Языковой лицей. Отзывы о "лингвистическая школа-лицей"

Что такое ЛЛШ

Летняя лингвистическая школа – это научное мероприятие, в котором участвуют дети и взрослые. В течение 10–12 дней вместе отдыхают, учатся и работают несколько десятков человек и делают это не потому, что у нас обязательное образование (на каникулярные школы оно не распространяется), а потому, что получают от этого удовольствие.

Кто проводит ЛЛШ

Летнюю лингвистическую школу организует НИУ Высшая школа экономики и Московский центр непрерывного математического образования

При поддержке

Как проходит ЛЛШ

Распорядок школы таков. Утром ежедневно читаются две общие лекции, посвященные лингвистике или смежным наукам, например литературоведению или математике. Лекции обязательны для школьников и студентов. Но обычно и сами преподаватели приходят послушать своих коллег. На гостей школы обычно производят впечатление не только потрясающая тишина и сосредоточенное внимание юных слушателей во время лекции, не только вопросы ребят, свидетельствующие об их интересе к предмету лекции, но и аплодисменты, раздающиеся после лекции.

До обеда после лекций - свободное время. После обеда - 3–4 семинара. Обязательным минимумом считается посещение двух семинаров, однако всегда находятся и такие школьники, которые ходят на все занятия без исключения. Что интересно, энтузиазм участников не угасает до последнего дня. Они не просто посещают семинары, но и принимают в них самое активное участие.

Каждый день после ужина проводятся различные языковые, литературные, интеллектуальные игры и конкурсы. Уже традиционными стали лингвистическая олимпиада и «Ярмарка слов» - конкурс лингвистических головоломок (каждый участвует в двух ролях: придумывает свои головоломки и разгадывает чужие), казино «Максим» (интеллектуальные и театральные игры с книжными призами), «Что? Где? Когда?», игра «Литературный маскарад», игры с английским языком, «Интеллектуальный фейерверк».

Кто приезжает на ЛЛШ

Преподавательскому составу ЛЛШ может позавидовать любой университет. Перед ребятами выступают известные ученые, авторы научных монографий, учебников и, что очень важно, популярных книг по лингвистике. Кроме вузовских преподавателей, в Летнюю школу приезжают и учителя московских школ.

Школьники отбираются в основном из победителей Традиционной олимпиады по лингвистике и других городских олимпиад, а также среди участников школьного лингвистического кружка при РГГУ, ВШЭ и МЦНМО. Часто в Летнюю школу приезжают и старшеклассники из других городов России.

Особую роль в ЛЛШ играют студенты. В основном это студенты РГГУ, МГУ и ВШЭ. Студенты не только помогают в организации различных мероприятий, но и вместе со школьниками посещают лекции и семинары. Помимо этого, Летняя школа предоставляет им уникальную возможность в неформальной обстановке пообщаться с профессиональными лингвистами.
Летняя лингвистическая школа дает школьникам очень много: они получают шанс приобщиться к современным достижениям лингвистики, проверить свои способности и склонности, определить свои профессиональные интересы. Многие из них, побывав в Летней школе, впоследствии выбирают в качестве своей специальности именно лингвистику.

Московская лингвистическая школа, «формальная» лингвистическая школа - направление, сложив­ше­е­ся в результате научной деятельности Фортунатова в Московском университете в 1876-1902, занимавшее центральное положение в отечественном языкознании и оказавшее суще­ствен­ное влияние на развитие отечественного и европейского языко­зна­ния .

М. л. ш. называют «формальной », так как она подчеркивала необходимость поиска собственно лингви­сти­че­ских «формальных» критериев при исследовании языка.

Филипп Федорович Фортунатов (1848–1914) хотя публиковался относительно мало, и притом на практически неизвестном в Европе русском языке, знали и признали за рубежом его труды еще при жизни. Активная научная деятельность Фортунатова продолжалась около четверти века и была связана с Московским университетом, где он возглавлял кафедру индоевропейских языков.

