Положительные и отрицательные высказывания о невском. Неизвестный Александр Невский: было ли побоище «ледовым», кланялся ли князь ордынцам и другие спорные вопросы

в период раннего средневековья Руси

1942 г. Может ли один человек повлиять на ход истории? Не напрасно ли принесена в жертву свобода? Верно ли выбран путь православия на Руси? Трудно через столько лет размышлять над этими вопросами. Осуждать или оправдывать те или иные действия. Но значения событий того времени, и роли в этих событиях Александра, несомненно, велико.

Можно отметить, что в целом эпоха была насыщена политическими событиями большого значения. И этот стремительный ход событий, смена обстановки, не позволяют однозначно определить мотивы и причины поступков. Этим отчасти объясняется субъективизм и расхождение точек зрения на одни и те же факты историков. Бесспорно то, что данные исторические события были первопричиной, зарождения новых стереотипов поведения и особенностей “русского характера” . Александр выступает, как пособник новых идей. Именно ему принадлежит существенная роль в формировании новых черт русского менталитета. Что же именно было сделано? Он путешествовал, анализировал, сравнивал, вел переговоры, вводил новые житейские правила и государственные законы.

Первое - это договор с монголами. С одной стороны - защита от западных агрессоров, с другой порабощение на 300 лет. С точки зрения Гумилева: этот союз положил начало формированию новых этнических традиций в отношениях с народами Евразии. Целью союза была защита общего Отечества, “понимал ли он сам глубокое значение сделанного им шага - неизвестно, да и не столь важно” , ибо “в соборном мнении потомков его выбор получил высшее одобрение.” Волей или не волей, на этот счет возникают сомнения. В этническом смысле это действительно верно. Но вот для защиты ли общего Отечества? А что же не поддерживающие его современники? Выходит, были настолько глупее, или они менее патриотичны. Ведь не исключено, что это одобрение, выражалось лишь в попытке задним числом найти поддержку выбранному государственному курсу, а вместе с тем и оправдание войн и внутренних противоречий. Здесь возможна игра на чувстве патриотизма. Впрочем, существует и противоположная оценка действий князя: “На период пребывания Александра на великом княжении Владимирском приходится упорядочение системы монгольского владычества над Русью (перепись 1257 -1259 гг.) Исходя из этого факта, нередко изображают Александра чуть ли не главным виновником установления ига, задушевным другом Батыя и Сартака. Так, по мнению современного американского историка, Д. Феннела, книга которого издана в нашей стране, получение Александром Великого княжения “знаменовало... начало новой эпохи подчинения Руси татарскому государству... Так называемое, татарское иго началось не столько во время нашествия Батыя на Русь, сколько с того момента, как Александр предал своих братьев” ” Точки зрения историков, как мы видим, диаметрально противоположны. Почему? Безусловно, их определяет субъективная позиция авторов, которая, в свою очередь зависит от культурно-исторической и религиозной специфики данного общества в данный исторический период. Как мне кажется не стоит, столь однозначно рассматривать события минувших лет, особенно, если подтверждение историческими источниками затруднено? Представленные точки зрения - крайние подходы к рассмотрению вопроса. Но скорее, всего в каждой из них есть доля истины.

Практически все значимые события того периода так или иначе связаны с религией и отстаиванием идей христианства. Утверждение церкви имело, как позитивный, так негативный смысл, так или иначе влияло на политику и экономику страны. Историками отмечено, что: “Процесс христианизации Руси - весьма длительный период, несводимый к единичному акту.” Причиной этого было нежелание населения страны в ежечасье расстаться с языческими традициями предков. Ко времени правления Александра новые церковные порядки не имели еще твердой почвы под ногами. Церковь была полна решимости наделить все победы, свершенные во имя защиты ее интересов, высокими мотивами. Это мы видим в описаниях современниками событий Невской битвы и Ледового побоища. Здесь некоторые факты преувеличены, превозносится фигура Александра, его роль в этих событиях.

Учитывая терпимость монголов к альтернативным верованиям, церковь благосклонно смотрела и на союз с “погаными” , оправдывая его тем, что иго чужеземцев - это кара Всевышнего за земные грехи, и надо смириться и пройти через эти страдания, во искуплении грехов, как только Русь очистится - гнет татар закончится.

Когда анализируешь влияние церкви, напрашивается вывод о своего рода договоре князя с церковью: возвеличивание и поддержка в обмен на защиту интересов.

Лишь вольнолюбивые новгородцы время от времени противостояли Великому князю. И по всей вероятности, за это он их не мог не уважать и считался с их мнением. И все же, интересы государства стояли выше его личных чувств и желаний. Об этом свидетельствуют, жестокость и ухищрения, на которые шел Александр в выборе тактики отношений с непокорным народом вставшего в разрез с общими интересами (восстание против численников, “отречение” верхушки новгородских бояр от тягот ордынской дани в “пользу“людей “меньших” , да и боевые действия проводимые против Новгорода). Не мог не видеть князь тревог и тягот народа, но интересы всего государства были важнее.

Возможно, здесь работало правило выделенное Карамзиным: “... Добродетели государя, противные силе, безопасности, спокойствию Государства не суть добродетели”. Не в состоянии отказаться от поддержки союзников бояр, закрывал зачастую глаза Александр и на нарастающие социальную несправедливость и неравенство. Впрочем, “и по самому своему положению Александр, конечно, был ближе к Новгородской знати, “вятшим” , нежели к “меньшим”. Он, вероятно, не представлял мир иначе, как разделенным на “больших” и “меньших” , богатых и бедных. Таким создал мир Всевышний. И могут ли люди усомниться в мудрости его замысла?” Такого рода стереотипов в поведении русских князей, да и русичей было в то время не мало. Причиной этому была традиция, “старина”. Люди постоянно оглядывались назад и сопоставляли свои достижения с трудами своих предков. Вероятно, и сам Александр осознавал и оценивал себя через биографию своего отца.” “Оглядывая весь круг деяний невского героя, легко заметить: он удивительно схож с послужным списком его отца. Во всех своих делах и походах Александр не был первопроходцем; он шел буквально “след в след” за отцом, повторив его судьбу даже в деталях. Однако, его победы выглядят несравненно ярче не только из - за перемены исторического фона (они словно вспышки во мраке всеобщего отчаяния!), но и благодаря его молодости, блеску личного мужества и какой - то особой веселой дерзости.”

Следующий отличительный момент деятельности русских князей - неукротимое стремление к власти. Александр ощутил на себе правила жестокой игры после смерти своего отца. “Хочет он этого или нет, но ему предстоит тяжелая борьба за власть. Его соперниками станут не только младшие братья отца - Святослав, Иван, но и собственные братья - Андрей, Михаил, Ярослав, Константин, Василий, Даниил. Так уж издавна повелось в княжеских семьях: властолюбие неизменно торжествует над братолюбием, желание занять лучший богатейший “стол” оказывается сильнее страха “впасть в грех” , и тем навлечь на себя гнев Божий, о котором так часто говорили призывающие к миру проповедники.” Впрочем, в то время Русь уже знала примеры качественно другого поведения - принятие монашества. “Такие люди на Руси пользовались особым авторитетом. Эта традиция находила отражение в духовно-нравственных изысканиях передовых русских людей в более позднее время. В основе подобных, на первый взгляд, необъяснимых поступков лежало стремление пострадать за народ, несший все тяготы жизни и тяжелого труда, а страдая, тем самым искупить свою вину, грехи, снять тяжесть с души, обретя посредством физических и духовных страданий нравственную чистоту и царство небесное. Люди уходили от мирской жизни, мирских свобод в поисках внутренней свободы, отгораживаясь от внутренней суеты одиночеством, сознательно отказываясь от жизненных благ, ибо только одиночество создает условия для подлинного служения богу. “Неженатый заботится о Господнем, как угодить Господу; а женатый заботится о мирском, как угодить жене”, - учил апостол Петр.” Александр уважал таких людей, но этот путь был не для него.

В последние дни своей беспокойной жизни, когда часы его были сочтены “Александр захотел принять великую схиму - самый полный вид монашеского пострижения. Разумеется, постриг умирающего, да еще в высшую монашескую степень! - противоречило самой идеи иночества. Однако для Александра было сделано исключение. Позднее, следуя его примеру, многие русские князья перед кончиной принимали схиму. Это стало своего рода обычаем.” Изменились и методы борьбы за власть. “... борьба приняла невиданно жестокий, низменный характер. И если раньше главным средством решения княжеских споров было сражение “в чистом поле” , то теперь все чаще применялось новое, страшное оружие - донос Батыю или самому Великому хану на своего недруга.” Договор с Батыем способствовал слиянию этносов, а следовательно и слиянию характерных черт монгольского и русского народов.

Прижизненные заслуги - далеко не все, чем славен образ Великого князя.

Глава IV . Оценки личности и результатов правления

В исторической науке нет единой оценки деятельности Александра Невского, взгляды историков на его личность разные, порой противоположные.

Историки высказывают как положительные так и отрицательные оценки деятельности Александра Невского. Согласно традиционной трактовке Александр Невский сыграл исключительную роль в русской истории, в драматический период, когда Русь подверглась удару с трёх сторон: католического Запада, монголо-татар и Литвы. Александр Невский, за всю жизнь не проигравший ни одной битвы, проявил талант полководца и дипломата, отразив нападение немцев и, подчинившись неизбежному владычеству Орды, предотвратил разорительные походы монголо-татар на Русь. Скептически настроенные историки (в частности Игорь Данилевский, Сергей Смирнов) считают, что традиционный образ Александра Невского - как гениального полководца и патриота преувеличен. Они акцентируют внимание на свидетельствах, в которых Александр Невский выступает властолюбивым и жестоким человеком. Также ими высказываются сомнения насчёт масштаба ливонской угрозы Руси и реального военного значения столкновений на Неве и Чудском озере.

4.1. Каноническая оценка

Согласно «канонической» версии Александр Невский сыграл исключительную роль в русской истории. В XIII веке Русь подверглась ударам с трёх сторон - католического Запада, монголо-татар и Литвы. Александр Невский, за всю жизнь не проигравший ни одной битвы, проявил талант полководца и дипломата, заключив мир с наиболее сильным (но при этом более веротерпимым) врагом - Золотой Ордой - и отразив нападение немцев, одновременно защитив православие от католической экспансии. Эта трактовка официально поддерживалась властью как в дореволюционные, так и в советские времена, а также Русской православной церковью. Идеализация Александра достигла зенита перед Великой Отечественной войной, во время и в первые десятилетия после неё. В популярной культуре этот образ был запечатлён в фильме «Александр Невский» Сергея Эйзенштейна. Существует и более умеренная трактовка этой точки зрения. Так, по мнению современного историка Антона Горского, в действиях Невского «не следует искать какой-то осознанный судьбоносный выбор… Александр Ярославич был прагматиком… выбирал тот путь, который казался ему выгодней для укрепления его земли и для него лично… когда это был решительный бой, он давал бой, когда наиболее полезным казалось соглашение, он шёл на соглашение».

4.2. Евразийская оценка

Дружеские отношения Александра с Батыем, чьим уважением он пользовался, его сыном Сартаком и преемником - ханом Берке позволили заключить с Ордой возможно более мирные отношения, что способствовало синтезу восточноевропейской и монголо-татарской культур.

4.3. Критическая оценка

Третья группа историков, в целом соглашаясь с «прагматичным» характером действий Александра Невского, считает, что объективно он сыграл отрицательную роль в истории России. Этой позиции придерживаются, в частности, Игорь Данилевский, Джон Феннел. Согласно их трактовке, серьёзной угрозы со стороны немецких рыцарей не было (причём Ледовое побоище не являлось крупной битвой), а пример Литвы (в которую перешёл ряд русских князей со своими землями) по мнению Данилевского показал, что успешная борьба с татарами была вполне возможна. Александр Невский сознательно пошёл на союз с татарами, чтобы использовать их для укрепления личной власти. В долгосрочной перспективе его выбор предопределил формирование на Руси деспотической власти.

Заключение

Князю Александру суждено было обрести вторую, посмертную жизнь. Его имя стало символом боевой доблести. Окружавший князя ореол святости, созданный митрополитом Кириллом, позволял ждать от Невского и небесного заступничества. Там, где люди истово просили чуда, - оно непременно случалось. Князь - святой вставал из гробницы и ободрял соотечественников накануне Куликовской битвы и во время страшного набега крымских татар в 1571 г. В 1547 г. он был включен в число святых, память которых отмечалась во всех без исключения храмах русской церкви.

Особенно часто вспоминали об Александре Невском тогда, когда шла война со шведами или немцами...

Почти утратив реальные черты, Александр превратился в своего рода историко-патриотическую икону. Историков, робко пытавшихся напомнить о здравом смысле, никто не желал слушать. Однако любая крайность с неизбежностью порождает другую, противоположную крайность. Создавая кумиров, люди со временем испытывают острую потребность их разрушать. По мере преодоления доверчивого идолопоклонства, как формы усвоения исторических знаний, все чаще будут появляться желающие “развенчать” Александра Невского. Что ж, каждый волен по-своему понимать то, о чем умалчивают источники...

И все же не следует забывать, что в истории нашей страны существуют как бы два Александра Невских: умерший поздней осенью 1263 г. в Городце-на-Волге усталый, измученный болезнью человек - и отброшенная им в будущее огромная тень. Человек этот был, конечно, не безгрешным, но при этом и отнюдь не худшим сыном своего жестокого века. Завершая рассказ о нем, нам хотелось бы предложить читателю три положения, в истинности которых едва ли можно усомниться:

Это был полководец, успехи которого стали результатом соединения богатого военного опыта,

накопленного его предками, с выдающимися личными бойцовскими качествами;

Это был далекий от сентиментальности политический деятель средневекового типа;

Это был правитель, в тяжелейшее время обеспечивший своей стране десять лет мирной жизни.

Список использованной литературы :

Борисов Н.С. //Русские полководцы XII – XYI вв.// – М., 1993

Великие государственные деятели России.// – М., 1996

Гумилев Л. // От Руси до России. Очерки по русской истории.// – М., 1996

Клепинин Н.// Святой и благоверный великий князь Александр Невский.// – М., 1994

Карамзин Н.М.// Иллюстративная история России.// – Санкт-Петербург, 1993

Рыбаков Б.А.// Мир истории.// – М., 1984

Хрестоматия по русской военной истории.- М., 1947

http://www.lants.tellur.ru/history/

Реферат >> История

В которой преувеличивалась роль скандинавских воинов в... в истории России весьма близок к оценкам дореволюционных историков. Личность и... не дала практических результатов . Истощение сырьевой... Орды 1252–1263 –Правление Александра Невского во Владимире (род. ...

1. История России от древнейших времен до начала XX века

   Реферат >> История

   Коловрата. О победах Александра Невского повествуется в его « ... авторитарному правлению , сопровождавшемуся необычайным ростом роли личности в российской истории . ... России . Диапазон оценок здесь чрезвычайно широк – от признания свержения самодержавия результатом ...

2. Ответы на вопросы по истории России

   Шпаргалка >> История

   ... правления . 3. В литературе главными темами были героическая и биографическая (жития). В повести «Житие святого Александра Невского» ... Какую роль в истории России сыграло... своей оценке выс­туплений Чаадаева... результат уси­лий «критически мыслящих личностей» ...

Некоторые исследователи довольно радикально пересматривают устоявшееся представление об Александре Невском, лишая его патриотичности, которой наделила образ князя традиционная историография. Так, Игорь Данилевский акцентирует внимание на том, что иногда в летописных источниках Александр Невский выступает властолюбивым и жестоким человеком, который пошел на союз с татарами для укрепления личной власти. А Лев Гумилев считал князя подлинным архитектором русско-ордынского альянса.

Александр Невский был не первым, и не единственным русским князем, кто шел на сближение с Ордой. К началу 1240-х годов, когда многочисленные монгольские войска дошли до границ Западной Европы Александр Ярославич оказался перед дилеммой: подвергнуть Русь новому разорению или сохранить на вверенных ему землях мир.

Более того, нельзя забывать, что в противостоянии с католическими странами князь нуждался в сильном союзнике, которого нашел в лице Батыя.
Идя на хитрые дипломатические шаги, лавируя между Ордой и непокорными русскими городами Псковом и Новгородом Александр Невский действительно стремился взять полноту власти над северо-восточными землями в свои руки. Только так он мог, с одной стороны, обезопасить Русь от вторжения немецких и шведских войск, а с другой - поддерживать порядок внутри Древнерусского государства.

Незначительность выигранных сражений

В последнее время существует устойчивое мнение, что Западная Европа серьезно не угрожала Руси, а поэтому ценность выигранных Александром Невским сражений не велика. Речь идет, в частности, о преуменьшении значимости победы в Невской битве.

К примеру, упомянутый выше Данилевский отмечает, что «шведы, судя по «Хронике Эрика», подробно повествующей о событиях в данном регионе в XIII в., вообще умудрились не заметить этого сражения».

Однако подобной оценке возражает крупнейший российский специалист по истории Балтийского региона Игорь Шаскольский, отмечая что «в средневековой Швеции до начала XIV века не было создано крупных повествовательных сочинений по истории страны типа русских летописей и больших западноевропейских хроник».

Обесцениванию также подвергается и Ледовое побоище. Опираясь на сведения «Старшей Ливонской рифмованной хроники», в которой указывается всего 20 погибших в ходе сражения рыцарей некоторые специалисты говорят о незначительном масштабе битвы. Однако, по мнению историка Дмитрия Володихина, в «Хронике» не учитывались потери среди участвовавших в сражении датских наемников, балтийских племен, а также ополченцев, которые составляли костяк армии.

Нельзя обойти стороной и успешные походы Александра Невского против немецких, шведских и литовских феодалов. В частности, в 1245 году с новгородским войском Александр нанес поражение литовскому князю Миндовгу, который напал на Торжок и Бежецк. Более того, отпустив новгородцев, Александр силами свой дружины преследовал остатки литовского войска, в ходе чего разгромил под Усвятом еще один литовский отряд. Всего, судя по дошедшим до нас источникам, Александр Невский провел 12 военных операций и ни в одной из них не проиграл.

