелось испробовать на ней свою исключительную память. В его голове уложились уже бесчисленные даты исторических событий, названия сотен островов Тихого океана, высоты всех главных вершин Кордильер и многое другое, – должны были уложиться и китайские иероглифы.

Даже летом на даче Константин не расставался с китайскими книгами. Вскоре он мог уже их читать, однако книжные знания не удовлетворяли его.

Чтобы получить практику в разговорном народном языке, он отправился… на базар. Там китайцы-лоточники продавали свои изделия: веера, фонарики, игрушки из папиросной бумаги.

Первые попытки разговора были не всегда удачны. В китайском языке много слов, отличающихся тончайшими оттенками произношения, ударения и даже высоты тона. Из-за этого происходили недоразумения, и однажды китайцы, приняв какое-то плохо произнесенное слово за ругательство, чуть не избили начинающего китаиста. Но вскоре ошибки были исправлены, и завязалась дружба. Когда собеседники не понимали друг друга, они писали палочкой на земле иероглифы.

В то время разыгрывались драматические события героической китайской революции. Константин с интересом следил за ними. Проживавшие же в СССР китайцы, не получая китайских газет и не читая русских, ничего о них не знали. Он стал им передавать вести с родины, разъясняя смысл событий, и они сразу прониклись к нему уважением, наперебой приглашали его к себе.

Родители Константина переехали в Москву. Он остался в Ленинграде. В одной комнате с ним жило еще несколько студентов. Все были из разных вузов, но жили замечательно дружно. Они себя называли «веселая ватага». Умея веселиться, они умели также и работать часами в тишине, не мешая друг другу.

Константин постоянно чем-нибудь увлекался; продолжительное время таким увлечением был театр. В то же время он увлекался живописью, скульптурой, музыкой, часто бывал в музеях.

Он занимался западными и древними языками: свободно владел английским, французским, немецким, читал по-итальянски и по-испански, изучал латынь, греческий и древнееврейский языки.

Нередко, устав от занятий, молодежь поднимала возню. Константин не принимал в ней участия, но раздразнить его было опасно. Ширококостый, массивный, как медведь, приземистый и устойчивый, он умел за себя постоять.

Случилось так, что все четыре товарища в его комнате оказались Володями. Кота Ваську они тоже назвали Володькой. И все дружно напали на Костю: «Что ты за выскочка? Почему ты не Володя?»

Чтобы «перекрестить» его, они решили трижды во всей одежде окунуть его в «купель», то есть в ванну. Но сколько ни бились, не могли с ним справиться. Добились лишь того, что соседи с нижнего этажа пришли жаловаться: с потолка сыплется штукатурка.

В выходные дни и во время каникул Константин много путешествовал. Исходил все окрестности Ленинграда. Побывал в Новгороде, на Волховстрое, на канале Москва – Волга, на Кавказе, в Крыму, плавал по Волге, по Черному морю. Его равно интересовали турбины новейших гидростанций и иконы старинных соборов, краеведческие музеи и новые для него местные кушанья.

«Жизнь чертовски интересна! – говорил он. – И никогда не соврешь так, чтоб ложь вышла занимательней правды».

Я познакомился с Константином Ильичом в Детгизе.

– Вот ваш научный редактор, – представил его мне заведующий отделом. – Я надеюсь, что вы сработаетесь.

Я делал тогда первые шаги на поприще научно-популярной литературы и на редакторов глядел со страхом и недоверием, ожидая от них всяческих неприятностей. Но стоявший передо мной загорелый толстяк улыбался так приветливо и в глазах его светилось столько добродушия, что мои опасения сразу рассеялись. Уже через полчаса мы стали друзьями.

Константин Ильич был очень застенчив и скромен. Он мало исправлял мои рукописи, но засыпал вопросами:

– А почему вы не рассказали еще и об этом интересном факте? А почему вы упустили такую любопытнейшую подробность?

Я каялся, что запамятовал, а сам никогда и не слышал о таком. Мне стыдно было в этом признаться – настолько превосходил он меня знаниями.

Константин Ильич, окончив в 1930 году Институт живых восточных языков, поступил на работу в Научно-исследовательский институт монополии внешней торговли. Там он разработал несколько тем, в том числе тему «Мировой рынок каучука». Он написал по ней капитальный труд. Потом работал над темами о кофе, электролампах и других товарах. Изучив разнообразную литературу по этим вопросам, он мог рассказывать о Бразилии, Индонезии, Аравии так, как будто сам годами там жил.

В то же время Кунин поступил на заочное отделение исторического факультета. И разумеется, не бросал свой любимый Китай. Прочитав объявление о предстоящем выходе в свет книги В. Б. Шкловского «Марко Поло», он в нетерпении отправился в редакцию серии «Жизнь замечательных людей». Марко Поло, первый исследователь Китая, был его любимым путешественником, и ему не терпелось получить книгу.

– Выпуск книги задерживается, – сообщили ему в редакции, – мы не можем найти редактора, который написал бы предисловие и примечания. Автор очень требователен, и никто не может его удовлетворить. А почему вас эта тема так интересует?

Константин Ильич рассказал о своем увлечении Китаем и историей путешествий. Ему тут же предложили взять на себя редактирование «Марко Поло». Он так смутился от этого неожиданного предложения, что… согласился, а согласившись, прекрасно справился с задачей. Кунин подружился со Шкловским и написал к его книге обширные пояснения, которые читаются с не меньшим интересом, чем сама книга.

