П.А. Ган - основатель лесной науки в Кыргызстане

Русская писательница XIX века, постоянный автор журнала «Библиотеки для чтения» Осипа Сенковского и журнала «Отечественные записки».

Родилась в многодетной дворянской семье. Детство и юность провела в Екатеринославе. Принадлежала к роду князей Долгоруковых, её родителями были Андрей Михайлович Фадеев (1789-1867), тайный советник, губернатор Саратова, и Елена Павловна Долгорукая (в девичестве). Ее родная сестра Екатерина была замужем за Юлием Федоровичем Витте (1814-1867), от брака с которым родился будущий российский государственный деятель, министр финансов России Сергей Юльевич Витте (1849-1915).

Елена Ган приходилась двоюродной сестрой поэтессе Евдокии Ростопчиной и мемуаристке Екатерине Сушковой, приятельнице Лермонтова, с которым Ган общалась в ее доме. «Его я знаю лично… Умная голова! Поэт, красноречив», - писала она родным (см. Лермонтовскую энциклопедию). Ее родственником по матери был известный поэт того времени Иван Михайлович Долгоруков, внук автора «Своеручных записок» Натальи Долгорукой и первый их издатель, а также поэт Ф. И. Тютчев.

Замуж Елена вышла в 16-летнем возрасте за капитана Петра Алексеевича Гана (Peter von Hahn; 1798-1873), человека военного, почти вдвое старше ее, происходившего из немецкого аристократического рода Ган-Ган фон Ротерган.

В 1831 году у Ганов родилась первая дочь Елена (Елена Блаватская), а в 1835 - вторая дочь Вера - будущая писательница Желиховская. Елена Ган вместе с маленькими детьми и мужем все это время путешествовала по Украине, побывала в Курске и в Туле. Весной 1836 года семья прибыла в Петербург, где проживет по май 1837 года, здесь Елена Ган увидела на выставке Пушкина, о чем написала родным: «Я узнала - Пушкина! Я воображала его черным брюнетом, а его волосы не темнее моих, длинные, взъерошенные… Маленький ростом, с заросшим лицом, он был не красив, если бы не глаза. Глаза блестят, как угли, и в беспрерывном движении. Я, разумеется, забыла картины, чтобы смотреть на него. И он, кажется, это заметил: несколько раз, взглядывая на меня, улыбался… Видно, на лице моем изображались мои восторженные чувства». Известно, что Пушкин во время южной ссылки бывал в кишиневском и одесском домах Фадеева.

Литературная деятельность

В 1836 году Е. А. Ган опубликовала в «Библиотеке для чтения» у издателя Сенковского компиляцию из романа Булвер-Литтона «Годольфин». В 1839 там же появилась ее первая повесть «Идеал», под псевдонимом Зенеида Р-ва. В 1837, будучи на Кавказе, познакомилась с ссыльными декабристами. Впечатления этого знакомства послужили созданию ряда произведений: «Воспоминаний Железноводска» и повестей «Утбалла» и «Джеллаледдин», опубликованных в 1838 (в «Библиотеке для чтения»). Далее (1839-1841) последовали одна за другой повести (изданные там же): «Медальон», «Суд света», «Теофания Аббиаджио». Произведение «Напрасный дар» было создано в 1842 и в том же году опубликовано в «Отечественных Записках» (первая часть); вторая часть появилась в посмертном собрании сочинений (1843); «Любонька» (год создания - 1842 - также совпадает с годом публикации в «Отечественных Записках» и, соответственно, по времени написания), «Ложа в одесской опере» (опубликовано в альманах «Дагерротип»). Собрания сочинений Елены Андреевны Ган были изданы два раза в Санкт-Петербурге, в 1843 и 1905 годах.

Семья

Старшая дочь - Блаватская, Елена Петровна (1831-1893) - философ, основательница Теософского общества.

Младшая дочь - Желиховская, Вера Петровна (1835-1896) - известная писательница.

Сын - Леонид Петрович Ган (1840 - ?)

Муж - Петр Алексеевич фон Ган - потомок немецкого аристокритического рода Ган-Ган фон Ротерган.

Кавказские лики Елены Ган

Судьба отпустила ей жизнь короткую и полную скитаний. Сначала с отцом, потом с мужем она объехала почти всю европейскую Россию. Киев и Одесса, Москва и Петербург, Екатеринослав и Саратов, Курск и Астрахань - всюду она жила понемногу, но нигде не пустила корней, нигде не оставила заметного следа. А вот недолгое пребывание на Кавказе навсегда связало ее имя с этим краем. Более того, соприкосновение с ним каким-то чудесным образом сказалось на ее семье, дальнейшую жизнь которой уже нельзя представить себе вне Кавказа.

А семья у Елены Андреевны играла довольно заметную роль в российской истории. Правда, отец ее, Андрей Михайлович Фадеев, вышел из мелкопоместного дворянства, но своими трудами добился широкой известности и высоких чинов, даже был несколько лет саратовским губернатором. Сохранились два тома его мемуаров, где рассказывается, в частности, о службе в Одессе и встречах там с молодым Пушкиным, который, собственноручно переписав, подарил его супруге, Елене Павловне, свои поэмы «Бахчисарайский фонтан» и «Кавказский пленник». Елена Павловна принадлежала к старшей ветви Долгоруковых, одному из самых знатных и знаменитых дворянских семейств. В роду у нее были бояре и воеводы, окольничие и стольники, фельдмаршалы и генерал-губернаторы. Через нее Фадеевы оказались в родстве с поэтессой Ростопчиной, с Екатериной Сушковой, в которую был влюблен Лермонтов.

Впрочем, не только родней могла гордиться Елена Павловна. Она сама было замечательным человеком - высокообразованным, тяготеющим к науке. Студенты Новороссийского университета долгое время пользовались собранными и описанными ею в семидесяти (!) рукописных томах гербариями южнороссийской флоры. Она состояла в переписке с великим Гумбольтом, который высоко оценивал ее научные труды. Коллекция монет и медалей, собранная супругой Андрея Михайловича, могла бы осчастливить любой европейский музей.

