Государево око. Тайная дипломатия и разведка на службе России

Политическим, точнее, - придворным, стало и громкое дело Артемия Петровича Волынского, начатое весной 1740 года. Выходец из старинного боярского рода, Артемий Волынский с ранних лет оказался в самой гуще событий петровского времени. Умный, решительный, толковый ротмистр понравился Петру Великому, и тот явно выделял Артемия среди других своих ординарцев, давая ему подчас сложные дипломатические и административные поручения. В 1715–1718 годах Артемий Волынский отправился с посольством в Персию, а потом губернаторствовал в Астрахани - ключевом пункте подготовки к Персидскому походу 1722–1723 годов. Правда, сам поход не принес ему лавров. Даже наоборот - посланная им информация из Персии о том, что русским войскам предстоит весьма легкая прогулка в раздираемую усобицами страну, оказалась недостоверной, а обнаруженные царем в Астрахани многочисленные административные злоупотребления губернатора резко изменили жизнь Волынского: согласно легенде, он - прежний любимец царя - попробовал на своей спине силу ударов знаменитой дубинки великого преобразователя. Только смерть Петра спасла Волынского от дальнейших разбирательств в специально созданной для разбора многочисленных «деяний» губернатора комиссии.

Пришедшая к власти в 1725 году Екатерина I была весьма расположена к Артемию, женатому на девице из семьи Нарышкиных. Императрица пожаловала его в генералы и назначила губернатором в Казань. Там он почти сразу же показал свой буйный нрав, да и немалое сребролюбие тоже. На Волынского стали поступать жалобы от казанского архиерея Сильвестра, который сообщал о недопустимом поведении губернатора в резиденции владыки, о его «озорстве» и грубых расправах с подчиненными архиерея. Волынский был отстранен от губернаторства, и только «чистосердечное» признание и покровительство знатных персон спасли его от справедливой кары. Начало царствования Анны Артемий Петрович провел под следствием по казанскому делу, и рассчитывать на продвижение по службе ему не приходилось. В событиях 1730 года он также не проявил необходимой твердости, хотя, судя по его письмам из Казани, пользы в ограничении самодержавия он не видел. Но и полностью на сторону Анны он также не перешел и какое-то время колебался. С этим связан любопытный эпизод, который многое говорит о характере Волынского и нравах тех времен.

Сразу же после памятных событий начала 1730 года А. П. Волынский написал письмо в Москву, своему дяде, уже известному читателю главнокомандующему Москвы С. А. Салтыкову, женатому на его тетке. В нем он, среди прочего, сообщал, что приехавший из Москвы в Казань бригадир Иван Козлов в беседах весьма одобрял попытку ограничить власть императрицы Анны и очень огорчился, когда узнал, что замысел этот не удался. 8 апреля Салтыков, быстро набравший при Анне силу, ответил племяннику. Он попросил его прислать на имя государыни официальный донос на Козлова. Оказалось, что Салтыков уже сообщил об истории с Козловым самой Анне, и та, как пишет Салтыков, «изволила к тебе нарочного курьера послать, чтоб прислать к ним в Москву, при письме своем, доношение против присланной ко мне ведомости об оном Козлове: какие он имел по приезде своем в Казань разговоры о здешнем московском обхождении и при том кто был, как он с вами разговаривал, чтоб произвесть в действо можно было. И оного курьера извольте отправить в Москву немедленно. А буде оный Козлов безотлучно будет в Казани, то оному Козлову объявлять не извольте. А буде куды станет из Казани отъезжать, то извольте ему объявить Ея императорского величества указом, чтоб он без указа из Казани никуды не ездил».

Как мы видим, дело о расследовании «непристойных слов» должно было вот-вот начаться - для этого требовался только донос. Но Волынский неожиданно заупрямился. Он отвечал дяде, что готов служить государыне по своей должности, но «чтоб, милостивый государь, доносить и завязыватца с бездельниками, извольте отечески по совести рассудить, сколь то не токмо мне, но и последнему дворянину, прилично и честно делать. И понеже ни дед мой, ни отец никогда в доносчиках и в доносителях не бывали, а мне как с тем на свет глаза мои показать? Известно вашему превосходительству милостивому государю, что я с робятских лет моих при вас жил и до сего времени большую половину века моего прожил так честно, как всякому доброму человеку надлежало и тем нажил нынешнюю честь мою и для того лутче с нею хочу умереть… нежели последний мой век доживать мне в пакостном и поносном звании, в доносчиках… Извольте сами рассудить, кто отважитца честный человек итить в очные ставки и в прочие пакости, разве безумный или уже ни к чему непотребный. Понеже и лучшая ему удача, что он прямо докажет, а останется сам и с правдою своею вечно в бесчестных людех, и не только самому себе потом мерзок будет».

По этим словам мы можем судить об отношении к доносительству как людей вообще, так и, в частности, нового русского дворянина с его представлениями о личной дворянской чести, заимствованными из Западной Европы при Петре I и уже довольно глубоко укоренившимися в сознании вчерашних «государевых холопей». По мнению Волынского, доносить - неприлично, это противоречит нормам христианской и дворянской чести. Так действительно думали многие люди. Граф П. И. Мусин-Пушкин, проходивший по делу самого Волынского в 1740 году, был уличен в недоносительстве на своего приятеля Волынского и на допросе в Тайной канцелярии о причинах недоносительства отважно заявил: «Не хотел быть доводчиком». Но в истории, происшедшей с Волынским в 1730 году, лучше не спешить с выводами.

Столь благородная на первый взгляд позиция племянника очень не понравилась его высокопоставленному дяде, который сам, поспешив с письмом Волынского к императрице, попал в итоге впросак. «Я думал, - укорял Салтыков Волынского в письме от 20 мая 1730 года, - что писали вы очень благонадежно, что след какой покажется от вас. А как ныне по письмам от вас вижу, что показать вам нельзя, н[о] чтоб так [вам] ко мне и писать, понеже и мне не очень хорошо, что и я вступил, а ничего не сделал. И будто о том приносил я (императрице. - Е. А.) напрасно, а то все пришло чрез письмо от вас ко мне. Понеже вы изволили писать, что он (Козлов. - Е. А.) говорил при многих других, а не одному, и я, на то смотря, и доносил [государыне], и то, стало быть и мне нехорошо…» Поэтому дядя настаивает, чтобы Волынский довел дело до конца: «Того ради, я советую лучше против прежнего письма извольте отписать, какие он имел разговоры с вами, чтоб можно было произвесть в действо. Понеже как для вас, так и для меня… коли вступили, надобно к окончанию привесть».

Моральных же сомнений племянника и рассуждений насчет дворянской чести дядя не понял, счел их за отговорки. Он полагал, что в таком деле греха нет, и «худо не причтется, разве причтет тот, который доброй совести не имеет». Из ответного письма Волынского видно, что от доноса на Козлова удерживали его не столько понятия чести, сколько банальные соображения трусливого царедворца и карьериста, который, в принципе, и не прочь сообщить при случае куда надлежит, но при этом не хочет в неясной политической обстановке подавать официальный донос и нести за него ответственность. Во-первых, Волынский не отрекается от обвинений Козлова, но желает, чтобы его донос рассматривали «только приватно, а не публично». «Мне, - пишет он, - доношения подавать и в доказательствах на очных ставках быть… - то всякому дворянину противу его чести будет, но что предостерегать и охранять, то, конечно, всякому доброму человеку надобно, и я, по совести своей, и впредь не зарекаюся тож сделать, если что противное увижу или услышу». А чуть ниже Волынский раскрывает последний, и, вероятно, самый серьезный аргумент в защиту своего недоносительства.

Дело в том, что, когда началась вся история с Козловым, в Казани (как и везде в России из-за принятых верховниками мер) об ошеломляющих событиях в Москве после смерти Петра II знали явно недостаточно, и, отказываясь посылать новой государыне формальный донос, Волынский еще не был уверен, что группировка Анны Иоанновны достигла полной победы. Он обратил внимание на замечания Козлова, что дело ограничения монархии почти выиграно и он, Козлов, уверен, «понеже-де партишка (сторонников самодержавия. - Е. А.) зело бессильна была и я-де, больше думаю, что она вон выгнана». Когда же через некоторое время стало известно об окончательной победе «партишки» Анны Иоанновны и Салтыкова, которая стала «партией власти», казанский губернатор уже пожалел о своей осторожности, прикрытой словами о дворянской щепетильности. В ответе на послание дяди от 20 мая Волынский откровенно признался: «Поверь мне, милостивый государь, ежели б я ведал тогда, что будет, как уже ныне по благости Господней видим, поистине я бы… конечно, и здесь бы начало дела произвел явным образом… да не знал, что такое благополучие будет. И вправду донесть имел к тому немалый резон, но понеже и тогда еще дело на балансе (то есть неустойчиво. - Е. А.) было, для того боялся так смело поступать, чтоб мне за то самому не пропасть. Понеже прежде, нежели покажет время, трудно угадать совершенно, что впредь будет. И того, милостивый государь, всякому свою осторожность иметь надобно столько, чтоб себя и своей чести не повредить».

Как видим из новых пояснений племянника, честь дворянская по Волынскому - понятие гибкое, изменчивое: в одном случае она вообще не допускает доноса, в другом же - допускает, но лишь тайно или только тогда, когда извет не несет опасности для доносчика-дворянина. Впрочем, не прошло и нескольких месяцев, как дядя, поставленный из-за капризного упрямства Волынского в неловкое положение перед императрицей, получил возможность преподать племяннику урок в том, что дворянская честь не только не препятствует доносу, но даже предполагает его. Дело в том, что у Вольского вскоре после истории с Козловым разгорелась, как уже сказано выше, скандальная тяжба с довольно склочным казанским архиепископом Сильвестром. Враги начали устно и письменно оскорблять друг друга, слать ко двору и в Синод грязные жалобы и доносы. В августе 1730 года Салтыков писал Волынскому, вспоминая историю с Козловым: «Я напред сего до вас, государя моего, писал, чтоб прислали доношение против прежних своих писем. На что изволили ко мне писать: "Как-де, я покажу себя в людях доносителем?" А мне кажется, что разве кто не может рассудить, чтоб тебя [кто] мог этим попрекать. А ныне сами-то себя показали присланные ваши два доношения на архиерея, в которых нимало какого действа (то есть нет фактов. - Е. А.) в тех доношениях, только что стыдно от людей, как будут (в созванной комиссии. - Е. А.) слушать».

Словом, вся эта история затормозила продвижение Волынского вверх по лестнице чинов. Его отставили от губернаторства и новой должности не дали. Так тянулось до 1733 года. В тот год - уже в который раз! - все переменилось, и Волынский вдруг быстро зашагал вверх. Мы можем с достаточной точностью определить, когда и при каких обстоятельствах началась его блестящая карьера. Но предварительно отметим, что восхождение по чиновничьей лестнице скромного генерал-майора, ставшего затем министром, членом Кабинета и постоянным докладчиком у императрицы в мрачные годы «засилья немецких временщиков», немало смущало патриотических историографов. Поэтому некоторые из них пустили в ход версию, согласно которой Волынский решил вначале достичь высших постов в государстве, а потом «попытаться изменить положение в стране», начать решительную битву с немецкими временщиками. Увы, факты говорят о другом: Волынский выслуживался, интриговал, подличал, как все, без всякой задней «патриотической мысли».

Первый толчок его новой карьере был дан после подобострастного письма Бирону того же С. А. Салтыкова. «Сиятельный граф, милостивый государь мой! - писал Салтыков. - Вашего графского сиятельства, милостивого государя моего утруждаю сим моим прошением («о племяннике моем» - зачеркнуто. - Е. А.) об Артемии Петровиче. Шверин умре, а на ево место еще никто не пожалован… покорно прошу Ваше графское сиятельство, милостивого государя моего о предстательстве («у Ея императорского величества» - зачеркнуто. - Е. А.), чтоб оной Волынский пожалован бы на место ево, Шверина, а понеже он, Волынский, в службе уже 29 лет и в генерал-майорах 7 лет, и покорно прошу… не иметь в том на меня гневу, что я так утруждаю прозьбою своею». Бирон гневу не имел, и племянник главнокомандующего Москвы попал в поле зрения фаворита. Волынский участвовал в русско-польской войне, в армии Ласси и Миниха. К этому времени у него завязываются тесные отношения с секретарем Кабинета министров Иваном Эйхлером, что позволяло Волынскому быть в курсе всех придворных и государственных дел. В свою очередь, Волынский сообщал Эйхлеру из Польши о всех ошибках Миниха, наверняка зная, что это станет известно Бирону и умножит его, хотя еще и небольшой, «кредит» у всесильного временщика. Волынский недолго пробыл в войсках, заболел или притворился, что болен, словом, уехал в Россию и вскоре стал помощником графа К. Г. Левенвольде по конюшенной части. Лучшего места для успешной придворной карьеры при таком лошаднике, как Бирон, трудно было и придумать. Волынский, как человек активный, неугомонный, тотчас развернул бурную деятельность, начав с разоблачения злоупотреблений по конюшенному ведомству. Но это не все. Волынский делал толковые, краткие доклады Бирону и самой императрице. Вскоре его назначают на вакантное место обер-егермейстера императорского двора, то есть отныне он ведает царскими охотами. Нужно знать пристрастие Анны к охоте и стрельбе, чтобы понять, какой удачный шанс представился истинному карьеристу, каким был Волынский. И этот шанс Волынский использовал блестяще. Никаких сил и средств не щадил Артемий Петрович для того, чтобы царская охота всегда была весела, удобна и обильна.

Впрочем, было бы наивным думать, что только с помощью лошадей и зайцев Волынский сделал свою карьеру. Нет, он вскоре проявил себя как серьезный государственный деятель: писал различные проекты по улучшению государственного хозяйства, был толковым и понятливым исполнителем воли императрицы, будь то участие в дипломатических переговорах в Немирове или суд над больным князем Дмитрием Голицыным. Куда бы Волынский ни уезжал, связи с друзьями, и в особенности с Эйхлером, он не терял, прося держать его в курсе всех придворных дел, особенно подробно сообщать о том, «кто у Ея императорского величества в милости и кому в милости Ея императорского величества отмена». Вступает Волынский в переписку и с самим Бироном, рапортуя ему о ходе ревизии конских заводов, причем показывает себя очень строгим ревизором. Более того, он стремился заручиться доверием Бирона. В одном из писем фавориту он предлагает изменить порядок сбора лошадей в армию: «Токмо, милостивый государь и патрон, я Вашу великокняжескую светлость прилежно и всенижайше прошу сотворить мне ту милость, чтоб об том никто не ведал, что от меня оное произойдет… Ваша высококняжеская светлость сами довольно изволили приметить, кто верно и усердно государям служит, те имеют мало друзей, а много неприятелей, а у меня оных и так уже есть немало». Усердие, способности, готовность служить и быть благодарным были замечены Бироном. Нравились доклады Волынского и самой Анне. Наконец, 3 апреля 1738 года Волынский был назначен кабинет-министром. Для всех было очевидно, что попал он в высший правительственный орган как креатура, доверенное лицо фаворита и должен был уравновесить влияние А. И. Остермана, которому Бирон, как сказано выше, не доверял.

Новый министр быстро осваивается в Кабинете, регулярно докладывает о делах в нем Бирону, стремясь при этом перехватить у Остермана рычаги управления. Спокойный, скрытный Остерман внешне не сопротивляется натиску молодого коллеги, выжидая удобного момента, чтобы исподтишка нанести ему удар. Бурный и вспыльчивый Артемий Петрович - полный антипод вице-канцлера - часто ссорился с Остерманом, интриговал, глубоко презирая его как неравного себе по знатности. Своему дворецкому Василию Кубанцу Волынский не раз говорил с раздражением: «Остерман сам не знатного рода, как он, Волынский, а вершит делами». Знатность рода - это то, чем Волынский, выходец из боярской семьи, потомок героя Куликовской битвы 1380 года Боброка-Волынского, гордился особо, даже неумеренно. Между тем бумаги Кабинета свидетельствуют, что Остерман часто выигрывал деловой спор у Волынского. Вице-канцлер ловко использовал промахи горячего коллеги и подставлял его под гнев не менее вспыльчивого Бирона. На следствии Кубанец сообщал, что Волынский «часто говорил, что его светлость герцог Бирон гневен бывал на него и Остермана и обоим надо выговор, да нет - одному мне. И в том видел интригу Остермана». И был в этом прав - такого мастера интриги, как Остерман, в России тех времен не было. В итоге довольно скоро честолюбивый кабинет-министр начинает испытывать многочисленные неудобства и утеснения по службе.