В годы нашей дружбы Кунин был уже опытным автором и выпускал одну за другой биографии великих путешественников: Васко да Гама, Магеллана, Кортеса. Он переработал и дополнил книгу американского географа Аусвейта «Как открывали земной шар». Героями своих книг он всегда выбирал людей непреклонной воли, деятельных, энергичных и смелых.

Предлагаемая вниманию читателей книга об Афанасии Никитине, первом русском путешественнике, добравшемся до Индии, – последняя работа Константина Ильича, которая не успела выйти в свет при его жизни.

Трудоспособность его была изумительна. Он вступил в члены Всесоюзного географического общества и начал готовиться к экзамену экстерном за курс географического факультета. Совмещая несколько работ и учебу, не упуская ни одного события культурной жизни, он в то же время везде, где работал, охотно брался за общественные обязанности: читал лекции, проводил консультации.

К. И. Кунина ухитрились даже выбрать ответственным по громадной коммунальной квартире, где жили он и десятка два семейств. С неизменным добродушием он «тушил» кухонные стычки соседок, исписывал листы расчетами платы за электричество, доставал материалы для ремонта.

Константин Ильич еще в школе подружился со своей одноклассницей Ритой. В студенческие годы они поженились, жили очень дружно, вместе путешествовали. Рита Яковлевна с радостью разделяла труды мужа и его увлечения. В частности, она помогала подбирать и фотографировать иллюстрации к его книгам. Однако она была очень слаба здоровьем и часто болела. Единственная дочь Куниных родилась слабой.

В семье Куниных было замечательно уютно. Мои дети всегда просили взять их с собой, когда я шел к Константину Ильичу. Дома у него был настоящий музей: восточные статуэтки, фарфор, художественные безделушки стояли во всех углах. Стены были заставлены полками с книгами, которые громоздились до самого потолка.

Самое интересное для детей было то, что летом из окна Куниных можно было вылезать прямо на плоскую крышу гаража и играть там. Константин Ильич натягивал веревку вдоль края, чтобы ребята не упали, и готов был без конца бегать во двор за поминутно падавшим мячом.

На книги Константин Ильич тратил почти все деньги; он любил их, как живые существа. Всегда готовый отдать последнюю рубашку, он становился скупым, когда у него просили почитать книги. Его возмущала привычка некоторых знакомых «зачитывать» книги, и поэтому на его книжном шкафу часто висело объявление: «Библиотека закрыта на учет».

Когда поступили в продажу усовершенствованные радиоприемники, Константин Ильич сразу стал страстным радиолюбителем. Он не спал ночами, принимая Европу, Америку, даже Японию.

Война уже бушевала на Западе. Я впервые увидел гневные искры в его глазах и сжатые кулаки, когда однажды из спокойно светившегося глазка приемника вырвались истошные вопли Гитлера.

Наступили июньские дни 1941 года. В это время Кунины жили уже вдвоем: их девочка, которой они отдали три года жизни, умерла. Тяжело было оставлять больную жену одну, но Константин Ильич ни минуты не колебался в том, что надо делать. Выслушав по радио выступление В. М. Молотова о вероломном нападении фашистов на Советский Союз, он тотчас пошел в военкомат.

Кунина отказались зачислить в армию, так как он не подходил по состоянию здоровья. Он переживал это как незаслуженную обиду и продолжал добиваться своего. Через несколько дней ему удалось вступить в отряд народного ополчения, сформированный при Союзе писателей СССР.

Первую неделю Константин Ильич обучался военному делу, возвращаясь домой на ночь. Он был остроумен и весел, как всегда; со смехом рассказывал, как бестолковая девушка в военкомате вместо его профессии «китаист» записала «гитарист» и чуть было не определила его в оркестр.

Но события развивались быстрее, чем можно было ожидать. Вскоре ополченцев перевели на казарменное положение и отправили в Можайск. Через две недели часть выступила на фронт.

О том, как жил в ополчении Константин Ильич, написал в рассказе «Ополченцы» его соратник, писатель Юрий Либединский.

«Когда мы задерживаемся в какой-либо деревне, широкий и смуглый, добрый, как все физически сильные люди, боец Константин Кунин читает лекции. На месяц задержав врага, пал Смоленск. Костя тут же расскажет историю этого города, уйдет в далекое его прошлое, когда он был рассадником образованности русских. Так прослушали мы лекции Константина Кунина о путях сообщения между Россией и Соединенными Штатами, о фашизме и славянских народах, об освободительной войне Китая. Лектор в серой ополченской гимнастерке, которая топорщится на его сильных плечах, стоит у бревенчатой серой стены овина. На бревнышках, на травке расположились наши бойцы, поодаль – колхозники. Цитаты, цифры – все наизусть. Если нужна карта, он тут же начертит ее мелом на доске…»

Константин Ильич был первым в освоении новых видов оружия, а в походе он помогал слабым.

«По Косте Кунину видно, что он счастлив. Все недюжинные силы его личности сейчас устремились в одном направлении. Если кто выбился из сил во время похода, Костя Кунин перехватит винтовку товарища на свое второе плечо. Конечно, и сам он устал, пот выступил на его широком лбу и заливает его ясные карие глаза. Порою губы его непроизвольно кривятся, и блеснут молодые веселые зубы, но он неподдельно оживлен. И на ходу еще рассказывает о чем-либо неслыханно новом или издревле забытом, старом – добрый умница, веселый богатырь».

Дни на работе и ночи на посту ПВО3
ПВО – противовоздушная оборона.

Не оставляли у меня времени навещать Риту Яковлевну. Но она часто звонила мне. Она тосковала, металась, не находила себе места. Но однажды голос ее прозвучал непривычно молодо и бодро:

– Какая радость! Я еду на фронт! Я увижу Костю!