И дети Фадеевых не остались в тени родителей. Одна из дочерей, Екатерина, сделалась матерью крупнейшего государственного деятеля, С.Ю.Витте. Другая, Надежда, как и мать, имела тяготение к науке. Сын Ростислав стал известнейшим военным писателем. И, наконец, главный объект нашего внимания, Елена, завоевала достаточно широкую известность, и как писательница, и как мать не менее известных, чем она, дочерей. Но о них - позднее. Сейчас - о ней самой.

Елена вышла замуж очень рано, в шестнадцать лет. Очаровательная внешность юной дочери управляющего екатеринославской конторой иностранных переселенцев пленила капитана-артиллериста, генеральского сына, Петра Алексеевича Гана, человека старше ее годами. А ее привлекли в нем легкость характера, образованность, ум, начитанность и, очень во зможно, ромаятическ ад родословная - ведь был он потомком тевтонских рыцарей. Но семейная идиллия очень скоро кончилась - под тонкой коркой «образованного европейца» скрывалась натура типичного российского армейца, службиста, которому было чуждо все, волновавшее супругу - литература, музыка, театр.

У нее же тяга к возвышенному, интеллектуальному была в крови. Даже попадая1 в глухую провинцию, куда время от времени переводили батарею Петра Гана, вынужденная много времени уделять детям и семейному быту, Елена Андреевна не оставляла занятий, к которым привыкла в доме отца - много читала, занималась музыкой, переводила понравившиеся ей произведения иностранных авторов на русский язык. А потом начала писать и сама - вначале, как говорится, для себя, чтобы отвлечься от скуки и пошлости окружавшей ее жизни. Позже поняла, что литература - ее призвание.

Помогло этому счастливое обстоятельство - мужа перевели в Петербург. Здесь ее хорошо приняли в свете - как-никак по матери она была Долгорукая! Но куда больше молодую интеллектуалку интересовали литературные связи. Через свою кузину Сушкову она познакомилась с Лермонтовым. (Правда, темы этой касаться не буду, поскольку она заслуживает отдельного разговора). Ей посчастливилось однажды побеседовать с Пушкиным. А уж с такими писателями «второго ряда», как Кукольник, Полевой, Надеждин, Сенковский, она общалась постоянно. Впрочем, Сенковский больше интересовал ее, как издатель. На его суд Елена Ган принесла свое первое произведение - повесть «Идеал», подписанную псевдонимом «Зинаида Р-ва».

Произошло это весной 1837 года, того самого, который оказался на удивление судьбоносным для российской словесности. Сказался он и на судьбе Елены Андреевны. Повесть ее была не только одобрена Сенковским, но и напечатана в издаваемом им очень популярном тогда журнале «Библиотека для чтения». Благодаря этому никому неведомая до того провинциалочка сразу сделалась известной писательницей. А летом того же года произошло еще одно событие, чрезвычайно важное, и для писательницы, и для всей семьи и, как ни странно, для нас, жителей Кавказских Минеральных Вод.

В то время Андрей Михайлович служил в Астрахани главным попечителем кочующих народов. К нему и приехала в гости дочь Елена со своими малютками-детьми, Еленой и Екатериной - как видим, эти имеча очень часто встречались у представительниц женской половины Долгоруких и Фадеевых. Было решено всем семейством поехать лечиться на Воды. Путь туда выбрали самый короткий, но отнюдь не самый удобный - но Кизлярскому тракту. В начале столетия был он бойким и наезженным, а теперь оказался почти заброшенным. Проходил этот тракт большей частью по пескам Прикаспия, местами лишенным растительности и воды. И, естественно, что в дороге путешественники натерпелись всякого, пока, в конце концов, не добрались до Пятигорска.

Удивительная природа Кавказских Минеральных Вод, да и вся обстановка молодых курортов показалась Елене Андреевне подходящим фоном для действия очередных ее произведений. Это были повесть «.Медальон», а так же рассказ «Воспоминания Железноводска», написанный после второй поездки на Воды в следующем, 1838 году. Главная тема их - та же, что и других ее произведений - «Утбадла», «Джеллаледин», «Суд света», «Любонька», «Ложа в одесской опере», «Напрасный дар», «Теофания Аббиаджио». Автор защищает права женщины на независимость в общественной и личной жизни; доказывает, что в сфере любви женщина всегда оказывается выше мужчины.

Нет смысла пересказывать сюжеты кавказских произведений Елены Ган. Гораздо важнее для нас обстановка, в которой разворачивается действие. Не будем забывать, что писательница находилась на Водах одновременно с Михаилом Юрьевичем Лермонтовым, который задумывал в это время свой роман «Герой нашего времени». И, стало быть, ее книги могут служить своеобразным дополнением к лермонтовскому произведению. Тем более, что Елена Андреевна в описаниях Кавминвод шла своим путем, не повторяя своего гениального современника, хотя кое в чем их описания созвучны.

Так, писательница не могла обойти вниманием пятигорский бульвар, средоточие тогдашней курортной жизни Пятигорска: «Здесь не найдете вы ни фонтанов, ни статуй, это просто аллея стриженых липок, перерезывающая город во всю длину до самых источников минеральных вод. Зато с одной стороны, вместо штукатуренных стен вы увидите дикие утесы с высеченными ступеньками, ведущими к выстроенным на высоте ваннам, с другой, над городом, фантастическую громаду скал, разбросанных в самом живописном беспорядке».

Далее следует описание курортной публики на этом бульваре, несколько напоминающее лермонтовское, но заканчивающееся более гротескно: «Этот сбор нарядов, костылей, цветов, перевязей, смеху и болезненных стонов, при дрожащем мерцании луны невольно напоминает пляску Матисоновых мертвецов, где покойники собираются в видах и костюмах, в каких были погребены». Дышат иронией и многие портреты посетителей вод, окружающих героиню повести «Медальон».