Непричастность к свержению брата

Известно, что в 1252 году брат Александра Невского Андрей Ярославич был изгнан с Владимирского княжения посланной к нему Батыем «Неврюевой ратью». По распространенному мнению, князя лишили ярлыка за неявку в Орду, однако в источниках отсутствуют какие-либо сведения о вызове Андрея Ярославича в Сарай.
В летописях говорится, что Александр ездил на Дон к сыну Батыя Сартаку и жаловался на то, что Андрей получил великокняжеский стол не по старшинству и не сполна платил монголам дань.

Историк Дмитрий Зенин склонен видеть инициатором свержения Андрея его брата Александра, так как, по его мнению, Батый не особенно разбирался во всех тонкостях русских межкняжеских счетов и не мог принять на себя такую ответственность.

Более того, некоторые исследователи под именем «Неврюй» подразумевают самого Александра Невского. Основой для этого служит тот факт, что Нева на общемонгольском языке звучала как «Невра». Кроме этого, довольно странно, что имя полководца Неврюя, который находился рангом выше темника больше нигде не упоминается.

В 1255 году из Новгорода был изгнан сын Александра Невского Василий, а его место занял другой брат Александра - Ярослав Ярославич. Исследователь Дмитрий Добров называет это неслучайным. По его мнению, Ярослав рассказал новгородцам правду об узурпации верховной власти Александром. Недаром в «Новгородской Первой летописи» Александр Невский обвиняется в причастности к крестопреступлению.

Блюститель православия

В современном обществе Александр Невский прочно ассоциируется с властным оплотом православия, не допустившим попрания основ христианской Церкви. В «Новгородской Первой летописи» есть этому косвенное подтверждение. Общий смысл сказанных про князя слов сводится к тому, что архиереев Александр любил, слушал и уважал.

Некоторые историки с этим не согласны. Например, часть исследователей задается вопросом, почему князь отказался от совместных выступлений с католиками против Орды и, более того, пошел на союз не с христианским Западом, а с полирелигиозным Востоком?

В той же «Новгородской Первой летописи» есть такие строки: «В лето 6754 поиде грозныи князь Александръ в татары ко цесарю Батыю. Смысливши о себе великым разумомъ, Александръ князь абие [тотчас] иде къ епископу Кирилу, и поведа ему речь свою [дело]: отче, яко [мол] хочу ити к цесарю в Орду. Епископъ же Кирилъ благослови его со всем своимъ сбором».

Исследователь Дмитрий Добров утверждает, что Александр Невский, будучи новгородским князем не пошел просить благословение для поездки в Орду у архиепископа Новгородского Спиридона, потому, что знал, что его не получит. Не одобрял Спиридон связи православной Руси с Ордой. Вместо этого князь едет благословляться к ростовскому епископу Кириллу, который был многим обязан отцу Александра Ярославу.

Непримиримая вражда с Западом

Летописные источники оставили нам немало сведений о сражениях Александра Невского с представителями католического Запада - ливонцами, тевтонцами, шведами, литовцами. Тем не менее, внешняя политика Александра Ярославича указывает скорее на попытки найти компромисс в сложных взаимоотношениях с европейскими государствами.

Это подтверждает ряд мирных договоров. В 1253 году Александр заключил мир с немцами, а в 1262 году с Литвой был подписан не только мирный, но и торговый договор. Именно при Александре Невском на западных границах Руси наступило долгожданное спокойствие.

При заключении договоров Александру, впрочем, пришлось преодолевать серьезные препятствия. Тевтонцы явно противились сближению Руси с Норвегией. Попытка сорвать мирные переговоры потерпела крах под Нарвой, где в 1253 году дружина Александра Невского нанесла поражения крестоносцам. «Разграничительная грамота», составленная в 1254 году, явилась столь желанным итогом сближения Руси и Норвегии.

С 4 по 8 мая в рамках Межрегиональной программы «Александр Невский - имя России» прошла V Международная конференция сообщества «ДелоРус» и Александро-Невского Братства «Александр Невский - знамя наших побед» , посвященная 770-летию победы в Невской битве 1240 года.

Отечественная досоветская историческая наука о святом благоверном великом князе Александре Невском уже становилась предметом рассмотрения ученых, которые выяснили в целом: кто и что писал по этой теме. Однако расставленные акценты, недостаточно выясненные методологические подходы порой затрудняют понимание исторического и историографического процесса. Мы попытаемся частично конкретизировать некоторые представления о достижениях историков ХIХ - нач. ХХ вв.

К началу ХIХ в. российская историческая наука накопила определённое количество сведений об Александре Невском на основании источников («Жития», летописей и т.д.) и литературы (В.Н.Татищев, М.М.Щербатов и др.).

Детальнее по сравнению с предшественниками представил жизнь и деятельность вел. кн. Александра Н.М.Карамзин в четвертом томе «Истории Государства Российского» (Гл.2. «Великие князья Святослав Вселодович, Андрей Ярославич и Александр Невский»). Исследовал он и более широкий (чем его предшественники) круг источников (Лаврентьевскую и Троицкую летописи, иностранные свидетельства и др.). Это был шаг вперёд, с точки зрения большей полноты, последовательности, критического отношения к фактической стороне событий. Но, как и многие другие отечественные историки, Н.М.Карамзин зависел от западноевропейских воззрений на русский исторический процесс. Некоторые карамзинские оценки стали предметом последующей критики. Но и оппоненты не всегда были правы.

В частности, Н.А.Полевой в четвертом томе своей «Истории русского народа», само название которой указывало на иной подход к русской истории (обращение к истории народа, а не государства). Но вот что писал Н.А.Полевой о Невской битве: «Сия небольшая победа доставила Александру название Невского. Память народная сохраняет иногда по странному своеволию, воспоминание о делах самых ничтожных, (здесь и в дальнейшем курсив наш - А.К.) забывая большее » . А вот как Н.А.Полевой описал последние дни жизни благоверного князя: «Изнуренный страхом и скорбию , Александр осенью возвратился в Нижний Новгород, уже больной, и скончался 14 ноября, в Городце Волжском» .

Всего одну страницу посвящает Александру Невскому известный историк Н.Г.Устрялов в первой части четвертого издания «Русской истории» (СПб., 1849).

Таким образом, освещение деятельности Александра Невского в общих работах по истории России (за неимением возможности не рассматриваем сочинения Н.С.Арцыбашева, М.П.Погодина и нек. др.) оставляло желать лучшего. Требовалось специальное исследование.

Его автором выступил близкий к славянофилам неутомимый архивист (а впоследствии профессор Императорского Московского университета) И.Д.Беляев. В 1849 г. он публикует первую подлинно научную специальную работу «Великий князь Александр Ярославич Невский» . Источниковой базой для И.Д.Беляева стали в основном летописи, ссылается автор также на труды В.Н.Татищева, Н.М.Карамзина, Н.С.Арцыбашева, новгородские синодики, ливонские хроники.

Опираясь на свидетельства двенадцати летописей, И.Д.Беляев показывает неверность выводов В.Н.Татищева, который обвинял Александра в Неврюевом нашествии (1252 г.) . Автор обосновывает заслуги великого князя как замечательного полководца, опытного дипломата и благочестивого христианина. Едва ли не выше всех подвигов св. Александра Невского, И.Д. Беляев ставит его умение отстоять свободу для своего народа под игом татар: «не поднимая оружия», Русь получала права «державы почти самостоятельной» .

Да, «мудрый ратоборец за Русскую землю знал, чего добивался» и поэтому «вполне заслуживает благоговение и благодарность потомства, которое, зная уже последствия Александровых забот, может с большею правдивостию оценить его труды» .

Последнюю поездку в Орду И.Д.Беляев рассматривает чрезвычайно высоко: «...Александр и здесь опять явился обычным ходатаем и спасителем Русской земли, с упованием на помощь Божию и на правость своего дела... он шёл в Орду почти на верную смерть... об этом подвиге Александра нельзя вспоминать без благоговения к высокому характеру подвигоположника» . Более того: «... он шел как добровольно обреченная искупительная жертва за Русскую землю» .

По подсчётам И.Д. Беляева, князь Александр участвовал в более двадцати битвах и «четыре раза ездил в Орду к грозным ханам, где многие из князей - его современников сложили свои головы, под ножами убийц, но он, хранимый Богом, отовсюду выходил цел и невредим...» . Нельзя не отметить отличительную черту И.Д.Беляева: в своём исследовании он открыто выступает как православный учёный. В этом смысле его работа разительно отличается от воззрений С.М. Соловьёва, Н.И.Костомарова, В.О.Ключевского.

Несмотря на то, что в своей «Истории России с древнейших времен» С.М.Соловьев считал Александра Невского «самым видным лицом в нашей древней истории от Мономаха до Донского» , тем не менее, обвинял благоверного князя в использовании татарской помощи в борьбе за власть, отрицал заслугу Александра в избавлении православного духовенства от проводимой татарами на Руси переписи и т.д.

Неудивительно, что А.С.Хомяков сказал о соловьевской «Истории России...»: он «рассказывает не историю России, даже не историю государства Русского, а толькоисторию государственности в России» , где нет «жизни нигде».

А раз нет жизни, то - «мертвенность». А.С.Хомяков как опытный врач (а он был успешно практикующим врачом. - А.К. ) констатирует мертвенность всего взгляда, которая отомстила за себя автору «в крайней мертвенности самой истории», где «обойдены все живые вопросы в истории» .

А вот слова выдающегося архивиста, источниковеда П.А.Безсонова о соловьёвской истории (хотя и по другому поводу): «... уже стол ломится под тяжестью томов: перерываю, ищу длинного или хоть короткого, но дельного разсуждения о судьбах Св. Писания на Руси...- и, увы, ничего не нахожу, ни помину, ни слова...» .

Понять П.А.Безсонова можно, если учесть, что именно он издал в сборнике «Калики перехожие» духовные стихи об Александре Невском, записанные со слов крестьянина Орловской губернии (См. в приложении к тексту нашего выступления).

Достаточно скромно об Александре Невском (в двух местах на 3-4 страницах), писал К.Н.Бестужев-Рюмин в «Русской истории» .

Первый выпуск «Русской истории в жизнеописаниях ее виднейших деятелей» (1873) Н.И. Костомаровым из-за болезни глаз надиктовывался. Это было популярное изложение. Александру Невскому посвящалось специальная глава без ссылок на источники и литературу.

Н.И.Костомаров (будучи достаточно вольным в обращении с фактами) всю политику Александра Невского по отношению к Орде сводит к одной покорности: «Оставалось отдаться на великодушие победителей, кланяться им, признать себя их рабами и тем самым, как для себя, так и для своих потомков, усвоить рабские свойства » .

В.О.Ключевский специально изучал агиографические источники, в т.ч. «Житие Александра Невского» в своей магистерской диссертации «Древнерусские жития святых как исторический источник» (М., 1871). Однако не может вызвать вопросов его общий подход, излагаемый им и позднее: «Значит, по своему содержанию житие - церковно-историческое воспоминание, и только» .

В «Курсе русской истории» В.О.Ключевского об Александре Невском нет не только специального раздела, параграфа, страницы, но даже абзаца. Вернее сказать, у В.О.Ключевского благоверный князь Александр упоминается лишь несколько раз.

Вот самый крупный фрагмент (в сокращении): «Ордынские ханы не навязывали Руси каких-либо своих порядков, довольствуясь данью, даже плохо вникали в порядок, там действовавший. Да и трудно было вникнуть в него, потому что в отношениях между тамошними князьями нельзя было усмотреть никакого порядка... В опустошенном общественном сознании оставалось место только инстинктам самосохранения и захвата. Только образ Александра Невского несколько прикрывал ужас одичания и братского озлобления , слишком часто прорывавшегося в среде русских правителей... Если бы они были предоставлены вполне самим себе, они разнесли бы свою Русь на бессвязные, вечно враждующие между собою удельные лоскутья» .

А теперь второй (по объёму) фрагмент: «Племя Всеволода Большое гнездо вообще не блистало избытком выдающихся талантов, за исключением разве одного Александра Невского» . Все эти князья, для В.О.Ключевского «без всякого блеска, без признаков как героического, так и нравственного величия», «средние люди Древней Руси, как бы сказать, больше хронологические знаки, чем исторические лица »

Пожалуй, такую немногословность и афористичность можно отчасти понять, изучив рассуждения знаменитого историка о православии, самодержавии и народности. Упомянем лишь некоторые из множества подобных.

Дневниковая запись от 22 октября 1906 г.: «Русской церкви как христианского установления нет и быть не может; есть только рясофорное отделение временно-постоянной государственной охраны » .

В.О.Ключевский, 1900-е годы:

«Самодержавие - бессмысленное слово, смысл которого понятен только желудочному мышлению неврастеников-дегенератов » .

«С Ал[ександра] III, с его детей вырождение нравственное сопровождается и физическим » .

Иначе подходил к этим понятиям и к оценке Александра Невского Д.И.Иловайский в «Истории России». Автор исходил из того, что «история по преимуществу имеет дело с лицами, стоящими во главе народа и вообще с теми деятелями, посредством которых он проявляет себя в разных сферах общественного развития» . Благоверный князь для него - «наш национальный герой», «блистательный представитель великорусского типа» : «Александр Ярославич принадлежит к тем историческим деятелям Северной Руси, в которых наиболее отразились основные черты великорусской народности: практический ум, твердость воли и гибкость характера или умение сообразоваться и обстоятельствами » .

Самым крупным не только светским, но и церковным специальным сочинением о вел. кн. Александре стала книга М.И.Хитрова (впоследствии протоиерея) . Он усвоил лучшие достижения церковной и светской историографии, как отечественной, так и иностранной. Одних ссылок с различными комментариями было сделано четыреста двадцать четыре. Причём широко использовались не только работы историков, но и богословов, филологов. Прежде всего, автор сделал акцент на религиозно-нравственном осмыслении духовного смысла жизни и деятельности благоверного князя. К книге были составлены обширные приложения: обозрение источников и пособий, примечания, хронологическая таблица (См. одно из приложений в конце текста данного выступления).

Достаточно много писали об Александре Невском и его времени церковные историки: свят. Филарет (Гумилевский), иерод. Серафим, Д.А.Толстой, А.А.Бронзов и др.

Постепенно (хотя и недостаточно, в контексте других вопросов) об Александре Невском в конце XIX - нач. XX в. начинают упоминать некоторые военные историки. Но лишь очень кратко по несколько слов, строк, фрагменту.

Светские историки нач. ХХ в. всё глубже начинают изучать специальные исторические дисциплины (агиография, иконография), которые в той или иной мере способствовали пониманию проблематики, связанной с именем Александра Невского . Однако революции 1917 г. положили конец этим плодотворным усилиям.

Таким образом, в отечественной исторической науке XIX - нач. XX вв. были достигнуты определенные успехи в изучении жизни и деятельности св. Александра Невского. Но это не был однозначно-положительный процесс достижений. Одной из отличительных черт является явная или скрытая полемичность, что ещё (или вовсе) не беда.

В то же время можно заметить некоторую конфронтационность историков к сочинениям друг друга (или игнорирование сильных сторон исследований) как внутри самой светской историографии, так и по отношению к историографии церковной. Это привело к тому, что не все авторы бережно обращались с лучшими достижениями предшественников и современников. Более того, некоторые наиболее известные специалисты в светской историографии порой допускали явную тенденциозность, вытекающую из их мировоззрения и методологических подходов.

Александр Дмитриевич Каплин , доктор исторических наук, профессор Харьковского национального университета им. В.Н.Каразина

Приложение

Св. Александр Невский в русской поэзии - народной и художественной

(из книги М.И. Хитрова )

Столь высокая личность, как св. Александр Невский, оставивший своей деятельностью глубокий след в жизни русского народа, не могла не оставить следов и в народном творчестве. В предлагаемом народном стихе, записанном со слов крестьянина Орловской губернии, св. Александр Невский является победителем «нечестивых татар». Св. Александр не побеждал татар на поле брани, тем не менее, историческая заслуга св. князя народным чутьем оценена верно: св. Александр превозмог варваров превосходством нравственной силы, подготовив своими самоотверженными подвигами будущее освобождение русского народа от тяжкого ига и дальнейшее торжество его над варварами.

Уж давно-то христианска вера

Во Россеюшку взошла,

Как и весь-то народ русский

Покрестился во нее;

Покрестился, возмолился

Богу Вышнему:

«Ты создай нам. Боже,

Житье мирное, любовное:

Отжени ты от нас

Врагов пагубных;

Ты посей на нашу Русь

Счастье многое!»

И слышал Бог молитвы

Своих новых христиан:

Наделял Он их

Счастьем многиим Своим.

Но забылся народ русский,

В счастии живя;

Он стал Бога забывать,

А себе-то гибель заготовлять.

И наслал Бог на них

Казни лютыя,

Казни лютыя, смертоносныя:

Он наслал-то на святую Русь

Нечестивых людей,

Нечестивых людей, татар крымскиих.

Как и двинулось погано племя

От севера на юг.

Как сжигали-разбивали

Грады многие,

Пустошили-полонили

Земли русския.

Добрались-то они до святаго места.

До славнаго Великаго Новагорода.

Но в этом-то граде

Жил христианский народ:

Он молил и просил

О защите Бога Вышняго.

И вышел на врагов

Славный новгородский князь,

Новгородский князь Александр Невский.

Он разбил и прогнал

Нечестивых татар;

Возвратившись со войны,

Во иноки он пошел;

Он за святость своей жизни

Угодником Бога стал.

И мы, грешнии народы,

Притекаем к нему:

«Ты, угодник Божий,

Благоверный Александр!

Умоляй за нас

Бога Вышняго,

Отгоняй от нас

Врагов пагубных!»

И мы тебя прославляем:

«Слава тебе,

Благоверный Александре,

Отныне и до века!»

