Батеньков гавриил степанович модель государственного управления. Г.С

Г. С. Батеньков в Томске

23 марта 1846 года , после 7353 дней, проведенных в камере-одиночке Алексеевского равелина, декабрист Гавриил Степанович Батеньков был отправлен в ссылку – на поселение в Томск.

В 1846 году Батеньков прибыл в Томск. Жандарм, поместив его в единственной в то время гостинице «Лондон», содержавшейся англичанином Краулеем, на другой день уехал в Петербург. Краулей, не имея конкурентов, поставил новому квартиранту очень тяжелые условия. Из этого положения Батенькова выручили люди, когда-то его знавшие или о нем слышавшие. Уже на другой день, когда разнеслась весть о его приезде в Томск, его поместили в семье Николая Лучшева, бывшего в то время исправником. По словам Алексея Лучшева, Батеньков прожил первые два месяца в одной с ним комнате, а вообще все время пребывания своего в Томске, в течение 10 с половиной лет, жил в их семье.

Батеньков не сразу вошел в местное общество, которое его не понимало, считая даже помешанным. И не мудрено. В обществе появился человек, у которого было в буквальном смысле слова вычеркнуто 20 лет предшествующей жизни. Он говорил исключительно о высоких, нравственно-религиозных и философских предметах, пересыпая свою речь научными терминами и латинскими фразами. О политике же и общественных делах говорил неохотно, а о событиях 1825 г. и своем заточении совершенно избегал разговоров. Впоследствии отношения эти сгладились, установилось взаимное понимание, и Батеньков пользовался общим уважением за свой ум, высокую нравственность, простоту и доброту. Губернаторы Аносов и Бекман , с которыми Батеньков был особенно дружен, архиерей, крупные капиталисты, такие как Асташев , Горохов , Поповы и многие другие, принимали Батенькова радушно, и сами бывая у него запросто.

Не имея никаких средств к жизни и чувствуя себя обязанным за гостеприимство Лучшевым, Батеньков вел до крайности скромную жизнь, учил грамоте детей Лучшевых, помогал им в домашних постройках и в ведении сельского хозяйства на даче в Соломенном, где проводил большую часть лета. Вставал он рано и, несмотря ни на какую погоду, шел купаться на Томь, что продолжалось до морозов; почти весь день проводил на ногах, спал мало. По праздникам, а иногда и по будням ходил в церковь, после чего шел к знакомым. Любил читать газеты, особенно французские, выписывавшиеся Асташевым, и делал из них извлечения.

Стол его отличался большой умеренностью и состоял из яичницы, икры, зелени, плодов и ягод; водки он не пил вовсе, изредка употребляя виноградное вино.

Своих больших знаний и опыта, как инженера и строителя, Батеньков почти не применял за этот период жизни в Томске. Единственной большой работой его такого рода остается Степановка, где все первые постройки, как церковь, дача Сосулина и другие возведены по плану Батенькова и под его руководством. Сосулин, очевидно, удовлетворенный работой Батенькова, подарил ему участок земли в 55 десятин, рядом со Степановкой. Сюда-то Лучшевы и перенесли свой старый дом из Томска и при деятельном сотрудничестве Батенькова завели здесь небольшое хозяйство – кур, огород, садник, цветник и пр. Эту дачу Батеньков называл Соломенным Хутором и любил в уединении проводить здесь время.

В августе 1856 г., по случаю коронования Александра II, декабристы получили разрешение выехать из Сибири, хотя и с большими ограничениями. 4 октября Батеньков покинул Томск, направляясь в село Петрищево Тульской губернии, к семье своего умершего друга Елагина, куда и прибыл 19 ноября, останавливаясь в Тобольске, Казани и Москве.

Головачев, П. М. Декабристы: 86 портретов, вид Петровского завода и 2 бытовых рисунка того времени. - М., >>>		Дубровский, К. В. Рожденные в стране изгнания: [биографические очерки]. - Петроград, 1916 >>>		Декабристы в Западной Сибири: очерк по официальным документам. - М., 1895 >>>

С 1859 года было разрешено бывшим декабристам проживать в столице, чем Батеньков и пользуется и начинает ездить то в Москву, то в Польшу, в Петербург и т. д.

Писатель.

Биография

Родился в семье тобольского дворянина обер-офицера Степана Герасимовича Батенькова (ок. 1738 - 1808), мать - урожд. Урванцева. У своего отца был 20-м ребенком.

Родился он «почти мертвым» (по легенде только при похоронах, уже в гробике, обнаружил признаки жизни). С детства отличался чрезвычайной нервностью, был близорук, хотя обходился без очков, был слаб голосом, услышанный в детстве звук большого колокола расстроил его слух.

Воспитывался в Тобольском военно-сиротском отделении, а также в народном училище и гимназии. С 1810 (или 1811) года - в Дворянском полку при 2-м кадетском корпусе в Петербурге . Однокашник В. Ф. Раевского . 21 мая 1812 года выпущен прапорщиком в 13-ю артиллерийскую бригаду.

Отечественная война 1812 года

В Петербурге

Указом от 28 июля 1821 года назначен в Особый сибирский комитет с переводом в Петербург. 29 января 1823 года назначен по особым поручениям по части военных поселений, а затем - членом Совета главного над военными поселениями начальника - А. А. Аракчеева . 25 января 1824 года произведён в подполковники . С 10 июля 1824 года - старший член Комитета по отделениям военных кантонистов. Участвовал в разработке устава об управлении инородцев , определявшего правовой статус и внутреннее самоуправление коренных народов Сибири до Февральской революции.

Вышел в отставку вследствие разных неприятностей по службе.

Проявил себя как архитектор. Наиболее показателен дачный комплекс на Степановке для виноторговца Степана Егоровича Сосулина : большая дача с террасой (сгорела в 1927 году) [ ] , с надворными постройками, с оранжереей; помещения для мыловаренного, свечного, кожевенного заводов; деревянная церковь. Рядом с комплексом возвёл себе дом - «Соломенный дворец». Ни одна из построек не сохранилась.

Последние годы жизни

Похоронен в с. Петрищево.