Ученый считал необходимым изучать современные языки не только по отношению к праязыку, но и самостоятельное раз­витие каждого из них, причем всякий современный индоевропейс­кий язык рассматривается как один из возможных вариантов разви­тия праязыка, и не конечный результат такого развития, а лишь как промежуточную стадию между предыдущим и будущим, которое должно поступить в последующем его существовании.

Фортунатов уделял внимание социальной стороне языка, отмечая, что «язык имеет историю; но эту историю язык имеет в обществе. Таким образом, исследование человеческого языка в его истории входит как составная часть в науку о жизни общественных союзов». Отмечал он также, что помимо сравнения языков в генеалогическом отношении «факты различных языков должны быть сравниваемы и по отношению к тем сходствам и различиям, которые зависят от действия сходных и различных условий». Таким образом, Фортунатов, наряду с собственно компаративистикой, отмечал и необходимость типологического изучения языков, предложив, в частности, собственную морфологическую классификацию. По его мнению, все языки мира можно разделить на следующие группы:

1) Агглютинативные языки, где основа и аффикс остаются по своему значению отдельными. В языках этого типа флексия «не представляет необходимой принадлежности форм слов». Примером языков этой группы могут служить урало-алтайские языки.

2) Флективно-агглютинативные языки, в которых основы слов имеют «формы, образуемые флексиями основ», причем отношения между основой и аффиксом аналогичны языкам агглютинативным. Сюда относятся семитские языки.

3) Флективные языки, «представляющие флексию основ в сочетании основ с аффиксами. К ним принадлежат индоевропейские языки».

4) Корневые языки , где вообще не существует форм слов, образуемых аффиксами (китайский, сиамский и т. п.).

5) Полисинтетические языки, по образованию форм отдельных слов относящиеся к агглютинативным, но обладающие формами, которые образуют слова-предложения. К ним принадлежат языки американских индейцев.

Наиболее оригинальным аспектом концепции Фортунатова стало его учение о форме слова. Подразделяя все слова на полные (обозначающие предметы мысли и образующие либо части предложения, либо целые предложения), частичные (служебные) и междометия и указывая, что полные слова могут иметь форму, ученый дает последней следующее определение: «Формой отдельных слов называется способность слов выделять для сознания говорящих формальную и основную принадлежность слова». Формальной будет являться та принадлежность, которая видоизменяет значение основной, т. е. аффикс.

Основной предпосылкой существования формы, по Фортунатову, является ее соотносительность с другими формами. Так, например, в русском языке слово несу обладает формой, поскольку, с одной стороны, в ней можно выделить формальную принадлежность – у, общую со словами веду, беру и т. п., а с другой стороны – основу нес, данную в других словах с другими формальными принадлежностями (нес-ешь, нес-ет и т. п.).

При этом оговаривается, что формальные принадлежности могут быть не только положительными, т. е. материально выраженными , но и отрицательными, т. е. «самое отсутствие в слове какой бы то ни было положительной формальной принадлежности может само сознаваться говорящими как формальная принадлежность этого слова в известной форме по отношению к другой форме или другим формам: например, слово дом воспринимается как форма именительного падежа благодаря противопоставлению формам других падежей: дом-а, дом-у и т. д.

Само по себе наличие формы у отдельных полных слов не является необходимым для языка как такового, хотя она и присуща подавляющему большинству языков. Сами формы подразделяются – в зависимости от того, являются ли они знаками отдельных предметов мысли или обозначают отношения в предложении – на формы словообразования и формы словоизменения.

Исходя из основных положений своей концепции, Фортунатов определяет грамматику как учение о форме, подразделяя ее на морфологию , изучающую формы слов в их отношении между собой, и синтаксис , предметом которого будут формы отдельных слов по отношению к их употреблению в словосочетаниях, а также формы самих словосочетаний.

Фортунатов предложил классификацию частей речи, основанную на строго формальных критериях (сам он разрабатывал ее применительно к индоевропейскому языку, уже в начале XX в. она стала широко использоваться в грамматиках русского языка. Согласно ей выделяются слова с формами словоизменения и без них . Слова с формами подразделяются на склоняемые (существительные), спрягаемые (глаголы) и склоняемые с согласованием в роде (прилагательные). Среди вторых различают слова, имеющие формы словообразования и слова, их не имеющие.