А замыслы его были всегда амбициозны. Еще в 1731 году, находясь под домашним арестом по скандальному казанскому делу, он с горечью писал своему приятелю архитектору Петру Еропкину, что по приезде из Казани надеялся быть «под первыми, а тут и на хвост не попал». В 1739 году Волынский уже «под первыми» быть не хотел, он мечтал о первом месте в государстве, которое, конечно, было занято. Важно заметить, что Артемий Петрович, как человек высокомерный и гордый, имел склонность забывать тех, благодаря кому он оказался у власти. У подобных людей под влиянием их успехов на служебном поприще довольно быстро возникает иллюзия того, что возвышением они обязаны исключительно своим способностям. Прежнего «верного слугу» Бирона, готового исполнить любое задание патрона, было не узнать - Волынский стал вести себя резко и вызывающе. Внешне ничего не изменилось - наряду с другими сановниками Волынский получил награду в связи с заключением Белградского мира 1739 года, он руководил организацией знаменитой свадьбы шутов в Ледяном доме, а еще до этого был активным членом суда над Долгорукими, будучи сторонником самого жестокого наказания членов несчастного семейства. Но подспудно готовилась его собственная драма; при дворе ходили упорные слухи о том, что на кабинет-министра пали подозрения - «суспиции» Бирона. Артемий Петрович жаловался приятелям, что «герцог запальчив стал, и когда он (Волынский. - Е. А.) приходит к Ея императорскому величеству с докладом, и то гневается на него неоднократно». Раздражительность Бирона понять можно: он явно ошибся в выборе креатуры - Волынский, как тогда говорили, «перестал быть человеком идущим» и даже, наоборот, - стал мешаться под ногами. Хоть Бирон и страдал от непрестанного общения с Анной, успешные доклады Волынского у императрицы ему не очень нравились - а вдруг это соперник?

Не меньшее раздражение временщика вызывало то, что Волынский занялся разоблачениями служебных преступлений упомянутого выше генерал-берг-директора Шемберга. Как показали материалы следствия, Волынский жаловался приятелю Ивану Суде: «Знаю, что герцог на меня гневен за Шемберга, неоднократно он, герцог, гневался и о том ему неоднократно говаривал… и за то жесточайший выговор был». Зная из вышесказанного о тесных отношениях Бирона и Шемберга в области приватизации металлургии, мы можем понять причину особого раздражения Бирона: Волынский совал нос «не в свои дела», от которых на версту пахло большими деньгами. И уже совсем разъярился Бирон, когда узнал, что Волынский стал вести при дворе собственную игру - пытался войти в доверие к племяннице императрицы Анне Леопольдовне, к детям которой должен был, по замыслу Анны Иоанновны, после ее смерти отойти престол. Здесь Волынский покушался на самое святое для Бирона - на власть. Недаром Эйхлер, хорошо знавший придворную конъюнктуру, предупреждал своего приятеля: «Не веди себя близко к Анне Леопольдовне и не ходи часто. Мне кажется, что там от его светлости есть на тебя за то суспиция, ты нрав его знаешь».

Но Волынский не унимался. Летом 1739 года началась история с «петергофским письмом». Дело в том, что Волынский уволил из конюшенного ведомства трех проворовавшихся служителей-немцев, которые, наученные Остерманом, подали челобитную самой императрице. Анна, расположенная к Волынскому, поступила в свойственной русской бюрократии манере - передала челобитную тому, на кого жаловались обиженные, с требованием разобраться. Волынский, задетый за живое челобитной и даже понимая, кто стоит за спиной жалобщиков, написал пылкий ответ и передал его императрице в Петергофе. Отвергая все обвинения в свой адрес, Волынский (правда, в довольно туманных выражениях) намекал на то, что челобитчики действуют по наущению более влиятельных лиц при дворе и что от козней таких «лучше умереть, чем в такой жизни жить». Но перед ожидаемой смертью Волынский решил поучить жизни саму императрицу и приложил к письму «Примечание, какие притворства и вымыслы употребляемы бывают и в чем вся такая бессовестная политика состоит», где обличал «политиков, или, просто назвать, обманщиков», которые стремятся привести императрицу в сомнение, «чтоб верить никому не могла, кроме них». Тон и содержание письма были вызывающими, и впоследствии в указе по делу Волынского особо отмечалось, что «обер-егер-мейстер дерзнул Нам, великой самодержавной императрице и государыне, яко бы Нам в учение и наставление… в генеральных, многому толкованию терминах, сочиненное письмо подать».

Волынский не почувствовал изменения обстановки, не придал значения эпизоду с «петергофским посланием». Он был слишком увлечен борьбой с Остерманом, весьма ему вредившим. Накануне передачи письма Анне он показал его недоброжелателям вице-канцлера - кстати, в большинстве немцам: Шембергу, Бревену, Менгдену, Черкасскому и другим. Коллега по Кабинету канцлер А. М. Черкасский сказал, что письмо «остро написано… явный портрет Остермана».

Прошло полгода, и казалось, что дело с письмом не будет иметь для Волынского никаких последствий - Артемий Петрович отличился при организации свадьбы в Ледяном доме, чем заслужил похвалу императрицы. Но накануне праздника произошел неприятный инцидент в приемной Бирона, широко известный по литературе: Волынский, зайдя по делам к патрону, вдруг увидел среди челобитчиков поэта Тредиаковского, который пришел жаловаться как раз на кабинет-министра. А жаловаться было на что - за день до этого, 4 февраля, поздно вечером к Тредиаковскому явился посланный Волынским кадет и потребовал, чтобы тот немедленно шел в Кабинет министров. Как писал позже в своей жалобе Василий Кириллович, «сие объявление… меня привело в великий страх». Можно понять страх поэта - когда тебя в России (да еще поздно вечером) приглашают в казенное учреждение, ничего хорошего это не сулит.

Одевшись, Тредиаковский сел с трепетом в сани вместе с кадетом. По дороге он узнал, что его везут вовсе не в Кабинет, а в Слоновый двор - штаб подготовки празднества в Ледяном доме, куда его, оказывается, вызвал Волынский. Возмущенный обманом, Василий Кириллович с порога стал жаловаться на кадета Волынскому, «но его превосходительство, - пишет Тредиаковский, - не выслушав моей жалобы, начал меня бить сам пред всеми толь немилостиво по обеим щекам и притом всячески браня, что правое мое ухо оглушил, а левый глаз подбил, что он изволил чинить в три или четыре приема». Затем Волынский приказал выпороть поэта. На следующий день Василий Кириллович отправился жаловаться на Волынского Бирону. Тут-то и увидел его кабинет-министр. Он набросился на Тредиаковского с палкой в приемной, вытолкал его в шею и приказал ездовому сержанту отвести Тредиаковского под караул. Вернувшись от Бирона, Артемий Петрович продолжил издевательства и побои, «с великою яростию» сорвал с поэта шпагу, разорвал его одежду и приказал подчиненным избивать палками несчастного Василия Кирилловича, которого затем заперли в караульне на ночь, чтобы тот учил написанные им к маскараду и цитированные выше стихи. После маскарада, «угостив» на прощание пиита еще десятком палок, Волынский отпустил его домой. Исследователи считают, что подоплекой такого зверского обращения с русским национальным поэтом было недовольство нашего патриота басней Тредиаковского «Самохвал», которую он принял на свой счет, и не без основания, ибо хвастовство и спесь кабинет-министра были известны всем.

Но вся эта история, кстати вполне обычная для самодура Волынского, возмутила Бирона совсем не потому, что он сочувствовал Тредиаковскому. Он увидел в самоуправстве Волынского в своих апартаментах попытку оскорбить его, Бирона. Это была последняя капля, переполнившая чашу терпения фаворита. Бирон решил избавиться от Волынского, написав на имя императрицы челобитную, в которой отмечал свои заслуги перед престолом и выражал глубокое сожаление в том, что есть люди, «которые их помрачить желают». Бирон обвинил Волынского в «оскорблении покоя Ея императорского величества» (приемная Бирона находилась в императорском дворце) тем, что «битьем изругал Тредьяковского». Волынский еще не понял, что против него двинуты самые грозные силы и уже открыты «военные действия», и был страшно поражен, когда 7 апреля Бирон отказался принять его с докладом, а 8 апреля ему было вообще запрещено приезжать ко двору. Но закаленный прошлыми расследованиями, Волынский не падал духом, тем более что Эйхлер сообщал ему, что «Ея императорское величество на твое дело смотрит через пальцы».

Однако вскоре дело начало приобретать самый неблагоприятный для Артемия Петровича оборот. Бирон был взбешен не на шутку - а гнев его был всегда тяжел. Он в ультимативной форме поставил перед Анной условие: или он будет при дворе, или Волынский. Для этого было использовано «петергофское письмо», которое временщик отнес на свой счет, благо в нем кабинет-министр, говоря о зловредных персонах, ему мешавших, выражался весьма неопределенно. Обеспокоенный Волынский стал просить содействия своих высокопоставленных знакомых - Миниха, брата фаворита генерала Бирона, барона Менгдена. Но было уже поздно. В дело вступил Остерман, составивший хитрое «представление» о том, как взяться за Волынского. Он предложил арестовать не только его самого, но и (под выдуманным предлогом) его дворецкого Василия Кубанца, наложить арест на все бумаги кабинет-министра, собрать все жалобы на него, организовать особую комиссию для разбора «петергофского письма» и квалифицировать последнее как «предерзостное и немало оскорбительное» для императрицы.

Согласно этому плану первым был арестован Кубанец. Он сразу же по указке следователей стал писать на Волынского многостраничные показания, вспоминая все высказывания и выражения хозяина, в которых можно было найти хоть какой-нибудь криминал. 12 апреля 1740 года сам начальник Тайной канцелярии генерал Ушаков объявил Волынскому домашний арест, и с 15-го начались допросы Волынского перед специальной комиссией. Все документы и ответы Волынского сразу передавались во дворец для императрицы и - соответственно - Бирона. Именно оттуда велось истинное руководство следствием. Поначалу Волынский держался уверенно и даже вызывающе, дерзил следователям, вел посторонние разговоры - «плодил много лишнего». Уезжая домой после первого допроса, он раздраженно бросил Ушакову: «Кончайте скорее!» Волынский полагал, что дело начато из-за «петергофского письма», и на предложенные по его содержанию пункты отвечал уверенно. После того как на допросе зачитали пятый пункт обвинения, Волынский возмущенно сказал, что «ведь в письме у него всего четыре пункта!». Он еще не знал содержания последующих пунктов. Когда следователи прочли их, гордого кабинет-министра было не узнать - он, как свидетельствует протокол допроса, повалился на пол и стал просить пощады.

Явно струсивший Волынский вдруг понял, что против него начато большое дело, ибо его обвинили «в оскорблении чести Ея императорского величества», а такие обвинения были очень серьезны и от них веяло не меньше чем Сибирью. Артемий Петрович начинает путаться в ответах, клянется в преданности престолу, даже плачет и снова встает на колени. Генерал Чернышев, член комиссии, бросает ему: «Все у тебя по-плутовски», на что Волынский отвечает: «Не делай со мной сурово, ты сам горячий, дьявол меня затмил, простите». Он кается, признает, что «петергофское письмо» писал «по злобе, думал, что ума высок и писать горазд».

А в это время Кубанец - довольно близкий Волынскому человек, - напуганный угрозой пытки, писал и писал свои доносы. Материалы следствия говорят, что он даже вставал по ночам и, вспомнив какой-то компрометирующий его хозяина факт, просил бумагу и перо. Всего он написал 14 (!) доносов, читая которые ясно видишь всю степень человеческого падения. Татарчонок, некогда подобранный астраханским губернатором, он стал первым человеком в его доме, заведуя всем хозяйством (Волынский к этому времени был вдов), в сущности, его мажордомом. Как раз из показаний Кубанца Бирон и Остерман узнали о собраниях-вечеринках в доме Волынского, о чтении там каких-то книг, о сочиненном Волынским некоем «Генеральном проекте» переустройства государства.

20 апреля Артемия Петровича привезли в Петропавловскую крепость, начались аресты его приятелей - «конфидентов» (так называли тех, кто вел тайные, конфиденциальные беседы). Надо отдать должное Артемию Петровичу - в его дом на Мойке (ныне то место, где была его усадьба, обозначено как Волынский переулок) в 1739-м - начале 1740-го года съезжались весьма достойные, умнейшие люди. Наиболее близкими друзьями Волынского были обер-штер-кригс-комиссар, а раньше - прекрасный моряк, гидрограф и картограф Федор Соймонов, коллежский советник Андрей Хрущев, упомянутый выше кабинет-секретарь Иван Эйхлер, архитектор Петр Еропкин, президент Коммерц-коллегии Платон Мусин-Пушкин, секретарь Коллегии иностранных дел Иван де ля Суда. Они не составляли никакой особой группы, организации, они приезжали к Волынскому в гости, на вечеринку. И в их присутствии Волынский был наиболее откровенен. С ними он советовался о своем проекте, читал отдельные части, и вообще его хлебосольный холостяцкий дом был широко открыт для друзей. Когда начались аресты по делу Волынского, у многих русских вельмож задрожали поджилки, ибо они частенько бывали на холостяцких вечеринках кабинет-министра и, вероятно, считали даже для себя за честь быть на них приглашенными. Теперь же, когда от бумаг следователей запахло заговором, они, вероятно, жалели о том, что дружили с Волынским: аресты охватывали все больший и больший круг знакомых опального вельможи.

Между Остерманом, который фактически взял следствие в свои руки, и Бироном установились четкие отношения: Остерман почти ежедневно писал о том, какие для дальнейших допросов нужны именные указы, а Бирон в тот же день получал подпись Анны под ними. Надо сказать, что Анна поначалу неохотно согласилась на отстранение Волынского от дел и привлечение его к следствию, но постепенно, под влиянием своего любезного обер-камергера вошла во вкус розыска и даже собственноручно написала допросные «пункты» по его делу. Нельзя не отметить, что эти вопросы довольно серьезны и основательны, хотя грамотность царицы, скажем прямо, посредственная: «Допросить: 1. Не сводом ли он от премены владенья, перва или после смерти государя Петра Второва, когда хотели самодержавство совсем отставить; 2. Што он знал от новых прожектов, как вперот Русскому государству; 3. Сколка он сам в евтом деле трудился и работал и прожект довал, и с кем он переписывался и словесно говаривал об етом деле; 4. Кто больше про эти прожекты ведал и с кем саветовал; 5. Кто у нево был перевотчик в евтом деле как писменно, так и словесно; 6. И еще ево все письма и конценты (выписки. - Е. А.), что касаэтца до евтова дела и не исотрал ли их в какое время». Как мы видим, Бирон и Остерман нашли самое уязвимое место в «философии» Анны - опасения потерять власть - и возбудили в ней «страхи 1730 года». Регулярные доклады Ушакова явно пошли на пользу Анне - в этих «пунктах» она мыслит как опытный следователь Тайной канцелярии. Словом, не прошло и месяца, как дело Волынского приобрело отчетливо политический характер, о начавшем его служебном «петергофском письме», о побоях Тредиаковского, о его должностных проступках уже давно забыли. Волынского спрашивали о «противузаконных проектах», о дерзких речах в отношении Анны и Бирона, о заговоре.