(Калеки перехожие. П. Безсонова. Ч. 1. С. 669-671)

Литература

1. Полевой Н А. История русского народа. Т. 4. М., 1833.

2. Беляев И. Д. Великий князь Александр Ярославич Невский // Временник Императорского Московского общества истории и древностей. Кн. 4. М., 1849. - С.1-42.

3. Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Т. III. М., 1853.

Князь Новгородский (1236-1240, 1241-1252 и 1257-1259), а позднее великий князь Киевский (1249-1263), а затем и Владимирский (1252-1263), Александр Ярославич, известный в нашей исторической памяти как Александр Невский, – один из самых популярных героев истории Древней Руси. Конкурировать с ним могут разве что Дмитрий Донской и Иван Грозный. Большую роль в этом сыграли гениальный фильм Сергея Эйзенштейна «Александр Невский», оказавшийся созвучным событиям 40-х годов прошлого века, а в последнее время еще и конкурс «Имя Россия», в котором князь одержал посмертную победу над другими героями русской истории.

Немаловажно и прославление Русской Православной Церковью Александра Ярославича как благоверного князя. Между тем всенародное почитание Александра Невского как героя началось лишь после Великой Отечественной Войны. До этого даже профессиональные историки уделяли ему гораздо меньше внимания. Например, в дореволюционных общих курсах истории России зачастую вообще не упоминается Невская битва и Ледовое побоище.

Сейчас критическое и даже нейтральное отношение к герою и святому воспринимается многими в обществе (и в профессиональных кругах, и среди любителей истории) очень болезненно. Тем не менее, среди историков продолжаются активные споры. Ситуация осложняется не только субъективностью взгляда каждого ученого, но и чрезвычайной сложностью работы со средневековыми источниками.

Всю информацию в них можно поделить на повторяющуюся (цитаты и парафразы), уникальную и проверяемую. Соответственно доверять этим трем видам информации нужно в разной степени. Помимо всего прочего, период примерно с середины XIII по середину XIV века профессионалы иногда называют «темным» именно из-за скудности источниковой базы.

В данной статье мы попытаемся рассмотреть, как историки оценивают события, связанные с Александром Невским, и какова, по их мнению, его роль в истории. Не слишком углубляясь в аргументацию сторон, все же приведем основные выводы. Кое-где для удобства мы разделим часть нашего текста о каждом крупном событии на два раздела: «за» и «против». На самом деле, конечно, по каждому конкретному вопросу разброс мнений гораздо больше.

Невская битва

Невская битва произошла 15 июля 1240 года в устье реки Невы между шведским десантом (в составе шведского отряда была еще небольшая группа норвежцев и воины финского племени емь) и новгородско-ладожской дружиной в союзе с местным племенем ижора. Оценки этого столкновения, как и Ледового побоища, зависят от интерпретации данных Новгородской первой летописи и «Жития Александра Невского». К сведениям в житии многие исследователи относятся с большим недоверием. Расходятся также ученые и в вопросе о датировке этого произведения, от чего сильно зависит реконструкция событий.

За
Невская битва – довольно крупное сражение, имевшее большое значение. Некоторые историки говорили даже о попытке экономической блокады Новгорода и закрытия выхода к Балтике. Шведами руководил зять шведского короля, будущий ярл Биргер и/или его двоюродный брат ярл Ульф Фаси. Внезапное и быстрое нападение новгородской дружины и воинов ижоры на шведский отряд предотвратило создание опорного пункта на берегу Невы, а, возможно, и последующее нападение на Ладогу и Новгород. Это был переломный момент в борьбе со шведами.

В битве отличились 6 воинов новгородцев, подвиги которых описаны в «Житии Александра Невского» (есть даже попытки связать этих героев с конкретными людьми, известными по другим русским источникам). В ходе сражения юный князь Александр «возложил печать на лицо», то есть ранил в лицо полководца шведов. За победу в этой битве Александр Ярославич впоследствии получил прозвище «Невский».

Против
Масштаб и значение этой битвы явно преувеличены. Не о какой блокаде речь идти не могла. Стычка явно была мелкая, так как, если верить источникам, в ней со стороны Руси погибло 20 или менее человек. Правда, речь может идти только о знатных воинах, но это гипотетическое предположение недоказуемо. Шведские источники вообще не упоминают Невскую битву.

Характерно, что первая большая шведская хроника – «Хроника Эрика», которая была написана значительно позже этих событий, упоминающая многие шведско-новгородские конфликты, в частности уничтожение шведской столицы Сигтуны в 1187 году карелами, подстрекаемыми новгородцами, об этом событии умалчивает.

Естественно, о нападении на Ладогу или Новгород речь тоже не шла. Точно сказать, кто руководил шведами, нельзя, но Магнус Биргер, судя по всему, во время этой битвы был в другом месте. Сложно назвать действия русских воинов быстрыми. Точное место сражения неизвестно, но находилось оно на территории современного Петербурга, а от него до Новгорода 200 км по прямой, а по пересеченной местности идти дольше. А ведь надо было еще собрать новгородскую дружину и где-то соединиться с ладожанами. На это потребовалось бы как минимум месяц.

Странно, что шведский лагерь оказался плохо укреплен. Скорее всего, шведы собирались идти не вглубь территории, а крестить местное население, для чего при них были священнослужители. Этим и определяется большое внимание, уделенное описанию данного сражения в «Житии Александра Невского». Рассказ о Невской битве в житии в два раз длиннее, чем о Ледовом побоище.

Для автора жития, задача которого не описать подвиги князя, а показать его благочестие, речь идет, прежде всего, не о военной, а о духовной победе. Вряд ли можно говорить об этом столкновении как о переломном моменте, если борьба между Новгородом и Швецией продолжалась еще очень долго.

В 1256 году шведы снова попытались укрепиться, на побережье. В 1300 году им удалось построить на Неве крепость Ландскрону, но через год они ее оставили из-за постоянных набегов противника и тяжелого климата. Противостояние шло не только на берегах Невы, но и на территории Финляндии и Карелии. Достаточно вспомнить зимний финский поход Александра Ярославича 1256-1257 гг. и походы на финнов ярла Биргера. Таким образом, в лучшем случае можно говорить о стабилизации ситуации на несколько лет.

Описание битвы в целом в летописи и в «Житии Александра Невского» не следует воспринимать буквально, так как оно насыщено цитатами из других текстов: «Иудейской войны» Иосифа Флавия, «Евгениева деяния», «Троянских сказаний» и т.д. Что касается поединка князя Александра с предводителем шведов, то практически такой же эпизод с ранением в лицо есть в «Житии князя Довмонта», так что этот сюжет, скорее всего, переходящий.

Некоторые ученые считают, что житие псковского князя Довмонта написано раньше жития Александра и, соответственно, заимствование произошло оттуда. Роль Александра неясна и в сцене гибели части шведов на другом берегу реки – там, где дружине князя было «непроходно».

Возможно, противник был уничтожен Ижорой. В источниках говорится о гибели шведов от ангелов Господних, что очень напоминает эпизод из Ветхого завета (19-ая глава Четвертой Книги Царств) об уничтожении ангелом ассирийского войска царя Сеннахирима.

Наименование «Невский» появляется только в XV веке. Что еще важнее, есть текст, в котором так же – «Невскими» – называются два сына князя Александра. Возможно, это были владельческие прозвища, то есть семье принадлежали земли в этом районе. В источниках, близких по времени к событиям, князь Александр носит прозвище «Храбрый».

Русско-ливонский конфликт 1240 - 1242 гг. и Ледовое побоище

Знаменитая битва, известная нам как «Ледовое побоище», произошла в 1242 году. В ней сошлись на льду Чудского озера войска под командованием Александра Невского и немецкие рыцари с подчиненными им эстами (чудь). По этому сражению источников больше, чем по Невской битве: несколько русских летописей, «Житие Александра Невского» и «Ливонская рифмованная хроника», отражающая позицию Тевтонского ордена.

За
В 40-х годах XIII века папство организовало крестовый поход в Прибалтику, в котором участвовали Швеция (Невская битва), Дания и Тевтонский орден. Во время этого похода в 1240 году немцами была захвачена крепость Изборск, а затем 16 сентября 1240 года там было разбито псковское войско. Погибло, если верить летописям, от 600 до 800 человек. Далее был осажден Псков, который вскоре капитулировал.

В результате псковская политическая группировка во главе с Твердилой Иванковичем подчиняется Ордену. Немцы отстраивают крепость Копорье, совершают набег на Водскую землю, подконтрольную Новгороду. Новгородские бояре просят великого князя Владимирского Ярослава Всеволодовича вернуть им на княжение молодого Александра Ярославича, изгнанного «меньшими людьми» по неизвестным нам причинам.

Князь Ярослав сначала предлагает им своего другого сына Андрея, но они предпочитают вернуть Александра. В 1241 году Александр, по-видимому, с войском новгородцев, ладожан, ижор и карелов отвоевывает новгородские территории и берет штурмом Копорье. В марте 1242 года Александр с большим войском, включая суздальские полки, приведенные его братом Андреем, изгоняет немцев из Пскова. Затем боевые действия переносятся на территорию противника в Ливонию.

Немцы разбивают передовой отряд новгородцев под командованием Домаша Твердиславича и Кербета. Основные войска Александра отступают на лед Чудского озера. Там, на Узмени, у Вороньего камня (точное место ученым неизвестно, идут дискуссии) 5 апреля 1242 года и происходит сражение.

Численность войска Александра Ярославича составляет не менее 10 000 человек (3 полка – новгородский, псковский и суздальский). «Ливонская рифмованная хроника» говорит о том, что немцев было меньше, чем русских. Правда, в тексте использована риторическая гипербола, что немцев было меньше в 60 раз.

По-видимому, русскими был осуществлен маневр окружения, и Орден потерпел поражение. Немецкие источники сообщают, что погибло 20 рыцарей, и 6 было взято в плен, а русские источники повествуют о потерях у немцев в 400-500 человек и о 50 пленных. Чуди погибло «бесчисла». Ледовое побоище - крупное сражение, значительно повлиявшее на политическую ситуацию. В Советской историографии было даже принято говорить о «крупнейшем сражении раннего средневековья».

Против
Версия об общем крестовом походе сомнительна. У Запада в тот период не было ни достаточных сил, ни общей стратегии, что подтверждается значительной разницей по времени между действиями шведов и немцев. Кроме того территория, которую историки условно называют Ливонской конфедерацией, не была единой. Здесь находились земли архиепископств Рижского и Дорпатского, владения датчан и Ордена меченосцев (с 1237 г. Ливонского ландмейстерства Тевтонского ордена). Все эти силы находились между собой в очень сложных, зачастую конфликтных отношениях.

Рыцари ордена, кстати, получали лишь треть завоеванных ими земель, а остальное отходило церкви. Тяжелые отношения были и внутри ордена между бывшими меченосцами и прибывшими к ним на подкрепление тевтонскими рыцарями. Политика у тевтонцев и бывших меченосцев на русском направлении была разной. Так, узнав о начале войны с русскими, глава тевтонского ордена в Пруссии Ханрик фон Винда, недовольный этими действиями, отстранил ландмейстера Ливонии Андреаса фон Вёльвена от власти. Новый ландмейстер Ливонии Дитрих фон Грёнинген, уже после Ледового побоища, заключил с русскими мир, освободив все занятые земли и обменяв пленных.

В такой ситуации ни о каком объединенном «Натиске на Восток» не могло быть и речи. Столкновение 1240-1242 гг. – это обычная борьба за сферы влияния, которая то обострялась, то утихала. Помимо всего прочего, конфликт между Новгородом и немцами напрямую связан с псковско-новгородской политикой, прежде всего, с историей изгнания псковского князя Ярослава Владимировича, который нашел пристанище у Дорпатского епископа Германа и пытался вернуть себе престол с его помощью.

Масштабы событий, по-видимому, несколько преувеличены некоторыми современными учеными. Александр действовал осторожно, чтобы не испортить полностью отношения с Ливонией. Так, взяв Копорье, он казнил только эстов и вожан, а немцев отпустил. Захват Александром Пскова – это на самом деле изгнание двух рыцарей фогтов (то есть судей) со свитой (вряд ли больше 30 человек), сидевших там по договору с псковичами. Кстати, некоторые историки считают, что этот договор был фактически заключен против Новгорода.

В целом отношения Пскова с немцами были менее конфликтные, чем у Новгорода. Например, псковичи участвовали в битве при Шауляе против литовцев в 1236 году на стороне Ордена меченосцев. Кроме того, Псков часто страдал от немецко-новгородских пограничных конфликтов, так как немецкие войска, посылаемые против Новгорода, часто не доходили до новгородских земель и грабили более близкие псковские владения.

Само «Ледовое побоище» произошло на землях не Ордена, а Дорпатского архиепископа, так что большая часть войск, скорее всего, состояла из его вассалов. Есть основания полагать, что значительная часть войск Ордена одновременно готовилась к войне с земгалами и куршами. Кроме того, обычно не принято упоминать, что Александр отправил свои войска в «разгон» и «зажитье» то есть, говоря современным языком, грабить местное население. Основной способ ведения средневековой войны – нанесение максимального экономического урона противнику и захват добычи. Именно в «разгоне» немцами был разгромлен передовой отряд русских.

Конкретные подробности битвы реконструировать трудно. Многие современные историки считают, что немецкое войско не превышало 2000 человек. Некоторые историки говорят всего о 35 рыцарях и 500 пехотинцах. Русское войско, возможно, было несколько больше, но вряд ли значительно. «Ливонская рифмованная хроника» сообщает лишь, что немцы использовали «свинью», то есть построение клином, и что «свинья» пробила строй русских, у которых было много лучников. Рыцари сражались храбро, но их победили, а часть дорпатцев бежала, чтобы спастись.

Что касается потерь, то единственное объяснение, почему данные летописей и «Ливонской рифмованной хроники» разнятся, это предположение, что немцы считали только потери среди полноправных рыцарей Ордена, а русские – общие потери всех немцев. Скорее всего, здесь, как и в других средневековых текстах, сообщения о численности погибших очень условны.

Неизвестна даже точная дата «Ледового побоища». Новгородская летопись приводит дату 5 апреля, псковская – 1 апреля 1242 года. Да и было ли оно «ледовым», неясно. В «Ливонской рифмованной хронике» есть слова: « С обеих сторон убитые падали на траву». Политическое и военное значение «Ледового побоища» также преувеличено, особенно в сравнении с более крупными битвами при Шауляе (1236 г.) и Раковоре (1268 г).

Александр Невский и Папа Римский

Одним из ключевых эпизодов в биографии Александра Ярославича являются его контакты с Папой Римским Иннокентием IV. Сведения об этом есть в двух буллах Иннокентия IV и «Житии Александра Невского». Первая булла датирована 22 января 1248 года, вторая – 15 сентября 1248 года.

Многие считают, что факт контактов князя с римской курией очень вредит его образу непримиримого защитника православия. Поэтому некоторые исследователи пытались даже найти для посланий Папы других адресатов. Предлагали либо Ярослава Владимировича – союзника немцев в войне 1240 года против Новгорода, либо литовца Товтивила, княжившего в Полоцке. Однако большинство исследователей считают эти версии необоснованными.

Что же было написано в этих двух документах? В первом послании Папа Римский просил Александра извещать его через братьев Тевтонского ордена в Ливонии о наступлении татар, чтобы подготовиться к отпору. Во второй булле Александру «светлейшему князю Новгорода» Папа упоминает, что его адресат согласился приобщиться к истинной вере и даже разрешил построить в Плескове, то есть в Пскове, кафедральный собор и, возможно, даже учредить епископскую кафедру.

Ответных писем не сохранилось. Но из «Жития Александра Невского» известно, что к князю приезжали два кардинала, чтобы уговаривать его перейти в католичество, но получили категорический отказ. Однако, по-видимому, некоторое время Александр Ярославич лавировал между Западом и Ордой.

Что же повлияло на его окончательное решение? Точно ответить нельзя, но интересным кажется объяснение историка А. А. Горского. Дело в том, что, скорее всего, второе письмо от Папы Римского не застало Александра; он в этот момент был на пути в Каракорум – столицу Монгольской империи. В поездке князь провел два года (1247 – 1249 гг.) и увидел мощь монгольского государства.

Когда он вернулся, то узнал, что Даниил Галицкий, который получил королевскую корону от Папы Римского, так и не дождался обещанной помощи от католиков против монголов. В том же году католик шведский правитель ярл Биргер начал завоевание Центральной Финляндии – земель племенного союза емь, ранее входившего в сферу влияния Новгорода. И, наконец, упоминание католического собора в Пскове должно было вызвать неприятные воспоминания о конфликте 1240 – 1242 годов.

Александр Невский и Орда

Наиболее болезненным моментом в обсуждении жизни Александра Невского являются его отношения с Ордой. Александр действительно ездил в Сарай (1247, 1252, 1258 и 1262 гг.) и Каракорум (1247-1249 гг.). Некоторыми горячими головами он объявляется чуть ли не коллаборационистом, предателем отечества и Родины. Но, во-первых, такая постановка вопроса – явный анахронизм, так как таких понятий даже не было в древнерусском языке XIII века. Во-вторых, за ярлыками на княжение или по другим причинам в Орду ездили все князья, даже Даниил Галицкий, дольше всех оказывавший ей прямое сопротивление.

Ордынцы их, как правило, принимали с честью, хотя летопись Даниила Галицкого оговаривается, что «злее зла честь татарская». Князьям приходилось соблюдать некие ритуалы, проходить через разожженные огни, пить кумыс, поклоняться изображению Чингисхана – то есть делать то, что оскверняло человека по понятиям христианина того времени. Большинство князей и, видимо, Александр тоже, подчинялось этим требованиям.

Известно лишь одно исключение: Михаил Всеволодович Черниговский, который в 1246 году отказался повиноваться, и был за это убит (причислен к лику святых по чину мучеников на соборе 1547 года). В целом события на Руси, начиная с 40-х годов XIII века, нельзя рассматривать в отрыве от политической ситуации в Орде.

