Дома и на улице - присоединяйтесь.

] Ссора

Однажды Капуста приходит к Морковке
и видит: Морковка лежит в упаковке.

Морковка, Морковка, скажи мне на милость,
куда это нынче ты так нарядилась?

Ах, знаешь, Капуста, уже уожу,
сегодня меня пригласили к Ножу.
Меня без тебя пригласили к нему,
тебя я, Капуста, с собой не возьму.

Капуста сказала: - Подумаешь, Нож!
Чихать мне на то, что меня не возьмёшь.
Я тоже пойду без тебя, не взыщи,
Две Ложки меня пригласили на Щи.
Не позднее 1969 г.

Рабочая азбука
А
Тётя занята овсом,
и пшеницею, и льном.
Тётя помнит обо всём.
Эта тётя - агроном.

Б
Гонит месяц облака,
тучек пелерину,
чтоб увидеть двойника:
тёту балерину.

В
Если утром у нас
голова горяча
или дёргает глаз -
вызываем врача.

Г
Ходит дядя за рудою,
путь у дяди долог-долог.
Этот дядя с бородою
называется геолого.

Д
Подворотни и углы,
усмехаясь веско,
дворник с помощью метлы
доведёт до блеска.

Е
Жадность букв ужасна, дети!
Я проехал страны все,
но на свете, ах, на свете
нет профессии на Е.

Ж
Друг заполненных вагонов,
враг пустопорожних,
проживает на перронах
железнодорожник.

З
Кто проводит в клетке век
ночью и при свете,
но не зверь, а человек -
тот зоолог, дети.

И
В пять минут сломать часы
может мой приятель.
Он хитрее лисы:
он изобретатель.

К
И комбайн, и коня,
и блоху под конец
подкуёт, без огня
не живущий, кузнец.

Л
Натянув плотней перчатку,
вас без проволочек
из России на Камчатку
доставляет лётчик.

М
Волны ходят по тельняшке,
дым от папиросы,
якоря блестят на пряжке.
Кто идёт? Матросы.

Н
Мама ходит в детский сад.
Щёчки разрумяня,
ей навстречу сто ребят.
Эта мама - няня.

О
Где живут стада оленьи,
там и он живёт,
незнакомый с ленью
наш оленевод.

П
Чтобы чай с молоком
пить в домах добротных,
кто стучит молотком
словно дятел? Плотник.

Р
Тянут воблу и угрей,
вопреки стихии,
из бущующих морей
рыбаки лихие.

С
Чтоб луной заблистал
на столе самовар,
выплавляет металл
из печей сталевар.

Т
Сонных глаз поутру
под подушку не прячь.
Возвещает зарю
вставший с солнцем трубач.

У
Электричество, газ -
ежедневным трудом
все удобства для нас
создаёт управдом.

Ф
К разрешению загадки
самой главной близок,
начинает с физзарядки
утро каждый физик.

Х
Кто, приблизившись к кусту,
в землю ткнув треножник,
водит кистью по холсту?
Кто это? Художник.

Ц
Кто, смеясь и хохоча,
лезет в пасть к зверюге?
Мы глядим на циркача
и дрожим в испуге.

Ч
Охраняет наш покой,
слыша ветра грозный вой,
над далёкою рекой
верный часовой.

Ш
Кто, вступая с птицей в спор,
мчит во тьму во весь опор?
Кто глядит на светофор
с восхищением? Шофёр.

Щ
Нету должностей на Щ.
Весь вспотеешь, их ища.

Ы
К сожалению, увы,
нет профессий и на Ы.

Э
Свет погас, не видно пальцев.
Можно кошку съесть живьём,
наглотаться спиц от пяльцев...
Мы электрика зовём.

Ю
У меня сокровищ груды:
и брильянты, и сапфир.
Серебро от изумруда
отличает ювелир.

Я
Эту азбуку, друзья,
сочинил вам нынче я.
конец 1963 г.

Пират
Пёс по имени Пират
умыванию не рад.
Так орёт, так визжит,
что посуда дребезжит.

Мама смотрит, брови хмуря:
ванна - море, в море - буря.
Лай стоит на весь этаж:
взят Пират на абордаж.

Зазевался я на миг,
и Пират из ванны - прыг
прямо в кухню, с кухни - в дверь...
Догони его теперь!

И от лап его лохматых
всюду мокрые следы...

Настоящие пираты
не пугаются воды.
Не позднее 1969 г.
Обещание путешественика
Я сегодня уеду
далеко-далеко,
в те края, где к обеду
подают молоко.

Я пошлю вам с дороги
телеграмму в эфир,
в ней - инжир и миноги,
и на утро кефир.

Я пошлю вам открытку
из далёкой страны:
шоколадную плитку
и кусок ветчины.

Я пошлю вам оттуда
заказное письмо
в виде круглого блюда
и на нём - эскимо.

Я пошлю вам посылку,
я отправлю вам груз:
лимонада бутылку,
колбасы и арбуз,

и халвы - до отвала -
и оладьи с огня.

Только вы, для начала,
накормите меня.

Анкета
Заяц боится охотника,
учебники - второгодника,
трава боится кустарника,
а пожары - пожарника.

Пожарник боится холода,
кустарник боиться города,
второгодник - директора,
а охотник - инспектора.

Просим вам разобраться,
просим ответить редакции:
следует ли бояться
этой цепной реакции?

Летняя музыка
1. Ария кошек
Наши щёчки волосаты.
Наши спинки полосаты,
словно нотные листы.
Лапки - чудо красот!

Красоты мы необычной,
выгнут хвост, как ключ скрипичный.
Мы в пыли его влачим
и в молчании - звучим.

2. Ария птиц
Мы, певцы, и мы, певицы,
именуемые «птицы»,
вместе с песнями смогли
оторваться от земли.

Но при этом с каждой рощей
мы язык находим общий,
и идёт зимой и летом
в небе опера с балетом.

3. Ария насекомых
Пчёлки, бабочки, жучки -
мы как нотные значки.
Нашу роль нельзя сужать
до умения жужжать.

Наша музыка - простая:
затихает, улетая,
улетает, затихая.
Возвращается, порхая.

4. Ария собак
Мы, собаки-забияки,
расположенные к драке,
мы способны на рулады.
Расточаем серенады

кошкам, пташкам, насекомым,
всем прохожим незнакомым.
Очень часто - тишине.
Главным образом - Луне.