Оказалось, что правление Союза писателей СССР включило ее в делегацию, которая везла подарки бойцам под Вязьму. Она уехала и не вернулась.

Почти год спустя в глухом углу Урала догнала меня открытка, колесившая за мной по многим местам Советского Союза. Вот что писал Константин Ильич:

«18/ХI-41. Пишу вам на авось, дорогие друзья! А вдруг вы в Москве? Что у вас слышно? Где ребята? Как живете? Что делаете?

Обо мне могу сообщить грустные вещи. 2 октября в полк приехала с комиссией Союза писателей Рита. 4-го был бой. Мы были в то время в разных местах, и оба попали в окружение. Рита пропала без вести вместе с другими членами комиссии.

Я 17 дней пробивался к своим, испытал все, что только могла послать судьба: и голод, и холод, и переход вброд рек под обстрелом, и ночевки на снегу, и вшей, и ураганный минометный огонь, и обстрел „кукушек""4
«Кукушка» – замаскированный на дереве снайпер. (Примеч. ред.)

Так-то вот, дорогие! Многому научился я за этот октябрь, многое пережил, но главное – научился ненавидеть.

Пишите мне обязательно! Кто из общих знакомых в городе? Что в Детиздате?»

Я писал Константину Ильичу несколько раз, но не получил ответа. Много позже я узнал от его матери, что он погиб во время атаки у деревни Иваньево, на дальних подступах к Москве. Он не воспользовался относительной безопасностью, которую давало ему положение переводчика при штабе. Он был человеком высокого долга, а долгом своим он считал защиту Родины с оружием в руках на самом трудном и опасном месте.

Д. Арманд

ЗА ТРИ МОРЯ. ПУТЕШЕСТВИЕ АФАНАСИЯ НИКИТИНА

К Каспийскому морю

Вниз по Волге

Разукрашенный коврами корабль плыл вниз по Волге. Шемаханский5
Шемаха? – в IX–XVI вв. столица Ширвана, феодального государства, которое располагалось на территории современного Азербайджана.

Посол Асан-бек, ездивший в Москву к великому князю Ивану Васильевичу, возвращался на родину.

За кораблем на двух ладьях плыли русские и бухарские6
Бухара? – город в Средней Азии (совр. Узбекистан).

Купцы.

Стояла осень 1466 года.

В то время Волга принадлежала русским только в ее верхнем течении. За Нижним Новгородом, от реки Ветлуги, начинались татарские земли, которыми владел казанский хан. Недалеко от устья Волги находилось другое большое татарское ханство – Астраханское. Между границами Казанского и Астраханского ханств, на левом берегу Волги, кочевала сильная Ногайская Орда.

Татары время от времени делали набеги на русские земли. Когда военных действий не было, татарские купцы ездили на Русь, а русские – в Казань и Астрахань.

Эти путешествия русских купцов были очень опасны. Татары за право торговли брали с них большую пошлину7
По?шлина – денежный сбор.

И подарки. Страшны были и разбойничьи шайки. Поэтому купцы и другие путники старались примкнуть к какому-нибудь каравану, лучше всего к посольскому: с послом странствовать и безопаснее, и выгоднее.

Но лишь самые храбрые и бывалые купцы отважились плыть с шемаханским послом вниз по Волге и по Каспийскому морю, мимо татарских земель, в далекие южные страны.

В этот раз в караване были и москвичи, и нижегородцы, и тверичи.

Главой каравана они выбрали тверского купца Афанасия Никитина. Правда, Афанасий не плавал в Шемаху по Каспийскому морю, но и другие купцы не могли этим похвастаться. Зато он знал грамоту и говорил по-татарски.

Караван подходил к Астрахани.

Справа и слева тянулись низкие берега, поросшие тальником8
Та?льник – невысокая ива, растущая в виде кустарника.

Над которым там и здесь возвышались черные стволы осокорей9
Осоко?рь – разновидность тополя.

Волга, приближаясь к морю, разбегалась на множество рукавов, во всех направлениях пронизывавших низменную болотистую пойму10
По?йма – участок, заливаемый во время половодья.

В половодье превращавшуюся в сплошную «океан-Волгу», а к осени покрывавшуюся сочными лугами. В камышовых зарослях дельты11
Де?льта – устье реки, ее рукава-реки и земли между ними.

Кишмя кишела всякая водная птица, и нетрудно было добыть дичины на ужин. Но в тех же камышах удобно было скрываться и лихим людям, подстерегавшим купеческие караваны. Опасность таилась за каждым поворотом русла.

Жара спала, от реки потянуло прохладой. Корабль шемаханского посла бросил якорь. Тогда и русские подвели свои ладьи к берегу, вытащили их на сырой песок и привязали канатами к прибрежным осокорям.

Солнце закатилось. На шемаханском корабле раздался протяжный и заунывный клич. Он призывал на молитву.

Посол, тучный и рослый старик, писцы, телохранители и слуги его опустились на маленькие молитвенные коврики и стали класть поклоны в ту сторону, где лежал священный город мусульман – Мекка12
Ме?кка – город в Саудовской Аравии.

Потом повар выволок наверх котлы с горячим пловом.

В это время русские уже успели собрать хворост и развести костер. Пока варилась уха и пеклись в золе дикие утки, путники готовились к ночлегу.

Поужинали быстро, но спать еще не хотелось. Днем, когда ладьи, послушные течению и подгоняемые попутным ветром, скользили по пустынной реке, однообразное сверкание воды, томящая жара и тишина навевали дремоту.