Основные идеи и произведения

Оставил много (по большей части неопубликованных) работ (в том числе «Повесть собственной жизни»), был незаурядным поэтом (при жизни издана только поэма «Одичалый», ряд произведений напечатаны в первой половине XX века) и критиком. Известна его статья, написанная по поводу сообщения о предполагавшемся выходе в свет 2-го тома «Мёртвых душ» Н. В. Гоголя .

В 1970-е годы А. А. Илюшин издал ряд ранее неизвестных философских стихотворений Батенькова, вызвавших высокую оценку критики и литературоведения 1970-1980-х годов; они вошли в несколько антологий и неоднократно переиздавались. Рукописи этих стихотворений в настоящее время неизвестны. Ученик Илюшина М. И. Шапир в 1990-е годы выдвинул гипотезу о том, что эта часть корпуса батеньковской поэзии (по объёму почти половина) представляет собой мистификацию, сочинённую Илюшиным, и посвятил данной проблеме объёмный труд , однако признал, что при существующих филологических методах не может этого строго доказать.

Избранные труды

Источник - .

• Батеньков Г. С. О египетских письменах. - СПб. : тип. Н. Греча, 1824. - 109 с.
• Батеньков Г. С. Письма // Письма Г. С. Батенькова, И. И. Пущина и Э. Г. Толля / Под общ. ред. Б. П. Козьмина. - М .: Всес. б-ка им. В. И. Ленина, 1936.
• Батеньков Г. С. Сочинения и письма / Отв. ред. С. Ф. Коваль. - Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1989. - Т. 1: Письма (1813-1856). - 525 с. - («Поляр. звезда»: Документы и материалы). - 50 000 экз. - ISBN 5-7424-0037-3 .

Награды

Орден Святого Владимира 4 степени с бантом (1814)

Памятные места

В Санкт-Петербурге

• лето 1821 года - гостиница «Демут» - набережная реки Мойки, 40;
• вторая половина 1822 года - квартира З. П. Тизенгаузен в Училище правоведения - набережная реки Фонтанки, 6;
• 1823-1825 годы - дом Армянской церкви святой Екатерины - Невский проспект, 42.

В Калуге

• 1856-1863 - в доме, где жил Гавриил Степанович Батеньков, создан музей «Мемориальный дом Г. С. Батенькова » - улица Суворова , 42.

В Томске

• 1846-1856 годы

Напишите отзыв о статье "Батеньков, Гавриил Степанович"

Литература

• // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
• Бородавкин А. П., Шатрова Г. П. Декабрист Г. С. Батеньков. - Томск: Кн. изд-во, 1960. - 91 с. - 5000 экз.
• Илюшин А. А. Поэзия декабриста Г. С. Батенькова. - М .: Изд-во МГУ, 1978. - 168 с. - 16 350 экз.
• Карцов В. Г. Декабрист Г. С. Батеньков. - Новосибирск: Наука, 1965. - 239 с. - 775 экз.
• Надточий Ю. С. Пробуждение: [О декабристе Г. С. Батенькове]. - Свердловск: Сред.-Урал. кн. изд-во, 1991. - 234 с. - (Наши земляки). - 20 000 экз. - ISBN 5-7529-0250-9 .
• В. Юшковский , «Батеньков в Томске», Томск, 2004 г.
• Г. С. Батеньков (К 200-летию со дня рождения).//«Сибирская старина». 1993, № 4. Томск
• Гордость Томска: Сб. очерков (Сост. А. К. Черненко , С.П. Федотов ). -- Новосибирск: Западно-Сибирское книжное издательство, 1982. -- 288 с., 15 ил. С. 9--32.

Примечания

Ссылки

• в библиотеке Максима Мошкова
• // Русский биографический словарь : в 25 томах. - СПб. -М ., 1896-1918.
• . Музей декабристов (29 января 2012). Проверено 29 марта 2012. .
• Коллектив авторов под рук. С.И. Гольдфарба. . Иркутск. Историко-краеведческий словарь . Сибирская книга (2011). .
• . .

Отрывок, характеризующий Батеньков, Гавриил Степанович

В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню, а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.
В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.

Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.

Гавриил Степанович Батеньков (25.03.1793-29.10.1863), подполковник, декабрист, историк, член Северного общества декабристов. По решению суда от 10 июля 1826 года получил 20 лет каторжных работ. 21 октября 1857 года, по возвращении из Сибири в Калугу, Батеньков купил дом на Дворянской улице (ул. Суворова, 42). В Калуге он активно включился в проведение подготовительного этапа реформы по освобождению крестьян от крепостной зависимости. Принимал участие в работе кружка, который сложился вокруг губернатора В. А. Арцимовича. Тесным образом общался с Е. П. Оболенским, П. Н. Свистуновым и Н. С. Кашкиным, с вниманием следил за деятельностью Комитета по подготовке крестьянской реформы. Проведение реформы принесло Батенькову разочарование, и он окончательно отошел от политической деятельности. В Калуге Батеньков много писал. В отделе редких книг Российской Государственной Библиотеки в Москве был обнаружен экземпляр книги «О египетских письмах» с подписью Г. С. Батенькова на титульном листе.

Гавриил Степанович проявлял интерес к географии и этнографии, праву, статистике и экономике, о чем свидетельствуют его неопубликованные работы: «Мысли о свободе закона», «Краткое обозрение хода работ и предложения по составлению кодекса законов о наказаниях». До наших дней дошли поэтические сочинения Батенькова «Таинство», «Песнь девы», самое большое по объему произведение «Тюремная песнь» и другие. Сохранились прозаические произведения, воспоминания о Сибири и переводы исторических сочинений французских авторов А. Де Токвиля “Старый порядок и революция”и Шарля Лебо “История Византийской империи”.

