Анненский краткая биография и творчество. Иннокентий Анненский

Личность Иннокентия Федоровича Анненского осталась во многом загадкой для современников.

Об этом говорили многие: и его сын, Валентин Кривич («для меня лично в отце всегда соединялось несколько совершенно разных людей»); и Максимилиан Волошин, отметивший с удивлением после знакомства с поэтом в 1909 г.: «в моем сознании соединилось много "Анненских", которых я не соединял в одном лице»; и критик А. Гизетти, который, откликаясь статьей на смерть Анненского, подчеркнул сосуществование в нем «множества ликов-личин, резко противоречащих друг другу».

Будущий поэт родился в Омске, куда судьба занесла семью довольно крупного административного деятеля Ф. Н. Анненского. Спустя несколько лет Анненские переехали в Томск, а в 1860 г. вернулись в Петербург. Из крайне скудных мемуарных источников известно, что Иннокентий (для домашних - Кеня) выглядел как «утонченный цветок городской цивилизации [...]. Чуть не с младенчества он жил среди книг и книгами [...]. Поступив в гимназию, мальчик увлекся древними языками, потом греческой мифологией, греческой и римской историей и литературой. Античный мир обладал для него особым очарованием, и он скоро ушел в него с головой».

В Петербурге Иннокентий воспитывался в основном в семье старшего брата - Николая. В весьма неполной автобиографической недатированной заметке поэт отметил, что он «всецело обязан [...] "интеллигентным" бытием» брату и его жене, принадлежавшим к поколению шестидесятников. Н. Ф. Анненский, известный общественный деятель, журналист, человек демократических взглядов, многое сделал для становления характера брата, но ему всегда были чужды поэтические пристрастия Иннокентия.

Взаимоотношения юноши с родителями, судя по всем опубликованным материалам, не выходили за рамки сугубо бытовых, а потому практически неизвестны. Один лишь любопытный факт стоит привести. Уже будучи студентом второго курса, Иннокентий на некоторое время вернулся к родительскому очагу. Квартира находилась в доме на углу Пряжки и Офицерской и известна ныне как музей... Александра Блока. «Молодой Анненский смотрел на пустынную набережную в те же самые окна,- пишет автор монографии о нем А. Федоров,- в которые через четыре с лишним десятилетия на нее смотрел - на исходе своей недолгой жизни - автор "Двенадцати"».

Античный мир, в который Анненский, по словам его родственницы Т. А. Богданович, «ушел с головой», стал предметом его профессиональных интересов. В 1878 г. Анненский окончил историко-филологический факультет Петербургского университета и стал преподавателем древних языков в гимназии. Педагогическая деятельность оказалась основным источником его материального благосостояния до конца жизни. Говоря современным языком, Анненский так и не стал профессиональным литератором, т. е. человеком, зарабатывающим себе на жизнь литературным трудом. Серьезной, хотя и лежащей на поверхности, причиной мемуаристы называют бытовые проблемы (он рано женился на вдове вдвое его старше с двумя детьми); вероятно, есть и другие обстоятельства - в частности, понимание им своей роли в системе педагогической деятельности, когда обострились выступления либеральной прессы против классического образования в средней школе. «Имеет ли право убежденный защитник классицизма бросить его знамя в такой момент, когда оно со всех сторон окружено злыми неприятелями? Бежать не будет стыдно?» - спрашивал себя Анненский.

С другой стороны, та же Т. А. Богданович отмечала такие личные черты поэта, как развитое «до щепетильности» самолюбие в сочетании с «чрезвычайной скромностью» при полном отсутствии честолюбия. Этим можно объяснить тот факт, что Анненский «ни шагу» не сделал, чтобы войти в тот литературный и культурный круг, который мог бы оценить по достоинству его талант, а среда, в которой он находился (как преподаватель, затем - директор гимназии в Киеве, Петербурге, Царском Селе, в последние годы - инспектор Санкт-Петербургского учебного округа, действительный статский советник), в основном склонна была рассматривать «посторонние» занятия своего коллеги как причуду.

Впрочем, статьи по педагогике, истории русской и античной литературы и античной мифологии, даже перевод пьес древнегреческого драматурга Еврипида (последние, кстати сказать, печатались в узко-профессиональном «Журнале министерства народного просвещения») широкой известности принести и не могли. Это сознавал и сам автор: «Нисколько не смущаюсь тем, что работаю исключительно для будущего, и все еще питаю надежду в пять лет довести до конца свой полный перевод и художественный анализ Еврипида - первый на русском языке, чтоб заработать себе одну строчку в истории русской литературы - в этом все мои мечты» (письмо А. В. Бородиной, 29.XI.1899); «нет опасности, чтобы Еврипид прославил меня, но еще меньше, кажется, может быть опасения, что он развратит меня приливом богатства» (ей же, 14.VII. 1905).

Столь долгая «преамбула» к Анненскому-поэту не случайна. Дело в том, что к той части своей биографии, которая оказалась самой короткой, но и наиболее известной, Анненский шел очень долго, можно сказать - всю жизнь, если иметь в виду, что по достоинству его своеобразная лирика была оценена лишь посмертно.

Начал писать стихи Анненский, по собственному признанию, в 1870-е гг., «а так как в те годы еще не знали слова символист, то был мистиком в поэзии [...]. Я твердо держался глубоко запавших мне в душу слов моего брата Николая Федоровича: "До тридцати лет не печататься", и довольствовался тем, что знакомые девицы переписывали мои стихи и даже (ну как тут было не сделаться феминистом!) учили эту чепуху наизусть». После университета «стишонки опять прокинулись,- слава богу, только они не были напечатаны»... Из этого периода опубликовано лишь несколько фрагментов, которые совершенно не предсказывают появление поэта, о котором после прочтения посмертно вышедшего сборника «Кипарисовый ларец» А. Блок скажет (в письме В. Кривичу): «...Невероятная близость переживания, объясняющая мне многое о себе самом».

Появление такого Анненского обусловлено, видимо, другим. И здесь нужно хотя бы бегло остановиться на творчестве Анненского как литературного критика, адепта импрессионистического метода в искусстве. Размышляя о поэзии в статье «Бальмонт-лирик», Анненский утверждал: «Стих не есть созданье поэта, он даже, если хотите, не принадлежит поэту [...]. Он - ничей, потому что он никому и ничему не служит, потому что исконно, по самой воздушности своей природы, стих свободен и потому еще, что он есть никому не принадлежащая и всеми созидаемая мысль [...]. Стих этот - новое яркое слово, падающее в море вечно творимых...» А немного раньше, в статье «Что такое поэзия?», подготовленной как предисловие к новому сборнику стихов, но не вошедшей в него, Анненский писал, что в искусстве слова, на его взгляд, «все тоньше и беспощадно-правдивее раскрывается индивидуальность [...] с ее тайной и трагическим сознанием нашего безнадежного одиночества и эфемерности», проявляется «я, которое жадно ищет впитать в себя этот мир и стать им, делая его собою».