С 7 мая начались пытки Волынского и его конфидентов… По-разному проявили себя в пыточной камере друзья Артемия. С большим достоинством и мужеством вели себя Мусин-Пушкин, Соймонов, Эйхлер. Любопытная метаморфоза произошла с самим Волынским. Когда его привели в пыточную палату, то он разительно изменился: прекратились унизительные стояния на коленях, исчезли слезы с глаз. Перед лицом смерти Артемий Петрович выказал волевой характер, достоинство. Он прекрасно знал истинные пружины розыска и сам, как участник подобных судилищ, понимал полную безнадежность просьб, жалоб и стенаний. И он решил умереть достойно. По крайней мере, материалы следствия и описание казни говорят, что Артемий Петрович не устраивал истерик, не тащил в могилу невинных людей, а даже стремился выгородить конфидентов и взять всю вину на себя.

Зато дрогнул Петр Еропкин. Он начал, подобно Кубанцу, писать оправдательные записки-доносы, и его подробные показания о генеалогическом древе рода Волынских стали главным основанием в обвинении Волынского в заговоре с целью захвата престола - страшнейшем государственном преступлении. Постепенно для Остермана и Бирона все прояснилось: налицо были свидетельства людей о крайне недоброжелательных отзывах кабинет-министра об императрице, о ее фаворите, о всей системе власти. Остается невыясненным вопрос о том, чего же хотел Волынский. Он, несмотря на пытки, молчал, молчали и главные конфиденты, показания других подследственных крайне путаны. И опять на помощь следствию пришел Кубанец. Он пишет «дополнения» к своим показаниям, в которых, по подсказке следователей, доносит о том, что Волынский хотел стать самодержцем, именно для этого втайне писал проект, «ласкал» гвардейцев. Следствие явно «строит» заговор, «подыскивает» для «заговорщиков» высшие цели, смехотворность которых была очевидна даже для того времени - представить Волынского в роли самодержца невозможно. Потом вдруг Кубанец начинает давать показания о том, что Волынский якобы хотел установить в России дворянскую республику, подобную польской. Надо полагать, разрабатывался и «резервный вариант» обвинений Волынского в государственном преступлении.

Целые дни посвящены допросам о «Генеральном проекте», который Волынский писал и обсуждал со своими конфидентами и другими гостями по вечерам. Проект не сохранился, но его основные положения известны из допросов. «Генеральный проект» начинался исторической частью (Волынский общался с В. Н. Татищевым, имел свою неплохую библиотеку). Сжатый исторический очерк проекта весьма негативно оценивал историю России под тем углом зрения, что в ее прошлом было много случаев, которые «не допускали внутренние государственные дела порядочно учредить». По-видимому, Волынский в своем проекте приходил к выводу, что корень зла русской истории - в ничем не ограниченном самодержавии, хотя при этом он оставался монархистом. Как показали некоторые конфиденты, из уст Волынского часто слышались похвалы аристократическим порядкам Швеции, где с 1720 года была ограничена власть короля. За это и зацепились следователи, «повесив» на Волынского обвинения в намерении повторить 1730 год.

Чем больше знакомишься с отрывочными сведениями о проекте по материалам следствия, тем больше приходишь к выводу, что он напоминает те проекты, которые так бурно обсуждались в памятные дни начала 1730 года. Волынский явно склонялся к варианту верховников, с которыми был не согласен в 1730 году. По его мнению, гарантией нормального существования государства является Сенат как представительный орган дворянства, причем сенаторы должны быть только из «древних родов». Волынский по своему происхождению и воспитанию был «боярином». Он считал, что необходимо снизу доверху одворянить и государственный аппарат, и духовенство, ибо «от шляхетства в делах радения больше будет». Он резко противопоставлял дворян и «подлых» - низкопородных, выслужившихся простолюдинов, приехавших в Россию иностранцев, выражал недовольство петровской Табелью о рангах, ибо она открывала путь «подлым» к чинам и званиям. По его мнению, должна быть установлена и монополия владения дворянами промышленностью и промыслами.

Обсуждалась в беседах Волынского с друзьями и идея основания российского университета, а также духовной академии, обучения молодежи за границей. Именно в нехватке собственных специалистов Волынский видел причину наплыва иностранцев в Россию. Тема иностранцев присутствовала как в разговорах конфидентов, так и в «Генеральном проекте». На допросах Волынский признавал, что «об иноземцах в проекте часто упоминал, что от них… государство в худшее состояние придти может». Особенно оживленно обсуждалась в доме Волынского тема наследования русского престола. Все сходились на том, что «герцог (Бирон. - Е. А.) опасен Российскому государству и от него государство к разоренью придти может, а Ея императорское величество вовсе ему волю дала, а сама не смотрит». Когда стали распространяться слухи о намерении Бирона женить своего сына Петра на Анне Леопольдовне, то конфиденты обеспокоились. Брак Анны Леопольдовны и Петра Бирона не состоялся - императрица Анна не решилась на это. Мужем принцессы стал найденный в Германии Левенвольде принц Антон Ульрих Брауншвейгский. А. М. Черкасский, по словам Волынского, говорил ему: «Это знатно Остерман не допустил и отсоветывал (от брака Анны с Петром Бироном. - Е. А .), видно, - человек хитрый. Может быть, думал, что нам это противно будет», и они сошлись на том, что хотя принц Брауншвейгский «и не высокого ума, но милостив».

В этом-то и была суть оппозиционности Волынского и других. Здесь и не пахнет патриотизмом, а пахнет придворными расчетами: брак сына немца Бирона с полунемкой Анной Леопольдовной (она была дочерью старшей сестры императрицы Анны - Екатерины Ивановны и герцога Мекленбургского Карла Леопольда) беспокоил русских сановников больше, чем брак немца Антона Ульриха с той же самой Анной Леопольдовной, ибо милости от Бирона дождаться было трудно, и конфиденты между собой говорили, что если бы брак состоялся по плану Бирона, то герцог «не так бы нас к рукам прибрал». Национальный мотив здесь не присутствует. После свадьбы Анны и Антона Ульриха летом 1739 года Волынский стал все чаще бывать в гостях у молодоженов, предлагая себя в «друзья семьи» и осведомители, советуя молодым, как надо «к семье Бирона ласкаться» (вероятно, он делился собственным опытом). В окружении Анны Леопольдовны был у Артемия Петровича и свой соглядатай - фрейлина Варвара Дмитриева, которая регулярно сообщала кабинет-министру о делах при «молодом дворе». Следователи особенно пристрастно допрашивали Волынского и его конфидентов о связях с Анной Леопольдовной, ибо и Бирон, и Остерман хорошо понимали значение этого факта - именно через неопытную принцессу Анну кабинет-министр мог рассчитывать осуществить свои честолюбивые замыслы.

Материалы расследования свидетельствуют, что арест застиг Волынского, когда проект еще не был закончен, и он, вероятно, не задумывался над тем, как его использовать. Обвинения в попытке подготовить переворот явно несостоятельны - для дворцового переворота проекты, как известно, не нужны. Возможно, Артемий Петрович рассчитывал на приход к власти Анны Леопольдовны или ее детей. В этом случае проект мог стать вариантом новой правительственной программы, а сам Волынский - ее руководителем, первым министром, Остерманом и Бироном в одном лице. Но точно о намерениях Волынского сказать ничего нельзя, да и вряд ли у него был какой-то четкий план на будущее. Приходя домой, он с досадой говорил окружающим: «Приведет Бог к какому-нибудь концу!» Из следственных материалов видно, что он готовил несколько вариантов одного и того же проекта: один мог пойти и на стол Анне Иоанновне, а другой - более радикальный - полежать, дожидаясь будущего, которое конфиденты связывали с «милостивой» Анной Леопольдовной - будущей регентшей государства.

Тут возникает вопрос: зачем Волынскому вообще нужно было писание и тем более обсуждение проекта государственных перемен в такое опасное время? Я думаю, что истоки «диссидентства» Волынского в немалой степени кроются в особенностях его личности, в неудаче его так блистательно начатой карьеры. В какой-то момент движения вверх (вероятно, тогда, когда он перестал устраивать Бирона и окончательно рассорился с Остерманом) он вдруг почувствовал потолок, препятствие, которое уже невозможно было преодолеть. Однако, учитывая безграничные амбиции Волынского, его активность, неудовлетворенное честолюбие, можно понять, что он не собирался отсиживаться в Кабинете, ждать, как Остерман, своего часа. В общении с приятелями, в писании проекта он искал отдушину своим нереализованным честолюбивым мечтам. Прожектерство было чрезвычайно распространено в то время, его поощряли государи, благодаря удачному предложению можно было сделать карьеру, стать богатым. Такой прожект не был «программой партии», он состоял из довольно разнородных частей, включал в себя самые разные предложения по исправлению и улучшению дел, тем более что исправлять и улучшать в Российском государстве было много чего. Волынский же это знал. В писании прожектов он выражал и переполнявшее его раздражение от своих служебных неудач: ему, потомку русских бояр, сподвижнику Великого Петра, выдающемуся государственному деятелю, препятствуют! И кто? Низкопородный немецкий выходец Остерман, вчерашний курляндский конюх Бирон?! Разве могут сравниться с ним эти люди? Достаточно посмотреть на красиво нарисованное Еропкиным родословное древо Волынских - это их родоначальник Дмитрий Волынец вместе с князем Владимиром Серпуховским решил судьбу Куликовской битвы, вылетев из засады, как сокол на стаю лебедей, на татар Мамая! Артемий Петрович не собирался, конечно, занять престол Романовых, но в разговорах об истории, в мыслях о своем древнем роде он находил утешение после неудачного доклада при дворе, когда ему приходилось униженно слушать брань немецкого временщика и терпеть присутствие ненавистного Остермана. И к тому же эта глупая, похотливая баба, полностью поддавшаяся своему Бирону! Ругая на чем свет стоит императрицу, Волынский хватал популярную тогда книгу голландского писателя Юста Липсия о быте и нравах взбалмошной и грубой неаполитанской королевы Джованны II, читал вслух отрывки и делал сравнения с Анной Иоанновной, приговаривая, что «эта книга не нынешнего времени читать», то есть слишком уж много в ней аналогий с царствованием императрицы Анны. Но во все эти тонкости следствие входить не могло. На одной из пыток из истекающего кровью Волынского выдавили: «Если Романовы пресекутся, то и его потомки… будут на престоле». И хотя он сразу отрекся от этих слов, участь его была решена. 19 июня 1740 года был учрежден суд - «Генеральное собрание», и на следующий день оно подписало приговор: «За важные клятвопреступнические, возмутительные и изменческие вины и прочие злодейские преступления Волынского живого посадить на кол, вырезав прежде язык, а сообщников его за участие в его злодейских сочинениях и рассуждениях: Хрущева, Мусина-Пушкина, Соймонова, Еропкина четвертовать и отсечь голову. Эйхлера - колесовать и также отсечь ему голову, Суде - просто отсечь голову. Имение всех конфисковать, а детей Волынского послать на вечную ссылку».

Кто вынес такой приговор, от которого должен был содрогнуться каждый, кто его слышал? Бирон? Остерман? Конечно, они были истинными инициаторами расправы над Волынским, а исполнителями, подписавшими жесточайший приговор, - члены «Генерального собрания»: фельдмаршал И. Ю. Трубецкой, канцлер А. М. Черкасский, весь состав Правительствующего Сената - причем, отметим особо, все русские, знатные, высокопоставленные вельможи, почти все - частые гости, друзья и собутыльники Артемия Волынского. Приходя к нему в дом поесть и выпить да послушать умных речей Артемия Петровича, они, наверное, гладили по головкам его детишек - сына и трех девочек, старшую из которых - Аннушку, по их же приговору через четыре месяца насильно постригли в Иркутском девичьем монастыре. Патриотическое, дружеское чувство в каждом из них молчало, говорил только страх, - еще недавно Артемий Петрович сидел среди них и с ними отправлял на эшафот Гедиминовичей - князей Голицыных и Рюриковичей - князей Долгоруких. Мы не знаем, что испытывали люди, включенные в такой суд. Каждый, вероятно, думал о себе: «Господи, пронеси мимо меня чашу сию!» Все они безропотно подписались под смертным приговором. П. В. Долгоруков передает рассказ внука одного из судей по делу А. П. Волынского, Александра Нарышкина, который вместе с другими назначенными императрицей Анной судьями приговорил кабинет-министра к смертной казни. Нарышкин сел после суда в экипаж и тут же потерял сознание, а «ночью бредил и кричал, что он изверг, что он приговорил невиновных, приговорил своего брата»… Нарышкин приходился зятем Волынскому.

Позже спросили другого члена суда над Волынским, Шилова: не было ли ему слишком тяжело, когда он подписывал приговор 20 июня 1740 года? «Разумеется, было тяжело, - отвечал он, - мы отлично знали, что они все невиновны, но что поделать? Лучше подписать, чем самому быть посаженным на кол или четвертованным».

27 июня 1740 года в 8 утра, после причастия, Волынскому в тюрьме Петропавловской крепости вырезали язык, завязали рот тряпкой и повели вместе с другими осужденными на Обжорку - ныне Сытный рынок на Петроградской стороне, место торговых казней. В последний момент Анна смягчила приговор: Волынскому отсекли вначале руку, потом голову. Затем казнили Хрущова и Еропкина. Соймонова и Эйхлера «нещадно били кнутом», а Суду - плетью. Мусину-Пушкину вырезали язык и сослали на Соловки…

Гнетущее впечатление не покидало людей в те дни. Казалось, что странное кроваво-красное сияние, которое видели люди в небе над Москвой 14 февраля 1730 года, когда в нее въезжала Анна, оказалось пророческим - царствование императрицы все больше и больше окрашивалось цветом крови…

Артемий Петрович Волынский - российский государственный деятель и дипломат. В 1719-1730 годах астраханский и казанский губернатор, с 1738 года кабинет-министр императрицы Анны Иоанновны. Противник «бироновщины». Во главе кружка дворян составлял проекты государственного переустройства. Казнён.

Волынский происходил из древнего дворянского рода Волынских. Отец его, Пётр Артемьич, был при царе Феодоре Алексеевиче стряпчим, а затем стольником, судьей московского судного приказа, воеводой в Казани. Обыкновенно полагают, что Артемий Петрович родился в 1689 году.
Своим воспитанием Волынский был обязан семье С. А. Салтыкова. Он много читал, был «мастер писать», имел довольно значительную библиотеку. В 1704 году Волынский был зачислен солдатом в драгунский полк.
В 1711 году был уже ротмистром и снискал расположение царя. Состоя при Шафирове во время Прутского похода, он в 1712 году разделяет с ним плен в Константинополе, а в следующем году посылается в качестве курьера к Петру с мирным трактатом, заключенным в Адрианополе.

Через два года Петр отправил Волынского в Персию, «в характере посланника». Его миссия имела две цели: всестороннее изучение Персии и приобретение торговых привилегий для русских купцов. Оба поручения Волынский выполнил успешно (1718) и был произведен в генерал-адъютанты (последних было тогда всего только 6), а в следующем году назначен губернатором во вновь учрежденную Астраханскую губернию. Здесь он скоро успел ввести и некоторый порядок в администрации, поправить отношения с калмыками, поднять экономическую жизнь края и сделать немало приготовлений к предстоявшему Персидскому походу.

В 1722 году Волынский женился на двоюродной сестре Петра Великого, Александре Львовне Нарышкиной.

Предпринятый в этом году поход в Персию окончился неудачно. Враги Волынского объясняли это поражение Петру ложными, будто бы, сведениями, доставленными Волынским, и кстати указали на его взяточничество. Царь жестоко наказал Волынского своей дубинкой и уже не доверял ему по-прежнему.
В 1723 году у него была отнята «полная мочь», предоставлена одна только деятельность административная, и от участия в войне с Персией он был совсем устранен.

Екатерина I назначила Волынского губернатором в Казань и главным начальником над калмыками. В последние дни царствования Екатерины I Волынский, по проискам, главным образом Ягужинского, был отставлен от той и другой должностей. При Петре II, благодаря сближению с Долгорукими, Черкасскими и др., в 1728 году ему снова удалось получить пост губернатора в Казани, где он и пробыл до конца 1730 года. Страсть его к наживе и необузданный нрав, не терпящий противоречий, в Казани достигли своего апогея, несмотря на заступничество его «милостивцев» Салтыкова и Черкасского, вызывает учреждение над ним со стороны правительства «инквизиции».