Таким образом, личные местоимения 1-го и 2-го лица оказываются в одной из групп имен существительных, причастия и порядковые числительные – прилагательных, несклоняемые существительные, инфинитив, деепричастия попадают в группу слов, не имеющих форм словоизменения. Этот «разнобой» сильно затруднил школьное преподавание, что и послужило причиной отказа от «формальной классификации» в 30-х гг.

Что касается синтаксиса, то здесь Фортунатов выдвигал на первый план понятие словосочетания, определяя его как «то целое по значению, которое образуется сочетанием одного полного слова с другим полным словом, которое может быть выражением целого психологического суждения или его части».

Те словосочетания, в которых составляющие его части – грамматические (птица летит), являются грамматическими словосочетаниями .

Словосочетания же типа сегодня мороз, в которых не обозначено формами языка отношение одного предмета к другому, Фортунатов называет неграмматическими . Словосочетание, включающее грамматическое подлежащее и грамматическое сказуемое, является законченным и образует грамматическое предложение.

Теория Фортунатова о форме слова как результате сходства и различия их «формальной принадлежности» положила начало разграничению форм словоизменения и словообразования, строгому разграничению внешней и внутренней формы (значения и его формального выражения) в учении о грамматических категориях и разрядах слов, в учении о частях речи. Всё это легло в основу современной морфологии, оформившейся в самостоятельную научную дисциплину усилиями учёных фортунатовского направления (Шахматов, Дурново, С. О. Карцевский, Г. О. Винокур, В. В. Виноградов и другие). До Фортунатова этот раздел грамматики назывался «этимологией», границы между современным и историческим словопроизводством, между морфологией и собственно этимологией были зыбкими.

Идеи и методы лингвистической науки, разработанные Фортунатовым и его школой, будучи апробированными на материале русского и славянских языков, были перенесены в финно-угроведение (Д. В. Бубрих и другие), тюркологию (Н. К. Дмитриев и другие), кавказоведение (Н. Ф. Яковлев и другие), германистику (А. И. Смирницкий и другие).

Противники часто упрекали лингвистов фортунатовской школы в «формализме», а сами ее представители признавали приоритет формы при лингвистическом анализе. Они стремились опираться на те признаки, которые не требуют обращения к интуиции и интроспекции. Примером расхождения позиций двух школ могут служить споры по вопросу о частях речи. Если для Шербы (ленинградская школа) части речи – прежде всего семантические классы, имеющие основу в психике носителей языка, то для представителей московской формальной школы – это классы слов, выделяемые по формальным, морфологическим признакам: склонению для имен, спряжению для глаголов и т.д.).

Среди многочисленных учеников Фортунатова, составлявших Московскую лингвистическую школу, особое место занимает Алексей Александрович Шахматов (1864–1920), сферой деятельности которого стала русистика, в первую очередь – изучение истории русского языка, его происхождения в связи с историей русского народа.

В труде А. А. Шахматова "Очерк древнейшего пе­риода истории русского языка" (1915 г.) прослеживается история изучения звуков русского языка с древнейших эпох и до настояще­го времени. Особого внимания заслуживает его попытка восстановления пер­вой (Несторовской) русской летописи. Его "Введение в курс исто­рии русского языка" (1916 г.) является попыткой восстановления по истории языка истории народа.

А. А. Шахматов отрицал реальное существование языка коллектива и подчеркивал его ин­дивидуальную сущность. А. А. Шахматов исследовал и русские диалекты. Ученый создал описание и классификацию рус­ского простого предложения. Он одним из первых применил в "Син­таксисе русского языка" (1925) дескриптивный метод в современной научной граммати­ке.

Проблемами семасиологии (раздел языкознания, занимающийся лексической семантикой, т. е. значениями слов и словосочетаний, которые используются для называния, номинации отдельных предметов и явлений действительности) много занимался Михаил Михайлович Покровский (1869–1942), применивший принципы компаративистики при изучении классических языков (латынь, древнегреческий, санскрит).