Теперь легче объяснить «происхождение» Анненского-поэта.

Несмотря на общепризнанную ценность вклада Анненского в переводы античной драматургии и «новой» (в терминах начала века) европейской поэзии, исследователи отмечали весьма своеобразные черты этой его деятельности. Так, современник Анненского филолог-классик Ф. Ф. Зелинский подчеркивал, что «Еврипид для него - часть его собственной жизни, существо, родственное ему самому», парируя упреки в субъективности трактовки древнегреческого текста, в модернизации лексики оригинала. Далее следует заметить, что и французская, немецкая, бельгийская и прочая поэзия в переводах Анненского - скорее эмоциональный «дублет», нежели точное воспроизведение. Недаром поэт часто не помечал на текстах переводов даже имя автора оригинала. С одним из таких опытов перевода произошел и совсем невероятный казус. Речь идет о цикле стихотворений в прозе «Autopsia», до начала 1980-х гг. относимом к раннему периоду оригинального творчества поэта, когда он пытался, как объясняли критики, в романтическом ключе решить социально значимую тему. Почти случайно удалось установить, что это ранний перевод вполне традиционных стихов итальянской поэтессы Ады Негри из ее сборника «Судьба» (Fatalita, 1892), имевшего в свое время большую популярность.

Было бы примитивным упрощением видеть в этом попытку плагиата. Анненский «впитал в себя» мир античной культуры и стал «древнегреческим драматургом» - автором нескольких стихотворных драм на античные сюжеты (в ряду тех «пьес для чтения», которые были широко распространены в творчестве поэтов-символистов, достаточно назвать имена Блока, Брюсова, Вяч.Иванова, Сологуба). Как переводчик лирики, он «впитал в себя» идеи и мотивы европейского модернизма, декаданса, символизма (поэзия Бодлера, Верлена, Рембо, Малларме, Прюдома, Леконта де Лиля, Ш. Кро), которые в сочетании с русской классической традицией философской лирики (в первую очередь - Тютчева) и дали толчок новому оригинальному явлению в русской литературе - поэзии Анненского. Продолжая эту тему, можно увидеть, например, как педагогическая деятельность Анненского, всегда ориентированного на проблемы народа («...впитать в себя этот мир...»), в сочетании с природной интеллигентностью («... и стать им, делая его собою...») привели к тому, что «в русской поэзии первого десятилетия XX в. наиболее сильными стихами "гражданственного" плана,- по мнению известного блоковеда П. Громова,- являются "Старые эстонки" и "Петербург" Анненского».

Точно установить, когда начинается творчество Анненского, представленное в двух его стихотворных сборниках (второй увидел свет после смерти поэта), в каком порядке были созданы его произведения, невозможно. Анненский, за немногим исключением, не датировал своих стихотворений, не публиковал их в периодике, а для сборников группировал по собственной, внутренней логике. На основании его письма к А. В. Бородиной от 7.1.1901 («...занялся подбором всех своих стихотворений и стихотворных переводов, которые думаю издать отдельной книжкой») можно заключить, что состав будущих «Тихих песен» в основном определился за три года до публикации (1904).

Сам факт публикации прошел в литературном мире почти незамеченным. Да и немудрено: на фоне яркой, громко заявлявшей о себе даже названиями книг («Шедевры» Брюсова, «Будем как солнце» Бальмонта, «Золото в лазури» Белого, «Стихи о Прекрасной Даме» Блока) символистской поэзии «Тихие песни», автор которых укрылся за псевдонимом Ник. Т-о, могли рассчитывать на успех только при исключительном стечении обстоятельств. «Мэтр» Брюсов откликнулся вежливо-снисходительным одобрением начинающему поэту, два года спустя молодой Блок, отметив «печать хрупкой тонкости и настоящего чутья» на ряде стихов, зафиксировал и «наивное безвкусие», и «декадентские излишества», а также «невзрачный эпиграф и сомнительный псевдоним». Впрочем, в письме Г. Чулкову (1905) Блок выразится иначе: «Ужасно мне понравились "Тихие песни" [...]. В рецензии старался быть как можно суше...»

В общем можно сказать, что первая книжка стихов мало что изменила в жизни Анненского. Вышедшие чуть раньше небольшими тиражами оригинальные трагедии Анненского на сюжеты античных мифов («Меланиппа-философ», 1901; «Царь Иксион», 1902; «Лаодамия», написана в 1902, опубликована в 1906) еще в меньшей степени могли претендовать на внимание широкой публики. Как ни странно, но большее значение для судьбы Анненского имели события 1905 г., к которым он недвусмысленно выразил свое отношение, защищая учеников своей гимназии, выступивших против государственной политики. В результате ряда перипетий он был переведен на должность инспектора Петербургского учебного округа - видимо, из высочайших соображений сокращения влияния на подрастающее поколение.

Творчество между тем шло своим чередом. Завершился перевод трагедий Еврипида, и шли переговоры об их издании отдельной книгой; была написана четвертая стихотворная пьеса - вакхическая драма «Фамира-кифарэд» (напечатана посмертно, в 1916 г. поставлена А. Таировым на сцене Камерного театра), продолжалось создание литературно-критических статей о русской и западноевропейской литературе, составивших две «Книги отражений» (1906, 1909); рождались и новые стихи - но по преимуществу оставались известными лишь друзьям дома. Лишь 1909 г. оказался переломным в отношениях Анненского с литературным светом.

У этого «перелома», можно сказать, были две причины. Одна - объективная, связанная с противоборством в эстетике и философии символизма двух мировоззренческих концепций - «дионисийства» и «аполлинизма»; другая - субъективная, а именно - «пропаганда» в петербургских литературных кругах творчества и личности Анненского юным Николаем Гумилевым.

Максимилиан Волошин, вспоминая о периоде формирования символистского журнала «Аполлон», писал: «...вставал вопрос - кого можно противопоставить Вячеславу Иванову и А. Л. Волынскому в качестве теоретика аполлинизма? Тут вспомнили об Анненском. Ни я, ни С. К. Маковский не имели об Анненском ясного представления. О нем тогда часто говорили Н. С. Гумилев и А. А. Кондратьев - его ученики по царскосельской гимназии...»