Напротив, очень поэтично сделаны пейзажные зарисовки местности близ дороги, ведущей в Кисловодск, окрестностей Пятигорска и Железноводска. А картина, открывающаяся взору с вершины Машука в рассветный час, поражает мастерством описания. Недаром же, посылая повесть для публикации, Елена Андреевна писала издателю: «Об одном прошу, - вы не прогневаетесь на меня за это? - если можно, не вычеркните... дорассветной прогулки на вершину Машука и грозы под Кисловодском - это такие приятные минуты для меня, что я желала бы перечитать их в печати». Вот лишь небольшой отрывок этого красивого эпизода:

«Утренние туманы...образовали густую массу облаков, опустились на землю, разостлались непроницаемой завесой над долиной, уподоблялись морю...а над ним, как островки, всплывали вершины гор, торчащие зубцы утесов и букеты кустарников, растущих на маковках холмов...». Как видим, задолго до академика Абиха, назвавшего Пятигорье «архипелагом скалистых островов», Елена Ган использовала этот образ в своей повести.

Произведениям «Зинаиды Р-рой» давал высокую оценку «Неистовый Виссарион» - критик Белинский, заслужить похвалу которого было не так-то легко. А Иван Сергеевич Тургенев называл ее «русской Жорж Санд» и писал: «Она осталась прекрасным... воспоминанием в памяти любителей изящного». Мы же, жители Кавказских Минеральных Вод, ценим Елену Ган за великолепные описания наших мест, сделанные с большой любовью, которую внушил писательнице волшебник-Кавказ.

Здесь она отдыхала душой в кругу семьи, вдалеке от нелюбимого супруга. Здесь она нашла общество умных, высокообразованных людей, какими были декабристы, переведенные на Кавказ из Сибири. С одним из них, Сергеем Кривцовым, у нее установились добрые, сердечные отношения, которые она поддерживала в письмах до самой своей безвременной кончины, наступившей после тяжелой болезни летом 1842 года, когда ей было всего 28 лет.

Мы уже говорили, что соприкосновение с Кавказом сыграло важную роль не только в жизни самой Елены Андреевны, но и ее семьи. Действительно, случилось так, что немного позднее, уже после смерти писательницы, почти все ее родственники оказались в той или иной степени связанными с нашим южным краем. Первым прибыл сюда ее брат Ростислав. Исключенный из кадетского корпуса за пощечину офицеру, он отбыл наказание в солдатах и приехал к отцу в Саратов, где тот был губернатором. Здесь юноша поражал обывателей экстравагантными поступками, одним из которых посчитали и поездку Ростислава на Кавказскую войну в качестве вольноопределяющегося, то есть фактически рядового.

Но интерес к воинской службе оказался у него достаточно сильным. Очень скоро молодой Фадеев получил офицерский чин и доблестно сражайся вплоть до самого окончания войны с Шамилем, при пленении которого он присутствовал. Еще в молодости он подружился с князем Барятинским, который, став наместником Кавказа, сделал Ростислава Андреевича своим адъютантом. Именно по совету Фадеева Барятинский предпринял штурм Гуниба, последней крепости Шамиля, после падения которой тот сдался и в знак этого передал Главнокомандующему свое знамя. Барятинский же подарил это знамя любимому адъютанту в благодарность за совет, который привел к победе. Брат Елены Андреевны дослужился до чина генерал-майора. Он написал несколько книг, посвященных военному делу и политическому положению России, в частности, широко известную в свое время историческую работу «Шестьдесят лет кавказской войны».

Вслед за сыном прибыли на Кавказ и родители. Глава семейства довольно долго был сподвижником князя М. С. Воронцова , управлявшего Новороссией. Назначенный наместником Кавказа, князь позвал к себе и Андрея Михайловича, который, прибыв в Тифлис, был сделан членом Главного управления наместника. Воронцов не раз обращался к нему за советом по важнейшим вопросам, даже такому, как реформа управления государствами Закавказья. «Чтобы иметь положительное мнение об этом деле, - писал он военному министру Чернышеву, - я воспользовался назначением на службу за Кавказ действительного статского советника Фадеева, довольно мне известного». Рекомендации сподвижника помогли Воронцову провести реформу грамотно и безболезненно.

После смерти дочери Елены Андрей Михайлович взял к себе троих ее детей, которые и выросли в его доме, Здесь, на Кавказе, все они в той или иной мере нашли свою судьбу. Старшая внучка, Елена, вышла замуж за эриванского губернатора Н. В. Блаватского. В дальнейшем она стала широко известной во многих странах мира своими религиозно -философскими сочинениями и основанием Теософического общества в Нью-Йорке. Елена Петровна много разъезжала по свету, но с Кавказом не порывапа, часто возвращалась в дом деда.

Внук Леонид, проведя юность в Закавказье, в дальнейшем связал свою жизнь со Ставрополем, где много лет оставался в должности мирового судьи. С Кавказом многие годы был связан и сын Екатерины, младшей дочери Фадеевых, А: жсандр Витте, брат министра, с юных лет он служил в Нижегородском драгунском полку, дислоцированном сначала в Закавказье, а затем в Пятигорске. Наконец, прочные нити связывали с нашим южным краем младшую дочь Елены Андреевны, Веру. Потеряв первого мужа, который увез ее с Кавказа, она вернулась в дом деда и, вопреки его воле, вступила во второй брак с учителем, потом директором тифлисской гимназии В. И. Желиховским. Как и ее мать, Вера Петровна сделалась писательницей, сочинявшей, главным образом, произведения для детей и юношества. Написала она и несколько произведений, посвященных Кавказу: «Кавказский легион», «Князь Илико», «В татарском захолустье», «В осетинских горах», «Кавказские рассказы», «Забытые герои», «Ермолов на Кавказе» и другие.

Не отличаясь высокими художественными достоинствами, проникнутые религиозно-монархическим духом, произведения Желиховской ныне заслуженно забыты. Однако полному забвению подвергать их не стоило бы - ведь Вера Петровна продолжила начатое ее матерью знакомство россиян с удивительной южной страной, заглядывая в такие ее уголки, которые остались не освещенными гением великих писателей - Пушкина, Лермонтова, Толстого. С подробностями кавказской жизни второй половины XX столетия, описанными в книгах Желиховской, стоило бы познакомиться и современным читателям, особенно нам, жителям Кавказских Минеральных Вод, к которым, как и Елена Ган, ее дочь испытывала повышенный интерес.