5. Ария рыб
Слышат реки и озёра
песню, скрытую от взора.
Над глубокими местами
дирижируем хвостами.

Мы хористы и солисты.
Наши песни серебристы.
Но ни слова нет, ни слова
не дойдёт до рыболова.

6. Ария дождя
Словно струны, но живые,
эти струи дождевые.
И бренчат на них в тумане
ветры - старые цыгане.

Целый день гудит гитара
от небес до тротуара.
Но не блещет та гитара
новизной репертуара.

Ария деревьев
Мы, деревья, сами - звуки.
Меж собой всегда в разлуке,
разбредаемся по рощам,
умоляем, шепчем, ропщем.

Разбредаемся лесами.
Всё-то делаем мы сами:
и кручинимся, и блещем,
и поём, и рукоплещем.
19 марта 1965 г.

Июль
Что хорошего в июле?
Жуткая жара.
Осы жалятся, как пули.
Воет мошкара.

Дождь упрямо избегает
тротуаров, крыш.
И в норе изнемогает
полевая мышь.

Душно в поле для овечки,
в чаще - для лося.
Весь июль купайся в речке
вместо карася.

Чистое утро
Умываются коты.
Чистят мордочки кроты.
Умывается лиса.
Отражаются леса.
Чистит крылья майский жук
Умывается паук
(хоть он мал и невесом).
Принимает ванну сом.
Совы моются в ночи.
А вороны и грачи
чистят перья поутру.
Чайки сохнут на ветру.
Моет звёзды ночь сама
на рассвете. А зима
умывается в весне.
Речи моются во сне.
Словно пена, наяву
тучки моют синеву.
День встаёт во всей красе.
Нужно мыться - знают все.
Все об этом помнят,
даже стенки комнат
в чистоте, в порядке,
как листы тетрадки.
Только Маша-плакса
между них, как клякса.

Иосиф Бродский, которому сегодня исполнилось бы 74 года, написал 21 детское стихотворение. Не так уж мало. Если любовные стихи - первое испытание для поэта, такой пропуск в поэзию, то детские - пожалуй, последнее и решающее... "Детство - ковш душевной глуби" (Пастернак). Поэзия с вершин духа рвется в океанские глубины души. Океан - это прекрасно, но привычно. А вот так, чтобы ковшиком - если не исчерпать, то зачерпнуть душу не поверху?...

Статья филолога Яши Клоца - о детских стихотворениях Бродского, одно из которых и стало дебютной публикацией его поэзии в СССР.

Владимир Кудрявцев

Яша Клоц
Иосиф Бродский: стихи для детей

За детской литературой нужен глаз да глаз.

Осип Мандельштам

Первая публикация «взрослого» поэта Бродского в советской печати - детское стихотворение «Баллада о маленьком буксире», усилиями Льва Лосева «протащенное» в печать и опубликованное (в сильно отредактированном и почти вдвое сокращенном виде) в 1962 году в детском журнале «Костер» (№ 11). Осенью того же года Бродский дебютировал как переводчик и на протяжении последующих десяти лет, вплоть до высылки из СССР, волей-неволей продолжал устоявшуюся в советской России традицию «ухода» крупного поэта в перевод и детскую литературу, где, несмотря на не менее жесткую цензуру, все же «допускалась большая свобода жанровой, формальной, словесной игры». Впрочем, не эта ли печально известная традиция послужила (пусть не единственным, а может быть, и не главным) источником возникновения в России как уникальной школы художественного перевода, так и великой детской литературы, имеющей свой «золотой век» и придавшей советскому детству статус особого социокультурного явления, с присущей ему стилистикой, мифологией, системой образов и ассоциаций?

В отличие от переводов, исчисляющихся несколькими тысячами стихотворных строк, детское творчество Бродского относительно невелико. Из двадцати одного оригинального стихотворения и нескольких переводов, частично вошедших в самиздатское собрание под редакцией Владимира Марамзина, в советской печати было опубликовано лишь около половины (как правило, в отредактированном и сокращенном виде, а иногда и вовсе без имени автора). Кроме «Баллады о маленьком буксире», в «Костре» вышло еще шесть стихотворений: «Январь» (1966. № 1), «Сентябрь» (1966. № 10), «Кто открыл Америку» (1966. № 12), «Пират» (1969. № 8), «Ссора» (там же) и «В шесть часов под Новый год» (1970. № 1). Три из них («Сентябрь», «Пират» и «Ссора») были перепечатаны в газете «Ленинские искры» (1971. № 76. 22 сентября), где четырьмя годами раньше, в виде подписей под фотографиями Бориса Шварцмана, также вышло стихотворение «История одной двойки» (авторское название «История двойки») (1967. № 17. 1 марта). Лишь в 1989 году в «Искорке» Яков Гордин опубликовал еще пять детских стихов Бродского: «Слон и Маруська», «Как небесный снаряд…», «Самсон, домашний кот» (№ 4), «Летняя музыка» (№ 6) и короткое стихотворение «Июль» (№ 7).

Детские стихи Бродского вряд ли можно отнести к так называемому «кругу детского чтения», включающему произведения, первоначально написанные для взрослых, но со временем перекочевавшие в детские книжки (взять хотя бы басни Крылова или сказки Пушкина). Они скорее принадлежат к той области литературы, которая изначально задумана как детская и адресована детям. Это стихи не про детей, а для них: следуя примеру лучших детских авторов, поэт «перевоплощается» в ребенка и начинает говорить с ним на его, ребенка, языке. В этих текстах нет дидактики, в известной степени свойственной взрослой поэтике Бродского, зато есть логическая и филологическая игра, нонсенс и абсурд. Это «графичные» стихи с динамичным сюжетом, в которых легко преодолеваются границы общепринятого и ниспровергаются ставшие рутинными социальные конвенции; изобилующие реалиями советского детства и сценами обыденной жизни. Они сочетают элементы гротеска с борьбой против здравого смысла, являющегося злейшим врагом неординарной психологии ребенка. Написанные для заработка, но вряд ли заслуживающие статуса «халтуры», эти стихи Бродского продолжают классический канон «русской поэзии детям», обнаруживая в то же время ряд параллелей с его «взрослой» поэтикой.