Сергей Маковский как инициатор создания и главный редактор «Аполлона» пригласил Анненского к сотрудничеству. Однако круг авторов и читателей нового журнала символистов оказался недостаточно восприимчив к уровню мышления Анненского. «С осени 1909 г. началось издание "Аполлона",- писал Волошин.- И. Ф., кажется, придал большее значение предложению С. К. Маковского, чем оно того, может быть, заслуживало. В редакционной жизни "Аполлона" очень неприятно действовала ускользающая политика С. К. Маковского и эстетская интригующая обстановка. Создавался ряд недоразумений [...]. Видеть И.Ф. в редакции "Аполлона" было тем более обидно и несправедливо, в особенности для последнего года его жизни. Это было какое-то полупризнание. Ему больше подобало уйти из жизни совсем непризнанным». Частично говорит о том, что Анненский серьезно отнесся к предложению Маковского, и тот факт, что почти одновременно с началом переговоров он подал прошение об отставке (оно было удовлетворено за несколько дней до смерти поэта).

Включение Анненского как поэта и критика в современный ему литературный процесс оказалось далеко не триумфальным. Договоренность о публикации стихов была нарушена Маковским уже во втором номере журнала; программная статья «О современном лиризме», выполненная в характерной для Анненского импрессионистической, весьма субъективной манере, была встречена холодно. Сказалось, видимо, в некоторой степени и то, что в литературном мире Анненский (филолог-классик, переводчик, крупный министерский чиновник) не имел авторитета как символист, как свой, в то время как ощущал он себя и вел именно как мэтр, имеющий право (с течением времени это стало очевидно!) и талант судить нелицеприятно о более шумных и известных современниках.

Как бы то ни было, ни утвердиться в этой роли, ни сделать каких-то иных шагов он не успел. Поэт скончался от сердечного приступа на Царскосельском вокзале 30 ноября 1909 г.

Осталась незаконченной вторая книга стихов - «Кипарисовый ларец» - ее в следующем году выпустил Валентин Кривич, сын Анненского. Но и здесь поэту не повезло: сын не слишком-то внимательно относился к творчеству отца, и потому в отношении посмертно опубликованных стихов до сих пор сохраняются разногласия по составу «Кипарисового ларца» (читатель может сравнить варианты, обратившись к сборникам «Избранное» (1987) и «Стихотворения и трагедии» (1990).

Спустя много лет тот же С. Маковский напишет об Анненском: «Поэт глубоких внутренних разладов, мыслитель, осужденный на глухоту современников,- он трагичен, как жертва исторической судьбы. Принадлежа к двум поколениям, к старшему - возрастом и бытовыми навыками, к младшему - духовной изощренностью, Анненский как бы совмещал в себе итоги русской культуры, пропитавшейся в начале XX века тревогой противоречивых терзаний и неутолимой мечтательности».

Смерть поэта послужила поводом к началу осмысления его личности и творчества. С разных позиций оценивали поэзию Анненского М. Волошин, Г. Чулков, Н. Лунин и многие другие.

Много сделали для возведения Анненского-поэта в ранг классика его юные современники - поэты-акмеисты, в своем «сражении» с символизмом опиравшиеся на его поэтическое наследие. Единственным своим учителем называла Анненского Анна Ахматова; «последним из царскосельских лебедей» - знакомый с ним Николай Гумилев. Надо упомянуть также и литераторов, объединявшихся вокруг сборников «Жатва», и в первую очередь - Евгения Архиппова, поэта, критика, первого библиографа Анненского. В 20-е гг. еще существовало общество «Кифара», посвященное его памяти. Нельзя сказать, что в последующие годы имя Анненского окончательно ушло в тень забвения. К тридцатилетию и пятидесятилетию со дня смерти выходили сборники в серии «Библиотека поэта»; позже его творчество изучали и отечественные, и зарубежные исследователи. Тем не менее какая-то невидимая преграда до сих пор стоит между поэтом и читателем, сохраняя тайну поэтического мира Анненского.

И мир этот, при всей его компактности (как в смысле написанного, так и с точки зрения идейной целостности), не поддается исчерпывающей характеристике. Критика легко выделяет «основные мотивы» лирики Анненского - мотив жизни и смерти, мотив одиночества, мотив двойничества; определенное значение имеет социальная тематика, весьма скупо представлена любовная тема. Но все эти мотивы раскрываются опосредованно - через вещи, предметы, пейзаж (его любил и умел воплощать в слове Анненский), которые зачастую являются не просто явлениями материального мира, отражением психологического состояния души человека, причем отражением крайне субъективным, импрессионистическим.

Огромную значимость в поэтическом мире Анненского имеет понимание сопоставления духовного и материального мира. Ставшее уже классическим по отношению к образной системе Анненского определение Л. Гинзбург «вещный мир» обозначает то, что «вещи» в его стихах легко приобретают значение символов, а поэтические символы внезапно «материализуются», обнаруживая свое грубо натуралистическое содержание. Подобные преображения любопытно проследить по реальным комментариям к ряду стихотворений поэта, однако можно напомнить и творческое кредо автора, считавшего, что «в поэзии есть только относительности, только приближения - потому никакой другой, кроме символической, она не была, да и быть не может».

В целом поэтический мир Анненского, конечно же, трагичен. Но не только (и не столько) тем, что в нем часты мотивы и образы смерти, отчаяния, тоски (лишь в названиях стихотворений это слово использовано пятнадцать раз, а в текстах нередко пишется с прописной буквы - Тоска), а тем, что личность трагично воспринимает собственное существование в окружающем мире, страстно желая слиянья с ним и раз за разом ощущая лишь мучительную и безнадежную связь, механистическое сцепленье (концептуально противопоставленные Анненским термины).

Преодолевая «мучительные антракты жизни» (слова Волошина), человеку в поэзии Анненского дано, стремясь к гармонии с миром, понимать невозможность ее достижения, - как невозможность слияния «я» и «не-я» (философских понятий, имеющих особое значение в эстетике Анненского). Это понимание порождает трагическую иронию, окрашивающую все творчество Анненского, стремившегося «слить» «творящий дух и жизни случай».

, Драматург , Критик

Иннокентий Фёдорович Анненский (20 августа (1 сентября) 1855, Омск, Российская империя - 30 ноября (13 декабря) 1909, Санкт-Петербург, Российская империя) - русский поэт, драматург, переводчик, критик, исследователь литературы и языка, педагог и административный деятель образования. Брат Н. Ф. Анненского.

Иннокентий Фёдорович Анненский родился 20 августа (1 сентября) 1855 года в Омске, в семье государственного чиновника Фёдора Николаевича Анненского (умер 27 марта 1880 года) и Наталии Петровны Анненской (умерла 25 октября 1889 года). Его отец был начальником отделения Главного управления Западной Сибири. Когда Иннокентию было около пяти лет, отец получил место чиновника по особым поручениям в Министерстве внутренних дел, и семья из Сибири вернулась в Петербург, который ранее покинула в 1849 году.