Дом Батенькова

Гавриил Степанович Батеньков родился в Тобольске в обедневшей дворянской семье. Окончил Тобольское военно-сиротское народное училище и гимназию. С 1810 года, как сын отставного обер-офицера, молодой Гавриил воспитывался в Дворянском полку при 2-м Кадетском корпусе в Петербурге. В мае 1812 года он произведен в прапорщики с назначением в артиллерию. Участник Отечественной войны 1812 года и заграничных походов 1813 - 1814 гг., в боях с неприятелем Гавриил Степанович проявил себя геройски; в битве при Монмирале 30 января 1814 года он получил 10 штыковых ран, был взят в плен. После освобождения из плена в 1816 году он увольняется «за ранами» от службы, сдав экзамен на звание инженера Корпуса путей сообщения. В апреле 1817 года его определяют инженером 3 класса с назначением в Сибирский округ. Затем последовала уже гражданская служба в Иркутске и Томске, где Батеньков руководил работами по строительству и реконструкции городов. В Сибири произошло знакомство Батенькова с видным государственным деятелем М. М. Сперанским, которому Гавриил Степанович понравился своей честностью и принципиальностью, за что он был откомандирован в его распоряжение в Санкт-Петербург. А в июле 1821 года он назначается в Особый Сибирский комитет, где готовит записки по управлению Сибирью. В январе 1823 года Гавриил Степанович служит под началом генерала А. А. Аракчеева, заведует военными поселениями. Что-то, однако, не нравилось Гавриилу Степановичу в государстве российском, и он ищет утешение в массонстве и оккультных науках, становится членом петербургской ложи “Избранного Михаила”. В Санкт-Петербурге он знакомится с декабристами Пестелем, Рылеевым и Кухельбеккером, входит в Северное общество декабристов. Становится на путь реформирования монархии.

Предпочтения декабриста Батенькова на стороне конституционной монархии, как в Англии и других странах тогдашней Европы. В случае успеха восстания предполагалось его назначение на должность государственного секретаря при будущем Временном правительстве. Однако в самом восстании 1825 года Гавриил Степанович не участвовал, был арестован как соучастник покушения и приговорен к 20 годам каторжных работ. Несмотря на сокращение срока до 15 лет, пробыл год в крепости Свартхольм (Финляндия), а с июня 1827 - более 18 лет в Алексеевском равелине Петропавловской крепости в одиночном заключении. В начале 1846 года он был отправлен на жительство в Томск. После амнистии 1856 года некоторое время жил в селе Петрищеве Белевского уезда Тульской губернии в имении своего армейского друга А. А. Елагина, был, дружен с его вдовой А. П. Елагиной, матерью И. В. и П. В. Киреевских. В октябре 1857 года Гавриил Степанович купил дом в Калуге на Дворянской улице (ныне ул. Суворова, 42), о чем писал в письме другудекабристу барону В. И. Штейнгелю: «Наконец, бросил я якорь в Калуге, обзавелся крошечным домиком в самом конце города, на Дворянской улице». Дом этот он купил для себя и выписанной из Томска семьи своего умершего друга Э. И. Лучшева. Сам Гавриил Степанович за долгие годы каторги не успел обзавестись собственной семьей. Там, в Томске он поклялся умирающему другу, что позаботиться о его семье и сдержал слово: дал образование детям Константину и Анатолию, а вдову Ольгу Павловну выдал замуж за достойного человека Александра Николаевича Цурикова, товарища председателя палаты гражданского суда, принадлежащего к кругу Кашкина, Сытина и Свистунова. Воспитанник Батенькова Анатолий Эпенетович Лучшев, которому достался этот дом после смерти матери, в студенческие годы исповедовал передовые взгляды, в 1874 году проходил по делу сестер Шевыревых о антиправительственной пропаганде, по окончании медицинского факультета Московского университета, служил земским врачем сначала в Мещовске, а потом до конца дней в Хлюстинской земской больнице.

Здесь в доме на Дворянской улице Гавриил Степанович прожил последние годы своей жизни. В Калуге Батеньков вошел в «калужский кружок» либерально настроенных дворян, сложившийся вокруг губернатора В. А. Арцимовича. Наиболее тесным было общение Батенькова с поселившимися в Калуге декабристами Е. П. Оболенским, П. Н. Свистуновым и Н. С. Кашкиным. Он вспоминал об этом: «Наша колония нередко бывает в частном и общем сборе». Но когда друзья собирались вместе, они принимали участие в бурных дискуссиях и обсуждениях своих мыслей, планов, программ. Известно участие Батенькова в неофициальном обсуждении в доме Н. С. Кашкина, проектов либерального «меньшинства» Калужского губернского комитета по улучшению быта помещичьих крестьян. Участвовал он и в заседаниях губернского статистического комитета. Последние годы жизни Гавриил Степанович посвятил литературной деятельности: писал стихи, прозу, перевел труд А. де Токвиля «Старый порядок» и Революция», работал над переводом книг французского историка Шарля Лебо «История Византийской империи» и над воспоминаниями о службе под началом Сперанского и Аракчеева. Умер Гавриил Степанович 29 октября 1863 года в Калуге. Похоронен по завещанию в селе Петрищеве Белевского уезда Тульской губернии.

Олег МОСИН,

Светлана МОСИНА

Литература: Записки (Данные. Повесть собственной жизни) // Воспоминания и рассказы деятелей тайных обществ 1820-х гг. - М., 1933. Т. 2; Батеньков Г. С. Соч. и письма. Письма (1813 - 1856). - Иркутск, 1989. Т. 1; Карцов В. Г. Декабрист Г. С. Батеньков. - Томск, 1960; Илюшин А. А. Поэзия декабриста Г. С. Батенькова.

Гавриил Степанович Батеньков (также Батенков; 25 марта (5 апреля ) 1793, Тобольск - 29 октября (10 ноября ) 1863, Тула) - подполковник корпуса инженеров путей сообщения, декабрист , писатель. Член Северного общества декабристов, разносторонне одаренный, видный деятель движения, чья кандидатура планировалась на один из руководящих постов в новом правительстве, которое должно было быть сформировано в случае успеха восстания. По количеству посвященных ему работ этот декабрист занимает одно из ведущих мест.

Биография

Из дворян Тобольской губернии. Образование получил в Тобольской гимназии и втором кадетском корпусе. С 1812 в военной службе. Участник Отечественной войны 1812 и заграничных походов. Награжден орденом Владимира IV ст. В 1816 уволен со службы и после соответствующего экзамена определен инженером 3-го класса по корпусу инженеров путей сообщения. С апреля 1817 занимался работами по устройству г. Томска.