Как и многие детские произведения советской эпохи, «Баллада о маленьком буксире» Бродского может читаться как эзоповский текст с «двухуровневой адресацией», осуществляющей переключение между «детским» и «взрослым» планами повествования. Так, если одним из сквозных мотивов детской литературы является путешествие - причем чем более необычное, тем более привлекательное для ребенка (ведь именно экзотика и опасности, на каждом углу подстерегающие юного читателя «Бармалея», делают воображаемое путешествие в Африку столь заманчивым), - то у Бродского мотив путешествия инвертирован: вместо дальнего странствия констатируется невозможность его осуществления. Манящая таинственность заморских стран,

где во сне безмятежно

побережья молчат,

лишь на пальмах прибрежных

попугаи кричат, -

изображена с точки зрения заглавного героя, не имеющего права покидать воды родного залива. Большие пароходы приходят в порт «из-за дальних морей, / там, где мне никогда / не бросать якорей», приветствуют маленький буксир на своих языках («“бон суар, мон ами” / тихо шепчет француз. / Рядом немец твердит “гутен абенд, камрад”…») и, постояв у причала, вновь отправляются в открытое плавание, тщетно пытаясь увлечь буксир за собой. Грусть расставания с вольными кораблями герой маскирует чувством гражданского долга, преданностью своему нехитрому делу, которое он воспринимает как призвание: «Кто-то должен остаться / возле этой земли». Довольный работой и видящий смысл жизни в служении родному порту («Перед нами прекрасный пейзаж: / впереди синева / позади синева…», и вообще, мол, чего еще желать!), он размышляет о старости, когда «на заливе судьбы», уже не способный на трудовые подвиги («…когда мои мачты / станут ниже трубы…»), он наконец поплывет

в золотую страну,

из которой еще,

как преданья гласят,

ни один из буксиров

не вернулся назад.

Подтекст, лежащий в основе «взрослого» прочтения текста, очевиден: работа буксира и опасна, и привлекательна тем, что дает возможность заглянуть по ту сторону шлюзов, откуда, как из мира иного, не возвращаются. Через 10 лет «маленький буксир» навсегда покинет родной ленинградский порт. В известном смысле, это первое детское стихотворение Бродского предвосхищает более поздние стихи в жанре путешествия, а дальние рейсы, по меткому замечанию Петра Вайля, «как бы компенсируют годы каботажного плавания».

В более традиционном, но также не лишенном двойного смысла виде путешествие составляет сюжет ряда других детских стихов Бродского. Герой неопубликованного стихотворения «Обещание путешественника» пребывает в «гастрономическом» поиске. Отправляясь в далекие края, «…где к обеду / подают молоко», он обещает прислать оттуда целый ассортимент не столь уж экзотических, но, очевидно, дефицитных продуктов питания (инжир и миноги, кефир, шоколадную плитку, кусок ветчины, эскимо, бутылку лимонада, колбасу, арбуз). В шуточной «Песенке ныряльщика» (предложенной в редакцию «Костра», но так и не напечатанной) путешествие совершается на дно моря. В фантасмагорическом стихотворении «500 одеял» (1965, неопубл.) Бродский предлагает читателю отправиться в путешествие на довольно необычном судне:

Был один фрегат, без пушек,

Экипаж - пятьсот старушек.

Такелаж - семьсот катушек

и один большой клубок.

Не имел он карт и окон.

Был похож на черный кокон.

Вился след за ним, как локон,

Океан шумел, глубок.

Много лет без интервала

он носился без штурвала,

раздувая покрывала.

Было их пятьсот, пятьсот.

Волны мчались, как собаки,

черный кот сидел на баке,

и хвостом крутил он знаки,

и струился свет с высот…

Неудивительно, что такое судно - без штурвала и навигационной карты, с веселыми старушками и черным котом на борту - вскоре терпит крушение: «Был фрегат, и нет фрегата. / Море любит храбрый риск». Финал стихотворения тоже необычен: звезды глядят с небосклона на трепещущего кота и отважного капитана, «хлещущего наливку» (очевидно, от радости, что уцелел). Несмотря на явно неудачный исход плавания, стихотворение все же имеет счастливый конец, что позволяет ребенку вкусить если не чувство победы над стихией, то, как минимум, радость чудесного избавления.

В стихотворении «В шесть часов под Новый год» изображается фантастическое по способу перемещения, почти кругосветное путешествие. Предмет поиска -- новогодняя елка, но дело не в ней. Кроме приключенческого (развлекательного) сюжета, стихотворение имеет и «познавательную» функцию, являясь своеобразным уроком географии. Сначала герой плывет на пароходе в Антарктиду, затем едет на паровозе на Полюс, откуда на самолете летит в Африку, где тепло. В Африке находит слона и едет (!) на Мадагаскар. Там покупает кита и, «держась за фонтан», плывет на Индостан, где кита отпускает и отыскивает тигра, который везет его «прямиком на Эверест». Покорив высочайшую мировую вершину, герой седлает орла и мчится во Владивосток, с высоты орлиного полета любуясь вершинами Куэнь-Луня и Гиндукуша. Оказавшись в Сибири, он будит спящего в своей берлоге медведя, который, проснувшись и поревев, везет его на Урал, откуда путь героя лежит прямиком в Ленинград. Запрягши волка в сани, он мчится сквозь дремучие леса, где и срубает елку. Все это происходит в течение шести часов, и лишь «в двенадцать без пяти, / под собой не чуя ног», герой появляется на пороге квартиры ленинградских друзей, чтобы, как полагается, вместе с ними встретить Новый год. Фактически каждая строфа стихотворения описывает отдельный этап путешествия, насыщая его соответствующим местным колоритом. Нетрудно заметить, что такая композиция отвечает первым двум заповедям для детских поэтов Корнея Чуковского, писавшего, что, во-первых, «в каждой строфе […] должен быть материал для художника», а во-вторых, что «сюжет поэмы для малых детей должен быть так разнообразен, подвижен, изменчив, чтобы каждые пять-шесть строк требовали новой картинки», обеспечивая тем самым наибыстрейшую смену образов.