Одним из доказательств тому служит литературная обработка Желиховской воспоминаний пятигорского приятеля Лермонтова, Н.Н. Раевского, бывшего свидетелем последних дней жизни поэта. Ярко и образно описано ею со слов очевидца житье-бытье офицерской молодежи в курортном городке, куда «кавказское воинство» приезжало отдохнуть от походов и экспедиций. Правда, некоторые детали этих описаний вызвали нарекания Эмилии Шангирей, хорошо знавшей и пятигорскую жизнь тех лет, и компанию, в которой вращались Лермонтов с Раевским. Что ж, она имела право критиковать Желиховскую, что называется, по-свойски, - ведь через свою мать, Марию Ивановну Клинкенберг, урожденную Вышневецкую, Эмилия Александровна состояла в дальнем родстве с Фадеевыми, а, стало быть, и с Еленой Гаи и ее дочерью.

Эту ниточку, связывающую писательницу и ее семью с родственниками Лермонтова еще предстоит детально проследить, как и другие связи Елены Андреевны с жителями и гостями Кавказских Минеральных Вод. Ведь нам практически ничего не известно о встречах Гал с Михаилом Юрьевичем Лермонтовым, которые были неизбежны, поскольку оба находились здесь одновременно летом 1837 года и были знакомы по Петербургу. А следующим летом Елена Андреевна могла видеться с поэтами двух эпох Александром Одоевским и Николаем Огаревым - у них были общие знакомые - тот же Сергей Кривцов. В письме к нему писательница просит рассказать «нечто об наших кавказских знакомых. Это такое приятное воспоминание, что даже имя глухого Засса производит во мне сладкое чувство». Кто был этот Засс -знаменитый храбрец-командир или какой-то его однофамилец?

Фадеевы, а возможно и Елена Андреевна в их числе, были хорошо знакомы семейством Ребровых, теснейшим образом связанным с Кавказскими Минеральными Водами. Они состояли в переписке с романтической француженкой Адель Омер де Гелль, посетившей Северный Кавказ и описавшей наши места в своих воспоминаниях. Изучение этих связей открывает широкие возможности заглянуть в малоизвестные страницы истории Кавказа и умножить кавказские лики Елены Ган.

Возникновение искусства фотографии относится к 1826 году, когда появился первый снимок, выполненный Жозефом-Нисефором Ньепсом на оловянной пластине. В 1839 году француз Луи-Жак Манде Дагер (Jacques Daguerre) опубликовал способ получения изображения на медной пластине, покрытой серебром, который он назвал дагеротипией. В России расцвет дагеротипии, получившей у нас название «светопись», пришелся на время правления императора Николая I.

Фотографирование стало любимым занятием и для императорской семьи, которая, как любая другая, создавала фотохронику своей жизни. В период, когда только зарождался репортаж, подданные могли узнать о жизни августейших особ по иллюстрациям в периодической печати и по фотографиям

С 1840 -х годов публичную жизнь царской семьи освещали известные профессиональные фотографы, среди них - Карл Бергамаско, Андрей Деньер, Сергей Левицкий, Анаклиет Пазетти, Александр и Иосиф Оцупы, К.Е. фон Ган. Каждый из них получил официальное право именоваться «поставщиком и придворным фотографом», для чего необходимо было в течение 8-10 лет изготавливать карточки членов императорской фамилии. Уже со времени правления Александра II большинство фотографий царской семьи предназначалось для тиражирования в прессе.

Расцвет фотографического искусства пришелся на время правления императора Александра III. В тот период фотография составила конкуренцию портретной и пейзажной живописи. Фотографированием увлекались и члены семьи императора Николая II. Профессиональные «светописцы» давали уроки мастерства вдовствующей императрице Марии Федоровне - известной поклоннице этого вида искусства, великому князю Сергею Александровичу, Николаю II, Александре Федоровне и их детям.

На лето ателье переезжали в дачные районы и пригороды столицы.

В 1866 году был издан указ, разрешающий открытие фотоателье в Царском Селе. Здесь в разное время располагались ателье фотографов:

• - , позже перешедшая
• - ул. Московская, д. 21 (Сальникова), ул. Стессельская дом Соколовой
• - Московская, д.21 (Сальникова, бывшая Лапре),
• Александра Карловича Ягельского, которому принадлежала (ул. Широкая, в доме Бернаскони).
• на углу Средней и Конюшенной улиц, в доме Смирнова
• - Анисова Конкордия Васильевна и Розентретер Карл Викторович
• — Конюшенная улица

И работали придворные фотографы:

• (Джованни Бьянки, Jean Bianchi или Giovanni Bianchi)

В 1860 -х годах в Александровском парке был устроен . Именно здесь впоследствии семья Николая II занималась фотографией.

Среди выдающихся мастеров фотографии был и наш земляк — Александр Карлович Ягельский (ок. 1861, Варшава - 28 июля 1916 года, Вырица), один из владельцев фотографии К.Е. фон Ган. Фотоателье «К.Е. фон Ган и К*» работало исключительно для императорской семьи.

Ягельский А.К. 7

Его открыл в 1891 г. приехавший из Варшавы Александр Карлович Ягельский, вместе с женой старшего инженер-механика К.Е. Якобсон, урожденной Ган. Фирма была названа по имени владелицы, которой принадлежало исключительное право собственности на фотографические изображения императора Николая II.

В 1897 г. совладелицей А.К. Ягельского стала вдова титулярного советника Ванда Ивановна Засельская, а «привилегия художественной собственности» на снимки императорской семьи перешла к А.К. Ягельскому, которому в 1911 г. высочайшим указом было присвоено звание «Фотограф Его Величества».

А.К. Ягельский

Этой фирмой было выполнено большинство фотографий, запечатлевших жизнь императорской семьи. Следует отметить его новаторский подход к технологическим процессам фотосъемки. Например, А.К. Ягельский применил метод кинематографической съемки с целью последующего распечатывания отдельных кадров в качестве фотографий. Об объемах его работы «на семью» говорит то, что только за 1910 г. он напечатал от 1500 до 2000 фотокарточек.