В мае 1819 прибывший для ревизии Сибири пригласил Батенькову в поездку для «обозрения восточного края», оставив его в дальнейшем при себе как человека умного и деятельного. Два года Батеньков провел в . В январе 1820 он предложил проект устройства набережной р. , в 1824 проект был осуществлен. Но главное дело, которым занимался Батеньков при , – участие в разработке законов и уставов по управлению краем. В 1821 переведен в Петербург в Особый Сибирский комитет. С 1823 – член совета военных поселений при А. А. Аракчееве. Близкое знакомство с братьями Бестужевыми, К. Ф. Рылеевым привело Батенькова в ноябре 1825 в Северное общество, где он примкнул к демократическому крылу. Намечался канд в члена Временного правительства. Арестован 28 декабря 1825. Осужден по III разряду на 20 лет каторжных работ. Наказание отбывал в Свартгольме и Алексеевском равелине Петропавловской крепости, где провел более 18 лет. Здесь им были написаны «Записки». В 1846 отправлен на поселение в Томск, где занимался научной работой. Кроме того, он часто получал заказы на проектирование дач и особняков. После амнистии (1856) вернулся в Европейскую Россию и поселился в с. Петрищеве Тульской губернии. Осенью 1857 переехал в Калугу, где и умер. Похоронен в с. Петрищеве.

Иркутск. Историко-краеведческий словарь / редкол. Н. В. Бурдонова [и др.] ; ред.-конс. А. В. Иоффе. - Иркутск: Сиб. книга, 2011. - 594 с.

Основные идеи и произведения

Выступал за ликвидацию крепостного права и конституционную монархию. Основным принципом познания и действия считал волевую интуицию. На его взгляды повлияли Якоб Бёме, Эммануил Сведенборг, русские масоны, Шарль Луи де Монтескьё и физиократы. Оставил много (по большей частью неопубликованных) работ (в том числе «Повесть собственной жизни»), был незаурядным поэтом (при жизни издана только поэма «Одичалый», ряд произведений напечатаны в первой половине XX века) и критиком. В Красноярске по проекту Батенькова в 1854-1858 гг. было построено здание Благородного собрания. Проект здания был выполнен по просьбе декабриста В.Л. Давыдова, жившего на поселении в Красноярске. В 1970-е А.А. Илюшин издал ряд ранее неизвестных философских стихотворений Батенькова, вызвавших высокую оценку критики и литературоведения 1970-1980-х годов; они вошли в несколько антологий и неоднократно переиздавались. Рукописи этих стихотворений в настоящее время неизвестны. Ученик Илюшина М.И. Шапир в 1990-е выдвинул гипотезу о том, что эта часть корпуса батеньковской поэзии (по объёму почти половина) представляет собой мистификацию, сочинённую Илюшиным, и посвятил данной проблеме объёмный труд (см. в его сборнике «Universum versus»), однако признал, что при существующих филологических методах не может этого строго доказать.

Памятные места

В Санкт-Петербурге

1. лето 1821 года - гостиница «Демут» - набережная реки Мойки, 40;
2. вторая половина 1822 года - квартира З. П. Тизенгаузен в Училище правоведения - набережная реки Фонтанки, 6;
3. 1823-1825 - дом Армянской церкви святой Екатерины - Невский проспект, 42.

В Калуге

1. 1856-1863 - в доме, где жил Гавриил Степанович Батеньков, создан музей «Мемориальный дом Г.С. Батенькова» - улица Суворова, 42.

Приложение. Гавриил Степанович Батеньков (исторический очерк)

25 марта 1793 года в Тобольске у отставного обер-офицера Степана Батенькова, шестидесяти лет от роду, родился ребенок, нареченный Гавриилом.

Несчастия так и посыпались на младенца. Рос он болезненным, излишне впечатлительным. К тому же был близорук. Однажды, оглушенный ударом большого соборного колокола, частично потерял слух.

Так, с детства Гавриил вынужден был серьезно задуматься о своем здоровье. В последующие «ему удалось закалить свой слабый от природы организм и сделать его выносливым». Удалось, как мы увидим впоследствии, блестяще.

Мальчик был очень способным в науках и после окончания Тобольского главного народного училища, а затем местного военно-сиротского отделения был отправлен в Петербург во второй кадетский корпус.

Он не потерял головы от столичных балов, общества, а с еще большим усердием и прилежанием постигал теперь уже военную науку. 21 мая 1812 года девятнадцатилетний сибиряк в чине артиллерийского прапорщика покидает стены корпуса. Невеликий чин для обзаведения семьей, составления капитала, но вполне достаточный для того, чтобы стать героем в годину бедствий, послужить примером солдатам и офицерам. На пороге российской истории стояла Отечественная война 1812 года.

Вот что пишет один из биографов будущего декабриста:

«Батеньков участвовал при взятии Варшавы и Кракова; в битве при Кренбау был контужен в плечо; во время вылазки французов из крепостей Виттенберга и Магдебурга спас и доставил в свою артиллерию снаряды, едва не попавшие в руки неприятеля (за этот подвиг был произведен в подпоручики). За отличие в сражении при Ларотьере получил орден Владимира с бантом. В битве Монмирале, где его батарея была оставлена для задержания неприятеля, был окружен отрядами французов и получил десять штыковых ран (по другим сведениям 14, причем один штык, пройдя через его горло, воткнулся в землю), и в таком виде, истекая кровью, брошен на поле сражения среди мертвых. Позднее, однако, подобран и помещен на излечение во французский госпиталь, где и оправился от полученных ран. Перед выходом Батенькова из госпиталя город, где он находился, был взят русскими войсками, почему Батенькому и удалось избежать плена, - и он возвратился в свою батарею, где его считали уже мертвецом...»

В то время Россия, разбив Наполеона, оказалась на перепутье. Там, на западе, русские солдаты и офицеры увидели иной образ жизни. И все более и более убеждались: крепостной строй, самодержавие есть не что иное, как узаконенное рабство. Многие будущие декабристы вступали в масонские ложи с единственным желанием объединиться для обновления жизни в стране, для «благополучия человека».

Уже в Петербурге в числе членов масонской ложи «Избранного Михаила» вместе с братьями Кюхельбекерами, Дельвигом, Глинкой и другими состоял Гавриил Батеньков, герой войны двенадцатого года.

В 1816 году он вышел в отставку и отправился на службу в Сибирь в звании управляющего десятого округа путей сообщения.