Освоив азы географии, в шуточном стихотворении «Кто открыл Америку» юный читатель знакомится «в лицах» с заявленной в заглавии страницей мировой истории. Не упоминая самого путешествия, текст построен как спор нескольких голосов, отстаивающих свою оригинальную версию. Число претендентов на звание первооткрывателя в целом соответствует количеству четверостиший; среди них - Шекспир, Гай Юлий Цезарь, Коперник, Торричелли, Ньютон, Дарвин, Байрон, Шиллер, Бетховен, Левенгук, Наполеон Бонапарт, Буонаротти и Карл Пятый. В ходе спора, в качестве контраргумента, в частности, выясняется, что Шекспир жил при Гае Юлии Цезаре и, ступив на американскую землю, был тотчас зарезан (согласно другой версии, «он умер до отплытия»); что

…перу Коперника,

французского поэта,

принадлежит трагедия

«Ромео и Джульетта», -

Бетховена примерное

служение наукам

известно; но Америка

открыта Левенгуком.

И так далее и тому подобное. Построенное на абсурдистской логике, привнесенной в русскую детскую поэзию обэриутами, стихотворение «играет» в школу и, пародируя «школьный» дискурс, высвобождает сознание ребенка из удушливой атмосферы «урока истории». Ведь дуракаваляние и чудачество действуют на ребенка гораздо более эффективно, чем жесткая дидактика, к тому же подаваемая в советской школе под идеологическим соусом.

Не секрет, что в литературе о школе наиболее популярным героем является не отличник, а двоечник, второгодник, неряха, хулиган (достаточно вспомнить «Многотрудную, полную невзгод и опасностей жизнь Ивана Семенова, второклассника и второгодника» Льва Давыдычева). Воспитательная функция детской литературы от этого не только не страдает, но даже выигрывает: жалкий двоечник вызывает одновременно насмешку и сочувствие, заставляя юного читателя задуматься о собственном поведении, прилежании, успеваемости. Особый эффект, вовлекающий ребенка в мир стихотворения, заключается здесь в том, что дети «являются не только адресатами, но [...] и героями детской литературы». Аналогичный «message» встречаем в стихотворении Бродского «История двойки», описывающем один из многотрудных дней двоечника Вовы:

За окном уже темнело,

Вова взял учебник,

Вместо математики

Стал играть в солдатики.

Нетрудно догадаться, что все это не доведет Вову до добра. В порядке логической кульминации в заключительных строках появляется мифологизированный образ двойки:

Он глаза от мамы прячет

И, того гляди, заплачет:

У него портфель в руке

С грузом двоек в дневнике .

Как известно, частыми героями детской поэзии являются животные, совершающие «человеческие» поступки, способные испытывать весь спектр человеческих чувств и, несмотря на звериную внешность, в общем, относящиеся к миру людей. Откликаясь на полемику о «допустимости антропоморфизма в книгах для детей», вызванную сказками Чуковского и Маршака, Мандельштам писал:

«Детская литература - вещь трудная. С одной стороны, нельзя допускать очеловечения зверей и предметов, а с другой - надо же ребенку поиграть, а он, бестия, только начнет играть, сразу ляжет и что-нибудь очеловечит».

За исключением стихотворения «В шесть часов под Новый год», где дикие животные служат средством передвижения путешественника, героями детских стихов Бродского выступают домашние (или хорошо знакомые каждому ребенку) животные, участвующие в обыденной жизни. В стихотворении «Пират» - это мохнатый пес, спасающийся от своего хозяина, который хочет выкупать его в ванне: «И от лап его лохматых / всюду мокрые следы… // Настоящие пираты / не пугаются воды». Стихотворение «Чистое утро» (неопубл.) - хвала всем, кто не ленится умываться (коты, кроты, лиса, майский жук, паук, сом, совы, вороны, грачи) и урок всем грязнулям: «День встает во всей красе. / Нужно мыться - знают все. / …Только Машка-плакса / между них, как клякса». В стихотворении «Июль» от жары изнемогает в норе полевая мышь, овечка в поле и лось в чаще; лишь «…осы жалятся, как пули. / Воет мошкара». Стихотворение «Летняя музыка», подаренное Насте Томашевской на день рождения, состоит из семи «арий», написанных от лица кошек, птиц, насекомых, собак, рыб, дождя и деревьев. Яркий пример детского антропоморфизма - стихотворение «Ссора», герои которого, правда, относятся не к животному, а к растительному миру (опять же, не экзотическому, а встречающемуся на любой грядке). Текст повествует о том, как поссорились две старые приятельницы, Капуста и Морковка: «Однажды Капуста приходит к Морковке / и видит: Морковка лежит в упаковке…» Капуста обижается на нарядившуюся подругу за то, что та не берет ее с собой в гости к Ножу, но утешается тем, что и она не возьмет Морковку к двум Ложкам на Щи.

Говоря о животных в детских стихах Бродского, особое внимание следует уделить кошкам и котам. Шуточное стихотворение «Слон и Маруська» -- оригинальная контаминация басни Крылова «Слон и Моська» и сказки Чуковского «Телефон». В отличие от Моськи из басни Крылова, «что лает на слона», Маруська у Бродского - не собака, а кошка («не кошка -- краса круглолицая»), которая, напротив, сломя голову спешит слону на помощь:

И вот у Маруськи звонит телефон

(а дело уж близится к полночи),

и в трубке хрипит перепуганный Слон:

Здесь мышь... Умоляю... о помощи, -

И, острые когти поглубже вобрав,

среди снегопада и мороси

Маруська к Госцирку несется стремглав

почти на космической скорости.

Ленивому коту Самсону посвящено целое стихотворение («Самсон, домашний кот»). Описание сладкой жизни домашнего кота, который беззаботно гуляет по крышам в хорошую погоду, а в плохую - «смотрит с миной безучастной / из окна квартиры частной», несколько омрачено видом бездомных котов, борющихся за существование, добывая себе пропитание, где придется:

Кот Самсон прописан в центре,

в переулке возле церкви.

Он красив и безработен.

По натуре - беззаботен.

Обеспеченный ночлегом,

он сочувствует коллегам:

тот - водичку пьет из Мойки,

тот - поужинал в помойке,

тот - вздремнул на полчаса,

тот - спасается от пса,

тот - совсем больной от стужи…

Кран ворчит на кухне сонно:

«Есть ли совесть у Самсона?..»