Один из самых драматических эпизодов русско-ордынских отношений произошел в 1252 году. Ход событий был следующим. Александр Ярославич едет в Сарай, после чего Батый отправляет войско во главе с полководцем Неврюем («Неврюева рать») против Андрея Ярославича князя Владимирского – брата Александра. Андрей бежит из Владимира в Переяславль-Залесский, где правит их младший брат Ярослав Ярославич.

Князьям удается бежать от татар, но жена Ярослава погибает, дети попадают в плен, а простых людей убито «бесчисла». После ухода Неврюя Александр возвращается на Русь и садится на престол во Владимире. До сих пор идут дискуссии, причастен ли был Александр к походу Неврюя.

За
Наиболее жесткая оценка этих событий у английского историка Феннела: «Александр предал своих братьев». Многие историки считают, что Александр специально ездил в Орду жаловаться хану на Андрея, тем более, что подобные случаи известны по более позднему времени. Жалобы могли быть следующие: Андрей, младший брат, несправедливо получил великое княжение Владимирское, взяв себе отцовские города, которые должны принадлежать старшему из братьев; он не доплачивает дань.

Тонкость тут была в том, что Александр Ярославич, будучи великим Киевским князем, формально обладал большей властью, чем великий князь Владимирский Андрей, но на самом деле Киев, разоренный еще в XII веке Андреем Боголюбским, а затем монголами, к тому времени утратил свое значение, и поэтому Александр сидел в Новгороде. Такое распределение власти соответствовало монгольской традиции, по которой владение отца получает младший брат, а старшие братья завоевывают себе земли сами. В результате конфликт между братьями разрешился столь драматическим образом.

Против
Прямых указаний на жалобу Александра в источниках нет. Исключение – текст Татищева. Но последние исследования показали, что этот историк не использовал, как раньше считалось, неизвестные источники; он не разграничивал пересказ летописей и свои комментарии. Изложение жалобы, по-видимому, является комментарием писателя. Аналогии с более поздним временем – неполные, так как позднее князья, успешно жаловавшиеся в Орде, сами участвовали в карательных походах.

Историк А. А. Горский предлагает следующую версию событий. По-видимому, Андрей Ярославич, опираясь на ярлык на Владимирское княжение, полученный в 1249 году в Каракоруме от враждебной Сараю ханши Огуль-Гамиш, пытался вести себя независимо от Батыя. Но в 1251 году ситуация изменилась.

К власти в Каракоруме при поддержке Батыя приходит хан Мунке (Менгу). Видимо, Батый решает перераспределить власть на Руси и вызывает князей к себе в столицу. Александр едет, а Андрей нет. Тогда Батый посылает войско Неврюя на Андрея и одновременно войско Куремсы на его тестя непокорного Даниила Галицкого. Впрочем, для окончательного разрешения этого спорного вопроса, как обычно, не хватает источников.

В 1256-1257 годах проходила перепись населения по всей Великой Монгольской империи с целью упорядочения налогообложения, однако она была сорвана в Новгороде. К 1259 году Александр Невский подавил новгородское восстание (за что его до сих пор не любят некоторые в этом городе; например, очень жестко о нем высказывался выдающийся историк и руководитель новгородской археологической экспедиции В. Л. Янин). Князь обеспечил проведение переписи и выплату «выхода» (так в источниках называется дань в Орду).

Как видим, Александр Ярославич был очень лоялен по отношению к Орде, но тогда это была политика практически всех князей. В сложной ситуации приходилось идти на компромиссы с необоримой силой Великой Монгольской империи, о которой папский легат Плано Карпини, побывавший в Каракоруме, заметил, что победить их может только Бог.

Канонизация Александра Невского

Князь Александр был канонизирован на Московском соборе 1547 в лике благоверных.
Почему он стал почитаться как святой? На этот счет существуют разные мнения. Так Ф.Б. Шенк, написавший фундаментальное исследование об изменении образа Александра Невского во времени, утверждает: «Александр становился отцом основателем особого типа православных святых князей, заслуживших свое положение, прежде всего светскими деяниями на благо сообщества...».

Многие исследователи ставят во главу угла военные успехи князя и считают, что он был почитаем как святой защищавший «Русскую землю». Интересна также трактовка И.Н. Данилевского: «В условиях страшных испытаний, обрушившихся на православные земли, Александр едва ли не единственный из светских правителей не усомнился в своей духовной правоте, не поколебался в своей вере, не отступился от своего Бога. Отказываясь от совместных с католиками действий против Орды, он неожиданно становится последним властным оплотом православия, последним защитником всего православного мира.

Могла ли такого правителя православная церковь не признать святым? Видимо, поэтому он канонизирован не как праведник, но как благоверный (вслушайтесь в это слово!) князь. Победы его прямых наследников на политическом поприще закрепили и развили этот образ. И народ понял и принял это, простив реальному Александру все жестокости и несправедливости».

И, наконец, есть мнение А. Е. Мусина – исследователя, имеющего два образования, – историческое и богословское. Он отрицает важность «антилатинской» политики князя, верности православной вере и общественной деятельности в его канонизации, и пытается понять, какие качества личности Александра и особенности жизни стали причиной почитания его людьми средневековой Руси; оно началось гораздо раньше официальной канонизации.

Известно, что к 1380 году почитание князя уже сложилось во Владимире. Главное, что, по мнению ученого, было оценено еще современниками – это «сочетание храбрости христианского воина и трезвости христианского монаха». Другим важным фактором была сама необычность его жизни и смерти. Александр мог умереть от болезни в 1230 или 1251 году, но выздоровел. Он не должен был стать великим князем, так как исходно занимал второе место в семейной иерархии, но его старший брат Федор умер в тринадцать лет. Невский странно скончался, приняв перед смертью постриг (этот обычай распространился на Руси в XII веке).

В Средневековье любили необычных людей и страстотерпцев. В источниках описаны чудеса, связанные с Александром Невским. Сыграла роль и нетленность его останков. К сожалению, мы даже не знаем точно сохранились ли реальные мощи князя. Дело в том, что в списках Никоновской и Воскресенской летописей XVI века сказано, что тело сгорело при пожаре 1491 года, а в списках тех же летописей за XVII век написано, что оно чудом сохранилось, что наводит на печальные подозрения.

Выбор Александра Невского

В последнее время основной заслугой Александра Невского считается не защита северо-западных рубежей Руси, а, так сказать, концептуальный выбор между Западом и Востоком в пользу последнего.

За
Так считают многие историки. Часто приводится знаменитое высказывание историка-евразийца Г. В. Вернадского из его публицистической статьи «Два подвига св. Александра Невского»: «…глубоким и гениальным наследственным историческим чутьем Александр понял, что в его историческую эпоху основная опасность для Православия и своеобразия русской культуры грозит с запада, а не с востока, от латинства, а не от монгольства».

Далее Вернадский пишет: «Подчинение Александра Орде иначе не может быть оценено, как подвиг смирения. Когда исполнились времена и сроки, когда Русь набрала сил, а Орда, наоборот – измельчала, ослабла и обессилела и тогда стала уже ненужною Александрова политика подчинения Орде… тогда политика Александра Невского естественно должна была превратиться в политику Дмитрия Донского».

Против
Во-первых, такая оценка мотивов деятельности Невского – оценка по последствиям – страдает с точки зрения логики. Он ведь не мог предвидеть дальнейшее развитие событий. Кроме того, как иронично заметил И. Н. Данилевский, Александр не выбрал, а его выбрали (выбрал Батый), да и выбор князя был «выбором на выживание».

Кое-где Данилевский высказывается даже еще жестче, считая, что политика Невского повлияла на длительность зависимости Руси от Орды (он ссылается на успешную борьбу Великого княжества Литовского с ордынцами) и, наряду с более ранней политикой Андрея Боголюбского, на формирование типа государственности Северо-Восточной Руси как «деспотической монархии». Здесь стоит привести более нейтральное мнение историка А. А. Горского:

«В целом можно констатировать, что в действиях Александра Ярославича нет оснований искать какой-то осознанный судьбоносный выбор. Он был человеком своей эпохи, действовал в соответствии с мировосприятием того времени и личным опытом. Александр был, выражаясь по-современному, "прагматиком": он выбирал тот путь, который казался ему выгодней для укрепления его земли и для него лично. Когда это был решительный бой, он давал бой; когда наиболее полезным казалось соглашение с одним из врагов Руси, он шёл на соглашение».

«Любимый герой детства»

Так назвал один из разделов весьма критической статьи об Александре Невском историк И.Н. Данилевский. Признаюсь, и для автора этих строк, наряду с Ричардом I Львиное Сердце, он был любимым героем. «Ледовое побоище» было в деталях «реконструировано» с помощью солдатиков. Так что автор точно знает, как оно все было на самом деле. Но если говорить холодно и серьезно, то, как было сказано выше, данных для целостной оценки личности Александра Невского нам не хватает.

Как это чаще всего бывает при изучении ранней истории, мы более или менее знаем о том, что что-то произошло, но, зачастую, не знаем и никогда не узнаем как. Личное же мнение автора состоит в том, что аргументация позиции, которую мы условно обозначили как «против», выглядит более серьезной. Возможно, исключение составляет эпизод с «Неврюевой ратью» – там ничего точно сказать нельзя. Окончательный же вывод остается за читателем.

Советский орден Александра Невского, учреждённый в 1942 году.

Библиография
Тексты
1. Александр Невский и история России. Новгород. 1996.
2. Бахтин А.П. Внутренние и внешнеполитические проблемы Тевтонского ордена, в Пруссии и Ливонии в конце 1230 - начале 1240-х гг. Ледовое побоище в зеркале эпохи//Сборник научных работ посв. 770-летию битвы на Чудском озере. Сост. М.Б. Бессуднова. Липецк. 2013 С. 166-181.
3. Бегунов Ю.К. Александр Невский. Жизнь и деяния святого благоверного великого князя. М., 2003.
4. Вернадский Г.В. Два подвига св. Александра Невского // Евразийский временник. Кн. IV. Прага, 1925.
5. Горский А.А. Александр Невский.
6. Данилевский И.Н. Александр Невский: Парадоксы исторической памяти//"Цепь времен": Проблемы исторического сознания. М.: ИВИ РАН, 2005, с. 119-132.
7. Данилевский И.Н. Историческая реконструкция: между текстом и реальностью (тезисы).
8. Данилевский И.Н. Ледовое побоище: смена образа // Отечественные записки. 2004. - №5.
9. Данилевский И.Н. Александр Невский и Тевтонский Орден.
10. Данилевский И.Н. Русские земли глазами современников и потомков (XII-XIV вв.). М. 2001.
11. Данилевский И.Н. Современные российские дискуссии о князе Александре Невском.
12. Егоров В.Л. Александр Невский и Чингизиды // Отечественная история. 1997. № 2.
13. Князь Александр Невский и его эпоха: Исследования и материалы. СПб. 1995.
14. Кучкин А.В. Александр Невский – государственный деятель и полководец средневековой Руси // Отечественная история. 1996. № 5.
15. Матузова Е. И., Назарова Е. Л. Крестоносцы и Русь. Конец XII – 1270 г. Тексты, перевод, комментарий. М. 2002.
16. Мусин А.Е. Александр Невский. Тайна святости.// Aльманах "Чело", Великий Новгород. 2007. №1. С.11-25.
17. Рудаков В.Н. «Потрудился за Новгород и за всю землю русскую» Рецензия на книгу: Александр Невский. Государь. Дипломат. Воин. М. 2010.
18. Ужанков А.Н. Меж двух зол. Исторический выбор Александра Невского.
19. Феннел. Д. Кризис средневековой Руси. 1200-1304. М. 1989.
20. Флоря Б.Н. У истоков конфессионального раскола славянского мира (Древняя Русь и ее западные соседи в XIII веке). В кн.: Из истории русской культуры. Т. 1. (Древняя Русь). – М. 2000.
21. Хрусталев Д.Г. Русь и монгольское нашествие (20-50-е гг. XIII века) СПб. 2013.
22. Хрусталев Д.Г. Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике XII – XIII вв. т. 1, 2. СПб. 2009.
23. Шенк Ф. Б. Александр Невский в русской культурной памяти: Святой, правитель, национальный герой (1263–2000) / Авторизованный пер. с нем. Е. Земсковой и М. Лавринович. М. 2007.
24. Urban. W.L. The Baltic Crusade. 1994.

Видео
1. Данилевский И.Г. Историческая реконструкция между текстом и реальностью (лекция)
2. Час истины - Золотая Орда - Русский выбор (Игорь Данилевский и Владимир Рудаков) передача 1-ая.
3. Час Истины - Ордынское иго - Версии (Игорь Данилевский и Владимир Рудаков)
4. Час Истины - Рубежи Александра Невского. (Петр Стефанович и Юрий Артамонов)
5. Ледовое побоище. Историк Игорь Данилевский о событиях 1242 года, о фильме Эйзенштейна и взаимоотношениях Пскова и Новгорода.

-- [ Страница 1 ] --

И. О. Сурмина

АЛЕКСАНДР НЕВСКИЙ

В РУССКОЙ ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ ИСТОРИОГРАФИИ

Изучение биографии Александра Невского издавна привлекало отечественных

историков. Вместе с тем историография этого выдающегося полководца и

государственного деятеля Древней Руси не была объектом специального

исследования 1.

Первые попытки оценить личность и деяния князя Александра Ярославича

встречаются уже в летописях и других памятниках XIII–XIV вв. В массовом историческом сознании русского народа образ Александра Невского рано приобрел религиозное значение. Вскоре после смерти князя началось местное почитание его во Владимире 2, было составлено его «Житие». Защита православной Руси от врагов-иноверцев рассматривалась как религиозный долг князей. Успехи на этом поприще в сочетании с праведной жизнью оценивались как доказательство святости князя, как свидетельство особого Божьего благоволения к нему. В XIV–XV вв., задолго до официальной канонизации (1547 г.), «Житие Александра Невского», прославляющее князя как святого, было известно во многих русских городах – в Москве, Новгороде, Пскове. Имеются сведения о том, что уже с XIV в. к Александру обращались накануне сражений с врагом как к святому покровителю русского воинства 3. Заслуги Александра Невского в борьбе с внешними врагами признавали в XIV–XV вв. и в Москве, и на северо-западе Руси (в Пскове и Новгороде), что проявлялось в летописях и других исторических сочинениях того времени. Об Александре вспоминали в связи с победами, с ним сравнивали отличившихся полководцев.

Правда, новгородцы, признавая заслуги Александра Невского в защите Русской земли, долго вспоминали и о нарушении этим князем новгородских прав, что отразилось в договорных грамотах конца XIII – начала XIV в. 4 В московских же летописных сводах во всех конфликтах с Александром повинными объявлялись сами новгородцы 5.

Во время объединения русских земель интерес к личности Александра Невского был связан и с тем, что этот прославленный полководец был князем владимирским, киевским и новгородским. Московские князья, а впоследствии и цари, являвшиеся потомками Александра Невского, опирались на его авторитет для обоснования своего права на власть над всеми русскими землями.

Составители московских летописных сводов второй половины XV в. (в частности, Софийской I летописи) изображали Александра как князя всей Русской земли, предшественника московских князей 6. Власть Невского в Новгороде они представляли в соответствии с понятиями о великокняжеской власти, сложившимися в их время.

Когда настоящая статья была уже в портфеле редколлегии, в журнале «Ab Imperio» вышла статья Ф. Б. Шенка «Политический миф и коллективная идентичность: миф Александра Невского в российской истории (1263–1998)», в которой тема рассматривается в политологическом аспекте. – Прим. ред.

См.: Шляпкин И. А. Иконография святого и благоверного великого князя Александра Невского. Пг., 1915. С. 8.

См.: Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.;

Л., 1949. С. 9, 11.

См.: ПСРЛ. СПб, 1913. Т. 18. С. 278;

ПСРЛ. Т. 21, ч. 1. С. 248, 290, 291.

См.: ПСРЛ. СПб., 1851. Т. 5. С. 174–191.

В новгородских же летописных сводах XV в. особая роль в русской истории отводится Новгороду, при этом не забыт и князь Александр. По мнению новгородских книжников, именно от Новгорода, уцелевшего во времена Батыева нашествия, началось возрождение Руси: Новгород сохранил для Руси княжескую династию;

из Новгорода Великого пришел на княжение в разоренный татарами Владимир храбрый Александр Ярославич Невский, уже прославившийся своими победами над немцами. От Александра пошло великое княжение Московское 7.

Таким образом, проводилась мысль, что Новгород Великий имеет преимущество перед Москвой, что именно Новгороду обязаны московские князья своим возвышением.

В XVI в., когда Россия вела тяжелые войны на востоке и на западе, когда в стране утверждалась самодержавная власть, к Александру Невскому обращались как к небесному покровителю русского воинства, вспоминали о славе его побед, на авторитет князя опирались его потомки для обоснования своих прав на царствование. После собора 1547 г., на котором Александр Невский был официально причислен к лику святых, создаются новые редакции «Жития» князя, характерными особенностями которых являются попытки удалить из текстов не совсем подходящие для агиографического произведения эпизоды или переделать их в соответствии с правилами церковного жития. Памятники XVII в., содержащие сведения об Александре Невском, в основном сохраняют те же тенденции.

Вообще в XIV–XVII вв. личность великого князя-полководца была популярна и в массовом историческом сознании, и в сочинениях ученых книжников и публицистов. Высоко оценивались победы Александра над врагами. Князя называли Невским, Храбрым, Великим, Божественным, сравнивали с древними царями и героями. Во Владимире, а затем в Москве почитание Невского было большим, чем в Новгороде и Пскове, хотя главные победы, прославившие Александра, были одержаны в тот период, когда он являлся новгородским князем.

Оценка Александра Ярославича как героя царствующего дома отразила политическую борьбу Москвы и Новгорода в период объединения Руси.