Жизнь Батенькова круто меняется в 1819 году. Именно в это время бразды правления Сибирью принимает новый губернатор - граф М. М. Сперанский . Первая же служебная записка Батенькова (в 632 параграфа!) о путях сообщения в Сибири, представленная главному администратору края, легла в основу Устава о содержании сухопутных сообщений в Сибири. Блестящие способности Батенькова сыграли свою роль. Отныне Гавриил Степанович - сподвижник всех прогрессивных начинаний . Да еще какой! Из девяти отдельных уставов и положений по различным вопросам сибирской жизни шесть написано им.

В он активно участвует в общественной жизни. Кроме всего прочего занимается фортификацией - укрепляет ангарские берега, изыскивает удобные пути у ; много сил отдает практическому решению вопроса о строительстве дороги к океану, пишет учебники для Ланкастерского училища, задуманного Сперанским...

В 1821 году М.М. возвращается в столицу, где учреждает Сибирский комитет, который, по его мысли, должен был в дальнейшем ведать всеми делами огромного края. Батенькова назначили производителем дел.

Знакомства и связи с будущими декабристами, участие в масонских ложах способствовали вступлению Батенькова в тайное общество...

Он был арестован через две недели после рокового зимнего дня неудавшегося восстания. Потом Петропавловка, бесконечные допросы, суд... Николай I лично определил ему наказание - 20 лет одиночного заключения. По всему - он должен был быть погребен заживо. Мало кто мог поверить в то, что после двадцати лучших лет жизни, отданных каменному мешку, человек не то что выживет, а еще и сохранит способность мыслить, радоваться, огорчаться, писать. Он превозмог и это, а сколько бы всего успел сделать для России этот блистательный ум!

В 1846 году Батеньков вновь возвращается на родину, в Сибирь. Странным и горестным было это возвращение под конвоем жандармов. В августе 1856 года он в числе других декабристов получил «помилование». Октябрьским днем Батеньков навсегда покидает край.

Последние дни решено провести у старого товарища в Тульской губернии.

Вначале Батеньков поселился в Калуге, поддерживал связи с декабристами, продолжал литературные занятия, увлекcя переводами. Наезжал в Москву и Петербург, совершил путешествие в Польшу.

Осенью 1863 года, на 71 году жизни, Батеньков скончался. Друзья выполнили его завещание и похоронили в селе Петрищево рядом с могилой друга по военным походам А.А. Елагина. Под скромной могильной плитой нашел себе вечное успокоение многострадальный декабрист-сибиряк, которого, по выражению В.И. Семивского, по продолжительности перенесенного им заключения в крепостном каземате «превзошли только мученики-шлиссельбуржцы 1884-1905 годов».

Иркутск, Иркутск... Рассказы из истории старого города. - Иркутск: Комсомольская правда-Байкал, 2007.

Памятник поэту-декабристу А. Одоевскому в Лазаревском

Все они красавцы, все они таланты, все они поэты… (Б.Окуджава)

И это действительно так. Со школьной скамьи мы знаем о поэтах-декабристах К. Рылееве, В. Кюхельбекере, А. Одоевском, писателе А.М. Бестужеве-Марлинском … Возможно, кто-то назовет еще несколько имен. А между тем почти каждый второй из них был поэтом, писателем, художником или музыкантом. Среди них были исследователи, переводчики, ученые, этнографы, изобретатели, просветители и учителя. Многие оставили свои воспоминания о сибирской ссылке, о восстании и его причинах, о товарищах, с которыми они были в изгнании. Некоторые из них отошли от идей декабризма, а некоторые остались верны им до конца жизни, несмотря на все испытания, которые пришлось им пережить.

Без преувеличения можно сказать, что эти люди были особыми, и это были не единичные личности, а целое поколение в нашей истории. Они доказали свою особенность даже не тем, что, выйдя на Сенатскую площадь, сознательно подписывали себе приговор, а всей своей последующей жизнью, в том числе на каторге. Поразительно: они были так молоды, но уже настолько зрелы, чтобы думать о переустройстве общества; так дерзки в своих действиях, но благородны по отношению друг к другу; так наивны в своей вере в возможность изменения государственного строя, но, по словам Н. Бестужева, «видели необходимость действовать, чувствовали необходимость пробудить Россию».

Они были очень талантливы. И еще хочется сказать о том, что, когда их называют государственными преступниками, забывают: большинство из них, несмотря на молодость, участвовало в Отечественной войне 1812 г., некоторые были ранены, многие награждены за храбрость в боях. Они победителями вошли в Париж!

В ссылке проявились все их лучшие качества, раскрылись таланты, проявились способности – в результате для регионов Сибири и Урала они сделали больше, чем мечтали сделать для России: здесь ими были открыты школы для простого народа, созданы кружки поэзии и живописи; они занимались огородничеством и садоводством, знакомили с ним местное население, вывели новые сорта для сурового уральского и сибирского климата. В Туринске декабристы посадили парк, сохранившийся до сих пор. Простому народу не столь были важны их политические взгляды, как добрые дела, они просвещали, лечили и даже материально поддерживали народ.
Память о них сохраняется в этих местах до сегодняшнего дня, причем память благодарная, а не официально навязанная.

Н. Бестужев. Автопортрет

Как уже было сказано выше, многие оставили воспоминания о событиях 14 декабря 1825 г., о членах тайных обществ, о жизни декабристов в Сибири. Так, например, известны «Записки декабриста» А.В Поджио , «Воспоминания» М.И. Муравьева-Апостола , «Воспоминания» Е.П. Оболенского , «Письма из Ялуторовска» И.И. Пущина , мемуары С. Волконского, М.А. Бестужева , «Записки» И.И. Горбачевского , «Записки декабриста». И. Д Завалишина , мемуары Н.И. Лорера , Н.О. Мозгалевского , «Записки» А.Е. Розена , мемуары С. Трубецкого, М.А. Фонвизина , неоконченная «Повесть собственной жизни» Г.С. Батенькова , серия писем, адресованных сестре (фактически история движения декабризма) М. Лунина , «Записки» Н.В. Басаргина. До сих пор историю декабрьского восстания изучают по «Запискам» Н. Басаргина. С ним после амнистии 1856 г. встречался и беседовал Лев Толстой, задумав писать роман «Декабристы». «Записки» А.Ф. Фролова , воспоминания об Отечественной войне 1812 г. В.С. Норова , мемуары А.М. Муравьева (младшего брата Никиты Муравьева), «Записки» М.А. Назимова , «Записки о Туруханском крае» Ф.П. Шаховского , мемуары Н.Р. Цебрикова , «Воспоминания» В.И. Штейнгеля, «Записки» И.Д.Якушкина . Кроме того, известны «Записки» М. Волконской и Полины Гебль (Анненковой).