Очевидно, что Самсон - хоть и привилегированный, но все же питерский кот. Начиная с «Баллады о маленьком буксире», описывающей ленинградский порт, который, как и сам город, со дня его основания служит «окном в Европу», детские стихи Бродского окрашены питерским колоритом и топографией. Можно сказать, что, начиная с Маршака и Чуковского, Хармса и обэриутов, в русской поэзии для детей выделился особый «детский петербургский текст», который мог бы составить предмет отдельного исследования. Хотя в стихотворении Бродского «В шесть часов под Новый год» действие происходит где угодно, только не в Ленинграде, именно в Ленинграде начинается и заканчивается невероятное путешествие героя. Пожалуй, наиболее «петербургским» детским текстом Бродского является стихотворение «Как небесный снаряд…» (1962), первая часть которого представляет собой панораму призрачного, занесенного снегом города:

Как небесный снаряд

на свое заданье,

снег летит в Ленинград --

на дома, на зданья,

на карниз, на панель,

под собачьи лапы,

на пальто, на шинель,

на кусты, на шляпы.

На вокзальный перрон,

на лоточек всякий,

до колен, до колонн

занесен Исакий.

Занесен Эрмитаж,

ломится от груза

и - по первый этаж -

помещенье ТЮЗа.

Во второй части происходит типичная для «петербургского» текста метаморфоза: лирический герой растворяется в городском пейзаже и сам начинает кружиться вместе со снегом. Повествование ведется от первого лица: «Мы летим к фонарям, / на ступеньки лестниц, / по садам, по полям, / прямо в неизвестность…» Кружение усиливается и вовлекает в свой танец уже не только город, но и весь мир: «И вращается свет / вместе со снежинкой».

В известном смысле поэзия для детей - это всегда высказывание в сослагательном наклонении. Описывая воображаемую ситуацию, не имевшую места в действительности, она переводит фактическую реальность в игру, в которой исполняется даже самая причудливая фантазия или желание ребенка. Подобному тому, как сослагательное наклонение обозначает потенциальную ситуацию, которая лишь могла бы быть реализована, поэзия для детей рождается и живет не в реальности, а в мире детского воображения. «Сослагательный принцип» материализован в неопубликованном стихотворении Бродского «Три болтуна», действующие лица которого так и названы: Если-бы-умел-бы, Если-бы-хотел-бы и Если-бы-я-был-бы. Несмотря на то что глаголы в сослагательном наклонении имеют форму прошедшего времени, смысл отдельной конструкции и всего текста относится к будущему, потому что желания, как известно, исполняются только в будущем. Языковая игра строится на чередовании «застывших» оборотов-имен с узуальным употреблением тех же конструкций в сослагательных предложениях:

«Если-бы-умел-бы»

с «Если-бы-хотел-бы»

с «Если-бы-я-был-бы»

вечером сидели,

за реку глядели,

комары гудели

и жуки.

«Если бы умел бы,

реку переплыл бы».

«Если бы я был бы

плотник, здесь

мост соорудил бы».

«Если бы хотел бы,

всю малину съел бы,

сколько есть» .

Напоследок отметим, что, хотя в детском творчестве Бродского нет «комического эпоса» (как определил сказки Чуковского Юрий Тынянов), с формальной точки зрения Бродский следует едва ли не всем тринадцати чуковским «заповедям для детских поэтов». О первых двух (графичности стиха и динамичности сюжета) уже было сказано выше. В лиричности (песенности) и ритмическом разнообразии детских стихов Бродского, соответствующих третьей и четвертой заповедям Чуковского, нетрудно убедиться, прочитав их вслух. Что касается музыкальности, максимальной плавности поэтической речи (не допускающей, в частности, труднопроизносимого скопления согласных), то, вероятно, это правило в равной степени относится как к детской, так и к взрослой поэзии. Схема рифмовки в детских стихах Бродского действительно адаптирована и по сравнению со взрослыми стихами заметно упрощена; главными носителями смысла являются рифмующиеся слова (если, следуя совету Чуковского, ладонью закрыть левую половину страницы, то по одной только правой, то есть по той, где сосредоточены рифмы, можно будет догадаться о содержании стихов). Сложнее обстоит дело с междустрочными и междустрофными переносами, от которых Бродский не смог отказаться даже в стихах для детей (хотя в целом каждая отдельная строфа соответствует законченной части смыслового единства стихотворения). Поскольку «детское зрение чаще всего воспринимает не качество, а действие предметов», девятая заповедь призывает не загромождать детские стихи прилагательными, а увеличивать число глаголов. Вспомним в связи с этим урок о роли прилагательных, полученный Бродским от Евгения Рейна: если убрать из стихотворения все прилагательные, то бумага должна быть по-прежнему черна от оставшихся слов (правда, под оставшимися на бумаге словами имелись в виду не глаголы, а существительные). Наконец, большинство детских стихов Бродского написано двусложным размером - главным образом хореем (а именно этот размер, по мнению Чуковского, ребенок воспринимает лучше всего).

Конечно, детская тема в творчестве Бродского не исчерпывается его детскими стихами. Она присутствует и в его взрослой поэзии, и в написанных по-английски автобиографических эссе («Меньше единицы» и «Полторы комнаты»). Но лишь в стихах для детей поэт смотрит на мир глазами ребенка. В этом их уникальность.

Выражаю огромную благодарность Льву Лосеву за помощь при написании статьи и уникальные сведения, полученные при работе над комментарием к детским стихам Бродского, теперь выходящим отдельной книжкой в издательстве «Азбука».

Задуманная как дикторский текст к «видовому» телефильму о Ленинградском порте, «Баллада» включала в себя сценарий (раскадровку), написанный раньше самого текста (как вспоминает Лев Лосев, до марта 1962-го). Съемки предполагалось проводить на Ленинградской студии научно-популярных фильмов, однако, опасаясь, что Госкино не утвердит сценарий, редакция студии приостановила работу над фильмом (см. об этом заметку бывшего редактора студии Виктора Кирнарского в газете «Московские новости» (1996. № 5)). Об истории публикации «Баллады о маленьком буксире» в «Костре» см.: «Новое представление о поэзии»: Интервью Льва Лосева с Валентиной Полухиной // Бродский глазами современников. СПб.: Звезда, 1997. С. 122--124. В 1991 году, также в сокращенном виде, в издательстве «Детская литература» «Баллада о маленьком буксире» вышла отдельной книжкой (с предисловием Евгении Путиловой и иллюстрациями Завена Аршакуни).