Зато прохладными вечерами путники, лежа у костра, долго говорили. Было совсем тихо и темно, только вдали светились огоньки на шемаханском корабле.

У костра рядом с Никитиным сидел худенький и угловатый подросток Юша – подручный13
Подру?чный – помощник.

Старого нижегородского купца Кашкина. Он жадно слушал рассказы о шумных базарах Астрахани и Кафы14
Ка?фа – ныне Феодосия, город в Крыму.

О садах Царь-града15
Царьгра?д – так русские называли Константинополь (теперь Стамбул, столица Турции).

– Одним бы глазком посмотреть на эти дива! – замечтался Юша. – Была бы моя воля – всю землю хоть пешком обошел бы, все бы чудеса повидал!

«Хождение за три моря» - литературный памятник прошлого, написанный в жанре «Путешествия», или как раньше называли, «Хождения». Этот литературно-этнографический памятник считается одним из основных источников по изучению той эпохи. В 1957 году по «Хождению…» был снят одноимённый фильм – «Хождение за три моря». В фильме его сыграл Олег Стриженов. Этот источник вместе с такими произведениями как "Человек с Луны" Николай Николаевич Миклухо-Маклай, Анри Санчес Пеньоль "В пьянящей тишине", также "Слово о полку Игореве" является бесценным для получения какой-то информации в плане изучения той или иной культуры.

Датируется эта повесть 1474-1475 годами. Известно, что чиновник Василий Мымрин в 1475 году нашёл эту рукопись. Вернее, нет точных сведений о том, как она у него оказалась. В 1818 году «Хождение за три моря» открывает один из известных русских историков Николай Михайлович Карамзин, и он же её опубликовал в этом же году. Примерно в это же время, Мусиным-Пушкиным был опубликован известный труд «Слово о полку Игореве.

Николай Михайлович Карамзин обнаружил «Хождение…» в Троицком списке. Как пишут историки, Афанасий отправился из родной Твери, вниз по Волге. Им двигало одно желание – увидеть невиданные земли. О «Хождении…» русских купцов в Индию и даже в Китай известно где-то с IX века, но неизвестно, правда это или нет. Тогда в Твери правил Михаил Борисович Тверской (1461-1485) и, испросив у него разрешения, купец Афанасий отправился в путь. Афанасий Никитин достиг берегов Индии, причём реально её достиг, задолго до известного путешествия Васко да Гамы. Известно, что Афанасий Никитин родился крестьянской семье, и что его отцом был Никита. Никитин достиг Нижнего Новгорода, позже они отправились в Дербент, но не без приключений – их кайтаки взяли в плен, но Афанасию удалось достичь Дербента, и он писал даже московскому послу и Хасан беку, чтобы они позаботились о пленённых. Путешествие продолжилось. Вот как об этом говорится в повести:

«И пришли мы в Дербент, и Василий благополучно туда пришел, а мы ограблены. И я бил челом Василию Папину и послу ширваншаха Хасан-беку, с которым мы пришли - чтоб похлопотал о людях, которых кайтаки под Тарками захватили. И Хасан-бек ездил на гору к Булат-беку просить. И Булат-бек послал скорохода к ширваншаху передать: «Господин! Судно русское разбилось под Тарками, и кайтаки, придя, людей в плен взяли, а товар их разграбили».

Далее купец Афанасий поехал в Дербент, оттуда - в Баку, оттуда – в Чапакур. В Чапакуре он прожил шесть месяцев, а в Сари жил месяц. Потом поехал в Амолю, и жил там около месяца, после – Демавенду, а из Демавенда – к Рею, где началась серьёзная усобица. Как пишет сам Никитин, «Семьдесят городов разрушилось». Но когда всё стихло, из Рея они отправились к Кашану, из Кашана – в Наину, из Наина – к Иезду. Дошли они до Тарома, а далее через Лар и Бендер – к Ормузду. И увидел купец Афанасий «Море Индийское, по-персидски дарья Гундустанская».

Вот как Никитин пишет об обычаях индусов: «Зимовал я в Джуннаре, жил тут два месяца. Каждый день и ночь - целых четыре месяца - всюду вода да грязь. В эти дни пашут у них и сеют пшеницу, да рис, да горох, да все съестное. Вино у них делают из больших орехов, кози гундустанские называются, а брагу - из татны. Коней тут кормят горохом, да варят кхичри с сахаром да с маслом, да кормят ими коней, а с утра дают шешни. В Индийской земле кони не водятся, в их земле родятся быки да буйволы - на них ездят и товар и иное возят, все делают».

Или же – такая этнографическая заметка.

«Зимой у них простые люди ходят - фата на бедрах, другая на плечах, а третья на голове; а князья да бояре надевают тогда на себя порты, да сорочку, да кафтан, да фата на плечах, другой фатой себя опояшет, а третьей фатой голову обернет. (О боже, боже великий, господь истинный, бог великодушный, бог милосердный!)».

О том, что русские могли приплыть в Индию, в Индии догадывались, но их не очень жаловали, и, как пишет сам Никитин – часто обманывали.

Кстати, ещё одно любопытное наблюдение. Есть такое поверье, что в некоторых местах Индии почитают обезьян. Как богов. Я нашла кое-что на этот счёт у Афанасия Никитина:

«А обезьяны, те живут в лесу. Есть у них князь обезьяний, ходит с ратью своей. Если кто обезьян обидит, они жалуются своему князю, и он посылает на обидчика свою рать и они, к городу придя, дома разрушают и людей убивают. А рать обезьянья, сказывают, очень велика, и язык у них свой. Детенышей родится у них много, и если который из них родится ни в мать, ни в отца, таких бросают на дорогах. Иные гундустанцы подбирают их да учат всяким ремеслам; а если продают, то ночью, чтобы они дорогу назад не могли найти, а иных учат (людей забавлять)». Об этом он узнал в городе Алаедин, где были рынок, ярмарка и князь, которого люди относительно любили. Афанасий, судя по тексту, был знаком с некоторыми влиятельными людьми в Индии. Путешествовал во многих городах. И, по своему обычаю, справлял там православные праздники.