Вот как об их творчестве говорит историк В.О. Ключевский: «Очень многие из них оставили после себя автобиографические записки; некоторые даже вышли недурными писателями. На всех произведениях лежит особый отпечаток, особый колорит, так что вы, вчитавшись в них, даже без особых автобиографических справок, можете угадать, что данное произведение писано декабристом. Я не знаю, как назвать этот колорит. Это соединение мягкой и ровной, совсем не режущей мысли с задушевным и опрятным чувством, которое чуть окрашено грустью; у них всего меньше соли и желчи ожесточения; так пишут хорошо воспитанные молодые люди, в которых жизнь еще не опустошила юношеских надежд, в которых первый пыл сердца зажег не думы о личном счастии, а стремление к общему благу».

Художник-декабрист П. Борисов "Букет сибирских цветов"

Некоторые декабристы были одарены, кроме литературного, и другими талантами: Н. Бестужев был не только прозаиком, мемуаристом, но и историком флота и замечательным художником. Он создал галерею портретов декабристов и членов их семей. П.А. Катенин – поэт, литературный критик, а также режиссер, автор и переводчик театральных пьес. А.И. Якубович – литератор. Н. Тургенев – автор книги «Россия и русские». М.Ф. Орлов – автор книги «О государственном кредите», сочинений по политической экономии и теории финансов. В 1814 г. он, будучи видным военачальником, принимал и подписывал акт о капитуляции Парижа, хотя ему было в то время только 26 лет. А.О. Корнилович – автор исторических сочинений. Ф.Ф. Вадковский – замечательный музыкант и поэт. П. Борисов – тонкий и романтичный художник. А.Е. Розен , кроме мемуаров, известен как автор других сочинений, он составил сборник стихов А. Одоевского.

Г.С. Батеньков был всесторонне образованным человеком, он писал стихи, известна его научная работа «О египетских письменах», он составлял проекты некоторых зданий и инженерных сооружений. К.П. Торсон писал статьи об изобретательстве. А.П. Барятинский – поэт. П.С. Бобрищев-Пушкин писал басни и лирические христианские стихи. И.И. Пущин – автор известных «Записок о Пушкине». В.Ф. Раевский, Ф.Н. Глинка – поэты. Глинка известен также написанными в жанре путешествия «Письмами русского офицера».

Как видно, одно только перечисление фамилий декабристов и их литературных трудов занимает немалое место. Объем статьи не позволяет рассказать подробно о творчестве каждого. Расскажем о творчестве только некоторых из них: как более известных, так и тех, чье творчество известно меньше.

«Горька судьба поэтов всех племен; Тяжеле всех судьба казнит Россию…» (В. Кюхельбекер)

Александр Иванович Одоевский (1802-1839)

А. Одоевский. Неизвестный художник

Струн вещих пламенные звуки
До слуха нашего дошли,
К мечам рванулись наши руки,
И - лишь оковы обрели.

Но будь покоен, бард!- цепями,
Своей судьбой гордимся мы,
И за затворами тюрьмы
В душе смеемся над царями.

Наш скорбный труд не пропадет,
Из искры возгорится пламя,
И просвещенный наш народ
Сберется под святое знамя.

Мечи скуем мы из цепей
И пламя вновь зажжем свободы!
Она нагрянет на царей,
И радостно вздохнут народы!

Поэзия Одоевского отличается эмоциональностью и живописностью, а также верой в человека, патриотизмом.

А.И. Одоевский родился 26 ноября 1802 г. в княжеской семье, получил хорошее домашнее образование. Интерес к литературе проявился рано, дружил с А.С. Грибоедовым, писателями В.Ф. Одоевским, А.А. Бестужевым-Марлинским. Стихов, написанных до 1825 г., сохранилось мало, т.к. поэт был требователен к своему творчеству и если считал произведение слабым, то просто уничтожал его.

Одоевский служил в Конногвардейском полку, когда вступил в Северное тайное общество. Один из самых молодых участников движения декабристов, с не устоявшимися еще политическими взглядами, он был полон энтузиазма и немедленной готовности к действиям. А когда пришло время действий, он по-мальчишески воскликнул: «Ах, как славно мы умрем!»

На Сенатской площади Одоевский командовал заградительной цепью, после поражения восстания был арестован и посажен в Петропавловскую крепость. Его мысли и переживания этого времени отразились в стихах «Утро», «Что мы, о Боже?..»:

А. Одоевский. Гравюра Г. Грачева

Что мы, о Боже?- В дом небесный, Где сын твой ждет земных гостей, Ты нас ведешь дорогой тесной, Путем томительных скорбей, Сквозь огнь несбыточных желаний! Мы все приемлем час страданий Как испытание твое; Но для чего, о бесконечный! Вложил ты мысль разлуки вечной В одноночно е бытие?

Был приговорен к 12 годам каторги и в кандалах отправлен в Сибирь. Позже срок каторжных работ был сокращен, и с 1833 по 1837 год он находился на поселении в Елани (близ Иркутска), а затем в Ишиме Тобольской губернии.