Волынский Артемий Петрович

Отставленный от должности, он получает в ноябре 1730 года новое назначение в Персию, а в конце следующего года (1731), оставшись выжидать в Москве вскрытия Волги, определяется, вместо Персии, воинским инспектором под начальством Миниха.

Политические взгляды Волынского высказаны были в первый раз в «Записке», составленной (1730) сторонниками самодержавия, но поправленной его рукой. Он не сочувствовал замыслам верховников, но был ревностным защитником интересов шляхетства. Заискивая перед всесильными тогда иноземцами: Минихом, Густавом Левенвольде и самим Бироном, Волынский сходится, однако, и с их тайными противниками: П. М. Еропкиным, А. Ф. Хрущовым и В. Н. Татищевым, ведет беседы о политическом положении Русского государства и много строит планов об исправлении внутренних государственных дел.

Валерий Иванович Якоби (1834-1902) «А.П.Волынский на заседании кабинета министров»1889
В 1733 году Волынский состоял начальником отряда армии, осаждавшей Данциг; в 1736 году он был назначен обер-егермейстером.

В 1737 году Волынский был послан вторым (первым был Шафиров) министром на конгресс в Немирове для переговоров о заключении мира с Турцией. По возвращении в Петербург, он был назначен, 3 февраля 1738 года, кабинет-министром.

Андрей Иванович Остерман

В его лице Бирон рассчитывал иметь опору против Остермана. Волынский быстро привёл в систему дела кабинета, расширил его состав более частым созывом «генеральных собраний», на которые приглашались сенаторы, президенты коллегий и другие сановники; подчинил контролю кабинета коллегии военную, адмиралтейскую и иностранную, до того действовавшие самостоятельно.

В 1739 году он был единственным докладчиком у императрицы по делам кабинета. Вскоре, однако, главному его противнику Остерману удалось вызвать против Волынского неудовольствие императрицы.

В.Я. Якоби. Ледяной дом (Свадьба шута). 1878 г.

Хотя ему удалось, устройством шуточной свадьбы князя Голицына с калмычкой Бужениновой (которая исторически верно описана Лажечниковым в «Ледяном Доме»), на время вернуть себе расположение Анны Иоанновны, но доведенное до её сведения дело об избиении Тредьяковского и слухи о бунтовских речах Волынского окончательно решили его участь. Остерман и Бирон представили императрице свои донесения и требовали суда над Волынским; императрица не согласилась на это.

БИРОН ЭРНСТ ИОГАНН

Тогда Бирон, считавший себя оскорбленным со стороны Волынского за избиение Тредьяковского, совершенное в его «покоях», и за поношение им действий Бирона, прибегнул к последнему средству: «либо мне быть, либо ему», - заявил он Анне Иоанновне. В первых числах апреля 1740 года Волынскому было запрещено являться ко двору; 12 апреля, вследствие доложенного императрице дела 1737 года о 500 рублях казенных денег, взятых из конюшенной канцелярии дворецким Волынского, Василием Кубанцем, «на партикулярные нужды» его господина, последовал домашний арест, и через три дня приступила к следствию комиссия, составленная из семи лиц.

Первоначально Волынский вел себя храбро, желая показать уверенность, что все дело окончится благополучно, но потом упал духом и повинился во взяточничестве и утайке казенных денег. Комиссия искала и ждала новых обвинений, и из них самое большее внимание обратила на доносы Василия Кубанца. Кубанец указывал на речи Волынского о «напрасном гневе» императрицы и вреде иноземного правительства, на его намерения подвергнуть все изменению и лишить жизни Бирона и Остермана. Допрошенные, также по доносу Кубанца, «конфиденты» Волынского подтвердили во многом эти показания.

Важным материалом для обвинения послужили, затем, бумаги и книги Волынского, рассмотренные Ушаковым и Неплюевым. Между его бумагами, состоявшими из проектов и рассуждений, например «о гражданстве», «о дружбе человеческой», «о приключающихся вредах особе государя и обще всему государству», самое большое значение имел его «генеральный проект» об улучшении в государственном управлении, писанный им по собственному побуждению, и другой, уже с ведома государыни, проект о поправлении государственных дел.

«Генеральный проект о поправлении внутренних государственных дел»

Правление в Российской империи должно быть, по мнению Волынского, монархическое с широким участием шляхетства, как первенствующего сословия в государстве. Следующей правительственной инстанцией после монарха должен быть сенат, с тем значением, какое он имел при Петре Великом; затем идет нижнее правительство, из представителей низшего и среднего шляхетства. Сословия: духовное, городское и крестьянское получали, по проекту Волынского, значительные привилегии и права. От всех требовалась грамотность, а от духовенства и шляхетства более широкая образованность, рассадниками которой должны были служить предполагаемые В. академии и университеты. Много предлагалось реформ для улучшения правосудия, финансов, торговли и т. д.

При дальнейшем допросе Волынского (с 18 апреля уже в тайной канцелярии) его называли клятвопреступником, приписывая ему намерение произвести переворот в государстве. Под пыткой, Хрущов, Еропкин и Соймонов прямо указывали желание Волынского самому занять российский престол после кончины Анны Иоанновны. Но Волынский и под ударами кнута в застенке отвергал это обвинение и всячески старался выгородить Елисавету Петровну, во имя которой будто бы, по новым обвинениям, он хотел произвести переворот. Не сознался Волынский в изменнических намерениях и после второй пытки.

Анна Иоановна. Гравюра Ивана Соколова, 1740

Тогда, по приказу императрицы, дальнейшее разыскание было прекращено и 19 июня назначено для суда над Волынским и его «конфидентами» генеральное собрание, которое постановило:
1) Волынского, яко начинателя всего того злого дела, живого посадить на кол, вырезав у него предварительно язык;
2) его конфидентов - четвертовать, и затем отсечь им головы;
3) имения конфисковать и 4) двух дочерей Волынского и сына сослать в вечную ссылку.

23 июня этот приговор был представлен императрице, и последняя смягчила его, указав головы Волынского, Еропкина и Хрущова отсечь, а остальных «конфидентов» после наказания сослать, что и было исполнено 27 июня 1740 года. Возвращенные из ссылки на другой год после казни, дети Волынского, с разрешения императрицы Елисаветы Петровны, поставили памятник на могиле своего отца, похороненного вместе с Хрущовым и Еропкиным близ ворот церковной ограды Сампсониевского храма (на Выборгской стороне).

Памятник на могиле русских патриотов Волынского, Еропкина и Хрущова

С восточной стороны надгробия надпись: Артемiй Петровичъ Волынской. Род 1689 † 25 iюня 1740 г.

К.Ф.Рылеев писал в своем поэтическом цикле «Думы»:

И пусть падет! Но будет жив
В сердцах и памяти народной
И он, и пламенный порыв...

Сыны Отечества! В слезах
Ко храму древнего Самсона!
Там за оградой, при вратах
Почиет прах врагов Бирона!
Отец семейства! Приведи
К могиле мученика сына;
Да закипит в его груди
Святая ревность гражданина!

Архитектор: Щурупов Михаил Арефьевич (1815-1901)
Скульптор: Опекушин Александр Михайлович (1838-1923)
Художник: Солнцев Федор Григорьевич (1801-1892)

Материалы: бронза – стела, декоративные детали; гранит черный, полированный – постамент; чугун – ограда.

Надписи: на стеле литыми золочеными знаками с лицевой стороны:
«Волынский был добрый и усердный патриот / и ревнителен к полезным поправлениям / своего Отечества.» /
Слова Императрицы Екатерины II, 1765 г.

С тыльной стороны (в церковно-славянской орфографии): Во имя в трие лицехъ / единаго БОГА / здесь лежит Артемей / Петрович Волынской / которой жизни своея / имелъ 51 годъ / преставися июня / 27 дня 1740 году / туже погребены / Андрей Феодорович / Хрущов и Петр / Еропкин;

На постаменте врезными золочеными знаками с лицевой стороны: Артемий Петрович / Волынской / Род. 1689 † 27 Iюня 1740г.;

С тыльной стороны:
Памятникъ на общей могиле здесь погребенных 27 го июня 1740 года
кабинет-министра, генерал-аншефа и оберъ-егермейстра
Артемия Петровича Волынскаго, советника Андрея Федоровича
Хрущова и архитектора Петра Михайловича Еропкина (гоф-интенд.)

Сооружен в 1885 году, по почину ред. Журнала «Русская старина», многими почитателями памяти этих исторических русских людей и на пожертвованье Н.П. Селифонтовой (изъ роду Волынскаго);

С правой стороны: Андрей?едоровичъ /Хрущовъ / † 27 Iюня 1740 г.;
с левой стороны: Петр Михайлович / (гоф-интенд.) Еропкин родился 1689 года / † 27 июня 1740г.

Первоначально на месте захоронения жертв «бироновщины» у Сампсониевского собора была установлена каменная плита с вырубленной надписью, текст которой воспроизведен на тыльной стороне существующей бронзовой стелы. В 1885 г. по инициативе редактора журнала «Русская старина» М. И. Семевского объявлен сбор средств на сооружение нового памятника. Было собрано 1900 рублей, из которых одна тысяча пожертвована К. П. Селифонтовой (из рода Волынских).
Авторы М. А. Щурупов, А. М. Опекушин и Ф. Г. Солнцев выполнили свою работу безвозмездно. Основные расходы ушли на отливку бронзовой стелы мастером А. Н. Соколовым. Гранит был подарен Я. А. Брусовым.
Высота памятника - 2,95 м.

***
Еропкин Пётр Михайлович

Пётр Михайлович Еропкин (около 1698 - 27 июня (8 июля) 1740, Санкт-Петербург) - русский архитектор, который руководил составлением генерального плана Петербурга, разработал проекты планировки и застройки его центральных районов, закрепив три главных лучевых проспекта, и наметил пути дальнейшего развития города.

В 1716-1724 годах обучался в Италии. С 1737 года был главным архитектором «Комиссии о Санкт-Петербургском строении», созданной 10 (21) июля. Возглавил создание первого русского архитектурно-строительного трактата «Должность архитектурной экспедиции» (1737-1741), перевёл на русский язык отдельные главы трактата «Четыре книги об архитектуре» Андреа Палладио (1737-1740).

Ещё при жизни Петра I Еропкиным был разработан нереализованный из-за смерти царя проект Александро-Невского монастыря. Позже по проектам П. М. Еропкина были возведены не сохранившаяся мазанковая лютеранская церковь Святой Анны (Кирочная, 8), каменные палаты А. П. Волынского на Рождественке в Москве. В 1740 году был построен знаменитый Ледяной дом.

В 1740 году с группой А. П. Волынского выступил против бироновщины и был казнён. После воцарения на престоле Елизаветы «дело Волынского» было прекращено, доброе имя его членов восстановлено, живые, в том числе помощник П. М. Еропкина Карл Бланк, возвращены из ссылки. В 1886 году на могиле А. П. Волынского, П. М. Еропкина и А. Ф. Хрущева в ограде Сампсониевского собора на Большом Сампсониевском проспекте был поставлен памятник (архитектор М. А. Шуров, барельеф работы А. М. Опекушина).

***
Хрущов Андрей Федорович (1691-1740) - советник Адмиралтейской конторы, "конфидент" Волынского. После нескольких лет обучения в славяно-латинской школе X. в 1714 г. по повелению Петра Великого был отправлен в Голландию для изучения "экипажных и других адмиралтейских и машинных дел", откуда вернулся через 7 лет и назначен был в "Контору экипажных дел".
С 1726 г. он состоял советником в Адмиралтейской конторе. В 1735 г. был командирован в качестве главного помощника В. Н. Татищева в Сибирь, "для надзора за рудокопными заводами".
По возвращении оттуда, в конце 1730-х годов, Xрущев сблизился с А. П. Волынским, войдя в тесный кружок его "конфидентов" - образованных людей, сошедшихся на почве вражды к иноземцам-временщикам и стремлений к увеличению политических прав шляхетства. Был главным помощником Волынского при составлении "Генерального проекта о поправлении внутренних государственных дел", признавая "этот труд полезнее книги Телемаковой".
Помимо указанных специальных занятий, кружок Волынского интересовался еще политическими сочинениями и старинными русскими летописями. В. Н. Татищев сообщает о своих беседах с ними по этим вопросам. У Xрущева была хорошая библиотека из французских, немецких, итальянских и голландских книг. Когда Бирон приказал арестовать Волынского, то вскоре же были "схвачены" и его главные "конфиденты" - Xрущев и Еропкин. Первый на допросе сначала пытался выгородить Волынского, но затем, во время пытки на дыбе, оговорил его в стремлении к престолу. 27 июня 1740 г. Xрущев, обвиненный "в государственных преступлениях", был обезглавлен, вместе с Волынским и Еропкиным, в Санкт-Петербурге, на Выборгской стороне, близ храма преп. Сампсония Странноприимца

480 руб. | 150 грн. | 7,5 долл. ", MOUSEOFF, FGCOLOR, "#FFFFCC",BGCOLOR, "#393939");" onMouseOut="return nd();"> Диссертация - 480 руб., доставка 10 минут , круглосуточно, без выходных и праздников

Крючков Николай Николаевич. Артемий Петрович Волынский: личность и деятельность: диссертация... кандидата исторических наук: 07.00.02 / Крючков Николай Николаевич; [Место защиты: Орлов. гос. ун-т].- Орел, 2008.- 292 с.: ил. РГБ ОД, 61 08-7/395

Введение

Глава I. Государственная деятельность А.П. Волынского 29

1. Происхождение А.П. Волынского и основные вехи его жизни 29

2. Дипломат 36

3. Губернатор 57

4. На придворной службе 80

5. Деятельность А.П. Волынского на посту кабинет-министра.. 98

Глава II. Политические и экономические взгляды 119

1. Проекты и «рассуждения» А.П. Волынского 119

2. Экономические взгляды А.П. Волынского 138

3. К вопросу о существовании «заговора Волынского» 153

Глава III. А.П. Волынский как личность 175

1. Род и семья А.П. Волынского 175

2. Роль покровителей в служебной карьере Волынского 190

3. Взгляды Волынского на помещичье хозяйство и отношения помещика с крепостными крестьянами 210

4. Преступления мнимые и подлинные 225

Заключение 247

Примечания 258

Список использованных источников и литературы 281

Введение к работе

Актуальность исследования. В отечественной истории XVIII век занимает особое место. Это героическое столетие становления современной России, ее европеизации. Преобразования, совершенные в первой четверти века Петром Великим, носили всеобъемлющий характер, оказав воздействие на социальную структуру общества, экономику, государственное устройство, вооруженные силы, внешнюю политику, культуру, быт. Однако своеобразной платой за реформы стала «эпоха переворотов», последовавшая сразу после смерти Петра. Судьба заносила на русский престол то отрока, то грудного младенца, то череду женщин - беспрецедентный случай в истории. Личность монарха при этом играла не последнюю роль. Но, «каков поп - таков и приход», говорит известная русская пословица. Аналогичного мнения придерживался и флорентийский мыслитель Николо Макиавелли, когда писал, что «об уме правителя в первую очередь судят по тому, каких людей он к себе приближает». Государь мудр, если сумел распознать способности людей и удержать их преданность. Помощник же обязан думать в первую очередь о выгоде своего государя. «Когда государь и его министр обоюдно ведут себя таким образом, они могут быть друг в друге уверены, когда же они ведут себя иначе, это плохо кончается либо для одного, либо для другого» . Поэтому большой интерес представляет окружение каждого монарха - сподвижники и фавориты.

Имя Артемия Петровича Волынского хорошо известно в отечественной исторической науке, а также любителям исторических романов. Колоритная фигура одного из «птенцов гнезда Петрова», действовавшего в бурное время Петра I и его наследников, неоднозначна и глубоко трагична.