У Никитина есть очень много любопытных заметок о том, как жили члены царских семей, о том, что султан в таком-то городе молод – «20 лет отроду», и что правят всем бояре.

Что он выезжает с матерью и женой на прогулку. Кстати, возвращался через Феодосию, и Смоленск. Но, к сожалению до дома он не доехал – умер по дороге к Смоленску, где-то под Смоленском.

К XIX веку в историографии сложилось особое направление – востоковедение, которым занимался, в частности, Николай Рерих. Он много лет прожил на Тибете, откуда привёз своё мировозрение, тибетскую культуру, а также сведения по этой стране. Тогда для русских это было в новинку. Сейчас в Тибет и Индию можно путешествовать, только тем, у кого есть на это средства.

Сам источник «Хождение за три моря» Никитина бесценен для этнографов, ну и желающие могут почерпнуть там для себя что-то новое.

Источники:

Афанасий Никитин. Хождение за три моря.

Книги Николая Рериха, его картины

Литература:

Н. Гусева труды по Индии

Языков Д. И. Афанасий Никитин

Лихачёв Д. С. Хождение за три моря Афанасия Никитина

Николай Миклухо-Маклай, Человек с Луны

Текст: Ольга Сысуева

Памятник древнерусской литературы, путевые записки (жанр хождения) тверского купца Афанасия Никитина о его путешествии в Индию в 1468-1474 годах.

Характеристика произведения

«Хождение за три моря» дошло до нас в трех изводах, или редакциях. Один из них содержится в составе Софийской второй и Львовской летописей, восходящих к своду 1518 года, отражавшему, в свою очередь, более ранний летописный свод 80-х г. XV века; второй входит в сборник конца XV—начала XVI века из Музейного собрания РГБ (принадлежавший ранее Троицкому монастырю и именуемый поэтому обычно Троицким); третья редакция, входящая в состав поздней летописно-хронографической компиляции, относится уже к XVII веку. Отрывки из «Хождения» читаются также в сборнике конца XV века — РГБ, ф. 178. № 3271 (л. 35 об.).

Мы ничего не знаем об Афанасии Никитине, кроме сведений, содержащихся в «Хождении», и заметки, предшествуюшей ему в летописной редакции. Известно, что автор «Хождения» умер около 1475 года, недалеко от Смоленска, а его дневник был передан в руки дьяка великого князя Московского Василия Мамырева.

«Хождение за три моря» - первое произведение русской литературы, запечатлевшее путешествие, имевшее не религиозные, а торговые цели. Афанасий Никитин спустился по Волге из Твери в Астрахань, пересек Каспийское море, проехал Персию и через Индийский океан достиг Индии, где прожил три года. Обратный путь лежал снова через Индийский океан, Персию, а затем по Черному морю и Крыму. Нет оснований считать Афанасия Никитина особенно предприимчивым купцом, сознательно стремившимся в Индию; не был он и дипломатом. Товары, с которыми он отправился в путь, предназначались, очевидно, для продажи на Кавказе. Β Индию он пошел «от многия беды», после того как был ограблен в низовьях Волги. Единственным товаром, который он доставил в Индию, был купленный по дороге и проданный с большим трудом конь. Путевые записки Никитина были, в сущности, дневником, только без разбивки на даты.

«Хожение за три моря» предоставляет собой богатый этнографический и исторический материал, помогающий в совокупности с другими источниками реконструировать историю мусульманского государства Бахманидов, а также взаимоотношения с южным соседом - индуистской империей Виджаянагар. Афанасий Никитин живо и достоверно описывает природу Индии, ее политический строй, торговлю, сельское хозяйство. Он смело вводит в свое повествование автобиографические эпизоды, лирические отступления. Записки свидетельствуют о патриотизме их автора, о широте его взглядов и начитанности. Язык записок близок к разговорной и деловой московской речи; широко используются персидские, арабские, тюркские слова и выражения.

В XIX веке И.И. Срезневский предложил датировать путешествие Афанасия Никитина 1466-1472 годами, что и укоренилось в литературе. Хронология была пересмотрена в середине 1980-х годов Л.С. Семеновым, убедительно доказавшим, что гость из Твери отправился в Индию в 1468 году и находился там с 1471 по 1474 год, а на Русь вернулся в 1475 году.

Отражение в искусстве

В 1958 году в СССР на киностудии Мосфильм был снят первый советско-индийский фильм «Хождение за три моря». Режиссеры: Василий Пронин, Ходжа Ахмад Аббас.

И мя тверского купца Афанасия Никитина (ок. 1433–1472) у всех на слуху. Всем известно, что он ходил в Индию и оставил «Хождение за три моря», и, если заглянуть в карту, можно даже догадаться, что три моря – это Черное, Каспийское и Аравийское. Но многие ли имели удовольствие наслодиться этим замечательным повествованием?

Путешествие за три моря не было первым для Афанасия. Скорее всего, к своим 33 годам, когда он отправился в Персию с посольством Ивана III, этот предприимчивый человек успел немало побродить по свету. Много знал, много повидал. Может быть, в те времена не так уж далеки друг от друга были Запад и Восток? Может быть, в Средние века не было такой уж пропасти между Европой и Азией, между западными и восточными верованиями и обычаями? Может быть, мы отгородились друг от друга позднее?