фрагмент большой фотографии 1902 г., А.К. Ягельский стоит на ступеньках Екатерининского дворца

Александр Карлович удостоен благодарностей императора Николая II и императрицы Александры Федоровны; получил похвальный отзыв за работы на фотографической выставке (СПб.,1884 г.).

Фотоателье фон Ган располагалось в Царском Селе на , дом Бернаскони, близ вокзала, с 1891 года.

А. Ахматова, жившая в то время в , пересекавшем Широкую улицу, вспоминала: «Напротив (по Широкой) была в первом этаже придворная фотография Ган, а во втором жила ".

Будучи близок к царю «географически», К.Я. Ягельский превращается в фотографа, получившего доступ со своей фото- и кинокамерой в ближний круг императорской семьи. Он много снимал царя в деловой обстановке, во время отдыха на «Штандарте» и финляндских шхерах. Его фотографии включались заказчиками в свои личные альбомы. Лучшие фото, с одобрения императрицы Александры Федоровны, отбирались и разрешались к продаже.

По материалам поездок Николая II по фронтам в 1914-1915 гг. К.Я. Ягельскому удалось составить и издать альбом «Его Императорское Величество в действующей армии».

Свое место рядом с «семьей» К.Я. Ягельский сохранил вплоть до 1916 г., когда он скончался 28 июля 1916 года, от паралича сердца.

Не смотря на то, что члены императорской семьи сами были страстными фотолюбителями, и много фотографировали и печатали фотографии сами, однако счета фирме «Ган и К о » оставались весьма внушительными. Например, в августе 1914 г. императрица Александра Федоровна оплатила фирме Гана пять счетов на 4800 руб. Сумма счета вполне сравнима с ювелирными счетами.

Ягельский владел не только фоторемеслом, но и был основателем кинематографии в Царском Селе. Первые сеансы кинематографии были им устроены в зале . (начальник канцелярии Министерства Императорского двора) вспоминал: «Фильмы, снятые за неделю придворным фотографом Ягельским, просматривались по субботам (сначала — научный или красивый видовой, затем весёлая лента для детей). Одно кинопредставление по субботам давало пищу разговорам на неделю».

Умер А. К. Ягельский 28 июля 1916 г. в Вырице, где имел свой дом. 1 августа в Царскосельском костёле прошло прощание, а похоронили его на

Его брат - Игнатий Карлович Ягельский, известный петербуржский фотограф, державший фотосалон по адресу: Соляной пер., 4-16.

УДК 82.0:82-31+39(470.47)

ББК Ш5(2=Р)5-4Ган Е.+Ш401(2Рос-Калм)

ЭТНОПОЭТИКА ПОВЕСТИ ЕЛЕНЫ ГАН «УТБАЛЛА»

Е. А. Вяткина

Исследование творчества русской писательницы 30-х гг. XIX в. Елены Андреевны Ган (псевдоним Зенеида Р-ва) носит эпизодический характер. Тем не менее критики и литературоведы ставят именно ей в заслугу включение женской тематики в русскую словесность. Елена Ган одной из первых вводит образ калмычки в русскую литературу. В отличие от И. И. Лажечникова, который не идентифицировал национальность героини романа «Ледяной дом» (1835) Акулины Подачкиной (исторический прототип - калмычка Авдотья Буженинова при дворе Анны Иоанновны), писательница не только указала на национальную принадлежность героини в повести «Утбалла» (1837), но и показала жизнь и быт калмыцкого народа. В. Г. Белинский высоко оценил «Утбаллу» и в числе других произведений Е. Ган («Джеллаледин» и «Медальон») считал «одними из лучших повестей, какие были в то время написаны в Европе: они обещали русской словесности талант истинно писательский» [Белинский 1843: 18].

Рассмотрение «восточной» повести Е. Ган «Утбалла» сводится к отдельным замечаниям в работах В. Лящак , И. Савкиной , Э. Шорэ , а также к газетным статьям краеведа Е. Польской , фольклориста Д. Басаева и литературоведа Р. М. Ханиновой . В диссертации М. И. Сизовой, построенной на основе анализа «светских» повестей Е. Ган, «Утбалла» не рассматривается [Сизова 2007]. Этнопоэтика повести, а именно ее калмыцкий компонент, исследование которого составляет цель нашей статьи, не вызывала интереса у исследователей, вероятно, в виду своей инонациональной специфики, требующей определенных знаний.

Термин «этнопоэтика» не получил до сих пор конкретного определения. Мы придерживаемся определения О. К. Лагуновой: «Под этнопоэтикой понимается отрасль исторической поэтики, изучающая сферу системной взаимосвязи элементов художественного целого, организованную

предметным выражением авторской интенции своего/чужого, отражающей смыслы и ценности национальной идентификации художника, специфику опоры его письменного слова на мифофольклорное предание (наследие) народа с учетом отношений читатель - текст» [Лагунова 2008: 9].

Обращение Елены Ган к калмыцкой теме в повести «Утбалла» объяснимо фактами биографии: ее отец, Андрей Михайлович Фадеев, служил главным попечителем кочующих народов в Астрахани (с 1834 по 1840 гг.). Сведения о поездке Е. Ган вместе с родными из Астрахани на Кавказ в мае 1837 г., представленные в биографической справке Е. С. Некрасовой, несколько проясняют творческую историю повести: «Дорога пролегала через калмыцкие улусы <...>; случалось, вместо лошадей приходилось тащиться на верблюдах, останавливаться на ночлег в калмыцких кибитках. Все было ново и интересно для молодой писательницы, и она с любопытством вглядывалась в формы жизни кочевников и по дороге набирала материал для повести „Утбалла“» [Некрасова 1886: 556].