Слабый здоровьем, Анненский учился в частной школе, затем - во 2-й петербургской прогимназии (1865-1868). С 1869 года он два с половиной года обучался в частной гимназии В. И. Беренса. Перед поступлением в университет, в 1875 году он жил у своего старшего брата Николая, энциклопедически образованного человека, экономиста, народника, помогавшего младшему брату при подготовке к экзамену и оказывавшего на Иннокентия большое влияние.

По окончании в 1879 году историко-филологического факультета Петербургского университета долгое время служил преподавателем древних языков и русской словесности в гимназии Гуревича. Был директором коллегии Галагана в Киеве (январь 1891 - октябрь 1893), затем 8-й Санкт-Петербургской гимназии (1893-1896) и гимназии в Царском Селе (16 октября 1896 - 2 января 1906). Чрезмерная мягкость, проявленная им, по мнению начальства, в тревожное время 1905-1906 годов, была причиной его удаления с этой должности. В 1906 году он был переведён в Санкт-Петербург окружным инспектором и оставался в этой должности до 1909 года, когда он незадолго до своей смерти вышел в отставку. Читал лекции по древнегреческой литературе на Высших женских курсах. В печати выступил с начала 1880-х годов научными рецензиями, критическими статьями и статьями по педагогическим вопросам. С начала 1890-х годов занялся изучением греческих трагиков; выполнил в течение ряда лет огромную работу по переводу на русский язык и комментированию всего театра Еврипида. Одновременно написал несколько оригинальных трагедий на еврипидовские сюжеты и «вакхическую драму» «Фамира-кифарэд» (шла в сезон 1916-1917 на сцене Камерного театра). Переводил французских поэтов-символистов (Бодлер, Верлен, Рембо, Малларме, Корбьер, А. де Ренье, Ф. Жамм и др.).

30 ноября (13 декабря) 1909 года Анненский скоропостижно скончался на ступеньках Царскосельского вокзала в Санкт-Петербурге. Похоронен на Казанском кладбище в Царском Селе (ныне город Пушкин Ленинградской области). Сын Анненского, филолог и поэт Валентин Анненский (Кривич), издал его «Кипарисовый ларец» (1910) и «Посмертные стихи» (1923).

Драматургия

Анненский написал четыре пьесы - «Меланиппа-философ» (1901), «Царь Иксион» (1902), «Лаодамия» (1906) и «Фамира-кифаред» (1906, издана посмертно в 1913 году) - в древнегреческом духе на сюжеты утерянных пьес Еврипида и в подражание его манере.

Переводы

Анненский перевёл на русский язык полное собрание пьес великого греческого драматурга Еврипида. Также выполнил стихотворные переводы работ Горация, Гете, Мюллера, Гейне, Бодлера, Верлена, Рембо, Ренье, Сюлли-Прюдома, Лонгфелло.

Литературное влияние

Литературное влияние Анненского на возникшие вслед за символизмом течения русской поэзии (акмеизм, футуризм) очень велико. Стихотворение Анненского «Колокольчики» по праву может быть названо первым по времени написания русским футуристическим стихотворением. Влияние Анненского сильно сказывается на Пастернаке и его школе, Анне Ахматовой, Георгии Иванове и многих других. В своих литературно-критических статьях, частично собранных в двух «Книгах отражений», Анненский даёт блестящие образцы русской импрессионистической критики, стремясь к истолкованию художественного произведения путём сознательного продолжения в себе творчества автора. Следует отметить, что уже в своих критико-педагогических статьях 1880-х годов Анненский задолго до формалистов призывал к постановке в школе систематического изучения формы художественных произведений.

Деятельность в качестве директора гимназии

Должность директора гимназии всегда тяготила И. Ф. Анненского. В письме А. В. Бородиной в августе 1900 года он писал:

Вы спросите меня: «Зачем Вы не уйдёте?» О, сколько я думал об этом… Сколько об этом мечтал… Может быть, это было бы и не так трудно…Но знаете, как Вы думаете серьёзно? Имеет ли нравственное право убеждённый защитник классицизма бросить его знамя в такой момент, когда оно со всех сторон окружено злыми неприятелями?…

Иннокентий Анненский. Избранное / Сост. И. Подольская. - М.: Правда, 1987. - С. 469. - 592 с.

Профессор Б. Е. Райков, бывший ученик 8-й Санкт-Петербургской гимназии, писал в своих воспоминаниях об Иннокентии Анненском:

…о его поэтических опытах в ту пору решительно ничего не было известно. Его знали лишь как автора статей и заметок на филологические темы, а свои стихи он хранил про себя и ничего не печатал, хотя ему было в ту пору уже лет под сорок. Мы, гимназисты, видели в нём только высокую худую фигуру в вицмундире, которая иногда грозила нам длинным белым пальцем, а в общем, очень далеко держалась от нас и наших дел.

Анненский был рьяный защитник древних языков и высоко держал знамя классицизма в своей гимназии. При нём наш рекреационный зал был весь расписан древнегреческими фресками, и гимназисты разыгрывали на праздниках пьесы Софокла и Еврипида на греческом языке, притом в античных костюмах, строго выдержанных в стиле эпохи.

Издания

Анненский И. Ф. Тихие песни. - СПб., 1904. (Под псевдонимом «Ник. Т-о»)
Анненский И. Ф. Книга отражений. - СПб., 1906.
Анненский И. Ф. Вторая книга отражений. - СПб., 1909.
Анненский И. Ф. Кипарисовый ларец. - СПб., 1910.
Анненский И. Ф. Стихотворения / Сост., вступ. ст. и примеч. Е. В. Ермиловой. - М.: Сов. Россия, 1987. - 272 с. (Поэтическая Россия)
Анненский И. Ф. Стихотворения и трагедии / Вступ ст., сост., подгот. текста., примеч. А. В. Федорова. - Л.: Сов. писатель, 1990. - 640 с. (Библиотека поэта. Большая серия. Издание третье.)
Анненский И. Ф. 1909: Лекции по античной литературе. СПб.

Иннокентий Фёдорович Анненский - фото

Иннокентий Фёдорович Анненский - цитаты

За чару ж сребролистую Тюльпанов на фате Я сто обеден выстою, Я изнурюсь в посте!