Он отмечал воздействие на язык двух основных факторов: культурно-исторического и психологического, разрабатывая учение о так называемой семасиологической ассоциации . Согласно Покровскому, в языке имеется масса значений, которые может приобретать слово, относящееся к определенному словообразовательному типу, причем и у других слов, относящихся к этому типу, могут развиваться сходные значения (так обстоит дело, например, с отглагольными существительными в латинском языке).

Углубляя учение Фортунатова об «общественных союзах» как социальном субстрате языкового дробления либо схождения, Н. С. Трубецкой ввел разграничение двух типов языковых групп: языковые семьи - результат общности происхождения, родства, дивергенции (расщепления, распада) некогда единого языка-предка, характеризуются унаследованной общностью, и языковые союзы - результат конвергенции (схождения, сближения) самостоятельных языковых систем, характеризуются приобретённой общностью языковых явлений.

Развивая идеи Фортунатова, его ученики добились выдающихся успехов в области рекон­струк­ции праславянского языка (Поржезинский, Миккола, Белич, Кульбакин) и древнерусского языка (Шахматов, Дурново).

Ученики Фортунатова заложили основы праславянской акцентологии (Шахматов, М. Г. Долобко, Кульбакин, ван Вейк), морфологии (Поржезинский, Г. К. Ульянов, Ляпунов) и лексикологии (этимо­ло­ги­че­ский словарь Бернекера).

Учение Фортунатова о форме словосочетания и способах связи между его членами легло в основу синтаксиса, теоретические основы которого разрабатывались Шахматовым, Пешковским, М. Н. Петерсоном и другими на материале русского языка .

Сосредоточив усилия на историческом аспекте изучения языков, главным образом славянских, М. л. ш., строго разграничивая диахронию и синхронию, постепенно обращалась к проблемам синхронии (рассмотрение состояния языка как установившейся системы в определенный момент времени).

Учёные фортунатовского направления занимались теорией и практикой нормализации и демократизации литературного языка . Фортунатов и Шахматов руководили подготовкой реформы русского правописания (1918). В 1889 Фортунатов сформулировал задачу и наметил пути сближения школьной и научной грамматики с целью совершенствования преподавания родного (русского) языка в школе, что было осуществлено его учениками и последователями его идей.

Фортунатов создал целостную систему лингвистического образования, введя в практику вузовского преподавания теоретические курсы общего и сравнительного языкознания, спецкурсы по санскриту, готскому и литовскому языкам. Его последователи создали ряд оригинальных пособий по введению в языковедение (Томсон, Поржезинский, Ушаков, А. А. Реформатский). Уточнение предмета языкознания и его отдельных разделов привело к разграничению фонетики и фонологии (Трубецкой), сравнительной грамматики славянских языков и грамматики общеславянского (праславянского) языка (Поржезинский, Миккола и другие).

Разные национальные языковедческие школы формировались в несходных контекстах общенаучных и практических ситуаций и неодинаково относятся к взаимодействию с такими науками, как философия, гносеология, теология, логика, риторика, поэтика, филология, литературоведение, история, эстетика, психология, биология, антропология, этнология, история, социология, культурология, этнография, медицина, математика, семиотика, теория коммуникации, кибернетика, информатика, лингводидактика, переводоведение и т.п.

Поэтому специалисту в области той или иной частной лингвистики (языкознания немецкого, английского, французского, русского, польского, болгарского, арабского, индийского, китайского, японского и т.д.) приходится нелегко, если язык специальности для него не является родным и — в особенности — если сам он был воспитан в русле отечественной лингвистической, общенаучной и культурной традиции. Достаточно, например, сравнить распространённые, с одной стороны, в России и, с другой стороны, в Германии (или Франции, или США и т.д.) классификации грамматических явлений (скажем, частей речи) или трактовки соотношения слова и морфемы. Речь в данном случае идёт о достаточно близких типологически языках и научных традициях, но тем не менее различия между двумя соответствующими национальными традициями вполне ощутимы.