В наше время актуальность исследования личности Волынского возрастает. Это связано с тем, что в современной исторической науке имеются различные точки зрения на царствование Анны Иоанновны и феномен «бироновщины». Поэтому анализ деятельности Волынского на различных постах в тот период может внести некоторую ясность в изучение этого вопроса. Образ Волынского в художественной литературе, доступной массовому читателю, преподнесен односторонне, как борца с немецким засильем, пострадавшего за благо государства. Эта точка зрения господствует и в исторических исследованиях. Мы считаем, что необходим более тщательный анализ деятельности Волынского, его взаимоотношений с Анной Ио-анновной и ее окружением.

Наконец, отметим, что карьера Волынского многогранна: он был и дипломатом, и губернатором и администратором, а не только «кабинет-министром, сгинувшим в неравной борьбе с Бироном». Поэтому анализ этих сторон деятельности Волынского также необходим.

Историография проблемы. Всю научную литературу по данной теме можно условно разделить на три периода: дореволюционный, советский и современный. Особо следует выделить многочисленные литературные произведения, героем которых является А.П. Волынский.

Своеобразием историографии проблемы является наличие штампов, сложившихся на протяжении XVIII-XIX веков. Главный из них - стереотип «бироновщины», начавшийся складываться еще в елизаветинское царствование, подкрепленный «завещанием» Екатерины II по делу Волынского. Так получилось, что Волынский стал рассматриваться как антагонист Бирона. Его казнь сохранилась в массовом сознании как самое тяжкое преступление временщика, а открытое выступление против фаворита Анны - борьбой с немецким засильем. Этот стереотип постепенно проник в массовое историческое сознание.

Известия о событиях аннинского царствования оставались в памяти очевидцев в виде слухов, семейных преданий, легенд и анекдотов - «интимной хроники императорского двора», которые столетие спустя начал собирать и использовать в своих работах кн. П.В. Долгоруков. Особое ме сто среди этих салонных разговоров занимало «дело Волынского», тем более, что Екатерина И, ознакомившись с материалами следствия, полностью оправдала опального министра. В своем «Завещании» императрица отметила недопустимость пыток и указала всем своим потомкам читать его дело, как образец антигуманного и противоправного обращения с людьми 2.

Характерно, что и оппозиционно настроенный к режиму Екатерины II, кн. М.М. Щербатов, также указывал на недостатки «совершенно самовластного правительства», где «хотя есть писанные законы, но они власти государевой и силе вельмож уступают», и приводил в пример дело Волынского, считая причиной «погублений его» «злость на него герцога кур-ляндского Бирона, любимца императрицы» . В своих «Записках» СИ. Порошин, воспитатель будущего Павла I, говорит о близком знакомстве Н.И. Панина с делом Волынского, и высокой оценке им личных и деловых качеств последнего.

Однако массовый интерес к личности Волынского возник после Отечественной войны 1812 г. в связи с патриотическим подъемом. Характерно, что историки, стоящие на прямо противоположных позициях - монархисты и декабристы, одинаково положительно относились к нему и негативно к Бирону. Так, в своей «Русской истории» С.Н. Глинка назвал Волынского «первым другом отечества и усердным служителем престола». Ему же и принадлежит выражение, которое стало своеобразным штампом XIX в.: «голова верного сына отечества под секирою палача» 5. Однако и историки-декабристы негативно относились к «политическому процессу», над Волынским, «вследствие вражды, которую питал к нему Бирон, всемогущий фаворит императрицы Анны», и проводя параллели между судом над Волынским и процессом над декабристами в 1826 г. 6.

Тем не менее, уже в 1839 г. появляется статья о Волынском А.А. Краевского в «Энциклопедическом лексиконе» Плашара, основанная, как и рассказ Н.И. Тургенева, на «Записке о Волынском», составленной гр. Д.Н. Блудовым для Николая I. Тем не менее, автор статьи в своих комментариях вкратце пересказав содержание этого источника, добавил свое суждение о Волынском. По его мнению, Волынский, «...может и не заслужил такой бедственной участи, но и не приобрел права на благословение потомства». Краевский также утверждает, что нет фактов, которые дали бы ему право «...почитать Волынского государственным сановником...» 7.

Все вышеперечисленные работы лишь упоминали о деле Волынского. Первой научной работой, в которой большое внимание уделялось непосредственно А.П. Волынскому, был труд профессора Йенского и Марбург-ского университетов Эрнста-Адольфа Германа "Geschichte des Russische Staates" («История Российского государства») 8. 3-й, 4-й и 5-й тома этой работы были посвящены истории петровской и послепетровской России и обильно цитировали найденные автором документы из дрезденских, лондонских и берлинских архивов, в том числе донесения саксонских дипломатов при русском дворе. Подробно излагая все факты, обнаруженные в этих документах, Герман, однако, не находит нужным подвергнуть хотя бы элементарной критике содержащуюся в них информацию, поэтому в отношении «дела Волынского» у него нет ни малейшего сомнения, что оно представляет собой раскрытый заговор против императрицы и ее окружения. Тем не менее, его труд остается востребованным и в наши дни (особенно в той его части, где описываются разнообразные преступления Волынского). Так информацию о Волынском со ссылками на Германа приводит Н.И. Павленко в своих работах «Вокруг трона» и «Немцы при дворе».

В 1858 г. в «Известиях императорской Академии Наук по отделам русского языка и словесности» появляется статья Н.П. Лыжина «Два памфлета времен Анны Иоанновны», развивающая идеи борьбы русских дворян против немецкого засилья. В ней ученый доказывает тенденциозное изменение исторического источника - «Полоцких летописей» - П.М. Еропкиным. В результате появился памфлет на царствование Анны.

Н.П. Лыжин указывает на одновременное появление сочинения "Lettres Muscovites", изданной во Франции и содержащей в себе утверждение, что русский народ в скором времени изгонит ненавистных иностранцев. Сравнивая памфлет с заграничным сочинением, Лыжин делает осторожный вывод о том, что возможно первые шаги по сближению французского двора с «Русской народной партией» были сделаны еще в 1735 г., а казни Долгоруких и Волынского были следствием первой битвы между русскими и немцами в войне, закончившейся возведением на престол Елизаветы Петровны в 1741 г. 9.

В другом своем исследовании «Мысль Волынского об учреждении университета в России», опубликованном в 1859 г. в «Летописях русской литературы и древности», Н.П. Лыжин проводит анализ документа, под названием «Разговор царя Петра с патриархом Адрианом о распространении школ и наук в России» 10. Признавая этот документ исторической подделкой, он приписывает его кружку Волынского, считая что Волынский постарался сослаться на авторитет Петра I, для поддержки и пропаганды в обществе своих идей.

«Великие реформы» Александра II и рост национального самосознания обусловили очередной всплеск интереса к событиям отечественной истории. Расцвет русской журналистики также способствовал появлению массы научных, научно-популярных и публицистических статей, очерков и заметок по русской истории. Именно тогда феномен «бироновщины» и «дело Волынского» прочно вошли в основной круг рассматриваемых вопросов.

После публикации в 1858 г. «Записки об Артемии Волынском», было положено начало, по выражению И. Шишкина, развенчанию «лучезарного ореола» п А.П. Волынского. В 1860 г. И. Шишкин опубликовал в «Отечественных записках» большую статью, посвященную Артемию Петровичу, где крайне негативно характеризовал последнего, утверждая, что «...Волынский одна из тех исторических личностей на долю которых выпала довольно странная судьба являться взорам потомков в самом ложном свете, пользоваться самой ложной репутацией, порождать о себе самые ложные мнения...» . Основой материала для исследования послужили вышеупомянутые «Записка...» и работаЭ. Германа.

Важным рубежом на новом этапе изучения личности А.П. Волынского исторической наукой, окончательно переведшей проблему из исторической публицистики в сферу научного изучения, стало обращение к ней Н.И. Костомарова и СМ. Соловьева. Взгляды обоих историков на личность Волынского схожи: высокий и яркий облик героя-мученика в их глазах изрядно поблек, стал более приземленным. При этом, если Н.И. Костомаров уделил рассказу о Волынском лишь 10 страниц в своем очерке об Анне Иоанновне, не упоминая о его проектах, но называя причины и поводы его падения, то СМ. Соловьев подходит к этой проблеме иначе. Значительное место в XIX-XX тт. его многотомной «Истории России с древнейших времен» уделяется рассказу о карьере А.П. Волынского, где приводится много документов, как нельзя лучше иллюстрирующих его характер и пути продвижения по службе. Здесь он показывает истоки протеста кабинет-министра, вызванные не только недовольством существующим режимом, но и мотивами личной карьеры. Вместе с тем СМ. Соловьев указывает на проявление в деле «конфидентов» общих устремлений российского дворянства, недовольного «засильем иноземцев» 14 и желавшего расширения своих прав и привилегий, а также наведения порядка в российском государстве.

В 1876-1877 гг. в журнале «Древняя и Новая Россия» вышел фундаментальный очерк Д.А. Корсакова, в котором подробно рассматривались основные вехи жизни Волынского. Несколько позднее он посвятил специальный очерк «делу Волынского» - «А.П. Волынский и его конфиденты», в 1891 г. вошедший в его книгу «Из жизни русских деятелей XVIII в.» 15.

Пожалуй, именно с его легкой руки в отечественной исторической науке укоренился тезис о том, что Волынский решил сначала достичь высших постов, чтобы вступить в борьбу с Бироном. Историк допускает, что Волынский готовил переворот в пользу Елизаветы Петровны.

Ряд работ историков XIX в. можно отнести к разряду исторической публицистики. Так, В.В. Шангин написал популярную брошюру «Кабинет-министр Артемий Петрович Волынский. Биографический очерк» 16. Эта работа не предназначалась для продажи: было отпечатано всего 100 экземпляров для родных и друзей автора. Основанная на общеизвестных фактах статья-компиляция К.В. Яроша «А.П. Волынский» продолжила традицию «развенчания»: автор постарался объяснить все действия Волынского чертами его характера, и в результате перед читателем предстает крайне неприглядная личность 17.

В 1889-1892 гг. появляется фундаментальный труд Н.Ф. Зезюлинского «Историческое описание о коннозаводском деле в России», где десятилетней деятельности Волынского на посту руководителя Конюшенной канцелярии уделено немалое внимание 18. Другая работа историка «Неравная борьба, Волынский и Бирон» по всей видимости, была написана под влиянием начальника Н.Ф. Зезюлинского, министра императорского двора и уделов, впоследствии наместника Кавказа И.И. Воронцова-Дашкова, интересовавшегося своим знамениты предком. Данная научно-популярная работа содержит очень интересный материал о частной жизни Волынского, сведения о его семье и повседневной жизни, а также об отношениях с различными людьми - родственниками, покровителями, друзьями, слугами и д.р. 19.

Интересно краткое сообщение Н.И. Барсова об отношениях Волын-ского и священнослужителей во время его губернаторства в Астрахани. В статье П.Л. Юдина «Из дел об А.П. Волынском» также рассматриваются два эпизода из астраханского периода жизни Волынского21. Перу извест ного писателя Е.И. Карновича принадлежат две работы, тесно связанные с Волынским: «Значение бироновщины в русской истории» и «Замечательные богатства частных лиц в России». Если вторая дает нам некоторое представление о материальном положении нашего героя, то «Значение бироновщины» - первая попытка в отечественной историографии переос-мыслить феномен «бироновщины» ".

Рассматривая царствование Анны Иоанновны в контексте общих исторических событий, автор приходит к выводу, что политический курс Анны был типичным для XVIII века. Влияние Бирона, по мнению Е.И. Карновича, не шло дальше обычного влияния фаворита, почти не вмешивавшегося во внутреннюю политику. Он выражал сомнение в том, что главным виновником всех несчастий России был Э.И. Бирон, указывая также на то, что русские вельможи (в том числе и А.П. Волынский) были «раболепными угодниками Бирона и заботились гораздо более о положении своем при дворе, нежели о делах государственных» 23. По его мнению, участь России была бы такой же в то время (если не горше), если бы фаворитом Анны был русский, и она была бы окружена только русскими. Несколько позднее идеи Карновича были развиты в работе В.Н. Строева, также отрицавшего «бироновщину» как явление 24.

Однако историческая наука тогда неоднозначно отнеслась к его работе. Ни В.О. Ключевский, ни С.Ф. Платонов, ни А.А. Кизеветтер не поддержали его точку зрения и продолжали отстаивать уже устоявшееся мнение о Волынском как о противнике засилья немцев, не соразмерившего своих сил в борьбе с ними. Справедливости ради, стоит отметить, что никто из них (кроме Кизеветтера) не посвятил А.П. Волынскому самостоятельного исследования. Но даже небольшой очерк о Волынском Кизеветтера, основан в первую очередь на материале исследований Д.А. Корсакова, поэтому автор не приходит к новым выводам. Не случайно в очерке присутствует уже неновая гипотеза о готовящемся государст венном перевороте в пользу Елизаветы Петровны, Волынский объявляется сыном своей эпохи со всеми его недостатками, а автор преисполнен патриотического негодования за судьбу патриота-Волынского 25.

Интересную работу о Волынском - «Местная грамота XIV века. Из бумаг кабинет-министра Артемия Волынского» - написал Н.П. Павлов-Сильванский. Он проанализировал местническую грамоту относящуюся к XIV веку, и увязал ее с генеалогическими изысканиями самого Волынского. Ему удалось вскрыть честолюбивые замыслы опального кабинет-министра и указать на попытки приписать своим предкам несуществовав-шие подвиги и более высокое положение 26.

Подробная статья о деятельности Волынского на посту кабинет-министра была написана А.Н. Филипповым. Ему впервые удалось показать первенствующее положение Волынского в Кабинете министров, а также противостояние с А.И. Остерманом. Оценивая основные деяния кабинет-министра на этом посту, Филиппов утверждает, что Волынский как практический деятель проявил себя не так ярко, как «прожектер», но вину за это он возлагает на А.И. Остермана27.

В 1905 г. появляется работа В. Бука «Артемий Петрович Волынский. Русский государственный деятель первой половины XVIII в.», основанная на ранее опубликованных исследованиях о Волынском. Новых выводов в работе нет, опубликована она на иностранном (немецком) языке.

Последняя крупная работа о Волынском, которую можно отнести к дореволюционной историографии, была написана Ю.В. Готье в 1922 г. и была посвящена «прожектерской» деятельности А.П. Волынского. Автор попытался найти следы «Генерального проекта» А.П. Волынского, однако пришел к выводу, что данный документ безвозвратно утрачен. В то же время ему удалось на основании допросов «конфидентов» Волынского восстановить содержание проекта 29.

Таким образом, дореволюционные исследователи заложили основы для изучения личности и деятельности А.П. Волынского, ими были определены основные проблемы и источниковая база будущих исследований. Оценки, высказанные дореволюционными авторами, носят кардинально противоположную окраску. Это и хвалебные отзывы о государственном деятеле и патриоте, павшем в неравной борьбе с иноземцами за благо Отчизны, так и обличительные характеристики малообразованного, алчного и самонадеянного вельможи, способного пресмыкаться перед сильными и унижать слабых.

Советская историография данной проблемы не отличается оригинальностью. В эпоху кампании, направленной против низкопоклонства перед Западом при И.В. Сталине, дело о попытке русских патриотов свергнуть ярмо немецкого засилья ставилось в пример. «Бироновщина» рассматривалась как фактор, сдерживающий развитие России. Все иноземцы, прибывшие в Россию, огульно были названы бездарными, а политика, проводимая наследниками Петра, противопоставлялась деятельности великого преобразователя.

М.Н. Покровский постарался «модернизировать» традиционную версию «бироновщины». По его мнению, 1730 г. стал попыткой торговой буржуазии добиться участия во власти, сомкнувшейся с дворянской борьбой за права, приведшей, однако, лишь к господству Бирона и «господству западноевропейского капитала над русской внутренней и внешней политикой» 30. Тем не менее, эта версия не получила развития и была признана «антиленинской».

По характеристике Н.Н. Петрухинцева, «... вторая половина 30-х гг. была ознаменована новым возвращением темы в русло исторической пуб з 1 лицистики, на которую легла мрачная тень процессов 30-х гг.» . В статье М. Семина «Бироновщина» образ антинациональной политики приобрета ет гротескные черты, а Бирон объявляется наймитом «английских капиталистов» 32.