Какой тяжелый, темный бред! Как эти выси мутно-лунны! Касаться скрипки столько лет И не узнать при свете струны! Кому ж нас надо? Кто зажег Два желтых лика, два унылых... И вдруг почувствовал смычок, Что кто-то взял и кто-то слил их. «О, как давно! Сквозь эту тьму Скажи одно: ты та ли, та ли?» И струны ластились к нему, Звеня, но, ластясь, трепетали. «Не правда ль, больше никогда Мы не расстанемся? довольно?..» И скрипка отвечала да, Но сердцу скрипки было больно. Смычок все понял, он затих, А в скрипке это все держалось... И было мукою для них, Что людям музыкой казалось. Но человек не погасил До утра свеч... И струны пели... Лишь солнце их нашло без сил На черном бархате постели.

Ты опять со мной, подруга осень...

Что счастье? Чад безумной речи? Одна минута на пути, Где с поцелуем жадной встречи Слилось неслышное прости? Или оно в дожде осеннем? В возврате дня? В смыканьи вежд? В благах, которых мы не ценим За неприглядность их одежд? Ты говоришь... Вот счастья бьется К цветку прильнувшее крыло, Но миг - и ввысь оно взовьется Невозвратимо и светло. А сердцу, может быть, милей Высокомерие сознанья, Милее мука, если в ней Есть тонкий яд воспоминанья.

В раздельной четкости лучей И в чадной слитности видений Всегда над нами - власть вещей С ее триадой измерений. И грани ль ширишь бытия Иль формы вымыслом ты множишь, Но в самом Я от глаз Не Я Ты никуда уйти не можешь. Та власть маяк, зовет она, В ней сочетались бог и тленность, И перед нею так бледна Вещей в искусстве прикровенность. Нет, не уйти от власти их За волшебством воздушных пятен, Не глубиною манит стих, Он лишь как ребус непонятен. Красой открытого лица Влекла Орфея пиерида. Ужель достойны вы певца, Покровы кукольной Изиды? Люби раздельность и лучи В рожденном ими аромате. Ты чаши яркие точи Для целокупных восприятий.

Биография

Судьба Иннокентия Федоровича Анненского-поэта в своем роде уникальна: в сорокадевятилетнем возрасте он издал первый (и единственный при жизни) поэтический сборник под псевдонимом Ник. Т-о. Поначалу поэт собирался озаглавить его «Из пещеры Полифема» и взять псевдоним Утис, что в переводе с греческого означает «никто» (так Одиссей назвался циклопу Полифему). Позже сборник был назван «Тихие песни». Блоку, не знавшему, кто автор, такая анонимность показалась сомнительной. «Хочется, чтобы открылось лицо поэта, которое он как будто от себя хоронит, - и не под наивным псевдонимом, а под более тяжкой маской, заставившей его затеряться среди сотни книг… Нет ли в этой скромной затерянности чересчур болезненного надрыва?» - писал он.

И. Ф. Анненский родился в Омске, вскоре семья переехала в Петербург. В автобиографии будущий поэт сообщал, что вырос «в среде, где соединялись элементы бюрократические и помещичьи». «С детства любил заниматься историей и словесностью и чувствовал антипатию ко всему элементарному и банально-ясному». Писать стихи Анненский начал довольно рано. Так как в 1870-е годы понятие «символизм» не было еще ему известно, он называл себя мистиком и «бредил религиозным жанром» испанского художника XVI I в. Б. Э. Мурильо, который и «старался „оформлять словами“». Следуя совету своего старшего брата, известного экономиста и публициста Н. Ф. Анненского, считавшего, что до тридцати лет не надо публиковаться, молодой поэт не предназначал свои поэтические опыты для печати. В университетские годы изучение древних языков и античности на время вытеснило стихотворчество; по признанию поэта, он ничего не писал, кроме диссертаций. После университета началась «педагогически-административная» деятельность, которая, по мнению его коллег-античников, отвлекала Анненского от «строго научных занятий», а по мнению сочувствующих его поэзии, мешала творчеству. В печати Анненский дебютировал как критик. В 1880 - 1890-е годы он опубликовал ряд статей, в основном о русской литературе XIX в. В 1906 г. вышла первая, а в 1909-вторая из «Книг отражений» - собрание критики, отличающееся уайльдовским субъективизмом, импрессионистичностью восприятия и ассоциативно-образными настроениями. Сам автор подчеркивал, что он «вовсе не критик», а только «читатель». Анненский-поэт считал своими предтечами французских символистов, «парнасцев и проклятых», которых много и охотно переводил. Их заслугу, «кроме обогащения языка», он видел в «повышении нашей эстетической чувствительности и увеличении шкалы наших художественных ощущений». Переводы французских поэтов составили значительный раздел его первого сборника стихов. Из русских поэтов-символистов Анненскому ближе всего К. Д. Бальмонт, вызывавший у автора «Тихих песен» «благоговение». Он высоко ценил «новую гибкость и музыкальность» поэтического языка Бальмонта. Анненский вел достаточно «уединенную» литературную жизнь: он не отстаивал права «нового» искусства на существование в период «бури и натиска», не участвовал в последующих внутрисимволистских баталиях. Первые его публикации на страницах символистской прессы относятся к 1906 г. (журнал «Перевал»), «Вхождение» Анненского в символистскую среду фактически состоялось в последний год его жизни. Поэт и критик читает лекции в «Поэтической академии», входит в состав членов «Общества ревнителей художественного слова» при новом петербургском журнале «Аполлон», печатает на его страницах свою программную статью «О современном лиризме». Скоропостижная смерть поэта у Царскосельского вокзала вызвала широкий резонанс в символистских кругах. В среде близких к «Аполлону» молодых поэтов акмеистической ориентации, упрекавших символистов за то, что они «просмотрели» Анненского, стал складываться посмертный культ поэта. Второй сборник стихов вышел через четыре месяца после его смерти. Подготовку «Кипарисового ларца» (в кипарисовой шкатулке хранились рукописи Анненского) завершал его сын - В. И. Анненский-Кривич, биограф поэта, его редактор и комментатор. Есть основания полагать, что Кривич не всегда пунктуально следовал авторской воле отца. С «Кипарисовым ларцом» к Анненскому пришла, наконец, запоздалая слава. «Книгу я сейчас просматриваю, - писал Блок сыну поэта. - Через всю усталость и опустошенность этой весны - она проникает глубоко в сердце. Невероятная близость переживаний, объясняющая мне многое о самом себе». Брюсов, обративший уже раньше внимание на «свежесть» эпитетов, сравнений, оборотов и даже просто выбираемых слов в сборнике «Тихие песни», теперь как несомненное достоинство отметил невозможность «угадать» у Анненского «по двум первым стихам строфы двух следующих и по началу стихотворения его конец». В 1923 г. Кривич опубликовал оставшиеся тексты поэта в сборнике «Посмертные стихи Ин. Анненского». Лирический герой Анненского - человек, разгадывающий «постылый ребус бытия». Поэт подвергает пристальному анализу «содержание нашего я», «которое хотело бы стать целым миром, раствориться, разлиться в нем, я, замученное сознанием своего безысходного одиночества, неизбежного конца и бесцельного существования; я в кошмаре возвратов, под грузом наследственности, я среди природы, где, немо и незримо упрекая его, живут такие же я, я среди природы, мистически ему близкой и кем-то больно и бесцельно сцепленной с его существованием». Сопоставляя лирику Анненского со стихами символистов «младшего» поколения, С. К. Маковский увидел корни глубоко трагического миросозерцания поэта «в неверии в трансцендентальный смысл Вселенной», отрицающем, в конечном итоге, «категорически и безусловно» «смысл личного бытия». Неповторимое своеобразие стихам Анненского придает «легкая ирония», которая, по словам Брюсова, стала «вторым лицом» поэта, и «неотделима от его духовного облика». Манера письма автора «Тихих песен» и «Кипарисового ларца» «резко импрессионистическая», Вяч. Иванов назвал ее «ассоциативным символизмом». Поэзия, по мнению Анненского, не изображает, а намекает на то, что недоступно выражению, «мы славим поэта не за то, что он сказал, а за то, что он дал нам почувствовать несказанное».