Как бы там ни было можно смело утверждать, что именно купцы, а не ученые, завоеватели и авантюристы, с таким упорством расширяли пределы известного мира, искали – и находили новые земли, устанавливали связи с новыми народами. А этого не достичь одной отвагой и бесшабашностью, не обойтись без способности к компромиссам, уважения к новому и дружелюбия. Жаль только, что следом, по проложенным торговыми людьми путям шли орды безжалостных кочевников и жадных правителей, каленым железом выжигая робкие ростки взаимопонимания и веротерпимости. Купец же ищет выгоды, а не ссоры: война – саван торговли.

Среди тысяч купцов, пускавшихся в полные опасностей путешествия в отчаянной решимости подороже сбыть, подешевле купить, можно по пальцам перечесть тех, кто оставил по себе путевые записи. И Афанасий Никитин – среди них. Более того, ему удалось посетить страну, куда, кажется, до него не ступала нога европейца, – удивительную, вожделенную Индию. Его немногословное «Хоженiе за трi моря Афонасья Микитина» вместило целую россыпь драгоценных сведений о староиндийской жизни, до сих пор не утративших своей ценности. Чего стоит одно только описание торжественного выезда индийского султана в окружении 12 визирей и в сопровождении 300 слонов, 1000 всадников, 100 верблюдов, 600 трубачей и плясунов и 300 наложниц!

Весьма поучительно узнать и о тех трудностях, с которыми христианин Афанасий столкнулся в чужой стране. Конечно, не он первый мучительно искал способ сохранить свою веру среди иноверцев. Но именно его повествование – ценнейший европейский документ, являющий пример не только духовной стойкости, но также веротерпимости и умения отстоять свои взгляды без ложного героизма и пустых оскорблений. И можно до хрипоты спорить, принял ли Афанасий Никитин мусульманство. Но разве сам факт того, что он всеми силами стремился вернуться на Родину, не доказывает, что он остался христианином?..

Внятное и размеренное, лишенное всяких литературных излишеств и при этом очень личное повествование Афанасия Никитина читается одним духом, но… ставит перед читателем множество вопросов. Как этот человек, лишившись всего своего имущества, добрался до Персии, а оттуда в Индию? Знал ли он заранее заморские языки, или выучил их по дороге (ведь он так точно передает русскими буквами татарскую, персидскую и арабскую речь)? Было ли среди русских купцов обыкновенным умение ориентироваться по звездам? Как он добывал себе пропитание? Как собрал деньги, чтобы возвращаться в Россию?

Разобраться во всем этом Вам помогут повествования других путешественников – купцов и послов, составившие приложение к этой книги. Познакомьтесь с записками францисканца Гийома де Рубрука (ок. 1220 – ок. 1293), изо всех сил пытающегося выполнить свою миссию и постоянно сетующего на нерадивость толмачей; русского купца Федота Котова, который отправился в Персию около 1623 г. и для которого на первом, на втором да и на третьем месте торговые выгоды и состояние торговых путей; и венецианцев Амброджо Контарини и Иосафата Барбаро, посла и купца, побывавших в России по дороге в Восточные страны в 1436–1479 гг. Сравните их впечатления. Оцените, как изменился мир за четыре столетия. И может быть именно вам откроется истина…

Древнерусский текст Троицкий список XVI в.

З а молитву святыхъ отець наших, господи Ісусе Христе, сыне божій, помилуй мя раба своего грѣшнаго Афонасья Микитина сына. Се написах грѣшьное свое хоженіе за трі моря: прьвое море Дербеньское, дорія Хвалитьскаа; второе море Индѣйское, дорія Гондустаньскаа; третье море Черное, дорія Стемъбольскаа. Поидохъ отъ святаго Спаса златоверхаго съ его милостью, от великого князя Михаила Борисовичя и от владыкы Генадія Твѣрьскыхъ, поидох на низъ Волгою и приидохъ в манастырь къ святѣй живоначалной Троици и святымъ мученикомъ Борису и Глѣбу; и у игумена ся благословивъ у Макарія братьи; и с Колязина поидох на Углечь, со Углеча на Кострому ко князю Александру, с ыною Грамотою. И князь великі отпустилъ мя всея Руси доброволно. И на Елесо, въ Новъгородъ Нижней к Михаилу къ Киселеву к намѣстьнику и къ пошьлиннику Ивану Сараеву пропустили доброволно. А Василей Папин проехалъ въ городъ, а язъ ждалъ в хіовъ городѣ двѣ недели посла татарьскаго ширвашина Асамъбѣга, а ехал с кречаты от великаго князя Ивана, а кречатовъ у него девяносто. И поехал есми с нимъ на низъ Волгою. И Казань есмя, и Орду, и Усланъ, и Сарай, и Верекезаны проехали есмя доброволно. И въехали есмя въ Вузанъ рѣку.