Есть и сходные моменты в зарождении и развитии лингвистического знания в разных этнокультурных контекстах. Во многих национальных лингвистических традициях и школах обсуждались и продолжают обсуждаться так называемые вечные проблемы, относящиеся к философии (точнее, к онтологии) языка (происхождение языка, его сущность, взаимоотношение языка и мышления, взаимосвязь языковых средств выражения и содержания, природный или конвенциональный характер связи слова и вещи, сходства и различия между человеческим языком и “языками” животных). В лингвистических школах Востока нередко высказывались конкретные грамматические и фонологические идеи, предвосхищавшие достижения европейской и американской лингвистической мысли 20 в.

Сопоставление разных лингвистических традиций представляет собой одну из важнейших задач истории языкознания. Предлагаемый вниманию читателей курс как раз и ориентирован на то, чтобы охарактеризовать в очерках по истории языкознания в разных странах и в разных культурных ареалах совпадающее и специфическое в каждой из описанных традиций научного изучения языка.

Интересны вопросы складывания и развития лингвистического знания в странах Восточного мира. Оно меньше знакомо европейскому читателю, но накопленный здесь языковедческий опыт может быть весьма поучителен для европейских лингвистов.

Необходимо освещение лингвистических практик в древних государствах Восточного Присредиземноморья (Ближнего Востока), где появились и быстро эволюционировали древнейшие системы письма и где сложилось алфавитное письмо финикийцев, распространение которого сыграло огромную роль в развитии культур многих стран на Востоке, Юге и Западе, но где так и не сформировалась собственная целостная грамматическая теория.

Выделяют три ведущие восточные языковедческие традиции, оказавшиеся наиболее устойчивыми (китайская и индийская, сформировавшиеся в глубокой древности, и появившаяся в средневековый период арабская). Они послужили исходным базисом для создания своих традиций в большом ряде восточных стран, а в некоторых случаях воздействовали также и на языкознание Европы.

Интересны и западные лингвистические школы. Здесь, в западном мире, обнаруживается своеобразное, характерное для Средневековья (да и для нашего времени тоже) противопоставление своего Запада и своего Востока как двух во многом не схожих культурных ареалов. В виду имеются, во-первых, сложившийся на основе римско-латинской культуры мир, который иногда называют условно Romania и Germania и к которому может быть отнесена также Slavia Latina, и, во-вторых, мир, который сформировался на основе греко-византийской культуры и в котором особо выделяется мир, известный под именем Slavia Orthodoxa.

Противопоставление этих двух культурных ареалов нашло отражение в концептуальном и методологическом различии языковедческих традиций Запада и Востока Европы. К восточноевропейскому миру (не в географическом, а в культуроведческом плане) относятся также Армения и Грузия, в которых языкознание начинало формироваться под греко-византийским влиянием (вместе с принятием христианства в его восточном варианте).

Наша отечественная наука о языке, восходящая в своих истоках к греко-византийскому наследству и вместе с тем нередко контактировавшая с языкознанием западноевропейским, взявшая у последнего немало идей, вместе с тем в целом ряде моментов заметно отличается от него. Она накопила много собственных ценных идей в области фонетики, фонологии, морфемики, морфонологии, словообразования, морфологии, синтаксиса, лексикологии, фразеологии, семантики, прагматики, стилистики, лингвистики текста, прикладной лингвистики, психолингвистики, социолингвистики и т.д. В ней на базе исследований главным образом по русскому языку сложилась своя национальная парадигма описания языка, определяющая принципы построения описаний других языков, прежде всего русского языка и языков других народов Российской Федерации (а раньше СССР), а также языков зарубежных стран.

Отечественная германистика, романистика и т.п. нередко строятся на основе этой модели, что их делает отчасти не похожими на германистику в Германии или романистику во Франции. Очевидно, что наш преподаватель теоретических дисциплин (грамматика, фонетика, лексикология и пр.), готовящий специалистов по немецкому, английскому, французскому и др. иностранным языкам, не может не принимать во внимание эти концептуальные и методологические расхождения.

И вместе с тем отечественное языкознание во всё большей степени втягивается в процесс планетарной интеграции лингвистической науки, становясь всё заметнее частью мирового языкознания.

И.П. Сусов. История языкознания — Тверь, 1999 г.