Фернандес П.А. «Мои уста не скажут» // Заря над Кубой. М.: ГИХЛ, 1962. С. 140--141.

Майофис М., Кукулин И. Вступительная заметка к разделу «Семиотика детства» // НЛО. 2002. № 58. С. 279.

К детским переводам Бродского относятся: с английского - стихотворение Марцелиуса Кассиуса Клея «Этот рассказ, ни на что не похожий…» (Костер. 1968. № 7); с эстонского - «Песенка о марципане» Яана Кросса (стихи к мультфильму «Мартов хлеб», дублированному на Ленфильме в 1971 году), «Человек с якорем» Оливии Саар (Костер. 1972. № 1), «Отчего карандаши стали разными» Венды Сыелсепп (там же), «Полезай-ка живо в ванну …» Пауль-Эрика Руммо (неопубл.); с армянского - отрывки из поэмы Ованеса Туманяна «Легенда озера Парвана» (текст одноименного мультфильма, дублированного на Ленфильме в 1971 году), стихотворение «Волшебное стекло» Эдуарда Авакяна (неопубл.), «Разговор о море» Микаэля Арутюняна (неопубл.), «Бедный Ашот» Людвига Дуряна (неопубл.), «Почему не замерзает дерево» Мнацакана Тарьяна (неопубл.), «Легенда» Зорайра Халапяна (неопубл.), народная армянская сказка в обработке Арташеса Назиняна «Два косаря» (неопубл.) и несколько загадок Согомона Мкртчяна.

«В шесть часов под Новый год», написанное еще в 1962 году, в «Костре» опубликовано без названия и без авторской подписи (по причине неузнаваемости исправленного редакцией текста). «Январь» и «Сентябрь» вышли в приложении к «Костру», - «журнал в журнале» «Уголек», который с 1969 года вел Лев Лосев, печатал «календарные» стишки, по одному в месяц (стихотворение «Сентябрь» вошло в октябрьский номер приложения и напечатано под названием «Октябрь»). Кроме Бродского в «Угольке» публиковались друзья Лосева Владимир Уфлянд, Леонид Виноградов и другие.

Исключение составляет стихотворение «Январь» (Костер. 1966. № 1), тремя годами раньше включенное автором в свой «взрослый» лирический цикл «Песни счастливой зимы» («Среди зимы». 1963. Октябрь). В «Костре» напечатано без третьей строфы, где упоминается «град Китеж» (якобы непонятно детям) (см.: Лосев Л. Первый лирический цикл Иосифа Бродского // Часть речи. 1981/82. № 2-3. С. 63-68.

Обэзоповомязыкеврусскойдетскойлитературесм. шестуюглавукниги: Loseff L. On the Beneficence of Censorship: Aesopian Language in Modern Russian Literature. M?nchen: O. Sagner in Kommission, 1984.

Вайль П. Пространство как время // Бродский И. Пересеченная местность. Путешествия с комментариями: Стихи / Сост. и предисл. П. Вайля. М.: Независимая газета, 1995. С. 184--185.

«Хеппи-энд» можно отнести к числу обязательных черт детской литературы. Даже самые «страшные» сказки Чуковского, по наблюдению Евгении Путиловой, непременно заканчиваются торжеством, радостью, ликованием (Русская поэзия детям. Т. 2 / Вступ. ст., сост., подгот. текста и примеч. Е.О. Путиловой. СПб.: Академический проект, 1997. С. 25).

При публикации в «Костре» (1970. № 1) из текста стихотворения были выпущены все обороты с «куплю», четвертая строфа (про Мадагаскар) и две заключительные, описывающие последний участок путешествия.

Чуковский К. Тринадцать заповедей для детских поэтов // Чуковский К. От двух до пяти / Собр. соч.: В 15 т. Т. 2. М.: Терра - Книжный клуб, 2001. С. 342.

Напечатано в виде игры под заглавием «13 очков, или Стихи о том, кто открыл Америку» в разделе юмора журнала «Костер» (1966. № 12). Читателям предлагалось присылать в журнал ответы; отсюда - дополнительные 12 строк в журнальной редакции текста, заканчивающиеся так:

Даем очко за правильность.

Надеемся, что справитесь,

пусть это нелегко.

Тринадцать лиц, которые

прославились в Истории!

ЗА КАЖДОГО - ОЧКО!

В 1995 году, уже на английском языке, Бродский возвращается к теме открытия Америки в детском стихотворении «Discovery», в 1999 году вышедшем отдельной книжкой с иллюстрациями Владимира Радунского: BrodskyJ. Discovery. Farrar, Straus&Giroux, 1999.

Майофис М., Кукулин И. Указ. соч. С. 281.

Кроме «говорящего» имени героя, ассоциирующегося с анекдотами о Вовочке, финал стихотворения отсылает к известной песне «Двойка в дневнике» (музыка Бориса Шнапера, слова Эммы Мошковской), где образ злополучной «двойки», материализуясь и становясь почти иконическим, повсюду преследует школьника, доводя беднягу до галлюцинаций («А возле дома номер два / стоит автобус номер два, / и пароход издалека / дал почему-то два гудка»; «…и опустилась голова, / как голова у цифры два»). В первом и последнем куплетах песни, в частности, поется:

А у меня портфель в руке

С огромной двойкой в дневнике!

С тяжелой двойкой в дневнике!

А все шагают налегке.

Согласно советской критике, элементы анимизма и антропоморфизма расслабляют мозг ребенка, дезориентируют его в окружающей среде и тормозят его утверждение в реальном опыте. См., например: Флерина Е. Антропоморфизм в литературе для дошкольников // Книга детям. 1927. № 2. С. 3; Касаткина Н. Предел антропоморфизма в детской литературе // Книга детям. 1928. № 3. С. 4 (цит. по: Русская поэзия детям. С.11).

Мандельштам О . Детская литература: Фельетон. Публ. Н.Я. Мандельштам // Детская литература. 1967. № 6. С. 64.

Авторские варианты заглавий: «Поющие коты», «Птички», «Насекомые», «Собаки», «Рыбы», Дождь», «Деревья»; «Поющие кошки», «Певчие птички», «Поющие насекомые», «Музыкальные собаки», «Поющие рыбки», «Поющий дождь», «Музыкальные деревья». В одном из ранних вариантов -- общее название «Семь стихотворений на каждый день недели».