И ту наехали нас три татарины поганыи и сказали нам лживыя вѣсти: Каисымъ солтанъ стережет гостей въ Бузані, а с нимъ три тысячи тотаръ. И посолъ ширвашин Асанбѣгъ далъ имъ по однорядкы да по полотну, чтобы провели мимо Азътарханъ. И они по одноряткы взяли, да вѣсть дали в Хазъторохани царю. И язъ свое судно покинулъ да полѣзъ есми на судно на послово и с товарищи. Азътарханъ по мѣсяцу ночи парусом, царь насъ видѣл и татаровѣ намъ кликалі: «Качьма, не бѣгайте!» И царь послалъ за нами всю свою орду. И по нашим грѣхомъ нас постигли на Бугунѣ, застрелили у нас человѣка, а мы у нихъ дву застрелили; и судно наше меншее стало на езу, и оны его взяли часа того да розграбили, а моя рухлядь вся в меншемъ суднѣ. А болшимъ есмя судном дошли до моря, ино стало на усть Волгы на мели, и они нас туто взяли, да судно есмя взадъ тянули до езу. И тутъ судно наше болшее взяли, и 4 головы взяли русскые, а нас отпустили голими головами за море, а вверьх насъ не пропустили вѣсти дѣля. И пошли есмя к Дербеньти двѣма суды: в одномъ суднѣ посол Асамъбѣгъ, да тезикы, да русаковъ насъ 10 головами; а в другомъ суднѣ 6 москвичь да 6 тверичь.

И въстала фуръстовина на морѣ, да судно меншее разбило о берегъ, и пришли каитаки да людей поимали всѣхъ. И пришлі есмя в Дерьбенть. И ту Василей поздорову пришелъ, а мы пограблены. И билъ есми челом Василью Папину да послу ширваншину Асанбегу, что есмя с нимъ пришли, чтобы ся печаловалъ о людех, что ихъ поимали под Тархы кайтаки. И Осанбѣгъ печаловался и ездилъ на гору к Бултабѣгу. И Булатъбѣгъ послалъ скоро да къ ширваншѣбѣгу: что судно руское разбило под Тархи, и кайтакы пришедъ людей поимали, а товаръ их розъграбили. А ширваншабѣгъ того часа послалъ посла к шурину своему Алильбегу кайтаческому князю, что судно ся мое разбило подъ Тархы, и твои люди пришед, людей поимали, а товаръ ихъ пограбили; и ты бы мене дѣля люди ко мнѣ прислалъ и товаръ их собралъ, занеже тѣ люди посланы на мое имя; а что тобѣ будет надобетъ бѣ у меня, и ты ко мне пришли, и язъ тобѣ, своему брату, за то не стою и ты бы их отпустилъ доброволно меня дѣля. И Алильбѣгъ того часа отослалъ людей всѣх в Дербентъ доброволно, а из Дербенту послали их къ ширванши въ-рду его коитулъ. А мы поехали к ширъванше во и коитулъ и били есмя ему челомъ, чтобы нас пожаловалъ, чѣм доити до Руси. И он намъ не дал ничего, ано нас много. И мы заплакавъ да розошлися кои куды: у кого что есть на Руси, и тот пошелъ на Русь; а кой должен, а тот пошел куды его очи понесли, а иные осталися в Шамахѣе, а иные пошли работать к Бакѣ.

Наверняка вам любопытно было бы узнать, что открыл Афанасий Никитин. Прочитав эту статью, вы узнаете, где побывал этот Годы жизни Афанасия Никитина - 1442-1474(75). Он родился в Твери, в семье Никиты, крестьянина, поэтому Никитин - это отчество, а не фамилия путешественника. У большинства крестьян в то время фамилий не было.

Лишь частично известна историкам его биография. Не существует достоверных сведений о юности и детстве этого лишь, что он стал купцом в довольно молодом возрасте и посещал Крым, Византию, Литву и другие государства по торговым делам. Довольно успешными были коммерческие предприятия Афанасия: он возвращался благополучно с заморским товаром на родину.

Ниже представлен находящийся в Твери.

В 1468 году Афанасий предпринял экспедицию, в ходе которой побывал в странах Востока, в Африке, Индии и Персии. описано в книге под названием "Хождение за три моря" Афанасия Никитина.

Ормуз

Никитин через Баку отправился в Персию, после чего, перебравшись через горы, поехал дальше на юг. Он без спешки совершал свое путешествие, останавливаясь подолгу в селениях и изучая местные языки, а также занимаясь торговлей. Афанасий прибыл весной 1449 года в Ормуз - большой город, расположенный на пересечении различных торговых путей: из Индии, Китая, Малой Азии и Египта.

В России уже были известны товары из Ормуза. В особенности же славился ормузский жемчуг. Афанасий Никитин, узнав о том, что в из этого города экспортируют лошадей, решил совершить рискованное предприятие. Он купил арабского жеребца и сел на корабль в надежде перепродать его выгодно в Индии. Афанасий отправился в город Чаул. Так продолжилось русское открытие Индии. Афанасий Никитин добирался сюда морским путем.

Первые впечатления об Индии

Шесть недель заняло плавание. Сильнейшее впечатление на купца произвела Индия. Путешественник, не забывая о торговле, увлекся также этнографическими исследованиями. Он записывал подробно в свои дневники увиденное. В его записях Индия предстает чудесной страной, в которой все совсем не так, как на Руси. Афанасий писал, что все люди здесь ходят нагие и черные. Его поражало, что даже небогатые жители носят украшения из золота. Сам Никитин, к слову, также поразил индийцев. Редко доводилось раньше местным жителям видеть белых людей. Никитину не удалось в Чауле выгодно продать своего жеребца. Он направился в глубь страны, побывав в небольшом городе, находящемся в верховьях Сины, а затем в Джуннаре.

О чем писал Афанасий Никитин?

Афанасий Никитин в своих путевых заметках отмечал бытовые подробности, описывал достопримечательности и местные обычаи. Это было чуть ли не первое описание быта Индии не только для Руси, но и для Европы. Афанасий писал о том, какую пищу едят местные жители, чем они кормят домашний скот, какими товарами торгуют, как одеваются. Им даже был описан процесс изготовления хмельных напитков, а также обычай хозяек дома в Индии спать в одной постели с гостями.