В первой четверти XVIII в. исторические знания были поставлены на службу абсолютизму. Своей главной задачей авторы этого времени считали историческое описание и прославление деятельности Петра I, а также ее историческое обоснование. Для подтверждения прав России на Прибалтику прибегали и к авторитету Александра Невского. Он был объявлен святым покровителем вновь отвоеванных невских берегов. В 1710 г. в Петербурге, вскоре ставшем столицей Российской империи, был основан Александро-Невский монастырь, куда были перенесены мощи «страдальца за землю Русскую» князя Александра.

23 ноября 1718 г. крупнейший идеолог абсолютизма и видный историк петровского времени Феофан Прокопович произнес в Петербургском Александро Невском монастыре «Слово в день святого благоверного князя Александра Невского». Прокопович отметил, что Невский княжил в тяжелые для Руси времена, обратил внимание на большие заслуги князя в борьбе за единство Руси, на его победы над внешними врагами и мудрое управление внутренними делами государства, сравнивал его с кормчим, который в «лютая оная времена… корму держал отечества своего» и «в таковом волнении корабль цел сохранил» 8.

«И по Батыи приде на великое княжение из Новаграда великого сын Ярославль, внук Всеволожь, правнук Юрьев Долгые Рукы, в град Володимерь Александр великии, храбрыи, Невьскыи, иже ему была брань шестью с Немци, и поможе ему Бог, и короля уби;

и того ради князи русстии держат честно имя великого князя Александра Ярославичя, внука Всеволожа. И от сего великого князя Александра пошло великое княжение Московьское» (Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.;

Л., 1950. С. 468.) Прокопович Ф. Сочинения. Л., 1961. С. 100.

Сравнение Александра Невского с кормчим, «державшим корму своего Отечества», создает впечатление, что Александр был общерусским князем.

Феофан Прокопович прямо называет его «государем российским». Политическая направленность речи проявилась в прославлении Александра за победу над шведами на реке Неве. В своем историко-публицистическом выступлении Ф.

Прокопович останавливался лишь на тех сторонах деятельности Александра Невского, которые перекликались с современностью. Очевидно, поэтому он даже не упоминал о борьбе с немецкими рыцарями и о битве на Чудском озере, о политике Александра Ярославича по отношению к Золотой Орде, очень глухо упоминал о татаро-монгольском иге 9.

О наиболее значительных событиях в жизни Александра Невского кратко повествуется и в труде современника Феофана А. И. Манкиева «Ядро Российской истории» 10.

Дальнейшее освещение деятельность Александра Невского нашла в «Истории Российской с самых древнейших времен» В. Н. Татищева – крупнейшего историка первой половины XVIII в. В этом труде, написанном в форме летописного свода, биография князя Александра изложена главным образом по Никоновской летописи 11, содержащей наиболее подробное повествование о Невском, сочетающее сведения «Жития» и различных летописей. В связи с поворотом русской историографии того времени к чисто светским сюжетам, сообщения о чудесах, восходящие к «Житию Александра Невского» и читающиеся во многих летописных сводах, в повествовании В. Н. Татищева (как и у А. И. Манкиева) опущены. Однако использование при рассказе об Александре лишь поздних летописных сводов не позволило историку выявить многочисленные дублирования и ошибки, имевшиеся в Никоновской летописи, и они перешли из этого памятника в его труд. Порой В. Н. Татищев просто пересказывал свой источник. Например, описывая Ледовое побоище, он вслед за летописцем повторяет: «Слышах же сие от самовидца, бывшаго тогда тамо и поведаша ми» 12.

Однако во многих сообщениях заметно стремление дополнить и пояснить летописный рассказ своими догадками и предположениями (о составе шведского войска, о событиях, предшествующих Ледовому побоищу, о поездках князей в Орду для разрешения споров между ними и др.) 13 В результате осмысления В. Н. Татищевым летописных сообщений, видимо, появились и те относящиеся к биографии Александра Невского сведения, которые имеются в «Истории Российской», но отсутствуют во всех дошедших до нас летописях (дата рождения Александра Невского, известие о споре за великое княжение между сыновьями Ярослава Всеволодовича после смерти последнего, сообщение о выпрашивании Александром ярлыка у хана и о его жалобах на своего брата Андрея и др.) На основании изучения летописного материала В. Н. Татищев дал более полный и связный рассказ о деятельности Александра Невского, чем его предшественники.

В «Родословии великих князей и царей российских» Ф. Прокопович также отмечал победу на Неве, за которую Александр был прозван Невским, но умалчивал о Ледовом побоище. (см.:

Моисеева Г. Н. Печатное «Родословие» Феофана Прокоповича // Памятники культуры. Новые открытия. Л., 1979. С. 45.) См.: Манкиев А.И. Ядро Российской истории. М, 1770. Кн. 3.

См.: Клосс Б. М., Корецкий В. И. В. Н. Татищев и начало изучения русских летописей // Летописи и хроники. М, 1980. С. 10.

Татищев В. Н. История Российская. М.;

Л, 1965. Т. 5. С. 33.

Дополняя своими догадками летописные известия, В. Н. Татищев, видимо, руководствовался своими выводами о том, что «пишусчему свою историю в те времяна, как что делалось, все помогаюсчее или препятствуюсчее от посторонних известно быть не могло… Писатели за страх некоторые весьма нуждные обстоятельства настоясчих времян принуждены умолчать или пременить и другим видом изобразить…» (Татищев В. Н. Указ. соч. М.;

Л, 1962. Т. 1.

С. 81.) Правда, реконструируя некоторые события на основании косвенных данных, он не избежал отдельных ошибок.

Дело В. Н. Татищева в описании российской истории продолжил М. В. Ломоносов. Он писал об Александре Невском не много, однако в его сочинениях имеются самостоятельные выводы и оценки заслуг выдающегося государственного деятеля и полководца. Так, в проекте надписи на раке мощей русского князя и в «Кратком Российском летописце» М. В. Ломоносов отмечал дальновидность политики Невского, подчеркивал его заслуги в умиротворении Золотой Орды и пресечении агрессии с Запада.

Следующий шаг в изучении деятельности Александра Невского был сделан крупнейшим дворянским историком XVIII в. М. М. Щербатовым в «Истории российской с древнейших времян» – первом обобщающем труде по русской истории, написанном не в форме летописного свода, а как историческое исследование в современном значении этого слова.

М. М. Щербатов не просто пересказывал, но в духе прагматической историографии XVIII в. исследовал источники, порой согласовывая и объясняя их противоречивые сведения, стремился найти причины событий (правда, иногда придавал излишнее значение морально-психологическим мотивам). Он первый из русских историков сделал попытку восстановить ход Ледового побоища на основе анализа летописей, что в основном ему удалось. Однако историк не смог по настоящему оценить полководческое искусство князя Александра и обращал внимание главным образом на личную храбрость Невского. М. М. Щербатов полагал, что по отношению к Орде Александр Ярославич проводил мирную политику. Он отмечал заслуги этого князя в предотвращении татарских нашествий. В частности, высоко оценивал мужество Александра, отправившегося в 1263 г. к хану просить о прощении вины за восстание против «бесермен» и об освобождении от требования дать воинов. Подводя итоги деятельности Александра Невского и оценивая его заслуги, М. М. Щербатов отмечал, что этот князь «толь великую имел мудрость в правлении, что не взирая на тогдашнее разорение России, нашел способ себя учинить почтенна Татарам и страшна Немцам, Шведам и Литовцам» 14. Хотя у М. М. Щербатова имеется ряд неточностей, его вклад в изучение деятельности Александра Невского был значительным.

Наиболее рельефное отражение деяния Александра Ярославича получили в «Истории Российского» Н. М. Карамзина. Рассказ о подвигах князя Александра написан ярко, прекрасным литературным языком. Но за легкостью и красотой изложения материала скрывается огромная работа, проделанная исследователем при анализе и сопоставлении сведений многочисленных источников, установлении достоверных фактов из биографии Невского, исправлении ошибок, допущенных предшественниками. Повествование Н. М. Карамзина построено на фактах, извлеченных из многочисленных источников, а не на собственных догадках. Кроме русских летописей, он привлекал сведения из различных документов: немецких хроник, папских посланий, исландских саг, сочинений иностранных путешественников. Многие из этих источников были известны и его предшественникам 15, но лишь Карамзину удалось их использовать более полно и удачно согласовать со сведениями русских летописей, уместно вплести в общую канву повествования. Ведущее место среди материалов для описания княжения Александра Невского занимают, конечно, русские летописи. Использование ранних списков (Новгородской 1-й летописи старшего извода, Лаврентьевской и Щербатов М. М. История российская с древнейших времен. СПб., 1774. Т 3. С. 90.

Уже В. Н. Татищеву были известны исландские саги и сочинения Дж. Плано Карпини.

Троицкой летописей) 16 и критический подход к источникам (Н. М. Карамзин доверял далеко не всем фактам, приводимым в поздних летописях, таких, как Никоновская и Устюжская) позволили исследователю исправить многие ошибки, допущенные составителями поздних летописных сводов и историками XVIII в., установить правильную последовательность некоторых событий, в изложении которых прежде допускались неточности. Так, Н. М. Карамзин восстановил правильную последовательность событий, относящихся к войне Пскова и Новгорода с Ливонским орденом в 1240–1242 гг.17, в описании которых и в летописных сводах конца XV–XVI вв., и в сочинениях В. Н. Татищева и М. М. Щербатова имелись многочисленные ошибки. Н. М. Карамзин исправил и другую ошибку, восходящую к поздним летописным сводам: в отличие от В. Н. Татищева, М. М. Щербатова, И. Д. Беляева и некоторых других историков, он справедливо писал о битвах с литовцами в 1245 г. (у Торжка и Торопца) и о битве с литовцами, о которой повествуется в «Житии Александра Невского», как об одном и том же событии.

Н. М. Карамзин, подобно своим предшественникам, В. Н. Татищеву и М. М. Щербатову, рассматривал историю как деяния славных или бесславных мужей Отечества, искал в событиях прошлого примеры для наставления людей в их практической деятельности. Александр Невский предстает в повествовании Н. М. Карамзина как один из наиболее замечательных героев русской истории – храбрым воином, талантливым полководцем, мудрым правителем страны, заботящимся о благе народа и способным на самопожертвование ради Отечества. Не ускользнули от внимания Н. М. Карамзина и переговоры, которые вел Невский с норвежским королем Гаконом, «желая оградить безопасностию северную область Новгородскую» 18. Относительно восточной политики Александра Ярославича Н. М. Карамзин в основном поддержал точку зрения М. М. Щербатова. Он видел заслугу Александра Невского в том, что этот князь умел несколько смягчать татарский гнет.

Монархические взгляды Н. М. Карамзина проявились в преувеличении власти Александра Невского как новгородского князя. Кроме того, он стремился как можно больше оправдать Александра в отношении его ссор с новгородцами.

Некоторые вопросы, связанные с жизнью и деятельностью Александра Невского, были затронуты в «Истории русского народа» Н. А. Полевого, подвергшего критике «Историю» Н. М. Карамзина. По мнению Н. А. Полевого, история Новгорода в период княжения Невского вообще не представляла ничего достопамятного, победы на Неве и на Чудском озере не были значительными, восточная политика Невского сводилась лишь к умилостивлению монголов покорностью, не давшему ощутимых результатов, а народ, по его словам, благословлял и любил Александра лишь за одно старание спасти Русь 19.

Наиболее ценным наблюдением Н. А. Полевого, относящимся к изучению биографии Александра Невского, является четкое разграничение летописных данных о князе и Лаврентьевская и Троицкая летописи были введены в научный оборот впервые Н. М. Карамзиным, В. Н. Татищеву и М. М. Щербатову они не были известны (см.: Муравьева Л. Л.

Летописные источники «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина // Исследования по источниковедению истории СССР дооктябрьского периода. М., 1982. С. 4–36.) См.: Карамзин Н. М. История Государства Российского. СПб., 1830. Т. 4. С. 28–29.

Карамзин Н. М. Указ. соч. С. 75.

Возможно, такие резкие высказывания были вызваны стремлением доказать несостоятельность труда Н. М. Карамзина. По крайней мере, имеющиеся в работе Н. А. Полевого описания взятия немцами Изборска и водворения их во Пскове, захвата Водской земли и продвижения к Новгороду заставляют усомниться в незначительности немецкой угрозы и маловажности победы над ливонскими рыцарями. А сообщение Н. А. Полевого о том, что в час беды новгородцы просили на княжение именно Александра, поскольку его брат Андрей не смог бы справиться, как будто свидетельствует о несправедливости отрицания способностей Невского как полководца.

сведений из «Жития», вошедших во многие летописные своды. Полевой упрекал Н. М. Карамзина за использование в качестве источника этого агиографического памятника, в котором подвиги Александра разукрашены воображением современников 20. Сам он писал о Невской битве и Ледовом побоище исключительно по летописным сведениям, однако все же не проявил последовательности в отношении к «Житию» и цитировал по этому памятнику слова Батыя, сообщения о смерти и погребении Невского 21. Кроме критического отношения к «Житию» в работе Н. А. Полевого имеются и некоторые другие интересные замечания. Однако бросаются в глаза и существенные ошибки в изложении некоторых фактов, свидетельствующие о недостаточно высоком уровне знаний автора об исторической обстановке XIII в.

Значительное внимание уделено Александру Ярославичу в «Русской истории»

петербургского профессора Н. Г. Устрялова. Правда, целостная биография древнерусского князя в этой работе не представлена, и его деятельность рассматривается лишь в связи с историческими событиями XIII в. Значение деяний Александра Невского для России, по мнению Н. Г. Устрялова, заключается в том, что этот князь своими победами над западными агрессорами и умиротворением ордынских ханов сумел отстоять государственность Руси и самобытность русского народа, сохранить православную веру 22. Хотя работа Н. Г. Устрялова не лишена ошибок, уже отмечавшихся в отечественной историографии 23, но именно он поставил вопросы (например, о роли римской курии в организации агрессии против Руси), на которые другие историки XIX в.

отвечали по-своему, поправляя его недочеты и развивая ценные наблюдения.

В середине XIX в. специальную биографическую работу об Александре Невском написал профессор Московского университета И. Д. Беляев, известный своими славянофильскими взглядами. Он отмечал заслуги князя Александра как полководца, причем обращал внимание на то, что Невскому было труднее бороться с врагами, чем предыдущим князьям, так как немцы, шведы и литовцы в то время окрепли, а Новгород находился в одиночестве 24. По мнению И. Д. Беляева, победы над шведскими и немецкими захватчиками были особенно важны, поскольку «покориться таковым врагам… значило… народ и страну погубить на веки, без всякой надежды хотя на позднее освобождение» 25. Наряду с Невской битвой и Ледовым побоищем историк отмечал и другие военные успехи князя Александра: битвы с литовцами, а также поход на Финляндию в 1256 г., после которого шведы в течение 37 лет не осмеливались нападать на новгородские владения.

Много внимания уделял И. Д. Беляев отношениям Александра Невского с Ордой. Подобно М. М. Щербатову и Н. М. Карамзину, он полагал, что Невский проводил мирную политику по отношению к Орде и успешно отстаивал Русь от татар. Важнейшей заслугой Александра Ярославича историк считал то, что князь добился особого положения Руси по отношению к Орде и этим «спас народность России» 26. Вступая в полемику с В. Н. Татищевым, И. Д. Беляев отрицал использование Александром татарской помощи в борьбе за великокняжескую Впрочем, Н. М. Карамзин прекрасно отличал «Житие» от летописи, о чем свидетельствует его подход к событиям 1245 г. (см.: Карамзин Н. М. Указ соч. Т. 4. С. 32.) См.: Полевой Н А. История русского народа. М., 1833. Т. 4. С. 182, 192–193.

См.: Устрялов Н. Г. Русская история. СПб., 1855. Ч. 1. С. 121–129.

См.: Шаскольский И. П. Борьба Руси против крестоносной агрессии на берегах Балтики в XII–XIII вв. Л., 1978. С. 147–148, 171.

См.: Беляев И. Д. Великий князь Александр Ярославич Невский // Временник Московского общества истории и древностей. М., 1849. Кн. 4. С. 5–6.

Там же. С. 6.

Там же. С. 27.

власть и доказывал, что «Неврюева рать» не могла быть послана на Русь по просьбе Александра Невского 27.

В соответствии со своими славянофильскими воззрениями И. Д. Беляев стремился показать близость князя к народу, содружество народа и власти. Он старался сгладить противоречия Александра с новгородцами, подчеркнуть любовь народа к своему князю: «Весь склад рассказа о подвигах Александра, по всем летописям, ясно свидетельствует, что этот князь пользовался такою же народностию у современников, как и давний предок его Великий Владимир, и его также сравнивали с солнцем Русской земли» 28. И. Д. Беляев особо выделял умение князя Александра ладить с новгородцами;

одной из важнейших причин его побед считал то, что он мог «ободрить» новгородцев. Монархизм, свойственный взглядам славянофилов, проявился в явной идеализации князя 29. Сказалась и религиозность: И. Д. Беляев даже цитирует по «Житию» молитвы Александра Ярославича в Софийском соборе;

он неоднократно отмечает, что Невский был благочестивым христианином.

Положительной стороной работы И. Д. Беляева является сам факт специального исследования биографии Александра Невского, отдельные верные замечания. Однако подчинение фактов славянофильской идее единства монархии и народа снижает ценность исследования. Следует отметить также, что в описании конкретных фактов И. Д. Беляев допустил некоторые восходящие к поздним летописным сводам ошибки, исправленные еще М. М. Щербатовым и Н. М. Карамзиным 30.

Заметное место отводил князю Александру в своей «Истории России с древнейших времен» крупнейший русский историк XIX в. С. М. Соловьев. Он считал Невского «самым видным историческим лицом в нашей истории – от Мономаха до Донского» 31.