«Ссора» перекликается с английским детским стихотворением Бродского «Cabbageand Carrot» [Капуста и Морковка] (первая публ.: TheNewYork Review of Books. 1996. July 11; перепечатано в: Brodsky J. Collected Poems in English. New York: FSG, 2000. P.495). Кроме «Cabbage and Carrot» и «Discovery», по-английски Бродский написал еще несколько детских стихотворений. Из опубликованных: «A Tale» (The Times Literary Supplement. 1996. February 2; Collected Poems. P. 438-441) и «At the Helmet and Sword» (Queen’s Quarterly (Canada). 1995. Summer. Vol. 102. № 2. CollectedPoems. P. 496).

Бродский, назвавший своего американского кота Миссисипи, был убежден, что в кошачьем имени непременно должен быть звук «с».

Лев Лосев вспоминает, что этот текст предлагался автором для публикации в «Костре», но сразу же был отвергнут редакцией. Совершенно неприемлемым показалось, например, место и условия проживания кота Самсона («возле церкви», «из окна квартиры частной»).

Как отмечает Евгения Путилова, впервые в богатой урбанистическими образами русской литературе для детей Петроград появляется в сказке Чуковского «Крокодил»: «Детская книга передала разноголосицу улицы, суету толпы, пестроту уличного движения, заглянула во дворы домов» (Русская поэзия детям. С. 40). См. также: Петровский М.С. Крокодил в Петрограде // Книги нашего детства. М., 1986.

См., например, азбуку Григория Остера, в которой буква «Б» - это «мечтательная буква» (а не, скажем, «банан» или «барабан», которыми уже давно никого не удивишь). «Мечтательная» - потому что, прибавив «б» к тому или иному слову, получим мечту: «шоколаду бы», «в цирк пойти бы» и так далее. Ср. также хрестоматийный стишок американского поэта Шела Сильвестейна (ShelSilverstein) «Woulda-Coulda-Shoulda», строящийся на противопоставлении модальных глаголов и индикативной формы прошедшего времени (did):

All the Woulda-Coulda-Shouldas

Layin" in the sun,

Talkin" “bout the things

They woulda coulda shoulda done...”

But those Woulda-Coulda-Shouldas

All ran away and hid

From one little Did.

Переосмысление языковых конструкций в несвойственных им грамматических категориях в высшей степени характерно для взрослой поэзии Бродского. См., например, поэму «Горбунов и Горчаков» (глава V, «Песня в третьем лице»), где глагол прошедшего времени «сказал» (а также образуемое предложение «и он [ему] сказал») субстантивируется, начинает функционировать как существительное и даже становится именем собственным: «“И он сказал”. “Но раз сказал -- предмет, / то как же относиться должно к он’у.”»; «“Он кто ему?” “Да он ему - сказал”. / “И это грандиознее, чем свекор”». И наконец: «“Что вам приснилось, Он Ему Сказал?” / “Кругом - врачи”. “Рассказывать подробно”» (Бродский И. Сочинения: В 7 т. СПб.: Пушкинский фонд, 2001. Т. 2. С. 263-264).

Ср. явно неудачный (а по меркам детской поэзии, вообще скандальный) анжамбеман в стихотворении «Шесть часов под Новый год»: «Там куплю себе Слона / и скажу: - Поедем на / остров тот, что я искал / у доски, - Мадагаскар» (курсив мой. - Я.К. ).

Чуковский К. Указ. соч. С. 348.

О том, что у одного из самых значимых поэтов XX века, лауреата Нобелевской премии Иосифа Бродского, есть детские стихи, нам в мае 2010 г. напомнило издательство «Розовый жираф». Книга со стихотворением «Баллада о маленьком буксире» вышла в свет с иллюстрациями художницы Екатерины Марголис и детей, страдающих онкологическими заболеваниями. Данная книга стала полностью благотворительным проектом: все-все-все, принимавшие участие в работе над проектом, делали это совершенно безвозмездно, а деньги, вырученные от продажи издания, перечисляются на благотворительные программы фондов «Адвита» и «Подари жизнь!» Одна из задач проекта – привлечь внимание людей к деятельности благотворительных фондов в России.

У «Розового жирафа» хорошо получилось. В сочетании детских и взрослых рисунков и печального текста баллады И.Бродского родилась очень атмосферная книга – закаты, силуэты кораблей, ночные фонари, птица-ангел над ночным городом. И дело не в грустных историях детей, создававших книгу вместе со взрослыми. Просто само стихотворение – история о чём-то хорошем, случившемся, и заветном, но – увы! – не сбывшемся.

С пустя год, дань памяти великому поэту решили отдать в другом издательстве, «Азбуке», так вышло ещё одно прекрасное издание «Баллады о маленьком буксире» . Здесь мы имеем дело уже с вполне коммерческим проектом, создателей этой книги тоже стоит поблагодарить, сделано всё на высоте.

Иллюстратором нового издания «Баллады» стал известнейший российский художник, мультипликатор Игорь Олейников, лауреат Болонской книжной выставки. В последнее время вышло множество изданий с его иллюстрациями: «Император и соловей» Х.-К. Андерсена (М., Азбука. 2010), «Как Дед Мороз на свет появился» М. Москвиной и С. Седова (М., Рипол. 2011), «Котобой» А. Усачёва (М., Клевер-Медиа-груп. 2011) и другие книги классиков и современников. «Баллада о маленьком буксире» имеет большой квадратный формат, напечатана на матовой мелованной бумаге, светится голубым и синим, так что этот тот случай, когда иллюстрации Олейникова обрели достойное воплощение в отечественном книгоиздании.

В издании «Азбуки» тоже всё необычайно красиво, и есть своя неповторимая атмосфера. Книга – самое настоящее свидание с Питером. Портовые и индустриальные пейзажи, «кружева кранов», о которых пишет Бродский. На форзаце – разведённые мосты над Невой, на одной из страниц – Университетская набережная, а вдалеке сияет Исаакиевский собор, на развороте с прощанием буксира – Сфинкс смотрит вдаль. Всё это – не копии привычных фотографий, а рисунки в особой манере И. Олейникова, в которой реальное становится волшебным.