Заглавие повести антропонимично: содержит имя главной героини, эксплицируя ее национальность и центральное место в сюжете произведения. Утбалла - полукровка: отец - русский, мать - калмычка. Как указывает автор повести, в переводе с монгольского языка имя девушки означает «распустившийся цветок». Исследуя этимологию имени, Р. М. Ханинова устанавливает, что «в монгольских женских именах составное слово „цветок“ - это цэцэг. А „удвал цэцэг“ - по-монгольски название хризантемы, о которой на Востоке есть легенда как об эликсире жизни, дающем бессмертие» [Ханинова 2011: 3]. По мнению М. У. Монраева, имя Утбалла в переводе с санскрита означает «голубой лотос» [Мон-раев 2012: 201]. Расхождение перевода и авторской трактовки имени свидетельствует о намеренном соотнесении имени героини с преданием о цветке, вошедшем в текст повести, и в целом - с ее судьбой.

Вестник Калмыцкого института гуманитарных исследований РАН

Хронотоп повести делится на две неравные части. Во второй - большей - части девушку после смерти отца из небольшого приволжского городка отвозят к матери: действие переносится в калмыцкие степи, что дает существенное основание для изображения природы, реалий жизни, обычаев и традиций калмыцкого народа, этнографических деталей народного быта. В целях создания этнографической картины жизни улуса, в котором жила Утбалла, автор подробно описывает особенности кочевого быта калмыков: перекочевку улуса на новые пастбища; расположение кибиток («правильным кругом, посреди возвышались хурулы - храмы богов и кибитки владельцев» [Ган 1990: 39]); внутреннее убранство княжеской кибитки (покрыта войлоком, «обита богатыми коврами», сундуки по обеим сторонам кровати, статуэтка Будды, портрет Далай-ламы); ключевую деталь - очаг [Ган 1990: 39].

Русским путешественникам (один из них - возлюбленный Утбаллы Борис), подъехавшим к кибитке старого нойона Джиргала (мужа Утбаллы), оказываются почести в соответствии с правилами калмыцкого этикета (встреча «у порога кибитки», усаживание на самое почетное место и пр.), но в повести есть некоторые неточности. Прежде чем поднести чай, два калмыка «выплеснули немного чаю за дверь кибитки для нечистого духа» [Ган 1990: 40]. Чай калмыки считали священным напитком, его ритуальным вкушением сопровождали бла-гословление дальнюю дорогу, переход на новую стоянку, поселение в новое жилище, рождение ребенка, новое дело, «разделяя важные периоды в повседневной жизни человека» [Борджанова 2007: 368].

Путешественники с большим интересом наблюдают празднование калмыцкого национального праздника наступления лета, Урюс сар, название которого Е. Ган не упоминает. В подробном описании хурульной кибитки в день праздника, священнодействий гелюнгов в красных халатах с желтыми «перевязями» через плечо, игры музыкальных инструментов (медные тарелки, колокольчики, флейты, бубны, медные трубы), чтения молитв проявляется как знание чужеродного быта автором, так и его толерантная позиция в отношении иной конфессии.

Писательница уделяет внимание простой и праздничной одежде инородцев, описывает занятия жен простых калмы-

ков (чинили кибитки, чистили седла, шили одежду) и «калмычек благородной крови» («ткали золотые позументы и шелковые бахромы к платьям») [Ган 1990: 31]. Е. Ган неоднократно упоминает трубку как неотъемлемую часть образа жизни калмыков. Согласно правилам калмыцкого застольного этикета, гостям «подносили раскуренные трубки» [Шараева 2011: 88], в повести Утбалла, как хозяйка, не раскуривает их, предоставляя исполнение этой обязанности прислуге. Русские путешественники становятся свидетелями ловли арканами диких лошадей, калмыцкой борьбы, стрельбы в цель, игры в карты и в шахматы.

Имена собственные - Джала, Джиргал, Харцыг - также являются компонентом национальной культуры, но их семантика прямо не соотносится с характерами, мировоззрением, социальным положением героев повести [Вяткина 2012а: 32-33]. Наличие в тексте безэквивалентной лексики создает национальный колорит: кибитка, бакши-гелюнг, бурханы, хурул, нойон, зайсанг, Эрлик-хан и др.

В сюжете повести русские путешественники Снежин и Зерков, бывшие проездом в калмыцком улусе, знакомятся с жизнью и бытом степняков, что позволяет автору подчеркнуть разность европейской и азиатской культур. Самой Утбалле нелегко было вначале привыкнуть к кочевому укладу предков, она пыталась уйти из жизни, но затем, казалось, смирилась, когда ее выдали замуж за старого нойона. Встреча с Борисом Сне-жиным воскресила прежние чувства.

В развязке повести изображена расправа с неверной женой: народ сорвал с Утбаллы одежду, «разорвал на клочки полости, покрывающие ее жилище, опрокинул решетчатые стены, сундуки.» [Ган 1990: 64] и оставил одну в степи, а весь улус ушел на другое место кочевки. Любовь Утбаллы носит характер самопожертвования: спасая возлюбленного, она обрекает себя на смерть.

В. Г. Белинский восхищался тем, что героиня «всем жертвует - даже жизнью, решаясь на страшную смерть <...>, чтобы доставить милому минуту упоения любовью. И Ут-балла - эта очаровательная Калмычка - гибнет жертвою своей великодушной решимости...» [Белинский 1843: 9].

Важное место в повести занимают два предания, представленные Е. Ган как калмыцкие, они привлекаются ею в творческих целях и наделены писательницей опре-

деленными функциями в сюжете. Первое «предание степей» - о цветке, раскрывающемся ночью под лучами звезды, - создано автором по законам поэтики романтического произведения, с использованием иносказательного языка флористики, носит литературный характер, имеет сюжетообразующую и характерологическую функции (соотнесено с биографическим, культурным и духовным опытом героини) и призвано создать инонациональный колорит повести: Утбалла с помощью цветка (мирабилис) призналась в любви Борису [Вяткина 2012б: 90-95]. Во втором предании - о калмыцкой княгине, полюбившей своего подданного, молодого зайсанга, и уговорившей его убить своего мужа, - на наш взгляд, фольклорное начало выражено явственнее. Об этой истории рассказал Борису его попутчик Зерков во время поездки в улус. Этот вставной рассказ имеет не только характерологическую функцию (героиня предания противопоставлена героине повести), но и предваряет трагический финал произведения: в предании молодой зайсанг отказался от побега, организованного княгиней, чувствуя свою вину, а в повести Утбалла также отказалась от побега с Борисом, спасая его жизнь [Вяткина 2012в: 88-89]. Текст предания Д. Э. Басаев извлек из повести и поместил под названием «Пролитая кровь» в сборник калмыцких легенд и преданий «Семь звезд» [Семь звезд 2004: 316-318], таким образом признав его фольклорным, а также привел в комментариях архивные документы, подтверждающие сведения, описанные в предании [Семь звезд 2004: 394].