Иннокентий Фёдорович Анненский родился в Омске 20 августа 1855. Отец Анненского был государственным чиновником в Сибири. Но после исполнения ему пяти лет семья приехала в Санкт-Петербург, который покинула еще до его рождения. Анненский с детства был болезненным ребенком. Из-за его состояния здоровья обучался в частной школе. А после переезда в Петербург во 2-й гимназии, позже в частной гимназии Беренса.

Перед началом вступительных экзаменов в университете в 1875 году, временно переехал на проживание к старшему брату. Брат помогал ему подготовиться к вступительным экзаменам. А позже на жизнь писателя, брат окажет не малое влияние. И за время обучения в университете он не писал стихи. Что помогло лучше изучить античность и древние языки. Как в автобиографии признался сам поэт, за время обучения он писал только диссертации.

Впервые в печати И. Ф. Анненский появился как критик русской литературы XIX века, и писал в этом направлении с 1880 по 1890 год. Также в своих статьях поэт призывал к изучению художественной литературы детей школьного возраста. Анненский опубликовал первую литературно-критическую книгу в 1906 году, вторая вышла несколько годами позже 1909 году. В этих книгах собраны почти все статьи, опубликованные ним ранее.

Если задуматься над судьбой поэта, то она будет уникальной в своём роде. Писать стихи он начал довольно в юном возрасте, писал для себя не для печати. Старший брат Иннокентия Федоровича как-то ему сказал: «Отнести в печать сочинения, стоит только после исполнения тебе 30-ти лет» Так первый и единственный прижизненный, сборник был издан под псевдонимом «Ник. Т-о», когда поэту исполнилось почти 50 лет. Сразу он собирался назвать сборник «Из пещеры Полифема» и издать его под псевдонимом Утис, но позже взял аббревиатуру своего имени и фамилии. А сборник вышел из печати с названием «Тихие песни».

Умер поэт скоропостижно 30 ноября 1909 года на Царскосельском вокзале в Петербурге. Похоронили поэта на Казанском кладбище Царского села. У поэта остался сын, который после его смерти издал в 1910 г. «Кипарисовый ларец», а в 1923 г. «Посмертные стихи».

Анненский Иннокентий Фёдорович (1855-1909) – русский поэт, литератор, критик, переводчик, драматург. Много занимался исследованием русского языка и литературы, работал директором мужской гимназии в Царском Селе.

Детские годы

Иннокентий появился на свет 1 сентября 1855 года на западе Сибири в городе Омске. Сюда шестью годами раньше семья Анненских переехала из Петербурга ввиду назначения на новую должность главы семейства.

В 1856 году мальчика крестили в Омской Крепостно-Соборо-Воскресенской церкви. Обряд проводил протоиерей Стефан Знаменский, который в тот же самый год крестил в этой церкви Михаила Врубеля, ставшего впоследствии великим русским художником.

Папа Иннокентия, Анненский Фёдор Николаевич, состоял на службе у государства высокопоставленным чиновником. Отец сначала работал в Главном управлении Западной Сибири советником Омского отделения попечительного общества о тюрьмах. Позже он занял пост начальника этого отделения.

Мать, Анненская Наталья Петровна (девичья фамилия Карамолина), занималась воспитанием шестерых детей. У будущего поэта были ещё четыре старшие сестры Наташа (1840), Александра (1842), Мария (1850), Любовь (1852) и брат Николай (1843), ставший впоследствии известным российским общественным деятелем, журналистом, переводчиком, публицистом, экономистом.

Бабушка по материнской линии была женой одного из сыновей Абрама Петровича Ганнибала (прадеда Пушкина А. С.)

В Омске семейство Анненских занимало большой одноэтажный деревянный дом со всеми полагающимися служебными помещениями, садом и наделом земли. В те времена это считалось нормой для многодетной семьи и положения статского советника, в котором служил отец (этот чин приравнивался к генеральскому званию). Когда в конце 1850-х годов отца по службе перевели в город Томск, Анненские продали свой дом за семь с половиной тысяч рублей серебром. Мать полагала, что в этом просторном и удобном помещении можно разместить городскую больницу.

Ранние детские годы Иннокентия прошли в Сибири под присмотром няни и гувернантки-француженки, которая занималась воспитанием его старших сестёр.

В 1860 году отца семейства снова повысили в должности, назначив в Министрество внутренних дел чиновником по особым поручениям. В связи с этим назначением Анненские из Томска перебрались в Петербург. В этом же году пятилетний Иннокентий перенёс длительное и тяжёлое сердечное заболевание, которое на всю дальнейшую жизнь оставило неизгладимый след на состоянии здоровья. С тех пор мальчик отчётливо помнил, что по сравнению со сверстниками он рос болезненным и слабым, оставаясь далеко позади них в физическом развитии.

Учёба

Обстановка, в которой рос Иннокентий, способствовала тому, что у него рано проявилась охота к чтению и наукам. Товарищей у него практически не было, детские подвижные и шумные игры, которыми увлекались мальчишки его возраста, Иннокентия не интересовали по причине здоровья. Воспитывался он в женском окружении, учиться начал рано и никогда этим не тяготился. Учёба давалась ему легко. Обучившись под руководством старшей сестры чтению, Иннокентий принялся читать всё, что было позволено ему согласно возрасту.