Именно в годы каторги и ссылки расцветает его талант, в основе которого неисчезающий в его творчестве мотив «вольности святой». Он часто обращается к летописным источникам, житиям, связанных с историей вольного Новгорода, Пскова, Смоленска («Зосима», «Неведомая странница», «Старица-пророчица»). Значительна в его творчестве тема поэта и поэзии («Сон поэта», «Тризна», «Умирающий художник», «Элегия на смерть А.С. Грибоедова»):

Где он? Кого о нем спросить? Где дух? Где прах?.. В краю далеком! О, дайте горьких слез потоком Его могилу оросить, Ее согреть моим дыханьем; Я с ненасытимым страданьем Вопьюсь очами в прах его, Исполнюсь весь моей утратой, И горсть земли, с могилы взятой, Прижму — как друга моего! Как друга!.. Он смешался с нею, И вся она родная мне. Я там один с тоской моею, В ненарушимой тишине, Предамся всей порывной силе Моей любви, любви святой, И прирасту к его могиле, Могилы памятник живой… (отрывок) 1929, Чита

Он пишет стихи, посвященные женам-декабристкам («По дороге столбовой», «Кн. М.Н. Волконской»):

Был край, слезам и скорби посвященный, Восточный край, где розовых зарей Луч радостный, на небе том рожденный, Не услаждал страдальческих очей; Где душен был и воздух вечно ясный, И узникам кров светлый докучал, И весь обзор, обширный и прекрасный, Мучительно на волю вызывал. Вдруг ангелы с лазури низлетели С отрадою к страдальцам той страны, Но прежде свой небесный дух одели В прозрачные земные пелены. И вестники благие провиденья Явилися, как дочери земли, И узникам, с улыбкой утешенья, Любовь и мир душевный принесли. И каждый день садились у ограды, И сквозь нее небесные уста По капле им точили мед отрады… С тех пор лились в темнице дни, лета; В затворниках печали все уснули, И лишь они страшились одного, Чтоб ангелы на небо не вспорхнули, Не сбросили покрова своего. 25 декабря 1829, Чита

В 182901830 гг. Одоевский создает историческую поэму «Василько», которая дошла до нас не полностью, в которой говорит о необходимости единения Руси и осуждает княжеские междоусобицы. Та же идея в стихотворении «Славянские девы», «Недвижимы, как мертвые в гробах…»

В 1837 г. Одоевского определяют в действующую армию на Кавказ рядовым.

Здесь он знакомится с М.Ю. Лермонтовым, Н.П. Огаревым.

Умер Одоевский 15 августа 1839 г. от малярии в укреплении Псезуапе (сейчас это поселок Лазаревское недалеко от Сочи). Лермонтов посвятил ему стихотворение «Памяти А.И. Одоевского:

В толпе людской и средь пустынь безлюдных В нем тихий пламень чувства не угас: Он сохранил и блеск лазурных глаз, И звонкий детский смех, и речь живую, И веру гордую в людей и в жизнь иную.

Гавриил Степанович Батеньков (1793-1863)

Г.С. Батеньков. Художник неизвестен

Из семьи тобольского дворянина. Учился в гимназии, с 1811 г. – в Дворянском полку при кадетском корпусе в Петербурге.

Участник Отечественной войны 1812 г. и заграничных походов. Был тяжело ранен и попал в плен в сражении при Монмирале. В плену находился до 1814 г. По состоянию здоровья уволен с военной службы в 1816 г.

Получил второе образование и стал инженером путей сообщения. С 1817 г. возглавлял инженерно-технические работы в Томске. Был помощником М.М. Сперанского по управлению Сибирью.

Затем был переведен в Петербург, получил чин полковника, занимал высокие государственные посты. Дружил с братьями Бестужевыми, К. Рылеевым, что и привело его в Северное общество. Участвовал в разработке плана восстания, его намечали даже кандидатом в члены Временного правительства. Батеньков был приговорен к вечной каторге, но долгие годы (1827-1846) содержался в одиночной камере Александровского равелина Петропавловской крепости, где ему было запрещено всякое общение и чтение (кроме Библии). С 1846 г. ссылка в Томск и после амнистии в 1856 г. – жизнь в Калуге. Умер от воспаления легких и похоронен в селе Петрищево Белевского уезда Тульской губернии.

Оставил после себя большое литературное наследство, но в большей части не оконченное. Был прозаиком («Повесть собственной жизни»), замечательным поэтом и литературным критиком. При жизни было опубликовано только одно его произведение – поэма «Одичалый».

Интересна его интерпретация 30-ой оды Горация Non exegi monumentum («Не воздвиг памятника» лат.). Эту тему разрабатывали Ломоносов, Державин, Пушкин («Я памятник себе воздвиг нерукотворный…»). Батеньков интерпретировал эту тему по-своему:

Себе я не воздвиг литого монумента, Который бы затмил великость пирамид; Неясный облик мой изустная легенда В народной памяти едва ли сохранит. Но весь я не умру: неведомый потомок В пыли минувшего разыщет стёртый след И скажет: «Жил поэт, чей голос был негромок, А всё дошёл до нас сквозь толщу многих лет». Узнают обо мне в России необъятной Лишь те безумцы, чей мне сродствен странный дух. Ни славой, ни молвой стоустой и превратной Не отзовётся вдруг прошелестевший слух. О чём сей слух? О том, что, в сумрачной Сибири Влача свой долгий век, я истину искал, Что был я одинок, но счастлив в этом мире И в дни душевных гроз стихи свои слагал. О Муза! Не гордись тяжёлым вдохновеньем Вошедшего в твой храм угрюмого жреца: Снискать не суждено его песнотвореньям Вечнозелёный лавр для твоего венца. 1856

Изданы письма Г.С. Батенькова, которые являются ценными материалами о декабристском движении, публицистическая статья «Развитие свободных идей».

В Петропавловской крепости написал стихотворение «Узник»:

Не знаю, сколько долгих лет Провел в гробу моей темницы… Был гордый дух вольнее птицы. Стремящей в небо свой полет. Вчера, в четверг. Мой ум померк, Я к горлу гвоздь приставил ржавый. Творец мольбы мои отверг — Вершись же смело, пир кровавый! Не довелось: Земная ось Качнулась с силою чрезмерной. Все затряслось, И выпал гвоздь Из длани слабой и неверной. Качаюсь в каменном мешке — Дитя в уютной колыбели… Смеюсь в неистовом весельи И плачу в горестной тоске. Час предрассветный. На исходе Угарной ночи кошемар. Нет, не погас душевный жар Во мне. несчастном сумасброде! Стихами пухнет голова, Я отыскал свой гвоздь любимый И на стене неумолимой Пишу заветные слова: «И слез и радости свидетель, Тяжелый камень на пути. Мой гроб и колыбель, прости: Я слышу скрып могильных петель». Но нет же, нет! К чему сей бред? Еще мне жить, дождаться воли! Десятки лет И сотни бед Мне суждены в земной юдоли… Небес лазурь Душевных бурь Тщета затмила в день весенний. Чела высокого не хмурь, Мой падший гений!.. Падший гений… Светлеет небо над Невой, Авроры луч зажегся алый, А где-то в камере глухой Томится узник одичалый.