Тяготение к изображению «чужого», необычного, экзотического, противопоставление цивилизации и природы, заинтересованное внимание к фольклору и этнографии - наиболее существенные типологические черты русского романтизма. «Восточная» повесть Е. Ган свидетельствует об органичности освоения инонационального материала русской литературой.

Литература

Басаев Д. Земля моя легендами богата // Известия Калмыкии. 2000. 21 сентября. С. 3. Белинский В. Г. Сочинения Зенеиды Р-вой // Отечественные записки. 1843. Т. 31. С. 1-24. Борджанова Т. Г. Обрядовая поэзия калмыков (система жанров, поэтика). Элиста: Калм. кн. изд-во, 2007. 592 с.

Вяткина Е. А. «Этнографический романтизм» в повести Е. Ган «Утбалла» // Литература в движении эпох: межвузовский сборник научных трудов. Элиста: Изд-во КалмГУ 2012. С. 26-36.

Вяткина Е. А. Калмыцкое предание в повести Елены Ган «Утбалла» // Проблемы межлитературного взаимодействия: сб. материалов I Всероссийской научно-практической интернет-конференции. Якутск: Издател. дом СВФУ, 2012. С. 90-95.

Вяткина Е. А. Калмыцкое предание о любви в повести Елены Ган «Утбалла» // Давид Ку-гультинов - поэт, философ, гражданин: Мат-лы Всерос. науч. конф. М». Элиста: Изд-во КалмГУ, 2012. С. 87-89.

Ган Е. А. Утбалла // Ган Е. А. Утбалла; Кор-женевская И. В. Девочка Царцаха. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1990. С. 3-64.

Лагунова О. К. Феномен творчества русскоязычных писателей-ненцев и хантов последней трети ХХ века (Е. Айпин, Ю. Вэлла, А. Нер-каги): автореф. ... д-ра филол. наук. СПб., 2008. 42 с.

Лящак В. «Женщина с могучей душой». Наблюдения над жизнью и творчеством Елены Андреевны Ган // Русские писательницы и литературный процесс в конце XVIII - первой трети XX века // сост. М. Ш. Файн-штейн. Wilhelmhorst: Verlag F. K. Gopfert, 1995. Издат. дом «Герел». С. 59-72.

Монраев М. У. Калмыцкие личные имена (семантика). Элиста: Изд. дом «Герел», 2012. 255 с.

Некрасова Е. С. Елена Андреевна Ган // Русская старина. Т. 51-52. Сентябрь-декабрь. СПб., 1886. С. 553-574.

Польская Е. Утбалла. Калмыки в русской литературе // Советская Калмыкия. 1962. 14 апреля. С. 3.

Савкина И. Провинциалки русской литературы (женская проза 30-40-х гг. XIX века). Wilhelmhorst: Verlag F. K. Gopfert, 1998. 223 с.

Семь звезд: калмыцкие легенды и предания / сост., пер., вступ. ст., коммент. Д. Э. Басаева. Элиста: Калм. кн. изд-во, 2004. 415 с.

Сизова М. И. Жанр «светской повести» в русской литературе 1830-х годов: творчество Е. А. Ган: дис. . канд. филол. наук. М., 2007. 217 с.

Ханинова Р. М. Что значит «Утбалла»? О символике цветов в повести Елены Ган // Известия Калмыкии. 2011. 20 августа. С. 3.

Шараева Т. И. Обряды жизненного цикла калмыков (XIX - начала XXI в.). Элиста: НПП «Джангар», 2011. 223 с.

Шорэ Э. Желание любить и страстное стремление к искусству (Е. А. Ган и ее рассказ «Идеал») // Филологические науки. 2000. № 3.

Елена Андреевна Ган

Елена Андреевна ГАН

писательница, мать Е.П.Блаватской

Благодарим тебя за краткую жизнь твою: не даром и не втуне цвела она пышным, благоуханным цветом глубоких чувств и высоких мыслей… В этом цвете - твоя душа…будет жива … для всякого, кто захочет насладиться ее ароматом

В.Г.Белинский

В 30-е годы XIX ст. расцвел талант одной из первых отечественных писательниц - Елены Андреевны Ган. В свое время ее сочинения признавались «необыкновенным явлением» в русской литературе. В.Г.Белинский посвящал ей статьи, а И.С.Тургенев писал: «В этой женщине было и горячее русское сердце, и опыт жизни женской, и страстность убеждений, и те простые и сладкие звуки, в которых счастливо выражается внутренняя жизнь» .

Елена Фадеева родилась 11 (23) января 1814 года в местечке Ржищев Киевской губернии. В 1815 году её отец - Андрей Михайлович Фадеев был направлен в Екатеринослав, где семья прожила почти двадцать лет. Здесь, в усадьбе родителей на Петербургской улице (сейчас Ленинградская, 11/13) прошло детство и юность Елены.

Главным учителем и воспитателем будущей писательницы, двух ее сестер и брата была Елена Павловна Фадеева. «Если я скажу вам, что она (мать) была нашей кормилицей, нашим ангелом блага на земле, то все еще не выражу той бесконечной, бескорыстной, всем жертвующей привязанности, которой осчастливила она наше детство» , - пишет героиня ее повести «Суд света», и эти строки, несомненно, носят автобиографический характер.