Своеобразие сталинской эпохи в полной мере сказалось и на диссертационном исследовании Е.М. Эпштейна «А.П. Волынский - государственный деятель и дипломат». Воздержавшись от резких выражений в адрес окружения императрицы, автор тем не менее придерживается традиционной версии о борьбе русских дворян с иноземным засильем, старается доказать наличие заговора в пользу Елизаветы Петровны. Большое внимание в своем исследовании Эпштейн уделяет государственной деятельности Волынского в петровское время, что характеризует общие тенденции преимущественного освещения петровских реформ и их роли в преодолении отсталости России. Вместе с тем, государственной деятельности Волынского в аннинское царствование уделяется мало внимания, недостаточно освещены вопросы связанные с личностью Волынского 33.

Характерно, что в стремлении объяснить успешную карьеру Волынского при Анне Иоанновне, отмечая, что «...в тактике, избранной Волынским в 1732 г. разобраться довольно сложно», Эпштейн вынужден придерживаться версии Д.А. Корсакова о том, что Волынский решил вначале достичь высших постов в государстве, а потом начать решительную борьбу с «немецкими временщиками» 34.

Рассматривая вопросы, связанные с борьбой Волынского с его политическими противниками, Е.М. Эпштейн развивает осторожную версию Д.А. Корсакова о заговоре русских патриотов против иноземного засилья. По его мнению, правительство Анны Иоанновны не только постаралось сурово расправиться с Волынским и его «конфидентами», но и скрыть ОС факт наличия широкой общественной оппозиции власти.

Оценивая диссертацию Е.М. Эпштейна, можно отметить несомненное влияние на оценку А.П. Волынского советской историографией (на которую также повлияло и специфическое отношение к «птенцам гнезда Петрова» - результат превознесения петровских преобразований). Поэтому ярчайшим примером характеристики, данной Волынскому советскими историками, является характеристика В.В. Мавродина: «...Волынский был настоящим русским вельможей той поры: властным и честолюбивым, алчным и жестоким, крутым и скорым на расправу. Деятель петровской поры, он не мог примириться с тем маразмом и развратом, с той политикой «малых дел», «скудоумием» и «небрежением», которые характеризовали деятельность правительства Анны Ивановны. Русский патриот, он возненавидел бездарных иноземцев, игравших столь большую роль при дворе императрицы, возненавидел «бироновщину»...» 36.

Вместе с тем еще в 1946 г. вышла работа Я. Зутиса «Остзейский вопрос в XVIII веке», IV глава которой была посвящена проблеме «бироновщины». Рассматривая события 1730-х гг. с точки зрения проблем развития прибалтийских земель в указанный период, он приходит к выводу, опровергающему построения Е.П. Карновича и В.Н. Строева - что «бироновщина» существовала как явление. По его мнению, небольшая, но сплоченная группа иностранцев осуществила «систему террора... направленного против «старых фамилий» или знати» в интересах русского дворянства. Поэтому он оценивает «бироновщину» как «военную диктатуру и систему террора, имевших своей целью и назначением укрепление самодержавия и классового господства русского дворянства», получившей «некоторую немецкую окраску» 37.

Следует отметить специальные монографии о Волынском и его «конфидентах», написанные в советский период. О Ф.И. Соймонове, человеке с необыкновенно интересной судьбой и одном из наиболее активных помощников Волынского, написаны две монографии Л.А. Гольденберга «Федор Иванович Соймонов» и «Каторжанин - Сибирский губерна 38 тор» .

Отдельную группу монографий о Волынском представляют работы, посвященные истории дипломатических отношений России накануне и во время Персидского похода. Это работа О.П. Марковой «Россия, Закавказье и международные отношения в XVIII веке», П.П. Бушева «Посольство Артемия Волынского в Иран в 1715-1718 гг.», Ф.М. Алиева «Миссия посланника русского государства А.П. Волынского в Азербайджане (1716-1718)», С.А. Тер-Авакимовой «Армяно-русские отношения в период подготовки Персидского похода» 3 .

Оценивая вклад советских историков в изучение проблемы, приходится констатировать влияние идеологических штампов на оценку личности и деятельности Волынского. Несмотря на появление нового специального исследования Е.М. Эпштейна, советские историки фактически были вынуждены ограничиться официальной трактовкой и однозначно положительной оценкой поступков Волынского и результатов его деятельности.

Однако на современном этапе развития исторической науки мнения исследователей на личность и значение деятельности А.П. Волынского вновь разделились.

Так Н.И. Павленко в своей работе «Вокруг трона», приходит к выводу, что «...независимо от соображений, которыми руководствовался Артемий Петрович, вступая в неравную схватку с облепившими трон немцами, объективно его борьба с окружением императрицы заслуживает положительной оценки - эта схватка подготовила общество к ликвидации иноземного засилья» 40 (курсив наш - Н.К.). При этом он считал, что Волынский руководствовался личными интересами. Как мы видим, полностью сохранена старая терминология и однобокая точка зрения на «бироновщину», как на период немецкого господства.

Е.В. Анисимов в своих работах41 отстаивает несколько другую точку зрения. По его мнению, сущность самого самодержавного строя нисколько не менялась от того, кто находился у трона - немцы или русские.

Он опровергает слухи о повальном засилье немцев, правильно указывая на тот факт, что в руках у них были лишь несколько самых высоких должностей империи, тогда как у русских вельмож их было не меньше, а офицерский корпус комплектовался русскими дворянами при преемниках Петра в большей степени, чем при самом Петре. «Слово и дело государево» так же стояло на страже интересов не иноземцев, а царствующей особы: ярким примером этому является биография главы Тайной канцелярии А.И. Ушакова, сохранившего свой пост и при Елизавете Петровне. Вообще, Анисимов не считает «бироновщину» из ряда вон выходящим явлением тотального террора и страха: при «кроткой Елисавет» пострадало не меньше народу, но смертная казнь была официально отменена, и царствовала она дольше 42.

Е.В. Анисимов достаточно негативно относится к личности А.П. Волынского, «...выслуживавшегося, интриговавшего, подличавшего как все, без всякой задней "патриотической мысли"». Он отвергает устоявшуюся концепцию о том, что Волынский собирался начать решительную борьбу с немецкими временщиками лишь сделав карьеру. Однако Анисимов предлагает по-новому взглянуть на отношения Анны Леопольдовны и Волынского, считая «Генеральный проект» Артемия Петровича возможной программой реформ новой правительницы, а самого автора ее исполните 43 ЛЄМ.

А.Б. Каменский в своих книгах «Российская империя в XVIII веке: традиции и модернизации» и «От Петра I до Павла I: Реформы в России XVIII века (опыт целостного анализа)» положительно характеризует царствование Анны Иоанновны, подчеркивая преемственность ее внутренней и внешней политики политическому курсу Петра I. Опровергая миф о «бироновщине» и засилье иностранцев, он пишет, что «...некоторые из них [иностранцев - Н.К.] заняли посты, на которые претендовали русские вельможи, что вызвало у последних естественное недовольство. Однако анализ придворной борьбы ясно показывает, что разделение между теми или иными группировками происходило не по национальному признаку, а это была обычная в подобных случаях борьба за власть между старыми и новыми людьми у трона...». Однако, говоря о Волынском, Каменский указывает на то, что «молодое поколение русских людей... сравнивая великого царя-реформатора Петра I с теми, кто правил в то время Россией, не могло не испытывать определенной неудовлетворенности...». «Генеральный проект» Волынского и его неосторожные высказывания об Анне были восприняты как заговор против императрицы; казнь Волынского произвела тяжелое впечатление на современников.

В недавно опубликованной монографии И.В. Курукина, «Эпоха "дворских бурь"», автор, говоря о «бироновщине», указывает на то, что при Анне развитие самодержавия достигло своей вершины. Режим Анны сам провоцировал переворот, «...закрывая для дворянства любую возможность легальных политических действий, и увеличивая на него давление в виде поголовной и постоянной службы или ответственности за недоимки». «Дело Волынского» он относит к неудавшимся переворотам 45. Вместе с тем, в научно-популярной работе «Бирон», вышедшей в серии «Жизнь замечательных людей» он дает негативную характеристику государственной деятельности Волынского 44. Волынский, по его мнению, «...не сумел найти свою "нишу" - круг обязанностей, которые делали бы его необходимым, и уметь осторожно делить компетенцию, не посягая на чужой "огород"», в отличие от его противников иностранцев - «...ничего этого удалой министр сделать не смог, зато неумеренными амбициями насторожил всех...» .

В 2006 г. вышла статья Н.Н. Петрухинцева «Дворцовые интриги 1730-хгодов и «дело» А.П.Волынского», посвященная борьбе кабинет-министра с Э.И. Бироном за власть46. Автор приходит к выводу, что «... фаворит отнюдь не всегда был «всесилен», а российское общество времен Анны Иоанновны было отнюдь не безгранично сервильно по отношению к нему...формируя в своих рядах (пусть и несколько аморфную) оппозицию...». Причины этого он видит в «определенной политической самостоятельности и влиятельности императрицы», которая «... вовсе не была враждебна иным влиятельным группировкам русского шляхетства и бюрократии...», оставляя известную «свободу рук» многим звеньям бюрократического аппарата, что и сделало возможным открытое выступление Волынского.

Характерно, что историография проблемы наложила определенный отпечаток и на разнообразную художественную литературу о Волынском. Патриотический подъем после Отечественной войны 1812 г. вызвал массовый интерес к личности Волынского.

Так, поэт-декабрист Кондратий Рылеев воспел гибель Волынского в думах «Волынский» и «Видение Анны Иоанновны». В них:

Стран северных отважный сын

Презрев и казнью и Бироном

Дерзнул на пришлеца один

Всю правду высказать пред троном

Открыл царице корень зла

Любимца гордого пороки

Его ужасные дела

Коварный ум и нрав жестокий... . Вдохновленный этой думой И.И. Лажечников в своем романе «Ледяной дом» (1835 г.) выводит под собственным именем Волынского среди героев с вымышленными именами (в которых угадываются «конфиденты» Волынского)5 . Художественный вымысел автора вызвал полемику с критиками романа, среди которых был и А.С. Пушкин, также собиравшийся писать о Волынском 51. Как погибший в неравной борьбе с временщиком Волынский упоминается в одном из романов К.П. Масальского 52. Вместе с тем были запрещены цензурой драма П. Голоты «Волынский» (основанная на «Ледяном доме» И.И. Лажечникова)53 и трагедия А.Ф. Писемского «Поручик Гладков» .

Научные публикации 60-90-х гг. XIX в. стимулировали появление многочисленных романов по сюжетам аннинской эпохи (романы Вс.С. Соловьева, Е.П. Карновича, М.Н. Волконского, П.В. Полежаева, Е.А. Салиас), где часто появляется колоритная фигура Волынского. В конце XIX в. появилась дилогия В.П. Авенариуса «Под немецким ярмом», в которой Артемию Петровичу принадлежит второстепенная, но яркая роль 5. Интересен и роман П.В. Полежаева «Бирон и Волынский»: художественный вымысел автора здесь сведен к минимуму, автор максимально полно использует факты из очерка Д.А. Корсакова, а сам роман разительно отличается от «Ледяного дома» И.И. Лажечникова 56.

В советской литературе в 70-е гг. XX в. появились два произведения: «Остров любви» Ю.В. Нагибина и «Слово и дело» B.C. Пикуля. Первое - рассказывает о жизни поэта В.К. Тредиаковского и об издевательствах над ним Артемия Петровича. Второе - роман-хроника исторических событий 1726-1740 гг., рассказывает о борьбе дворянских группировок с иноземцами. Хотя сам автор произведения в своем заключении говорит об устоявшихся стереотипах в изображении Волынского (например, о том, что главным виновником преступлений той эпохи был Бирон), самому ему не удалось в полной мере избежать иллюзий относительно личности Артемия Петровича. В его изображении, кабинет-министр представлен едва ли не противником самодержавия, хотя тот был его ярым сторонником, «самодержавцем», «природным русским дворянином - аристократом» 58!

Сравнительно недавно в российской литературе появился роман З.К. Чирковой «Кабинет-министр Артемий Волынский». Однако название романа не совсем соответствует его содержанию: скорее это роман о Волынском и Анне Иоанновне. По замыслу автора, в юности героев связывали романтические отношения, но затем их жизненные пути разошлись. Явной неудачей является скомканный сюжет: если жизни героев в петровскую эпоху уделяется значительный объем произведения, то послепетровской эпохе посвящено не более пятой части всего текста59.

Таким образом, историографический обзор показывает, что на сегодняшний день отсутствует специальное, всеобъемлющее исследование о Волынском, недостаточно изучены многие аспекты его личности и деятельности. Господство в историографии, с одной стороны, штампов, существующих еще с XVIII столетия, а с другой, стремление ряда исследователей во что бы то ни стало эти штампы опровергнуть, препятствует детальному и беспристрастному изучению личности и деятельности А.П. Волынского.

Хронологические рамки исследования определяются 1711-1740 гг. Нижние хронологические рамки связаны со временем участия ротмистра А.П. Волынского в Прутском походе, а верхние - заканчиваются его гибелью на эшафоте в 1740 г. Однако ряд вопросов, также рассмотренных в данной работе, связанных с судьбой детей Волынского и родословной Волынских выходит за хронологические рамки исследования.

Цель и задачи исследования. Целью настоящего исследования является комплексное изучение различных сторон личности и государственной деятельности А.П. Волынского, в тесной связи с меняющейся исторической обстановкой и политическим развитием петровской и послепетровской России.

В соответствии с темой и поставленной целью нами были сформулированы следующие задачи:

1) проанализировать служебную карьеру по трем основным направлениям его деятельности: дипломата, администратора и придворного;

2) рассмотреть взгляды Волынского на государственное устройство и политический строй, решение важнейших экономических проблем Российской империи;

3) подвергнуть критическому анализу вопрос о существовании «заговора Волынского», роль Артемия Петровича, как выразителя интересов русского «шляхетства», и место «дела Волынского» в борьбе русских и немецких дворян за власть;

4) рассмотреть вопросы, касающиеся личности А.П. Волынского (род Волынских, семейные отношения, взаимоотношения с крестьянами, роль покровителей в карьере Волынского, обвинения Волынского в различных преступлениях).

Методологической основой исследования является системный подход, соблюдение принципов историзма, объективности и научности, которые предполагают непредвзятый подход к анализу изучаемых проблем, критическое отношение к источникам, формулирование оценок и суждений на основе всестороннего осмысления совокупности фактов.

В основной части работы преобладает проблемно-тематический принцип изложения материала, позволяющий четко и последовательно раскрыть различные вопросы, связанные с личностью и государственной деятельностью А.П. Волынского. В работе применены проблемный, хронологический и, сравнительно-исторические методы, комплексный подход к изучению проблемы.

Источниковая база исследования. В связи с отсутствием личного фонда А.П. Волынского судить о его деятельности приходится по другим документам, содержащимся в разных архивных фондах и опубликованных источниках. Основная масса интересующих нас документов отложилась в Российском государственном архиве древних актов (РГАДА).

В фонде 6 (Уголовные дела по государственным преступлениям) хранится многотомное дело (дела 194-281) о кабинет-министре А.П.Волынском и его сторонниках 1740-1742 гг. Наибольший интерес представляют дела 198-207, 212-221 - показания обвиняемых и свидетелей, дело 276- переписка А.П. Волынского с родными, знакомыми и подчиненными, дело 277 - извлечение из переписки и расследование по этому предмету.

Фонд 11 (Переписка разных лиц) содержит письма Волынского к Вил-лиму Монсу, цесаревне Елизавете Петровне, Э.И. Бирону, прошения и доклады А.П. Волынского имп. Анне Иоанновне.

Фонд 5 (Переписка высочайших особ с частными лицами) содержит письма, указы и рескрипты императора Петра I и императрицы Екатерины I к астраханскому губернатору Артемию Петровичу Волынскому.

Отделение II (Входящие письма) Фонда 9 (Кабинет Петра I) содержит многочисленные донесения 1719-1727 гг. астраханского губернатора А.П. Волынского, а также его письма Екатерине I и А.В. Макарову.