В Петербурге семья Анненских жила на Песках. Неподалёку от их дома располагалась школа, в которую родители отдали десятилетнего сына для подготовки к поступлению в гимназию. Мальчик занимался в школе два года, а первые уроки по латинской грамматике преподавал ему старший брат Николай.

В 1867 году на 5-ой Рождественской улице Петербурга открылась новая мужская прогимназия № 2, куда Иннокентий успешно сдал вступительные экзамены и был зачислен приходящим учеником второго класса. Учился он хорошо, больше всего нравились русский язык и география. Однако уже весной учёбу пришлось прервать из-за болезни. На лето семья уехала в пригородные окрестности Петербурга, где на чистом воздухе юноше удалось поправить здоровье, и осенью он вернулся в гимназию.

В 1869 году Иннокентий поступил в частную гимназию В. И. Беренса, где обучался два с половиной года. Но и здесь учёбу постоянно приходилось прерывать по причине болезненности и поездок для лечения на Старорусские минеральные воды. Подтянуть знания помог старший брат Николай, у которого Иннокентий проживал большую часть времени. С его помощью в 1875 году молодой Анненский сдал экстерном экзамены за полный гимназический курс, получил аттестат зрелости и стал студентом историко-филологического факультета Петербургского университета.

Учился он на отделении словесности, специализировался на античной литературе, выучил четырнадцать языков, в том числе такие сложные, как древнееврейский и санскрит. В 1879 году Анненский окончил обучение и получил звание кандидата, его присваивали выпускникам, чьи дипломные работы представляли особенную ценность для науки.

Преподавательская деятельность

После окончания университета Иннокентий Фёдорович занялся педагогическим трудом. В гимназиях Петербурга он преподавал греческий язык и латынь, на высших женских (Бестужевских) курсах читал лекции по теории словесности. Ему нужно было обеспечивать молодую семью, поэтому Анненский брал по 56 гимназических уроков в неделю, чем подрывал своё и без того слабое здоровье.

В 1891 году Иннокентий Фёдорович стал директором Киевской гимназической коллегии.

В 1893 году возглавил 8-ю Петербургскую гимназию.

В 1896 году его назначили руководителем Николаевской гимназии в Царском Селе. На этой должности он оставался до 1906 года. Потом его начальство решило, что в тревожное время 1905-1906 годов Анненский проявил себя чрезмерно мягким, по этой причине его сняли с поста директора Царскосельской гимназии и назначили окружным инспектором. На этой должности он проработал до 1909 года, выйдя в отставку незадолго до смерти.

Литературная деятельность

Иннокентий Анненский никогда не считал преподавание главным делом своей жизни. Сердце его принадлежало литературе. Он перевёл на русский язык девятнадцать пьес великого трагика Древней Греции Еврипида, помимо перевода он снабдил их статьями и комментариями. Его перу принадлежат также переводы Горацио, Гейне, Лонгфелло, знаменитых французских лириков – Шарля Бодлера, Рембо, Леконта де Лиля, Верлена, Малларме.

Много работал Анненский в качестве литературного критика. Он писал очерки о произведениях Гоголя, Чехова, Лермонтова, Горького, Майкова, Достоевского, Тургенева. Не обходил стороной и иностранную литературу – Ибсена, Бальмонте, Шекспира.

Немного подражая манере Еврипида, Анненский написал несколько пьес:

1901 – «Меланиппа-философ»;
1902 – «Царь Иксион»;
1906 – «Лаодамия»;
1906 – «Фамира-кифарэд».

Ещё с 1881 года он публиковал свои статьи, в которых рассматривал педагогические проблемы. Анненский утверждал, что первостепенную роль в воспитании учеников должна играть родная речь. Его педагогические работы благотворно повлияли на целый ряд известных русских поэтов. Среди них Николай Гумилёв, который учился в гимназии в Царском Селе и свои первые шаги в мире поэзии делал под впечатлением личного знакомства с Анненским.

Наиболее строго относился Иннокентий Фёдорович к своей собственной поэзии. Писать начал ещё с гимназических лет и только спустя десятилетия рискнул предъявить свои труды читателям. Даже в голове не укладывалось, что этот статский советник в безупречном мундире и с такими же манерами мог так резко контрастировать с дикой, одинокой, скрытной человеческой душой, которая убита непосильною тоскою. Именно таким Иннокентий открылся в своих стихах. Как будто в нём жило два человека, не пересекающихся между собою.

Единственный изданный при жизни Иннокентия Фёдоровича поэтический сборник «Тихие песни» вышел в 1904 году, но не стал событием в литературной жизни. Он был выпущен под псевдонимом «Ник. Т-о.» Анненский придумал себе такой псевдоним с двойным умыслом. Во-первых, все эти буквы были взяты из его имени, а во-вторых, так назвал себя Одиссей, попав в пещеру Полифема.

Спустя год после его смерти увидела свет вторая книга стихов «Кипарисовый ларец», которая полностью изменила мнение об Анненском. Его стали называть тонким критиком и исключительным эрудитом, оригинальным, не похожим на других истинным поэтом.

В этом легкомысленном пренебрежении к живым выражается общее русское горе. Как же не ценят великих людей, пока они живут. И только когда уходят, мир начинает, спохватившись, им плести венки…Через много лет о его поэзии скажут, что «в русской литературе нет стихов тише, трезвей, честней».

Личная жизнь

В 1877 году поэт страстно влюбился в Хмару-Барщевскую Надежду Валентиновну.

Вдова имела двоих детей-подростков и была старше Анненского на четырнадцать лет. Иннокентий называл её ласково Диной и писал сестре Любови в письме, как необычайно хороша его избранница, какие у неё красивые светло-пепельные волосы, ясный ум, привлекательное изящество. Дина тоже очень любила Анненского и ревновала его не меньше.

Когда Иннокентий окончил университет, они поженились. В 1880 году у них родился мальчик Валентин. В будущем он тоже стал поэтом и филологом, именно сыну Анненского принадлежит заслуга в издании двух сборников поэзии отца после смерти.

В 1909 году от перенапряжений на работе у Иннокентия Фёдоровича обострилась сердечная болезнь. Он умер скоропостижно от инфаркта 11 декабря 1909 года прямо на ступеньках Царскосельского вокзала. Меньше всего поэт хотел такого конца, даже написал на эту тему строки, ставшие впоследствии афоризмом: «Я бы не хотел умереть скоропостижно. Это всё равно, что уйти из ресторана, не расплатившись».

Его похоронили в Царском Селе на Казанском кладбище.

Биография

Личность Иннкентия Фёдоровича Анненского осталась во многом загадкой для современников. Родился 20 августа (1 сентября) 1855 года в Омске в семье государственного чиновника. Его отец был начальником Омского управления железных дорог. Когда Иннокентию было около пяти лет, отец получил место чиновника по особым поручениям в Министерстве внутренних дел и семья из Сибири вернулась в Петербург, который ранее покинула в 1849 году.