Главной задачей исследователя было рассмотрение процесса «перехода родовых княжеских отношений в государственные», поэтому он уделял большое внимание отношениям Александра Невского с другими русскими князьями, с Новгородом и с Ордой. А о Невской битве и Ледовом побоище писал кратко, хотя и высоко оценивал значение этих побед, отмечая, что Новгород и Псков были преимущественно обязаны Невскому тем, что в 40-х гг. XIII в. выдержали удары немцев, шведов и литовцев 32.

Развивая свою концепцию, С. М. Соловьев придавал особое значение борьбе за великое княжение владимирское и утверждение нового права наследования престола. Он прослеживал этапы борьбы за власть между братом и сыновьями Ярослава Всеволодовича, отмечая при этом несколько случаев захвата великого княжения не по праву старшинства (благодаря лишь преимуществу в силе) и обвиняя Александра Невского в использовании татарской помощи в борьбе за власть. Однако источниками данных построений являются в первую очередь По расчетам И. Д. Беляева, Александр едва ли мог приехать в Орду до того, как татарское войско уже было готово к нашествию.

Беляев И. Д. Великий князь… С. 4.

В более поздней работе И. Д. Беляева – «Рассказах из русской истории» (М., 1864, кн. 2) – в книге, посвященной истории Великого Новгорода, уже нет такой идеализации Александра Невского, нет и многих ошибок, имевшихся в первой работе.

Так, в частности, почерпнув ошибочные известия из некоторых поздних летописных сводов, И. Д. Беляев сделал вывод о том, что впервые в Орде Александр Ярославич побывал еще зимой 1241–1242 г., сразу после взятия Копорья, а немцы, воспользовавшись его отсутствием, захватили тогда Псков.

Соловьев С. М. История России с древнейших времен // Сочинения: В 18 кн. М., 1993. Кн. 2., т. 3. С. 182.

См.: Соловьев С. М. Указ. соч. Кн. 2, т. 3. С. 173.

поздние летописные своды (такие, как Воскресенская и Никоновская летописи), а также сочинение В. Н. Татищева. Полагая, что татарское нашествие не прервало естественную нить событий, С. М. Соловьев недооценивал власть татаро монголов над русскими землями и не придавал значения политике золотоордынских ханов в отношении Руси, считая татар лишь орудиями для русских князей в борьбе за власть 33. Это проявилось и в оценке историком событий 1246–1252 гг. В частности, он полагал, что Александр Невский в 1252 г.

мог бы умилостивить хана, если бы захотел: «Если бы он не был против брата, то почему не умилостивил Сартака, как умилостивлял его (!) по случаю восстаний народных?» 34 Вообще С. М. Соловьев считал, что Александр Невский проводил по отношению к Орде мирную политику и даже умел использовать татар для укрепления своих позиций на Руси. Сравнивая Александра Невского с его современником, галицким князем Даниилом, С. М. Соловьев отметил сходство в их деятельности и считал, что Александр вел более правильную политику по отношению к Золотой Орде, причем «неудача предприятий Данииловых служит самым лучшим объяснением постоянной покорности Александровой и выставляет с выгодной стороны проницательность и осторожность внука Всеволода III» 35.

С. М. Соловьев уделял большое внимание усилению власти Александра Невского и его отношениям с другими русскими князьями и с Новгородом.

Исследователь отмечал роль Невского в утверждении сильной великокняжеской власти, считая его продолжателем политики Всеволода Большое Гнездо и предшественником Ивана Калиты 36. Так, в отношении Новгорода, по мнению С. М. Соловьева, Александр шел по следам предков – Всеволода Большое Гнездо и Ярослава Всеволодовича, а причинами ссор Невского с новгородцами, по его мнению, были попытки князя усилить в Новгороде свою власть.

Вообще С. М. Соловьев стремился трезво, беспристрастно оценить события, связанные с деятельностью Невского. В частности, он справедливо отрицал заслугу Александра в избавлении православного духовенства от проводимой татарами на Руси переписи, не пытался оправдать действия князя во время ссор последнего с новгородцами в 50-х гг. XIII в.

Известный историк второй половины XIX в. Н. И. Костомаров поместил биографию Александра Невского 37 в своем популярном труде «Русская история в жизнеописаниях ея виднейших деятелей». К образу выдающегося полководца Древней Руси он обращался и ранее в монографии «Северно-русские народоправства во времена удельно-вечевого уклада» 38.

Рассматривая факты из жизни Невского на фоне событий XIII в., Н. И. Костомаров отмечал понимание князем Александром задач времени и успешное их решение. В первые годы своего княжения Александр Ярославич отразил нападения с Запада, являвшиеся звеньями цепи уходящих в глубь веков конфликтов германцев и славян. Победы на Неве и на Чудском озере, по мнению историка, спасли Новгород и Псков от иноземного завоевания и от участи, постигшей прибалтийских славян. Сопротивляться же татаро-монгольским завоевателям, считал Костомаров, было тогда невозможно, и Александр Невский проводил политику полного подчинения Орде, рабской покорности татарскому См.: Соловьев С. М. Указ. соч. Кн. 1, т. 1. С. 11.

Там же. Кн. 2, т. 3. С. 371.

Там же. С. 215.

См.: Там же. С. 497.

См.: Костомаров Н. И. Александр Ярославич Невский // Костомаров Н. И. Русская история в жизнеописаниях ея виднейших деятелей. СПб., 1912. Т. 1, кн. 1.

См.: Костомаров Н. И. Северно-русские народоправства во времена удельно-вечевого уклада. СПб., 1886. Т. 1, 2.

хану, что не противоречило интересам самого князя, пытавшегося при поддержке Орды укрепить свою власть над северо-востоком и северо-западом Руси.

В связи со своей концепцией (содержание русского исторического процесса он видел в борьбе демократического федерально-вечевого начала с монархическим началом централизации и единодержавия) Н. И. Костомаров много внимания уделял проблемам взаимоотношений князя с Новгородом, причинам усиления великокняжеской власти. Политику Александра Невского по отношению к Новгороду он рассматривал как принципиально новое явление, в корне отличающееся от политики предыдущих князей. Он отмечал, что в проявлении могучей воли Александра «слышались уже предвестники дальнейшего наложения на Новгород великокняжеской руки»39. Причинами такого усиления власти Невского в Новгороде Н. И. Костомаров считал поддержку хана, выплату Новгородом дани Орде, а также личные качества этого князя и его заслуги перед Новгородом.

В целом Н. И. Костомаров несколько принижает роль Александра Невского как полководца и дипломата, всю его политику по отношению к Орде сводит к одной лишь рабской покорности. Александр в его изображении примечателен в первую очередь умелым использованием обстоятельств для подавления демократических начал и укрепления великокняжеской власти.

Отрицательной стороной работ этого историка является небрежное обращение с фактами, неточность в изложении материала. Так, например, вопреки сообщениям Новгородской 1-й летописи, он писал о захвате немцами Пскова еще до Невской битвы;

даже в биографии Александра Невского умолчал о крупных победах над литовцами в 1245 г., а вместо этого сообщал о битвах князя (вскоре после Ледового побоища) с подвластными немцам латышами.

Совершенно необоснованно, противореча всем имеющимся источникам, Н. И.

Костомаров писал, будто на Чудском озере князь Александр построил свои войска «свиньей» 40, несмотря на то что в летописях, наоборот, отмечается, что «свиньей» строились немцы.

Александр Невский не был оставлен без внимания и в работах В. О. Ключевского. Правда, в «Курсе русской истории» об Александре написано очень немного. Лишь в некоторых замечаниях, касающихся обстановки на Руси XII–XIV вв. и деятелей этого периода, историк отмечал талант Невского и ставил его выше других князей 41. В. О. Ключевский также положил начало изучению «Жития Александра Невского» как исторического источника, и многие его выводы не утратили значения до наших дней, хотя были развиты и дополнены другими исследователями.

Жизнь и деятельность князя Александра, причисленного к лику святых и признанного небесным покровителем столицы Российской империи, привлекала внимание и авторов, представлявших духовенство. В XIX в. продолжалось создание новых жизнеописаний Невского – в стиле, лучше воспринимаемом читателями того времени. Из работ церковных авторов наиболее значительна книга протоиерея М. И. Хитрова «Святой благоверный великий князь Александр См.: Костомаров Н. И. Русская история в жизнеописаниях… С. 134.

См.: Костомаров Н. И. Северно-русские народоправства… Т. 1. С. 201.

«В опустошенном общественном сознании оставалось место только инстинктам самосохранения и захвата. Только образ Александра Невского несколько прикрывал ужас одичания и братского озлобления, слишком часто прорывавшегося в среде русских правителей, родных или двоюродных братьев, дядей и племянников». (Ключевский В. О. Курс русской истории // Сочинения. М., 1957. Т. 2. С. 43);

«Племя Всеволода Большое Гнездо вообще не блестело избытком выдающихся талантов, за исключением разве одного Александра Невского», лишь на Дмитрия Донского его «борьба с Тверью, Литвой, Рязанью и Ордой, наполнившая шумом и тревогами, его 30-летнее княжение и более всего великое побоище на Дону положили яркий отблеск Александра»

(Там же. С. 50.) Ярославич Невский» (М., 1893) 42. Это – подробная биография знаменитого древнерусского князя, изложенная в популярной форме. Историк-священник стремился представить нравственный облик Александра Невского. Герой его повествования идеализирован в соответствии с принципами агиографии.

В русской историографии конца XIX – начала XX в. возрос интерес к источниковедческой тематике. В это время вышел ряд работ, которые не были прямо посвящены Александру Невскому, но касались источников, содержащих сведения о нем: «Древнерусские жития святых как исторический источник» В. О.

Ключевского (М., 1871), «Иконография святого и благоверного великого князя Александра Невского» И. А. Шляпкина (Пг., 1915), «Житие Александра Невского»

В. Мансикки (СПб., 1913), «Древнерусские княжеские жития» Н. И. Серебрянского (М., 1915).

Что касается русских военных историков того же периода, то в их работах деятельность Александра Невского не получила значительного освещения. Такие авторы, как П. А. Гейсман, А. К. Пузыревский, Н. П. Михневич, не уделили внимание знаменитому полководцу, а Н. С. Голицын в своей «Русской военной истории» посвятил князю Александру лишь несколько строк. Более подробно писал о Невском А. К. Баиов. Он отмечал, что на Неве Новгородский князь разгромил врагов «благодаря стремительности… наступления, как стратегического, так и тактического, а в битве на Чудском озере победу Александру, уступавшему в числе ливонцам, дает удачный выбор позиции и умелое ведение выжидательного боя: ливонские войска, построясь клином, ударили в центр расположения Александра и прорвали его;

тогда русский полководец, маневрируя своими обоими крыльями, охватил шведов (sic!) с обоих флангов и тем обратил их в бегство»43.

Итак, уже историки конца XVIII – начала XIX в. на основании тщательного изучения источников об Александре Невском в основном установили те данные о нем, которыми располагает современная наука. Это было очень важно, ибо в источниках имелась масса противоречивых фактов. Начиная с середины XIX в., деятельность Александра Ярославича в работах русских историков рассматривалась в связи с общим ходом отечественной истории. Было обращено внимание на тот факт, что Невский княжил в годы, переломные в судьбе России – в то время, когда надвигалась угроза со стороны католического Запада, устанавливалось татарское иго, менялись привычные формы взаимоотношений властей. Деятельность Александра оценивалась историками в значительной степени в зависимости от того, насколько серьезным моментом в русской истории они считали татарское владычество, как относились к факту усиления великокняжеской власти. Многие авторы считали, что именно политика Александра Невского определила направление дальнейшего развития России, оградив страну от влияний Запада и способствуя сближению с Востоком, положив начало единодержавию. Однако в русской дореволюционной историографии, в отличие от более позднего времени, не было слишком резких разногласий и острой полемики в оценке политики Александра Невского. Российскими историками XI – начала XX в. глубоко исследовались отношения Александра Ярославича с Новгородом, с Золотой Ордой;

большое внимание уделялось дипломатической деятельности Александра Невского;

были уточнены многие моменты, имеющие отношение к биографии князя.

Эта книга переиздана в 1992 г.

Баиов А. К. Курс истории русского военного искусства. СПб., 1909. Вып. 1. С. 31.

С. А. Мезин АНЕКДОТЫ О ПЕТРЕ ВЕЛИКОМ КАК ЯВЛЕНИЕ РУССКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ XVIII В.

Некоторой особенной род истории суть Анекдоты Г. Р. Державин Изучая анекдот XVIII в., исследователи обычно исходят из того, что он существенно отличался от анекдота современного, имеющего разнообразных предшественников в литературе и фольклоре XVIII столетия. Само понятие «анекдот» в то время имело более узкое значение, прямо относящееся к историографии. Забывая об этом, некоторые исследователи исторических анекдотов XVIII в. сводят воедино разные литературно-исторические явления, синтез которых произойдет позже 1. В XVIII в. издатели занимательных и нравоучительных рассказов (восходивших к фацециям и апофегмам) никогда не называли их анекдотами. Например, Н. Курганов называл такого рода рассказы «замысловатыми повестями», а не «анекдотами», под которыми он понимал другое явление - «тайные повести» 2. Те же, кто издавал «анекдоты»

(Я. Штелин, И. И. Голиков, А. А. Нартов и др.), считали свои труды вкладом в историографию и совсем не намеревались развлекать и смешить читателей.

Исторический анекдот XVIII столетия был серьезным произведением, которое следует рассматривать как вид исторического повествования. Правда, примкнув в XVIII в. к историографии, анекдот, этот «жанр-бродяга», сохранил некоторые свои особенности, сформировавшиеся еще в античной риторике: это был чаще всего рассказ об удивительном поступке или остроумном ответе 3.

назывался посмертно опубликованный труд Прокопия Кессарийского, направленный против императора Юстиниана и его жены Феодоры (VI в.) 4 Это название возродилось в Европе к XVIII в. Его первое определение во французском словаре Фюретьера (1690 г.) гласит: «…слово, которым пользуются некоторые историки, чтобы озаглавить истории, посвященные тайным и секретным делам монархов, то есть записки, которые вовсе не См.: Чекунова А. Е. Появление исторического анекдота в России // Вопросы истории. 1997.

Курганов Н. Г. Российская универсальная грамматика, или всеобщее писмословие. СПб., 1769. С. 126, 414.

См.: Курганов Е. Анекдот как жанр. СПб., 1997. С. 7.

См.: Lexikon der Alten Welt. Zuerich;

Muenchen, 1995. Bd. 1. Sp. 160–161. Bd. 2. Sp. 2442– 2443.

должны были увидеть свет…» 5. Словарь Треву (1743 и 1752 гг.) пояснял, почему эти анекдоты о монархах не должны были появиться: «…потому что в них говорят слишком свободно, слишком откровенно о нравах и поведении лиц высшего ранга» 6. В этом же смысле слово объяснено в Энциклопедии Дидро:

«Анекдоты - слово, относящееся к древней и новой истории, которым греки называли дела, впервые становящиеся известными публике... Это слово употребляется в литературе для обозначения секретных историй о поступках, происходивших внутри кабинетов и при дворах монархов. Но кроме этих тайных историй, претендующих на истину, но в большинстве случаев ошибочных или, по крайней мере, подозрительных, критики именуют анекдотами все писания, какого бы они ни были жанра, которые еще не были опубликованы» 7. Как видим, в этом определении звучит критическое отношение просветительской мысли к тайным деяниям монархов как предмету историографии. Но еще в «Trsor de la langue franaise» («Сокровище французского языка», XVII в.) было отмечено другое, близкое к современному, понимание анекдота как короткой забавной или пикантной истории, которая совсем не претендует на правдивость 8. В своей исторической ипостаси анекдоты были широко распространены в Европе XVIII в. - во Франции, Германии, Англии и России 9.

Примечательно, что русский царь Петр I стал одним из популярных героев европейских анекдотов. Британский исследователь Э. Кросс справедливо пишет о большой роли анекдотов в создании европейского образа Петра I 10.

Английский журнал «Spectator» помещал анекдотические статьи о Петре I еще при жизни царя. Анекдоты органически вписывались в мемуары современников, встречавшихся с русским царем (герцог Сен-Симон, кардинал Дюбуа и др.) «Анекдотами» называли свои записки о царе англичане А. Гордон и П. Г. Брюс.

Под названием «Mmoires anecdotes» выходили на французском языке известные записки Ф. Х. Вебера (Гаага, 1729). Д"Алленвиль опубликовал «Анекдоты о царствовании Петра I» (Париж, 1745). Анекдоты присутствовали во многих европейских биографиях Петра, например в «Записках о царствовании Петра Великого» Ж. Руссе де Мисси (Гаага, 1725–1726, т. 1–4).

Особое место в европейской литературе подобного рода занимают «Анекдоты о царе Петре Великом» Вольтера 11. Ему же принадлежит оригинальное определение анекдотов: «…это узкая полоска, где подбирают остатки колосков после обильной жатвы истории;

это маленькие подробности, которые долго оставались скрытыми, откуда и происходит название «анекдоты»;

они интересуют публику, когда касаются знаменитых Mervaud M. Les Anecdotes sur le czar Pierre le Grand de Voltaire: gense, sources, forme littraire // Studies on Voltaire and the eighteenth century. 1996. Vol. 341. P. 110.

Encyclopdie, ou Dictionnaire raisonn. Paris, 1751. T. 1. P. 452–453.

См.: Mervaud M. Op. cit. P. 110.

См.: Montando А. Les Formes brves. Paris, 1992;

Weber V. Anekdote. Die andere Geschichte.

Tuebingen, 1993;

Курганов Е. Анекдот как жанр;

Никанорова Е. К. Исторический анекдот в русской литературе XVIII века. Анекдоты о Петре Великом. Новосибирск, 2001.

Cross A. Petrus Britannicus // Window on Russia: Papers from Intenational conference of the Study Group on Eighteenth-Century Russia. Cargnano, 1994. P. 8;

см. также: Cross A. Peter the Great through British eyes: perceptions and representations of the Tsar since 1698. Cambridge, 2000.