«Баллада о маленьком буксире» – это история, которую рассказывает буксир о себе. В небольшом стихотворении мы узнаём о том, как он жил, чем он день ото дня занят, о чём мечтает и чего на самом деле ждёт. Обычно в детских книгах герой совершает путешествие или переживает приключение, а здесь весь смысл и море грусти в мечтах о не случившемся путешествии. Маленький буксир тоже хотел бы, мог бы уплыть в дальние страны к попугаям, но он нужен здесь, без него в порту – никак. Зато через десять лет он уже не сможет работать и тогда наверняка попадёт в рай для буксиров.

Э то стихотворение написано для детей, и впервые было опубликовано именно в детском журнале (журнал «Костёр», 1962 г.), но, благодаря не совсем обычному для оптимистичной и событийной детской литературы смыслу, оно может смело считаться произведением с двойной адресацией – детям и их родителям. Детей наверняка заинтересует, чем же занят буксир, как он работает, и кто ему помогает, увлечёт сказочный конец – что за рай может быть у буксиров? А родителей затронет грусть и долженствование труженика, это ведь что-то очень понятное взрослому человеку, который тоже может быть хотел бы в кругосветное путешествие, но вместо этого продолжит работать и будет радоваться за других.

Всего Иосиф Бродский сочинил 21 стихотворение для детей, половина из них была опубликована давным-давно в периодике, некоторые – сильно порезаны цензурой. В общем можно говорить о том, что читателю они не известны, ни взрослым, ни детям. К счастью, в августе прошлого года в издательстве «Азбука» в серии «44 весёлых стиха» вышел целый сборник детских произведений Иосифа Бродского с илл. Игоря Ганзенко «Слон и Маруська» . В сборник включены такие стихотворения как «Кто открыл Америку», «Обещание путешественника», «Чистое утро» и, конечно же, «Слон и Маруська» и другие стихи, о которых знаем лишь по отрывкам или упоминаниям.

Маруська была – не считая ушей –
не кошка: краса круглолицая.

Слоны, как известно, боятся мышей,
и кошка при них – как милиция.

И вот у Маруськи звонит телефон
(а дело уж близится к полночи),

и в трубке хрипит перепуганный Слон:
– Здесь мышь… умоляю… о помощи…

И, острые когти поглубже вобрав,
среди снегопада и мороси

Маруська к Госцирку несется стремглав
почти на космической скорости.

Вбегает и видит: швейцар весь дрожит,
слезами глаза его застятся,

а Слон на спине на арене лежит,
хватается хоботом за сердце.

Хрипит, задыхается: – Вот он… бандит…
хватай его, киска… ты смелая… –

Действительно, мышь на арене сидит,
но мышь эта вовсе не серая.

– Хватай его, киска… чего ты глядишь… –
От страха стал Слон цвета бурого.

– Да это же, граждане, белая мышь!
Она же сотрудница Дурова.

Ученая мышка! Палата ума!
Я месяц назад или около

была на ее представленье сама
и хлопала ей, а не слопала.

– Спасибо, – тут молвит в смущении Слон. –
Приятно от страха избавиться. –

К Маруське подходит, кладет ей поклон,
Маруська в ответ – улыбается.

– Что хочешь теперь ты приказывай мне! –
И вот, как владычица Индии,

вернулась Маруська домой на Слоне.
Соседки мои это видели.

Прошло много времени с этого дня,
я забыл бы о нем, вероятно,

Очень большое и трудное задание для группы по воскресениям.

Дано: Небольшое произведение, выбранное каждым по любви. Стихи или проза.
Задача: Придумать и сделать по нему книгу.

Сразу покажу и вторую книгу Оли Стариковской . Первую можно посмотреть .

Тут всё началось с иллюстраций, в ход пошла двухцветная диатипия, которую мы . Оля нашла тонкое отношение цветов и фактур, определившее настроение всей книги. Мне очень нравится в ряде иллюстраций ход с кадрированием, часто в центре листа находится пустое пространство, свободное для действия персонажей. Не совсем доделаны страницы с текстом, но это не сильно мешает цельности работы.

«Началась книжка еще до задания в группе, кажется; а закончилась позже.
Началась, кстати, с того, что я увидела "Рабочую азбуку" Бродского в иллюстрациях Игоря Олейникова, потом нашла страницу со стихами Бродского для детей и подумала, что если уж я и хочу пробовать иллюстрировать, то пора начинать. Посидела - подумала и принесла Диме картинку к "Человеку с якорем". И с пачкой ценных указаний, о том, что же такое иллюстрация и о чём можно подумать пошла домой:) А еще тогда было занятие по монотипии. И потихонечку стало получаться то, что есть. Спасибо Диме за идею с рукописным шрифтом - сочетание картинок с печатным мне никак не нравилось, казалось, что он все портил. А рукописный, хотя и занял много времени, но очень понравился, и, кажется, хорошо смотрится именно в этой книжке».

Смотрим развороты:

Их у нас две:

Баллада о маленьком буксире (Лабиринт , Озон , Рид)

Слон и Маруська (Лабиринт , Озон , Рид)

Про каждую книжку подробно с фотографиями - смотрите ДАЛЬШЕ

Баллада о маленьком буксире

Иосиф Бродский

Издательство Азбука-Аттикус, 2012.

Художник Игорь Олейников.

"Я - буксир. Я работаю в этом порту."

"... а это матросы. Сегодня аврал.".

"Это два машиниста - два врача, чтобы я не хворал."

"Ну, а кто же вон там, на корме, в колпаке: Это кок с поварешкой в прекрасной руке."

"... или кранов подъемных вдалеке кружева, ..."

"Я плыву в облаках по прекрасным местам, где я был молодым,..."

"...А потом меня снова покормят углем, и я вновь поплыву за другим кораблем."

"Бон суар, мон ами", - тихо шепчет француз.
Рядом немец твердит: "Гутен абенд, камрад".
"О, гуд бай!" - долетит от английских ребят".

"Кто-то должен остаться возле этой земли"

"И хоть горько прощаться с кораблем дорогим.
Но я должен остаться там, где нужен другим".

" - и тогда поплыву я к прекрасному сну мимо синих деревьев в золотую страну...".

В оформлении обложки художник использовал автопортрет Бродского 1964 г.