Михаил Сергеевич Лунин (1787 -1845)

П. Соколов "Портрет М. Лунина"

В Урике под Иркутском рядом с Волконскими, Трубецкими, Юшневскими жили декабристы братья Александр и Иосиф Поджио, доктор Ф.Б. Вольф, Ф.Ф. Вадковский, П.А. Муханов, братья Борисовы, М.С. Лунин и др. Лунин особо выделялся среди них и пользовался большим уважением. Это был прекрасно образованный человек, знавший французский, английский, польский, латинский и греческий языки. Служил в Кавалергардском полку и принимал участие в известных сражениях Отечественной войны 1812 г., в частности, в Аустерлицком сражении, в знаменитой атаке кавалергардов, описанной Толстым в «Войне и мире». Отличался отчаянной храбростью не только в военных действиях, но и вообще в жизни: протестовал всегда открыто и никогда не мирился с недостатками. В 1815 г. он ушел в отставку, год жил в Париже, а после смерти отца вернулся в Россию. В 1816 г. вступил в Союз спасения, затем в Союз благоденствия, а позднее стал членом тайного Северного общества.

С 1822 г. служил в лейб-гвардии Гродненского гусарского полка, был адъютантом Великого князя Константина Павловича, отошел от идей декабризма, хотя всегда считал необходимым изменение политического строя в России и отмены крепостного права. В декабрьских событиях 1825 г. участия не принимал, т.к. в это время находился при Великом князе в Варшаве. Был арестован последним из декабристов, в апреле 1826 г., и заключен в Петропавловскую крепость, но факт своего участия в тайных обществах не отрицал и поименно никого не называл. Был осужден за участие в плане цареубийства 1816 г., когда он заявлял, что Александра I легко можно убить на Царскосельской дороге, где он обычно ездит.

Был приговорен к пожизненной каторге. Но затем срок был сокращен до 20 лет, потом до 15 лет с поселением впоследствии в Сибири навечно. В 1832 г. срок каторги сократили до 10 лет. После пребывания в крепости он был отправлен в Читинский острог, откуда был переведен в Петровский завод, а затем на поселение в Урик. Здесь он пробовал заниматься сельским хозяйством, как и другие декабристы, но это было не его дело. Его ум требовал другой пищи, и сам он, как всегда иронично, говорил об этом: «Платон и Геродот не ладят с сохой и бороной. Вместо наблюдения над полевыми работами я перелистываю старинные книги. Что делать? Ум требует мысли, как тело пищи». В его библиотеке ссыльного было около тысячи книг на разных языках.

Все декабристы очень любили Лунина не только за его всестороннюю образованность, но и за его доброту, живость характера, веселый нрав и мужество. И. Анненков так писал о нем: «Человек замечательного, непреклонного нрава и чрезвычайной независимости». Это была романтическая личность, всегда стремящаяся к борьбе, к подвигам. Его письма с каторги являются настоящими образцами критической публицистики, его афоризмы полны иронии, меткости, они широко распространялись среди декабристов и даже доходили до царя, чем очень раздражали его.

Еще будучи на свободе, он выписал из Парижа печатный станок и надеялся распространять на нем свои сочинения, но при обыске станок, который находился у Трубецкого, был обнаружен жандармами.

Свои письма он обращал к сестре, К. Уваровой, но фактически это была острая публицистика. Представление о характере Лунина дает уже одна только запись на первой странице его записной книжки: «Я любил справедливость и ненавидел несправедливость и поэтому нахожусь в изгнании». И далее: «В России два проводника: язык до Киева, а перо до Шлиссельбурга».

Приведем некоторые афоризмы из «Записок» М.С. Лунина.

«Топор палача превращает осужденного в свидетели «за» или «против» его судей перед «судом потомства».

«Вообще права бывают трех родов: политические, гражданские и естественные. Первые не существуют в России, вторые уничтожены произволом, третьи – нарушены рабством».

«Тело мое испытывает в Сибири холод и лишения, но мой дух, свободный от жалких уз, странствует… Всюду я нахожу Истину и всюду счастье».

Афоризмы из писем:

«Из вздохов заключенных рождаются бури, низвергающие дворцы».

«Народ мыслит, несмотря на свое глубокое молчание».

На следствии на вопрос, откуда он заимствовал свободный образ мыслей, Лунин ответил: «Свободный образ мыслей образовался во мне с тех пор, как я начал мыслить, к укоренению же оного способствовал естественный рассудок».

А. Гессен в книге «Во глубине сибирских руд…» пишет: «Когда после Свеаборгской крепости он был переведен в Выборгскую, там было тесно, сыро, к тому же протекала крыша. Генерал-губернатор Закревский, обходя каземат, задал ему глупый вопрос: «Есть ли у вас все необходимое?» Лунин посмотрел на него в упор и ответил:

— Я вполне доволен всем, мне недостает здесь только зонтика.

В Урике он написал «Разбор донесения Следственной комиссии» и «Взгляд на русское Тайное общество с 1816 по 1826 год». Его сочинения распространяли в Иркутске, один чиновник снял копию и переслал Бенкендорфу. В ночь на 27 марта 1841 г. Лунин был арестован и сослан в Акатуй, а его сочинения были изъяты.

В.К. Кюхельбекер

Необъятную тему о декабристах писателях уместно закончить известным стихотворением В. Кюхельбекера «Участь русских поэтов»:

Горька судьба поэтов всех племен; Тяжеле всех судьба казнит Россию; Для славы и Рылеев был рожден; Но юноша в свободу был влюблен… Стянула петля дерзостную выю. Не он один; другие вслед ему, Прекрасной обольщенные мечтою,- Пожалися годиной роковою… Бог дал огонь их сердцу, свет уму, Да! чувства в них восторженны и пылки: Что ж? их бросают в черную тюрьму, Морят морозом безнадежной ссылки… Или болезнь наводит ночь и мглу На очи прозорливцев вдохновенных; Или рука любезников презренных Шлет пулю их священному челу; Или же бунт поднимет чернь глухую, И чернь того на части разорвет, Чей блещущий перунами полет Сияньем облил бы страну родную. 1845