См.: Историографический сборник. Саратов, 2001. Вып. 19.

персонажей» 12. Но у Вольтера анекдоты о Петре Великом уже становятся произведением на грани истории и литературы, миниатюрным «романом истории». В этом отношении французская литература, конечно, опережала русскую, в которой синтез исторического анекдота с литературой начнется в конце XVIII в., а своего расцвета литературно-исторический анекдот достигнет в пушкинскую эпоху 13.

Очевидно, что само понимание анекдота было заимствовано в России из Европы. Одно из первых толкований нового слова русский читатель мог найти в переводе книги А. Делера «Анализ философии канцлера Бэкона с его жизнеописанием» 14, осуществленном В. К. Тредиаковским. Анекдот трактуется в этом переводе как одна из форм изложения гражданской истории: «Есть еще род особенныя истории, предлагающие о тайных и сокровенных делах, содеваемых государями и называемыя Анекдотами (не изданными в свет бытиями), когда автор собирает некоторое число деяний любопытства достойных и нужных, чтобы оныя изследовать не как историку, но как Философу и Политику» 15. Примечательно, что анекдоты здесь выступают как «философский» жанр историографии, обязывающий автора к нравственным и политическим выводам или сентенциям. Это требование вполне отвечало духу просветительской историографии XVIII в. и, как увидим, было реализовано в русских сборниках анекдотов.

О распространенности такого понимания анекдота свидетельствует и вольное цитирование этого же отрывка в рукописи Г. Р. Державина: «Некоторой особенной род истории суть Анекдоты. В них собираются любопытныя и достойныя примечания дела, дабы их разобрать философски и политически. В них может вдаваться Автор в глубокия размышления, кои означат дарования его» 16. «Словарь Академии Российской» (1789 г.) толкует слово «анекдот» как перевод с французского: «достопамятное приключение» 17. Н. Яновский дал более распространенное определение: «Анекдот, гр(еч). Повесть о тайном случае, достопамятное произшествие любопытное;

такие дела или произшествия, кои не были еще напечатаны. Слово сие само по себе значит дела, которые не были еще обнародованы и при произведении которых действующие желали тайности» 18. О том, какой смысл русские читатели вкладывали в понятие «анекдот», свидетельствуют два варианта перевода немецкого слова «Originalanekdoten» (в заглавии книги Я. Штелина): в одном случае - «любопытные и достопамятные сказания», в другом - «подлинные анекдоты». И. И. Голиков давал следующее определение анекдотов: «Под названием Анекдотов разумеются такие повествования, которые в свет не изданы, Mervaud M. Op. cit. P. 112.

См.: Курганов Е. Литературный анекдот пушкинской эпохи. Хельсинки, 1995.

Analyse de la philosophie du chancelier Baicon (par Alex Deleyre) avec sa vie traduite de l’anglais (de David Mallet, par Pouillot). T. 1–3. Amsterdam et Paris, 1755.

Сокращение философии канцлера Франциска Бакона. Том Первый. Переведено с фр.

Васильем Тредиаковским. СПб., 1760. С. 61.

Державин Г. Р. Избранная проза. М., 1984. С. 359.

Словарь Академии Российской, по азбучному порядку расположенный. СПб., 1806. Ч. I.

Яновский Н. Новый словотолкователь, расположенный по алфавиту. СПб., 1803. Стб.

и которые, следовательно, немногим только известны»19. Как справедливо, но, может быть, слишком прямолинейно подчеркивает Е. В. Анисимов, в России XVIII в. «анекдот не был разновидностью художественного произведения, литературным жанром. Анекдоты не придумывали, а записывали как устные рассказы очевидцев и участников деяний великих людей» 20. В пушкинскую эпоху анекдот эволюционизировал в сторону литературного жанра и, как правило, не порывая еще с историей, стал, по словам Л. П. Гроссмана, «особым видом словесного искусства» 21.

Сложившийся в Европе и трансплантированный в русскую культуру жанр исторического анекдота нашел здесь самую благодатную почву в воспоминаниях о деятельности Петра Великого. «Только с Петра Великого начинаются для нас словесные предания: мы слыхали от своих отцов и дедов о нем, о Екатерине I, Петре II, Анне, Елизавете, многое, чего нет в книгах», - писал Н. М. Карамзин 22. Действительно, анекдоты впитали в себя разнообразные воспоминания о первом императоре, подчас граничащие с фольклором, которые составили целый пласт «устной истории» XVIII в. 23.

Наиболее оригинальные анекдоты были собраны и изданы уже в XVIII в.

Я. Штелиным и И. И. Голиковым. Опубликованные позже анекдоты А. К. Нартова были подвергнуты тщательному изучению Л. Н. Майковым, который пришел к выводу, что многие из них заимствованы из иностранных книг о Петре во второй половине XVIII в. и лишь часть их действительно могла восходить к рассказам царского токаря, собранным и обработанным его сыном А. А. Нартовым 24. Издание П. А. Кротовым авторской рукописи А. А. Нартова подтвердило «книжный», литературный характер этого сочинения конца XVIII в. К жанру исторического анекдота близки блики записки петровского современника Н. И. Кашина, опубликованные В. В. Майковым 26. Менее информативными и оригинальными являются анекдоты, изданные О. П.

Беляевым 27 и А. И. Ригельманом 28.

Записанные в середине и во второй половине XVIII в., анекдоты о Петре I генетически связаны с фольклором и массовым историческим сознанием первой половины столетия. Конечно, в опубликованных анекдотах не могли найти отражения легенды, запечатлевшие наиболее острые формы народного протеста по отношению к реформатору, - о «подменном царе», о «царе Голиков И. И. Дополнение к Деяниям Петра Великого, содержащее Анекдоты, касающиеся до сего великого государя. М., 1796. Т. 17. Предисловие. Б. п.

Петр Великий: Воспоминания. Дневниковые записи. Анекдоты. М., 1993. С. 245.

Цит. по: Курганов Е. «У нас была и есть устная литература» // Русский литературный анекдот конца XVIII–начала XIX века. М., 1990. С. 3–5.

Карамзин Н. М. История государства Российского. М., 1988. Кн. 1. С. IX.

См.: Шмидт С. О. «Устная история» в системе источниковедения исторических знаний // Путь историка: Избранные труды по источниковедению и историографии. М., 1997.

См.: Майков Л. Н. Рассказы Нартова о Петре Великом. СПб., 1891. С. VI–VIII, XIV.

См.: Нартов А. А. Рассказы о Петре Великом (по авторской рукописи) / Подготовка текста рукописи и приложений, вступительная статья П. А. Кротова. СПб., 2001.

См.: Поступки и забавы императора Петра Великого: (Запись современника) / Сообщение В. В. Майкова. СПб., 1895.

См.: Беляев О. П. Дух Петра Великого, императора всероссийского, и соперника его Карла XII, короля шведского. СПб., 1798.

См.: Ригельман А. И. Анекдоты о Петре Великом // Москвитянин. 1842. № 1.

антихристе» и пр. 29 Собиратели анекдотов были искренними поклонниками Петра, и, как люди книжной культуры, они отрицали подобное баснословие. Я.

Штелин писал о том, что собиратели анедотов должны быть наделены «духом здравой критики» 30. Но некоторые положительные черты царя, отмеченные в народных преданиях (простота в обращении, нелюбовь к роскоши, трудолюбие, мастерство в ремеслах, справедливость и пр.), нашли отражение и в анекдотах.

У составителей сборников анекдотов была установка на «подлинность»

сообщаемых историй, но далеко не все сюжеты, обращавшиеся в «устной истории» того времени они были готовы опубликовать, в том числе и по цензурным соображениям.

Иностранцы, жившие в России петровского времени, единогласно отмечали неприязненное отношение большинства населения - от знати до простонародья - к Петру I 31. По свидетельству весьма осведомленного шведского автора Ф. И. Страленберга, в русском обществе периода реформ звучало много жалоб на то, что «государствование Петра Первого было тяжелоносное» и разорительное. Знать и дворяне сетовали на проделки Всепьянейшего собора, на фаворитизм («фаворитов сих было около персон»), на недоступность государя для подданных. Недовольство вызывали усиление царской власти, злоупотребления местных властей, разорение дворянских хозяйств, посылка молодежи за границу, перенесение столицы в Петербург и ежегодная гибель там 10 тысяч крестьян... Война, якобы унесшая 300 тысяч жизней, и постоянные бунты также служили основанием для царя 32.

обвинений в адрес Материалы политического сыска засвидетельствовали «непристойные слова» в адрес Петра I и при его жизни, и после смерти. Как отмечает Е. В. Анисимов, «после смерти Петра Великого преследовали людей, которые рассказывали разные эпизоды из бурной жизни грозного царя. Эти воспоминания были по преимуществу отрицательные, шла ли речь о его личности, семейных делах или реформах» 33. Такие мнения продолжали существовать и в 30-е гг. Как писал в 1737 г. секретарь прусского посольства И. Г. Фоккеродт, который 18 лет провел в России, «память Петра I в почтении только у простоватых и низшего звания людей, да у солдат, особливо у гвардейцев, которые не могут позабыть еще того значения и отличия, какими они пользовались в его царствование. Прочие, хоть и делают ему пышные похвалы в общественных беседах, но если имеешь счастье коротко познакомиться с ними и снискать их доверенность, они поют уже другую песню.

Те еще умереннее всех, которые не укоряют его больше ни в чем, кроме того, что приводит против Петра Страленберг в описании Северной и Восточной части Европы и Азии… большинство их идет гораздо дальше, и не только взваливает на него самые гнусные распутства, которые стыдно даже и вверить См.: Чистов К. В. Русские народные социально-политические легенды XVI–XIX вв. М., 1967. С. 91–124;

Успенский Б. А. Historia su specie semiotcae // Избранные труды. М., 1994. Т. 1.

Отдел рукописей Российской национальной библиотеки (далее - ОР РНБ). Ф. (Штелин). № 22. Л. 2 об.

См.: Беспятых Ю. Н. Иностранные источники по истории России первой четверти XVIII в.

(Ч. Уитворт, Г. Грунд, Л. Ю. Эренмальм). СПб., 1998. С. 251, 256–258.

См.: (Страленберг Ф. И.) Записки капитана Филиппа Иоганна Страленберга об истории и географии Российской империи Петра Великого. Северная и восточная часть Европы и Азии.

Л., 1985. Ч. 1. С. 112–149.

Анисимов Е. В. Дыба и кнут: Политический сыск и русское общество в XVIII веке. М., 1999.

перу, и самые ужасные жестокости, но даже утверждает, что он не настоящий сын царя Алексея, а дитя немецкого хирурга, которое якобы тайно подменила царица Наталья вместо рожденной его дочери, и умеют рассказать о том много подробностей» 34. Знатные собеседники Фоккеродта осуждали Петра за пристрастие к грубым ремеслам, вроде дерганья зубов, за то, что царь выбрал в жены «простую крестьянскую девку из Ливонии». Благородные собеседники, по словам Фоккеродта, испытывали «неодолимое отвращение» к петровским правилам государственного управления, введение регулярного войска считали бесполезным и даже вредным, «Петербург в их глазах - мерзость» и т. д. Как видим, в период правления Анны Ивановны уже бытовала «устная история»

Петра I, включавшая как благожелательные, так и критические сюжеты. Но именно в это время, когда многим русским стало казаться, что они попали под «иго иностранцев», формируется подчеркнуто патриотический образ Петра I как национального героя, который найдет развитие в официальной идеологии елизаветинского времени.

В 20–50-е гг. XVIII столетия собирателем легенд, слухов и рассказов очевидцев о Петре I был П. Н. Крекшин, который был лично знаком с царем, «милость его на себе имех и дел блаженных его некоих самовидец был».

Крекшин записывал собственные воспоминания, рассказы своих родственников и знакомых (например, рассказ об обучении царевича он записал со слов Н. М.

Зотова), но многое измышлял по принципу, что в заданных обстоятельствах «премудрый монарх» должен был действовать именно так. В писаниях Крекшина мы встречаемся со штампами массового исторического сознания, с теми представлениями о Петре I, которые были распространены среди полуобразованных слоев городского населения. Как показала М. Б. Плюханова, в основе большинства сюжетов, воспроизведенных Крекшиным, лежит мифологический мотив чудесного спасения от смертельной опасности 35.

Например, в «Журнале» 1709 г. Крекшин сообщает следующую историю.

Мазепа якобы имел намерение Петра I «лишить живота», «…искал случая, чтоб в путном шествии его величество поймав, отдать швецкому королю», но не мог.

И тогда решил убить - просил царя пожаловать в Батурин. Приготовив к убийству бунтовщиков, сердюков роту, поставил их на карауле, приказав, как Петр I приедет и встанет из саней, «учинить всей роты залф пулями в груди Его Величеству». Но «когда Его Величество изволил шествовать к Мазепе в Батурин, в пути достиг курьер от генерала князя Меншикова», и «Его Величество, оставя путь в Батурин, изволил шествовать» к князю. Так Меншиков и его курьер выступают у Крекшина орудием Божьего провидения, спасшего царя от смерти 36. Подобные представления, связанные с фольклором, с житийной и летописной традицией, были широко распространены в обществе и не могли не повлиять на анекдоты, записанные позже Штелиным, Голиковым и другими авторами. Более того, в анекдотах мы встречаем целый ряд сюжетов, прямо восходящих к писаниям П. Н. Крекшина.

Обратимся, наконец, к самим анекдотам о Петре Великом. Для историков они интересны по меньшей мере в двух отношениях. Во-первых, как феномен Фоккеродт И. Г. Россия при Петре Великом // Чтения ОИДР. 1874. Кн. 2. С. 105–106.

См.: Плюханова М. Б. История юности Петра I у П. Н. Крекшина // Учен. зап. Тартуск. гос.

ун-та. 1981. Вып. 513.

ОР РНБ. Погодин. №1732. К читателю. Л. 1–1об.

исторического сознания, как факт «устной истории», во-вторых, как исторический источник.

Самое известное издание анекдотов о Петре Великом осуществил в 1785 г.

Якоб фон Штелин (1709–1785) 37. По словам Э. Кросса, книга Штелина была «краеугольным камнем» в ряду подобных европейских изданий, посвященных Петру I 38. Впервые изданные в Лейпциге на немецком языке 39, анекдоты уже в 1786 г. вышли в русских переводах сразу двумя изданиями - в Москве и в Петербурге;

в 1787 г. оба издания были повторены40. Анекдоты Штелина переиздавались в 1789, 1793, 1800, 1801, 1820, 1830 гг., что свидетельствует об их необычайной популярности у русских читателей 41. До конца XVIII в. книга был переведена на французский, голландский, английский, польский и датский языки, выдержав за границей семь изданий 42. Последний раз избранные анекдоты Штелина были переизданы Е. В. Анисимовым в 1993 г. 43 Научная полемика вокруг книги Штелина началась в 1786 г. выступлением А. Ф.

Бюшинга и продолжается по сей день. Сюжеты, собранные Штелиным, разошлись по бесчисленным исследованиям, посвященным петровской эпохе.

Даже самые суровые скептики в отношении содержания труда Штелина, цитируют его анекдоты, подчас не ссылаясь при этом на источник 44.

Рассказы, записанные Штелиным, вошли в художественную литературу (Д.

Мережковский, А. Толстой и др.). Наконец, сам автор «Подлинных анекдотов»

стал героем произведения Д. Гранина «Встреча с Петром Великим» 45.

Биография Штелина на русском языке полнее всего освещена П. П. Пекар ским и К. В. Малиновским 46. Выходец из Германии, выпускник Лейпцигского университета, Штелин в возрасте 26 лет приехал в Россию, где за полвека службы его способности проявились в самых разных областях. Ему приходилось быть ученым и журналистом, поэтом, драматургом, музыкантом, художником, педагогом, придворным. Публикации К. В. Малиновского подтвердили исключительную роль Я. Штелина в становлении отечественного искусствоведения. Необходимо также подчеркнуть, что Штелин всегда Рамки статьи обязывают автора ограничиться лишь этим источником.

Cross A. Petus Britannicus. P. 8.

Originalanekdoten von Peter dem Grossen. Aus dem Munde angesehener Personen zu Moskau und Petersburg vernommen und der Vergessenheit entrissen von J. von Staelin. Leipzig, 1785.

Сводный каталог русской книги гражданской печати XVIII века, 1725–1800. М., 1966. Т. 3.

С. 407–409, 412. Факт, засвидетельствованный в справочнике, почему-то находит противоречивые толкования у исследователей. К. В. Малиновский утверждает, что русский перевод вышел «через три года» после немецкого издания (Малиновский К. В. Якоб Штелин, жизнь и деятельность // Записки Якоба Штелина об изящных искусствах в России. М, 1990. Т. 1.

С. 20). Е. В. Анисимов пишет, что анекдоты Штелина были переведены на русский язык в г. (Петр Великий: Воспоминания. Дневниковые записи. Анекдоты. С. 329.) См.: Шмурло Е. Ф. Петр Великий в оценке современников и потомства. СПб., 1912. С. 89;

Самарин А. Ю. Читатель в России во второй половине XVIII века (по спискам подписчиков) М., 2000. С. 35.

Минцлов Р. Петр Великий в иностранной литературе. СПб., 1872. С. 92–95.

Петр Великий: Воспоминания. Дневниковые записи. Анекдоты. С. 327–366;

см. также:

Никанорова Е. К. Исторический анекдот в русской литературе XVIII века. С. 331–373.

См.: Павленко Н. И. Петр Великий. М., 1990. С. 178, 533.

См.: Дружба народов. 2000. №5–7.

См.: Пекарский П. П. История имп. Академии наук в Петербурге. СПб., 1870 Т. 1.. С. 538– 567;

Малиновский К. В. Якоб Штелин, жизнь и деятельность // Записки Якоба Штелина… Т. 1.

М., 1990. С. 7–32.