История, произошедшая в крепости Джуннар

В крепости Джуннар путешественник задержался не по собственной воле. Местный хан отобрал жеребца у Афанасия, когда узнал, что тот пришелец из Руси, а не басурманин, и выставил условие иноверцу: или он принимает ислам, или не только не вернет своего коня, но и будет продан ханом в рабство. На размышление было дано четыре дня. Лишь случай спас русского путешественника. Ему повстречался Мухаммед, старый знакомый, который поручился за чужестранца перед ханом.

Никитин изучал в течение двух месяцев, которые он провел в Джуннаре, сельскохозяйственную деятельность населения. Он заметил, что в Индии сеют и пашут пшеницу, горох и рис в сезон дождей. Он также описывает местное виноделие. Кокосовые орехи используются в нем в качестве сырья.

Как Афанасий продал коня

Афанасий посетил после Джуннара город Алланд. Здесь была большая ярмарка. Купец хотел продать но этого сделать вновь не удалось. И без него на ярмарке было много хороших коней.

Афанасию Никитину только в 1471 году удалось его продать, да и то без выгоды, а то и с убытком. Произошло это в городе Бидаре, куда прибыл путешественник, пережидая сезон дождей в других поселениях. Он надолго остановился здесь, сдружился с местным населением. Афанасий рассказал жителям о своей вере и земле. Индусы также поведали многое о своем семейном укладе, молитвах, обычаях. Множество записей Никитина посвящено вопросам религии местных жителей.

Парват в записях Никитина

Следующее, что открыл Афанасий Никитин, был священный город Парват. Он прибыл сюда, на берег Кришны, в 1472 году. Из этого города шли верующие со всей Индии на ежегодные празднества, которые посвящены были Никитин отмечает в своих дневниках, что место это имеет столь же важное значение для индийских брахманов, как Иерусалим для христиан.

Дальнейшее путешествие Афанасия Никитина

Еще полтора года путешествовал по Индии купец, пытаясь вести торговлю и изучая местные нравы. Но коммерческие предприятия (то, зачем Афанасий Никитин ходил за три моря) потерпели крах. Подходящего для вывоза на Русь из Индии товара он так и не отыскал.

Афанасий Никитин посетил на обратном пути Африку (восточное побережье). В Эфиопских землях, согласно дневниковым записям, ему чудом удалось избежать ограбления. Путешественник откупился хлебом и рисом от разбойников.

Обратный путь

Путешествие Афанасия Никитина продолжилось тем, что он возвратился в Ормуз и пошел на север через Иран, где в то время велись военные действия. Афанасий миновал Кашан, Шираз, Эрзинжан и оказался в Трабзоне, турецком городе, находящемся на южном побережье Черного моря. Возвращение казалось близким, но удача отвернулась вновь от Никитина. Турецкие власти взяли его под арест, так как приняли за иранского шпиона. Так Афанасий Никитин, русский купец и путешественник, оказался лишен всего своего имущества. Все, что осталось у него, - его дневник.

Афанасий занял денег на дорогу под честное слово. Он хотел добраться до Феодосии, где планировал встретить русских купцов и отдать долги с их помощью. В Кафу (Феодосия) он смог добраться лишь в 1474 году, осенью. Никитин провел зиму здесь, завершив записки о путешествии. Весной он решил отправиться обратно в Россию по Днепру, в Тверь. На этом закончилось путешествие в Индию Афанасия Никитина.

Смерть Афанасия Никитина

Но вернуться не суждено было путешественнику: он умер в Смоленске при невыясненных обстоятельствах. Вероятно, годы лишений и скитаний подорвали здоровье Афанасия. Спутники его, московские купцы, доставили в Москву его рукописи и передали их Мамыреву, дьяку, советнику Ивана III. Записи позже включены были в летописи 1480 года.

Они были обнаружены в 19-м веке Карамзиным и опубликованы под авторским заглавием в 1817 году. Упоминаемые в названии этого труда три моря - Каспийское, Черное и Индийский океан.

Что открыл Афанасий Никитин?

Задолго до прибытия европейцев в Индию в этой стране оказался русский купец. Морской путь сюда открыт был Васко да Гама, португальским купцом, несколько десятилетий спустя.

Хотя коммерческая цель достигнута не была, результатом путешествия стало первое описание Индии. В Древней Руси до этого она была известна только по легендам и некоторым литературным источникам. Человек 15-го века смог увидеть эту страну собственными глазами и талантливо поведать об этом соотечественникам. Он писал о государственном строе, религиях, торговле, экзотических животных (слонах, змеях, обезьянах), местных нравах, а также зафиксировал некоторые легенды.

Также Никитин описал местности и города, в которых не побывал сам, но о которых ему рассказали индийцы. Он упоминает, в частности, остров Цейлон, Калькутту, Индокитай, которые были в то время неизвестны русским. Поэтому то, что открыл Афанасий Никитин, имело большую ценность. Тщательно собранные сведения сегодня позволяют нам судить о геополитических и военных устремлениях правителей Индии того времени, об их армии.

"Хождение за три моря" Афанасия Никитина - первый текст такого рода в истории русской словесности. Неповторимое звучание сочинению придает то, что путешественник не описывал исключительно святые места, как паломники до него. Не различные объекты христианской религии попадают в поле его зрения, а люди с другими верованиями и укладом жизни. Записки лишены внутренней цензуры и официальности, чем особенно ценны.