В Фонде 177 (Кабинет министров) содержатся доклады Кабинета Анне Иоанновне, в том числе мнения и проекты А.П. Волынского, а также дела и документы комиссии по описи имущества А.П. Волынского и его сторонников.

Обширный фонд Сената (Фонд 248) содержит множество самых разнообразных документов. В первую очередь, это материалы разнообразных комиссий: следственных комиссий о «сибирских делах» и о «должностных лицах Казанской губернии», комиссий «о размножении конских заводов» и «по описи имущества А.П. Волынского и его сторонников» и др. Кроме того, здесь присутствуют документы канцелярии генерал-прокурора Кабинета министров. Также в данном фонде был обнаружен анонимный проект о сокращении армии, ряд признаков которого свидетельствует в пользу того, что это военная часть «Генерального проекта о поправлении внутрен них государственных дел» А.П. Волынского. Последнее позволяет надеяться на то, что и остальные части несохранившегося «Генерального проекта» будут найдены.

Информация о придворной карьере А.П. Волынского содержится в Фондах 14 (Придворное ведомство) и 1239 (Дворцовый отдел). Кроме того, ряд отрывочных сведений о Волынском содержится в Ф. 7 (Преображенский приказ, Тайная канцелярия и Тайная экспедиция), Ф. 17 (Наука, литература и искусство), Ф. 30 (Новые дела). Здесь мы можем найти материалы переписки Волынского с разными корреспондентами.

В Фонде Воронцовых-Дашковых Отдела рукописей Российской государственной библиотеки содержатся сведения о недвижимом имуществе Артемия Петровича Волынского, а также «Краткая биография кабинет-министра А.П.Волынского», составленная 12 декабря 1899 г. Н.Ф. Зезюлинским для гр. И.И. Воронцова-Дашкова.

Помимо архивных материалов в работе используются многочисленные и разнообразные документы, изданные преимущественно в XIX в. в связи с массовым интересом к личности Волынского.

Все опубликованные документы можно подразделить на 5 групп: 1) законодательные и нормативные документы; 2) делопроизводственные источники; 3) проекты и мнения А.П. Волынского, касающиеся различных вопросов; 4) мемуары; 5) эпистолярные источники. Эпистолярное наследие героя и мемуарная литература о нем позволяют раскрыть частные стороны личности. Делопроизводственные и законодательные источники, а также нормативные документы незаменимы для раскрытия сущности его деятельности. Проекты и мнения Волынского позволяют раскрыть взгляды этого государственного деятеля на внутреннюю политику России, оценить их с точки зрения прогрессивности, экономической целесообразности, соответствия государственным интересам и возможности осуществления на практике.

К обширной группе законодательных и нормативных актов относятся именные указы императоров и императриц, сенатские и кабинетские, опубликованные в Полном собрании законов Российской империи. Они дают богатый материал о практической деятельности Артемия Петровича на различных административных постах - астраханского и казанского губернатора, руководителя Конюшенной канцелярии, обер-егермейстера и кабинет-министра60.

Значительный объем информации по теме содержится в материалах делопроизводства высших государственных учреждений: Верховного тайного совета, Кабинета министров, Сената 6I.

К сожалению, публикация «Писем и бумаг Петра Великого» продолжающаяся более ста лет не завершена, а вышедшие тома охватывают лишь начальный период карьеры Волынского в качестве курьера во время Пер-сидского похода. К этому же периоду биографии Волынского относятся ряд документов, опубликованных среди «Писем, указов и заметок Петра I, извлеченных из Архива Правительствующего Сената» и «Переписки и бумаг гр. Б.П. Шереметева» Русским историческим обществом. Кроме этого, многие письма и распоряжения Петра I Волынскому приводятся в «Деяни-ях Петра Великого» И.И. Голикова.

Большое значение имеют донесения иностранных дипломатов, опубликованные в «Сборнике имп. Русского исторического общества», особенно относящиеся к 1740 г., и описывающие события в столице во время следствия над Волынским и его «конфидентами» 64.

Очень важны подборки документов, относящихся к деятельности Волынского в Иране, опубликованные Ф.М. Алиевым и П.П. Бушевым и содержащие выдержки из «Журнала» Волынского, «Инструкцию» Петра I Волынскому, договор, заключенный им с иранским шахом.

В 1854 г. в «Москвитянине» М.Н. Погодиным была напечатана «Инструкция дворецкому Ивану Немчинову о управлении дому и деревень» (в 1881 г. в «Памятниках древней письменности» опубликовано более подробное издание этого документа) - документ, регламентирующий жизнь крестьян, хозяйственные работы и повинности крестьян в крупном поместье первой четверти XVIII века, что в сравнении с другими аналогичными документами эпохи дает определенное представление об экономических взглядах Артемия Петровича Волынского, его деловой хватке и отношении к крепостным крестьянам 66.

В том же году в «Москвитянине» был опубликован еще один документ, автором которого является А.П. Волынский - «Доношение астраханского губернатора Волынского Правительствующему Сенату» . Данный документ представляет собой программу действий, предложенных вновь назначенным губернатором для решения конкретных проблем своей губернии.

«Мнение» А.П. Волынского на проект неизвестного автора «Об экономических и промышленных нуждах России» было опубликовано в приложении к статье И. Шишкина «Артемий Петрович Волынский». Там же была опубликована и челобитная адмирала Н.И. Головина о преследовании его Волынским.

В 1936 г. в «Материалах по истории Башкирской АССР» в 1936 г. 69. была опубликована «Записка о Башкирском вопросе в Российской империи и о наилучших способах его разрешения», составленная А.П. Волынским. Данный документ представляет научный интерес, так как отражает не только взгляды Волынского на национальный вопрос в Российской империи, но и способы «приведения в совершенную покорность» «инородцев».

Четвертая группа источников - воспоминания современников Волынского, как иностранцев (фельдмаршала Бурхарда Христофора Миниха, его сына Эрнста, а также его адъютанта Кристофа Манштейна), так и русских (Я.П. Шаховского, В.А. Нащокина, И.И. Неплюева и неизвестного автора «Замечаний на записки о России генерала Манштейна»). Мемуары первых, несмотря на очевидную тенденциозность и стремление очернить своего поверженного врага, герцога Бирона, дают нам представление о вкусах и привычках Анны, сыгравших не последнюю роль в карьере и падении нашего героя. Мемуары младших современников Волынского интересны тем, что благодаря им мы можем судить о том впечатлении, которое производила личность Волынского на современников, и отношении в русском обществе к его казни. Особо следует выделить мемуары одного из главных следователей по делу Волынского И.И. Неплюева: в них полностью отсутствует информация об этом деле, как будто автор постарался вычеркнуть этот неприглядный эпизод своей карьеры из памяти потомков.

Среди эпистолярных источников необходимо отметить публикацию СМ. Соловьевым «Писем Артемия Петровича Волынского к царице Екатерине Алексеевне» в 1862 г. в «Чтениях императорского Общества исто-рии и древностей российских при имп. Московском университете» . В «Русском архиве» в 1865 г. были изданы 6 писем Волынского к Елизавете ТУ ТХ Петровне, в 1878 г. было издано письмо к А.Д. Меншикову, а в 1906 г. 7 4 - 4 письма к Э.И. Бирону. Письма Волынского к Виллиму Монсу 1719-1724 г были изданы М.И. Семевским в приложении к его работе «Царица Екатерина Алексеевна, Анна и Вилл им Монс» 75.

Несколько особняком стоят четыре крупные подборки материалов о Волынском, содержащие источники самого разного характера.

В «Чтениях императорского Общества истории и древностей российских при имп. Московском университете» в 1862 г. были опубликованы «Материалы для биографии кабинет-министра Анны Иоанновны Артемия Волынского», раскрывающие его противостояние с митрополитом Сильвестром Холмским 76. Среди них, в первую очередь, следует выделить «До-ношение митрополита Казанского Сильвестра Святейшему Правительствующему Синоду», а также письмо А.П. Волынского Сильвестру, иллюст рирующее дружеский характер отношений между губернатором и митрополитом до их конфликта из-за «дела Салникеева».

Другая подборка документов о Волынском была издана М.И. Семевским в «Русской старине» в 1872 г. В нее вошли письма Волынского к разным лицам (П.П. Шафирову, Б.П. Шереметеву, А.Д. Меншикову и др.), а также «Известие сколько явилось недочету в присланной казне с ротмистром Артемием Волынским в двухстах пятидесяти тысячах рублях» и «Доношение адмиралтейской коллегии в правительствующий сенат об обидах Волынского князю Мещерскому» 77.

В том же году В. Кашпирев публикует подборку переписки А.П. Волынского во втором томе издаваемых им «Памятников новой русской истории». Сюда вошли письма А.П. Волынского к Петру I и Екатерине I, письма к покровителям (в первую очередь к С.А. Салтыкову) и ответы на них, а также письма к своим детям. Среди прочих документов особый интерес представляет знаменитое рассуждение против ограничения самодержавной власти «верховниками», а также «Оправдание о причинах долгов и прочих убыточных приключений», дающее информацию о финансо-вых проблемах А.П. Волынского.

Последняя крупная (43 документа) подборка материалов о Волынском была опубликована в 1903 г. в «Старине и Новизне», сборнике издававшемся «Обществом ревнителей русского исторического просвещения памяти имп. Александра III». В нее вошли самые различные документы, относящиеся к самым разным периодам жизни Волынского (челобитные Петру I, доношения, доклады и «репорты» Волынского Анне Иоанновне по управлению конскими заводами и придворной охотой, переписка с А.И. Остерманом, A.M. Черкасским; указы Императрицы по распределению конфискованного имущества Волынского и отчеты А.И. Ушакова и Таким образом, собранные и проанализированные источники позволяют с достаточной полнотой решить поставленные задачи и раскрыть как отдельные аспекты те, так и тему в целом.

Происхождение А.П. Волынского и основные вехи его жизни

Артемий Петрович Волынский происходил из древнего знатного, но утратившего титул рода. Родоначальник рода Волынских, князь Дмитрий Михайлович Волынский-Боброк, выехавший в кон. 60-нач. 70-х гг. XIV в. из великого княжества Литовского на службу к великому князю Дмитрию Иоанновичу, являлся одним из крупнейших военных и политических деятелей той эпохи. Он разбивает войско Олега Ивановича Рязанского в сражении при Скорнищево (14 декабря 1371 г. ст. ст.), участвует в успешных походах на болгар (март 1376 г.) и литовцев (декабрь 1379 г.), по некоторым данным командовал русским войском в Вожской битве. Именно он, командуя засадным полком в Куликовской битве 8 сентября 1380 г ст. ст., решил исход сражения. В числе бояр Дмитрия Иоанновича он подписывает мирные договоры и завещание, в котором назначается советником сына великого князя, Василия Дмитриевича. Факт его женитьбы на сестре великого князя, великой княжне Анне Иоанновне не оспаривается исследователями, однако известно, что потомства от второго брака не было, поэтому никакого «свойства» его потомки с царской фамилией не имели 2.

Волынские до конца XVII века служили боярами, окольничими, стольниками, стряпчими и воеводами. Нельзя сказать, чтобы они занимали высшие должности в государстве. Среди предков кабинет-министра наиболее известны: Степан Иванович, прадед Артемия Петровича, стольник, воевода и посол в Англии (1617 г.); его брат Павел Иванович (умер в 1641 г.), царский казначей и начальник Холопьего приказа; Василий Семенович (умер в 1683 г.), ближний боярин, начальник Челобитного, Разбойного и Посольского приказов, полномочный посол при заключении мира со Швецией (1666 г.) и в Польшу (1672 г., 1674 г.) 3.

Отец А.П. Волынского, стольник Петр Артемьевич неоднократно упоминается в Дворцовых разрядах. Так, он служил рындой в белом платье на парадах в честь польских и шведских послов, а также головой третьей сотни стряпчих. В 1679 г. ему было указано ездить за государем Федором Алексеевичем в его походах. В 1682 г. он был отправлен в Киев для приведения жителей к присяге на верность царю Петру. В биографических очерках XIX века указывается, что он был также судьей Московского судного приказа (в 1659 г.) и воеводой в Казани (в 1662 г.). Однако Г.А. Власьев опровергает эти данные 4. После получения известия о том, что его сын Артемий попал в турецкий плен, Петра Артемьевича разбил паралич. Умер он в ноябре 1714 г.5

Первым браком Петр Артемьевич был женат на Федосье Яковлевне Хрущовой, дочери Як. Андр. Хрущова. После смерти своей первой жены, он женился на вдове окольничего князя Ив. Ник. Засекина Авдотье (Евдокии) Федоровне, урожденной Головленковой б. От первого брака у Петра Артемьевича было трое детей: Иван (7-1696), Михаил (?-? не позднее 1714) и Артемий (1689-1740). О старших братьях А.П. Волынского практически ничего не известно, кроме того что они умерли бездетными, и были много старше своего младшего брата, упоминаясь в числе стольников за несколько лет до его рождения 7.

О детстве и ранних годах жизни Волынского известно мало. В большинстве биографических очерков указывается, что Волынский родился в 1689 году8. Основанием для подобных расчетов, по-видимому, являлась надпись на надгробном памятнике, установленном детьми Волынского на могиле отца: «Во имя в триех лицех Единаго Бога. Зде[сь] лежит Артемей Петрович Волынской которой жизни своея имел 51 год» 9. В то же время, например, Д. Корсаков не отрицает и другой вероятной даты рождения -1692 год, опираясь на утверждение Волынского в «Оправдании о персидском деле», что он моложе Петра I «без малого двадцати летами» 10. Однако, тогда получается что Волынский начал свою военную службу в 12 лет, что маловероятно, тем более что год определения Волынского на службу (1704 г.) известен достоверно п. Как ни странно, известен день рождения Волынского: 20 октября. Именно в этот день в 1739 г. сын Волынского Петр произнесет свою поздравительную речь 12. Место рождения Артемия Петровича также с достоверностью не известно. Одни исследователи (Д. Корсаков) считают, что он родился либо в Москве, либо в одной из деревень отца, которые были в Пензенском уезде Казанской губернии и в Ко-стромской губернии. В то же время другие исследователи, например, М.И. Семевский полагают, что Волынский родился на Юге или Юго-Западе России. Основанием для этого они считают преобладающее употребление им "і" вместо "и", некоторые латинские слова, встречающиеся в письмах Волынского 14.

Проекты и «рассуждения» А.П. Волынского

Судить о политических взглядах Волынского мы можем при изучении двух фактов его биографии - его отношения к событиям в Москве 1730 г. при воцарении Анны Иоанновны и его политических проектов.

Как известно, зимой 1730 г. он был губернатором в Казани и не был очевидцем московских событий, о которых впрочем, ему писали его корреспонденты. Возможно, если бы Артемий Петрович был в Москве, он бы принял активное участие в обсуждении и составлении шляхетских проектов, стал бы лично известен императрице со всеми вытекающими отсюда последствиями - был бы награжден или попал в немилость (что маловероятно). Но до Казанской губернии докатывались лишь отзвуки бурных событий, а губернатору была уготована лишь роль стороннего наблюдателя.

Все же в связи с событиями в Москве, он пишет свое знаменитое рассуждение против «затейки» верховников. Он резко выступает против «республиканского» правления: «Боже сохрани, чтобы не сделалось вместо одного самодержавного государя десять самовластных и сильных фамилий, и так мы, шляхетство, совсем пропадем» , ибо «принуждены будем горше прежнего» 2 искать защиты, но не у одного, причем между ними непременно возникнут распри: «один будет миловать, другие на того злобствуя, вредить и губить станут».3 Кроме этого, он указывает на такие негативные факты, как слабую обороноспособность страны перед лицом внешней угрозы: ибо никто не пожелает «понести самому на себе некоторую тягость». Волынский считает, что при такой системе «бессильный, хотя б и достойный» всегда будет оставаться позади при распределении государственных должностей: все достанется верховникам и их клевретам. В обществе, где все держалось на страхе, демократия опасна и равносильна анархии: чиновники и офицеры не захотят служить, а без командиров «солдаты... злее стрельцов будут» . К чести автора, он не щадит современных ему дворян, говоря о них: «народ наш не вовсе честолюбив, но паче ленив и нетрудолюб». При этом под «народом» он подразумевает только дворян. А когда среди дворян (даже готовых есть один ржаной хлеб) «всяк захочет лежать в своем доме», то из-за нехватки офицеров государству придется производить в них «холопей наших», тогда наступит крах привычного порядка4 (так как Артемий Петрович не считает крестьян достойными каких-либо гражданских прав). По мнению Я. Гордина, «сподвижник Петра Великого (т.е. Волынский - Н.К.)... сам того не желая... обнажил всю шаткость петровской империи... в которой все держалось лишь на страхе...» 5.