интересовался историей, имел широкий круг знакомых, особенно в Академии наук и при дворе, был ловким царедворцем и очень общительным человеком, умевшим ладить с людьми. Вопрос о том, были ли добросовестность, аккуратность, педантичность отличительными качествами Штелина как историка (так полагали М. П. Погодин, К. В. Малиновский, А. С. Чекунова), остается открытым. На него можно ответить только после тщательного источниковедческого изучения анекдотов.

Историю создания сборника анекдотов кратко поведал сам Я. Штелин в «Предуведомлении» к книге. Автор не без гордости сообщал, что, прибыв в 1735 г. в Петербург, он свел знакомство со многими знатными господами, которые «не только в воинской, гражданской и морской службе находились при Петре Великом… но и обращались с ним часто». Среди них Штелин выделял фельдмаршала князя И. Ю. Трубецкого, «при столе которого часто рассказываемы были разные случаи о Петре Великом». С его слов Штелин и начал записывать анекдоты: «Мне надлежало токмо временем о том напоминать, особливо после обеда, когда он по обыкновению своему, сидя наедине, куривал табак. От сего князя слышал я иногда некоторые дела Петра Великого, кои чрезвычайное возбуждали во мне внимание, и о которых я ни в какой о нем истории и ни на каком языке не читывал». По-видимому, Штелин уже имел представление о деятельности Петра по работам его первых европейских биографов (он ссылался на труды Х. Ф. Вебера и Ж. Руссе де Мисси). «А дабы столь достопамятные и истинные известия, слышанные из уст столь знаменитых свидетелей, не истребились из моей памяти, предпринял я оные кратко вносить на бумагу. Сие я делывал обыкновенно, коль скоро возвращался домой ввечеру, или на другой день по утру» 47.

Материалы архива Я. Штелина позволяют более детально рассмотреть работу над анекдотами. Сохранилось несколько вариантов рукописных сборников анекдотов, включающих автографы и другие материалы на немецком, русском и французском языках, а также первые опыты переводов анекдотов на французский и русский языки 48. Ранний этап работы Штелина, по видимому, зафиксирован в рукописи на французском языке, содержащей анекдота, которая открывается посвящением И. И. Шувалову, датированным июнем 1744 г. 49. Эта дата указывает лишь на то, что в 1744 г., после 9 лет пребывания в России, Штелин уже имел собрание анекдотов о Петре. Не исключено, что уже тогда он думал о возможности опубликования анекдотов, во всяком случае, рассматривал их как серьезный научный труд. Сама рукопись относится к более позднему времени (возможно, она постепенно дополнялась), ибо в одном из анекдотов (№ 29) говорится о смерти князя И. Ю. Долгорукого в 1751 г. В посвящении автор выражает сожаление, что в России ничего не опубликовано о жизни, деяниях и «подлинном характере» Петра Великого, а иностранные издания изобилуют ошибками и не соответствуют гению этого (Штелин Я.) Любопытные и достопамятные сказания о императоре Петре Великом, изображающие истинное свойство сего премудрого государя и отца отечества, собранныя в течение сорока лет действительным статским советником Яковом Штелиным. СПб., 1786. С. VII.

Recueil de quelques anecdotes de la vie de Pierre le Grand, fournies par de gens qui en ont t tmoins // ОР РНБ. Ф. 871 (Штелин). № 22.

монарха. Штелин пишет о необходимости подробной истории Петра, очищенной от домыслов и в то же время поучительной для будущих монархов и героев. Для написания такой истории, по его мнению, необходимы подлинные документы и повседневные записки царя, которые или находятся в частных руках, или «покрыты пылью забвения». Целый коллектив трудолюбивых собирателей, наделенных критическим чутьем, должен собирать сохранившиеся в памяти современников анекдоты о Петре. Таким образом, Штелин рассматривал анекдоты как важнейший исторический источник, а свой труд связывал с выполнением академических обязанностей.

В рукописи имеется два анекдота, которые не вошли в окончательное издание. По каким-то причинам был опущен анекдот, услышанный от владельца бумажной фабрики Кароткина, повествующий о том, как царь прибыл на фабрику утром раньше хозяина, а затем поучал его: «Кароткин, Кароткин, разве не можешь ты вставать так же рано, как я? Надо раньше ложиться и не проводить вечера в разгуле, тогда бы дела шли гораздо более споро» 50. Не включил Штелин в публикацию и анекдот о посещении Петром анатомического кабинета в Лейдене, рассказанный племянником знаменитого лейденского медика Бургаве (см. прил. 1). Некоторые имеющиеся в сборнике сюжеты подвергались в дальнейшем редактированию. Например, в первоначальном варианте анекдота о любви царя к медицине говорилось о том, что «забавный» человек, но притом искусный лекарь Тирмонд «часто с царем до ночи пил венгерское вино» 51. В опубликованном русском переводе это звучало иначе: «долженствовал… часто с Е. В. сидеть до полуночи, разговаривая между собою о приятных и полезных вещах» 52.

В рукописи, названной автором «Первый набросок «Анекдотов о Петре Великом» 53, содержится черновик оглавления, из которого видно, что в этом сборнике первоначально было 87 анекдотов, а потом их число возросло до 100 54. Авторская правка указывает на то, что Штелин располагал анекдоты по степени важности, отодвигая в конец книги сюжеты о «слабостях» царя, о его образе жизни и привычках. Среди подготовительных материалов, собранных в этом сборнике, имеется письмо к Я. Штелину А. А. Нартова (между 1775 и гг.), проясняющее источниковедческое значение одного из знаменитых штелинских сюжетов - о письме Петра I с Прута, а также послужившее основой для двух «рассказов» Нартова 55. Письмо это частично было опубликовано в статье К. В. Малиновского 56 (полный текст см. в прил. 2). В рукописи имеется посвящение императрице Екатерине II, которое опровергает ее датировку 1759 г., указанную в описании.

Я. Штелин, по-видимому, не раз задумывался об издании анекдотов (менял посвящения, подбирал эпиграфы, переписывал текст набело, заказывал Recueil de quelques anecdotes… F. 5–6.

(Штелин Я.) Подлинные анекдоты Петра Великого, слышанные из уст знатных особ в Москве и Санктпетербурге, изданные в свет Якобом Штелиным, а на российский язык переведенные Карлом Рембовским. М., 1787. С. 20.

Erste Hinschrift der Anekdoten von Peter dem Grossen // ОР РНБ. Ф. 871 (Штелин). № 18.

Там же. Л. 31–33 об.

Майков Л. Н. Рассказы Нартова о Петре Великом. №41, 90.

Малиновский К. В. Записка Якоба Штелина о Прутском походе Петра I // Русская литература. 1982. № 2. С. 166.

переводы). На предысторию публикации анекдотов проливает свет переписка Штелина с М. М. Щербатовым - крупнейшим русским историком того времени.

В мае 1780 г. Штелин писал:

«Ваше Превосходительство, без сомнения, припомнит о чтении моих анекдотов о Петре Великом, которые я имел честь Вам передать несколько лет тому назад.

Недавно я приказал их переписать набело, поскольку имеется несколько господ и прочих любопытствующих, среди них и несколько иностранцев, которые просят их посмотреть или перелистать у меня. Все ворчат на меня за то, что, скрывая их, я лишаю публику, любопытную ко всему, что касается Петра Великого, (знания) его интересных свойств, которые изображают героя в таких подробностях, так близко.

Несколько известных книгопродавцев из Амстердама, Лейпцига, Берлина, кажется, об этом прослышали, прислали мне свои предложения издать анекдоты за их счет и расплатиться со мной деньгами или книгами. До сих пор я их морочил отговорками, что этот труд еще не переписан набело для печати».

Из дальнейших рассуждений Штелина следует, что он предназначал свой труд прежде всего русским читателям. «Однако я не решусь никоим образом представить публике мой первый том, прежде чем я не узнаю Вашего дружеского, беспристрастного и искреннего мнения по этому вопросу» 57.

Э. Лентин полагает, что Штелин хотел заручиться поддержкой Щербатова по двум причинам. Во-первых, Щербатов был крупнейшим знатоком истории и документов петровского времени 58 и его одобрение придавало книге Штелина научную респектабельность. Во-вторых, Штелин мог сомневаться, не войдет ли его издание в противоречие с официальным культом Петра. Щербатов дал самую высокую оценку его работе: «насколько я помню, там имеется несколько остроумных (piquantes) анекдотов, которые показывают истинный характер этого великого человека, сносившего все ради блага своего подданного, что все эти анекдоты подтверждены свидетельствами очевидцев, от которых Вы их получили, этого мне кажется достаточно, чтобы не пренебрегать изданием этой книги, за которую интересующиеся историей будут Вам обязаны, и из которой сами монархи могли бы почерпнуть правила их поведения» 59. Как видим, Щербатов усмотрел в собрании Штелина ряд острых сюжетов;

известный моралист, он поддерживал дидактическую направленность издания. А в последней фразе его письма, по мнению Э. Лентина, звучала косвенная критика в адрес императрицы, которой следовало бы поучиться у Петра. Не сомневался Щербатов и в подлинности большинства сюжетов, хотя и оговаривался, что не помнит всех подробностей, поскольку давно читал рукопись. (Мнение Малиновского, что Щербатов дважды знакомился с рукописью анекдотов, едва ли соответствует действительности.) ОР РНБ. Ф. 871 (Штелин). № 283. Л. 1 (оригинал по фр.);

перевод письма опубликован с неточной датировкой К. В. Малиновским: Русская литература. 1982. № 2. С. 167, затем письмо было опубликовано Э. Лентином: Lentin A. Shcherbatov, Staehlin and the publication of the Anecdotes of Peter he Great // Study group on eighteenth century Russia. Newsletter. # 29. Sept.

См.: Мезин С. А. Освещение деятельности Петра I c позиций консервативного дворянства (М. М. Щербатов) // Историографический сборник. Саратов, 1987. Вып. 13.

М. М. Щербатов - Я. Я. Штелину 1 июня 1780 г. // ОР РНБ. Ф. 588 (Погодинские автографы). № 204. Л. 2;

Lentin A. Op. сit. P. 73.

В 1783 г. с рукописью «Анекдотов» Штелина познакомился граф Н. И. Панин и дал о них самый благоприятный отзыв, который автор процитировал в своем издании: «Я могу Вас уверить, что не припомню, чтоб какую-нибудь книгу читал с таким удовольствием, как сию, особливо, что я нашел в ней многие статьи, коих содержание еще в молодых моих летах слыхивал от покойного своего родителя, как очевидного тому свидетеля…» (С. 337–338).

Результаты многолетней собирательской деятельности были творчески обработаны Штелиным и составили книгу, первое издание которой вышло в Лейпциге в 1785 г. и включало 117 пронумерованных анекдотов, в число которых вошло описание мемориальных вещей царя, хранящихся в особом кабинете при дворе, а также подлинное письмо Петра I с поля Полтавской битвы, отправленное адмиралу Ф. М. Апраксину, материалы об астрологических предсказаниях о рождении и славе Петра Великого, собственный отзыв Штелина об «Истории Петра Великого» Вольтера. Отдельно (без нумерации) были приведены мнения о «Анекдотах» графа Н. И. Панина и князя М. М. Щербатова. Публикацию завершали биографические справки о свидетелях, сообщивших автору сведения о Петре I.

Как собиратель и публикатор анекдотов, Штелин подчеркивал апологетическую цель своего издания, которое служит, по его словам, «к славе вечной памяти достойного императора», «к чести народа» и «к удовлетворению желания иметь обстоятельнейшие известия о Петре Великом». Но Штелин не ограничился простой публикацией устных рассказов. В полном соответствии с тогдашним пониманием анекдота как жанра историографии, автор книги давал свою политическую и моральную интерпретацию сообщенных ему фактов. Так складывался образ Петра, который вполне вписывался в историографическую традицию века Просвещения, когда историки стремились сообщать читателям лишь те факты, которые воспитывали читателей, вселяли в них веру в прогресс и в просвещение. Рассмотрим важнейшие составляющие черты этого образа.

В русских изданиях XVIII в. прямая критика дел Петра была просто немыслима. Поэтому важно проанализировать, за что и как хвалит автор вместе со своими информаторами «бессмертного по делам и подвигам своим российского государя». Особое внимание следует обратить на те немногие рассказы, которые дают некоторые основания для критики в адрес монарха.

Необходимо иметь в виду, что анекдот как жанр не был нацелен на то, чтобы всеобъемлюще показать деятельность Петра I как реформатора, полководца, законодателя. Образ Петра создавался здесь с помощью малых эпизодов и характерных штрихов. Тем не менее, можно отметить тематические предпочтения, характерные для анекдотов, собранных Штелиным. Предметом рассказов очевидцев здесь чаще всего были личные качества Петра (№ 4, 12, 15, 17, 20, 22,25, 28, 29, 30, 36, 37, 44, 52, 53 54, 55, 60, 61, 62, 65, 67, 69, 77, 78, 81, 83, 87, 88, 89, 91, 92, 98, а также № 12, 25 в московском издании). Как царь и государственный деятель Петр I прежде всего характеризуется с точки зрения его правосудия (№ 2, 4, 32, 34, 42, 51, 57, 64, 73,79, 88, 95, 96, а также № 23, 32, 84, 96 в московском издании). Во множестве анекдотов показан царь как «отец отечества», заботящийся об общем благе государства и подданных (№ 16, 19, 26, 38, 48, 68, 70, 75, 76, 82, 8, 99). Ряд анекдотов характеризует царя как рачительного хозяина, эконома и работника (№ 3, 8, 27, 39, 45, 54, 74). Многие анекдоты посвящены отношению Петра к религии, церкви и суевериям (№ 10, 15 33, 35, 43, 46, 47, 50, 71, 72, 73, 80, 90, 95). Борьба с политическими противниками внутри страны сведена к рассказам о выступлениях против Петра стрельцов и старообрядцев (№ 5, 6, 2, 41). Вопросу об отношении Петра I к Европе и европейцам посвящено несколько анекдотов (№ 18, 21, 32, 82). Целый ряд рассказов имеет своим предметом культурную политику Петра и его художественные пристрастия (№ 24, 49, 56, 58, 59, 85, 86, 89, 91, 97). Некоторые анекдоты фиксируют лишь любопытную ситуацию или остроумный ответ, прямо или косвенно связанные с Петром (№ 1, 7, 11, 13, 40, 66, 105) 60.

В конце книги Штелин поместил перечень важнейших дел царя, «где ничего более не упоминается, кроме того, что он при возшествии на… престол не обрел, но во время своего царствования… приобрел и доставил своему государству» (С. 325–328). Если перевести этот текст с велеречивого языка профессора элоквенции на современный, то главные заслуги Петра I состояли, по мнению Штелина, в следующем: он коренным образом изменил международное положение России, поставил ее наравне с европейскими державами, обеспечил ей преобладание над странами Востока;

создал регулярное войско по немецкому образцу;

создал флот и заложил гавани на четырех морях;

завоевал Прибалтийские земли;

завел выгодную торговлю с Европой и Азией;

соединил реки каналами (Вышневолоцкая система и Ладожский канал);

построил Петербург, в котором заложил не только дворцы и сады, но и заводы и фабрики;

основал госпитали и воспитательные дома;

во многих областях страны построил металлургические заводы, верфи;

создал училища, библиотеку, Кунсткамеру;

учредил Сенат, Синод, коллегии, снабдил их регламентами, изменил управление губерниями. Этот список Штелин подытожил: Петр преобразил и обезопасил свое государство, оставил его в «цветущем» финансовом положении.

Образ «преобразителя» и просветителя, созданный Штелиным, более соответствует русской традиции, чем европейской, что объясняется русскими истоками большинства анекдотов, а также приспособлением автора к политической идеологии елизаветинского и екатерининского времени. В посвящении Шувалову 1744 г. автор еще называл Петра создателем своего народа («Createur de sa Nation»). Но в окончательной оценке Штелина отсутствует характерное для европейцев стремление показать Петра «творцом» своего народа, противопоставить «варварскую» Русь цивилизованной Петром России. («Европейский» взгляд был блестяще обоснован Вольтером и господствовал в Европе.) Не случайно автор предисловия и переводчик французского издания Л. Ж. Ришу счел необходимым добавить: «Подумаем, впрочем, о положении, в котором находился его народ до того, как он взошел на трон;

о жестокости его предшественников, которая вошла в обычай, и особенно, о способе его воспитания или скорее о тех усилиях, которые были предприняты, чтобы его испортить, - и наше восхищение не будет знать границ» 61.

В связи с попыткой тематической классификации анекдотов Штелина можно отметить и возможность выделения в анекдотах целого ряда повторяющихся сюжетов и мотивов, многие из которых восходят к фольклору, а также являются «вечными» сюжетами повествовательной литературы. Влияние литературных штампов необходимо учитывать при оценке анекдотов как исторических источников. См.: Никанорова Е. К. Указ. соч. С. 455–458.

Staehlin. Anecdotes originales de Pierre le Grand. Strasbourg;

Paris, 1787. P. XI.

В «Анекдотах» Петру приданы черты великого монарха. Еще в июле 1741 г.

Я. Штелин поместил в «Примечаниях к Ведомостям» изложение речи известного французского философа и пацифиста аббата Ш.-И. Сен-Пьера «О разности великого человека, и человека славного, знатного и сильного». Здесь приведены критерии, по которым определяются великие люди: 1) «великость»

их талантов и преодоление великих трудностей;

2) «великость» желания и ревности «к промышлению общей пользы»;

3) «великость» пользы и благодеяний, которые они показали. При этом главным свойством великого человека называются «великие таланты и великие способности к общей пользе». Уже тогда Штелин отнес эти критерии к Петру I: «Толь по многим и толь по изрядным правилам сего писателя не можно не заключить, что между наивеличайшими людьми, какие были в свете, нет ни одного, в котором бы таланты и свойства к общей пользе и к величайшему благополучию отечества были толь совершенны, чтоб быть великим человеком… коль в Петре I…» По традиции, идущей от самого Петра и от официальной идеологии петровского времени, подкрепленной просветительской теорией, в «Анекдотах»