Слабый здоровьем, Анненский учится в частной школе, затем - во 2-й петербургской прогимназии (1865-1868). С 1869 года он два с половиной года обучается в частной гимназии В. И. Беренса. Рано лишившись родителей, он часто живёт у своего старшего брата Николая, энциклопедически образованного человека, экономиста, народника, оказавшего на Иннокентия большое влияние.

По окончании (1879) историко-филологического факультета Петербургского университета служил преподавателем древних языков и русской словесности, впоследствии директором гимназии в Киеве, Петербурге, Царском селе. С 1906 инспектор Санкт-Петербургского учебного округа. Читал лекции по древнегреческой литературе на Высших женских курсах. В печати выступил с начала 1880-х годов научными рецензиями, критическими статьями и статьями по педагогическим вопросам. С начала 1890-х годов занялся изучением греческих трагиков; выполнил в течение ряда лет огромную работу по переводу на русский язык и комментированию всего театра Еврипида. Одновременно написал несколько оригинальных трагедий на еврипидовские сюжеты и «вакхическую драму» «Фамира-кифарэд» (шла в сезон 1916-1917 на сцене Камерного театра). Переводил французских поэтов-символистов (Бодлер, Верлен, Рембо, Малларме, Корбьер, А. де Ренье, Ф. Жамм и др.).

30 ноября (11 декабря) 1909 Анненский скоропостижно скончался на ступеньках Царскосельского (Витебского) вокзала в Санкт-Петербурге.

Сын Анненского, филолог и поэт , издал его «Посмертные стихи» (1923).

Поэзия

Более всего значителен Анненский как поэт. Стихи начал писать с детства, но напечатал их впервые в 1904. «Интеллигентным бытием» своим Анненский, по его собственным словам, был всецело обязан влиянию старшего брата, известного публициста-народника Н. Ф. Анненского, и его жены, сестры революционера Ткачёва. В своей поэзии Анненский, как он сам говорит, стремился выразить «городскую, отчасти каменную, музейную душу», которую «пытали Достоевским», «больную и чуткую душу наших дней». Мир «больной души» - основная стихия творчества Анненского. По справедливым указаниям критики, «ничто не удавалось в стихах Анненского так ярко, так убедительно, как описание кошмаров и бессонниц»; «для выражения мучительного упадка духа он находил тысячи оттенков. Он всячески изназвал изгибы своей неврастении». Безысходная тоска жизни и ужас перед «освобождающей» смертью, одновременное «желание уничтожиться и боязнь умереть», неприятие действительности, стремление бежать от неё в «сладостный гашиш» бреда, в «запой» труда, в «отравы» стихов и вместе с тем «загадочная» привязанность к «будням», к повседневности, к «безнадёжной разорённости своего пошлого мира» - таково сложное и противоречивое «мировосприятие и миропонимание», которое стремится «внушить» Анненский своими стихами.

Приближаясь этим «мировосприятием» из всех своих современников более всего к , формами стиха Анненский наиболее близок молодому периода «русских символистов». Однако преувеличенное «декадентство» первых , в котором было много нарочитого, придуманного со специальной целью обратить на себя внимание, «эпатировать» читателя, у не печатавшего свои стихи Анненского носит глубоко органический характер. Брюсов скоро отошёл от своих ранних ученических опытов. Анненский оставался верен «декадентству» в течение всей жизни, «застыл в своем модернизме на определённой точке начала 90-х годов», но зато и довёл его до совершенного художественного выражения. Стиль Анненского ярко импрессионистичен, отличаясь зачастую изысканностью, стоящей на грани вычурности, пышной риторики decadence’а.

Как и у молодого Брюсова, поэтическими учителями Анненского были французские поэты второй половины XIX века - парнасцы и «проклятые»: Бодлер, Верлен, Малларме. От парнасцев Анненский унаследовал их культ поэтической формы, любовь к слову как таковому; Верлену следовал в его стремлении к музыкальности, к превращению поэзии в «мелодический дождь символов»; вслед за Бодлером причудливо переплетал в своем словаре «высокие», «поэтические» речения с научными терминами, с обыкновенными, подчеркнуто «будничными» словами, заимствованными из просторечья; наконец, следом за Малларме - на сознательном затемнении смысла строил главный эффект своих стихов-ребусов. От «бесстрастных» французских парнасцев Анненского отличает особая пронзительная нотка жалости, звучащая сквозь всю его поэзию. Жалость эта направлена не на социальные страдания человечества, даже не на человека вообще, а на природу, на неодушевлённый мир страдающих и томящихся «злыми обидами» обиженных вещей (часы, кукла, шарманка и пр.), образами которых поэт маскирует свою собственную боль и муку. И чем меньше, незначительнее, ничтожнее «страдающая» вещь, тем более надрывную, щемящую жалость к себе она в нём вызывает.

Своеобразная литературная судьба Анненского напоминает судьбу . Как и последний, Анненский - типичный «поэт для поэтов». Свою единственную прижизненную книгу стихов он выпустил под характерным псевдонимом «Ник. Т-о». И действительно, в течение почти всей своей жизни Анненский оставался в литературе «никем». Лишь незадолго до смерти его поэзия приобретает известность в кружке петербургских поэтов, группировавшихся вокруг журнала «Аполлон». Кончина Анненского была отмечена рядом статей и некрологов, но вслед за тем его имя снова надолго исчезает с печатных столбцов.В 4-й книге стихов Николая Гумилёва «Колчан» опубликовано стихотворение .

Драматургия

Анненский написал четыре пьесы - «Меланиппа-философ», «Царь Иксион», «Лаодамия» и «Фамира-кифаред» - в древнегреческом духе на сюжеты утерянных пьес Еврипида и в подражание его манере.

Переводы

Анненский перевёл на русский язык полное собрание пьес великого греческого драматурга Еврипида.

Литературное влияние

Литературное влияние Анненского на возникшие вслед за символизмом течения русской поэзии (акмеизм, футуризм) очень велико. Стихотворение Анненского по праву может быть названо первым по времени написания русским футуристическим стихотворением. Влияние Анненского сильно сказывается на Пастернаке и его школе и многих других. В своих литературно-критических статьях, частично собранных в двух «Книгах отражений», Анненский даёт блестящие образцы русской импрессионистической критики, стремясь к истолкованию художественного произведения путём сознательного продолжения в себе творчества автора. Следует отметить, что уже в своих критико-педагогических статьях 1880-х годов Анненский задолго до формалистов призывал к постановке в школе систематического изучения формы художественных произведений.