Одним из интересных вопросов, встающих перед исследователями деятельности А.П. Волынского являются изучение политических проектов, написанных им 6. На допросе 7 мая 1740 г. Волынский признал написание следующих проектов:

1) о прибавке на ясачных крестьян хлеба и денег и о убавке в государстве винокуренных заводов в бесхлебных местах;

2) о дворцовых конюшенных и прочих в государстве лошадиных заводах;

3) о поправлении внутренних государственных дел и о таможенных и прочих доходах и об окладной книге и о разобрании указов, которые один другому противны и о прочем, показанном в том проекте;

4) об армии, об убавке людей из полков в мирное время и чтоб от того неполного комплекта остаток был деньгам в казне;

5) проект обер-секретаря Демидова о воеводах, переменять ли их или не переменять, також и о казенных доходах.

Род и семья А.П. Волынского

Для характеристики личности А.П. Волынского, особую важность приобретают обстоятельства, связанные с его родословной и семьей. Как известно, сведения о его детстве и юности достаточно скудны и отрывочны, однако, несмотря на это, можно отметить ряд примечательных обстоятельств. Главное из них состоит в том, что с раннего детства Артемий, лишившись матери, воспитывался в доме своего троюродного дяди Семена Андреевича Салтыкова. Скорее всего, принять подобное решение - расстаться с малолетним сыном - Петра Артемьевича заставила вторая жена, Евдокия (Авдотья) Федоровна Засекина. Но, по-видимому, причиной был не только сварливый характер мачехи, женщины «весьма непотребного со-стояния» (по характеристике пасынка). Вероятно, то обстоятельство, что старшие сыновья, Иван и Михаил, были уже взрослыми, а сам глава семейства из-за постоянных служебных отлучек не мог заниматься воспитанием сына, подтолкнули его последовать обычной практике отправки воспитанников к богатым и знатным родственникам 3.

Так или иначе, но годы, проведенные в доме Семена Андреевича Салтыкова, оказали большое влияние на всю дальнейшую жизнь А.П. Волынского. По-видимому, именно тогда была заложена основа теплых отношений между «дядей» и «племянником». «Я с ребяческих лет при вас жил...» - пишет Артемий Петрович в одном из своих писем С.А. Салтыкову, называя его «милостивый государь отец» и не забывая порадовать его подарками4. В свою очередь, Семен Андреевич всегда был готов помочь родственнику протекцией и советом. Судя по сохранившейся переписке, ни Салтыков, ни Волынский не считали нужным вспоминать про отдаленность родства: их письма - это письма близких родственников.

Покинув дом своего родственника и поступив на военную службу, молодой Волынский на долгие годы оторвался от своей семьи. Тем не менее, спустя десять лет обстоятельства вынудили вернуться в отчий дом. Пока Артемий находился в турецком плену, его отца, получившего известие об этом, разбил паралич, и вскоре Петр Артемьевич скончался. С челобитьем к Петру I, о том чтобы ей оставили вотчины мужа, обратилась мачеха Волынского. Встречную челобитную - «дабы мне впредь было от чего пропитание иметь и служить Вашему Величеству» - в феврале 1715 г., перед отъездом в Персию, подал и Артемий Петрович. Волынский указывал на то, что мачеха его будет содержать на доходы от вотчин его дядю, Василия Головленкова, уклонявшегося от службы 5.

Спор родственников был разрешен указом Петра I от 17 мая 1715 г., определившего вдове прожиточное поместье, но закрепившего поместья и вотчины отца за А.П. Волынским. На время посольства Волынского в Персию были приостановлены все иски против него и его крестьян, «опричь татинных и убивственных и разбойных дел и государственных податей» 6. Тем не менее, о мачехе Волынский сохранит крайне нелицеприятное воспоминание, обвинив впоследствии «женщину непотребного состояния» в частности в том, что она «разогнала весь дом, людей и деревни». Из 800 дворов, принадлежащих отцу, Артемий Петрович получил якобы только

Женился Волынский довольно поздно, в 33 года. В поисках «милостивцев» и по служебным делам Волынскому часто приходилось приезжать в столицу. Стремясь заручиться надежным представительством перед царем на черный день, он приобретает себе могущественных покровителей - императрицу Екатерину Алексеевну и кабинет-секретаря А.В. Макарова. Особую роль среди друзей Волынского играл Виллим Монс - фаворит императрицы. К помощи этих людей Артемию Петровичу пришлось прибегнуть во время своего сватовства к Александре Львовне Нарышкиной

АРТЕМИЙ ВОЛЫНСКИЙ

1738 год стал годом возвышения князя Волынского. 3 апреля он благодаря поддержке Бирона попал в кабинет-министры. Став кабинет-министром, Волынский говорил, что обязан должностью своей родословной. Род его происходил от князя Дмитрия Михайловича Волынского-Боброка, женатого на родной сестре великого князя Дмитрия Донского. Но Бирон при назначении Волынского в кабинет руководствовался не родословной его, а даровитостью. Когда иноземные послы спрашивали герцога, почему он именно на Волынском остановил свой выбор, то Бирон отвечал: «Волынский – это одна из лучших русских голов».

Служебная деятельность А.П. Волынского началась в царствование Петра I. В 1715 году Волынского назначили в Персию чрезвычайным посланником. Волынский сумел за это время склонить шаха Гуссейна (первого министра) на сторону России и заключил с ним торговый договор на выгодных условиях.

21 декабря 1718 года Артемий Петрович возвратился из Персии в Петербург. Петр I радушно принял Волынского и, внимательно выслушав его доклад по русско-персидским делам, остался доволен поездкой своего посланника в Персию. Радушный прием Волынского царем сейчас же заметили министры и наперебой стали приглашать его к себе на «ассамблеи».

Артемий Волынский. С гравюры XVIII в.

Волынский был молод, холост, красив и умен. Веселая и жизнерадостная Екатерина I, так любившая танцевать с Волынским на балах, решила женить его на двоюродной сестре Петра I – Александре Нарышкиной. Дело устраивалось долго, и наконец 18 апреля 1722 года Волынский обвенчался с Нарышкиной. Он породнился с царем, и его дети могли претендовать на российский престол. Детей было трое – Аннушка, Мария и Петенька. Волынский ревностно занимался их воспитанием – его жена умерла вскоре после последних родов.

За удачное выполнение одного важного поручения Петр I пожаловал Волынского полковником и генерал-адъютантом, а затем назначил его (в 1718 году) в Астрахань губернатором. Волынский замечательно исполнил свою трудную задачу и все более и более завоевывал милость царя, который в это время дружески называл его запросто Артемием.

В губернаторство Волынского в Астрахани русские войска совершили поход в Персию (1722). Первый отряд, вступивший в сражение с горцами, был разбит. Только заступничество Екатерины, сопровождавшей Петра I в походе, спасло Волынского от неминуемой смерти. Хотя потом Петр Великий как бы помирился с Волынским, но прежняя его милость не возвращалась к Артемию Петровичу. В царствование императрицы Екатерины I Волынский был произведен в генерал-майоры и назначен губернатором в Казань. Губернаторство в Казани характерно, с одной стороны, целым рядом самодурств и хищений Волынского, с другой – весьма дельными административными распоряжениями. При Петре II Волынский был министром в Голштинии (пост, явно не соответствовавший его амбициям). По восшествии на престол Анны Иоанновны Волынского потянуло в столицу. Сблизившись с любимцем Бирона, обер-шталмейстером графом Левенвольдом, Волынский при его посредничестве перешел в 1732 году на службу в придворное ведомство начальником государственных конных заводов. Эту должность он избрал для того, чтобы в конюшнях, которые ежедневно посещал Бирон, страстный охотник до лошадей, иметь случай побеседовать с могущественным вельможей и снискать себе его благоволение. Расчет оказался верным, и Волынский с тех пор начал быстро продвигаться по службе. Так, в 1734 году он был пожалован генерал-лейтенантом. В конце 1734 года он получает в подарок место для постройки дома в Петербурге, на Мойке. В 1736 году стал обер-егермейстером, а в 1738 году был произведен в кабинет-министры.

Цель была достигнута – Волынский оказался у кормила правления Русского государства. Эту власть он делил с немцами, враждебно настроенными против русских: с Бироном, Остерманом и Минихом, которые, ссорясь друг с другом и подставляя один другому ногу, сходились в одном – в презрении к русским.

Волынский начал с того, что расширил Кабинет министров частным созывом «генеральных собраний», на которые приглашались сенаторы, президенты коллегий и другие сановники, и сосредоточил в своих руках все дела кабинета; через год после его назначения в кабинет-министры он стал единственным докладчиком у императрицы по делам кабинета.

В скором времени выяснилось, что претендует он не просто на место у кормушки, но и на «хозяйское место».

Еще в 1731 году во время пребывания в Москве Волынский сблизился с несколькими образованными людьми: морским офицером Федором Ивановичем Самойловым, придворным архитектором П.М. Еропкиным и горными инженерами А.Ф. Хрущевым и В.Н. Татищевым.

Друзья Волынского собирались у него в доме на Мойке. В дружеских беседах высказывались мечты о будущем, высказывались разные соображения и планы об улучшении государственных порядков, обсуждались (а частенько и осуждались) разные государственные мероприятия, действия правительственных лиц и самой императрицы.

Много рассуждал Волынский о браке Анны Леопольдовны и о наследии престола после Анны Иоанновны.

Брак Анны Леопольдовны с герцогом Брауншвейгским Антоном Ульрихом имел громадное политическое значение. Анна Иоанновна вскоре по воцарении назначила своим преемником несуществующее лицо – того ребенка, который должен был родиться от будущего брака ее племянницы. Бирон хотел обвенчать с Анной Леопольдовной своего сына, но это ему не удалось. В числе лиц тайно, но деятельно работавших против этого замысла Бирона был Волынский.

В подражание античным и средневековым теоретикам Волынский написал «Генеральный проект о поправлении внутренних государственных дел» – обширный политический трактат, заключающий в себе исторический обзор Русского государства, его политического и экономического положения в первой половине XVIII века и средства для «поправления внутренних государственных дел».

Сборища Волынского не могли укрыться от зоркого глаза Остермана, не терпевшего Волынского. Остерман напустил на Волынского его недруга, князя А.Б. Куракина, который стал всюду преследовать Волынского, распускать про него пошлые сплетни, а своему конфиденту, В.К. Тредиаковскому, поручил сочинить на Волынского пасквильные «песенки» и «басенки». Императрица и Бирон предупредили Волынского, что Куракин «врал» на него при дворе, советуя ему быть поосторожнее. Кроме князя Куракина, «вредил» Волынскому адмирал граф Головин. Волынский подал императрице свое «доношение», в котором оправдывается от возводимых на него обвинений и едко указывает на лицемерие при дворе.

Императрица заметила ему с неудовольствием, что он в своем доношении делает ей наставление, как управлять государством. По Петербургу стала распространяться молва о каких-то ночных сборищах у Волынского, начались толки о каких-то проектах возмутительного содержания, пошли слухи о том, что Артемий Петрович недолго останется кабинет-министром.

Волынский не знал, что и делать, но счастье выпало ему с неожиданной стороны. Он был назначен председателем «машкерадной комиссии», учрежденной для организации в легендарном Ледяном доме «потешной свадьбы» придворного шута князя А.М. Голицына с калмычкой Бужениновой. Вскоре после Ледяного дома последовали в Петербурге торжества по случаю заключения Белградского мира, прекращавшего Турецкую войну.

Волынский был награжден щедрее многих других царедворцев: он получил 20 000 рублей. И снова зависть, интриги. Князь Куракин стал действовать самостоятельно. Бирона восстановили против Волынского. Участь кабинет-министра была решена.

В первых числах апреля Волынскому было запрещено являться ко двору. Волынский недоумевал, в чем причина нечаянной опалы, поспешил к Бирону, но не был принят.

Про Волынского стали складываться целые легенды – наряду со слухами о «бунтовской книге», написанной Волынским в наставление государыне, одни рассказывали об обширном заговоре, другие приписывали Волынскому замысел государственного переворота с целью самого себя провозгласить русским государем.

12 апреля 1740 года Волынский был подвергнут домашнему аресту, и началось известное «дело» Волынского. «Я делал по горячности злобы и высокоумия», – говорил несчастный Артемий Петрович. Дело Волынского было передано в Тайную канцелярию.

Аресты пошли один за другим, простираясь на всех родственников, знакомых и прислугу подозреваемых.

Назначенная Анной Иоанновной следственная комиссия все свела к тому, что «Волынский по самозваническому своему к высочайшей ее императорского величества фамилии причитанию высочайшую власть взять на себя и через возмущение сделать себя государем хотел». Во всех своих показаниях перед этой комиссией Волынский решительно заявлял, что «такого злого своего намерения и умысла, чтобы себя через что-нибудь сделать государем, никогда он не имел и не имеет и никому о таком намерении никогда ни под каким видом он не сказывал и ни через что не сообщал, и сказывать, и сообщать ему о том было не можно, что в мысли своей такого злого намерения не имел».

Несмотря на это заявление Волынского, Генеральное собрание после довольно пристрастного и одностороннего следствия и суда над ним 20 июня вынесло такой приговор: Волынского посадить живым на кол, вырезав у него язык. Анна Иоанновна признала такую казнь очень жестокой и, «милосердуя по обыкновенному своему императорскому великодушию», 23 июня указала: «Артемию Волынскому, вырезав у него язык, отсечь правую руку и голову».

Красноречивый оратор, он был лишен языка, воин и писатель, он был лишен руки, а самая лучшая голова в России была отсечена и водружена на палаческий шест, к изумлению и ужасу «обыкновенной публики».

Из архивных документов видно, что императрица в день казни Волынского «стреляла зайцев и русаков».

Волынский (Артемий Петрович) Волынский (Артемий Петрович) – государственный деятель в царствовании имп. Анны Иоанновны. Личность В. уже давно стала привлекать внимание историков, биографов и даже романистов. Писатели конца XVIII в. и начала ХIХ-го (напр., Рылеев), считали его

Авадяева Елена Николаевна

ВОЛЫНСКИЙ ПЕРЕУЛОК Этот переулок проходит от набережной реки Мойки до Большой Конюшенной улицы. Его название известно с 1798 года и дано, как это часто бывало в конце XVIII века, по находившемуся здесь Волынскому питейному дому. Последний же хранил в своем имени память о

Из книги Легендарные улицы Санкт-Петербурга автора Ерофеев Алексей Дмитриевич

Артемий Ведель (1767–1808) композитор, дирижер, певец, скрипач, педагог В лице А. Веделя украинская духовная музыкальная культура достигла звездных высот. Свыше 30 духовных концертов, Две Литургии, Всенощная, более 40 отдельных хоров и вокальних трио на канонические тексты -

АРТЕМИЙ ВОЛЫНСКИЙ 1738 год стал годом возвышения князя Волынского. 3 апреля он благодаря поддержке Бирона попал в кабинет-министры. Став кабинет-министром, Волынский говорил, что обязан должностью своей родословной. Род его происходил от князя Дмитрия Михайловича

Волынский переулок Этот переулок проходит от набережной реки Мойки до Большой Конюшенной улицы. Его название известно с 1798 года и дано, как это часто бывало в конце XVIII века, по находившемуся здесь Волынскому питейному дому. Последний же хранил в своем имени память о