В шестнадцать лет красивая, эрудированная, литературно и музыкально одаренная девушка вышла замуж за капитана конной артиллерии, выходца из старинного немецкого рода, тридцатидвухлетнего барона Петра Алексеевича Ган. Её избранник был человеком высоко образованным, ироничным, прагматичным. К сожалению, он не смог в полной мере разделить интересы юной жены, воспитанной на романтических идеалах эпохи, наполненной творческими фантазиями и поэтическими грёзами, воплощенными позже в ее повестях. В одной из них она с горечью признаётся: «Брак был несчастлив не потому, что муж не мог составить счастья для семьи, но единственно потому, что он был человеком совершенно другого характера и образа мысли, чем его супруга» .

В 1831 году в семье появился первый ребенок - дочь Елена. Пройдут годы и ее имя - Елена Петровна Блаватская - станет известно всему миру. Смерть второго ребенка - сына Саши - стала драмой для Елены Андреевны Ган и серьезно повлияла на состояние ее здоровья. Но жизнь продолжалась. В 1835 в семье родилась дочь Верочка (Вера Петровна Желиховская), имя которой тоже обретёт известность.

Творческая натура Е.А.Ган требовала реализации, и в 1836 году она, по рекомендации редактора петербургского журнала «Библиотека для чтения» О.И.Сеньковского, попробовала себя в качестве переводчика, а затем создала первую повесть «Идеал», подписав ее псевдонимом Зенеида Р-ва.

Повесть была опубликована в 1837 году в журнале «Библиотека для чтения». В основе ее сюжета лежит рассказ о неудачном браке и осмеянной женской любви. Но главное значение повести, как и последующих ее произведений, не в сюжете: «Сюжет для госпожи Ган имеет значение оперного либретто, на которое она потом пишет музыку своих ощущений и мыслей» , - говорил о ней В.Г.Белинский. Повесть имела успех.

В течение пяти с небольшим лет, одна за другой выходят одиннадцать повестей писательницы. Среди них «Утбалла» (1838), «Медальон» (1839), «Теофания Аббиаджио» (1841) и другие. Все произведения Е.А.Ган носят автобиографический характер. В них взору читателя предстает духовная жизнь просвещенной женщины пушкинской эпохи с ее возвышенным внутренним миром, стихиею чувств, «музыкой ощущений и мыслей» . Ее стали сравнивать со знаменитой француженкой, называя «русской Жорж Санд» .

В конце 1830-х годов имя Елены Ган становится широко известным, ее произведения пользуются популярностью, но одновременно с известностью и восхищением приходят осуждение и зависть. В глухой провинции, где по большей части жила семья (батарею П.А.Ган часто переводили с места на место, и все больше по глухим провинциальным уголкам и местечкам), писательнице часто приходится быть предметом праздного любопытства и глупых измышлений. Это тяготит и огорчает Елену Ган. Об этом рассказывает дочь писательницы: «Бедной матери моей приходилось расплачиваться за то, что она опередила свой век: женщина-писательница в то время еще была диво-дивное! Во Франции Жорж Санд, в России она, да родственница ее кузин Сушковых - графиня Растопчина, - вот и весь, почти, счет храбрым пионеркам по тернистому пути, который они сгладили, на свой кошт, многим сотням последовательниц» .

Трудности в отношениях с мужем, потеря ребенка, напряженный интеллектуальный труд, подорвали здоровье Е.А.Ган. Болезнь быстро прогрессировала. Однако, чем более оставляли ее физические силы, тем сильнее сказывалось ее стремление к нравственному и духовному росту. В 1842 году на страницах журнала «Отечественные записки» была опубликована первая часть повести «Напрасный дар», но завершить это произведение писательнице не удалось.

Елена Ган умерла в Одессе в июне 1842 года в возрасте двадцати восьми лет. На могильном камне были высечены слова, взятые из последнего произведения Зенеиды Р-вой:

«Сила души убила жизнь…»

«Она превращала в песни слезы и вздохи свои»

Нарасхват были в те времена номера журнала «Библиотека для чтения», где печатались повести Е.А.Ган. Современник писал: "Огромный успех, выпавший на долю ее произведений, нельзя объяснить их художественными достоинствами; у нее было ровно столько таланта, сколько нужно, чтобы выразить то, что носится в воздухе... и те немногие русские женщины, чьи чувства она выражала, горячо приветствовали ее выступление" . Эта своевременность идей и дает Елене Ган право на место в истории литературы.

В 1843 году в журнале «Отечественные записки» была опубликована статья В.Г.Белинского «Сочинения Зенеиды Р-вой», которая и поныне является одной из лучших рецензий, посвященных творчеству писательницы, а тогда прозвучала еще и как эпитафия: «Мир праху твоему, благородное сердце, безвременно разорванное силой собственных ощущений. Мир праху твоему, необыкновенная женщина, жертва богатых даров своей возвышенной натуры! Благодарим тебя за краткую жизнь твою: не даром и не втуне цвела она пышным, благоуханным цветом глубоких чувств и высоких мыслей… В этом цвете - твоя душа, и не будет ей смерти, и будет жива она для всякого, кто захочет насладиться ее ароматом» .

«Есть писатели, которые живут отдельною жизнью от своих творений; есть писатели, личность которых тесно связана с их произведениями. Читая первых, услаждаешься божественным искусством, не думая о художнике; читая вторых, услаждаешься созерцанием прекрасной человеческой личности, думаешь о ней, любишь ее и желаешь знать ее самое и подробности ее жизни. К этому второму разряду принадлежит наша даровитая Зенеида Р –ва» .

ЛИТЕРАТУРА:

1. Аліванцева О.В. Олена Ган. Досвід літературного портрета// Мова, культура та філософія Франції. Досвід вищої школи України та інших країн СНД. І-а міжнародна конференція - Дніпропетровськ, 1994. - С.3.
2. Белинский В.Г. Сочинения Зенеиды Р-вой/ Собр. соч. в 9-ти тт - М., 1979 -Т.5. - С.243 – 272.
3. Ган Е.А. Полн.собр. соч. - СПб.,1905.
4. Дача на Петергофской дороге: Проза русских писательниц первой половины XIX века - М., 1986.
5. М.Г. Материалы по истории русской литературы и культуры//Русская мысль, 1911, №12
6. Русская романтическая повесть - М., 1980.
7. Русская светская повесть первой половины XIX века - М., 1990.